Глава 2. Тени Марры
Первый луч солнца прозвенел волной радости по усыпанным росой ветвям ранними пробудившимися голосами. Небо скромно отражало глубину девственной глади океана, необыкновенная птица, раскинув свои чёрные крылья, волоча их за собой, словно сломанные ветви, задумчиво плелась по берегу. Она всматривалась в мелкую гальку в поиске чего-то съестного после отлива. Лёгкий всплеск воды недалеко от берега насторожил её. Высоко вскинув голову на бесконечно длинной шее, она замерла в ожидании…
Гладь, безнаказанно вспоротая идеально ровным плавником.
Нарада стояла в окружении стражи, в синевато-лазурных доспехах. Внезапно остановившись в самом разгаре поединка, её вечный спутник по боевым упражнениям валялся на лопатках, прикрывая один глаз тыльной стороной ладони, и хитро улыбался, понимая, что на этом битва подошла к завершению. Королева знаком приказала десятку стражников повернуться кругом. В единый миг, сбросив лёгкие доспехи и всё немногое остальное, что было под ними, кинулась вдогонку за плавником. С разбегу в синеву утреннего солёного, свежего… поднимая миллиарды искрящихся брызг, заныривая и исчезая под водой. Она каждый день ждала этих встреч с единственным – тем, с кем она была собой, без скорости своего ума и без слишком сильных для неё самой чувств, без страсти к экспериментам, без атрибутов власти и тяжести правления. Здесь всё было настоящим. Дельфин был её верным другом, отражением её любви к морю.
Начальник Лазурной стражи отдал приказ вернуться в замок, сам снял доспехи, но оставил пару метательных ножей на голенях. Он знал, что как минимум несколько часов пройдёт, когда его госпожа снова ступит на землю. Он восхищался ею, как и все остальные, тайно был влюблён, безнадежно и нудно… натужно… Накупавшись сам и вымыв в ручье доспехи, натёр их до блеска. Отыскав свой тайник, достал из него большой кувшин, налив в него воды из ручья, поставил на камни. Чёрт! Подумал Марум, обнаружив, что снова и в который раз забыл огниво для костра. Он, чертыхнувшись, плюхнулся на землю. Придумывая себе занятия от скуки, стал кидать камушки в голубое и мокрое. Когда совсем надоело и это, он взял лошадей и повёл их в воду. Животные отфыркивались, не желали никаких омовений, но послушные воле своего хозяина, отдались судьбе. Привязав коней и найдя применение кувшину, отмыл их от соли. Наконец-то, ближе к обеду, показался плавник, но Нарады не было. Сильный и преданный воин почувствовал, как волна жара поднимается от ступней к голове, сразу отступая и обдавая холодом… Он вскочил, как ошпаренный, забежал по пояс в воду, пытаясь понять, что же делать, плыть ли за этой здоровенной рыбиной? Звать охрану? В этом замешательстве его резко схватили за ноги и рывком затащили под воду. Оказавшись заложником злой шутки, всё, что смог сделать бедный начальник охраны, это обезвредить своего врага, захватив за горло одной рукой и придавив ко дну. Раз это снова было битвой, то можно было позволить себе выместить все оттенки своих чувств хотя бы так. Но снова испуг погнал по венам холодную кровь, Нарада обмякла и не двигалась. Подняв её голову из воды, он только тогда увидел улыбку и оставил бестию в покое.
– Ты обелишь мои волосы раньше срока! – стараясь быть серьезным, говорил Марум, выходя из воды и неся плед и одежду, но Нарада кинулась на тёплые камни, разбрасывая тёмные после купания волосы всей их длиной вокруг себя.
– Ты можешь подождать меня чуть выше, оставь одежду, доспехи забери. – Он постарался сдержать усмешку, но спорить не стал. Она всегда была непредсказуема, импульсивна и переменчива в своих настроениях, её склонность к одиночеству порой походила на манию. Но с королевой никто не спорит. У неё был нюх или интуиция, если что-то шло не так, укрывалось от неё, она всегда чуяла, где это нечто и как найти или отбросить объяснения своим поступкам.
Она догнала его уже возле Южной башни, но Марум не спускал с неё взгляда ни на миг, удручённый опытом побегов, шуток… прибауток… Просто сидел и ждал. Нарада забралась в седло и, пришпорив коня, понеслась навстречу королевским обязанностям.
Закрыв дверь в подземелье, Рудра направился в свою высоченную башню. Общаться с Астеей не хотелось совсем, возможно, уже давно была пора выяснить отношения и предоставить девчонке свободу от её иллюзий, но решиться на это он не мог. Это было просто ленью, ленью выяснять отношения, тратить такое драгоценное настроение на объяснение того, что уже и так давно понятно. Но промелькнуть незаметно не удалось, внизу хлопнула дверь, и лёгкие шаги засеменили по ступеням.
– Астея не сейчас, – Рудра попытался предупредить её желание разобраться во всём.
– Ты говоришь мне это уже на протяжении нескольких месяцев, одно и то же! Давай уже, поделись со мной решением, что ты мне уготовил. – Она стояла в темноте, прильнув к перилам, как всегда настороженно ожидая, что же будет. Рыжие волосы ниспадали ровными кудрями до пояса, открывая белое, забрызганное веснушками лицо. Тонкие длинные руки впились в корявые железные поручни, перебирая пальцами…
– Тебе не понравится, – ответил он, в свою очередь оперевшись на перила винтовой лестницы, припёртый желанием ясности подруги. Да подруги, она всегда была отличной подругой, не другом. Посвящена в его тайны, не в причину понимания и сохранности этих тайн, лишь щенячьей преданности и отсутствия как интереса, так и внимательности к тому, что вне его… того, кого она сама себе… ну, в общем, не того… ему просто было жаль её, всегда только жаль… Да и дому нужна была ещё одна тень, дабы он не стал совсем потусторонним…
– Астея, я помогу тебе, но пора нам оставить друг друга в покое. Того, кого ты полюбила во мне, никогда не было, там, где ты всячески пыталась его достать, выскрести… Тебе пора увидеть мир, все его конфликты и парадоксы. Ты засиделась в одиночестве, и этот замок давно стал слишком мал для тебя. Это разговор не для лестницы, мне было необходимо время, но раз ты желаешь всего и сразу, то давай воспоём оды ясности…
– Но мы были вместе! Нам было хорошо, какое-то время… – пытаясь спрятаться от прямоты, как будто от своры самой же выпущенных хищников, сказала она, прячась за решёткой и косясь на него одним, синим-пресиним глазом.
– Ну, так цени его! Это было временем легкости, когда мы ещё не видели иных развитий наших судеб. Уходя в претензию, ты захлопываешь дверь лёгкости и искренности. Ты можешь жить здесь столько, сколько необходимо, дабы разобрать скелеты в шкафу… свои, мои не примерять… или лелеять надежду, что всё будет так, как раньше… но реальность всё равно задавит тебя натиском того, от чего ты желаешь избавиться… или я, или мы… Время перемен припёрло нас к стене… Ты всегда останешься мне другом, родным и близким человеком… Я не гоню тебя… Но я предлагаю тебе поехать к тётке в Стару и понять, чем ты желаешь заниматься – сама, вне меня! Как найдёшь, я пойму, если ты не захочешь видеть меня, ты знаешь моего поверенного в Самузе, он воплотит все твои мечты в реальность. – Посмотрел, как она поняла, осела ли в ней такая желанная правда… Думал Рудра, не отводя взгляд от синих, поедающих каждое слово глаз.
– Общайся с одногодками, не лезь в сообщества, дабы не потерять себя, тем более в религию. Помни, в фанатизме нет роста, старайся не привязываться к тому, чего не понимаешь. – Он спустился на несколько ступеней вниз и нежно поцеловал её в лоб. Астея стояла, понимая, что давно уже слышала этот разговор, всегда знала, что будет именно так… Неизбежность! Безысходность! Слезы показывать не хотелось ни за что… Но далеко в глубине души наступило долгожданное спокойствие, облегчение… Желая сохранить хоть каплю достоинства, она побежала вниз, не оглядываясь…
– Астея, – она остановилась, сердце колотилось, готовое выпрыгнуть и покатиться по ступеням… вся обратилась в слух, – всё так, как необходимо. – Его голос эхом раздробил последнюю надежду… – Это нужно для нашего развития. Мы лишь средства на этом колесе времени, ты ещё вспомнишь меня с улыбкой и воздашь хвалу богам за то, что развели нас в разные стороны…
Он поднялся в свою комнату, маленькую, ровную, чистую… залитую светом со всех сторон. В углу стояла узкая кровать, больше похожая на перевёрнутый ящик или гроб. Два стола у окон, один повыше и со стулом без спинки, второй немного пониже и с удобным, мягким полукреслом. Было видно, что человек, живущий здесь, много работает, читает, пишет. Всё было создано с тем условием, дабы не отвлекаться на тело, когда мозг находится в полёте. Небольшой камин, изысканно выложенный крупными камнями, мельчающими, по восхождению вверх, больше похожими на пузырьки, чем на каменную кладку. И полки с книгами, свитками, всякими бутылками, пузырьками, бутылочками… Книги были везде, занимая шкафы сообразно размерам и годам, а также соответственно содержимому, были аккуратно сложены или расставлены.
Рудра подошёл к небольшому треугольнику на стене, вставленному внутрь квадрата, надавил сначала на треугольник, а когда квадрат выполз на него, потянул на себя, как рычаг. Стена поползла в сторону, открывая небольшую кладовку, переходящую в потайной выход обратно в подвал. Но в этом случае ступени заменяла верёвочная лестница. Тут тоже всё было довольно упорядочено, все предметы, как будто с вышколенной безупречностью, знали свои места, имея привычку расставляться по ним. Ничего не замечая, точно зная, что ему необходимо, Рудра достал маленький свёрток и коробочку с зелёным порошком, серебряную шкатулку с несколькими изящно вставленными в неё камнями. Захватив ещё пару свитков и тяжёлый, уникальной работы меч, вышел, закрыв за собой дверь. Он сел за стол, развязал мешочек и стал пересыпать содержимое в шкатулку, добрая половина просыпалась на стол… Чертыхаясь, он собрал порошок со стола.
Прояснение отношений с Астеей расслабило, буквально размазало сонливостью, заменяя беспокойство опустошенностью, но состояние значительно улучшилось, прояснилось, хотя чувствовал себя маг долбанным злодеем, обольстившим ребенка и, удовлетворив любопытство, сославшим его в тартатары, с глаз своих. Голова стала легче, освободив место для нового. Но новое пока не приходило. Он устал. Отложив шкатулку и задёрнув окна платками, завалился на своё узенькое ложе, улетев в сон без сновидений и призраков.