Вы здесь

Волчий Отряд. Глава 3. Выкуп (Дмитрий Даль, 2012)

Глава 3

Выкуп

Утром Серега обнаружил, что в соседних камерах полно народу. Кое кого он даже узнал. Его впрочем тоже. Не смотря на то, что хозяин трактира все убытки решил на него повесить, стражники все же прихватили парочку егерей, трех громил, активно участвовавших в потасовке, да трех разбойников, любителей холодного оружия. Всю ночь они проспали под воздействием гнусного дыма, а поутру очухались. Только вид у них был очень несчастливый. Голова видать раскалывалась, а, увидев пососедству причину всех своих бедствий, и вовсе огорчились. Одинцов услышал о себе массу нового и интересного, только вот почему-то до ужаса однобокого. Все больше про свои сексуальные пристрастия, да всей его семейки, начиная от матери, заканчивая несуществующими сестрами.

– Слышь, Сергей, а я смотрю ты очень популярен, – оценил Лех Шустрик и довольно улыбнулся.

Серега на это ничего не сказал. Лишь поудобнее, если это было только возможно, расположился на нарах и стал ждать, как дальше судьба повернется. Все равно за решеткой много не навоюешь.

Вскоре утихомирились и его враги.

Но не все.

Один из бравых егерей подошел к краю камеры, взялся руками за решетку, словно решил ее выломать, и прижался лицом к прутьям. И без этого не красавец, а сейчас выглядел так вообще страшно. Бледное вытянутое лицо, большие водянистые глаза, толстый нос, расплющенный о прутья, тонкие губы и грязная пакля волос. В дополнение ко всему под глазом впечатляющий синяк, да старый зарубцевавшийся шрам, протянувшийся вдоль горла, словно кто-то пытался сделать ему колумбийский галстук, но неудачно. Пациент выжил.

– Слышь ты, смертник, ты откуда такой красивый нарисовался? Я тебя, человечек, на всю жизнь запомнил. Ты теперь знай, что Гурт Гнилушка тебя вовек не забудет. Когда я отсюда выйду, мы с тобой обязательно по душам поговорим.

– Гнилушка, отстань от человека. Ты то отсюда может и выйдешь, а вот он вряд ли, – произнес один из егерей.

И камеры взорвались хохотом.

Одинцов на них внимания не обращал. Пусть гогочут. Все равно правда на его стороне останется.

В конце коридора показался ночной тюремщик. Он был не один, а в компании трех стражников, вооруженных алебардами, и богато одетым господином. Его достаток легко можно было определить по дорогому камзолу с надутыми рукавами и золотыми пуговицами, массивной золотой цепи с медальоном, меховой шапке с двумя хвостами и плащу, спускавшемуся к сапогам. Тюремщик семенил подле него и, судя по заискивающему тону, прогибался изрядно.

– Князь Боркич, какая радость, что вы к нам заглянули. А мы уж и не ждали вас тк скоро. Помнится, на прошлой неделе вы к нам приходили за товаром. Мы уж и не чаяли…

– Да как не зайти то, когда по всему городу слух такой идет. Про бойца несравненного, который всю таверну старого хмыря Микулы по бревнышку раскатал. Если бы не наши несравненные стражи порядка, он бы и дальше пошел колобродить по окрестным кабакам.

Голос у князя был грубый с придыханием, но чувствовалось, что он себе цену знает.

– Есть у нас такой. Есть. Недавно доставили. Пока сидит тише воды, но глаза злые, чистый зверь, – поддакнул тюремщик, забегая вперед князя, чтобы дорогу показывать. Но князь и без него неплохо разбирался на местности.

Серега внимательно прислушивался к разговору гостей и не сразу заметил, что все обитатели камер смотрят пристально на него. С чего бы такая популярность?

– По твою душу идут, – успел ему шепнуть Лех.

Сергей кивнул в ответ. Мол, понимаю, спасибо, что предупредил. Но потом только до него дошло, что сказал Шустрик. Это получается, про него говорят, что он таверну по бревнышку разнес, это у него взгляд злой, чистый зверь. Что за чушь несусветная?! Надо объяснить князю, вроде он с виду разумный человек, что это все глупость и выдумки. Он тут не причем. Всего лишь мимо проходил, когда драка началась. Сам то он не местный… Да, стоило признаться, что с легендой дела обстояли хуже некуда. Надо бы срочно придумать что-нибудь стоящее, пока его не заподозрили еще и в чернокнижие и не сожгли на костре.

– Поговаривают, что этот зверь, когда его брали, пятерым стражникам все ребра пересчитал, а одному даже голову разбил. Бедняга, говорят, скончался вчера ночью, – продолжал рассуждать князь Боркич. – Мне бы такой молодец очень пригодился, конечно. Но вначале нужно на товар глянуть, а то вдруг и зубы гнилые, и самому уже восьмой десяток пошел. Молва народная, она же того, приукрашивать любит.

Одинцов поначалу даже испугался. Неужели и, правда, он в запале драки кому-то голову проломил. Никогда драчливостью не славился, а вот тут на тебе. Стоило угодить в прошлое, в иной мир, вышли наружу все дурные наклонности. Но память подсказывала, что не было этого. Никому он голову не разбивал, да ребра не крушил. Его сразу и повязали, даже рыпнуться не успел, и слово «мама» вякнуть.

Князь Боркич остановился напротив камеры Сергея и уставился на него, словно купец на знатного жеребца на торгу. Руки на животе сложил, есть чем похвастаться, да вцепился в дорогой пояс, расшитый драгоценными камнями.

– Этот что ли? – с сомнением в голосе произнес князь. Видно было, что он сильно разочарован. – Хиловат. Хиловат.

– Да он вроде неказистый, но словно волк, который в пылу ярости и медведя завалить может, – тут же затараторил тюремщик. Упускать звонкую монету ему очень не хотелось.

– Медведя говоришь, – задумчиво произнес князь.

Тюремщик жадно облизнулся. Князь славился щедростью, когда ему товар приглянется. Тут уж главное не прогадать.

– Медведя, медведя. Смотрите какой у него взгляд злой. Всю ночь на стенку кидался, да прутья пытался выломать. Еле утихомирили. Я ему в пищу снотворного подмешал. Так он до утра и продрых.

От такого наглого вранья Серега сначала даже дар речи потерял. А Лех Шустрик, выглядывающий из-за спины князя и тюремщика строил такие уморительные рожи, что хотелось придушить его, чтобы не потешался над горем.

– Да что вы его слушаете. Он же врет бесстыже, – вскочил с нар и подбежал к клетке Серега. – Ты смотри, хиппи недоделанный, я ведь из клетки выберусь, и глаз тебе на задницу натяну за такое вранье.

– Во-во, смотрите на него, какая ярость, сущий зверь, – обрадовался реакции Сергея тюремщик.

– Да, есть у него задор в очах. Начинаю верить в молву народную, – покачал головой князь и огладил пятерней черную густую бороду.

– Какая молва, какой задор. Я вчера ничего такого не делал. Сел в трактире пивка выпить, а тут эти подкатили… – Серега отчаянно кивнул в сторону соседей сидельцев, – да драку затеяли. Я только уворачиваться успевал. А потом вообще под столом спрятался.

– Князь Боркич, дозволь слово молвить, – внезапно заговорил егерь Гурт.

Князь поворотился к нему. Лицо расплылось в широкой ухмылке.

– Ты ли это, Гнилушка? И что опять набедокурил?

– Есть маленько, – заискивающе улыбнулся Гурт. – Молва правду говорит. Я как раз вчера в таверне Микулы и сидел, когда этот пришел. Мы с друзьями отмечали удачную охоту. А тут вваливается, начинает хватать девчонок прислужниц за мягкие места, чуть ли не завалил одну прямо на столе. И это при всем честном народе. Мы понятное дело вступились. Тут что началось. Если бы не наши стражи порядка, этот безумец ни за то бы не образумился. Не то что таверну, полгорода бы в щепу разнес.

Князь перевел взгляд на Одинцова, потерявшего от подобной наглости дар речи, и покачал головой. Гурт Гнилушка за спиной князя состроил зверскую рожу и показал Сереге язык, похожий на кусок гнилого мяса.

– Вот так так. А с виду то и не скажешь. Ну что делать. Беру я его. Почитай городская казна штраф ему выкатила, так вот штраф этот я погашу. Да плюс сто марок серебром сверху. За хорошего бойца не жалко.

– Двести, – выпалил тюремщик и жадно облизнулся.

Князь помолчал, покачал головой и сказал.

– Согласен. Только ты мне к нему тогда кого-нибудь в качестве подарка дай. А то как-то несолидно.

– А чего не дать. Дам. Вот хотя бы его.

И тут тюремщик ткнул пальцем в Леха Шустрика. Как говорится, кто не спрятался, я не виноват.

Князь свой подарок даже взглядом не удостоил. Только пробурчал под нос.

– Ну что ж, для скотника в самый раз.

Тюремщик направился с высокопоставленным гостем на выход, когда князь вдруг остановился и, не оборачиваясь, спросил:

– А с Гнилушкой ты, что делать собираешься?

– Так что делать, что делать. Гильдия лесных егерей уже за этой братией своего сутяжника прислала. Сейчас сидит у нас, бумажки заполняет. Штраф заплатил, так что к вечеру выпустим.

– Это хорошо. – Оценил князь. – Ты мне мою покупку тоже оформи побыстрее, не тяни. Да привози на постоялый двор «Три сосны». Завтра хочу к дому выдвинуться. Так что тебя только ждать буду.

– Не извольте беспокоиться, – пообещал тюремщик.

И они скрылись за углом.

Одинцов обессилено доплелся до нар и рухнул на них. Мог ли он подумать несколько дней назад, что попадет в другой мир (куда он попал, с этим еще разобраться надо), поучаствует в трактирной драке, и угодит в рабы. Как теперь из всего этого дерьма выкарабкиваться, ни малейшего представления.

– Вот это мы называется с тобой влипли. Основательно. Ладно ты, драчун, задира, забияка, но вот мне то почто такая участь, – переживал Лех Шустрик.

– Не волнуйся ты так, князь Боркич хозяин добрый, – подал голос Гурт Гнилушка. – О своем имуществе он всегда заботится наилучшим образом. А то что у него рабы долго не живут, так в этом все пагубная привычка князя виновата. Уж очень он азартный человек.

– Так это тот самый Боркич, глава гильдии Ристалищ? – от удивления и испуга глаза Леха Шустрика расшились до неимоверных размеров.

– Он самый.

– Хорошо, что меня он на скотник определил. Оттуда и утяпать можно, а вот тебе Сергей точно не позавидуешь.

– Какой он Сергей? – возмутился Гурт. – Слышал, как его тюремщик назвал? Волк он. Чистой воды Волк. Его теперь на медведей натравливать будут. Так что готовься.

Одинцов лежал молча и ни на что не реагировал. Ему уже не было страшно. Весь свой страх он изжил, пока скитался по лесам. Теперь же осталось только острое, неистребимое желание выжить. Выжить любой ценой. Волк, говорите. Будет вам Волк. Надо и медведя загрызу. Только в рабском ошейнике ходить не стану. Выберусь и из этой ловушки. Руки в кровь раздеру, но выберусь. Посмотрим, что ты за человек такой, князь Боркич, и с чем тебя едят.

* * *

Вечером за ними прислали карету. Вернее каретой это можно было назвать лишь с большой натяжкой, скорее коробка, склоченная из грубой не ошкуренной древесины, поставленная на тележные колеса. Карету тянула одинокая понурая лошадка, настолько же несчастная, как и те люди, кого она должна была перевозить. Грязная шкура местами была натерта упряжью до крови и образования толстой мозолистой корки. В глазах же лошади читался могильный холмик, где она могла бы обрести долгожданный покой.

Карета подкатила к воротам городской крепости. Из нее выбрался кучер в кожаном пальто, замызганных полотняных штанах, давно забывших о своем изначальном цвете, высоких сапогах с ботфортами и котелке на лысую голову. Кучер окинул взглядом высокую крепостную стену из серого поросшего мхом камня, две сторожевые башни, нависающие над мостиком, перекинутым через ров, полный мутной вонючей жижой, и довольно крякнул. Он подошел к крепостным воротам и забухал в крохотную дверцу караулки затянутым в кожаную перчатку кулаком. На уровне глаз открылось оконце, забранное решеткой, и на пришельца уставилось заспанное существо с грязными волосами шлемом, сбившимся на затылок, и красными поросячьими глазками.

– Передай Минчу Вустру, что за товаром купленным князем Боковичем прибыл Ханс Хромой. Он знает меня. Да пошевеливайся рыбья твоя башка!

Минч Вустр, главный тюремщик градообразующей крепости Рибошлиц, еще утром показывал князю Боркичу живой товар, и он конечно же знал, кто такой Ханс Хромой. Эту бестию знали все в городе и молились всем богам, чтобы он побыстрее уехал вместе с своим хозяином назад в свои владения. Когда-то давно, лет этак сто с лишним назад, Рибошлиц входил в наследные владения княжеского рода Боркичей, но потом в ходе восстания Ста Шапок провозгласил свою независимость. Князья Боркичи регулярно пытались вернуть мятежный город под свое управление, только вот ничего не получалось. Начать полномасштабную войну князья не могли себе позволить по экономическим причинам, а политические и дипломатические выкрутасы ни к чему не приводили. Так и продолжал Рибошлиц управляться выборными от народа. Так называемым Советом Ста Шапок. А каждый приезд нынешнего князя Боркича воспринимался в городе настороженно, не смотря на то, что князь вроде бы позабыл о былых разногласиях и не помышлял лишить город независимости. Его интересовали дела лишь организованной им Гильдии Ристалищ, приносящей ему существенный доход.

Заслышав о приезде Ханса Хромого, Минч Вустр отослал дюжину стражников в арестантские подвалы готовить покупку к доставке. Сам же отправился навстречу грозному Хансу. Никто не знал, какое он место занимает при князе. Толи кучер, толи камердинер, толи секретарь, но в любом случае место значимое и ссориться с ним было себе дороже.

Появление стражников узники восприняли с воодушевлением. Егеря засуетились, повскакивали с нар и прильнули к решетке. Видно надеялись, что это за ними пришли. Стража же прямиком направилась к камере, в которой содержался Лех Шустрый. Его первым выволокли наружу. Лех не сопротивлялся, даже улыбался. Но все-таки пинка под зад окованным в металл сапогом получил. Видно так, для проформы.

– Чего деретесь, гады?! – возмутился он.

Бородатый стражник ухмыльнулся и ласково так сказал:

– Шевелись, давай. Некогда тут с тобой.

Только вот от этой ласки в голосе, кровь в жилах стыла.

Услышав шум в коридоре, Одинцов тоже поднялся с нар и решительно направился к открывающейся решетке. Стража его намерение не поняла. Поэтому он тут же схлопотал тычок обратной стороной секиры в живот и сложился пополам от боли и резкой нехватки воздуха в легких. Воспользовавшись его беззащитностью, двое дюжих стражников облапили его с двух сторон, схватили под руки и потащили на выход.

Бородатый только заметил.

– Поосторожней там с товаром. Князь порчу не любит.

– А мы им на дорожку маковухи глотнуть дадим. И никакой порчи. Только одна бодрость и веселость духа.

Сквозь пелену боли услышал Серега.

Первым делом их приволокли в какое-то служебное помещение, где за большим столом, заставленным стеклянными колбочками, соединенными трубками, сидел седой мужик в больших очках. Увидев арестантов на пороге, химик сразу понял, что от него хотят. Из большой деревянной бочки с краном нацедил в две железные кружки какую-то мутную жидкость и протянул их стражникам. Не церемонясь, они заставили выпить Леха и Сергея этот подозрительный напиток. Они не сопротивлялись. Травить их не будут, да и вреда наносить не собираются, по крайней мере видимого. Как-никак дорогостоящая покупка уважаемого клиента. За порчу он не только шкуру заживо снимет, но и обратно наденет предварительно нашпиговав ее ржавыми гвоздями.

Маковуха по вкусу напоминала забористый квас. Только от нее сразу же и сознание прояснилось, и боль куда-то исчезла, и мир вокруг показался каким-то радостным и ярким. Лех, видно осознал, что стражники ему братья родные, и попытался упасть в объятья бородача. Тому это не понравилось, и он грубо оттолкнул Леха, но Шустрик на него не обиделся.

Значит, их все-таки опоили, чтобы посговорчивее были на первое время. Не велика беда. Серегу другой вопрос больше заинтересовал. Откуда в этих средневековых казематах химическая лаборатория могла взяться? Правда, он тут же вспомнил о Ломоносове, который вовсю химичил в далеком восемнадцатом веке, да и до него алхимики разные порошки и жидкости мешали, чтобы посмотреть, что получится и как на этом можно заработать.

Под руки их вывели на залитый ярким солнечным светом крепостной двор и поволокли за ворота. Открывать их никто не спешил. Арестантов вывели через караульную дверку и подвели по каменному откидному мосту к арестантской карете, показавшейся Сереге, видно благодаря волшебной маковухе, очень даже уютной и красивой. Запихнув арестантов в карету, стражники встали вокруг нее караулом. Надо же товар сдать в лучшем виде. Вот и стали ждать возвращения Ханса Хмурого. Он вскоре появился в сопровождении Минча Вустра. Судя по раскрасневшимся лицам, они уже успели накатить по стакану крепкого вина.

– И надолго вы в Рибошлице собираетесь задержаться?

– Да вроде поутру завтра съезжать хотим, – сообщил Ханс. – Только вот я не всех еще окрестных курочек перещупал. Я бы остался.

– Да, бабенки у нас знатные! – залился дольным смехом Минч Вустр.

– И не говори. Одна с меня всю прошлую ночь не слезала. Думал, до смерти заездит.

И вот они уже хохочут вместе.

Ханс Хромой залез на козла, взял в руки кнут, подвинул котелок на голове и обернулся к тюремщику.

– Я к тебе в следующий раз обязательно загляну. Уж очень твое вино мне по вкусу пришлось.

– А я тебя к лучшим бабам из Веселого квартала отведу. Уж мы там оторвемся, – пообещал Минч Вустр.

Ханс поерзал на козлах, удобнее устраиваясь, взметнул кнут и несильно так щелкнул лошадку по боку. Она отлично все поняла и тронулась с места. Карета покатилась, раскачиваясь на выбоинах в брусчатке, оставляя позади себя крепостные стены.

Первое время Одинцов глазел по сторонам, прильнув к решетчатому окошку. Они ехали по узким городским улочкам. При приближении кареты прохожие были вынуждены жаться к стенам домов, чтобы не угодить под колеса. Изредка попадались рыцари верхом на лошадях с богатыми попонами. Облаченные в легкую броню, они щеголяли в богатых черных плащах и шляпах с перьями. И вели себя настолько заносчиво, что то и дело хватались за рукояти мечей, правда никто еще их не обнажил. Даже Ханс, завидев рыцарей в черных плащах, старался отъехать в сторону, чтобы не мешать им на пути. Они не будут разбираться, кто и откуда, засекут насмерть. Уж потом перед князем виниться станут, когда выяснится, что это его человек был.

Среднестатистический древнерусский город эти улочки не напоминали. Из чего можно было сделать вывод, что если он и провалился в прошлое, то уж явно не отечественное. Теперь бы понять, в какой он стране находится, да хотя бы в какое приблизительно время.

Наконец Сереге наскучил однообразный пейзаж за окном, и он повернулся лицом к Леху. Только теперь при нормальном освещении он смог его рассмотреть. Невысокого роста, исхудалый, только одни большие глаза и остались, да длинный острый нос с горбинкой. В сущности, Лех Шустрый был еще мальчишкой лет двадцати на вид. Хотя по меркам этого времени он был уже очень зрелым человеком. Добрая половина его ровесников уже давно обзавелась собственными домами, семьями, да оравой детишек. По Леху же было видно, что он еще тот пройдоха.

– Ты, кажется, утверждал, что из любой западни выбраться сможешь? – первым заговорил Сергей.

– Ну? – прищурив глаза, словно проверяя монету на фальшивость, спросил Лех.

– И из этой сможешь?

– А тебе какое дело? – настороженно спросил Шустрик.

– Да любопытно. Не хочется здоровье свое на поле битвы оставить.

– Да уж сразу видно, что из тебя боец хлипкий. И какой из тебя Волк. На Волка ты мало похож.

– Ну, ты потише, это как раз мое дело, – резко сказал Серега.

– Так чего ты хочешь?

– Выбраться из рабского ошейника, который мне с минуты на минуту на шею нахлобучат.

– А я тут при чем? – деланно удивился Лех.

– Думаю, что ты мне в этом помочь можешь.

– Широко размахнулся, чудак человек. Только вот я за бесплатно никому не помогаю. Моя помощь звонкой монеты требует.

– Так нет у меня монет. Пока что не разжился, – растерянно развел руками Серега.

– Появятся, обращайся.

Оба умолкли. Сидели друг напротив друга и наблюдали.

Первым нарушил молчание Лех. На этот раз он говорил очень тихо. За грохотом колес по брусчатке его итак не было слышно, но лишняя предосторожность не помешает.

– Ладно, помогу тебе. Только вот одна беда. Я пока еще не решил, как выбираться буду. Можно попытаться на постоялом дворе ноги сделать. Мы там скоро будем. В запасе у нас одна ночь. Утром, сам слышал, князь в свои земли отбывает. В дороге нам точно ничего не светит. А уж когда приедем, там видно будет. На месте еще осмотреться надо. Меня князь Боркич как-то к себе в гости ни разу не звал. Так что сейчас сложно что-либо сказать.

Одинцов довольно улыбнулся. Союзник у него теперь есть. Это хорошо. Дело осталось за малым, удачно сбежать. Только вот долго ли он сможет бегать без денег и понимания, кто есть кто и что есть что в этом мире.

– Слушай, Волк, я то смотрю, что сам ты не местный. Думал сперва, что откуда-то из соседних земель. Но вот теперь чем больше вглядываюсь, да тебя слушаю, тем больше убеждаюсь, что по соседству с нами такое чудо обитать не могло. Так откуда ты взялся? – спросил неожиданно Лех.

– Это долгая история, – задумчиво произнес Серега, пытаясь понять, с чего бы начать свой рассказ.

– Да мы вроде никуда не торопимся, – сказал Лех.

Одинцов только хотел начать свой рассказ, как карета остановилась перед трехэтажным ухоженным зданием с вывеской «Три Сосны».

Ханс Хромой спрыгнул с козел и направился открывать клетку.

– Кажись, приехали. Придется твой рассказ отложить до свободы, – сказал Лех.