3. Театральная площадь
Площадь на этом месте появилась в 1820-х годах, после того как упрятали под землю Неглинку и засыпали довольно широкий пруд, на плотине которого в XVII веке вращалось деревянное колесо вроде мельничного. Оно приводило в движение станки Монетного двора, чеканившие деньги. Приказ денежного дела был Петром I переименован в Монетную канцелярию и переведен в Петербург, а в царствование Екатерины II архитектор Матвей Казаков перестроил здание, и оно стало называться «дом присутственных мест».
Коллежские регистраторы и титулярные советники скрипели перьями в канцеляриях, а выгнанные со службы чиновники с деловым видом крутились у входа в надежде сшибить пару копеек с пришедшего подать жалобу неграмотного мужика, а ещё лучше – объегорить какого-нибудь простака, пообещав ему «за мзду малую» замолвить словечко перед самим градоначальником. Этих мутных субъектов швейцар, прежде открывавший им дверь с поклоном, ежедневно гонял прочь от крыльца, но безуспешно – они просто перемещались в ближайший винный погреб, а потенциальные клиенты находили своих благодетелей и там, в полутёмном и длинном подвале, где бывшие делопроизводители, отодвинув тарелку с кулебякой, выводили на гербовой бумаге неровные строчки исков и прошений.
Между площадью, устроенной перед Большим театром и огороженной канатами, и стеной Китай-города некоторое время существовал Цветочный рынок. Горожане любили прогуливаться по дорожкам между клумбами и полотняными навесами, под которыми продавались цветы и саженцы плодовых деревьев. Когда рынок перевели в другое место (где он стал называться Цветной бульвар), здесь от него остались дорожки и скамейки, а в 1835 году был устроен фонтан с чугунными фигурами – тот самый, из которого в Челышевские бани поступала вода.
Здание присутственных мест. Фото 1880-х годов
Вид на Китайгородскую стену со стороны Большого театра. Фото 1880-х годов
И. П. Витали. Фонтан на Театральной площади, 1835. Открытка 1900-х годов из коллекции Алексея Рябова
Кстати, в Москве подобных фонтанов было несколько. Они стояли на всех главных площадях города, и с утра до вечера туда подъезжали водовозы наполнять свои бочки.
В постаменте фонтана есть дверца в техническое помещение, в котором находятся задвижки и прочие водопроводные устройства. Говорят, что из этого помещения можно попасть в подземный ход, ведущий в многочисленные подземелья, которыми центральная часть Москвы буквально изрыта. Но в этих древних подземельях мало кто побывал, и потому рассказы о них обычно похожи на легенды, а вот одна история совсем недавняя и вполне реальная.
Раньше с Театральной площади на Никольскую к ГУМу существовал проход. В советские времена там не было никакой торговли, за исключением театральной кассы и газетного киоска. В годы перестройки в переходе появились первые коммерческие палатки, постепенно узкий коридорчик был кем-то втихаря приватизирован, и вскоре по обеим его сторонам начали возникать торговые помещения, причём каждое новое помещение своими размерами превосходило предыдущее. Возникало ощущение, что совершаются эти чудеса с помощью седьмого измерения, в духе Воланда.
На самом деле всё было проще: новые подземные пространства вручную выкапывали рабочие, нанятые хитроумными приватизаторами. Каждую ночь джипы с тонированными стёклами вывозили отсюда мешки с грунтом, и вскоре в переходе возник безымянный, но очень прибыльный торговый центр. Строительство и торговля велись при попустительстве властей (поверьте, любой магазин может быть открыт только при наличии технической документации на помещение, а здесь её быть не могло по определению) – но кого в России волнуют формальности, если речь идёт об очень больших деньгах? А здесь торговая площадь ценилась буквально на вес золота, ведь проходимость в этой трубе («тяга», как выражаются коммерсанты) стояла изумительная, с утра до ночи.
Даже если прорабы и имели какое-то представление о технологии проходческих работ, вряд ли положенные нормативы соблюдались при нелегальном характере строительства. В результате всё кончилось тем, чем и должно было кончиться: 22 мая 2008 года произошёл обвал грунта на территории Заиконоспасского мужского монастыря, расположенного поблизости. Основанный Борисом Годуновым, монастырь является историческим памятником, что само по себе безопасности ему не гарантирует – но уж на территории охранной зоны Кремля подобный бардак был попросту неприличен. Все подземные работы были остановлены, и по решению суда фирма-застройщик обязана привести территорию в первоначальное состояние. Будем надеяться, что ей это удастся, хотя и сомнительно – реставрировать памятники существенно сложнее, чем торговать китайским лагерфельдом.
Памятник Я. М. Свердлову на площади Свердлова. Скульптор Р. С. Амбарцумян, архитектор Б. И. Тхор. Фото Дэвида Куэйла, 1979
Левее злополучного места (по другую сторону от вестибюля метро) расположен рассчитанный на интуристов ресторан стиля à la russe, что вполне уместно для этой постройки, немного напоминающей Круглую башню Китайгородской стены, разобранной в 1932 году. Во времена советской власти здесь вместо башни стоял памятник Якову Свердлову, имя которого носила Театральная площадь после его смерти.
Большевики вообще очень любили всё переименовывать. Желание «наш новый мир построить» наталкивалось на препятствие в виде объективной реальности, начиная с отсутствия материальных ресурсов и заканчивая сопротивлением человеческого материала как такового. Поэтому в первые годы советской власти народные комиссары с очаровательной непосредственностью присваивали имена своих соратников объектам, к которым те зачастую не имели ни малейшего отношения. Например, основанный отставным генералом Альфонсом Шанявским университет стал называться университетом имени Свердлова, а Румянцевская библиотека – Библиотекой имени Ленина. Ну а те части старого мира, которые переименовать было затруднительно, подлежали уничтожению.
Из декрета Совнаркома «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг»:
«В ознаменование великого переворота, преобразовавшего Россию, Совет Народных Комиссаров постановляет:
1. Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг и не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию с площадей и улиц… Их должны заменить памятники, надписи и эмблемы, отражающие «идеи и чувства революционной трудовой России».
Лично утвердив список из 66 имён – «в очередь, сукины дети, в очередь!» – вождь счёл нужным пояснить: «Пожалуйста, не думайте, что я при этом воображаю себе мрамор, гранит и золотые буквы. Пока мы должны все делать скромно».
И действительно, первым советским монументам скромности было не занимать. Дерево или гипс, а то и просто цемент (в лучшем случае с добавлением гранитной крошки) – вот из чего они делались, но ведь не материал важен, а идейно-художественное значение!.. С ним, впрочем, тоже обычно возникали проблемы.
Например, от памятника Михаилу Бакунину, выполненного в стиле кубофутуризма, шарахались лошади – впрочем, это если верить современникам, из которых многие и к Ленину относились без особого пиетета, и провозглашённые им идеи воспринимали весьма скептически. По поводу сработанного Меркуровым памятника Достоевскому (а Фёдор Михайлович в ленинском списке тоже фигурировал) ходил анекдот:
«Мы решили поставить памятник Достоевскому, – сказал Луначарский кому-то из старых писателей. – Какую вы бы посоветовали сделать надпись на постаменте?»
Напишите: «Достоевскому от благодарных бесов».
Выступление В. И. Ленина на открытии временного памятника Марксу и Энгельсу на площади Революции, 7 ноября 1918 года
Памятник основоположникам марксизма воздвигнуть надлежало конечно же в самом центре столицы. Однако созданная скульптором С. А. Мезенцевым к первой годовщине Октябрьской революции скульптурная группа выглядела довольно комично. В наше время люди прозвали бы эту композицию «сладкой парочкой» или «сиамскими близнецами», а в 1918 году, когда ещё не ушли из памяти Челышевские бани, истуканов окрестили «купальщиками».
Памятник Карлу Марксу. Фото 2013 года
Бетонный памятник не выдержал груза насмешек и вскоре был демонтирован, но в таком принципиальном вопросе коммунисты не могли не проявить твёрдости: сначала первый камень в основание памятника Карлу Марксу заложил сам товарищ Ленин, а потом – всего сорок лет спустя – был открыт и памятник, причём монументальный до предела.
На площадь привезли и установили даже не изваяние, а 200-тонный гранитный блок (который в мастерскую втащить всё равно было невозможно), и поэтому прямо здесь, под крышей времянки, скульптор Лев Кербель отсекал всё лишнее в соответствии с известной методикой Микеланджело. Правда, результат получился менее восхитительным, чем у итальянца. Увидев памятник Марксу, Фаина Раневская сказала: «Холодильник с бородой».
Член ЦИК Павел Мостовенко выступает на открытии памятника Дантону
Модель головы
Касательно площади в целом она высказалась ещё более саркастично: «И они ещё удивляются, откуда берётся антисемитизм… В столице великорусской державы один еврей ставит памятник другому еврею на площади имени третьего еврея».
Трудно даже представить, что могла бы сказать она, увидав памятник Дантону, установленный здесь же 2 февраля 1919 года. Суровым выражением лица и в особенности самой композицией монумент производил жутковатое впечатление, невольно напоминая о том, что создатель первого в мире революционного трибунала окончил свои дни на гильотине. И как знать, не этого ли впечатления добивался скульптор Николай Андреев? Быть может, он хотел напомнить, что революции всегда пожирают своих детей?..