Вокруг света без виз. 1. Европа (Валерий Шанин)

Пула

Пула – один из древнейших городов на территории современной Хорватии. Но назвать его хорватским можно только по той несущественной с точки зрения мировой истории причине, что мы попали в него с хорватскими въездными штампами в паспортах.

Прекрасная местная гавань, входящая в число лучших гаваней мира, была заселена в те далекие времен, когда никаких хорватов не было и в помине. Сведения о первых поселенцах дошли до нас только через вторые-третьи руки. Самым авторитетным античным автором, писавшим об основании Полы (так раньше назвали нынешнюю Пулу) считается древнегреческий историк и географ Страбон, Хотя сам лично он здесь никогда не был, но утверждал, что первое поселение на берегу гавани основали древние колхи – выходцы из легендарной Колхиды.

Документально зафиксированная история Пулы начинается в 177 году до н.э., когда гавань Пулы захватили римляне. Их и можно считать настоящими отцами-основателями. Именно при них здесь появилось не поселение, а самый настоящий город, расцвет которого пришелся на период правления императора Августа (63 г. до н.э. – 14 г. н.э.).

Римский плебс требовал от правителей хлеба и зрелищ. Поэтому в каждом мало-мальски крупном римском поселении, без исключения, строили огромные зерновые склады и цирки (амфитеатры). Их размеры были пропорциональны как численности жителей, так и политической значимости города.

Если судить по размеру местного цирка, то при римлянах город был и больше, и важнее, чем сейчас. Ведь этот амфитеатр – второй по величине в мире. Он уступает своими размерами только римскому Колизею, на который удивительно похож по своему внешнему облику. Но сравните современный Рим и Пулу. Разница в размерах налицо. Вероятно, в античные времена она была не так заметна.

Кроме самого амфитеатра, от которого сохранилась лишь часть стены из трех стоящих друг над другом рядов арок, да частично зрительские ряды, в городе есть еще много римских руин. Самые заметные из них – Триумфальная арка Сергиуса, руины римского форума и храм Августа. Остальным античным сооружениям повезло меньше. Сменившие римлян венецианцы, а затем австрийцы и итальянцы разбирали их на стройматериалы. И вероятно, делали это неоднократно. Ибо от всех, кто здесь жил после римлян, осталось значительно меньше, чем от основателей. Самое заметное сооружение – крепость Каштел, превращенная в исторический музей. Но и она интересна не сама по себе, а открывающимся с стен прекрасным видом. И в первую очередь все на тот же римский амфитеатр.

В Пуле есть и порт, и железнодорожный вокзал, и автостанция. Но начинать свое путешествие мы будем… с автостопа. Для меня в этом нет ничего экзотического или нового. Скорее, наоборот, мои первые путешествия по заграницам были исключительно автостопные.

Конечно, путешествовать автостопом нераздельной четверкой очень сложно. Особенно в Европе. Самый правильный способ – разделиться на пары и встречаться в заранее условленном месте (Интернет и сотовая связь не дадут совсем уж надолго потеряться).

Для меня и моей дочери Виолетты автостоп был уже привычным способом путешествий, а Саша Богомолова и Олег Семичев об этом способе передвижения знали только понаслышке – преимущественно из моих же книг. Поэтому мы поделились так, чтобы в каждой паре был один опытный автостопщик и один новичок. Голосовали в 50 метрах друг от друга – чтобы не пугать проезжающих мимо водителей.

Две пары в одинаковых оранжевых футболках естественно привлекали внимание всех проезжавших мимо водителей. Но останавливаться никто не спешил. Впрочем, во всех странах мира самые сложные для автостопа дороги – это те, которые проходят вдоль берега моря.

Вот и на окраине Пулы воители относились к нам приветливо. Они улыбались, приветливо махали руками и… проезжали мимо без остановки. Значит, нужно запастись терпением.

Наконец, удача. В машине нашлось место сразу для четверых. Водитель предложил подвезти до Новиграда, расположенного почти на самом севере Истринского полуострова, недалеко от границы Словении.

Новиград

Новиград (на итальянском Читтанова, на русском назвали бы Новгородом), расположенный возле устья реки Мирны, впадающей в Тарский залив, конечно, оказался отнюдь не новым. Уже во времена Римской империи на этом самом месте существовала колония Эмона. Позднее здесь проходила линия противостояния мусульманского и христианского мира. И город часто оказывался на линии фронта. Во время очередного военного конфликта его почти полностью разрушили турки. Сохранились несколько римских и венецианских зданий, ратуша и часть крепостных стен, украшенных зубцами как московский Кремль. Все остальное – дачи и отели.

В сентябре в Хорватии теплее, чем у нас летом. И зачем нам в такую теплую погоду искать место под крышей? Палатку мы поставили на бетонной площадке на берегу моря (пляжа, как такового там не было) – прямо напротив теннисных кортов какого-то отеля. Можно сказать, устроились даже не в первой, а в нулевой линии (отель первой линии был у нас за спиной – в 50 метрах дальше от моря). Неподалеку нашелся душ, в закрытом на ночь кафе – кран с водой и работающая розетка.

Пореч

Утром мы продолжили изучение хорватского автостопа. Опять поделились на две пары, договорившись встретиться в Порече. Вскоре Олег с Виолеттой уехали на миниатюрном «Фольксвагене». Минут через десять мы с Сашей Богомоловой помчались вдогонку за ними на огромном и совершенно пустом туристическом автобусе. А ведь могли бы ехать в нем и вчетвером. Но кто бы знал!

Пореч был основан в доисторические времена, но настоящим городом стал только при римлянах. Они создали здесь свое укрепленное военное поселение, которое уже в во второй половине I века до н.э. получило статус отдельной колонии – Юлия Парентиум.

Первые христиане, еще нелегальные и жестоко преследуемые, появились в Порече уже в III веке. Поэтому в начале IV века – сразу же после легализации христианства в Римской империи – в городе был уже свой епископ. До сих пор здесь можно увидеть множество культовых сооружений, разной степени сохранности. Среди них и знаменитая базилика Святого Евфразия, включенная ЮНЕСКО в список памятников мирового значения.

Через узкие ворота мы вошли в маленький внутренний дворик, обрамленный с четырех сторон классическими римскими портиками. Справа – церковь с фрагментами мозаики как на полу, так и на потоке. Во второй половине IV века на этом месте была часовня, посвященная святому Мавру, покровителю города. Позднее ее перестроили в церковь, а в VI веке – в базилику святого Евфразия, который в период строительства церкви был местным епископом.

Слева от базилики – вход на колокольню. Поднявшись по скрипучим деревянным ступеням на самый верх, я увидел не только двускатную черепичную крышу базилики и внутренний дворик, но и весь город, занимающий маленький скалистый полуостров. Видно, что застроен он очень плотно. Узкие улочки едва угадываются в сплошном покрове из черепичных крыш. А площадей совсем не видно.

Полуостров омывается водами ласкового Эгейского моря. Вода в прибрежной зоне была настолько прозрачной, что позволяла рассмотреть дно во всех деталях.

Мы вернулись на трассу и попытались продолжить свое путешествие автостопом. Поначалу все было совсем неплохо. Нас, сразу четверых, подбросили на попутном автобусе до Зеленой Лагуны. Там мы встали в тени дерева, усыпанного спелыми плодами инжира. И… надолго застряли.

Начался разброд и шатания.

– Сейчас пошлю СМС-ку «Мама, забери меня отсюда», – Виолетта сказала это в шутку, но было видно, что ей уже порядком надоело торчать на одном месте.

Олег явно был настроен стоять до последнего. На второй день знакомства с автостопом он стал ярым фанатом этого способа передвижения.

– Мнения разделились, – сказала Саша, комментируя ситуацию на мою видеокамеру, и продолжила – Но в одном мы вместе, видно Ровинь – какое-то не для нас место.

Перед началом путешествия мы договорились, что если нам не удастся прийти к какому-то единому мнению, то решение придется принимать мне. Я же не был настроен биться за автостоп до победного конца. Хотя и был уверен, что рано или поздно мы обязательно с этого места уедем. Просто не можем не уехать. И все же я предложил перейти на противоположную сторону дороги и… поехать назад в Пореч, чтобы оттуда поехать в Ровинь на автобусе. Ведь главное для нас само путешествие. А где ночевать, чем питаться и каким транспортом пользоваться – это вопросы, которые решаются по мере их поступления. Именно это, вкупе с ненужностью виз и давало нам пьянящее чувство свободы.

Вернувшись в Пореч на попутке, мы сразу же отправились на автовокзал. И, как оказалось, вовремя! Автобусы в Хорватии, как мы только что выяснили, ходят преимущественно в дневное время.

Едва мы зашли в автобус, как он сразу же и поехал. Вскоре к нам подошел кондуктор.

– По 38 кун с человека.

– Нет, так не пойдет! Дорого! – возмутился Олег.

– Дорого? – удивился он, – Как же дорого?

Но Олег не сдавался.

– Давай 100 за четверых, – предложил он.

– Давай! – тут же и как-то неожиданно легко согласился кондуктор.

Оказывается, Хорватия все же еще не совсем Европа, хотя и рвется изо всех сил в Европейский союз. Олег тут же почувствовал себя «как дома».

– Видите, – с торжествующим видом сказал он нам, – Все хотят заработать.

Постепенно в нашей группе стало естественным путем формироваться разделение обязанностей. Не произвольное, а «по интересам».

У нас не было заранее выбранного маршрута. Я во многих странах уже был. Но и про те, в которые попадал впервые, много читал. Мне не составляло большого труда понять, куда именно нам стоит заехать. И убедить в этом своих попутчиков. А большой опыт путешествий давал возможность правильно рассчитать время, чтобы успеть на очередной перелет. Ведь на самолеты билеты приходилось покупать заранее.

Ровинь

В Ровинь мы приехали уже в темноте. На улицах царило оживление. На каждом углу играли уличные музыканты. Было тепло и уютно. Мы не стали прицениваться к гостиницам, а сразу же пошли вдоль моря на выход из города, чтобы найти пляж, на котором можно было бы поставить палатку – раз уж она у нас с собой была.

Вначале нам пришлось пройти пару километров по северному пригороду, потом мимо верфи (если так можно назвать пустырь, на которой ремонтируют яхты и баркасы). Наконец начались пустынные в ночной час пляжи. На гальке, в двух метрах от кромки воды – с видом на огни Ровиня – мы и поставили палатку.

Утром нас разбудили крики бакланов. Они огромной стаей окутали проходивший недалеко от берега рыболовецкий баркас. Пора и нам вставать и возвращаться в город.

Ровинь оказался удивительно похожим на Пореч и внешне, и по своей структуре. Ночью нам были видны только огни. Но утром можно было разглядеть Старый город, настолько плотно застроенный каменными домами под черепичными крышами, будто здесь совсем нет улиц, и все здания срослись воедино, без остатка заполонив вдающийся в море скалистый полуостров.

Полуостров застроен так плотно, что разноцветные, но немного выцветшие, стены на берегу стоят прямо в воде – как в Венеции. А из дверей при желании можно сразу же сесть в лодку.

На самом высоком месте виден кафедральный собор Святой Эуфемии, тронутый светом раннего утра. Это непропорционально огромное по сравнению с окружающим домами здание казалось удивительно маленьким на фоне стоящей рядом с ним колокольни, украшенной бронзовой фигурой святой.

В соборе хранятся привезенные из Константинополя мощи Святой Эуфемии. А колокольню используют не только по прямому назначению, но и как прекрасную смотровую площадку, с которой открывается прекрасный вид на полуостров, застроенный домами с черепичными крышами.

Железные дороги Хорватии

При первом взгляде на карту хорватских железных дорог может создаться впечатление, что инженеры-железнодорожники были немного не в своем уме. Линии – как параллельные прямые Эвклида – не пересекаются между собой. Они то неожиданно появляются, то также неожиданно обрываются.

Конечно, в таком хаотическом рисунке не было ни злого умысла, ни недомыслия. Все объясняется очень просто. Железную дорогу строили в когда-то едином и, как тогда казалось, устойчивом государстве. В начале 1990-х годов Югославия с громким шумом и чередой кровавых межэтнических конфликтов распалась на части. А единая сеть железных дорог оказалась разорванной на несвязанные между собой части. И сейчас, например, из Пулы в Риеку поезда ходят через территорию Словении. Кстати, у нас после распада СССР тоже ситуация не лучше. Оказалось, что поезда из Москвы в Сочи должны ходить через украинскую территорию. А на знаменитом Транссибе образовался 80-километровый разрыв – там, где дорога проходит по кусочку казахской территории. Первую проблему решили, пустив поезда в обход, а с Казахстаном удалось договориться и транзитных пассажиров там пропускают без виз.

А на Истринском полуострове для тех, кто не хочет поездку к ближайшим родственникам, живущим от них всего в 100 километрах, превращать в заграничный вояж, от станции Лупоглав до Риеки пустили специальный автобус.

Хум на Истре

Железную дорогу нельзя назвать очень оживленной. Поезда ходят с перерывами в несколько часов. Да и состоят они из одного «самоходного» вагона, разукрашенного граффити.

На станции Канфонар билетная касса была закрыта. И видимо уже давно. Поэтому билеты мы покупали у кондуктора.

– Вы куда едете? В Хум? Я вам подскажу, где выходить.

Хум на Истре – две мощенные камнем узкие улочки, подсвеченные фонарями, да примерно два десятка одно-двухэтажных каменных дома. Только собр, рассчитанный как минимум на несколько сотен прихожан служит зримым свидетельством того, что город не всегда был таким маленьким.

В городе сейчас «прописано» двадцать человек. Мы видели только двоих: мужчину на веранде с бокалом красного вина и женщину, у которой попросили воды. Еще в нескольких домах горел свет, а у одной двери стояла детская коляска. Нашелся даже один маленький отель – пустой, и ресторан – закрытый.

Очевидно, в разгар туристического сезона народу здесь много. Но в конце сентября, да еще и поздним вечером освещенные старинными фонарями узкие городские улочки были пусты. Как будто мы оказались среди декораций, на фоне которых будут снимать очередную сказочную историю.

Пройдя город несколько раз вдоль и поперек, на что понадобилось совсем немного времени, мы нашли у собора маленькую уютную лужайку с видом на башню с часами (дважды в сутки они показывают точное время – 2 часа 30 минут). Там и поставили палатку.

Риека

Не нужно быть большим знатоком иностранных языков, чтобы понять, что название города Риека, основанного в XIII веке на месте античного поселка Тарсатика, переводится на русский язык как река. Его итальянское название – Фьюме. Но в переводе оно означает то же самое.

Река, в честь которой и назван город, рассекает старый центр примерно на две равные части. С одной стороны – два вокзала, порт, церкви и театр, а с другой – замок Трсат и церковь Богородицы Трсатской.

Сейчас Риека – второй по величине город Хорватии и крупнейший порт страны. Автомобильные паромы и скоростные пассажирские катамараны связывают его с островами в Адриатическом море.

Раб

Из Риеки мы на пароме отправились на остров со странным для русского слуха названием – Раб. Конечно, никаких рабов здесь отродясь не было. В античные времена, когда остров населяли иллирийские племена, он назывался Арба. В немного искаженном виде это название и дошло до наших дней.

Главный город здесь называют точно так же, как и весь остров – Раб. Основали его римляне во II веке до н. э. И сразу же здесь стали строить виллы и дома для отдыха римских патрициев.

После развала Римской империи остров неоднократно переходил из рук в руки. Но он все время оставался курортом для любителей спокойного отдыха на берегу моря под ласковыми лучами солнца. Еще бы! Считается, что именно на этом острове бывает больше всего солнечных дней в году. Причем, не только в Хорватии, но и во всей Европе. И действительно, за целый день мы увидели прекрасно сохранившийся княжеский дворец XIII века, много церквей и колоколен, но небо было девственно чистым. На нем не было ни одного, даже самого маленького, облачка. Конечно, в такую погоду крыша нам была не нужна. Поэтому мы поставили палатку прямо на пляже. Но спали не в ней, а рядом – на мелкой гальке. На море стоял полный штиль, как на озере. Не было ни прилива, ни самых маленьких волн.

Утром мы прошли пешком до поселка Мишняк, откуда на пароме вернулись на континент и в попутном «доме на колесах» уехали в сторону Плитвицких озер.

Плитвицкие озера

Плитвицкие озера – самый знаменитый национальный парк Хорватии. В нем среди густого леса можно увидеть множество связанных между собой озер, речки с водопадами, заросшие зеленым мхом камни, карстовые пещеры. В удивительно чистой воде стайки рыб терпеливо ждут подачек от туристов. Дикие утки плавают под ногами.

По белому песчаному дну разбросаны коричневые, золотистые, зеленые и ярко-желтые листья. Кое-где встречаются обросшие мхом и водорослями стволы деревьев. Из-за преломления лучей в воде они кажутся больше, чем есть на самом деле.

Солнечные лучи беспрепятственно проникают сквозь воду и придают ей удивительный цвет. Издалека кажется, будто речки и озера искрятся и переливаются всеми оттенками зеленого. Иллюзия настолько убедительна, что начинаешь всерьез верить в исключительные свойства здешней воды. Но стоит зачерпнуть ее в ладони, как сразу же убеждаешься: все это не более чем оптический обман.

Такого разнообразия водных источников – озер, луж, речушек, водопадов, каскадов, болот и всего, в чем может содержаться или протекать вода, не найдешь ни в каком другом месте нашей планеты. Так что, если вы вдруг попадете в Хорватию всего на один день, то лучше всего провести его именно на Плитвицких озерах.

Выйдя из парка на проходящую перед входом в него шоссе, мы выяснили, что ближайший автобус будет только через час. Поэтому поехали в сторону Загреба автостопом, договорившись встретиться на железнодорожном вокзале.

Загреб

Столица Хорватии лежит в стороне от популярных приморских курортов, в мало посещаемой туристами континентальной части Хорватии.

Если приморские поселения основаны преимущественно римлянами, то к основанию Загреба приложили свою руку венгры. Город впервые упоминается в 1094 году, когда здесь уже был свой епископ.

Широкий бульвар привел нас от вокзала на центральную площадь с монументом национальному герою Хорватии – бану Йосипу Елачичу. В период социалистической Югославии памятник убрали. Тогда правительство, во главе которого стоял хорват по национальности Иосиф Броз Тито, не поддерживало хорватский национализм. Конечно сразу же после получения Хорватией независимости князя вернули на его прежнее место.

От площади начинается улица Каптол. На ней и в ее самых ближайших окрестностях находятся три главные хорватские церкви – самая большая, самая почитаемая и самая красивая.

Два высоких шпиля храма Вознесения Девы Марии служат прекрасным ориентиром и днем и ночью, когда они подсвечены прожекторами. Во время пожара 1731 года весь город сгорел до основания. Пострадали и Каменные ворота. Только хранившаяся в них икона Богородицы чудесным образом уцелела. Она стала объектом паломничества католиков со всей страны. И сейчас перед ней постоянно горят сотни свечей.

Нарядную церковь Святого Марка построили в XIV веке, но свой нынешний ярко-красочный вид она приобрела уже в XIX веке. Именно тогда двускатную крышу покрыли блестящей разноцветной черепицей с изображениями гербов Загреба и объединенного княжества Хорватии, Далмации и Славонии.

Город, в котором с 1809 по 1918 годы находилась резиденция хорватских наместников, заполнен помпезными административными зданиями и дворцами сановников. Часть из них все еще используют по прямому назначению. Остальные постепенно реставрируют и превращают в музеи.

По центру Загреба можно бродить весь день, неспешно разглядывая свежеокрашенные фасады и заглядывая в тихие, уютные и удивительно похожие на «одесские» дворики. Оживленные улицы, по которым снуют трамваи – самый распространенный вид местного городского транспорта, – перемежаются с тихими переулками и небольшими площадями. Ориентироваться на удивление легко и просто, даже без карты: пойдешь наверх – попадешь на гору, спустишься вниз – никак не миновать железнодорожный вокзал. Туда мы и вернулись, сделав круг по городу.

Следующая страна на нашем маршруте – Сербия. Прямой поезд в Белград должен был пойти только через несколько часов. Зато всего через несколько минут можно было уехать в сторону боснийской границы.

С момента окончания Югославской войны прошло уже около 15 лет. Самые ожесточенные бои тогда шли за контроль над железной дорогой. И сейчас на каждой хорватской станции в районе боснийской границы установлены мемориалы, перед которыми по вечерам зажигают не вечный огонь, а маленькие свечки и лампады, как перед иконами в православных храмах. На домах сохранились отчетливые следы пуль и снарядов.

Кто был прав в этой войне, а кто виноват, не нам судить. К гражданским войнам понятие справедливости вообще неприменимо. Есть только свои и чужие. Поэтому пассажиры и проводники хорваты рассказывали нам о зверствах со стороны югославской армии, а сербы – они здесь редко, но встречаются – вспоминали о преступлениях, совершавшихся хорватскими повстанцами. Обе участвовавшие в конфликте стороны проводили этнические чистки. Все старались держаться поближе к своим. Хорваты селились с хорватами, сербы с сербами, православные с православными, католики с католиками. Трудно пришлось смешанным семьям.

В поезде мы разговорились с проводником – седовласым пожилым мужчиной в синем кителе, проверявшим у нас билеты.

– Как началась война, все сразу стали перебираться поближе к своим. А мне куда было податься? Я сам – православный серб, а моя жена – хорватка католичка. Поселиться с хорватами я не мог, а моя жена не могла жить среди сербов. Нам просто повезло. В нашей деревне народ подобрался самый разношерстный, было много и смешанных семей. В соседних деревнях все друг с другом пересрались. Там, где больше было сербов, убивали хорватов, там где больше хорватов – сербов… Кстати, – он показал рукой в открытое окно, – Мы сейчас как раз проезжаем мимо шахты, в которую скинули свыше двухсот сербов, жителей соседней деревни. У нас же все понимали, что численного преимущества нет ни у одной из сторон. Поэтому никто и не решился начать первым. Так и прожили всю войну… в страхе друг перед другом.

Железная дорога в Хорватии очевидно не пользуется большим спросом. Даже, несмотря на более низкую по сравнению с автобусами стоимость проезда. На мелких хорватских станциях билетные кассы еще остались, но билеты уже не продают. Эту обязанность возложили на кондукторов в поездах.

Когда на станции Новска, которая тоже была местом ожесточенных боев, мы сели в международный (а когда-то внутриюгославский) поезд «Загреб – Белград» проводник продал нам билет не до Белграда, куда мы направлялись, а только до сербской границы. Так и пришлось нам въезжать в Сербию зайцами.

Сговорчивый проводник

Паспортный контроль между Хорватией и Сербией оказался простым и быстрым: хорватский пограничник поставил выездной штамп, а сербский – въездной. Вскоре в купе зашел кондуктор. Он долго подсчитывал стоимость билетов. Не только специального терминала, но и простого калькулятора у него не было. Считать приходилось по-старинке – складывать цифры столбиком на листочке бумаги.

После долгих подсчетов по типу «два пишем, один в уме», он сообщил результат. Сколько-то тысяч динар. Я даже не стал слушать, сколько именно. Откуда у нас могли быть сербские деньги? Мы же только что въехали в Сербию. Даже из вагона еще никуда не выходили.

Олег тут же предложил.

– Давайте мы вам хорватскими кунами заплатим.

Кондуктор еще на несколько минут погрузился в вычисления. Он как любознательный первоклассник очевидно получал удовольствие от самого процесса, каждый раз поражаясь полученному результату как какому-то чуду. Наконец, он сообщил.

– 340 кун за всех четверых.

Но у нас-то было ровно в два раза меньше. Олег, конечно, не растерялся.

– Может, 170 кун? – сказал он и после короткой паузы добавил, – И билетов не надо.

– Можно и так, – тут же с готовностью согласился кондуктор.

И чего, спрашивается, так долго считал? Все же не зря сербы называют русских братьями. У нас действительно есть много общего.

Белград

Поезд пришел в Белград рано-рано утром. Небо было затянуто тучами. А фасады окружающих здание вокзала мрачно-официальных зданий выглядели хмуро неприветливыми. Так нас встретила столица Сербии.

Сербия в 1882 году стала самостоятельным государством. И сразу же занялась объединением славянских земель. Именно сербское эмигрантское правительство в 1917 году совместно с основанным в Лондоне Югославским комитетом провозгласило о создании Королевства сербов, хорватов и словенцев. Но государство оказалось непрочным.

В 1990-е годы Югославия стала распадаться – долго, тяжело и мучительно. Все бывшие югославские республики воевали между собой, и все вместе – с Сербией. И все же сербам, вероятно, удалось бы постепенно навести порядок. Но в войну вмешалось НАТО. Так что пришлось воевать сразу со всей Западной Европой. Хорватам и боснийцам поставляли оружие, посылали к ним военных советников. Но все равно решающего перевеса в войне достичь не удавалось. Тогда начались массированные авиаудары по сербской территории.

Сербские войска в Югославской войне не воевали на своей земле – только в соседних республиках. В Сербии были штабы, тыловые части и учебные здания. Они и стали подвергаться бомбардировкам. Одновременно американцы взялись методично разрушать и гражданскую инфраструктуру. Бомбы посыпались на электростанции, мосты, аэродромы, вокзалы.

Под горячую руку попали и припаркованные на реке Сава у белградской крепости прогулочные туристические теплоходы. У самого большого из них палубная надстройка смята в лепешку, как будто ее сверху ударили «тяжелым тупым предметом».

– Бомба не разорвалась, – объяснил проходивший мимо серб.

Мы разговорились. Оказалось, Александр уже три года работает с русскими коллегами на разминировании. Поэтому прекрасно говорит по-русски. Сам он по образованию инженер. Работал на заводе в Нише.

– Мое предприятие обанкротилось, и его закрыли. Пришлось искать новую работу. Один мой знакомый предложил стать сапером. Моя жена вначале благосклонно отнеслась к тому, что я буду заниматься разминированием. Все же не придется семье сидеть на пособии по безработице. Каждый день она провожала меня и потом целый день гадала, приду я с работы или… меня оттуда принесут. Видимо, постоянный стресс расшатал ее нервы. Да и мои тоже. Мы стали часто ругаться. Потом она поставила ультиматум: или я, или твоя работа. Пришлось выбирать. Я уже не могу жить без азарта и каждодневного риска. Это же такая скука! А на разминировании каждый случай – уникальный. Работа мне нравится. Только с минами я возиться не люблю. Ведь стоит сделать малейшую ошибку – и калека на всю жизнь. Я предпочитаю неразорвавшиеся авиабомбы. С ними я на сто процентов уверен, то калекой точно не буду! В любом случае.

После этих оптимистичных слов Александр попрощался с нами, посоветовав обязательно заглянуть в Белградскую крепость.

Сербия и бывшие югославские республики не только в прошлом веке входили в состав единого государства. Они изначально были едины – как часть Римской империи.

У впадения реки Сава в Дунай люди жили еще во времена неолита. Позднее сюда пришли кельты. Но первое мало мальски заметное поселение основали именно римляне. Хотя название они заимствовали у своих предшественников – Сингидунум.

Начали, как водится, со строительства крепости. Для нее нашлось прекрасное место – холм с видом сразу на две реки. Цитадель постепенно со всех сторон обросла жилыми кварталами. Так и появился город, который в III веке н.э. получил статус колонии, а его жители стали полноценными гражданами Рима.

В 395 году Римская империя распалась (как позднее распадется на части и Югославия), и город оказался в составе Византии. Заодно его и переименовали на новый манер – в Сингидон.

После того, как город разрушили гунны во главе с Атиллой, власти всерьез взялись за укрепление крепости. Когда в VIII – IX веках сюда стали мигрировать сербы, крепость поражала не только своими размерами, но и удивительно белым цветом камней, использовавшихся при строительстве стен. Отсюда и название – Белград.

В XI и XII веках на Белград трижды нападали крестоносцы, а в XV веке его всерьез и надолго захватили венгры. Затем на несколько веков крепость стала местом столкновения австрийцев и турок. Они поочередно ее захватывали, разрушали и реставрировали. Город несколько раз переходил из рук в руки. Стоит ли удивляться, что от древней крепости не осталось ни одного камня. Все укрепления, которые дошли до наших дней, построили австрийцы.

Казалось, в эпоху современного оружия крепость уже не может иметь никакого военного значения. Уже в 1946 году ее объявили историческим памятником национального значения и превратили в музей. Однако, в 1999 году на древнюю цитадель опять обрушились бомбы. Уже столько раз в истории Сербии последняя война оказывалась предпоследней.

– А мы сербы любим воевать, – мы разговорились еще с одним местным жителем, мирно прогуливавшимся по аллее, но судя по выправке бывшим военным, – Посмотрите на нашу историю. У нас еще не было ни одного поколения, на которое не пришлось бы хотя бы одной самой маленькой войны. В 1990-е годы вы россияне мирно отпустили свои союзные республики. А мы взялись за оружие, чтобы не допустить развала страны. И если бы не вмешательство американцев, наверняка бы победили. Вместе со мной воевали русские добровольцы. Но от Ельцина никакой помощи мы не получили. Впрочем, я его не виню. Тогда Россия и себе-то не могла ничем помочь. Не то что другим.

В течение дня, проведенного на улицах Белграда, к нам неоднократно подходили местные жители – предлагали чем-нибудь помочь, объяснить или просто поговорить. К русским здесь действительно относятся как к братьям. И за «предательство» зла не держат.

В большинстве белградских парков есть беспроводные сети. Поэтому мы устроились на лавочке в сквере перед Министерством путей сообщения и окунулись с головой в Интернет – отправлять первые заметки и фотографии.

К нам опять подошел человек, привлеченный тем, что между собой мы говорили по-русски. Но он оказался не местным и даже не сербом.

Михаил уже третий год подряд приезжает летом в Сербию – эта страна ему чем-то очень понравилась. Но каждый раз ему приходится обращаться за сербской визой в посольство.

– Не цените вы россияне своего счастья. С российским загранпаспортом сейчас свободно можно въехать во многие страны мира. А нам, гражданам Казахстана, прежде, чем хоть куда-то поехать, нужно идти в посольство за визой!

В Белграде мы на ночь оставаться не стали, а купили билеты на ночной автобус, уходящий в Черногорию.

Черногория входила в состав Югославии даже тогда, когда в ней остались только две республики. В 2006 году провели референдум. На нем 55.4% высказались за независимость страны, 44.6% – против. Развестись удалось тихо и мирно. И сейчас в Черногорию, как и в Сербию, россияне могут въезжать без визы на строк до 30 дней.

Границу между Сербией и Черногорией мы благополучно проспали. Я даже не могу вспомнить два там было пограничных перехода, или в одном месте нам поставили два штампа – выездной из Сербии и въездной в Черногорию. Одно помню точно, мы из автобуса не выходили. Пограничники сами заходили в салон.

Как тут было не вспомнить мучения немецких путешественников Вольфганга Шрадера и Рюдигера Кёнига: «С югославскими визами нам удивительно не везло. Первая была просрочена задолго до начала путешествия. Со второй мы приехали в Югославию. В столице нам ее продлили, поставив третью, а четвертую визу мы вынуждены были оплатить на границе, так как из-за скверной дороги добрались до пограничной заставы на полдня позднее, чем рассчитывали».

Мы же уже считай третий раз въезжали в Югославию. При этом не только не оформляли виз, но и ничего не платили за пересечение границ.

Наше путешествие по Черногории началось в Биело Поле, недалеко от сербской границы. Автобус прибыл на автостанцию очень рано. Было сыро и прохладно. Окружающие город со всех сторон холмы окутывал густой туман.

Заглянув на второй этаж здания автовокзала, мы обнаружили пустую комнату, в которой только-только закончился ремонт. Мебели там никакой не было, поэтому дверь не закрывали. Зато в ней обнаружилось много работающих розеток – прекрасная возможность зарядить аккумуляторы неутбуков, фото- и видеотехники.

Немного согревшись и «зарядившись», мы отправились на исследование пустынного и все еще окутанного туманом города.

Биело Поле был основан в XII веке и вплоть до 1912 года вместе с приграничной областью Черногории входил в состав Сербии. Церковь Святых Петра и Павла, заложенная одновременно с основанием города в XII веке, при турках была превращена в мечеть. А трехэтажная колокольня с остроконечной крышей стала минаретом.

В 1912 году город освободился от турецкого ига, но мечеть опять стала православным храмом только в 1962 году. И до сих пор действует.

Снаружи церковь выглядит неказисто. Увидеть же храм изнутри не удалось. Казалось чуть ли все население городка собралось на воскресную службу. Внутрь не протолкнуться. Даже часть прихожан была вынуждена стоять снаружи.

Из Биело Поле мы на автобусе уехали в Мойковац. А там на автовокзале к нам прицепился таксист, который уговорил нас поехать в каньон Тара с ним.

Каньон Тара

Каньон Тара – самый большой каньон Европы. Да и в мире он своими размерами уступает только американскому Большому каньону в Аризоне. Дорога от Мойковца идет по его левому склону и приводит к единственному мосту, переброшенному с одного берега реки на другой.

Арочный бетонный мост Джурджевича поражает своими размерами. При длине 366 метров, он возвышается над уровнем реки на 172 метра. Строили это уникальное архитектурное сооружение в 1939 году, перед началом Второй мировой войны.

Когда Югославию захватили немцы, югославские партизаны напали на мост и полностью его уничтожили. Ирония судьбы в том, что взрывчатку закладывал один из инженеров, работавших на строительстве. Лазарь Яукович прекрасно знал самые уязвимые точки, взрыв в которых нанесет наибольший урон сооружению. Эта диверсия, нарушившая пути снабжения в горных районах страны, вызвала такую злобу у итальянцев, которые вместе с немцами участвовали в оккупации Черногории, что они внесли «диверсанта» в список самых разыскиваемых своих врагов. В конце войны его поймали и сразу же расстреляли. Сейчас у въезда на мост можно увидеть памятник инженеру, который вначале строил мост, а потом его взрывал.

Почему же мост не назвали в честь этого героя? И кто такой этот таинственный Джурджевич? Оказывается, это самый обычный фермер. Его заслуга лишь в том, что его дом стоит неподалеку.

Местные фермеры в герои не рвутся и на инженеров не переучиваются, предпочитая спокойный образ жизни. На противоположном конце моста тоже когда-то была ферма. Но в полном соответствии с новыми веяниями ее перепрофилировали в… кемпинг. Туристы сейчас более надежный источник дохода, чем разведение овец.

Я зашел в кемпинг исключительно для того, чтобы запечатлеть открывающийся из него вид на мост. Уже собирался уходить, как из дверей срубленного из бревен дома вышел добродушный толстяк с коротко стрижеными седыми волосами, темными бровями и густыми буденовскими усами. Он был одет в футболку с надписью «ФСБ» и видавшие виды шорты, а в руках держал серебряный поднос с графином и рюмками. Увидев меня перед собой, он сказал просто и буднично.

– Пойдем пить сливовицу.

Я никак не ожидал, что его слова относятся ко мне. Оглянулся. Никого рядом не было. Мои попутчики были еще далеко. Что же делать? Придется пить. Конечно, не пьянства ради, а исключительно ради науки. Побывать в Черногории и ни разу не попробовать сливовицы – это все равно, что уехать с Камчатки ни разу не отведав красной икры.

Так я познакомился с хозяином кемпинга с приятным для славянского уха именем Драголюб. Он говорил по-сербски, но как-то очень понятно.

– Ко мне много русских приезжает. Видишь футболку, – он показал на буквы «ФСБ», – Это мне один из них подарил. Говорил, что полковник.

Драголюб взял в руку графин, вынул сливу, которой было заткнуто горлышко, и налил в две рюмки грамм по двадцать бесцветной жидкости. Мы чокнулись.

– Живали, – сказал он и выпил одним глотком.

Я последовал его примеру. По вкусу сливовица напомнила обычный самогон, только хорошо очищенный.

– Это самогон и есть. Домашний! Мы его сами гоним из слив. Плоды должны быть не просто спелые, а сахарные. Мы не срываем их с дерева, а собираем с земли, после того, как они сами осыпались.

Вскоре подтянулись мои попутчики. Олегу Драголюб предложил к нам присоединяться. А Виолетте с Сашей и наливать не стал.

– Девушкам лучше пойти сливы поесть. Вон на том дереве они самые вкусные, – он указал направление.

Драголюб напомнил три рюмки, мы чокнулись и дружно произнесли традиционный тост «Живали», что соответствует нашему Будем здоровы!». Хозяин кемпинга ненавязчиво, но упорно рекламировал если не напрямую свое заведение, то место в котором оно находится.

– У нас тут нет никаких промышленных предприятий, поэтому такой свежий и чистый воздух, свежее деревенское мясо, козий сыр, тихо…

Одновременно с этим Драголюб потрошил недавно выловленную в реке Тара форель и следил за тем, чтобы запекавшаяся в сложенном из камней очаге картошка с мясом не сгорела.

– Можете поставить палатку на поле – выбирайте любое место. Или можете переночевать в одном из деревянных домиков.

Вообще не в наших правилась с раннего утра становиться на ночлег. Но под влиянием сливовицы и не на такое согласишься.

Так у нас впервые за все путешествие образовался выходной день. Мы поставили палатку и пошли купаться. Каньон такой глубокий, что на спуск вниз и подъем назад наверх ушло чуть ли не полдня. Купаться в холодной воде конечно долго не будешь. Но по пути внимание то и дело отвлекалось то на пробивающиеся сквозь листву грибы, то на ярко-красные плоды боярышника, то на превратившиеся в руины деревянные фермерские дома. Драголюб не обманул. Вечером он действительно приготовил настоящий домашний ужин: только что выловленная в Таре и зажаренная на костре рыба, вареная в мундире картошка и домашний козий сыр. С напитками он поступил просто. Подвел нас к холодильнику, открыл его и сказал.

– Берите, что хотите.

Дурмитор

От моста Джурджевича наш путь лежал в сторону национального парка Дурмитор. Продавщица в стоявшем у развилки сувенирном киоске сообщила, что ближайший автобус на Жабляк будет только через два часа. Значит, придется опять заняться автостопом.

Мы разделились на две пары. Но вскоре выяснилось, что в Черногории это делать не обязательно. Если кто захочет подвести, то место найдется и для четверых.

Вначале мы уехали на легковой машине. Дорога шла все время в гору, а внутри нас четверо, да еще и с рюкзаками. 10 километров мы еле-еле плелись в течение получаса. Потом втиснулись в кабину грузовика. Водителю пришлось вжаться в угол, чтобы мы все поместились. А переключение скоростей стало почти непосильной задачей. Но до Жабляка оставалось всего лишь 12 километров.

Сам по себе ничем не примечательный поселок Жабляк стал крупным туристическим центром исключительно благодаря своему расположению у входа в национальный парк Дурмитор. Горы здесь сравнительно небольшие. Но их много. Только вершин, высотой свыше двух километров, насчитывается свыше семидесяти. Среди них и самая высокая точка Черногории – вершина Боботов кук, высотой 2522 метров. Есть тут и несколько глубоких каньонов, и озера, и реки, и ручьи, и многочисленные источники с прохладной чистой водой.

В самом центре поселка у здания туристической информации висит карта, на которой отмечены все основные достопримечательности. Что же выбрать? Может подняться на самую высокую вершину Черногории? Или пройти по тропе мимо нескольких крупнейших озер? Долго судили и рядили, прежде, чем приняли окончательное решение – пойдем к Ледяной пещере. По пути заодно увидим Черное озеро и поднимемся почти на самую вершину пика Обла глава, высотой 2100 метров.

Дорога оказалась длиннее и значительно круче, чем мы полагали, глядя на карту. Тропа то круто поднимаясь наверх, то так же круто спускаясь вниз. Уже начинало темнеть, а мы вначале шли, а потом уже и карабкались по крутому склону, который казался бесконечным.

Дошли мы уже в густых сумерках. С наступлением ночи быстро похолодало. Чтобы не замерзнуть в своих рассчитанных на тропики спальных мешках, одели на себя всю одежду. И все равно жарко не было. Но все же и не замерзли – главным образом потому, что вчетвером забились в двухместную палатку.

К входу в Ледяную пещеру пришлось метров тридцать спускаться вниз под крутым наклоном. Под ногами лежал грязный, но еще достаточно прочный прошлогодний снегу. Внутри тоже было холодно. И очень много льда. Именно из него, а не из камня и сделаны здесь сталактиты и сталагмиты. Даже в начале осени, когда большая часть «скульптур» растаяла, в пещере еще остались ледяные глыбы самой причудливой формы.

Монастырь Острог

В Жабляке мы зашли на автовокзал. Выяснив, что ближайший автобус пойдет только через два часа, отправились на выход из города – благо он там недалеко.

Водитель джипа, оказавшийся профессиональным альпинистом, взялся увлеченно рассказывать, как штурмовал Эверест вместе с русскими коллегами. Но его рассказ прервался почти в самом начале. Джип заглох и несмотря на все манипуляции никак не хотел заводиться.

Машина перегородила асфальтированную, но узкую дорогу. Однако, пробки не возникло. Ведь мы были не на шоссе, а на какой-то глухой сельской дороге. Бывший альпинист вызвал подмогу по мобильному телефону. А мы пошли искать выход на главную трассу.

Шли напрямик, через поля и перелески. Немного поплутали, но с помощью местных жителей все же добрались до шоссе. Тем временем автобус, который мы не хотели ждать в Жабляке, успел проскочить перед нашим носом. Но вскоре мы вчетвером уехали на попутке.

Попали к местному «шумахеру». Он как разогнался на старте, так и не снижал скорости. Уже и стемнело, и крутые серпантины начались. А он все гнал и гнал по узкой дороге, как по треку гонок формула 1. Обгонял всех подряд, даже на поворотах. Пропущенный нами автобус мы с ним тоже обогнали. Однако, все равно в Никшич попали уже в темноте. Ночной автостоп, как известно, занятие неблагодарное. Поэтому в монастырь Острог, до которого оставалось еще около 22 километров (из них 8 – вверх по склону), поехали на такси.

Монастырь Острог – самая крупная, самая почитаемая и самая известная православная обитель на Балканах. В XVII веке к скале, на высоте 1000 метров над уровнем моря, «прилепилась» маленькая церковь. Рядом с ней поселились монахи. Основанный ими монастырь стал таким популярным, что они просто физически не могли принять всех паломников. Поэтому в 1820 году создали еще один, расположенный на 200 метров ниже по склону. Его стали называть нижним.

Верхний монастырь постоянно расширяли. Достроили Крествовоздвиженскую церковь, построили новое общежитие для монахов. На втором этаже для паломников выделили три больших комнаты: №1, №2 и №3. В них поставили рядами трехэтажные железные кровати. Ночевать можно бесплатно. Даже разрешение спрашивать ни у кого не нужно – заходи, выбирай свободную койку и ложись! Одеяла, ватные матрацы и подушки свалены огромными кучами на первом этаже.

Утром мы встали по сигналу колокола и пошли на утреннюю службу. А после ее окончания сразу же отправились в Бар. Нет, не в питейное заведение. Такое странное имя носит город на Адриатическом побережье Черногории.

Старый Бар

В Баре закончилось путешествие самой молодой участница кругосветки – Виолетты Шаниной. Ей нужно было возвращаться в Москву. Учеба! Поэтому старый Бар мы осматривали уже втроем.

Старый Бар со стороны похож на огромную крепость. Он с трех сторон окружен высокими каменными стенами, а с четвертой стороны подступы к нему преграждает глубокое ущелье.

На самом высоком месте внутри городских стоит крепость. Строили ее в XI веке. Старались. Рассчитывали на века. Все нападения она выдержала. Даже во время Второй мировой войны здесь шли ожесточенные бои – о них свидетельствует установленный внутри крепости мемориал. И крепость устояла. Однако во время землетрясения 1979 года от цитадели отвалился большой кусок стены. Он правда, не упал, а стоит рядом, как будто небрежно прислоненный каким-нибудь великаном.

С угловой башни цитадели прекрасно видно, что в городе есть не только руины – результат недавнего землетрясения, но и несколько только что отреставрированных церквей – а это уже зримые плоды усилий местных властей по привлечению туристов.

Бар известен как «город олив». Оливковые деревья здесь встречаются на каждом шагу. Среди них есть и старые, и очень старые. Одно – самое большое и развесистое дерево – официально признано старейшим в Европе. Считается, что ему уже две тысячи лет. Огромную развесистую оливу превратили в мини-музей. Ее огородили со всех сторон. Поставили калитку – с платным входом. А рядом установили МРАМОРНУЮ табличку, на которой написано, что этому дереву РОВНО две тысячи лет. Есть еще в мире вечные ценности. Пока эта плита не разрушится и не придет в негодность, дерево стареть не будет.

Ульцинь

Из Старого Бара мы поехали в Ульцинь… на такси. А почему нет? На автобусе с каждого по 5 евро, а такси – 15. Если же поделить на троих, то получается то же самое.

Небольшой каменистый мыс во II веке до н.э. привлек внимание римлян. Они основали здесь свою колонию Ольцинум. Это название, немного в искаженном виде, сохранилось и до наших дней. Хотя кто здесь только не жил. Место было очень бойкое.

Первую крепость на скалистом мысе основали римляне. Ее остатки сейчас раскапывают археологи. А построенная на античных руинах турецкая цитадель прекрасно сохранилась, и ее превратили в музей. Здесь собрали заржавевшие стальные пушечные ядра, мраморные колонны и камни с латинскими надписями. В стеклянных витринах выставлены монеты, посуда и украшения, найденные при раскопках.

Новый город, раскинувшийся на обращенных к морю холмах, удивительно похож на турецкий Средиземноморский курорт. Побеленные бетонные трех-четырехэтажные дома с балконами и террасами, минареты мечетей, кофейни и магазинчики.

Ульцинь считается самым солнечным городом Черногории. Здесь по статистике бывает в среднем 217 солнечных дней в году. Но это как повезет. Ночью начался сильный дождь. Он не прекратился и утром. Однако, мы все же были настроены двигаться дальше. Но столкнулись с непреодолимым препятствием. Свои вещи мы сдали в стирку. Постирать их успели. А высушить – уже нет. В таком солнечном месте, конечно, никому и в голову не приходит делать навесы над веревками с сохнущим бельем. Придется остаться еще на один день. Будем смотреть на дождь из окна. Однако, на следующий день мы обязательно продолжим наше путешествие – при любой погоде.

От Ульциня до албанской границы мы добирались на такси. Летом, в разгар туристического сезона, здесь ходят и автобусы, и маршрутки. Но осенью желающих поехать в Албанию так мало, что общественный транспорт гонять нерентабельно.

Албания – формально визовая страна. Но, по примеру Хорватии, каждый год здесь специальным указом на летний период вводят безвизовый режим. Ведь и албанцам хочется привлечь в свою страну как можно больше туристов. Получается пока, правда, не очень. Имидж страны очень уж сильно подпорчен.

После окончания Второй мировой войны здесь долго правил диктатор Эневер Ходжа, который умудрился поругаться одновременно и с Западом, и со странами социалистического лагеря. Затем наступил полный беспредел. Во время народных волнений разграбили оружейные склады и… открыли границы страны. Вооруженные албанцы стали разбредаться по Европе. Началась война за передел сфер влияния в криминальном мире. Хорошо организованные (как и все, кто воспитывались при социализме) и решительно настроенные (как и все, кому нечего терять) албанцы потеснили тех, кто до них занимался в европейских странах проституцией, торговлей оружием и наркотиками.

Естественно, у европейцев складывается впечатление, что и в самой Албании все сплошь преступники. Поэтому на тех, кто собирается сюда поехать, смотрят как у нас на туристов, отправляющихся на экскурсию в Чечню.

Пограничный переход между Черногорией и Албанией по размеру не больше стандартной автозаправочной станции. Все компьютеризировано. Вначале наши паспорта проверил по компьютерной базе черногорский пограничник, затем то же самое сделал албанский. И – что удивительно – ни тот, ни другой не поставили ни одного штампа.

– Когда будете возвращаться, тогда и поставим вам штампы, – заверил черногорский офицер.

С албанской стороны на нас сразу же набросились таксисты. Мы немного поторговались. Все же Албания – это Восток, а здесь ни в коем случае нельзя соглашаться на первую же предложенную цену. Не поймут. После краткого торга водитель согласился на 7 евро вместо 10. И мы поехали в Шкодер на старом, но очень большом «Мерседесе».

Шкодер

Албания – очередная страна нашего путешествия. Если горы, реки и моря на протяжении человеческой истории практически не меняются, то страны, как мотыльки, то появляются, то исчезают. Иногда это происходит по несколько раз за время жизни одного поколения.

Албания как независимая страна возникла только в начале XX века. Но эта территория заселена людьми уже очень давно. За последние пару тысяч лет здесь жили разные племена и народы. Им даже никуда не нужно было переезжать для того, чтобы из одной станы перейти в другую, войти в империю или выйти из нее.

В Шкодере первые поселенцы – одно из иллирийских племен – появились уже в IV веке до н. э. Но первую мало-мальски заметную крепость строили два века спустя уже римляне. Потом ее неоднократно реставрировали, и сейчас можно увидеть результат совместного труда турок и австрийцев – ведь после римлян город успел побывать и в составе Османской империи, и в австрийской империи Габсбургов.

Во времена коммунистического режима Энвера Ходжи Албания попала в книгу рекордов Гиннеса как единственная в мире атеистическая страна. Здесь официально были запрещены ВСЕ религии сразу. Сейчас и христиане, и мусульмане активно борются за паству – вернуть тех, кто еще не забыл о своей религиозной принадлежности, и навербовать новых адептов. Здесь реставрируют пережившие период гонений церкви и мечети, активно строят новые. Именно религиозные сооружения выделяются яркими пятнами на общем сером фоне жилых зданий, сохранившихся с коммунистических времен.

Судя по карте, Шкодер связан с Тираной железнодорожной линией. Вокзал мы нашли. Но он не работал. Двухэтажное бетонное здание с зеленой крышей не развалилось и даже не разрушено. И вывеска «Stacioni Hekurudhor Shkoder» на месте, и стекла в окнах целы. Только дверь закрыта на ключ. На заросших бурьяном станционных путях стояло несколько старых вагонов – и тишина. Никого!

Автовокзал в Шкодере, возможно, есть. Но искать его нам не пришлось. Маршрутки и автобусы на Тирану отправляются от разворотного круга у театра в самом центре.

Тирана

В Тиране автовокзал – вернее, забитая автобусами площадка – находится прямо возле железнодорожного вокзала (тоже не работающего), всего в паре сотен метров от центра.

Тирана – сравнительно молодой по местным меркам город. Его основали не римляне, а турки. И всего лишь в 1614 году. Долгое время это был заштатный торговый городок, о котором мало кто слышал. Но в 1920 году именно его сделали столицей получившей независимость Албании. Вероятно, выбор был продиктован исключительно удобным географическим положением в самом центре Албании. Да и строить здесь было проще – древние руины не мешали.

Впрочем, сами албанцы строительством поначалу и не занимались. Итальянцы, оккупировавшие страну вплоть до 1944 года, заложили сеть широких проспектов и возвели первые правительственные здания. Затем за дело взялись советские строители. В результате получился город, похожий одновременно и на типичный южно-итальянский городок, и на российский областной центр где-то в нечерноземной полосе.

Характерный пример такого градостроительства – площадь Скандерберга. Конный памятник этому национальному герою Албании возвышается в самом центре. Но больше ничего албанского нет. За памятником виднеется итальянское правительственное здание. Перед ним стоят построенный советскими строителями (а после того, как Албания поругалась с СССР албанскими, но по советским чертежам) огромный «Дворец культуры» и здание «Национальной картинной галереи», украшенное гигантской фреской с изображением албанского народа, идущего под красным флагом к счастью. Ведет его девушка в свадебном платье и с гордо поднятой над головой винтовкой.

Архитектурный ансамбль площади сформировался в прошлом веке. Но с двух сторон уже видны стрелы подъемных кранов, а прямо за минаретом и башней с часами высится стандартная коробка современного высотного здания. Она пока еще опутана строительными лесами. Но наверху уже видна огромная надпись «Alba Skela».

Конечно, и албанские строители внесли свой посильный вклад в украшение города. После пересечения бульвара с улицей Жанны Д'Арк, слева стоит гигантская… пирамида. Почти точная, только уменьшенная копия настоящей – египетской. Построили ее не из камня, а из стекла и бетона. Но цель была точно та же. Это должен был быть мавзолей современного фараона (в новых коммунистических условиях этот титул звучал как «генеральный секретарь») – «любимого руководителя» и «отца народа» Энвера Ходжи.

Строительство пирамиды завершилось в 1988 году. Но по прямому назначению ее не использовали. Общественный строй к тому времени уже радикально поменялся. Мавзолей стоит пустой и постепенно разрушается.

Центральный парк – тоже памятник прошедшей эпохе. Тут есть бронзовая скульптурная группа, изображающая единение народа и армии – босоногая девушка дает напиться солдату в ботинках и военной форме. А неподалеку от них установили памятник трем братьям-революционерам – три бронзовые головы на гранитном постаменте. По асфальтированным дорожкам неспешно прогуливаются ветераны, вспоминая дела давно минувших дней.

В коммунистические времена город застраивался серыми бетонными коробками – местными хрущобами. Быстро их снести невозможно. Но поменять облик в соответствии с новыми веяниями очень хочется. Оригинальное решение нашел мэр албанской столицы Эди Рам. Он, будучи сам по образованию художником, в 2000-х годах стал перекрашивать все уродливые лачуги в яркие цвета. Каждый дом стал оригинальным, не похожим на соседние по использовавшей при его окраске палитре цветов, по орнаментами и рисункам.

Никакого социалистического реализма здесь нет – вообще никакой конкретики, как в современном абстрактном искусстве. Только яркие круги, квадраты и треугольники – красные, синие, зеленые, ярко-желтые. Результат – налицо. Унылые улицы засверкали всеми цветами радуги, превратившись в одну огромную художественную галерею под открытым небом.

Новые здания строят уже под новый – яркий и красочный стиль. Строительство идет очень активно. Никто и не спрашивает откуда на это деньги берутся. Албания ведь не может похвастаться ни залежами нефти, ни современными промышленными предприятиями. Однако повсюду видны не только новые дома, но и новые рестораны, и новые отели.

Дуррес

В 627 году до н.э. переселенцы из Коринфа основали поселение Эпидамнос, современный Дуррес. По свидетельству древнегреческого географа Страбона, это был один из крупнейших центров поклонения богине Венере. Аристотель в своей «Политике» описывал политические процессы на примере событий, происходивших именно в этом городе.

В Дурресе была олигархическая форма правления. Торговцы и ремесленники, даже самые богатые, не имели никаких политических прав. В 431 году до н.э. они подняли бунт и стали требовать демократии. В конфликт между олигархами и демократической оппозицией вмешались греческие полисы. Началась война, в которой воюющие стороны впервые в мировой истории поделились не по этническому, а по идеологическому принципу.

За местных олигархов вступилась Спарта, в которой была олигархическая форма правления, а за демократическую оппозицию – «оплот демократии» Афины. Все остальные греческие полисы примкнули к одной из сторон. Началась первая общегреческая война.

Определить, какая из форм правления лучше, должны были силой оружия. Война шла почти тридцать лет и закончилась полным разгромом Афин. Так на практике удалось доказать, что олигархия более эффективная в случае военных конфликтов форма правления. С тех пор войны затевали только страны с авторитарной формой правления. У них больше шансов на победу, чем у их соседей – демократов.

В 229 году до н. э. Эпидамнос вошел в состав Римской империи. Римляне не стали перестраивать греческий город или менять в нем форму правления. Свою колонию Дирхачиум они строили по соседству.

В I – II веках н. э. Римская империя находилась в зените славы и могущества. Именно тогда и построили на склоне холма величественный амфитеатр на 15 тысяч мест. Он и сейчас, хотя и в полуразрушенном состоянии своими размерами не уступает современным постройкам. Осталась ровно половина – зрительские ряды, построенные на склоне холма. На месте сцены – зеленый пустырь.

На набережной на оштукатуренных и выкрашенных в бледно-розовый цвет камнях установлен бронзовый памятник албанскому солдату с винтовкой. Пьедестал изуродован граффити – так местные жители выражают свое отношение к счастливому социалистическому прошлому. А его следы видны повсюду.

Во дворах может не быть детских площадок, но там обязательно обнаружится хотя бы один бетонный бункер. В них, по замыслу великого вождя Энвера Ходжи, албанцы должны были защищать идеалы социализма от врагов. Все, как казалось тогдашнему партийному руководству, только и думали как бы напасть на гордую и независимую Албанию. Сеть маленьких бетонных «огневых точек» покрыла всю страну. Их было около ста тысяч. И все зря! Коммунистический режим развалился сам, ненадолго пережив смерть диктатора.

Дуррес стоит на побережье, но это отнюдь не приморский курорт. Пляжа в городской черте нет. Берег грязный и заваленный высохшими морскими ежами. В воде можно увидеть только рыбаков, забрасывающих сети точно так же, как делали это описанные в Евангелии рыбаки на берегах Галилейского озера. Когда сеть подбрасывают в воздух, грузила равномерно распределенные по периметру, увлекают ее за собой. Но в центре образуется что-то типа колокола. Он с мягким хлопком шлепается в воду и тут же исчезает из виду. Затем рыбак тянет за веревку и, вытащив сеть на берег, вытряхивает ее содержимое на камни. Но чаще всего в ней оказываются лишь водоросли.

Круя

Древняя история Албании связана с греками, римлянами и турками. Первый по-настоящему албанский национальный герой жил в XV веке. Именно с него начинается история современной независимой страны.

Георгий Кастриоти (1405 – 1468) был сыном албанского принца. В юном возрасте его взяли в заложники и увезли в Эдирне, где тогда находилась столица Османской империи. При дворе султана молодого албанца приняли в ислам, дав ему новое имя – Искандер. После окончания учебы способный юноша стал быстро подниматься по карьерной лестнице. В период правления султана Мурата II он дослужился до ранга бея (губернатора). Турки стали называть его Искандер-беем, а албанцы – Скандербергом. Именно под этим именем он и вошел в историю.

Воспользовавшись ослаблением турков после поражения от венгров в 1443 году, Снадерберг отказался от насильно навязанного ему ислама, вернувшись к христианству, и поднял восстание, провозгласив себя правителем независимой Албании.

Турки несколько раз пытались подавить бунт. Они четыре раза осаждали Крую – в 1450, 1467 и 1468 годах. Но каждый раз албанцам удавалось отбиться. Конечно, во многом благодаря помощи венецианцев, для которых враг их основного врага был если и не другом, то союзником. Однако, как оказалось, важен был и авторитет, которым обладал Скандерберг. После его смерти в 1478 году турки смогли легко захватить крепость, которая на протяжении четверти века была им не по зубам.

От крепости, где с 1443 по 1468 год находилась резиденция Сандерберга, до наших дней сохранились только одна башня и фрагменты проходящих по гребню холма над обрывом каменных стен. Все остальное было разрушено, а позднее застроено обычными частными домами. Часть из них снесли, чтобы освободить место для музея, стилизованного под средневековый замок – с круглыми башнями, высокими стенами и зубцами, с похожими на бойницы узкими окнами.

Странно, что фотографировать внутри запрещено. Ведь экспозиция там не художественная и даже не историческая, а чисто пропагандистская. На стенах развешаны портреты национального героя Албании или его соратников, оружие и предметы быта XV века. На самом верхнем этаже реконструирован кабинет Скандерберга с огромным письменным столом и креслом.

Будва

Сделав круг по Албании, мы вернулись назад в Черногорию и отправились в Будву. Согласно древнегреческим мифам, этот город основал сын царя Агенора Кадмус Финикийский. Его вместе с женой изгнали из Греции. Они и облюбовали это благословенное место с мягким климатом.

Однако, согласно историческим данным, первое поселение возникло все при тех же неугомонных римлянах в середине II века до н. э. После разделения Римской империи на западную и восточную, Будва оказалась как раз на границе между ними. А позднее здесь проходила и граница между западным христианским и восточным мусульманским мирами. Воевать приходилось часто. До наших дней сохранилась стена, построенная в XV веке. Она и сейчас со всех сторон окружает Старый город.

Мы приехали в Будву уже в темноте. На маленькой скалистой площадке между крепостной стеной и кромкой воды было слишком мало места для палатки. Но ее мы отправили в Москву с Виолеттой. Спали под открытым небом.

Утром нас разбудил звон колоколов – даже будильника не надо. В Старом городе есть несколько старых церквей, и все действующие. В бывшей крепости, примостившейся в одном из примыкающих к морю углов, создали морской музей, посвященный местной истории. В стену вмурован древний символ Буды – две смотрящие в противоположные стороны рыбы.

Есть тут и древний каменный колодец, диаметром чуть больше метра. Воды не видно. А дно покрыто толстым слоем из монет. Олег тут же вызвался спуститься вниз, чтобы произвести археологические раскопки. Сказано – сделано! Но назад без посторонней помощи ему было уже не подняться. Привлеченные необычной суетой, стали подтягиваться редкие в этот утренний час туристы. Все выражали свою поддержку и одобрение: «Молодцы, ребята! Так и надо!».

Примерно за четверть часа Олег выковырял из влажной земли две горсти серебра и меди. Больше всего было мелочи из бывшей Югославии. Встречались монеты из европейских стран, уже перешедших на евро, и сами евро, и рубли, и украинские копейки, и американские центы… – откуда только не приезжают в Будву туристы.

Котор

Которская бухта врезается в сушу на глубину в 28 километров, образуя удобную естественную гавань. Ее называют Бока Которска. Бока на староитальянском языке означает залив, а в дословном переводе «рот» или «пасть». Жители этих мест, бокели, издавна считались отличными мореходами.

Самый большой город называется так же, как и вся бухта – Котор. Здесь причаливают океанские круизные лайнеры, которые с трудом протискиваются в узкую горловину и долго разворачиваются.

За массивными каменными воротами начинается лабиринт узких улочек и миниатюрных площадей. Когда долго по ним блуждаешь, естественно возникает желание окинуть взглядом сразу всю картину. И для этого там есть прекрасная возможность. В любой, даже самый маленький просвет между домами видна тянущаяся по склону крепостная стена и руины замка. Наверх ведет мощеная камнем дорога, которая постепенно переходит в узкую тропу, а затем уж и вообще приходится идти прямо по каменной кладке. Но все усилия не напрасны. Сверху виден и сам Котор и большая часть длинной узкой бухты.

Прекрасно виден и Пераст, расположенный прямо напротив узкого пролива Вериге, самой узкой части Которской бухты. Для большого поселения между кромкой воды и холмом Святого Ильи мало места. Однако, несмотря на свои скромные размеры, в прошлом этот город был известным и влиятельным.

Как гласят местные легенды, в XIV веке его основали пираты. Венецианцы не стали долго терпеть здесь пиратскую вольницу. В 1420 году они захватили Пераст и навели в нем порядок.

Любовь к морю у местных жителей вытравить не удалось, но ее направили в мирное русло. Здесь создали верфь и мореходную школу. Местные капитаны, отличающиеся не только храбростью, но и высоким профессионализмом, прославились на всю Европу. Именно сюда Петр Первый отправил молодых русских бояр обучаться морскому делу.

Первые 17 русских студентов были направлены в 1697 году в мореходную школу «Наутика» (навигация). В городском музее на самом почетном месте висит картина 1711 года «Русские бояре по повелению Петра Великого учатся морскому делу у Марко Мартиновича». Именно с этого эпизода и началось активное сотрудничество русских и бокелей. Капитанов из Которский бухты хорошо принимали при русском дворе, доверяли им командовать русскими военными судами и целыми флотилиями.

Головокружительную карьеру в России сделал местный уроженец Матиа Змаевич (1680 – 1735), известный у нас как Матвей Христофорович Змаевич. Он окончил в Перасте мореходную школу и уже в возрасте 18 лет стал капитаном корабля в венецианском флоте. Как-то раз в Константнополе он попался на глаза русского посланника в Османской империи графа П.А Толстого, который и предложил молодому амбициозному капитану поступить на военную службу в только что нарождающийся российский военно-морской флот. Свою карьеру черногорец начинал капитаном I ранга, но быстро поднимался по карьерной лестнице. Во время Северной войны он отличился в морских сражениях с шведским флотом, участвовал в знаменитом Гангутском сражении. После окончания войны Матиа произвели сначала в контр-адмиралы, а затем в вице-адмиралы. Он командовал строительством галерной гавани Санкт-Петербурга и курировал создание флота под Воронежем во время подготовки к войне с Турцией.

В 1727 году Матиа Змаевич стал полным адмиралом, но уже на следующий год его обвинили в растрате казенных денег и злоупотреблении властью – к этому времени его покровитель Петр I уже умер. По приговору суда Матиа признали виновным и разжаловали в вице-адмиралы. Но не посадили в тюрьму, а… назначили губернатором Астрахани. Он должен был организовать строительство на Дону галер, а затем командовать ими в очередной русско-турецкой войне. Однако адмирал умер незадолго до начала военных действий. Жители Пераста гордятся своим знаменитым земляком. На берегу моря перед церковью Святого Николы, поражающей своей непропорционально высокой колокольней (55 метров), ему установили бронзовый памятник.

Прямо напротив Пераста лежат два островка – Богородицы скал и остров Святого Георгия. На одном из них нашлось место только для церкви, а на другом – есть еще и кладбище. На берегу моря – прямо напротив островков (примерно посредине) мы и расположились на ночь. Место тихое и уютное. Только спать пришлось под светом полной луны, как на освещенной мощными фонарями улице.

Херцег Нови

Утром на первом же автобусе мы отправились в Херцег Нови, расположенный на берегу все той же длинной Которской бухты, но уже почти у входа в нее со стороны Адриатического моря. Центральная улица названа в честь адмирала российского флота и при этом местного уроженца – Марко Войновича (1750 – 1807). В 1770 году он поступил на службу в российский флот в звании мичмана. Принимал участие в крупных сражениях против турок, был награжден орденами за храбрость. Случайно попал в персидский плен, но вскоре был освобожден. Позднее Войнович командовал Каспийской флотилией и Черноморским флотом, а в 1801 году был произведен в адмиралы флота. В его честь названа не только улица в Херцег-Нови, но и, например, Графская пристань в Севастополе.

Марко Войнович – самый знаменитый, но не единственный местный житель, судьба которого оказалась неразрывно связанной с Россией. Более того, в период Наполеоновских войн Нерцег-Нови входил в состав Российской империи. Однако, после того, как порядок в Европе был восстановлен, российский император добровольно отказался от своих прав на него.

Дубровник

От Херцег Нови до погранперехода мы доехали на такси. С хорватской стороны транспорта было мало. Первые пять километров от границы в сторону Дубровника мы прошли пешком, а оставшиеся сорок проехали на попутке.

У входа в Старый город к нам подошла женщина и предложила комнату в своем доме за 30 евро (на троих). Мы тут же согласились. По пути она стала рассказывать о том, как здесь вольготно жилось во времена социалистической Югославии

– Я уже тогда сдавала комнаты туристам. У меня был патент, и я исправно платила все положенные налоги, – потом она стала жаловаться, как тяжко ей пришлось во время войны, – Город три месяца был в осаде. У нас не было ни электричества, ни воды, ни продуктов. И очень страшно было. С горы по нам стреляли из пушек.

Мы прошли примерно до середины центральной улицы Плаца и свернули налево в узкий переулок, круто поднимающийся наверх по склону. Зашли в один из стоящих стена к стене домов.

Для нашей хозяйки сдача комнаты внаем сейчас единственный источник дохода.

– Я сербка, а Дубровник – город хорватский. После войны кажется, что мы живем здесь мирно и дружно. Но это только видимость. Загляните в любой магазинчик или ресторанчик – ни в одном из них вы не найдете хозяина серба. Весь бизнес сейчас принадлежит только хорватам. Сербы здесь – люди второго сорта. У тех, кто еще не уехал, сейчас зачастую единственный источник дохода – сдача своего жилья туристам.

Сейчас Дубровник с окрестностями такой же оторванный от основной территории Хорватии анклав, как российская Калининградская область. Впрочем, этот город и раньше, на протяжении большей части своей истории, предпочитал держаться обособленно.

На территории Дубровника люди поселились еще в незапамятные времена. Но город основали хорваты – где-то в середине V века, еще до начала массовой славянской миграции. Название, вероятно, произошло от слова «дубрава» – дубовые леса в окрестностях до сих пор встречаются в изобилии.

Изначально Дубровник находился под контролем Византии – как и все балканское побережье Адриатики. Но в XII веке он получил самостоятельность. Местные князья формально никому не подчинялись, а город сохранял свою автономию. Однако, без могущественных покровителей обойтись было нельзя. Вначале на протяжении 150 лет Дубровник был вассалом Венеции, хотя и конкурировал с ней в торговле и судостроении, Потом местные князья переметнулись под крыло османского султана. Турки не стали ограничивать культурную и торговую автономию Дубровника, ограничившись лишь тем, что получали ежегодную дань за свое «покровительство».

И позднее, формально входя в состав Югославии, город продолжал оставаться таким же обособленным от окружающих его республик. Только судостроение и торговля стали уже не главными источниками дохода. На первое место вышел туризм. Популярности Дубровника способствовало и его включение в 1979 году в список памятников ЮНЕСКО. Во много благодаря помощи этой авторитетной и богатой организации удалось так быстро залатать бреши, проделанные в домах и храмах в 1991 году, когда Старый город обстреливали закрепившиеся на вершине горы войска Югославской армии.

Сейчас бывшие артиллерийские батареи стали всего лишь туристической достопримечательностью. К ним можно подняться прямо на фуникулере. С вершины горы, от верхней станции фуникулера, можно рассмотреть и весь Старый город. Но значительно проще это сделать во время прогулки по окружающим его городским стенам, общей протяженностью почти два километра. Для туристов проложен круговой маршрут. Движение только в одну сторону – против часовой стрелки. Входы находятся в трех местах (плюс пара мест, где на стену можно забраться «неформально») – там же проверяют билеты у проходящих. Длинная сеть расположенных на разных уровнях узеньких переходов, лестниц, башен и башенок дает возможность рассматривать Дубровник с разных точек, и с каждой из них вид немного меняется, но остается замечательным. Руки так и тянутся к фотоаппарату. Уже и аккумулятор на последнем издыхании, и карточки забиты, но кажется, что лучший кадр еще где-то впереди. На закате еще интереснее: освещение меняется очень быстро, и даже не нужно менять своей позиции, чтобы изменилась картинка перед глазами.

Как только начало темнеть, вход на стены закрыли, а на остававшихся на них туристов устроили облаву, загоняя к выходу как стадо неразумных овец. В самом же городе – на узких улочках и мощенных камнем площадях – жизнь продолжала кипеть и с наступлением темноты.

Требинье

На маленьком пригородном автобусе мы выехали из Дубровника в сторону ближайшего боснийского городка – Требинье. Погранпереход на мелкой сельской дороге был похож на типичный строительный вагончик. Боснийский пограничник был удивлен, увидев наши пустые паспорта.

– Транзит для россиян – безвизовый, – сказал я ему. Оказывается, и пограничникам нужно объяснять прописные истины.

Он не поверил мне на слово. Взял наши паспорта и пошел в будку звонить вышестоящему начальству. К счастью, его руководство было лучше информировано. Удивленный и не до конца уверенный в правильности своего поступка пограничник все же поставил нам въездные штампы.

Хорваты, сербы, черногорцы и боснийцы говорят на одном языке. Правда, сейчас его называют по-разному – сербским, хорватским, боснийским и черногорским. Да и сами жители разных республик считают себя принадлежащими к разным национальностям. Более того. Даже не все жители Боснии и Герцеговины, говорящие на боснийском языке, считают себя боснийцами. Вот и Требинье – первый боснийский город на нашем пути – на самом деле скорее сербский. Большинство населения здесь боснийские сербы – они считают себя отдельным народом.

По последней довоенной переписи населения в союзной республике Босния и Герцеговина, входившей в состав федеративной Югославии, в ней проживало 44% мусульман, 31% – сербов, 17% – хорватов, и около 6% записались югославами (большинство из них были сербами или детьми из смешанных браков). Распределение людей разных национальностей было очень неравномерным. Мусульмане проживали преимущественно в центральной Боснии, сербы – в западных и восточных районах, а хорваты – на юге.

В октябре 1990 года парламент югославской союзной республики Боснии и Герцеговины простым большинством голосов (а большинство в парламенте, как и во всей республике, составляли мусульмане) принял решение о независимости. При этом сербы и хорваты определялись как национальные меньшинства. В ответ на это была созвана Скупщина боснийских сербов. По ее инициативе 9 ноября 1991 года провели плебисцит. На нем сербы высказались за объединение с Сербской Краиной, Сербией и Черногорией – за создание обновленной Югославии.

Руководство Боснии настаивало на унитарной стране. Однако вслед за сербами о своей независимости и создании государства Герцег-Босны заявили боснийские хорваты.

Сербы предложили реформировать Боснию и Герцеговину в конфедеративную республику трех равноправных народов. Но получилось как в Грузии. Союзная республика легко вышла из состава единого государства, но признавать право на независимость своих автономных образований не спешила. Началась война.

Воевали тогда на всей территории бывшей Югославии. Но если в Словении война шла пять дней, то в Хорватии и Боснии она затянулась на пять лет. Именно здесь были самые кровопролитные бои. Воевали не две враждующие стороны, а три – сербы, хорваты и боснийцы. Конфликт был не только межнациональный, но и межконфессиональный, что еще больше запутывало и осложняло ситуацию. Сербы почти поголовно православные, хорваты – большей частью католики, а боснийцы – мусульмане.

При том, что в Боснии и Герцеговине были районы, в которых большинство населения составляли сербы или боснийцы, чистых мононациональных районов не было нигде. Жили все вперемешку. Было много и смешанных браков. В Требинье, например, по соседству стоят православная Соборная церковь Святого Преборажения Господня, католический собор Рождества Богородицы и мечеть Осман-паши. Во время войны мечеть, правда, разрушили, но уже в 2005 году восстановили – мусульманская община в городе есть и сейчас.

В войне между боснийскими сербами, хорватами и мусульманами народу погибло много – главным образом, конечно, пострадали мирные жители. Силы у противоборствующих сторон были примерно равные. Поэтому никто так и не смог добиться решающего перевеса.

В 1995 году было подписано компромиссное Дейтонское соглашение о создании федеративного государства Босния и Герцеговина в составе двух образований – Республики Сербской и Федерации Боснии и Герцеговины. Причем республика Сербская состоит из двух частей, одна на юге страны – в нее мы и въехали, а вторая – на севере, возле Хорватии. Эти части соединены районом Брчко, который выведен в самостоятельную административную единицу.

Автобус из Требинье в Сараево ходит только два раза в день – рано утром и поздно вечером. Первый мы уже пропустили, второй ждать не хотелось. Придется выяснять, как в Республике Сербской обстоит дело с автостопом.

Транспорта было мало. Машины на трассе появлялись редко. Но мы втроем простояли на дороге меньше часа. Водитель «Фольксвагена» Славко оказался сербом. Он тут же стал рассказывать нам о войне, в которой и сам, еще будучи подростком, принимал самое непосредственное участие. Естественно описывал он события с точки зрения сербов. Рассказывал о зверствах и этнических чистках, творимых мусульманами. Даже специально сделал небольшой крюк, чтобы показать нам православную часовню, установленную у входа в узкое ущелье.

– Сербов здесь не расстреливали, а живьем сбрасывали вниз на камни.

Славко высадил нас на трассе у поворота на Фочу. Уже стемнело. Заниматься ночным автостопом без особой на то необходимости, смысла нет. Лучше поискать место для ночлега.

В горах была уже поздняя осень, а от реки, протекающей параллельно дороге, поднимался густой туман, окутывая нас мокрым и холодным одеялом. В такой сырости точно замерзнем.

Мы прошли несколько километров в сторону Сараево, но дорога упорно шла вдоль реки. Неужели так и придется идти пешком всю ночь? И тут мы увидели мост. За ним начиналась проселочная дорога. Самое главное – она уходила куда-то в сторону от реки. Стоило пройти по ней несколько сотен метров, как окружение разительно изменилось. Промозглая сырость осталась позади. По обеим сторонам тянулась дубрава. Будем надеяться, что мины здесь во время войны не ставили. Или уже успели убрать. Мы свернули с дороги и с комфортом устроились на толстом слое палой листвы под развесистым дубом. Густая крона не только защитит нас не только от утренней росы – а она наверняка здесь будет, но и скроет от яркого света полной луны.

Сараево

Автостоп с утра не заладился, поэтому мы приехали в Сараево на автобусе. В городе есть два автовокзала. Центральный находится в самом центре у железнодорожного вокзала, а восточный – на окраине. Именно на него мы и попали. Один из пассажиров посоветовал пройти немного по улице до конечной остановки троллейбуса – и указал направление.

Пошли. Вначале на одном доме я увидел несколько выбоин, потом – на другом, третьем. Не сразу понял, что это следы от снарядов и пуль. Хотя после окончания войны прошло-то уже свыше десяти лет. Но отметины на домах остались. Их похоже специально не заделывают, как напоминание о трагедии. Незаживающие раны остались и в сердцах ожесточенных гражданской войной людей.

Дошли до конечной остановки троллейбуса. В кассе купили билеты.

– А вам куда именно нужно ехать? – поинтересовалась билетерша.

– В самый центр, к вокзалу.

– Тогда вам лучше ехать не на троллейбусе, а на трамвае. Пройдите вниз по переулку всего сто метров, там будет остановка.

Мы так и сделали. Спустились вниз и сели в трамвай, идущий прямо к вокзалу. Прокомпостировали билеты, едем, разглядываем в окно переживший войну город. На одной из остановок заходят контролеры.

– У вас билеты на троллейбус, а вы едете на трамвае. Платите штраф за безбилетный проезд!

Я возмутился.

– Так мы же не местные. Из России. Даже и не знали, что у вас тут разные билеты, – кстати, именно билетерша, продавшая нам ТРОЛЛЕЙБУСНЫЕ билеты, и посоветовала ехать на трамвае.

У меня создалось ощущение, что именно упоминание России и вызвало неожиданную для меня бурную реакцию.

– Все равно платите штраф! – контролер уже срывался на истерику. А после того, как я попытался снимать, он вообще вышел из себя. Только благодаря Олегу, удержавшему разбушевавшегося контролера, видеокамера осталась цела. У нас, как и в недавней войне, конфликт разгорался на глазах. И точно так же, как тогда, ни одна из сторон не обладала численным перевесом. Двое контролеров против нас с Олегом. Они не хотели выпускать нас из трамвая, хотя мы уже и доехали до конечной остановки у вокзала. А мы ни в какую не хотели платить штраф. Саша и вагоновожатый наблюдали, но не вмешивались в перепалку.

Интересно, что и закончилось все точно также, как и в недавнюю войну – компромиссным решением. Мне не стали платить штраф, но купили у вагоновожатого в дополнение к своим троллейбусным билетам еще и три трамвайных. Только после этого нас отпустили.

Так у нас началось знакомство с Сараево. В мировой истории этот сравнительно небольшой город известен как место, где сербский националист Гаврило Принцип убил австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. Именно этот террористический акт стал поводом для начала Первой мировой войны. В ней погибли миллионы людей, большинство из которых даже не знали кто и за что здесь погиб.

По иронии Судьбы именно здесь же началась и последняя европейская война прошлого века. Видимо, в этом месте какая-то особая энергетика. Взять хотя бы совсем пустяковый – по любым меркам – конфликт в трамвае. Если бы дело происходило в любой другой стране мира, то контролеры ограничились бы объяснением и посоветовали впредь не путать троллейбус с трамваем и внимательнее смотреть на билеты. В Сараево же нас за эту маленькую оплошность готовы были растерзать.

Наш путь лежал в Мостар. В нем в течение нескольких месяцев шли ожесточенные бои.

Мостар

Город был назван в честь находящегося в нем уникального моста на реке Неретве. Каменный арочный мост был построен в 1556 году на месте еще более старого деревянного и благополучно простоял 427 лет. Даже во время Первой и Второй мировых войн он совсем не пострадал.

Для местных жителей мужского пола прыжки с моста были чем-то вроде церемонии инициации, отмечающей переход из детства во взрослость. Затем прыгать стали для собственного удовольствия, и наконец – специально для развлечения туристов. Появились даже свои профессиональные прыгуны, зарабатывавшие прыжками на жизнь. Во времена социалистической Югославии местные власти проводили официальные соревнования. В смелости и ловкости соревновались не только местные жители, но и спортсмены, приезжавшие со всех концов многонациональной страны.

Конечно, когда началась война, стало не до прыжков. А мост стал уже не туристической достопримечательностью, а нейтральной территорией. На одном берегу реки жили преимущественно боснийцы-мусульмане, на другом – хорваты-католики. И бились бывшие мирные соседи не на жизнь, а на смерть. Подходы к мосту были заминированы с обеих сторон. А в ноябре 1993 года и его взорвали.

На восстановление моста ушло 10 лет. Его даже не отреставрировали, а построили заново – пусть и по старым чертежам. Строить доверили турецкой фирме, а деньги собирали по всему миру – при информационной и моральной поддержке ЮНЕСКО.

Мост и сейчас – самая известная достопримечательность Боснии. С обеих сторон подходы к нему застроены магазинчиками, кафе (обязательно с видом на мост), ресторанами, книжными киосками. Восстановили и две башни-крепости – Тара и Хелебия. Во время гражданской войны они олицетворяли противостояние разделенного на две части города.

Местные жители говорят, что былые обиды забыты и живут они мирно – католики на одной стороне моста, мусульмане – на другой. Но насколько хрупок этот мир мы поняли еще в Сараево.

Сейчас бывшие югославские республики одна за другой входят в Европейский союз. Недалек тот день, когда в нем окажется и вся бывшая Югославия. Возникает закономерный вопрос: И за что воевали?

Сплит

После посещения Боснии мы третий раз за последние три недели въехали в Хорватию. Что же делать, если эта страна просто насыщена достопримечательностями.

В мировой истории есть множество политиков, которые смогли выбрать самый подходящий момент для захвата власти. Достаточно вспомнить знаменитые ленинские слова «вчера было рано, завтра будет поздно». Но на пальцах одной руки можно пересчитать тех, кто смог понять, когда пора уходить на покой. В нашей российской истории ни одного такого не было. Все правители или умирали на своем посту, или их убивали, или подсаживали интриганы, или свергали народные массы. Но никто не ушел по-хорошему.

А в Римской империи такие политики были. И самый яркий из них – римский император Диоклетиан. Он начинал свою карьеру как простой солдат, прошел все ступени карьерной лестницы и поднялся на самый верх бюрократической пирамиды. Однако не стал изо всех сил цепляться за свое кресло. Сам, причем не под давлением оппозиции, а совершенно добровольно, отказался от власти.

Бывший император покинул Рим и отправился в место, на котором сейчас находится Сплит – второй по величине город Хорватии. Именно здесь в IV веке н.э. бывший император Диоклетиан и построил огромный дворец, куда и удалился на покой. Впрочем, совсем уж отвлечься от мирской суеты ему не давали. Многие римские политики приезжали посоветоваться с опытным и неамбициозным человеком, имевшим бесценный опыт управления огромной империей. И позднее этот дворец не пустовал. Он превратился в некое подобие «дома престарелых» для римских аристократов и опальных императоров.

Дворец Диоклетиана – вернее то, что от него осталось, – сейчас занимает целый квартал Старого города. Античные обломки встречаются повсеместно как часть более поздних средневековых построек. Ведь после признания христианства здесь все языческие храмы перестроили в церкви, а мавзолей Диоклетиана стал кафедральным собором.

Собственно античных руин осталось очень мало. Сейчас город напоминает один огромный торговый центр (магазины, кафе, бутики, кинотеатры, отели) … всего лишь с элементами старины, как необязательной декорации.

Трогир

Следующий город на нашем пути – Трогир. Он, как и Сплит, был основан не римлянами, а древними греками. В III веке до н.э. они облюбовали маленький скалистый островок недалеко от берега, на котором и создали колонию. Она постепенно разрасталась. Потом превратилась в город, который затем был соединен мостами как с материком, так и с соседним островком Чиово.

Визитная карточка Трогира – кафедральный собор Святого Ловро. Вернее, даже не весь он, а лишь вход в него, украшенный вычурной резьбой по камню. Его изображение можно увидеть во всех без исключения путеводителях и туристических брошюрах, посвященных Хорватии.

Дома на острове строили впритык друг к другу. Улочки узкие, площади миниатюрные. Увидеть их можно или с колокольни собора или со стены стоящей на берегу моря крепости Камерленго.

Островок такой маленький, что на нем не удалось найти места для кемпинга даже для нашей непритязательной компании. Пришлось переходить по мосту на континент и располагаться на берегу в зарослях густой травы напротив крепости. Спали в спальных мешках под открытым небом. Последняя ночь на Балканах запомнилась надолго. Было сравнительно тепло, но очень сыро и душно. Да еще и комары досаждали. И откуда они только берутся здесь в октябре?

Задар

В Задар мы приехали утром, а наш самолет будет вылетать вечером. На исследование этого Старого города, который, кстати, тоже входит в список памятников ЮНЕСКО, у нас оставался целый день.

Старая часть города напоминает другие приморские города Хорватии: кафедральный собор Святой Анастасии XII – XIII веков, уютная центральная площадь и узкие улочки, застроенные кафе и сувенирными магазинчиками.

Считается, что именно в Задаре находится один из лучших в мире морских променадов. Знаменитый режиссер Альфред Хичкок говорил, что нигде в мире он не видел таких красивых закатов, как здесь. Проверить слова классика кино мы, к сожалению, не смогли: вечером нам нужно уже регистрироваться на рейс в Лондон.

В Великобританию без визы?

Великобритания не относится к безвизовым для россиян странам. Визу для въезда в эту страну нужно оформлять в британском консульстве. И до сих пор ее получение связано с рядом формальностей и необходимостью заполнения кучи бумажек. Но все же уже сейчас есть маленькая «лазейка».

В Великобританию можно попасть и без визы. Пусть, и всего лишь транзитом на один день. Такая возможность официально предоставляется пассажирам, летящим через Лондон с пересадкой.

Сложность нашего положения заключалась в том, что формально визу могут дать только на 24 часа, а у нас пересадка между рейсами «Задар-Лондон» и «Лондон-Марракеш» – аж целых 32 часа. А вдруг попадется какой-нибудь крючкотвор, выполняющий не только дух, но и букву закона?

Приключения начались еще в Задаре. Мы летели в Лондон на самолете бюджетной авиакомпании «Раньяр». Бесплатно можно было провезти только одно место багажа – до 10 кг весом и размером не больше 55×40×20 см. Мы, конечно, путешествуем налегке и рюкзаки у нас не очень большие. Но проблема в том, что в одно место багажа нужно запихнуть и ноутбук, и фотоаппарат, и видеокамеру. Пришлось переупаковываться. Самый простой способ немного облегчить рюкзаки и освободить в них место под фото- и видеоаппаратуру – надеть как можно больше вещей на себя. Вскоре мы были похожи на капусту – в нескольких слоях одежды (шорты под штаны, сверху – еще одни, футболка под рубашку, на нее толстовка, флисовка и ветровка). Нам удалось добиться того, что наши три рюкзака стали весить ровно по 10.2 кг. (часть вещей перекладывали друг к другу, для выравнивания веса). Все старания оказались напрасными: никто даже и не подумал измерять наши вещи или взвешивать. Посадочные талоны мы заполнили по Интернету и распечатали. Поэтому нам даже не нужно было проходить регистрацию, сразу – на паспортный контроль и на посадку.

Лондон

Аэропорт Стансед. Первые шаги по английской земле. На пограничном контроле в аэропорту – полный Интернационал. Среди пограничных офицеров – арабы, китайцы, индусы, иранцы… Мы попали к наголо бритому мужчине с густой черной бородой. Судя по внешнему виду, он был выходец откуда-то с Ближнего или Среднего Востока.

Я сразу же сказал, что мы едем вокруг света и в Лондоне только транзитом. И уж конечно не думаем оставаться в Великобритании. А в подтверждение своих слов показал распечатанные на бумаге электронные билеты не только на рейс Лондон-Марракеш, но и из Марокко в Тунис. Плюс у меня была распечатка с бронью лондонского хостела – опять же я сделал ее исключительно ради облегчения процедуры паспортного контроля.

Офицер посмотрел наши бумаги.

– Вы наверняка готовились к путешествию и знаете, что транзит на 24 часа отнюдь не гарантирован. К тому же у вас промежуток между рейсами больше суток, – он не смог сам принять решение и пошел консультироваться к старшему офицеру.

Какие инструкции он получил от начальства неизвестно. Но после его возвращения началась типичная для английской пограничной службы процедура. Посыпались вопросы: где работаете? Вернетесь ли на прежнюю работу после поездки? Сколько есть денег? Есть ли друзья в Англии? Жена? Дети? и т. д. и т. п. Как будто мы претендовали не на однодневную транзитную визу, а чуть ли не на поступление в королевскую гвардию. Важно было не только «правильно» отвечать на вопросы, но и держаться спокойно и уверенно. Но и с этой задачей мы справились блестяще.

До центра мы доехали на автобусе и отправились по темным улицам искать забронированный по Интернету хостел «King Willem IV». Спрашивали дорогу у прохожих. И двое из пяти оказались русскими!

Хостел «King Willem IV» стоит на берегу Темзы, напротив электростанции, трубы которой служат прекрасным ориентиром. Здание двухэтажное и сравнительно маленькое, комнаты – еще меньше. В каждую втиснули по несколько двухэтажных кроватей. И все же для нас это был необыкновенный комфорт. Впервые за последнюю неделю мы ночевали не в спальных мешках под открытым небом, а под крышей на белых простынях.

Тауэр, Тауэрский мост, Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец, Парламент, Бег Бен, Колесо обозрения, собор Святого Павла, Пикадили, Британский музей – все это мы уже, конечно, видели, и неоднократно – и на многочисленных фотографиях, и по телевизору, и в кино. Но нам по-прежнему не верилось, что попасть в Лондон оказывается так легко и просто. Никакой визы не нужно. Покупай билет на самолет с пересадкой и лети!

Поздно вечером мы поехали на автобусе в аэропорт Лютон, продолжая разглядывать лондонские здания уже через стекло. Когда еще нам удастся сюда вернуться? Оказалось, это произойдет быстрее, чем мы могли предположить.

Лондон для «черных»

Из Лондона мы собирались лететь в Африку, и уже настраивались на то, что через несколько часов будем чувствовать себя «белыми» людьми в окружении чернокожих. Напоследок, англичане дали нам на собственной шкуре прочувствовать, что значит в цивилизованной Европе быть «черным».

Я много путешествовал по миру – и по визовым и по безвизовым странам. Периодически сталкивался с проблемами на въезде. Бывало и в визе отказывали, и на погранпереходе разворачивали. Но о том, что из страны могут не выпустить, мне даже в голову не могло прийти.

Мы покупали билеты на рейс «Лондон-Марракеш» через Интернет. В аэропорт приехали уже с распечатанными посадочными талонами. Прошли всю последовательность оформления документов и проверки багажа. Только паспортного контроля нигде не встретили.

У выхода на летное поле выяснилось, что у нас нет выездных штампов. В билете мелкими строчками в списки правил полета было написано, что мы должны позаботиться о том, чтобы пройти паспортный контроль. Я видел этот пункт, но не придал ему значения. Это требование звучало так же абсурдно, как просьба «Пожалуйста, не берите на борт оружия». Сейчас ни в одном аэропорту нельзя попасть на самолет, не пройдя обязательную процедуру досмотра службой безопасности. Как же можно пройти через официальную границу, минуя паспортный контроль?

Но, как оказалось, уже несколько лет назад в Великобритании официально отменили не только выездные визы, но и выездной контроль вообще. Теперь любой иностранец может в любой день свободно выехать из страны. Даже если он просрочил визу или был в Великобритании нелегально. Уезжаешь, и скатертью дорога!

Государство отменило выездной контроль и успокоилось. Но границы на выезде нет только с юридической точки зрения. Физически – как линия между Великобританией и другими странами – она все же существует.

Государство от контроля выезжающих из страны иностранцев самоустранилось. И сейчас любой желающий может построить свой личный пограничный переход, «взять в аренду один метр государственной границы», установить свои законы и… зарабатывать деньги.

Как вскоре выяснилось, в ловушку попали не только мы трое. С трех рейсов, посадка на которые шла примерно одновременно, «улов» в тот день получился неплохой – 12 человек. Как сказала нам одна из служащих авиакомпании, день на день не приходится. Иногда им удается отловить всего несколько человек, а иногда – сразу несколько десятков.

Охотятся здесь не на всех. «Белых» людей, к которым здесь относят граждан Великобритании и ЕС, среди тех, кому отказали в выезде, не было. В этот раз поймали несколько американцев, австралийца, каких-то азиатов и индийцев. Ну и нас троих.

Всех пойманных собрали вместе и повели под конвоем назад в зал. Проводили нас через служебный вход, а двери служащая авиакомпании открывала с помощью своего служебного пропуска. Она же и показала нам, где мы должны были получить вожделенные штампы. Как оказалось, «пограничным офицером» в этой авиакомпании работает благообразная старушка – божий одуванчик, сидящая в дальнем углу зала под вывеской «продажа билетов». Именно без ее «выездной визы» нас и не пустили в самолет.

Так как практически все билеты на малобюджетные авиакомпании продают через Интернет, то работы по продаже билетов у старушки почти нет. Но денег для авиакомпании она приносит много. Процедура давно отработана. Снятые с рейса пассажиры по очереди подходят к старушке. В качестве приветствия произносят: «Факинг Рейняр», затем платят 100 фунтов и получают билет на следующий рейс (а места на него будут – ведь со следующего рейса часть пассажиров тоже обязательно снимут). Так авиакомпания получает небольшой, но стабильный доход.

Дошла очередь до нас. Я также вместо приветствия произнес «Факинг Раньяр» – здесь так положено. Но облагодетельствовать компанию 300 фунтами не удалось. Оказалось, следующий рейс в Марокко вылетает даже не на следующий день, а через день. Однако у нас и так очень мало времени на эту страну – билеты из Марокко в Тунис были куплены заранее. Придется лететь другой авиакомпанией.

Самый удобный и сравнительно недорогой вариант в тот момент предлагала авиакомпания Atlas-blue. Но ее самолет вылетал в Маракеш с другого аэропорта – В Лондоне их аж четыре. Из Лютона мы на уже известном нам автобусе приехали на автостанцию Виктория. Так мы уже ВТОРОЙ раз попали в Лондон. В принципе, мы могли бы вообще остаться в Великобритании на неопределенный срок. Ведь выездного контроля, как мы уже убедились, здесь все равно нет. Но очень уж хотелось продолжить свое путешествие. Поэтому мы на автостанции пересели в автобус до аэропорта Гатвик.

Там также нет паспортного контроля на вылете – его нигде нет. Но в авиакомпании Atlas-blue нет и секретной старушки, которую нужно было бы разыскивать. Как-то даже скучно.

Потратив целый день и 540 английских фунтов (по 180 фунтов с человека) на изучение оригинальной системы оформления пассажиров в лондонских аэропортах, мы все же улетели из Европы в Африку. Кругосветное путешествие продолжается.