Глава 2. Китай
Чтобы попасть из Алашанькоу в Урумчи (460 км), мы целый день ехали на автобусах – с двумя пересадками в мелких уездных городках. О дороге сказать нечего: с двух сторон от широкого двухполосного шоссе тянулась заснеженная пустыня.
Урумчи, в который мы едем, в переводе означает «прекрасное пастбище» и располагается на северных склонах Тяньшанских гор (занесен в Книгу Гиннеса как самый удаленный от моря крупный город планеты). Он был основан в V веке н. э. (под названием Лунтай) и стал одним из крупнейших торговых центров на северной ветке Шелкового пути.
Этот грандиозный торговый маршрут, формировавшийся на протяжении веков между Средиземноморьем и Китаем, послужил причиной возникновения множества городов, исторических памятников, обычаев и даже государств. По караванным тропам, наряду с шелком, везли из Китая в дальние страны бронзовые зеркала, керамику, фарфор, изделия из металла, бумагу, нефрит, ковры, ткани. В обратном направлении перевозили лошадей из Центральной Азии, золото и серебро из Европы. Торговля способствовала общению между соседними народами, распространению мировых религий – буддизма и ислама. Этот путь, через долины рек, горы и пустыни, от оазиса к оазису, в 1270-х годах проделал юный Марко Поло с отцом и дядей – венецианскими купцами. Путешествие продлилось около 20 лет. Позже им была написана «Книга о разнообразии мира…», давшая европейцам, в частности, некоторое представление о далекой стране Китай и Шелковом пути, а Поло – негласный титул «величайшего путешественника всех времен и народов».
Ночь в Урумчи
В Урумчи два автовокзала. Наш автобус пришел на западный, а дальше, в сторону центральных районов Китая, нужно ехать с восточного. Хотя уже стемнело, мы не хотели задерживаться в городе и попытались продолжить свой путь. Но не тут-то было. Оказалось, междугородные автобусы по ночам здесь не ходят. Пришлось смириться с тем, что до завтра нам не уехать, и присмотреться к оживленному вечернему городу.
Пространство полнилось разноцветными огнями: сияли фонари, неоновые вывески, рекламные щиты. Слышался многоголосый хор торговцев. Над уличными кухнями поднимались клубы пара. От доносившихся со всех сторон запахов наши голодные желудки пришли в волнение. Мы остановились. В стоящей на тротуаре печи пекли традиционный уйгурский хлеб – нан. Повар раскатывал тесто, делал лепешку, быстро окунал ее в смесь молока и кунжута и укладывал на покрытый чистой тряпочкой круглый камень. С его помощью он «приклеивал» лепешки к внутренней стенке глубокой глиняной печи. Дальше главное было не упустить момент: если достать лепешку слишком рано, она будет сырой; если передержать, она не просто подгорит, а упадет прямо на раскаленные угли. Так что движения полностью сосредоточенного на процессе пекаря напоминали сложный, ни на секунду не прекращающийся танец, в конце каждой фигуры которого он извлекал готовую лепешку металлической палкой, а потом смазывал смесью расплавленного масла с кунжутом. Теперь оставалось ее разрезать и наполнить начинкой – мелко нарубленными овощами или мясом.
Удовлетворив любопытство и успокоив желудок, мы двинулись дальше – искать ночлег. Необычайно высокий уйгур, прекрасно говоривший по-русски, переулками вывел нас к безликому многоэтажному бизнес-отелю.
Только-только мы зашли в номер, как сразу же зазвонил телефон. Я взял трубку. Женский голос спросил:
– Массаж?
– Нет.
– Секс?
Хоть и говорят, что с китайцами сложно найти общий язык, есть слова, понятные каждому туристу и любому работающему в туристической отрасли. В Китае официально публичных домов нет. Но почти во всех бизнес-отелях есть «массажные салоны», а по сути – обычные бордели.
Проснулись рано. Над линией домов только-только проглянуло солнце, окрасив горизонт в розовые тона. Пора в дорогу. Пошли на восточный автовокзал. Но даже зайти в него не успели. На входе к нам прицепился таксист, прекрасно говоривший по-английски. Он вызвался отвезти нас в Турфан по цене автобусных билетов – всего за 50 юаней с четверых.
Самое низкое на Земле место
Нынешний Турфан – небольшой, по китайским меркам, городок с населением около четверти миллиона человек – в древности был одним из крупных торговых центров на Шелковом пути. Здесь и сейчас главное занятие местных жителей – торговля.
Народ на улицах в меховых папахах, кепках и тюбетейках – в Турфане кроме китайцев живут уйгуры, казахи, узбеки и представители различных малых народностей. Зашли пообедать. Меню в ресторане – на китайском и уйгурском языках. Но от этого оно не становится понятнее. Оглянулись вокруг. Все ели лангман – густой суп с лапшой, тушеными овощами и зеленью. Его и заказали.
Вернулись на автовокзал. Таксист, который привез нас в Турфан, был еще там.
– Еще не надумали, куда поехать? У нас тут много достопримечательностей. За один день все не осмотрите. Могу предложить вам двухдневный тур по окрестностям с ночевкой в традиционном уйгурском доме.
Он подвел нас к огромной карте, которая целиком занимала одну из стен автовокзала.
– Вот смотрите, что тут у нас есть: Огненные горы, барханы, древние города Шелкового пути, пещеры с буддами…
Уговорил.
Турфанская впадина – самое сухое и жаркое в Китае место. За год здесь выпадает всего 17 мм осадков, а летом столбик термометра поднимается до плюс 50 градусов по Цельсию. В 10 км от Турфана, по границе безжизненной пустыни Такла-Макан, тянутся Огненные горы. На закате, когда солнце окрашивает багрянцем испещренный трещинами хребет, склоны становятся похожи на гигантские языки пламени – отсюда и название.
По уйгурской легенде, когда-то в горах Тянь-Шаня жил кровожадный дракон, который похищал из местных деревень детей. На защиту селян выступил отважный герой. Три дня и три ночи продолжалась битва. Чудовище было ранено в восьми местах и истекло кровью. Его тело превратилось в Огненные горы, а раны – в восемь долин.
Сейчас Огненные горы – одна из местных достопримечательностей. Посвященный им музей построили под землей. Над поверхностью торчит только монумент в форме гигантского градусника, стоящий во внутреннем дворике. И ведь здорово придумали. В подземелье летом прохладнее, а зимой – теплее. Да и ветер не докучает.
Город Сюаньцзана
Древний Гаочан (который считают столицей уйгуров) был также одним из узловых центров Шелкового пути: через город шли купцы из дальних стран вглубь Китая и наоборот. Караваны везли шелк, ладан, алмазы и бирюзу, нефрит и знаменитый на всю Азию турфанский изюм.
Сейчас окруженные 10-километровой крепостной стеной руины стали одной из туристических достопримечательностей Турфанской низменности.
На входе заметили нашу видеокамеру:
– У вас есть разрешение на профессиональную съемку? Нет? Тогда мы вас на территорию города с видеокамерой не пропустим. Можете оставить ее здесь, а на выходе заберете.
Что же такого там ценного, гадали мы, когда шли от ворот по проложенной через абсолютно пустое место колее – никаких признаков древних зданий не видно. Только приглядевшись внимательнее к будто оплавленным холмам и кочкам, похожим на растаявшее мороженое, мы поняли, что это и есть дома, построенные из самана – смеси глины с соломой. За сотни лет ветер с песком пообтесали ровные края.
С Гаочаном связано имя ученого, философа, путешественника и переводчика, буддийского монаха Сюаньцзан (в переводе – «Таинственный толстяк»). Буддизм стал проникать в Китай еще в начале нашей эры, но массово востребованной, а затем и одной из официальных религий стал гораздо позже. Тут-то и выяснилось, что многие духовные книги затерялись или были сильно искажены при переводе. И буддийские монахи из Поднебесной отправились на поиски первоисточников. Сюаньцзан привёз из Индии 657 текстов на санскрите, организовал школу переводов и перевел на китайский язык 1330 сочинений. (По рассказам о его поездках был написан знаменитый роман «Путешествие на Запад», ставший классикой китайской литературы).
В Гаочане, находившемся в 46 км от ставшего одним из главных буддийских центров Турфана, Сюаньцзан побывал в 630 году, чтобы прочитать проповедь на специально построенной для этого арене, рассчитанной на 300 человек.
Место дивной красоты
В IV веке монахи-отшельники стали селиться в пещерах, расположенных в 10 км от Гаочана. С каждым годом их становилось все больше и больше – благо вырубить в мягком туфе еще одну полость совсем не трудно. Постепенно возник монастырь, в который стекались тысячи верующих. Стены пещерных храмов украсили сценами из жизни Будды, эпизодами из легенд и преданий. Среди изображенных на фресках кочевников, погонщиков верблюдов, купцов и крестьян были не только предки уйгуров, но и представители самых разных племен – с зелеными, голубыми и черными глазами.
Фрески настолько потрясали воображение паломников, что пещерный монастырь стали называть Безеклик – «место с картинками» или «место дивной красоты». К сожалению, уникальных произведений религиозного искусства здесь больше нет. До наших дней в главном пещерном храме сохранилась лишь одна картина – Будда в красных одеждах – из пятнадцати!
В 1904 году в Безеклик прибыла экспедиция немецких археологов. Они увидели, что часть пещер засыпана песком, в другой живут и держат скот пастухи. «Смесь штукатурки, грунта для фресок, глины – прекрасное удобрение. Крестьян не волнует религиозное содержание росписей. Ведь ислам запрещает любые изображения. Найдя фреску, они тут же ее сбивают…», – писал руководитель экспедиции Альберт фон Леккок.
Девять фресок фон Лекок увез в Берлин. Думал так их спасти. Но именно там они и погибли – во время бомбежки (а ведь думали, что в «цивилизованной» Европе безопаснее, чем в «дикой» Азии!). Центральная часть росписи хранится в Эрмитаже в Санкт-Петербурге. Отдельные фрагменты можно увидеть в музеях Кореи, Японии, Индии и Китая.
Японские ученые поставили перед собой задачу возродить утраченное великолепие. Они потратили несколько лет на то, чтобы собрать все сохранившиеся изображения и восстановить пещеру хотя бы в виртуальном виде.
Судя по тому, как активно идет строительство туристической инфраструктуры возле пещер, недалек тот день, когда фрески вновь появятся на пещерных стенах. Но пока самое интересное здесь – это прекрасный вид на Огненные горы и зеленую долину внизу, с речкой, проглядывающей сквозь тополиную рощу.
Ночь в уйгурском доме
Деревня Туюк – самое древнее уйгурское поселение в Синьцзяне, стоящее посреди одноименной долины. Жизнь здесь, кажется, не меняется веками и из достижений цивилизации известны только мотороллеры. Домики – традиционные уйгурские глинобитные постройки под сенью украшенной бирюзовыми изразцами мечети с двумя высокими тонкими минаретами. На склоне, горы сохранились древние гробницы. Среди них и высоко почитаемая могила «первого уйгура, принявшего ислам». Говорят, что семь визитов в Туюк равноценны паломничеству в Мекку.
Пейзаж в окрестностях Турфана – это горы, пустыня и пустынные горы. Только изредка попадаются оазисы, орошаемые сбегающими с заснеженных пиков ручьями и речками.
Николай Пржевальский, побывавший в районе Турфана в самом конце XIX века, в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки» писал: «как ни очаровательны с виду все вообще оазисы, в особенности при резком контрасте с соседней пустыней, но в большей части из них бедность и нужда царят на каждом шагу». За прошедшие с тех пор годы ситуация почти не изменилась.
Поздно вечером мы заехали в уйгурский дом, сложенный из необожженного кирпича, без следов штукатурки. Нас накормили традиционным лагманом. Сидели мы на теплом помосте, под которым проходит труба от печки-буржуйки, установленной в середине комнаты. На нем же потом и спали – почти как на русской печи.
У хозяев, которые нас приняли на ночлег, туалет был во дворе. Чтобы до него дойти, нужно было выйти из дома, обогнуть угол и пройти еще метров двадцать до дальнего конца приусадебного участка. Зато можно было вдоволь налюбоваться на удивительно яркие, как это обычно и бывает в пустыне, звезды. Черный небосклон был усыпан мириадами переливающихся светящихся точек. Сразу же за забором начиналась пустыня Такла-Макан. На сотни километров тянулись высокие песчаные барханы. Ночью сильно похолодало. Роса замерзла, и дюны покрылись тонким слоем льда. Под лунным светом казалось, что земля покрыта полиэтиленовой пленкой.
Цзяохэ и пустыня Такла-Макан
Пустыня Такла-Макан – гигантская впадина, со всех сторон окруженная высокими горами. Летом здесь до плюс 50, зимой – до минус 40. Километры и километры безжизненных песчаных барханов. Никакой живности – ни змей, ни скорпионов, ни ящериц. А ведь раньше здесь были цветущие оазисы с реками и озерами. Даже в XIX веке кое-где еще оставались лужи – их можно увидеть на старых фотографиях. Но сейчас воды нет совсем. Океан песка поглотил руины древних городов, монастырей и храмов.
Мы отправились к ближайшим холмам, рассчитывая подняться на горную гряду, до которой, казалось, рукой подать. Однако эта задача на деле оказалась довольно сложной. Всего несколько километров, и совсем выбились из сил. Очень трудно подниматься на высокие дюны, когда песок осыпается из-под ног. Делаешь шаг за шагом, но остаешься на одном месте – как будто занимаешься на тренажере в фитнес-центре.
В долине Ярназ в 13 км от Турфана сохранились руины Цзяохэ. Название этого города можно перевести как «междуречье». Он был основан 2300 лет назад на стратегически выгодном месте – островке-утесе между двух рек. Отвесные обрывы высотой 30 метров со всех сторон надежно защищали горожан от нападений. А процветание обеспечивал проходящий здесь Шелковый путь. Но в ходе очередной войны город был разрушен до основания. Караваны пошли другим маршрутом, в обход никому не интересных руин.
Так бы Цзяохэ и канул в Лету, если бы не туризм. Благодаря туристам город, как птица Феникс, возродился к жизни. Здесь провели раскопки, проложили дорожки, поставили указатели и турникеты на входе. И теперь всего за 40 юаней можно увидеть узкие улицы с остатками административных зданий, жилых домов, храмов и лавок.
В своей книге «О разнообразии мира» Марко Поло больше всего писал о деньгах – о рынках, товарах, их стоимости и т. д. Или пересказывал чудесные легенды и романтические истории. А где же то, что сейчас принято называть туристическими достопримечательностями? Где Великая Китайская стена и знаменитый китайский чай? Он стену не видел и чай не пил? Не поверю.
Но Марко Поло рассказывал о том, что в первую очередь интересовало его современников. Недаром книга, в которой говорится о путешествии двух братьев – Марко и Николая, вместе с их отцом Николаем, начинается так: «Посоветовались они между собой, да и решили идти в Великое море за наживой да за прибылью». А дальше подробно описывается, чем именно можно разжиться в разных странах, и упоминается об опасностях, подстерегающих купцов на пути.
В том, что деньги читателям интереснее достопримечательностей, я убедился и на собственном опыте. Вернувшись из первой кругосветки, я написал книгу «Вокруг света за 280$». Примерно 10-я часть ее была посвящена деньгам – как выкручиваться, когда их мало. Остальные 90 процентов текста были про то, каким можно увидеть мир, если, говоря словами Карлоса Кастанеды, «сместить точку сборки»: посмотреть на него с точки зрения человека, который странствует без денег. Про мир, в котором нет ни гостиниц, ни ресторанов, ни туристических агентств, ни платных туристических достопримечательностей. Книга вызвала оживленную полемику среди читателей. Все обсуждали 10-ю часть, посвященную деньгам, практически полностью игнорируя остальное. После этого я еще больше зауважал Марко Поло.
Ситуация все же немного изменилась. В путевых заметках стали упоминать руины, водопады, гробницы и т. д. Почему? Вероятно, потому, что у них появилась стоимость.
Пытка спальным автобусом
Мы вернулись в Турфан как раз к отправлению нашего рейса. В салоне вместо привычных кресел установлены в три ряда двухэтажные кровати с хромированными перилами, застеленные простынями, с ватными одеялами и подушками. При входе нужно разуться и положить обувь в полиэтиленовый пакет. Только после этого можно пройти в «больничную палату» – именно так все это и выглядит.
Кровати слишком короткие и узкие – рассчитаны на китайцев. Спать мешает духота – никаких кондиционеров или открытых окон. И главное – запах. Сложный специфический аромат от трех десятков пар нестираных мужских носков. Несомненный плюс у такого средства передвижения только один – можно не тратить драгоценное дневное время на дорогу по пустыне.
Как раз по этим самым местам проходил путь Марко Поло: «А пустыня та, скажу вам, великая, – писал он позднее в своей „Книге о многообразие мира“, – в целый год, говорят, не пройти ее вдоль… Всюду горы, пески да долины; и нигде никакой еды. Как пройдешь сутки, так найдешь довольно пресной воды… В трех-четырех местах вода дурная, а в других хорошая, всего двадцать восемь источников. Ни птиц, ни зверей тут нет, потому что нечего им там есть». Конечно, он не мог обойтись без описания чудес: «…И днем люди слышат голоса духов, и чудится часто, точно слышишь, как играют на многих инструментах, словно на барабане».
А вот впечатления исследователя и путешественника Петра Козлова (1894 год): «Могильная тишина и безотрадная картина по сторонам; на глади солончаков валялись скелеты павших животных: верблюдов, лошадей и ослов. Других указателей дороги тут нет, да их и не нужно, так много костей устилает трудный путь»; «Там и сям проносятся вихри; на сухих местах они имели вид высоких столбов. Вихри сменяются миражами, „злыми духами“, строящими фантастические здания из ряда каменистых обрывов».
Нам с духами не повезло. Пейзаж за окном – пока окончательно не стемнело – был по большей части пыльным, унылым и серым. Одно слово – пустыня. Мы ехали по автомобильной дороге. Ее еще не успели заасфальтировать, и колеса разбрасывали во все стороны куски гравия. Рокотал мотор, дребезжали стекла, скрипели рессоры, в днище колотила дробь мелких камней. Глазу уцепиться было не за что, зато впечатления приходили снизу. На рытвинах и кочках – а их там много – нас резко подбрасывало. Того и гляди пробьешь головой потолок или выбьешь плечом стекло в окне.
Лежать на кровати, зная, что встать нельзя, да и негде, очень утомительно – вскоре чувствуешь себя как в больнице. Таким же слабым и безвольным. Стоило автобусу остановиться на очередной стоянке – с туалетом и мини-рынком или какой-нибудь забегаловкой, – и мы тут же выскакивали на улицу, как из тюрьмы на волю.
На остановках продавали горячую пропаренную кукурузу, холодные вареные яйца, свежеиспеченные лепешки, острый густой суп с пельменями, а для самых экономных – быстро заваривающуюся лапшу в пластиковых пакетах (кипяток в Китае всегда и везде бесплатно).
Так мы и ехали вечер, ночь и утро. Пытка спальным автобусом – непременная часть путешествия по Китаю. С этим нужно смириться.
Оазис в пустыне
Оазис Дуньхуан находится на границе между пустынями Такла-Макан и Гоби. Здесь усталые, измученные зноем, жаждой и борьбой с пылевыми бурями караванщики отдыхали, запасались водой и продуктами, обменивались новостями. Молились перед началом пути Будде и благодарили его за благополучное возвращение. Так здесь появились статуи, храмы и ступы. Марко Поло в конце ХIII века писал: «Народ здешний не торговый, хлебопашеством занимается. Много у них аббатств и много монастырей, и во всех множество разных идолов».
В период Великих географических открытий проложили морской путь в Китай, оказавшийся в четыре раза дешевле сухопутного. Города, стоящие на Шелковом пути, пустели. Храмы и монастыри были заброшены и превращались в руины.
Европейские путешественники вернулись в этот район только во второй половине XIX века. Впечатления их о Дуньхуане разнились. «…Оазис, прекрасный сам по себе, показался нам вдвое очаровательнее после ужасного бесплодия пройденной пустыни», – писал Пржевальский. Зато путешественник Всеволод Роборовский в «Трудах экспедиции императорского географического общества по Центральной Азии» (1900 г.) замечал: «Грязнее и отвратительнее Дуньхуана я нигде ничего не видел. Все улицы и переулки наполнены всякой мерзостью, и только посередине их имеются протоптанные места, где нога может не завязнуть в вонючей липкой грязи… Всюду к стенам домов навален мусор, в котором копаются свиньи и собаки. Здесь же, среди белого дня, безо всякого стеснения останавливаются прохожие для естественных надобностей к великому удовольствию свиней и поросят. Во дворах грязь и вонь еще хуже».
Сейчас в Дуньхуане, конечно, значительно чище, чем век назад. Улицы асфальтированы, дома – бетонные. Прежде чем отправляться на обследование окрестностей, мы зашли позавтракать в одно из расположенных по соседству с автовокзалом заведений. Заказали традиционный лангман, заодно понаблюдав, как он готовится. Тесто на наших глазах раскатывали тонким слоем и резали на длинные широкие полосы прямо тут же. Получившуюся лапшу варили и раскладывали по тарелкам. Сверху – куски обжаренного мяса и овощей. Получается простое и сытное блюдо. А порции такие большие, что еще долго есть не хочется.
Поющие пески
Такла-Макан – одна из крупнейших песчаных пустынь мира с площадью больше 300 000 километров. Гигантские барханы бесконечно движущегося песка. В пяти километрах к югу от Дуньхуана находятся Поющие пески. Когда Марко Поло, будучи в Китае, впервые услышал эти звуки, он решил, что издает их нечистая сила. А как иначе объяснить? Идешь по дюнам и слышишь то рев, то шепот, то будто музыку флейты, то барабанную дробь или гром. Виною тому ветер, заставляющий песок двигаться и создающий трение песчинок друг о друга.
Но, конечно, есть и легенда, объясняющая причину звуков. Много лет назад у подножия бархана лагерем расположилась целая армия солдат. Внезапно налетел страшный смерч и засыпал все войско. Солдаты оказались заживо погребенными. Именно их плач и стоны слышны сквозь завывание ветра.
Веками пески несли с собой смерть и беду. За тысячи лет они скрыли под собой множество поселений. Утонули в зыбучих песках и целые царства вместе с крепостями, храмами и монастырями. Но с развитием туризма барханы из проклятия превратились в «изюминку».
Поющие пески, или по-китайски «Минша шань», тянутся на многие километры. К самому большому «поющему» бархану проложили асфальтированную дорогу, построили гигантские ворота и установили турникеты. Правда, можно отойти в сторону и найти дырку в изгороди из колючей проволоки. А еще через пару сотен метров уже и ограждения никакого нет.
Пагода Белой Лошади
Дуньхуан был не только транзитным пунктом на торговом пути, но и крупным буддийским центром. Здесь были храмы и пагоды, монастыри и молельни. После того, как в этот регион пришел ислам, многие из них развалились от старости или были специально разрушены.
Самая высоко почитаемая из сохранившихся до наших дней буддийских святынь – многоярусная пагода Белой лошади, построенная в 386 году нашей эры. По легенде, именно на этом месте пала бедная кляча, на которой из Индии в Китай ехал знаменитый проповедник буддизма Кумараджива. В этот момент на небе засверкали молнии и ударил гром. Монах тщательно исполнил погребальный обряд. На месте захоронения возвели этот величественный памятник верному четвероногому другу.
Сооружение неоднократно перестраивали. И сейчас можно увидеть результат последней реставрации в стиле эпохи Мин.
Когда мы туда приехали, у пагоды никого не было. Совсем никого. Полная тишина. Только украшающие 12-метровое сооружение колокольчики мелодично позвякивали.
От пагоды мы отправились к пещерам Могао – яркий пример современного бизнес-подхода к когда-то священным местам.
Пещеры Могао
В IV веке группа странствующих буддийских саньясинов поселилась в 25 км от Дуньхуана в пещерах Могао. Когда все естественные углубления в обрывистом берегу реки заселили, стали вырубать новые – благо грунт там мягкий. Так постепенно возникли тысячи пещерных храмов и келий. В них монахи жили, молились и медитировали.
Стены пещер выравнивали, покрывая штукатуркой из смеси глины с соломой и коноплей – тогда одной из основных сельскохозяйственных культур Китая. (Возможно, и курили ее во время работы. Нашли же археологи в древнем захоронении шамана, неподалеку от Турфана, 789 г конопли).
На подготовленных поверхностях художники изображали Будду и его учеников, буддийских святых и аскетов, исторические события и сцены из легенд. Деньги на создание фресок жертвовали богатые семьи Дуньхуана и соседних городов, расположенных на Шелковом пути. Благодарные художники увековечили имена спонсоров на своих картинах. А их портреты изобразили среди небожителей и святых.
Интерес к этому уникальному месту стал пропадать в VIII веке, когда в Китае стал распространяться ислам. Вплоть до начала XX века пещеры были никому не нужны и не интересны. Европейские путешественники и ученые за копейки выкупали у обнищавших монахов рукописи и картины на шелке, кусками вырезали со стен ценные фрески. И увозили все это богатство в Европу. Попытки реставрации дела не спасали. «Жалкое впечатление производят эти реставрации, где сравнение остатков старинной красоты со схематической уродливостью нового времени оставляет в нас тяжелое чувство, и чем новее, тем хуже. При нас уже работали только маляры; и они, и монахи были совершенно лишены чувства красоты», – писал побывавший здесь в 1914 году известный востоковед Сергей Ольденбург.
Перед входом в пещеры нужно сдать все видеокамеры, фотоаппараты и сотовые телефоны. Конечно, можно спрятать где-то подмышкой смартфон. Но что толку? Все равно снять ничего толком не удастся. В пещерах за туристами внимательно следят гид (его оплата входит в стоимость входного билета) и охранники.
Центр пещерного комплекса задает 9-ярусная пагода. Весь храм, почти до потолка, занимает вырезанная из скалы 60-метровая статуя сидящего Будды. У его ног тянется ряд низких столиков, на которых курятся благовония. По бокам, в нишах, установлены божества разрядом пониже и размером поменьше. А все стены громадной пещеры украшены фресками.
Пагода построена всего-то пару сотен лет назад – на тысячу лет позднее пещер. Но это единственное строение в дуньхуанской стене, которое не только вырублено в породе, но и выдается наружу. Поэтому и привлекает внимание туристов больше, чем все пещеры вместе взятые.
Также в списке сильных впечатлений два «самых больших идола», которые еще Пржевальского потрясли своими размерами. Эти гигантские Будды производят аналогичное впечатление и на современных туристов. Огромные статуи вырезали из скалы, обмазали штукатуркой и ярко раскрасили. В условиях ограниченного и замкнутого пространства пещер они кажутся даже больше, чем есть на самом деле.
В период правления династии Тан в пещерном монастыре было более тысячи пещер. До наших дней сохранилось около семисот из них. Туристам показывают только десять, которые находятся в непосредственной близости от центрального храма.
Зато растет туристическая инфраструктура. Есть огромный парк со среднеазиатскими тополями, китайскими жертвенниками, деревянными – похожими на настоящие – храмами, с бетонными зданиями информационного центра и ресторана.
Китайцы не прочь заработать, но толпы посетителей уничтожают бесценные фрески и скульптуры. Вандалы, за каждым из которых проследить невозможно, норовят оставить на стенах надписи или по китайскому обычаю выражают свой восторг тем, что пускают слюни и плюют на пол – неэстетично и влажность в пещерах повышается. Что же делать? Китайцы нашли выход – чисто китайский. Рядом с оригинальными пещерами они стали создавать их копии. Буквально один к одному (как есть уже китайские аналоги у всех западных марок часов, компьютеров, автомобилей и одежды).
Мне неоднократно приходилось бывать на одних и тех же руинах с разницей в несколько лет – они постоянно «растут». На месте, где были заросшие травой и кустарником камни, появляются величественные стены и дворцы – новодел. Не лучше ли взять пример с китайцев и строить эти потемкинские деревни по-соседству, на пустом месте?
С помощью «китайского» метода можно было бы решить и другую проблему – что именно восстанавливать из вековых наслоений. Например, в знаменитой Трое археологи раскопали девять культурных слоев. А туристы видят только непонятную кучу обломков. Может, оставить ученых копаться в земле. А на соседнем холме построить описанный Гомером город?
Конечно, туристические памятники будут относиться к археологическим примерно так же, как исторические романы к хроникам, а детективы – к рутине криминалистики. Но туристов это вряд ли расстроит: на экскурсии часто записываются «для галочки», и большую часть выделенного на осмотр древних сооружений времени туристы проводят не лицом к руинам, а… задом. Почти все сделанные во время отпуска фотографии – это бесчисленные вариации на тему «я на фоне…». И конечно, совершенно не важно, насколько «задний план» будет аутентичный.
Растащенные из пещер фрески и рукописи заложили основу нового научного направления – «дуньхуановедение». Оно объединяет тысячи историков, реставраторов, лингвистов и искусствоведов по всему миру. Растет и число статей в журналах. И популярность Могао среди широкой публики. Сюда уже проложили отдельную ветку железной дороги (основная линия на Урумчи проходит севернее).
Стоящий посреди пустыни вокзал кажется даже больше, чем он есть на самом деле. Его еще продолжают строить. Билетная касса временно размещается в одном из строительных вагончиков. Очередную ночь мы проведем в плацкартном вагоне ночного поезда на Ланьчжоу.
Сиань – древняя столица Китая
С одной стороны длинного прохода тянется багажная полка, как в наших электричках, с другой – шестиместные отсеки с кроватями на трех уровнях друг напротив друга. Под складным столом в специальном углублении стоит трехлитровый термос с кипятком.
Едва проводники проверили наши билеты и паспорта, как появился торговец, одетый в такую же полувоенную форму, что и все китайские железнодорожники. Он нес корзинку, наполненную ручными фонариками. Это чудо техники продавалось всего по 10 юаней за штуку.
В Ланьчжоу мы пересели в другой поезд и поехали в Сиань в вагоне с самолетными креслами. Дорога шла через горный район: долина, туннель, еще долина, еще туннель… Разрезанные террасами от основания до вершины склоны зеленели озимыми, на малюсеньких, сравнительно ровных участках берегов рек теснились дома, чадили цементные заводы и фабрики.
Пассажиры коротали время за чтением газет. Мы общались с соседями, желающими попрактиковаться в английском языке. А они, в свою очередь, учили нас писать иероглифы. По проходу между рядами кресел ходили торговцы – все в синей форменной одежде. Продавали быстро завариваемую лапшу, газеты, фонарики – видимо, хит сезона.
В Сиань мы приехали уже затемно. Сразу же на вокзале взяли билеты на поезд в Куньмин, отправляющийся в 10 часов вечера следующего дня, и сдали в камеру хранения рюкзаки – все равно сюда возвращаться.
Отель искать не пришлось. На выходе из здания вокзала к нам прицепился хелпер, предложивший два двухместных номера по 120 юаней. Но быстро согласился на 200 юаней за четверых. Мы прошли пару кварталов по центральной улице. Затем свернули налево, а еще через два квартала – направо. Поселились в скромной пятиэтажной гостинице. Все, как обычно: бизнес-отель и бордель под одной крышей.
Сиань был когда-то крупнейшим (и по площади, и по населению) городом мира и столицей древнего и средневекового Китая. Именно здесь начинался Шелковый путь. Многоярусные пагоды, монастыри, окруженные садами особняки, все это было построено по четкому плану, в соответствии с законами древней китайской геомантии фэн-шуй. Городские стены протяженностью около 36 километров окружали правильный прямоугольник, разделенный на кварталы прямыми и просторными улицами, тянущимися строго с севера на юг и с запада на восток.
В пяти минутах ходьбы от Барабанной башни, по которой определяется центр города, стоит Большая мечеть – одна из крупнейших и старейших в Китае. Вокруг нее раскинулся мусульманский квартал. Туда мы и отправились погулять перед сном. На улицах, несмотря на темноту, было многолюдно. Шла бойкая торговля ширпотребом, орехами и сладостями. Уличные кухни и пекарни предлагали перекусить на ходу. Прямо тут же готовились аппетитные блюда и посыпанные кунжутом лепешки из пшеничной муки. В воздухе висел густой дым, сквозь который пробивались запахи жареной баранины и свежеиспеченного хлеба.
Наибольшей популярностью у гуляющих пользуется китайский гамбургер – разрезанная пополам горячая лепешка из пресного теста. Начинкой бывает либо мелко нарубленное мясо, которое варят со специями на протяжении долгих часов, или овощной салат с обязательными кинзой и острым перцем – для дезинфекции. Еще прямо на улице в котлах готовят суп из баранины, напоминающий казахский бишбармак и узбекскую шурпу – с кусками отварного мяса, большим количеством лука и травами.
В Сиане многие пагоды, ступы и старинные дома превращены в музеи, рестораны и сувенирные магазинчики. По соседству с ними строятся современные универмаги и бутики – чтобы уставшие от созерцания древностей туристы смогли побаловать себя шопингом. Но в последние годы все это великолепие затмила найденная неподалеку от города Террракотовая армия. Она вошла в число пяти самых известных достопримечательностей Китая, уступив разве что Великой Китайской стене. Посмотреть ее отправляются обязательно. И мы не избежали общей участи.
Террракотовая армия
Сиань был столицей Китая на протяжении нескольких династий. В окрестностях сохранилось много курганов, насыпанных над гробницами самых могущественных правителей полководцев. Под одним из них похоронен и основоположник централизованного Китая легендарный император Цинь Шихуанди, правивший с 246 г. до н.э. долгие годы.
Объединив разрозненные царства в единую страну, император провел административную и денежную реформы, ввел единое законодательство, унифицировал единицы измерения и письменность. Ему приходилось бороться и с сепаратизмом, и внешними врагами. Для защиты от кочевников севера начали строить Великую Китайскую стену. Была объявлена война и собственным недовольным. В 213 году до н.э. он приказал «собрать все книги да и сжечь» (за исключением технических и медицинских). Ученых, большей частью учеников и последователей Конфуция, заставили прилюдно каяться и заявлять о своей преданности правителю. Тех, кто этого не сделал, похоронили живьем. Но все было напрасно.
Буквально через несколько лет государство, созданное волей одного человека, развалилось. На протяжении следующих веков в Китае неоднократно появлялись правители, которые шли тем же путем. Максимум, чего им удавалось добиться, – величественная гробница или мавзолей. Но тут никто не смог превзойти императора Ши Хуанди.
Согласно дошедшей до нас легенде, записанной историком Сыма Цянем, усыпальница императора представляет собой миниатюрную модель великой империи Цинь, пересеченной сотней рек, вместо воды заполненных ртутью. Потолок – звездное небо, светила – россыпи драгоценных камней. Императора обрядили в золото и яшму, в рот ему положили крупную жемчужину, а тело спрятали в бронзовый саркофаг, установленный посреди озера ртути. Подступы к захоронению были защищены хитроумной системой смертельных ловушек. Если ненароком куда-нибудь наступить или на что-нибудь опереться, из скрытой в стене ниши вылетит стрела или сверху упадет тяжелый камень. Впрочем, китайцы никогда бы не решились потревожить покой своего великого предка.
Даже атеисты-коммунисты не отважились нарушить покой императора, ограничившись различными способами электронного зондирования. В частности, удалось подтвердить наличие огромных запасов ртути, что соответствует легенде. Раскапывать же могильный холм не стали. Убийство здесь считается меньшим грехом, чем разорение могил. Для китайцев проводить археологические раскопки в гробницах такое же кощунство, как для российских коммунистов вынос тела Ленина из мавзолея.
В 1974 году на поле у холма Ли крестьяне взялись вручную рыть колодец. На глубине около четырех метров они наткнулись на голову истукана, сделанного из обожженной глины – терракоты. Вызвали археологов из Сианя, которые начали методичные раскопки. За несколько десятков лет из земли были выкопаны свыше 8 тысяч глиняных солдат и офицеров в полный рост, вооруженных настоящими мечами, алебардами, бердышами, арбалетами со стрелами, а также глиняные лошади с останками деревянных колесниц. Самое удивительное, что это войско не упоминалось ни в одном историческом документе.
До Терракотовой армии можно добраться самостоятельно. Но значительно проще записаться на экскурсию. Желающих много. На привокзальной площади их рассаживают в микроавтобусы, которые по мере заполнения один за другим отправляются.
По пути нас завезли на фабрику, где… лепят терракотовых воинов. Уменьшенные копии – в качестве сувениров. Но по той же самой технологии. Нижнюю часть статуи делают монолитной – для устойчивости. Верхняя, наоборот – полая. Туловище обжигается в печи. Затем к нему крепят голову и руки. Покрыв голову дополнительным слоем глины, скульптор лепит лицо, стараясь придать ему индивидуальность – с помощью мимики, формы носа, глаз, ушей. Готовую статую облачают в вылепленные из глины доспехи и отправляют на дополнительный обжиг. Большую же часть фабрики занимает торговый зал, где наряду с терракотовыми воинами продают другие китайские сувениры.
Затем нас повезли на шелковую фабрику. Нам показали полный цикл – начиная с вываривания коконов шелкопряда и кончая созданием шелковых изделий. Естественно, все это было лишь прелюдией перед посещением магазина, в котором продавались шарфы, рубашки, наволочки, простыни, одеяла и даже картины. Гид долго и подробно объяснял, насколько изделия из шелка выгоднее изделий из хлопка, хоть они в пять раз дороже. Что необычно для Китая, цены здесь фиксированные. Но можно покупать по карточкам и оплачивать сразу же и доставку в Россию.
Уже на подходах к Терракотовой армии мы попали на огромный рынок, где продают тех же терракотовых воинов и лошадей. За глиняного пехотинца в полный рост просят 1000 юаней. Значит, готовы отдать и за несколько сотен – а за сколько именно зависит от умения торговаться. Маленькие фигурки, размером около 10 сантиметров, продают как картошку – по 10 юаней штука. Недорого. Но это не для нас. Сувениры в кругосветном путешествии приходиться выбирать очень тщательно, взвешивая каждый грамм. Так что покупаешь или практичные вещи, которыми будешь пользоваться в пути, или что-то совсем невесомое и не занимающее места – никак не глиняные фигурки.
И вот наконец не копии, а подлинники. Большая часть пеших воинов выставлена в главном зале размером с легкоатлетический стадион. «Беговая дорожка» для туристов проходит вокруг поля, на котором колоннами, по четверо в ряд стоят пехотинцы – выше среднего роста. Зрелище внушительное.
Во время путешествий, особенно когда я готовлю очередной путеводитель, мне часто приходится бывать в музеях. В одних можно свободно фотографировать, в других – нет. Логики в этом особой не просматривается. Например, в любимой Турции, по которой я написал уже четыре путеводителя, археологи нашли ассирийские ворота. От них остались всего две одинаковые колонны. Одна попала в музей Анатолийских цивилизаций в Анкаре и ее фотографировать строго запрещено. А вторую, которая хранится в Археологическом музее в Стамбуле, можно снимать со всех сторон. Как и все остальные экспонаты.
Музей по сути – некоммерческая организация. Он создается для того, чтобы просвещать, нести знания в массы. Туристы добровольно и бесплатно распространяют полученную информацию. В том числе и с помощью сделанных во время экскурсии фотографий. Если же это запрещают, то возникает вопрос, а куда же мы попали? В «псевдомузей»? В Китае их очень много. Здесь обычно действует принцип: снаружи снимать разрешено, а внутри – нет.
С Терракотовой армией возникла коллизия. С одной стороны она внутри – и тогда снимать ее нельзя. Но с другой стороны – пространство под крышей такое огромное, что контролировать его нереально. Поэтому здесь все же поставили таблички «ноу фото», но никто за соблюдением запрета не следит.
На юге Китая
Куньмин – крупнейший авто- и железнодорожный узел провинции Юньнань. Здесь сходится множество дорог. Наш поезд пришел на огромный железнодорожный вокзал, от которого начинается центральный проспект города. По нему всего пару кварталов ходьбы до центрального автовокзала, с которого идут автобусы на юг, в сторону лаосской границы, куда еще не проложили рельсы.
На этом же проспекте, чуть дальше автовокзала, в обычном высотном доме, находится вьетнамское консульство. В Москве мы не успели оформить вьетнамские визы. Может, нам удастся сделать это здесь? Никаких препятствий, как оказалось, нет. Нужно только заполнить анкеты, приложить фотографии и заплатить по 20 долларов. Но – и это самое главное – визы будут готовы только через три дня. В таком суперскоростном путешествии, как у нас, это очень большой срок. Может, пока оформляются визы, съездить в Дали и Лицзян? Или поехать сразу в Лаос? Я предложил бросить монетку. Выпал Лаос.
Ночь в спальном автобусе, на котором пересекали пустыню Такла-Макан, запомнилась как «китайская пытка». Но придется ее повторить на бис.
Наутро мы не то что проснулись – спать было невозможно из-за духоты и вони, – скорее, очнулись от неглубокого обморока.
На автостанции в городке Менла мы пересели в автобус, идущий через погранпереход в лаосский город Луангнамтха.