Глава 4
Поднимаясь в лифте на последний этаж в пентхаус, Лили прислонилась к стене и взглянула на Рози, спящую в коляске. Она не могла окончательно поверить, что все-таки решилась на этот шаг. Но Кейт пообещала, что Ник не будет против. На следующей неделе он собирался в деловую поездку, и у нее достаточно времени, чтобы обжиться на новом месте. И совсем не будет времени вспоминать о нем. Или о том поцелуе.
И о чем он только думал? Наверное, как и она, ни о чем. Возможно, прикосновение к ее губам изгнало из его головы все разумные мысли и привело их обоих в полное замешательство.
По крайней мере, с документами и официальной стороной вопроса по опеке над девочкой вопросов не возникло. Оставалось оформить несколько официальных бумаг и доказать, что после рождения ребенка Хелен получила необходимую медицинскую помощь – физическую и психологическую. К счастью, об уголовном наказании из-за оставления ребенка речи не возникло. Речь шла исключительно о благополучии Хелен и Рози.
Горы раскрытых пакетов и коробок загромождали холл, превращая изысканные холостяцкие апартаменты в ничем не примечательную, забитую разным хламом квартиру. Кейт опередила ее и забрала все покупки, пока Лили находилась в больнице с Рози. Впереди их ждало много дел, чтобы сделать квартиру пригодной для новорожденной крошки.
Она заглянула в гостиную и с трудом сдержала восторженную дрожь при виде роскошной кожаной мебели, обилия дымчатого стекла и хрома. Все здесь сверкало. Лили подумала, не сошел ли Ник с ума, пустив ее с ребенком в такую роскошную квартиру. Одно она знала точно: даже если Рози станет себя вести безупречно, ей будет нелегко поддерживать идеальный порядок в этом дворце.
– Кейт? Ты здесь?
Голос Кейт раздался из другого конца холла:
– Здесь! Как раз воюю с детской кроваткой.
Лили направилась на звук недовольного бормотания подруги и обнаружила ее в роскошной спальне. В проходе между дверью и огромной кроватью с горой подушек виднелась кудрявая голова Кейт, склонившаяся над перекладинами наполовину собранной кроватки.
– И кто побеждает?
– Зависит от того, кто ведет счет в этой игре. – Ответ сопровождался новым взрывом брани.
Лили закрыла ушки Рози и шикнула на подругу.
– Прости, Рози! – воскликнула Кейт, отбросив наконец отвертку и выбираясь из россыпи плоских деталей для кроватки. – Как наши дела? – Она обняла Рози и поцеловала Лили в щеку.
– Она в порядке. Никаких отклонений. Спасибо, что помогла нам.
– Не говори ерунды. Это пустяки. Ну а теперь почему бы тебе не положить ребенка и не помочь мне?
– Пойду схожу за ее переносной кроваткой. Посмотрим, поместится ли Рози в ней.
Выйдя в холл, Лили вдруг заметила темную тень мужчины прямо перед ней и отпрыгнула к стене.
– Ник? – Она чуть крепче прижала к себе Рози.
Он приблизился к ней. Она заметила на его лице удивление и страх.
– Лили, какого черта?
– Кейт!
Она не поняла, кто из них первым позвал Кейт, но Лили вдруг стало ясно, что Ник и понятия не имел, что она окажется здесь. Смущение окрасило ее щеки в пунцовый цвет. Кейт и ей должна была все объяснить.
Появившись в дверях, подруга напустила на себя невинный вид.
– Какого черта она здесь делает?
Лили взглянула на Ника, неприкрытая злоба в его голосе вызвала у нее почти физическое отвращение. Она удивилась не меньше, увидев его в квартире, ведь Кейт обещала, что его не будет в городе по меньшей мере неделю, но гнев стал полной неожиданностью и сильно обидел ее.
– Ник, не смей так говорить о Лили, – укорила Кейт. – Обещаю, я все объясню. Ты ведь не должен был прийти.
– Это мой дом. Куда мне еще идти?
– Ну, для начала ты должен был улететь в Индию. А потом в Бангладеш. И в Рим. А потом…
– А я вот решил провести пару недель в офисе, прежде чем уехать за границу. Отложил поездку. И не должен ничего никому объяснять, ведь это не я здесь не на своем месте.
Он многозначительно взглянул на Лили.
– Послушай… – Кейт включила свой хорошо поставленный голос адвоката. Лили вдруг почувствовала жалость к Нику. Когда подруга начинала разговор таким тоном, не оставалось сомнений, что все выйдет так, как она хочет.
Хотя теперь не имело значения, как Кейт собиралась представить ему ситуацию. Лили не могла оставаться в этой квартире, выносить яростные взгляды, которые он метал на нее и на свою сестру.
– Дело вот в чем. Лили необходимо где-то жить. Она не может вернуться домой с Рози, пока там нет кухни и задней стены. Там холодно и сыро. А у тебя огромная квартира, которая должна была пустовать всю следующую неделю. И даже если ты останешься дома, здесь хватит места на огромную семью.
Ник открыл рот, чтобы возразить, но Кейт подняла руку, прерывая его:
– Теперь у тебя, мистера Гуманиста, который провел последние десять лет, спасая детей, работающих на фабриках, появилась возможность воплотить в жизнь собственные проповеди у себя дома. Хочешь быть благодетелем – начинай с собственного дома, ты ведь знаешь.
Услышав избитое выражение, Лили закатила глаза и краем глаза увидела, как Ник слегка ухмыльнулся. Когда наконец она нашла в себе смелость взглянуть на него, заметила, что злость исчезла и он весело улыбнулся сестре:
– О, ты великолепна. Очень хороша. Надеюсь, тебе достойно платят.
– И я того заслуживаю. Ну а теперь, когда ты дома, я не собираюсь вмешиваться не в свое дело. – Она сунула ему в руку отвертку. – Я оставлю вас наедине, чтобы бы все обсудили.
Лили не успела и слова вымолвить, как Кейт выскочила за дверь, оставив ее с ребенком на руках, а Ника с отверткой.
– Мне так жаль. – Она торопливо укладывала Рози в кроватку. – Кейт сказала, что вы согласились, но мне следовало догадаться. Я соберу вещи, вызову такси, и мы уедем.
Ник смерил ее долгим пристальным взглядом. Она изумленно наблюдала, как разнообразные чувства на его лице сменяют друг друга. Сначала напряженные морщины избороздили лоб, он прищурился, затем лицо разгладилось, словно он смирился с неизбежным.
– И куда вы поедете?
– О-о… – Лили махнула рукой. Может, он не догадается, что она понятия не имеет, что делать дальше. – К себе домой, конечно. Все не так уж плохо. Не сомневаюсь, я что-нибудь придумаю.
– Что именно?
– Поживем в гостинице. – Лили придумывала на ходу. – Возможно, сниму квартиру на время.
Он глубоко вздохнул и, улыбнувшись, медленно покачал головой:
– Оставайся здесь.
– Ник, я не могу.
– Кейт права. Вам с девочкой надо где-то жить. А у меня полно места.
Лили окатила теплая волна облегчения. На какое-то мгновение она подумала, что окажется на улице и не сможет дать Рози уютный дом, который ей так необходим. Только эта мысль заставила ее проглотить гордость и согласиться на его предложение, которое, конечно, казалось ужасным.
– Спасибо. Обещаю, мы не будем вам докучать.
Лили стояла посреди кухни, внимательно разглядывая множество кнопок на кофеварке эспрессо, встроенной в стену. Она уже вскипятила чайник, опасаясь многочисленных хромированных рычажков и кнопок кофемашины, но, не обнаружив банки с кофе, поняла, что все-таки придется вступить в бой с этим чудовищем. Попыталась повернуть блестящий рычаг влево и резко отпрыгнула назад, когда из носика, спрятанного внизу, вырвалась струя пара. Слава богу, Рози спокойно спала в своей комнате.
Неожиданно над ее плечом промелькнула мужская рука и вернула рычаг в прежнее положение. Пар исчез, а ее раскрасневшееся лицо покрылось испариной.
– Вот здесь, – объяснил Ник, забирая у нее чашку. – Давай покажу.
– Спасибо. – Лили прислонилась к кухонной стойке.
Оба явно чувствовали себя неловко. Она ничего не могла с собой поделать, снова и снова вспоминая поцелуй в больнице. Как прижались к ее губам его губы, словно, даже целуя ее, он все еще боролся с собой. Лили не сомневалась: Ник осознавал, что поступает неправильно. И все же сделал это. Теперь они под одной крышей, и, очевидно, им придется делать вид, будто ничего не произошло. Но даже если они не станут об этом говорить, воспоминания о поцелуе витают в воздухе. Они оба чувствуют себя неловко в присутствии друг друга.
Возможно, стоит нарушить молчание, разрядить обстановку. Неожиданно из комнаты раздался плач Рози.
– Иди к малышке. А я приготовлю кофе.
Неужели? Он приглашает ее выпить с ним по чашечке кофе, как взрослые люди? А если она согласится, станет ли он вспоминать о поцелуе? А она? Они не могут и дальше вести себя так, будто ничего не произошло. Рядом с ним Лили чувствовала себя не в своей тарелке, и так будет до тех пор, пока они обо всем не поговорят. Возможно, на это он и надеялся. Рассчитывал все повернуть так, чтобы у нее не осталось выбора, только уйти. И он спокойно зажил бы в своем доме, не выглядя при этом страшным Серым Волком из известной сказки.
Лили вернулась на кухню с малышкой и принялась готовить для нее бутылочку. Ник внимательно наблюдал за ними, понимая, что истинный джентльмен должен предложить помощь, но не мог найти в себе сил соответствовать этому идеалу.
– Как хорошо, что у нас появилась возможность посидеть и поговорить. Я хотел извиниться за то, что произошло на днях. За тот поцелуй. И за свое поведение. Я знаю, что вел себя грубо.
– Все в порядке, – начала Лили, но он поднял руку, останавливая ее.
Нику не давали покоя воспоминания о замешательстве, отразившемся на ее лице, и он понимал, что, если они станут жить вместе, пусть временно, она должна знать, что этот поцелуй был ошибкой. И не надеяться на продолжение.
Они знакомы всего несколько дней, но после внезапного и странного расставания в больнице Ник не винил Лили в том, что она неправильно истолковала поцелуй. За ним не скрывается ничего серьезного. Она заслуживала лучшего. Заслуживала мужчину, который мог бы дать ей больше, чем он. Особенно теперь, когда в ее жизни появилась Рози, Лили имеет право требовать большего. Встретить человека, который поддержит ее семью, что бы ни случилось. А его жизнь уже успела проверить, и он оказался абсолютно никчемным человеком. Будет справедливо, если она узнает, как на самом деле обстоят дела.
– Прошу тебя, я хочу все объяснить.
Она слегка нахмурила брови, осознавая, что им предстоит не слишком приятный разговор. Тяготила мысль, что он может причинить ей боль, но он заставил себя продолжить ради их общего блага.
– Тебе незачем что-то объяснять, но я выслушаю тебя, если хочешь.
Она взглянула на кухонную стойку, а когда нервно взяла свою чашку, в каждом движении чувствовалось напряжение. Беспокойство на ее лице многое объясняло. Не иначе, наверняка прознала о его прошлом. Догадалась наконец, как трудно ему находиться рядом с Рози. Неужели она поняла, что они даже друзьями быть не могут?
«Естественно, друзьями вряд ли удалось бы остаться», – подумал он, глядя, как она проводит рукой по своим волосам, отчаянно желая прикоснуться к ним и узнать, такие же они шелковистые на ощупь, как кажется. С того дня, как поцеловал ее, Ник каждую ночь вспоминал ее губы, представлял нежную кожу и упругое тело.
Он смотрел на Лили, не смея взглянуть на малышку у нее на руках, боясь, что вновь захлестнет острая боль от одного лишь взгляда на Рози, от мысли, что она находится рядом с ним. Чистый взгляд голубых глаз Лили не позволял солгать или отступить. Ник понимал, что под этим открытым искренним взглядом ему придется говорить правду и только правду.
– Я должен кое-что тебе рассказать, – начал он.
Голос сделался хриплым, и Ник почувствовал, как холод сковал грудь. Он не представлял, как произнести то, что хотел ей сказать. Как он мог поведать о самых ужасных днях своей жизни женщине, о существовании которой он еще неделю назад понятия не имел.
– Я знаю, что между нами что-то происходит, по крайней мере, у меня возникли к тебе какие-то чувства. Но ты должна знать, что больше я не позволю себе как-то их проявить.
Он старался говорить ровным голосом, не выдавая эмоций, как обычно разговаривал с людьми, живущими и работающими в невыносимых условиях. Ник опустил глаза, не в силах выдерживать ее сочувствующий взгляд. А что, если он все неправильно понял и между ними ничего не произошло? Что, если он сам придумал это причиняющее боль, невероятное притяжение между ними? Ведь он не дал ей возможности ответить на его поцелуй. Ник рискнул взглянуть на нее. Лили закусила губу, и на ее лбу залегла задумчивая складка. Но он не мог понять, что именно выражало ее лицо. Это не разочарование. И не удивление.
– Все в порядке, Ник. Тебе больше не надо ничего объяснять.
– Нет, я должен.
Он хотел, чтобы она знала, хотел признаться в своих чувствах, хотя бы раз в жизни. Хотел, чтобы Лили поняла, что не она виновата в том, что он вынужден держаться от нее подальше. Впервые в жизни Ник страстно желал, чтобы она смогла его понять. Он никогда ни перед кем не открывал душу, не рассказывал о том, что произошло. Но теперь, столкнувшись с последствиями сделанного много лет назад выбора, он хотел рассказать о том, что чувствовал тогда и чувствует сейчас.
– Я хочу все тебе объяснить. Послушай, дело не в тебе, Лили. – Он сморщился от отвращения, произнеся эту шаблонную фразу. – Дело в Рози. В том, как ты смотришь на нее. У меня никогда не будет детей, Лили. И поэтому я не могу вступать ни в какие отношения с женщиной.
– Ник, мы едва знакомы. Тебе не кажется, что ты…
Он слишком далеко забегает вперед. Конечно, так и есть. Но если немедленно не положить этому конец, неизвестно, что может произойти потом. Ему необходимо произнести вслух то, что его беспокоит. Он должен услышать собственные слова, чтобы сжечь за собой все мосты и потерять всякую возможность когда-нибудь сблизиться с Лили.
– Возможно. Возможно, я делаю множество поспешных выводов и, возможно, все неправильно понимаю. Но дело в том, Лили, что я никогда не захочу иметь детей. Никогда. И, думаю, несправедливо будет обнадеживать тебя, принимая во внимание нынешнюю ситуацию.
Он поспешно взглянул на Рози и, ощутив, как болезненно сжалось сердце при виде ее круглых щечек и серьезного взгляда, понял, что все делает правильно. Гораздо легче все свалить на ребенка. Конечно, во многом это действительно связано с малышкой. Но здесь скрывалось нечто большее, нечто, чего он не в силах озвучить. Поступки, которых он так долго стыдился, не осмеливаясь даже думать о них, не то что рассказывать кому-то.
– Ну что ж, спасибо, что сказал мне.
Лили снова потеребила в руках кофейную чашку, взволнованно раскачивая так, что часть темной жидкости перелилась через край. Он обидел ее, а на что еще он мог рассчитывать, рассказав только половину истории? Умудрился порвать отношения с женщиной, с которой даже не успел повстречаться.
– Лили, прости, я не очень ясно выражаюсь. Просто мне трудно говорить о причине, по которой я не хочу иметь детей. У меня уже был ребенок. Я потерял сына, и это разбило мое сердце. Вот потому никогда не рискну снова стать отцом, в противном случае не выдержу, если все повторится.
Если она собирается принять вызов и растить племянницу, не думая о том, что ждет их в будущем, ей нужен человек, на которого она сможет положиться. Человек, который поддержит ее, что бы ни произошло. Никогда не отвергнет ее. А он не сумел этого сделать, когда умер Макс, не поддержал любимую женщину и потерял ее так же, как и сына.
Между ними повисла звенящая тишина, и Ник вдруг осознал, что почти прокричал свое признание. Лили выронила бутылочку, Рози недовольно запищала. Но он не сводил глаз с Лили, видя, как постепенно она начинает осознавать серьезность его слов.
Она протянула руку и сжала его ладонь. Ему следовало отдернуть руку. Ведь именно поэтому рассказал все, объяснил, почему не хочет сближаться с ней. Но он не смог. Вместо этого изо всех сил ухватился за ее руку, словно пытаясь удержаться на плаву в настоящем, не утонув при этом в воспоминаниях.
Теперь, когда она все узнала, опасность миновала. Теперь она станет вести себя так же осторожно, как и он. Ник просто хотел закончить разговор, убедиться, что она больше не думает, будто в чем-то виновата. Если бы не появилась Рози, а у него никогда не было сына… Впрочем, сейчас уже бесполезно об этом думать. Какой смысл во всех этих «если бы» и «возможно»?
– Ник, мне очень жаль. Не знаю, что сказать, но хотелось бы узнать больше о твоем сыне. Если ты, конечно, найдешь в себе силы рассказать.
Ник глубоко вздохнул и сжал лоб ладонями, затем поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. В его взгляде она увидела боль утраты, тоску и смятение.
– Это ничего не изменит.
Лили вновь коснулась его руки, пытаясь хоть как-то утешить, понимая, что это не в ее силах.
– Я знаю, но, если захочешь выговориться, я готова выслушать тебя.
Ник еще некоторое время пристально смотрел на кухонную стойку и наконец, слегка покачав головой, заговорил:
– Мы познакомились с Клэр на первом курсе на университетской вечеринке. Я был девятнадцатилетним наивным юношей. Мы сразу понравились друг другу и скоро стали неразлучны. Никто из нас не задумывался тогда о будущем. Нам было весело, и мне казалось, что я влюбился в нее.
Лили поразила собственная ревность к тому, что произошло десять лет назад, она с трудом проглотила подкативший к горлу тошнотворный ком, вызванный его признанием.
– Мы были юны, беспечны и влюблены и вели себя опрометчиво, не думая о последствиях.
Несложно догадаться, куда он клонит, но, зная, что история закончилась трагически, Лили ощутила ужас, ожидая, что Ник скажет дальше.
– Когда Клэр сообщила, что беременна, я был потрясен. Всего несколько месяцев назад мы жили со своими родителями, а теперь сами собирались стать родителями. Однако когда первое потрясение прошло, мы очень обрадовались.
Его голос сорвался, Лили сжала ему руку. В ее прикосновении не было ничего чувственного, ничего романтичного. Она всего лишь хотела утешить, подарить надежду на лучшее.
– К моменту рождения ребенка мы стали жить вместе и даже поговаривали о свадьбе. Таким я был тогда – почти помолвленный девятнадцатилетний юнец, у которого скоро родится ребенок.
Его глаза расширились, на лице отразилась усталость, словно он не понимал, как произошло, что жизнь, о которой он рассказывал, давно рассыпалась на мелкие кусочки.
– День, когда родился Макс, стал самым счастливым днем в моей жизни. Как только я взял сына на руки, сразу понял, что люблю его. Когда вам говорят об этом другие, вы не верите, пока сами не испытаете этот восторг. Этот крохотный человечек был безупречен. Целых три недели мы были идеальной маленькой семьей. Я купал его, менял подгузники, кормил и просто сидел рядом и вдыхал его запах, глядя, как он спит. Еще никогда прежде я не был столь одержим другим человеком. Никогда не держал на руках нечто более драгоценное.
Его лицо должно было светиться от воспоминаний. Он должен был источать счастье, вспоминая самые светлые мгновения своей жизни. Но он мрачнел с каждой минутой, его голос срывался, и Лили, затаив дыхание, приготовилась к самому худшему.
– Однажды, когда ему было всего три недели от роду, мы проснулись от яркого солнечного света, льющегося в окно спальни, и сразу поняли, что случилась беда. Он не проснулся, как обычно, рано, чтобы потребовать еду. А когда я подошел к его кроватке…
Не нужно было ничего объяснять. На мгновение Лили пожалела, что он вообще коснулся этой болезненной темы. Но он не стал ничего скрывать, и ему не нужна была жалость. Его сердце было разбито вдребезги, и эту ужасную боль он пронес через всю жизнь. Лили не могла разделить с ним эту боль, но искренне желала помочь хотя бы немного смягчить ее. Она готова на что угодно, лишь бы маска отчаяния спала с его лица.
– Он был мертв. Уже окоченел. Я схватил его на руки, принялся звать Клэр. Не отпускал его, пока не приехала скорая, но они уже ничем не могли помочь. И я ничем уже не мог ему помочь. Тогда мне все постоянно об этом говорили. Много дней и недель после того дня. А потом начали забывать. А возможно, думали, что я начал забывать. Но я ничего не забыл, Лили.
Ник поднял голову и впервые с начала разговора прямо посмотрел ей в глаза. И в этом взгляде Лили прочла твердую решимость.
– Я никогда не смогу забыть. И когда вижу Рози…
Теперь стало ясно, почему он отворачивался от малышки, старался не приближаться к ней. Лили вспомнила потрясенное лицо Ника, когда ему пришлось взять Рози на руки. Видя ее, как и любого другого младенца, он испытывал невыносимую боль. Конечно, в его будущем не найдется места для семьи, для детей. Теперь она поняла, почему он так боролся с притяжением, возникшим между ними. Старался защититься от новых страданий. Но ей не стало легче от того, что теперь она знала, почему между ними невозможны серьезные отношения. Понимание причиняло боль.
Но он еще не закончил свою историю.
– А Клэр?
Ник уронил голову на руки, и Лили поняла, что он прячет слезы. Прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил:
– Мы были раздавлены горем. Какое-то время старались справляться вместе. Но волшебство, что свело нас, рассеялось со смертью нашего сына. Она хотела моего тепла. Я не мог ей ничего дать. Пару лет назад я встретил ее, не догадаешься где, в супермаркете. Она покупала тушеную фасоль. Мы вежливо поздоровались, а что еще мы могли сказать друг другу? «Помнишь, как мы потеряли сына, наш мир развалился на части и никогда уже не станет прежним»? «Помнишь, как ты хотела, чтобы я был рядом, помог тебе пережить горе, а я не смог»?
Конец ознакомительного фрагмента.