Глава 5
Супрунов, по воле Божьей, практически не болел. Нет, конечно, насморк у
него случался, а иногда, очень редко, может быть раз в два-три года, и температура поднималась. Но в случае появления первых симптомов простуды учитель знал, что делать. Всегда помогали ему чеснок и крепкий сон. Много чеснока и много сна и тогда болезнь отступала. Но вот весной 2014 года довелось ему таки попасть в больницу. А ведь он с детства не любил медицину и все, что с ней связано. Но невесть откуда у него появилась пупочная грыжа. Обнаружил Игорь ее однажды утром, приняв душ. Грыжа никак не беспокоила но выглядела ужасно. Учителю стало понятно, что до начала лета надо что-то с ней делать. Требовалась операция. Ведь не желательно так появляться перед детьми, на пляже, выход на который являлся неотъемлимой частью профессии воспитателя в приморском лагере, где летом, как обычно, планировал работать учитель.
Вот так и попал педагог в больничную палату.
Соседом его оказался человек крайне противоположных взглядов на политическую составляющую жизни.
Нет, они не смотрели друг на друга через прорези прицелов винтовок. Не воевали, будучи по разные стороны баррикад, хотя в Украине шла гражданская война. Сорокасемилетний Супрунов Игорь Ярославович и пятидесятичетырехлетний Мальцев Николай Петрович, не знавшие
друг друга ранее, оказались, по воле случая, в одной больничной палате хирургического отделения. Конечно, если бы не обострились их болезни как раз к началу антитеррористической операции, а попросту говоря, – побоища, в котором летом 2014 года, на Юго-Востоке Украины Славяне начали истреблять Славян. Могли бы, в принципе, Николай Петрович и Игорь Ярославович, по-разному видевшие политические события, оказаться участниками боевых действий. Но жизнь распорядилась иначе и теперь лежали они совсем рядом, на неубиваемых кроватях с металлическими сетками, переживших и распад Советского Союза, и подаривший пустую надежду помаранчевый украинский период, и уход Крыма в Россию. Теперь кровати мерно поскрипывали под весом грузных мужчин, которые оказались внешне очень похожими друг на друга, крупными и, вместе с тем, статными, лысеющими, пользующимися очками. А одеты были оба в домашние спортивные костюмы «Найк». Но вот профессии имели совершенно разные. Супрунов то работал учителем, а Мальцев главным бухгалтером в крупной коммерческой структуре, владеющей несколькими супермаркетами. Да и семьи Игорь Ярославович не имел в отличие от Николая Петровича.
Конечно, «тихий час», в детском понимании, в больнице не проходил, но по договоренности мужчины установили в палате сто двадцать минут послеобеденной тишины, подразумевающей табу на политические споры. Они дремали в это время или читали: учитель, роман Дмитрия Балашова «Святая Русь», а его сосед, «Унесённые ветром» Маргарет Митчел. Теперь, как раз, такой «тихий час» заканчивался. Июньское солнце мягким, а не по-стерильному ярким светом, высвечивало даже мелкие детали больничной палаты.
– Ну что, Николай Петрович, шахматы? – предложил Игорь Ярославович, дочитав очередную главу и положив свою книгу на тумбочку.
– Почему бы нет? Давайте, одну партейку.
Игроки быстро установили стул с доской между кроватями, бросили жребий и Николай Петрович, которому выпало играть белыми, сделал первый ход пешкой. Игорь Ярославович сразу же ответил. И началась спокойная поначалу игра, но уже через несколько ходов Мальцев потерял коня и пешку. Вместе с тем, он решил продолжить прерванную «тихим часом» дискуссию на тему событий, происходящих в Украине.
– Майдан, это революция чести. Народ сверг ненавистного ему правителя. Люди смогли подняться над меркантильной суетностью жизни и презреть мелочность, приобщившись к великому делу.
– А мелочность и меркантильность, в вашем понимании, это возможность зарабатывать деньги, чтобы содержать себя и свою семью? – уточнил Супрунов.
– При чем тут содержать? Ведь не хлебом единым жив человек. – Конечно. Но майданящие в центре Киева и кушали, и пили как все живые люди. И не за свои кровные.
– Да вся Украина сбросилась на Майдан. Народ помогал, кто чем мог.
– Особенно в первые дни, когда митингующим платили по пятьдесят гривен. А в последующие по сто, сто пятьдесят, двести и дошло до четырехсот. Это, наверное, потому что патриотизм в украинских гражданах дремал крепко и просыпался медленно. Майдан привел к войне, а значит Майдан это ошибка. Огромная и страшная ошибка.
Николай Петрович сразу не нашёлся, что ответить, растерянно взглянув на шумящий зелёной листвой тополь, который рос очень уж близко от медицинского корпуса и, казалось, влекомый ветром, хотел дотронуться до открытого окна, а Игорь Ярославович продолжил:
– Что это вы с такой издевкой говорите о любви к Родине?
– Ну, во-первых, моя Родина это Советский Союз, а не Украина. И ваша, насколько я понимаю, кстати тоже, во-вторых мне просто интересно, кто финансировал Майдан со дня его рождения. А ведь «вербовка» майданистов, сначала в Киеве и Киевской области, а потом и в других городах и выплата им денег работали четко. Видел это сам в Киеве, а друг мой рассказывал, что то же самое было и в Днепропетровске.
– Считаете, что все митингующие заполняли столичные площади только из-за денег?
– Нет. Не считаю. Встречал там студентов и школьников, прогуливающих занятия под прикрытием красивых слов, людей просто пришедших потусоваться, как говорят подростки, или послушать модных певцов на шару, поглазеть на мешки с песком в центре Киева, любопытных. Я ж, например, майданную колыбель переворота посещал пару раз только и то случайно. Вынужден был пересекать Майдан. И уверен, безусловно, находились украинцы, искренне верящие в то, что светлое будущее страны рождается на Крещатике, наивные романтики. Они на Майдане деньги не зарабатывали. – Нет. Все это случилось потому, что народ хочет жить в цивилизованной и богатой Европе.
– А кто его спросил, народ этот самый?
– В каком смысле?
– В прямом. Почему на Украине не провели референдум с одним простым вопросом: «Вы хотите, чтобы наша страна вступила в Таможенный Союз или в Евросоюз?»
– Ну, не все украинцы понимают правовые тонкости и мировые экономические тенденции, а также европейские преимущества.
– Значит, вы утверждаете, что большинство населения может проголосовать не правильно?
– Да. Народ надо готовить к Европе, – менторским тоном ответил Мальцев.
– По-вашему выходит, что даже если большинство граждан не хочет, чтобы страна вступала в НАТО и в Евросоюз, то их надо силой тянуть туда?
– Истинные патриоты выступают за Европу, а если некоторые обыватели не понимают, что государство наше должно стремиться к цивилизации, открытому обществу, покончить со взяточничеством, то это их проблемы.
– Вы искренне верите в то, что если майдановцы и сочувствующие им по всей Украине завтра подавят Юго-Восток и захватят реальную власть не только в Киеве но и по всей стране, и даже вернут Крым, то коррупция в этом государстве исчезнет как по мановению волшебной палочки? – удивленно спросил Игорь Ярославович, забрав слона противника и тем самым усилив явное своё преимущество на шахматной доске.
Озадаченность то ли от потери слона, то ли от простого вопроса, возникшая на лице Николая Петровича, в миг стерлась ворвавшейся в палату громкой и тревожной мелодией вызова его мобильного телефона. Он ответил :
– Да. Да, Толик…, я. А кто ещё? Ты же мне звонишь, – усмехнулся незадачливый шахматист в только-что взятую трубку «Нокиа», – " ну?», – озадаченность снова тенью вернулась на лицо Николая Петровича или, пожалуй, даже озабоченность, уже совсем серьёзная, а не шахматно-больничная, расслабленная, -так что ты не нашёл его?.. Не отвечает на звонки?.. Может у него есть другой телефон?.. Не знаешь?.. Так позвони ему на дачу… Нет телефона? У заместителя военкома, у полковника нет на даче телефона?.. А-аа, он расширил участок и строит бассейн? Переносят телефонные столбы? М-да…, нашёл время. Да нет, я понимаю, что это не моё дело… Ещё раз тебе сказать сколько им лет? Так ты ж записывал… Ну… Да, ладно, скажу, конечно. Старшему, Славику… Да, да, тому, который женится через два месяца, ему двадцать три, а меньшему, Володьке двадцать один. Он только-только университет окончил… Да знаю я, что весь их курс призывают. Ну и что? Володя ж и на свадьбе помагать должен… Ну да, на той, что у брата его через два месяца будет. И, вообще, готовиться ж надо к свадьбе… Та найдут там, кому воевать. И ты ж знаешь, я в долгу не останусь… Ни при чем? Это всегда при чём.. Я понимаю, что не по телефону… Нет уже добровольцев?..Это полковник сказал?..Так ещё, может, появятся. А мои дети не имеют никакого отношения к этой войне. Нельзя им на фронт, у них же вся жизнь впереди, понимаешь?.. Ну конечно! Были на Майдане, значит свой долг Украине они отдали уже… Нет, нельзя им на фронт. Я ж говорю… А, ну почему не даю слово сказать, я слушаю тебя внимательно… -сосед Мальцева по палате вдруг как-то сник, отчего-то поежился, растерянно посмотрел на Андрея Владимировича и сильнее прижал хрупкую «Нокиа» к уху, -Знаю… Да, понимаю… Да, на завтра у них повестки в военкомат, у обоих… Пусть идут?..Он обещал, что будет с утра?.. Ты думаешь?..А сегодня никак?..Нет? – Николай Петрович тяжело вздохнул, – ну ты ж смотри, не подведи… Да, меня ж с утра завтра оперировать будут… Перестань, сейчас же речь не обо мне. В общем, надеюсь на тебя… Хорошо… Давай! Пока!
Бизнесмен отключил мобилку и почему-то очень осторожно, вроде опасаясь чего-то, положил её на тумбочку, а затем отвлеченно посмотрел на шахматную доску и тихо произнёс:
– Патовая ситуация.
– На доске? В стране? Или в жизни? – задал вопрос учитель.
Безусловно, он понял проблемы своего шахматного соперника из телефонного разговора. Уши ж свои он закрыть не мог. Вопрос его отдавал, правда, чёрным юмором, но ответ услышал искренний:
– По-моему, везде, -сосед небрежно взглянул на ожидающие его решения фигуры и предложил:
– Ничья?
– Пусть так, – согласился усмехнувшись Игорь Ярославович, пребывавший в полулежачем положении, а затем откинулся головой на подушку и уставился в потолок.
Так и закончилась шахматная партия в больничной палате.