Войти в Тень. Играем вслепую. Мартин (Ольга Волоцкая, 2008)

Глава первая

Мааа-рррр-ттииинн… Маааарррр-тиииин…

Это море перекатывает на языке мое имя и забавляется, встряхивая в воде песок и камешки. Я смеюсь, играя с ним, дразню волны и отбегаю подальше, когда они подбираются слишком близко. Белая пена облизывает берег и мои ноги. Мне весело, мне очень весело! В первый раз в жизни меня привезли на море, и я был удивлен, насколько этот мир отличается от того, к которому я привык.

До трех лет меня решались вывозить только в Баден. Там был густой, биологически скорректированный лес и в нем причудливые, медленно двигающиеся тени деревьев, с которыми тоже можно было играть, хоть и не так увлекательно, как здесь с морем. Там жили специально обученные звери и птицы. Там было безопасное и закрытое от чужих глаз пространство…

А здесь все было по-настоящему. Бескрайнее море и небо, свободный ветер, горизонт насколько хватало взгляда. И то, как я это чувствовал.

Море и небо дышало и двигалось со мной в унисон. Или это я угадывал их ритм и не желал отставать?

Мне было три года, и я еще не задумывался, почему я такой, какой есть.

Я просто чувствовал эмоциональную наполненность мира вокруг, и она делала меня счастливым… или несчастным, в зависимости от ситуации.

Играя с морем, я не чувствовал никакой агрессии. Все, что было в нем страшного или опасного, находилось так далеко от меня, что пугаться совсем не следовало. А то, что близко, – я знал, совсем не опасно. Чувство вечного голода, исходившее от мелких рыбок и птиц, не могло мне угрожать. Мир был растворен в шорохе песка и воды. А я растворялся в мире. Пока пронзительный звук не заполнил его.

Кричала моя мать. Я знал это совершенно точно.

Молодая женщина, спотыкаясь, бежала по песку, неловко путаясь в складках длинной кружевной юбки. Широкополая шляпа норовила слететь с головы, и женщина придерживала ее рукой. Медовые вьющиеся волосы трепал ветер. Тонкая фигура в белом, казалось, сейчас улетит, подхваченная теплым сильным бризом. Но она не улетала. Ее тонкое лицо выражало ту степень материнской озабоченности, что может, в конце концов, вызвать раздражение у кого угодно. Несмотря на то, что лицо было красивым, эта гримаса почти стирала его природное обаяние.

Маленький мальчик, игравший с прибоем, это чувствовал и потому не спешил поворачиваться на крик или еще хоть как-то выказывать свою реакцию на появление матери…

Я чувствовал ее приближение с разочарованием и неудовольствием. Это было уверенное предчувствие того, что меня опять лишат свободы и целого мира вокруг. Но уже тогда я знал, что пока не могу с этим спорить.

Для споров с целым миром в детстве обычно не хватает силенок. Да и дальше – я почему-то знал это еще тогда – все будет не так уж просто.

Последняя волна ткнулась мне в ноги, окатывая до колен, и отползла, дружелюбно и спокойно шипя. Волне было все равно, но она была не против поиграть еще. Она, но не моя мать.

Меня подхватили на руки и оттащили подальше, нашептывая что-то привычно-успокаивающее. Но меня не надо было успокаивать, и я довольно резко вывернулся. Я слышал голос матери, чувствовал ее, опять отчего-то расстроенную – похоже, бабушка снова выговаривала ей в своей обычной манере, что-то насчет ее положения в доме. А я не мог ничем помочь. Я мог только со-чувствовать.

Хотя этот термин я придумал много позже.

Я не мог тогда сказать матери, как я ее люблю, и что бабушка мне тоже не нравится, и, самое главное, чтобы она не расстраивалась из-за пустяков. Я мог только обнять ее колени и посмотреть в лицо снизу вверх. Правда, от такого моего взгляда она всегда вздрагивала и старалась отстраниться. Она боялась меня, и я это чувствовал детским своим, сходным со звериным, чутьем. Она не очень-то понимала, что же такое у нее получилось и что из этого вырастет. Но я был ее ребенок, и не любить меня она не могла.

У нее были такие же медово-золотистые волосы, как и у меня, и голубые глаза. Склонность к авантюрам тоже передалась мне от нее. А вот телосложением я пошел в отца и все его семейство. Мать была хрупкой и тонкокожей, почти полупрозрачной, словно созданной из розоватого фарфора. Тогда как отец передал мне из своего генного набора молочную кожу, не сгорающую на солнце, и мышцы, при малейшем переборе нагрузки раздувающиеся как на дрожжах, норовя сделать из меня Геракла или, того хуже, Гефеста. С этим справляться было труднее всего, но мне пока удавалось.

Характер отца строился на созерцательности и практицизме, мать же была склонна к романтике и фантазиям. Они совсем не походили друг на друга, и, наверное, именно это и сделало возможным их союз. Но разительное отличие моей матери от всего, к чему привык отец, не могло не сказаться на их совместной жизни. Отцовский клан не очень-то жаловал его вторую контрактную жену. Контракт в результате не был продлен, а я, получив генетическое наследство с обеих сторон, да еще и в нагрузку все семейное древо по отцу, остался странной, вывихнутой ветвью на этом древе спокойствия и размеренности.

От первой жены детей у отца не было. Горячая итальянка гордо хлопнула дверью, оставив в памяти отца несколько очень заковыристых выражений, которые я потом счел одной из лучших своих находок в области ругательств.

LII граф Кристиан Магнус фон Тойфельберг страстно мечтал о детях.

И я был его первым удачным проектом. Так он сам любил меня называть. Матери это не нравилось, мне же было все равно, ведь я чувствовал, что на самом деле стоит за этими словами. С тем же успехом он мог говорить «мой любимый сын», эмоции от этого не менялись. А для меня с самого начала были важны именно они. С них я начинал понимать мир. С непонятных, не очень уверенных ощущений, рождающихся где-то в теле и появляющихся в сознании уже набравшими силу и плотность знания-уверенности. Они могли быть любых цветов и вкусов и влияли на мое самочувствие всегда, сколько я себя помню. И именно с них все и началось.

Мать меня любила и побаивалась, отец гордился, и этого ему было достаточно, но вот бабушка…

О, это была примечательная женщина, и в детстве я был твердо уверен, что она ведьма. Достаточно было поглядеть, с какой легкостью она проворачивала все семейные интриги, чтобы убедиться в этом. Я никогда не забуду ее черные пронизывающие глаза, когда она вцеплялась взглядом в мои зрачки, как будто что-то выискивая на их дне. И кто знает, может быть, она что-то все же находила там?

Но бабка никогда не успевала вывернуть меня наизнанку своим взглядом. Когда я был еще совсем мал и беспомощен, я просто начинал кричать – она не выносила шума. Став же взрослее, я не давал ей дотронуться до себя и убегал раньше, чем ей снова захотелось бы нанизать меня на свою визуальную вилку. Я чувствовал, что она тоже хочет понять, что же получилось из союза ее сына и этой женщины – моей матери. И ее раздражение от этих неудач было таким же кислым и острым, как лимон, посыпанный перцем. Никогда не пробовал такое блюдо, но во вкусе этой ее эмоции был уверен всегда.

Море и солнце ласкали меня, пока мы с матерью шли по хрустящему песку к распахнутым воротам нашей летней резиденции. Белый кружевной костюм, развевающийся на ветру, и широкополая шляпа, которую она смешно придерживала рукой, – это, как стоп кадр, навечно врезалось в мою память. Более четких воспоминаний о моей матери у меня не было, хотя я очень старательно копался у себя в голове, чтобы найти еще хоть что-то такое же яркое.

Когда мне снилась мать, мне всегда снилась эта наша поездка: море, песок и шепчущая мне свои тайны вода, пронизанная солнцем.

Я любил эти сны.

Прозрачно-синее южное небо Франции залило мне глаза, когда я запрокинул голову вверх, и вспыхнуло под веками черно-белым солнцем. Мать крепче сжала мои пальцы в своей руке и потянула меня вперед, чтобы я шел быстрее. Но мне не хотелось уходить в тень, мне хотелось играть с волной и слушать, как она шепчет мое имя: «Маааррррттиииинн».

Несколько странно разрезанных кадров немого кино из сна.

…Мать сидит перед зеркалом и, закалывая свои густые вьющиеся волосы в несложную прическу, что-то говорит мне. И мое сердце бьется часто-часто, мне отчего-то больно, но я знаю, что плакать нельзя, потому что я уже взрослый и на меня возлагают большие надежды. Но мне кажется, что мое сердце сейчас разорвется, и я не выдерживаю и падаю рядом с матерью на колени, утыкаясь в складки ее длинной юбки. Вцепляюсь в нее и разражаюсь рыданиями. Мать не может успокоить меня. Я не хочу успокаиваться. Я знаю, что она скоро уйдет от нас. Срок ее контракта подходит к концу, и отец не хочет продлевать его – по настоянию моей бабки. По условиям я должен остаться с ним, а мать может со мной встречаться, как только пожелает. Но я знаю, что она уже не пожелает, потому что это будет так же разрывать ей сердце, как и мне сейчас.

…Лицо отца я вижу в зеркале. Он входит в мою комнату, не постучав, потому что подозревает меня в чем-то недостойном и хочет поймать на неожиданности. Но ничего нет, и, задав пару незначительных вопросов, он уходит, отставляя после себя запах цитрусового одеколона и удивление, смешанное с радостью. Он просто не знает, что я чувствую его мысли. Я усмехаюсь, глядя на себя в зеркало. Моя инициация прошла успешно три года назад.

…Тогда я, бесшабашный одиннадцатилетний мальчишка, впервые вошел под своды старинных катакомб нашего фамильного замка. Конечно, соблюдая правила безопасности, ходить сюда не рекомендовалось. И, конечно же, именно сюда я и хотел попасть последние пять лет, как только узнал об этом месте. И более того, я знал, что эти сулящие безграничные приключения коридоры еще не все переоборудованы под хозяйственные нужды.

Обычно подземную часть замка отдают под гаражи и мастерские, но у нас все получилось иначе. Потом я узнал, почему, и пожалел, что я не знал этого раньше. Но тогда это было для меня подарком судьбы и самым крутым приключением, о котором я мог мечтать. Ну, не считая схваток с пиратами и заманчивой идеи уйти в разбойники.

Холод и сырость почти сразу же пробрали меня до костей, и я понял, что эта штука совсем не выдумка писателей и сценаристов. Но храбро решив, что тем лучше для настоящего приключения, я пошел дальше.

…Белый кружок света от маленького карманного фонаря скользил по стенам. Сначала это была привычная гелевая, тоннельная, отвердевшая формозаливка. Минут через сорок быстрой ходьбы облицовка стен стала постепенно меняться. Она сделалась более старой, и я постарался сдержать фантазию, чтобы даже не пытаться представить себе, сколько надо мной уже метров земли и камня. Нельзя было позволить чувствовать сплетающиеся и движущиеся корни деревьев, нельзя ловить тонкие ощущения подземных животных и насекомых, нельзя смешивать реальность и мои чувства. Это могло плохо закончиться. Например, банальным обмороком. Это я уже проходил, когда, играя, увлекался и старался прочувствовать сам и передать другим то, что должно было быть во время игры. Сейчас же я просто шел навстречу своим приключениям и старался изо всех сил не упустить ни мгновенья сладкой жути от охватывающей меня тьмы и тишины. Я уже прошел, почти пробежал используемую и более-менее оборудованную под современные нужды зону, где мне несколько раз приходилось прятаться от рабочих и слуг, и оказался под сводами старой части катакомб.

…Я считал шаги и старательно помечал светящимся маркером все пройденные мной повороты. В какой-то книге я вычитал, как легко заблудиться под землей, и там же давались практические советы, как этого не сделать. Было бы глупо пренебречь чужим опытом, это я уже знал, несмотря на юный возраст. Пол под ногами становился все более неровным. Я шел уже более часа. Совершенно забыв о том, что меня, возможно, хватились и мне наверняка влетит за долгое отсутствие, я завороженно шел вперед и думал только о том, что же будет за следующим поворотом.

Мне стоило не большого труда сбежать от репетиторов, я так делал не один раз, но сейчас я, кажется, решил влипнуть всерьез. Перерыв в занятиях был не более часа, а я шел уже гораздо дольше. А ведь надо было и возвращаться…

Но сейчас мне было все равно. Катакомбы притянули меня к себе безвозвратно. Я еще не знал тогда о странном завораживающем очаровании подземных строений, но уже почувствовал его на себе в полной мере. Я думал, как бы так устроить, чтобы остаться здесь жить навсегда.

…Коридоры не кончались, и появлялось все больше поворотов и ответвлений. В конце концов я захотел есть и, присев рядом со стеной на какой-то каменный обломок, вытащил из кармана куртки прихваченные из буфета энергетические фруктовые пластинки. Пару бутербродов и пластиковую флягу с кислородной водой я решил приберечь на потом. Я уже всерьез рассчитывал на то, чтобы не выбираться отсюда как можно дольше, и плевать мне было на последствия.

Пластинки таяли на языке, оставляя приятный легкий вкус сока, и я, прислонившись к выеденным временем кирпичам, предался фантазиям. Фонарик я выключил и, закрыв глаза, представлял, что сейчас происходит наверху. Отцу ничего еще, конечно, не сказали о моей пропаже, но бабка наверняка уже в курсе. Мой старший компаньон наверняка в панике, а младший думает, насколько ему влетит на этот раз, и прикидывает, поделюсь ли я с ним тем, за чем удрал. Репетиторам все равно, и, может быть, они даже тихо вздохнут с облегчением, что им не надо по сотому разу разжевывать мои бесконечные «почему?» и «а если?».

Не заметив как, за этими мыслями я заснул. Полная темнота и тишина забрали мое сознание и заполнили его собой. Убаюкивая и уводя куда-то, куда я никогда не отваживался заглядывать, несмотря на все вопросы, которые мучили меня уже очень давно и которые даже я сам, бывало, отгонял от себя в страхе и неуверенности, что я хочу знать ответ. Мое подсознание всплывало на поверхность сна, как огромный фантастический монстр, и протягивало ко мне свои щупальца-мысли, наполняя их формой и смыслом.

…Медленно темнота под моими веками стала светлеть, и я начал узнавать проступающее сквозь этот свет лицо. Это было лицо моей бабки. Глаза ее были неестественно раскрыты и как будто слепы. Постепенно проявилась и сама фигура. Она двигалась, парила в воздухе, ловя что-то перед собой вытянутыми руками с постоянно шевелящимися пальцами. Как будто она хотела что-то нащупать, что-то найти. Губы ее беззвучно шевелились, и весь вид напоминал сейчас мне ужасные сказки про старых ведьм.

Бабка моя никогда не выглядела старой, хотя ей было уже далеко за сотню. Ведь любые достижения медицины и косметологии были доступны, и она этим, конечно, не пренебрегала. Внешностью она пошла в нашу женскую линию по отцу, а точнее, в нашу французскую прапрапрапрародительницу. Когда-то хладнокровный немецкий граф без ума влюбился в горячую француженку и увез ее в свой замок, отдав вместе с сердцем еще и приличное состояние. Молодая графиня и сама была не из простой семьи, и кроме ее южных генов в фонд семьи Тойфельбергов перешло неплохое приданое.

Но сейчас моя бабка была совсем не похожа на себя, зрелую подтянутую женщину с черными смоляными волосами и пылающими, как южная ночь, глазами. Сейчас она была похожа на ту нашу прапра… если бы та смогла дожить до ее лет. Волосы были седы, и кожа на лице имела неприятную дряблость, а рот… когда я увидел ее беззвучно раскрывающийся рот, я закричал в ужасе…

И проснулся. Сердце колотилось, виски были мокрыми, но я обрадовался тому, что проснулся, и тому, что кричал я, кажется, только во сне. Мне совсем не хотелось вспоминать причину моего пробуждения. И я постарался изгнать из своей памяти последний кадр сна.

Я сидел у холодной стены, и меня бил озноб. Руками я вцепился в камень, на котором сидел. Меня трясло с такой силой, что мне вдруг показалось, будто камень сдвинулся.

И тут я услышал шум. Кажется, прислуга все-таки вышла на мой след.

Несмотря на то, что я был до дрожи напуган сном, попадаться мне все еще не хотелось. Неожиданно сильно затекшее тело не очень-то собиралось мне повиноваться, и попытка вскочить с камня закончилась для меня подвернутой ногой и неприятным открытием, что бежать я, кажется, уже не смогу. Но когда я падал, я умудрился задеть свое каменное сиденье таким образом, что вот теперь точно заметил – оно двигается. Вне себя от паники и ужаса, я толкнул камень сильнее, и он поддался, сдвигаясь и открывая пахнувшую сыростью глубину колодца. Я включил фонарик, чтобы понять, куда собираюсь бежать на этот раз. Открывшаяся шахта была вовсе не так глубока, как мне показалось на первый взгляд, и имела какое-то подобие полусгнившей деревянной лестницы. Из глубины даже не пахло канализацией.

Один конец лестницы упирался в шершавые стенки рядом с моими руками, а другой виднелся на высвеченном фонариком дне. Не раздумывая, я сполз на ступеньки и, приложив все усилия, поставил камень на место. Оказывается, изнутри он двигался на чем-то вроде шарнирной системы – несколько, конечно, тугой, но исправно работающей.

Как мне удалось ее запустить, ума не приложу.

Шум из ближайшего тоннеля слышался почти рядом, что уже совсем отключило осторожность и оставило только одно желание – удрать как можно дальше.

Закрывая свое убежище, я успел заметить скользнувшие по стенам лучи мощных фонарей. Не раздумывая, я до конца захлопнул своеобразную крышку, разделяющую «там» и «здесь». Усилие было таким резким, что шаткая конструкция лестницы не выдержала, и я, услышав предательский скрип и треск, потерял опору и полетел вниз, успев только подумать, что если сломаю ноги, то вряд ли теперь вообще выберусь отсюда.

Ноги я не сломал, хотя изрядно отшиб ступни и колени с ладонями.

И вот тогда я пожалел, что так мало внимания уделял спорту и соответствующей экипировке. Был бы на мне сейчас какой-нибудь костюм из тех, что так любят таскать мои сверстники не только на тренировках, но и в обычной жизни. Что-нибудь такое, из легкоатлетического обмундирования. Я бы вряд ли мог получить какие-то ушибы. Обувь самортизировала бы падение, а куртка и перчатки защитили бы руки. И, кто знает, может быть, какой-нибудь из прибамбасов, что входят в такие костюмы, помог бы мне сейчас решить проблему с моим выходом обратно? Но я не любил следовать всеобщей моде, и потому моя одежда сейчас никак не подходила для таких экстремальных прогулок. Джинсы и полусапоги для верховой езды мало способствовали путешествию по катакомбам, а шелковая рубашка и куртка из тонкой кожи почти не защищали от промозглого холода каменного подземелья. Все это я понял очень быстро, когда выяснилось, что подняться обратно по стене к камню-входу мне уже не удастся. Я только зря изранил руки об обломки лестницы и острые камни кладки. Стены здесь были совсем не такие ухоженные, как в коридоpax наверху. Поняв, что единственный путь к спасению мной утрачен, и все еще не желая себя обнаруживать, и даже не задумываясь, как бы я мог это сделать, я стал исследовать место, в которое попал.

Фонарик высветил металлическую, в облупившейся краске, обратную сторону люка метрах в трех у меня над головой. Мне оставалось только вздохнуть и похвалить себя хотя бы насчет захваченной еды и воды. От квадратной площадки, на которую я свалился с лестницы, шел всего один коридор, и я было огорчился, подумав, что, наверное, мое приключение все-таки окончено. Но, к моему облегчению, метров через десять он разветвлялся еще на два. А потом тот, который я выбрал, крайний слева, еще на три, а дальше больше. В конце концов я почувствовал, что нахожусь как будто в каком-то огромном каменном кишечнике и что, вполне возможно, здесь и погибну, а потом щербатые камни сомкнутся надо мной и переварят, как некий очередной обломок, невесть как выпавший из стен. Мне очень быстро стало страшно по-настоящему. И вот теперь мне наконец-то захотелось вернуться как можно быстрее.

Прошло около полутора часов, как до меня дошло, что, кажется, мои приключения мне уже не нравятся. Хотя сам я тихо удивлялся такой резкой перемене во мне. Но моя интуиция всегда была сильнее. Она редко объясняла мне что к чему, но всегда тащила в нужную, как потом оказывалось, сторону. Если я, конечно, не сопротивлялся. Здесь я сопротивлялся ей целый час и потом очень пожалел об этом. Потому что когда я начал искать то место, откуда пришел, то выяснилось, что мой светящийся маркер не может долго держаться на этих отсыревших стенах. Разумеется, ведь он был не из профессиональной экипировки и не рассчитывался на любые поверхности. Но откуда мне было знать, что мои значки смогут держаться всего лишь около сорока минут, а потом впитаются в сырой вековой камень и исчезнут, оставляя меня в темноте и неизвестности? Я понял, что теперь не знаю, куда мне надо идти. И когда я понял это окончательно, меня охватил ужас.

Ужас пронизал меня до костного мозга, и я сполз на пол, царапая куртку о стену. Поворот был последним из отмеченных. Я нашел его с крестом уже угасающего маркера. Мне бы следовало бежать вперед в надежде поймать еще хотя бы один, но мои ноги стали ватными, и я в оцепенении просто плюхнулся на пол, где меня и накрыло окончательное осознание того, во что я вляпался.

Я заблудился, окончательно и бесповоротно.

Самым ожидаемым было бы сейчас закричать или разреветься. Но я знал, что кричать бесполезно, а плакать я себе запретил еще тогда, когда понял, что расстаюсь с матерью навсегда. Тогда это были мои последние слезы. И сейчас я просто застыл в шоке и страхе. И мысли мои тоже застыли, как впавшие в анабиоз, лишь на окраине сознания редкими искрами проблескивали задавленные эмоции.

Из ступора меня вывело то, что я почувствовал, как от перенапряжения все-таки свалились мои защитные установки, сделанные для того, чтобы не чувствовать, чего и сколько интересного происходит постоянно вокруг меня.

Странно, но теперь это не пугало.

Я был так рад, как будто почувствовал приближение старого друга, который, может, и не вытащит меня отсюда, но с которым уже не так одиноко и страшно. Про смерть от банального голода и жажды я старался не думать.

Я вслушался в подземный мир, окружавший меня.

В тишине и темноте сосредоточиться оказалось гораздо проще. Даже лучше, чем ночью, когда все спят.

Я прислушался к своим ощущениям, и сердце почему-то заныло, как перед плохой погодой, у меня такое бывало. Кажется, со мной должно было случиться что-то очень нехорошее, почти такое же плохое, как то, что я заблудился. Но в то же время это предчувствие приносило странное облегчение.

…Я потерял счет времени. Я забыл о нем, погруженный в странное состояние оцепенения и невероятной эмоциональной ясности. Я как будто растворился в мире вокруг. Это было странное, жутковатое и вместе с тем знакомое еще с детства состояние. Чем я становился взрослее, тем больше меня пугало ощущение ясного понимания поступков других людей, их эмоций и мира вокруг меня. Я опасался, что кто-то узнает мой секрет, и прятал все в себе, но никогда не мог покончить с этим полностью. И вот сейчас оно наконец-то выбралось на волю, и я полностью погрузился в него. Я не думал, я чувствовал. И подчинялся этим чувствам как единственному оставшемуся у меня компасу.

Я встал и пошел, держась рукой за стену. Не зная, куда иду и что будет со мной дальше. Шок выбил платформу реальности из-под ног, и со мной начало происходить нечто странное.

Я не знал, куда и сколько уже иду. Про свой хронометр я просто забыл, как и про все его мало-мальски полезные функции. Все равно на такой глубине локальная связь не работала, а времени для меня уже не существовало.

Темные коридоры, сплетающиеся друг с другом и переходящие сами в себя. Тьма, чернотой разлившаяся под веками. Иногда я включал фонарик, но только для того, чтобы убедиться, что еще не ослеп, и, сохраняя заряд, почти сразу же выключал. Ноги казались деревянными, и я стал чаще спотыкаться. Но идти не переставал.

В конце концов я свалился около очередного поворота, не в силах пошевелиться, привалился к стене и моментально заснул. Но я знал, что ведущий меня инстинкт засыпать не будет и поднимет меня при малейшей опасности. Хотя какая может быть опасность в заброшенных подземельях?

Опасность была во мне самом, и только потом я это понял.

Мне снился сон. Я знал, что это сон, и знал, что никто в этом сне не может меня увидеть. И я полностью контролировал свое сознание в нем. Я как будто смотрел очередную постановку, только со знакомыми участниками.

Бабка у себя в будуаре раскладывала пасьянс древним, как мир, способом – используя красивые, рисованные от руки карты. Она вообще не очень-то жаловала технику, а в таком деле, как гаданье, говорила, что техникой могут пользоваться только лишь желающие легких развлечений дилетанты, смыслящие в хорошем гаданье не более дохлой рыбы.

Мне показалось, что всю ее фигуру как будто опутывает огромный моток разноцветных нитей. Все они постоянно двигались, ни на минуту не останавливаясь и переплетаясь между собой. Бабка напомнила мне трубочку актинии, вокруг которой шевелятся ее щупальца. Но если потревожить ее, раз – и все щупальца втянутся. Важно было так дотрагиваться до них, чтобы сама «актиния» и не догадывалась об этом. Эта задачка и сравнение почему-то очень развеселили меня. Я решил проверить свою догадку, но не мог пока сообразить, как же это проделать во сне.

И тут меня потянуло в другую сторону, картинка с бабкой начала отдаляться и видоизменяться, как будто ее смазывало ветром и уносило прочь. Вместо этого наносило, как песочную мозаику, совсем другой рисунок.

Я увидел своего отца. Он стоял на балконе башни обсерватории и настраивал один из своих телескопов. Его тоже окружала похожая картинка из нитей, как и у бабки, только цвета отличались насыщенностью и гаммой. И я решил провести свой эксперимент немедленно, пока меня не утащило дальше. Я потянулся к самой привлекательной для меня нити салатного цвета.

…И тут случилось нечто головокружительно невероятное. Я как будто превратился в мелкую пылинку, которую салатный цвет спокойно всосал и понес на себе, как река лодку. Я не успел и опомниться, как оказался втянут в переплетения цветного клубка.

Если я когда-нибудь захочу понять, как думает машина, мне будет достаточно вспомнить склад мышления моего отца. Это уже гораздо позже, набравшись информации и научившись с ней обращаться, я начал классифицировать стили мышления. И сейчас бы я сказал, что это был классический машинный тип.

Это трудно объяснить тем, кто не обладает Даром. Это невозможно передать словами и описать даже на уровне отдаленных аналогий. Это можно только еще раз пережить и ужаснуться или восхититься, вновь пропуская сквозь себя весь спектр эмоций и напряжения, сопутствующих пробуждению Дара. Детское сознание, как выяснилось, может мягко и безболезненно вместить очень многое. Вместить, обработать и выдать нужный результат на выходе. Поначалу интуитивно, но потом все более и более осознанно управляя тем, что получилось.

…Недалеко от нашего замка проходили ландшафтные работы. Мне не стоило большого труда заронить в некоторые горячие головы идею стащить оттуда взрывчатку и поразвлекаться с ней в нужном мне месте.

Я уже знал, что прямого выхода из той части моего подземелья, где я оказался, нет, единственная лестница была мной же и обрушена. Пришлось срочно придумывать способ, как выбраться на волю. Время поджимало, я почти допил всю воду, а запас еды закончился еще раньше. Я больше не бегал по коридорам, в панике ища выход. Нет. Я уютно устроился в наиболее сухом месте под стеной, сверившись с планом подземелья, который мне удалось выудить из головы начальника технического обслуживания замка. Шла ночь и третьи сутки, как я устроил себе это приключение, навсегда изменившее мою жизнь и жизни многих близких мне людей. Мне пора было выбираться. Но уже не тем мальчишкой-приключенцем, а молодым паранормом со свежепроснувшимся Даром.

Моя семья тогда еще не знала, что потеряла меня как наследника. А я их. Навсегда.

Но паранормы не должны быть близки с людьми. Рано или поздно люди могут почуять, что что-то не так, и начнется самое неприятное – уничтожение прокола в информации. С которой ты справишься сам. Или тебе помогут. И неизвестно еще, что хуже.

Неписаные законы тем точнее надо соблюдать, чем реже о них упоминают вслух.

…Я сидел на своей кровати, сжавшись в комок, подтянув колени к подбородку и обняв их руками. Меня трясло. Даже несмотря на то, что я убил почти час, чтобы вырваться из кошмара, накрывающего меня после или перед любой запланированной нервной встряской. Несмотря на то, что вот уже полчаса я в очередной раз раскладывал сон по кусочкам, вспоминая начало моей жизни и пробуждение Дара. Так, как учил меня психоаналитик, правда не зная, зачем мне это надо, и не понимая, что он на самом деле делает. Несмотря на то, что сейчас я знал – мне ничего не грозит, и все уже прошло. Меня трясло.

К некоторым вещам тяжело приспособиться тому, кто вырос среди людей. И даже внесенные со временем изменения не всегда помогают, когда вновь и вновь твои воспоминания задевают тебя. Никому из паранормов, я знал, не хочется вспоминать моменты становления Дара. Это всегда шок, это всегда маленький шажок рядом со смертью – не важно, физической или духовной, – это всегда болезненный момент, о котором хочется забыть, и никогда это не получается. Эмоции в пике своей активности – это основа любого Дара.

…Во время взрыва обвалился потолок в одном из ближайших ко мне переходов, и люди, быстро – не без моей помощи – сообразив, что к чему, полезли выяснять, что же там такое. «Такое» оказался, конечно же, я, свернувшийся калачиком за два поворота от огромной дыры в потолке, проделанной взрывом. Я примерно рассчитал расстояние, где меня не заденет взрывная волна. И только увидев над собой встревоженное лицо с горящими любопытством глазами, я разрешил себе отключиться.

Люди уже знали, что три дня назад из замка пропал мальчишка, и потому им не составило труда сообразить, что к чему, и сообщить моему отцу о своей находке.

Из-под замка, как потом выяснилось, мне удалось уйти довольно далеко. Видимо, это был один из тех ходов на случай бегства, вырытый еще в незапамятные времена и обновленный в XX или начале XXI века.

Целый месяц потом меня заставили лежать в клинике. Вылечить подхваченную простуду потребовалась всего неделя, но вот все остальное заняло гораздо больше времени. Меня только что не разобрали и не собрали по запчастям, отец не хотел ни единого возможного упущения в здоровье своего пока единственного генофонда, и я получил свой первый осознанный опыт обращения с Даром. Это если не считать того, что, чтобы выйти из моего подземелья, мне пришлось изрядно покопаться в чужих мозгах, собирая информацию.

Добрый доктор «Франкенштейн», как раз пишущий диссертацию по отклонениям детской психики вследствие стресса, был очень настроен со мной пообщаться, и не только потому, что ему хорошо платили, но и потому, что действительно заинтересовался моим случаем. Я даже чуть ему не проболтался про свои видения, и разноцветные клубки, и как можно их настроить по своему желанию. Но стоило мне чуть заикнуться об этом, как я сразу уловил волну нездоровой радости и неприятного любопытства. На этом наши откровения закончились. Он задавал вопросы, а я просто отвечал так, как было надо, для того чтобы меня побыстрее выпустили. Угадать нужные ответы не составляло труда, и этот первый опыт впоследствии также оказался очень полезен.

Доктор посоветовал моему отцу отправить меня куда-нибудь на отдых. Для смены обстановки, как он выразился, которая должна помочь хрупкой детской психике забыть шоковые ощущения.

Но моей хрупкой психике было уже настолько понятно, кто, что и зачем от меня чего-то хотел, что на едва уловимый намек на возможность ссылки я устроил настоящий дебош с вцеплянием в бабкино кресло, умоляющими взглядами на отца и полноценной атакой на их сознание. Мне никак нельзя было уезжать. Неизвестно было, чем меня будут пичкать и какой у меня останется доступ к информации. То, что всякие успокаивающие таблетки действуют на меня крайне плохо, я понял еще в клинике. Голова становилась тяжелая, и вялые мысли никак не хотели строиться рядами для выполнения своих задач.

Меня оставили в замке. И я продолжил разбираться в своем Даре.

Я перерыл всю нашу огромную библиотеку, выбирая близкие, по моему мнению, тематики для чтения. Магия, психология, медицина – все, что хоть как-то могло объяснить нечеловеческие способности. Я добрался даже до книг, напечатанных на бумаге. Узнав о моих интересах, отец, немало удивленный – потому что в нашем роду никогда не было медиков, – немного осторожно заметил мне, что в любом случае основной моей специальностью в университете будет юриспруденция. Мне было все равно, и я успокоил его, что ничего не имею против этого.

Бабка была не так доверчива, и почти каждый вечер зазывала меня к себе для задушевного, как она это называла, разговора. Я эти выматывающие своим однообразием беседы таковыми не считал, но, зная, какое влияние имеет она на отца, старался быть пай-мальчиком, чтобы и без того узкие рамки фамильных традиций не стали для меня еще уже.

От младшего компаньона пришлось отказаться. С ним оказалось невыносимо скучно. Его мысли можно было читать по его лицу, даже не особо углубляясь в сознание по цветным нитям.

Я как-то стремительно и бесповоротно повзрослел после своего приключения. Хотя и старался, чтобы это было не очень заметно. Пока у меня неплохо получалось.

Моя семья прекрасно могла научить лгать, лицемерить и проводить интриги любой степени жесткости, если они шли на пользу личному благополучию.

Глава вторая

…Я усмехнулся, разжимая затекшие пальцы, вцепившиеся в покрывало. Кажется, начинало отпускать. Все-таки советы психологов не всегда бывают бесполезны для паранормов. Даже если психологи не знают, кому и зачем они это говорят.

Очень хотелось курить, поэтому я выпутался из покрывала и спустил ноги с кровати. Пол среагировал на нагрузку, и автомат, мелодично прозвенев, нежным голосом сообщил: «Три часа сорок пять минут». Я вздрогнул и зашипел сквозь зубы, ругая себя за то, что опять не перенастроил систему номера под свой режим. Впрочем, было уже поздно.

Первым делом я нашарил свою одежду, брошенную вечером на кресло возле кровати. В кармане рубашки должны были быть сигареты. Включать доставку сейчас не хотелось, к тому же я сомневался, что у них есть моя марка. Слава богу, пачка была, и даже не почти пустая, как обычно. Я забрал сигареты вместе с рубашкой.

Мне хотелось курить, мне нужно было успокоиться и разложить все по местам у себя в голове. Я знал, что все наше будущее происходит из прошлого, но также я был уверен, что ни одной ошибки, кроме той, что мне подарила природа в виде Дара, я не совершил. А последнее от меня и вовсе не зависело. Если в тебе есть Дар, он обязательно проснется так или иначе, вне зависимости от возраста. Ты можешь погибнуть или нет, это уже как сложатся обстоятельства, в которые ты попал при пробуждении, но отказаться ты все равно не сможешь.

И чем раньше случится пробуждение, тем лучше для тебя.

И наставники в таких делах не помощники, их просто нет, в лучшем случае.

Я натянул рубашку и взгромоздился на широкий подоконник в моей маленькой спальне. За звуконепроницаемым пластиком россыпью огней блистал город. Гостиница находилась почти в его центре, но это ничего не гарантировало и ничего не значило.

Я закурил и продолжил вспоминать.

В пятнадцать лет отец, решив, что я достаточно готов к жизни вне дома, подписал контракт на мое обучение с одним из ведущих университетов Баварии.

Осень, аккуратные кучки листьев под деревьями, запах сухой травы и пустынные утренние аллеи. Мне незачем было прощаться с родным гнездом навеки, но все же я это сделал. Как потом выяснилось, мой Дар иногда дает и смежные возможности – например, предчувствие событий. Так и случилось. Больше родные пенаты меня не видели. С бабкой и новой отцовской женой, уже беременной моим будущим младшим братом, я попрощался еще за ужином, приготовленным специально в мою честь. Отец тоже там был, но старался не вмешиваться в наставления женской половины семьи, и только иногда с улыбкой посматривал в мою сторону.

Происшествие с подземельем натолкнуло его на мысли о том, что неплохо бы подстраховаться еще одним наследником на всякий случай, а может быть, и не одним. Бабка, как я и ожидал, активно поддержала эту идею. Тем более что у нее уже была на примете некая особа, как нельзя более подходящая для этого.

А я?

Я тоже решил, что отцу так будет лучше. Я еще не знал, куда и как занесет меня нелегкая с моим Даром и характером, но был почти уверен, что LIII граф фон Тойфельберг из меня вряд ли получится. Максимум, на что я мог бы рассчитывать, – это на «вашу светлость», и то если не потеряю право на фамилию. Впрочем, в возможности последнего я сомневался. Отец был очень щепетилен в вопросах крови и титулов, и это даже бабка не могла бы изменить.

Звонкое, уже почти осеннее утро закончилось для меня, когда отец, потрепав меня по плечу, подтолкнул к распахнутой дверце машины, ожидавшей, чтобы увезти меня в аэропорт. Вещи были давно уложены и отправлены багажным рейсом, и сейчас я держал в руках только тонкий сейф-кейс с документами и кредитками. Небольшое количество денег было распихано у меня по карманам, и на всякий случай кейс был пристегнут тонкой цепочкой к моему запястью. С ним мне предстояло не расставаться до самой университетской приемной, где я должен был представиться и быть принятым на попечение учебного заведения, на подготовительный курс.

Я последний раз заглянул отцу в глаза и молча отпустил тонкую палевую нить в его сознании, напоследок напитав ее нежно-лазурным цветом. Мне не хотелось бы, чтобы отец болезненно скучал по мне. У него найдутся дела и поважнее.

Младшего моего брата, родившегося в начале апреля, назвали Вильгельм Герберт. Отец выполнял условия контракта с моей мачехой.

Его третья жена была на большую часть крови англичанкой. И вот уж теперь никто бы не стал, как в детстве, дразнить меня рыжим. В отличие от моего, ближе к медовому, оттенка волос, брат у меня получился почти апельсиновый.

Благополучно отучившись на подготовительных курсах два сезона, я без труда был зачислен на основной поток университета, в начало курсов.

Преподаватели не удивились моему странному набору предметов. Я выдумал себе отговорку, что мечтаю попробовать профессию военного или полицейского эксперта. На самом же деле я искал только одно – объяснения своих странных способностей. Несомненно, они были очень удобны, но я пока еще не встречал никого с хотя бы похожими отклонениями.

Не встречал до тех пор, пока мне не повезло.

Нашу группу направили на практические лекции в одну из психиатрических клиник, находящихся в ближайшей городской черте.

Конечно, это не было бесплатным приютом. Вряд ли бы наши родственники были бы довольны тем, что нам могут показать в государственном гадюшнике. А тут – новейшие технологии, известное имя основателя, хорошая охрана и уход. В общем, все, что могло прилагаться к словам «оплата по договоренности».

Там и случилась моя первая встреча с другим обладателем такого же Дара, как у меня.

Мы шли организованной группой по коридору к залу для встреч, и я, как всегда, открыв свое сознание, развлекался с эмоциями и ощущениями однокурсников, не особо заботясь о каком-либо прикрытии своих способностей. Скрывать их от людей не составляло никакого труда. Не более, чем сделать вид для преподавателя, что ты внимательно слушаешь его предмет, витая между тем в своих мыслях. Меня восемнадцатилетнего вообще не настораживала та мысль, что Дар может быть использован кем-то, кроме меня. Дома в замке и ближайшем городке, как я понял уже позже, не было ничего интересного для профессиональных паранормов, а в городе мой слабый еще Дар терялся за общим фоном человеческих мыслей и эмоций.

Но тут, сквозь поток мыслеформ в моем сознании, вдруг потихоньку начал пробиваться голос, который я поначалу даже не сообразил, к кому отнести. Он не походил на мысли моих ровесников и врачей и уж точно не являлся моим. В панике за считанные секунды я уверился, что в моем сознании есть кто-то чужой. Это ощущение было сродни тому, как если бы вы попытались съесть что-то несъедобное.

Некто придавил мои развлечения одним своим появлением и вежливо подождал, пока я разберусь, что к чему. И только потом, дождавшись, когда я закончу мысленные панические метания, а группа дойдет до зала, где нас усадят в удобные кресла для слушания лекции, задал вопрос:

– Ты чей!

Я, уже расслабленно расположившийся в кресле и принявший должный заинтересованный вид, чтобы меня не засекли за отвлеченными занятиями, так же осторожно ответил, замирая от собственного открытия и восторга.

– Свой собственный. А вы кто?

На этот мой ответ последовал облегченно-разочарованный вздох, и чужак в моей голове почти исчез. Но я постарался изо всех сил, как умел, вцепиться в ускользающее сознание с новым вопросом:

– Пожалуйста, не уходите! Я не понимаю, что происходит, но я не причиню вам вреда. Помогите мне. Я в первый раз…

И голос вернулся.

Я никогда не видел его лица, но этот человек – паранорм – сделал для меня больше, чем все мои самостоятельные изыскания вместе взятые.

Первым уроком, который он мне преподал, был – «Не доверяй».

Мы успели проговорить всего несколько минут, как я почувствовал, что с моим собеседником что-то не так. Его присутствие начало становиться размытым и как будто ускользающим. Образы, которыми мы обменивались, – нечеткими и пугающе бессмысленными. Я напрягся, не желая рвать контакт, но меня мягко остановили.

– Это чертовы транки, будь они прокляты. Приходи еще… позже… утром или вечером… подойди к задней калитке, чтобы тебя никто не видел… там есть скамейка… жди…

И все исчезло.

И снова на меня навалились, только с еще большей силой, ощущения и мысли моих однокурсников, и врачей, и всей клиники разом. Общий контакт почему-то стал сильней, и я подумал, что самое время падать в обморок. Жаль, что делать этого было категорически нельзя, и мне пришлось быстро справиться с нахлынувшим чувством дурноты.

Так я получил второе знание – что для молодого паранорма связка с более сильным автоматически дает эффект усиления Дара. Как усиление вируса в контакте с более развитым таким же вирусом.

И очередное подтверждение, что на «химию» мне садиться ну никак нельзя.

…Я докурил сигарету и тщательно раздавил ее в миниатюрной пепельнице. Мне снова стало зябко, и мурашки пробежали по коже предплечья. Я знал, что это нервы. Про паранормов с моей специализацией не зря говорят, что наши нервы расположены на коже и даже чуть выше нее. Все эмоции телепатов усилены и обострены во много раз, по сравнению с обычными, человеческими. Поэтому чаще можно встретить спятившего менталыцика, нежели силовика.

Я почувствовал, что мне необходимо выпить, и слез с подоконника.

Тот паранорм не обманул меня. Конечно же, он знал, что студент даже очень престижного заведения не сможет каждый день мотаться в клинику, особенно неизвестно к кому. И поэтому выбрал единственно возможный способ свиданий.

Теперь каждый день я улепетывал из университетского городка рано утром, на пару часов раньше начала занятий. Да и вечера часто проводил отнюдь не у себя в номере. Из-за этого мне приходилось иногда пропускать занятия или опаздывать на них, но те знания, что я получал вне моего университета, были гораздо ценнее, чем все заумные лекции по биохимии и анатомии вместе взятые.

Все решили, что у меня завелся на стороне роман, и постарались вести себя корректно. Хотя пару раз одногруппники – один раз сами, а другой с наущения преподавателя – пытались меня выследить, но это было, конечно, бесполезно. С теми новыми знаниями, что я получил и продолжал получать, меня было уже сложно поймать даже паранорму.

Первые два месяца меня учили только защите и маскировке. Как от паранормов, так и от простых людей.

…Найдя стандартный бар в соседней комнате – гостиной моего миниатюрного номера, – я с облегчением смешал себе коктейль покрепче. Текила, белый ром, водка и апельсиновый сок, плюс три кубика льда. И сразу отпил большой глоток.

Я не знаю, как звали моего благодетеля и почему он вдруг согласился мне помочь. Он много рассказывал о государственных структурах, охотящихся за паранормами, но еще больше о частных организациях, которые с ненавистью – и это особенно хорошо чувствовалось по менталу – называл Орденами-сектами. Из всего этого я сделал вывод, что опасаться мне следует всего, кроме, пожалуй, третьей силы среди мира паранормов – Второго мира, – как он его называл.

Мне не надо было бояться вольных команд-наемников. Ну или почти не надо. Им просто не могло быть до меня дела. Воспитание и обучение паранорма требует больших затрат, а команды предпочитали жить сами по себе, без обузы в виде «детского сада на воспитании».

…Я вернулся на свой подоконник и вновь забрался на него с ногами. Я уже понял, что спать мне сегодня не светит. Шел пятый час, сна не было ни в одном глазу, и нахлынули воспоминания, которые мне было абсолютно нечем подавить. Бар из номера был жалкой каплей поддержки, не дающей мне впасть в истерику, но и не оглушающей сразу, чтобы я мог заснуть. Могла бы помочь прогулка по ночному городу с заходом в пару забавных мест. Но сейчас это было невозможно.

Обрывки воспоминаний все еще трепетали у меня в памяти цветными ленточками.

А через полгода мой гуру исчез. Как раз перед зимней сессией. Я еще несколько дней продолжал ходить на привычное место, но тщетно, эфир был пуст.

Но за эти полгода общения и обучения я успел многое. Больше, чем за все прошедшие семь лет обладания вскрытым Даром.

Я научился ставить защиту от паранормов и работать с инстинктивно настороженными людьми. Я научился сканировать местность и путать следы. Я понял, как работает человеческое сознание для паранорма и как может работать с ним сам паранорм. За полгода мне успели открыть целый мир на ментальном уровне – Второй мир паранормов и законы, без которых он был бы обречен. А еще мне объяснили, что я везучий дурак, раз меня до сих пор никто не вычислил. И порекомендовали оставаться таким подольше. Как я понял, ничейный паранорм нонсенс и опасность для него же самого. Но пока у меня не было ни малейшего желания сдаваться властям или искать покровителя в каких-либо других структурах, интересующихся такими, как я. В наемники меня тоже не тянуло. И хотя я уже понял, что рано или поздно мне придется сделать выбор, приближать это время я никак не собирался. Мне было и так хорошо.

Хорошо даже тогда, когда я понял, что гуру не вернуть, и вспомнил, что у меня сессия и экзамены по предметам, два из которых я, мягко сказать, не очень знаю.

Но с помощью новообретенных знаний и небольшой хитрости я благополучно вывернулся из этой ситуации и зажил дальше.

Мне уже не хотелось получить образование, чтобы узнать, что же я такое. Я уже знал это. И стимул к учебе пропал сам собой. Узнав о себе, как мне тогда представлялось, все, меня стало занимать, что же я теперь могу дальше.

Про людские законы и интересы речь уже не шла, я потрошил сознания преподавателей и учащихся так, как мне заблагорассудится. Экзамены перестали быть для меня проблемой. Добыча знаний потеряла смысл.

И тогда же я выяснил еще одну вещь о себе. В возрасте полового созревания это довольно быстро становится понятным. Хотя мне и пришлось провести несколько тестов, но вывод оказался один. Моему отцу вряд ли теперь светило обзавестись любимой снохой, во всяком случае, по моей личной инициативе.

Но судьба впоследствии сложилась так, что этого и не потребовалось.

За три года моего обучения мне несколько раз приходили письма от отца по поводу домашних дел. Так я узнал, что через два года после рождения Вилли родился еще один мой брат, Франк Кристофер. Мне даже было выслано топографическое фото обоих. Я поставил его на рабочий стол. Каждый год мне присылали новое на смену.

Иногда, сравнивая нас, я думал, что никто бы никогда не решил, что у нас один отец или хотя бы общий родственник. Я с возрастом все больше начинал походить на мать, Вилли был в дальнюю родню моей мачехи, а вот Франк был копией отца на все сто процентов. Впрочем, меня это мало волновало. Я уже почти принял решение, приложив результаты соответствующих тестов, писать отцу о моем отказе от прямого наследования и продолжения рода. Конечно, моя ориентация не могла быть поводом для этого, ведь для зачатия совсем не обязателен физический контакт, но я собирался использовать и ее в своем деле обретения наибольшей свободы. И я тщательно изучал все плюсы и минусы моего нынешнего будущего. Мне вовсе не хотелось оставаться на улице без гроша за душой, зато с громким титулом. Но тут судьба улыбнулась мне своей странной улыбкой.

Я получил от отца письмо, в котором содержалось довольно сухое, юридически оформленное предложение добровольно сложить с себя обязанности первого наследника и уступить их Франку Кристоферу.

Я вздохнул с облегчением.

К официальному письму прилагалось, разумеется, и личное от отца. В нем говорилось о сложностях, которые преследуют нашу жизнь, немного о моей матери и о том, как он меня любит, а заканчивалось все банальным объяснением, что дела одной из наших ведущих фирм, можно сказать, плохи, и, чтобы спасти положение, его третья жена – моя мачеха – предложила свои деньги, но с условием, что первым наследником будет объявлен ее сын. Все равно какой из двух.

Действительно, какая разница, через кого будут объединены капиталы?

Отец по здравом размышлении выбрал самого младшего. Мне тоже малыш Фрэнки был наиболее симпатичен, поэтому я ответил отцу, чтобы он не смел беспокоиться, берег себя и нашу семью и что я, конечно, согласен, с соблюдением всех условий и формальностей. А через месяц я уже подписывал свой отказ от графской короны. Наш семейный юрист был крайне предупредителен и напомнил мне, что лишение звания первого наследника вовсе не лишает меня его попечительства и расположения. Мы разошлись, довольные друг другом.

А еще через год началась форменная свистопляска.

Это были весенние экзамены перед летними каникулами. Вся подготовка к ним для нас, заканчивающих четвертый курс, сводилась к вечеринкам между экзаменами ну и к хоть какой-то попытке представить, что же нас на них ждет. В основном эти «попытки представить» проходили все на тех же вечеринках. Я тогда развлекался как мог. Освободившись от своих титулованных обязанностей, я начал писать самую беззаботную страницу моей жизни.

Я знал, что, пока учусь, все мои счета будут оплачиваться. А когда я получу свой диплом и звание, то меня ждет теплое местечко в одной из принадлежащих семье или дружественных ей компаний. Но вышло все совсем не так, как я предполагал. Как это обычно и случается со всеми сто раз рассчитанными приятными мечтами.

На тот момент я уже несколько раз ходил по краю, едва ускользая от поисков паранормов. Как от государственных организаций, так и от частных объединений. Но все произошло отнюдь не по их вине, а по моей собственной глупости, разумеется.

Я, конечно, знал, что люди очень болезненно относятся к сохранению своих тайн. Я знал и то, что среди нашей компании были осведомители от самых разнообразных заказчиков. Начиная от фирм, присматривающих будущих работников, и заканчивая банальной слежкой преподавателей. Но мне и в голову не могло прийти, что оглашение невинной, с моей точки зрения, сексуальной особенности ректора нашего университета может вызвать такой эффект. Короче, я прокололся на самом простом – на незнании бытовой человеческой психологии. И получил все «удовольствие» от открытой вражды с одним из самых могущественных людей в университетской системе.

Все лето я бесплодно надеялся на счастливый исход дела, но осенью, получив подписной лист, надеяться перестал и начал думать.

Как сказал мне мой юрист, когда я наконец сообразил обратиться к нему со своей проблемой: «Ты заработал себе черную метку, Мартин. Даже не надейся, что тебе в пределах этой страны удастся закончить образование. Но ты можешь попытать счастья где-нибудь еще. Пока еще твои счета не заморожены, и есть время попробовать варианты».

И я попытался. Видит Бог, я очень хорошо пытался.

Глава третья

…Мой коктейль закончился, и я вновь пустился в короткое путешествие до бара. Второй коктейль я выпил залпом и смешал себе третий.

Алкоголь не всегда успокаивает нервы, но зато прекрасно притупляет восприятие. И через несколько бокалов ты уже почти не чувствуешь мира вокруг, а он уже почти не слышит тебя. Действие, схожее с транками, только гораздо менее разрушительное.

Спиться окончательно мне тогда не дало только собственное упрямство и постоянное чувство опасности. Когда я уехал из Германии, у меня тотчас же на хвосте повисли представители госструктур, специализирующихся по поиску паранормов. И вообще, мою жизнь с того момента можно было бы представить только как вечный поиск денег, укрытия и работы. С деньгами все обстояло довольно забавно. У меня был счет, как у косвенного наследника, с которого я мог пользоваться минимальным процентом до восстановления себя в качестве учащегося или работающего члена социума. Но, хлебнув свободы, я уже не очень-то торопился возвращаться в уютное болото семейных устоев. Я купил себе новые документы, старые аккуратно сдав на хранение в банк и отправив моему юристу код от ячейки со всеми инструкциями.

С работой тоже все более или менее наладилось. Игорный бизнес, избранный мной, еще когда я учился в университете, – для пополнения моего кошелька, – был освоен довольно быстро и вполне меня устраивал.

Свободная жизнь, без каких-либо обязательств, также пока казалось мне весьма привлекательной.

Если бы только не эта вечная опасность.

Как мне пришлось неприятно убедиться, оказалось, паранормов искали везде даже активней, чем я предполагал в свои часы тяжелой паранойи. А мое безоблачное прошлое было всего лишь какой-то невероятной удачей. Удачей, которая теперь закончилась.

И теперь я это понимал очень ясно.

Достаточно было напомнить себе, что из этого номера я выйду либо готовым к сотрудничеству партнером, либо рискую не выйти никогда или, еще хуже, буду продан со всеми потрохами неизвестно кому. Хотя о последнем у меня уже была масса предположений.

Я подышал на стекло и вывел на нем знак вопроса.

С этого все началось? А может быть, с моего стремления к мечте? А может быть?..

Но прошлое мое подошло к концу еще тогда…

Тогда в баре было, как обычно, накурено и шумно. Здесь особенно сильно гремела музыка. В остальных залах она была скорее фоном, а здесь чем-то вроде отвлекающего фактора – для тех, кто либо праздновал победу, либо упивался горем поражения.

У меня было правило: не работать чаще одного раза в месяц в одном и том же месте. Я одиночка и был осторожен, как и положено одиночке. Даром своим я владел тогда на уровне дилетанта, хотя мне-то, конечно так не казалось. Я был уверен, что того, что у меня есть, вполне хватит, чтобы видеть свои перспективы в самых радужных тонах. Хотя бы на ближайшие лет пять.

И тогда и теперь пять лет представляются мне достаточно большим сроком.

Учитывая это и не имея ни малейшего желания заинтересовывать своей деятельностью ни налоговую, ни полицию, я вел политику разумной предосторожности, а именно – старался не мозолить глаза.

В тот вечер темно-серый дорогой костюм и рубашка болотных тонов отлично справлялись с представлением меня в роли скучающего бизнесмена. Достаточно молодого и беспечного, чтобы позволить себе находиться в этом месте, и достаточно занудного, чтобы не привлекать внимания местных красоток. Пару-тройку хозяек и хозяев приглашающих взглядов я окатывал ледяным равнодушием с самого начала, и на этом они теряли ко мне интерес. Стало быть, я спокойно мог заниматься своей работой, то есть «нагревать» заведение на любую сумму, с которой мне позволят уйти и с которой я буду чувствовать себя достаточно спокойно, чтобы, добравшись до следующей точки моей «работы», не торопить события и дать себе передохнуть.

Этот игорный дом был ничуть не лучше и не хуже обычно выбираемых мной заведений. Стандартные игры, стандартные же уловки, чтобы не дать клиенту выиграть больше положенного. Безликая, вежливая обслуга, не считая, разумеется, местных «девочек», иногда поражающих меня яркостью и безвкусицей своих нарядов. Я, к сожалению, достаточно придирчив во многих вещах.

В одном кармане приятно шуршали фишки. В другом мирно покоился бумажник, достаточно полный, чтобы показать пару широких жестов – от отчаяния до азарта. Свои банковские карты я на работу никогда не брал, но из поддельных была пара надежных экземпляров совсем уж на крайний случай и, конечно же, не на мое настоящее имя.

До того, как я сорву банк, была еще целая ночь.

Когда я окончательно разобрался в мыслях менеджера всех залов и зацепил нужные хвостики реакций каждого локального крупье, было уже хорошо за полночь. Часть человеческой мелочи отвалилась, и можно было начинать игру по-крупному.

Правило первое. Никогда не быть самым везучим игроком. Пусть они потом думают, если смогут вычислить, кто и сколько выиграл в общей сложности.

Правило второе. Не задерживаться за одним столом более получаса.

Правило третье. Уходить из-за стола только с проигрыша.

И улыбаться, улыбаться – это ведь всех так раздражает. А человек в раздраженном состоянии редко может контролировать свои мысли, что уж тут говорить о поступках.

Это всегда было мне только на руку.

Я играл, время шло, ставки росли. И я уже начал прикидывать, на какой сумме мне сегодня стоит остановиться.

Как же я не люблю это «вдруг»!

Когда шарик так предсказуемо попал в указанную мной цифру, я почувствовал на себе взгляд. Самый нехороший из всех. Взгляд того, кто понимает, что происходит. Конечно, я не подал виду, но внутри меня как будто прокатилась, задевая каждый нерв, огненная волна. А нервничать мне было сейчас нельзя. Никак!

Я рассеянно поставил несколько фишек на совершенно произвольное число и, равнодушно ожидая своего проигрыша, начал искать.

О нет, конечно, я не шарил по залу взглядом. Не следил задумчиво из-под век за соперниками за столом. Не барабанил нервно пальцами по зеленому сукну. Хотя и очень хотелось.

Я немного отстранился от самой игры и стал прощупывать пространство на ментальном уровне. Не сразу, но достаточно быстро, шарик еще даже не успел попасть в предназначенный ему волей провидения и держателей игорного бизнеса лоток, я нащупал – блок?! – самый настоящий блок от ментального воздействия! Если учитывать, что раньше я только слышал об этом и всего несколько раз видел со стороны, никогда не сталкиваясь лично, то степень моего изумления скрыло только то, что я… Выиграл! Шарик попал именно на мое число! То самое, произвольно выбранное. Этого просто не могло быть! Это было против всех правил! И моих личных, и принятых в этом заведении. Крупье растерянно перевел на меня взгляд, и выражение его глаз напомнило мне быстро бегущие цифры счетчика, занятого подсчетом моего выигрыша. Кроме меня, на эту клетку не поставил никто. А когда я понял, какие фишки поставил…

Чертов блок, и чертов тот, кто им закрылся! Я, продолжая растерянно и благодарно улыбаться, как и положено идиоту от свалившейся на него удачи, внутри весь кипел от злости. Меня обставили как мальчишку! Мне было 24 года, причем пять из них я прожил более чем самостоятельно. И я не без оснований полагал себя человеком взрослым и опытным. Я благосклонно принял мягкие, но настоятельные уговоры менеджера сыграть еще. Я прекрасно понимал, что с этой суммой на руках уеду не дальше ближайшего поворота, на такси, которое, разумеется, будет мне предоставлено за счет заведения.

Я сыграл. И угробил еще два часа своего драгоценного времени на то, чтобы сбить нехороший огонек в глазах охраны и менеджеров.

А блок тем временем удалялся и удалялся все дальше. Как будто специально зашедший, чтобы подразнить меня и, обмакнув по уши в помои, оставить в растерянности и злобном азарте.

Разумеется, когда я, продув положенную сумму, был вежливо отпущен на все четыре стороны, никакого блока не было и в помине. Чистота утренних человеческих мыслей простиралась вокруг меня во всей своей лени и однообразии. И я, выругавшись, пошел ловить ближайшее такси, находящееся от меня в трех кварталах направо.

Мне надо было заехать в маленькую гостиницу, чтобы забрать свои вещи. На удивленные взгляды прислуги я ответил достаточно большими чаевыми, чтобы вещи, отданные мной в чистку, вернулись ко мне в целости и сохранности за четверть часа до моего выхода. Я не имел привычки так быстро покидать облюбованные места, но в этот раз мне казалось, что сам дьявол поджаривает мне пятки. Это была на самом деле тщательно организованная паника. Но мне было, конечно, не до того, чтобы обращать внимание на резко подскочившую эмоциональность моих поступков. Я уже повелся.

Ожидая свои вещи, я успел связаться с аэропортом и заказать билет, пунктом назначения, строго наобум, выбрав место, где не появлялся уже достаточно давно. Мне было до чертиков обидно, что здешнее место я потерял как минимум на полгода – срок, когда в казино сменяют основной состав менеджеров и за который меня в общем-то должны забыть.

Расслабился я лишь в самолете. Бизнес-класс для курящих. Я только успел с удовольствием затянуться сигаретой, как мне принесли конверт. Настоящая гербовая бумага, тисненый вензель, такие вещи делают только под заказ и в единичных экземплярах. Я улыбнулся очаровательной стюардессе и заказал две порции Baileys.

«Мартину фон Тойфельбергу. Лично в руки», – гласила надпись на конверте.

Это была вопиющая наглость. Знать, а уж тем более напоминать мне мое родовое имя. В раздражении я чуть не порвал и вложенный в конверт листок. Он был сложен вдвое, и надпись, сделанная округлым каллиграфическим почерком на моем родном языке, гласила следующее: «Тебе понравилось? Сыграем еще?»

В ярости я был готов выбросить листок за окно. Но перелет мало способствует такому проявлению эмоций. Так что я ограничился злобным комканием бумаги. И нежной улыбкой стюардессе, принесшей мой Baileys.

– Этот мой старый друг, что передал вам письмо, где он? Это такая приятная неожиданность.

Девушка профессионально похлопала ресницами и проворковала извиняющимся голоском:

– Мне передал это старший стюард. Сказал, что для вас.

– Я могу с ним поговорить?

– Конечно. Я сейчас его позову.

Я благосклонно кивнул и откинулся на спинку кресла.

Итак, меня «пасут». Причем не особо скрываясь, как будто полностью уверенные в своей абсолютной безопасности и моем непроходимом идиотизме. Однако не исключено ни то, ни другое. Кто-то из них владеет ментальным щитом, а стало быть, является паранормом. Весь вопрос только в том, какой специализации мастера на этот раз на меня вышли. А главное – зачем? В том, что это не один человек, я был практически уверен.

Я облизнул сладковатые после ликера губы, затянулся в последний раз сигаретой – чуть горьковатый дым приятно согревал горло, – сигарета упала в утилизатор, и я достал следующую.

– Вы спрашивали меня, сэр?

Стюардесса выполнила мою просьбу и вернулась вместе со старшим стюардом – мужчиной средних лет, чем-то напоминающим породистую немецкую овчарку. Безупречная осанка и фигура, затянутая в форменный костюм. Седые виски. Сильные руки в белых перчатках. И вежливый, абсолютно равнодушный взгляд. Тусклый, как зимние воды Темзы.

– Вы хотели что-то узнать, сэр?

– Да. То письмо, которое вы передали мне через Маргарет, – я краем глаза прочел значок на лацкане форменного пиджака девушки и чуть улыбнулся. – Оно было от моего друга. Где он?

– Не могу знать, сэр, – стюард заученно поклонился. – Конверт мне передала юная мисс прямо перед вылетом. Она сообщила мне только о том, что ее отец хочет сделать сюрприз для своего друга. И спросила, не смогу ли я им помочь. При сканировании в конверте не было выявлено ничего опасного, так что я мог без сомнений передать его вам.

Угу. Значит, юная мисс. Двадцать монет – и все дела. Дороговато берешь, дядя.

Лицо мое изобразило живейший интерес и благодарность. Мысли старшего стюарда уже были вскрыты мной с простотой и ловкостью электронного декодера. Впрочем, за исключением последнего случая, я и не встречал обычно никакого сопротивления. Так, иногда неосознанное беспокойство, недовольство на уровне интуиции. Я шустро покопался в его мозгах и благодарно отпустил любезный обслуживающий персонал, не убрав, однако, связующую нить с сознаниями. Вдруг что-то и выплывет. Нет лучшего шпиона, чем человек, находящийся на ментальной прослушке. Тем более что он сам об этом даже не подозревает.

Теперь я получил еще и портрет девчонки. Довольно смутный, надо сказать, портрет. Стюард изрядно нервничал, торопился и старался развязаться с проблемой поскорее.

Так. Я отфильтровал и разложил по полочкам разговор. Все интересующие меня, выкачанные из головы старшего стюарда мысли и слова. Информация от анонимной заказчицы была достаточно короткой и очень четкой.

«Пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? Мой отец хочет сделать сюрприз своему другу. Его друг полетит на вашем самолете. Не передадите ли вы ему этот конверт?.. Конечно, я понимаю. Но отец так хочет… Не бесплатно. Отлично, устраивает. Благодарю вас».

Внешность. Ничего особенного. Прическа – пара коротких хвостиков, стянутых яркими заколками. Длинные ресницы. Подростковая угловатость. Темные, немного раскосые глаза, видна явная примесь восточной крови. Костюмчик унисекс. Движения… Вот! Что-то здесь не так. Движения. Как она оглянулась на стюарда и встретилась с ним взглядом. А у того пробежал озноб по коже. Что-то знакомое.

Я прокрутил картинку еще раз. Прослушал голос. Глуховатый, почти насильственно интонированный. Что-то здесь…

На этом месте у меня внезапно жутко разболелась голова, как всегда бывало, когда я пытался решить не решаемую на данный момент задачку или когда что-то препятствовало ее решению. Но я опять не встревожился, а списал все на нервы и переутомление. И поступил привычным для меня образом. Воткнул в уши «таблетки» плеера с приглушенно звучавшим там Штраусом и, допив свой ликер, погрузился в сладостный сон.

Мне ничего не снилось. Вторую подставу я уже ожидал.

Найдя такси на стоянке аэропорта, я только открыл рот, чтобы назвать адрес знакомой гостиницы, как меня как будто что-то кольнуло изнутри. Вроде звонка об опасности. Я так и застыл с открытым ртом, чем вызвал прилив недоуменной раздраженности у чернокожего таксиста. Закрыв рот и неопределенно ухмыльнувшись ему, я быстренько скорректировал адрес. Гостиница, которую я назвал, была одной из самых дорогих в центре города. Довольно большого города. Одного из игровых центров в этой стране, между прочим.

У шофера промелькнула мысль о хороших чаевых и тут же исчезла, будучи сметенной почти рефлекторными расчетами траектории выхода с переполненной автостоянки.

А я, разделавшись с этой небольшой проблемой, запустил привычный, хоть и довольно утомительный для меня ментальный поиск. Это очень похоже на круги по воде. Просто они расходятся от тебя, как от брошенного камня, и ты, как по эхолокации, чувствуешь, понимаешь, знаешь, что происходит вокруг.

Чутье меня не подвело. Знакомый блок, чуть ли не издевательски подмигивая, обнаружился у меня чуть справа. Преследовать меня до гостиницы не собирались, а просто как бы «сделали ручкой», что-де «имей в виду: мы рядом, и даже не надейся от нас оторваться». Я с трудом удержал себя от того, чтобы не приказать шоферу начать преследовать каплевидный Ford песочного цвета, шустро выбравшийся со стоянки раньше всех. При моем ментальном напряжении сейчас водитель даже не заметил бы, как в его сознании изменится маршрут. Но у меня еще хватило ума и выдержки не делать этого, а дать спокойно отвезти меня в отель. Там, приведя себя в порядок и взвинтив нервы еще круче волшебной смесью кофе и коньяка за ради сейчас просто необходимой, как воздух, супернаглости, я во всеоружии заявился в один из роскошнейших игорных клубов.

Я никогда не видел со вкусом оформленного игорного дома, дорогого – пожалуйста, но настоящие, хорошие дизайнеры почему-то никогда не брались за такую работу. Есть, конечно, закрытые клубы. Но на то они и клубы, и закрытые. И они не в счет.

Обычно же все как здесь: разухабистая голографическая реклама, портье у входа – в общем, приметы фонтанирующего веселья налицо. Встреча гостей ничем не отличалась от многих других, уже давно мне знакомых. Отрепетированная радость, чуть более яркие краски, нарочито громкая музыка. Здесь всего всегда бывает немного больше. Чтоб забывался клиент. Психологические настройки, утонченные как булыжник на ногу, но такие же, безусловно, действенные.

Я ослепительно улыбнулся охране у входа, и они, рефлекторно оскалившись в ответ, раскрыли передо мной двери моего рая. Не было там меня, по самым ориентировочным подсчетам, года два. Все, кто мог меня помнить, давно были переведены в другие места. Так что я с привычным видом прожигателя жизни вошел в центральные двери, даже не особо скрывая свои намерения. Тот, кто стремился на встречу со мной таким странным раздражающе-неприятным образом, не мог меня не заметить. Как, впрочем, надеюсь, и я его или их.

Ослепительно белый щегольской костюм. Шелковая рубашка с вычурными, вышитыми изумрудной нитью вензелями по углам воротника, манжет и краю кармана. Дорогие изумрудные запонки и булавка для галстука. Конечно, подделка, но подделка дорогая и качественная. В общем, мечта профессионального кидалы. Бери не хочу. Тепленького.

Все та же привычная «стойка» менеджеров на такого гостя. Рулетка, кости, карты, бар, бильярд и совершенно не нужные лично мне многомерные виртуальные игры и игровые автоматы. Девочки, мальчики, выглядящие, как и положено данному заведению по рангу, то есть неплохо, а местами даже отлично. Вся эта шумная, бестолковая и все же подчиненная единому порядку для выкачивания денег мишура закрутилась вокруг меня, и я с видом пресыщенного собирателя удовольствий дал себя увлечь.

По прикидкам, моя игра уже скоро должна была дать плоды. Это ведь был один из самых известных игорных домов города. И я ни на минуту не забывал, зачем я здесь. И когда мое раскинутое, как сеть, восприятие дернул уже знакомый всезнающий взгляд, я был готов.

К тому времени перевалило за полночь. До меня как раз дошел стаканчик с костями для очередного броска, как я затылком ощутил чужое присутствие. И немедленно выпустил ментальный захват. И, конечно же, промахнулся. Кости высыпались на стол, и я чуть не заскрежетал зубами от злости. Опять позорный, провальный выигрыш – вот что это было такое! Полная корона, деньги всего стола мои, как и все внимание, особенно со стороны тех, от кого его меньше всего хотелось. Давление на затылок исчезло все с тем же похожим на злорадный смешок ощущением. Но я не собирался сдаваться. Я потянулся за уходящим менталом и словно налетел лбом на каменную стену. Удар, казалось, был самый настоящий, и в шоке я невольно выпучил глаза, естественно упуская свою цель. Это получилось очень к месту. Как будто именно выигрыш заставил удивленно выгнуться мои брови, отражая, как в зеркале, выражение лица крупье. Но, благодаря выбранному мной образу, я смог мягко уйти из-под удара. Не навлекая на себя излишнего внимания и не ставя себя в дурацкое положение. Имидж богатого дурака, жадного до всего, что может дать ему повод к уместному или нет выпендрежу, позволял мне практически все. Вплоть до…

– Выпивку на всех! – провозгласил я и швырнул в менеджера выигранными фишками. Вспыхнувший хищно-озабоченный взгляд погас и сменился понимающей улыбкой. Meнеджера устроил мой жест. Стало быть, я мог беспрепятственно продолжать охоту. Но моя игра на этот вечер была безнадежно испорчена. И все, что я мог, это спокойно напиться и дать себя увезти восвояси. Что и было мной проделано со всей тщательностью, основанной на дотошности моих немецких предков. Вторая составляющая моей родословной крови могла только смущенно икать при очередном разливе драгоценных даров Бахуса.

Утро, как и следовало ожидать, было отвратительным. Наскоро закончив туалет и с трудом выдержав отражение своей помятой рожи в зеркале, я приказал доставить завтрак в номер. И когда портье оставил меня наедине с пищей, я предался составлению планов. Ничего, кроме все той же пресловутой ловли на живца в моем лице, в голову не приходило. Я совершенно не понимал, чего от меня хотят, а главное – кому это понадобилось.

Ни одна из наличествующих тайных или явных госструктур так работать не могла. Я имел несколько стычек с ними и уже знал их почерк. Происходящее не было похоже на то, как меня пытались выловить раньше. К тому же те стычки закончились достаточно мирно, и стороны разошлись, так или иначе довольные собой и достигнутой договоренностью. Насколько я знаю, с их стороны никто ее нарушать не собирался. С моей – тем более. К тому же они бы пришли просто, как к старому знакомцу, а не стали крутить финты на почве моей профессиональной деятельности.

О закрытых религиозных сообществах я знал мало, как, надеюсь, и они обо мне. Так что с этой стороны тоже пусто. Если, конечно, это не злая шутка одного из Орденов, и они все-таки меня вычислили. Но опять же. Не их стиль. Скорее всего, они бы соблюли очередной идиотический ритуал и уж точно не стали бы вмешиваться в мою работу. Им не то надо. Они потенциал выискивают и быстро забирают под себя, а не в игрушки играют и не издеваются над противником. Хотя какой я им противник – одиночка? – смех просто. Нет, точно не они.

Остаются одиночки. Такие же, как я, – редкость. Так что совсем нереально.

Или вольные команды профессионалов, которые ни под кем не ходят. Я сталкивался с ними пару раз, но всегда успевал уходить с дороги. И до сих пор они меня не замечали. Пока.

Возможно, да, вполне возможно, что это они и есть. Вычислили и… Что хотят – непонятно. Ясно одно: если так будет продолжаться, работы я лишусь. Они просто засветят меня на всех моих местах охоты. Игровые дома тоже ведь обмениваются информацией. И о таких субчиках, как я, уж не извольте сомневаться, доложат всем. Sssccccchhheisse!

Но что им могло понадобиться? И что могло заставить их действовать подобным образом?

Загадка.

И на третьей, и на пятой, и даже на восьмой чашке кофе это осталось загадкой.

И их намерения? И девчонка эта странная? И сама ситуация дурацкая. Ведь всегда можно договориться, а уж со мной это вообще беспроигрышный вариант. Прикрытия у меня – ноль. Мои условия в таком положении – «все, что в моих силах, все, что могу предложить для вас…» и т. п. То, что я был все еще сам по себе, происходило до сих пор только за счет моей юркости и изворотливости. А также умения пускать пыль в глаза так, что за ней и моего запаха не различить.

Мартин Той.

Да кому придет в голову связываться с человеком, носящим подобное имя? Да еще с такой внешностью несерьезного романтического юноши. Правда, веснушек у меня нет, а жаль. Было бы совсем смешно.

А вот теперь мне уже не смешно. Кому-то ведь пришло. И этот кто-то явно играл со мной, как кошка с мышью, и я даже уверен, что он наслаждался этой игрой. В отличие от меня.

Я был всегда сам по себе. Благополучно развязавшийся с госструктурами и, слава богу, не привлекший внимания никаких других могущественных организаций, сейчас я оказался втянут в нелепый фарс с собой любимым в главной роли. И, как мне казалось, это не была особо привлекательная для меня роль. Проигрышная, можно сказать. А проигрывать я не люблю. Особенно неизвестно кому.

Я мало чего боялся, но одним из самых больших страхов было неведение ситуации. Не владение ею. Вот как сейчас.

Наконец к десятой чашке кофе я успокоил свои расшалившиеся нервы и принял решение.

Я не уеду отсюда, пока все не выяснится.

И… либо они отвяжутся от меня, либо выйдут на контакт, и я, наконец, пойму, в какое дерьмо вляпался на этот раз.

Насчет именно дерьма у меня сомнений не возникало. И, как сейчас стало ясно, абсолютно правильно.

Возможно, что они просто хотят меня уничтожить, но это маловероятно. Нас слишком мало. И, несмотря на серьезную конкуренцию в рядах, мы стараемся не убивать таких же, как мы, понапрасну. А дорогу серьезно я никому не переходил. Никогда. Насколько я знаю, во всяком случае. Значит, что-то иное. Но что? Ладно, я опять уперся в стену, и все, что я могу, это играть и смотреть, что же получится. По здравом размышлении осталось только устроить свое прикрытие настолько, чтобы, исходя из всех их выходок, они не могли отрезать меня от основных точек моего дохода – от игорных домов. А для этого…

Что ж, роль молодого богатого вдовца тоже неплоха. Оставалось придумать старушку-миллионершу, что недавно преставилась и оставила мне, скрасившему последние годы ее жизни, весьма кругленькую сумму. На все наследство рассчитывать не стоит, иначе мои счета, и без того не роскошные, могут потерпеть изрядный урон. Я ведь должен буду вести себя с соответствующим легенде и мифическому состоянию размахом. А деньги у меня все-таки свои, и они мне, чем бы ни кончилась эта авантюра, могут понадобиться, причем весьма и весьма. И еще: да, я жадный мот.

Мои драгоценные «опекуны» не заставили себя ждать. Буквально за неделю я превратился в известнейшую фигуру всей игорной структуры этого Богом проклятого города. В большие дома я уже и не совался. При моей осторожности финансовые потери были не так уж велики, но репутация моя здесь как игрока была загублена полностью и навсегда. Во всяком случае, ближайшие десять, а то и все двадцать лет с игорными делами я сюда не сунусь ни за какие кнедлики.

Да и сейчас приходится постоянно быть настороже, чтоб не удавили в каком-нибудь темном углу такого мешающего всем «сладкого» везунчика.

Игровая фортуна ревнива.

В понедельник я решил дать себе передышку. Десятый день длящиеся по необходимости возлияния кого угодно приведут в негодность. А моя роль требовала высокотоварного вида. Но я все так же желал идти до конца. Упрямство моих предков с обеих сторон было прямо-таки фантастическим. А уж о моем собственном и говорить не приходилось.

В полутемной комнате беседовали двое. Только черные профили на фоне огромного окна. Только голоса. Оба мужские.

– Кажется, клиент созрел. Пора брать.

– Ты уверен? Даже в свете того, что я недавно сказал тебе? Мое видение вероятностей редко ошибается. Хотя конечно, если ты предпримешь некоторые предосторожности…

– Мы провалим задание, и все, что нам останется, – это пойти в наемники к госслужбе. Нет уж.

– Пойми, я не могу тебя заставить, как и изменить большую часть этой вероятности. Если этот человек придет в команду, это будет неизбежно.

– А если не придет, то команды не будет. Не вижу выбора.

– Хорошо. Если ты настаиваешь…

– Не смеши меня. Все знает только Бог, а я всего лишь иду по своему пути. И если Он захочет, если я пойму, что это то, что мне дано…

– Да, я знаю, можешь не продолжать.

– Я уже говорил тебе и повторю еще раз. Я согласен. Я знаю о вероятности и буду иметь это в виду.

– Я постараюсь тебя прикрыть, если что.

– Не смеши. Ты же знаешь, что это невозможно.

– Значит, завтра.

– Да.

Из-за двери едва уловимо раздался облегченный вздох. И один из голосов, тот, что был мягче и спокойнее, произнес чуть насмешливо, но без укоризны.

– Подслушивать нехорошо, молодой человек, – и уже приглашающим тоном добавил: – Но иногда очень полезно.

Второй рассмеялся на это высказывание бесшумным смехом.

– Завтра.

– Да.

Маленькое кафе, без какого-либо намека на игорные дела, было именно тем местом, где я, удрав от парочки особо настырных репортеров местной бульварной прессы, решил расположиться на полуденный отдых.

Восхитительные мясные рулеты, ароматный кофе и пара сигарет привели меня в состояние, близкое к благодушному. И я даже начал размышлять, а не бросить ли мне всю эту затею и не махнуть ли куда-нибудь к морю, например. Или куда там еще может меня завести моя неуемная жажда смены мест?

– Я не думаю, что вам там будет интересно. Более того, я могу с совершенной точностью сказать, что в ближайшем будущем вас ожидает некая травматическая ситуация, избежать которой вы сможете, только оставаясь в достаточно безопасном месте.

Мужчина, на вид явно старше меня, убрал руку с моего плеча и, обогнув кресло, в котором я застыл, позволил себя увидеть.

Вот она – встреча на Эльбе! Наконец-то!

Я был удивлен и взбешен одновременно.

Я не люблю не замечать, когда лезут в мои мысли. И уж тем более терпеть не могу, когда некто незнакомый начинает отвечать мне на них. Да еще и вслух. Да еще и когда не просят. Да еще и… фамильярно уронив руку мне на плечо, отчего по моему позвоночнику скользнул такой холод, что я не то что двинуться, заорать на этого яппи как следует не смог.

– Вы не будете против, если я составлю вам компанию?

Голос у него был спокойный, гладкий и какой-то бесцветный. Правильные, европейские черты лица. Темные волосы. Серый костюм, бледно-голубая рубашка и безупречно подобранный галстук. Типичный представитель прослойки молодых бизнесменов. Вот только глаза за имиджевыми очками в тонкой золотой оправе имели то выражение спокойной вседозволенности, которое я встречал исключительно у паранормов высокого уровня, когда нелегкая, слава богу ненадолго, сталкивала нас друг с другом.

Он расположился в кресле напротив. Успел сделать заказ и даже получил его – чашка кофе и пара горячих бутербродов, – а я все так же молча пялился на него до тех пор, пока забытая сигарета не обожгла мне пальцы.

– Sssccccchhheisse!

Я отбросил окурок в сторону и машинально ухватился за мочку уха.

Незнакомец спокойно усмехался, разглядывая меня.

– Да кто вы такой, черт бы вас побрал?!

Этот взгляд. Да, это был тот самый преследующий и издевательски ускользавший от меня до сих пор взгляд. Только его обладатель, без всяких ментальных прикрытий, сидел сейчас напротив и совершенно бесцеремонно меня разглядывал.

– Мое имя Оскар Стаковски. Я паранорм, такой же, как и вы. Моя специализация – медиум, мастер вероятностей будущего. Я могу их видеть и править по мере возможности, до того как все случится. Некоторые называют меня оракулом, но это все-таки не совсем точное определение.

Я понадеялся, что моя улыбка была достаточно мерзкой.

– Надо думать, вы отлично видите будущее, раз так спокойно рассказываете мне такие вещи.

– Достаточно хорошо, – спокойно кивнул он.

– В таком случае, господин оракул, может быть, вы объясните мне, какого черта вокруг меня разыгрывается все это дурацкое представление?

Он улыбнулся почти незаметно и покачал чашкой кофе, разглядывая, вероятно, лишь одному ему что-то говорящие разводы сливок на кофейной глади.

– Может быть, перейдем на «ты»?

Что еще я мог ему ответить, кроме как «да запросто!»?

…Мой новый знакомый оказался вежлив и предупредителен. Мне уже не были нужны какие-то веские доказательства его мастерства. Достаточно было того, что он меня выследил, виртуозно применив свой Дар и навыки тех, кто, по его словам, входил в команду вольных наемников паранормов. Втроем они скрутили меня легко и непринужденно. Хотя, как я понял из нашего разговора, третий как раз никак не участвовал в операции. Я был не его профиль.

Причиной же такой ожесточенной охоты за мной было недавно полученное ими задание.

Команда существовала довольно давно, и у нее уже сложилась репутация профессионалов высокого уровня. Настолько высокого, что им предлагали аванс за еще невыполненную работу.

И в этот раз они его взяли. И теперь нужно было во что бы то ни стало ее выполнить. Иначе все их положение в сложном Втором мире паранормов могло пойти к черту. К тому же неустойка была бы очень высока.

Оскар это понимал. И я тоже. Но только ему нужно было еще и доказать мне, что его предложение для меня не просто возможность заработать, но и единственный выход из положения – например, чтобы спасти свою шкуру. Иначе, по какой еще причине я бы смог бросить свои «вольные хлеба», с которыми так сроднился?

Впрочем, с этой задачей Оскар Стаковски справился блестяще.

После короткого разговора в уличном кафе он пригласил меня к себе в гостиницу. Как он сказал, «чтобы подробнее объяснить сложившееся положение» не только своей команды, но и меня лично. Отказаться я, понятное дело, не мог.

И дело было даже не в страхе потерять все, что было мной сделано за долгие годы, но и в моем неугомонном любопытстве. А еще мой инстинкт почти вопил мне, что это будет предложение, от которого я не просто не смогу отказаться, а и не захочу. Одно это предположение уже стоило того, чтобы согласиться.

Гостиница, в которой остановился Оскар, находилась всего в паре кварталов от моей. Я был удивлен. Это какого же уровня должен быть паранорм, да еще и не один, чтобы я не заметил его на таком близком расстоянии? Но Стаковски не хотел, чтобы я его заметил, и мой ментальный сканер остался глух и нем.

Еще проходя через холл, я отметил, что уровень состоятельности этой гостиницы на несколько порядков ниже моего. Причем я видел, что Оскара это нисколько не задевает. Мое любопытство мерзко хихикнуло, как бывало тогда, когда я давал себе вольность сунуть нос в заведомо опасные и не очень-то сулящие прибыль дела. Впрочем, я всегда был уверен, что моя шкура стоит всех мировых сокровищ вместе взятых, и уж тем более никакой риск не велик, если это единственный шанс о ней позаботиться.

В гостиной номера никого не было. На мой невысказанный вопрос Оскар усмехнулся свой фирменной – хотя тогда я этого еще, конечно, не знал – улыбкой и пояснил.

– Мы же пока еще ни о чем не договорились.

Я пожал плечами, соглашаясь. Действительно, какой ему резон светить свою команду перед пока неизвестно кем?

На столе в гостиной лежал активированный ноутбук, похожий на тонкий графитовый пенал, модель явно из последних разработок. С многомерным экраном, высокочувствительной сенс-клавиатурой и еще кучей черт знает каких возможностей. Развернутый в овал экран мягко зеленовато светился и чуть пульсировал над открытой крышкой. Оскар сел за стол на диван и широким жестом пригласил меня располагаться. Я подумал и сел рядом. Оскар одобрительно улыбнулся и кивнул, прикосновением ладони к сенс-клавиатуре вводя пароль.

Прочитав название документа – «Мартин фон Тойфельберг. Досье», – я почувствовал, как у меня по спине пронесся озноб. Я сжал пальцы, чтобы не было заметно, как меня начало трясти. Сердце ухнуло куда-то в пятки, и почему-то я почувствовал себя почти голым. Но было уже плевать.

Дальнейшая информация была гораздо интересней. Первым в списке разработчиков шел один из закрытых Орденов. Далее были другие источники, и среди них значились отнюдь не только неофициальные структуры.

Очень захотелось курить, но я боялся, что дрожь пальцев выдаст меня с головой. Мне не хотелось, чтобы Оскар подумал, что связался со слабаком, которого пугает всего лишь список охотников за головами. Точнее за его головой.

– Кури.

Оскар откинулся на спинку дивана, оставив левую руку на связи с клавиатурой.

Я встряхнулся, пытаясь обрести душевное равновесие. Ведь это может быть просто подделка, и мои эмоции излишни. А Оскар великолепно сыграл на повышенной восприимчивости и эмоциональности телепатов.

Я достал из кармана сигарету и закурил. Руки перестали дрожать.

Стаковски одобрительно улыбнулся и начал прокручивать досье, показывая мне его содержание. И я понял, что рано расслабился.

Не то чтобы там было абсолютно все, но многие факты из моей жизни были указаны настолько точно, что у меня закралось подозрение, что за мной следили с самого детства. Но пока было еще рано искать подозреваемых. Это удовольствие я отложил на потом.

Когда первая часть досье закончилась, Оскар остановил просмотр и вопросительно на меня посмотрел. Я пожал плечами.

– И что ты хотел мне этим доказать?

Досматривать дальше мне уже не хотелось, я понял, что уровень информированности здесь превосходный. Я не выпускал сигарету из пальцев, и на краешке сознания мелькала мысль, что, кажется, я не знаю, снабжены ли отели такого уровня мини-баром.

Оскар убрал руку с клавиатуры и повернулся ко мне всем корпусом.

– Мы знаем, что ты не дурак, Мартин.

Я криво ухмыльнулся:

– Danke.

– И очень ценишь собственную свободу.

Я пожал плечами.

– А кто ж ее не ценит?

– А еще тебе крупно повезло в том, что тебя не смогли вычислить с самой активации Дара.

Я хмыкнул. Я тоже считал это невероятной удачей.

– Так что нам пришлось попотеть, чтобы составить этот документ.

Я чуть не подскочил.

– Нам – это кому же?

Зачем – у меня вопроса не возникло. Мне довольно недвусмысленно дали понять, что меня вербуют в одну из вольных команд как минимум на одно задание. Правда, как-то уж слишком изящно и легко. Прошлые мои столкновения с вербовочными структурами были куда менее вежливы. Впрочем, я никогда не сталкивался с вольными наемниками.

Мягкость улыбки Оскара совсем не вязалась со стальным отблеском в его глазах.

– Нам – это нам. Нашей команде Shadowrun. Тени, если угодно. – Оскар насмешливо склонил голову.

– А-а-а-а-а… зачем? – только и смог выдавить я.

Тут медиум весь как будто подобрался, и в его глазах мелькнул хищный огонек. Он почувствовал, что я попался.

– Нашей команде необходим телепат.

– Это я уже знаю. Но… настолько, что вы были готовы платить всем этим за информацию?

Я махнул рукой в сторону ноута, где досье начиналось с замечательного списка источников на мое имя. До меня уже дошло, что это были не столько заказчики, сколько поставщики информации. И из многих, собранных в разных точках, обрывочных данных какой-то гений умудрился выжать то, что есть на самом деле. Ну или почти выжать. Я пока проверил отнюдь не все.

Оскар пожал плечами.

– Это было надо, Мартин. Иначе как бы я смог убедить тебя сотрудничать с нами?

Я чуть было не съехидничал, что «пока еще и не убедил», но здравый смысл взял верх. Не стоит шутить с человеком, у которого на тебя такое досье. Особенно если этот человек – сильный паранорм. В конце концов, меня не запугивают – покупают!

Но не стоило мне льстить себе. Все паранормы знали, что насилие над телепатом может обернуться очень плохо. Тем более, если дело касается его профессиональной деятельности, его Дара. Насильно заставлять работать телепата могли только те, у кого было достаточно средств для удержания такой игрушки. Если же происходил малейший сбой, все могло закончиться совсем не весело. В лучшем случае телепат умирал. В худшем – сходил с ума. И последствия были обычно непредсказуемы. Боюсь, даже Стаковски вряд ли бы взялся просчитать вероятности.

Так что нас проще было покупать, или уговаривать, или еще как-то брать в свои сторонники, но только по минимуму затрагивая нервную систему. Вот Оскар и постарался. По минимуму. Убедительно так.

– И какие же у меня условия?

Я затушил очередную сигарету и недовольно, хотя и не без уважения посмотрел на Оскара.

– Назови хотя бы цену или что ты хочешь от меня?

Я уже устал злиться, бояться, и даже выпить как-то не хотелось. Я знал это странное состояние апатии. Когда ты понимаешь, что ситуация решается только одним способом. И не важно, сколько ты приложишь усилий, рамки уже обозначены. И не тобой.

Даже несмотря на то, что я не мог пройти сквозь блоки оракула, я почувствовал, что он немного расслабился. Он ждал этого вопроса. Это означало мою почти капитуляцию.

С другой стороны, смешно, что так серьезно озаботились одиночкой без всякой защиты, кроме хрупкой специфичности Дара.

Оскар поднялся с дивана.

– Тебе мартини со льдом или с соком?

Ого, а вот такие услуги в переговорах совсем не обязательны. Да и не хотелось мне уже пить. Но невежливо отказываться, поэтому я бросил легкомысленно:

– И того, и другого.

Оскар вернулся с двумя бокалами. Бар в номере все-таки был.

– Я уже говорил тебе, что нам дали задание, с виду показавшееся не таким уж сложным. Настолько, что мы даже взяли под него аванс. Мы сейчас осваиваем новые базы, но даже без этого – деньги нужны всегда. Ты как никто должен это понимать.

Я пожал плечами, отпивая первый глоток коктейля – неплохо, но, на мой взгляд, слишком много сока.

– Я не буду сейчас вдаваться в детали, ведь мы еще не договорились ни о чем. Просто повторю то, что уже говорил тебе. Нашей команде нужен телепат. Досье ты видел. Так что должен понимать, насколько нужен.

Мягкий голос Оскара постепенно набирал стальные обертоны. Громкость он не повышал – и без того звучало внушительно. Но, тем не менее, я все же рискнул.

– А если я… не соглашусь?

Ответом мне была самая безмятежная улыбка, которую я когда-либо видел.

– Тогда мы продадим это досье… кому-нибудь. Как ты видел, список желающих более чем достаточен. А за отдельную плату даже передадим тебя с рук на руки.

Мое сердце как будто сжали в железном кулаке. А Оскар продолжал:

– Не то чтобы мы не ценим твою свободу воли. Просто… должны же мы получить какую-то компенсацию за наши труды. Да и аванс сможем отдать с неустойкой.

Я плохо себе представлял, какие деньги крутятся в бизнесе паранормов, но если судить по этой фразе, то очень большие. Я знаю, сколько стоит составить такое досье. И немного представляю, что такое стоимость услуг вольной команды паранормов. И если Стаковски говорит, что он покроет все расходы, просто продав меня «охотникам за головами», значит, дело у него нешуточное.

– У меня есть время подумать? И… мне хотелось бы просмотреть это досье полностью, если возможно.

Мне надо было знать, какие проколы в моей биографии они допустили. То, что они там есть, я не сомневался. Все-таки я достаточно долго водил всех за нос.

Оскар разглядывал меня уже как свое будущее приобретение. Он-то не сомневался в результате. Я, похоже, тоже. И Стаковски любезно решил сделать мне еще одну поблажку. Как после горького лекарства дают сладкую конфету.

– Немного. До завтра. В десять часов утра я захочу узнать ответ. А диск ты можешь прочитать хоть сейчас.

– Ты оставишь меня здесь на всякий случай? Или мне можно все-таки пойти к себе? У меня в номере есть компьютер, там я тоже могу почитать.

– Как захочешь.

Оскар провел ладонью по боковой панели ноута, вынул серебристую пластину памяти и протянул ее мне.

– Твоя гостиница недалеко. Можешь отдохнуть и все обдумать. Я даже тебя провожу, если хочешь.

Я забрал диск и убрал его во внутренний карман.

– Danke. Но лучше я сам.

– Как хочешь, Мартин.

Улыбка у Оскара была на редкость обаятельной. Если, конечно, не знать, что за ней скрывается.

Глава четвертая

Из гостиницы я вышел как будто в тумане. По пути к себе завернул в небольшой винный бутик, принадлежащий ресторану моего отеля, и вышел оттуда с небольшим, но увесистым пакетом. Сидеть и напиваться в общем баре я сейчас был не состоянии, а запасов в номере могло и не хватить. Мне нужно было абстрагироваться и подумать. Для начала я должен был стать незаметным для любого ментального считывания.

Все то время, что я провел с Оскаром, я старался быть как можно естественней. Я искренне нервничал и вел себя, как и положено молодому психованному телепату с почти отключенной логикой. Я не знал, насколько Дар Стаковски сливается с другой степенью ментальности – телепатией. Мне совсем не надо было, чтобы Стаковски распознал мою… радость?

Я добился своего. Меня приглашала вольная команда. Сама!

Вся моя беготня от любых структур в ожидании того, что я хочу, стоила свеч. Это была игра по-крупному, многоходовка на выживание.

Только вот выглядит это сейчас отнюдь не так радужно, как я себе представлял.

Но это было уже не важно: я хотел влипнуть, и я влип, хотя и гораздо серьезней, чем предполагал.

Из всего того, что я собрал о мире паранормов, я понял, что вольные наемники были единственными, кто сохранял хоть какую-то самостоятельность, и могли считаться свободными от любых обязательств, кроме как внутри команды. И сейчас мне было важно ничего не упустить. Если я уж решил продать себя, то стоило это сделать как можно дороже. В конце концов, мне есть что продавать!

И с этой мыслью я, вооружившись бутылкой Baileys, уселся за компьютер у себя в гостиной. Машина была, конечно, не такой крутой, как у Оскара, но для простого считывания вполне подходил. Я углубился в чтение.

Самое отвратительное при прочтении досье, особенно если оно приближено к реальности, – это то, что начинаешь вспоминать. Указаны события верно или нет, ты все равно вспоминаешь всю свою жизнь, со всеми взлетами и падениями. И в отличие от досье, госпожа память предоставляет тебе это в гораздо более ярких красках и подробностях.

Когда я закончил читать, бутылка была уже пуста, а моя голова разрывалась от боли. Мне не надо было раздумывать, что я отвечу Оскару завтра. Я уже знал ответ. Но перед сном меня все-таки хватило на победную улыбку в темноту потолка. В досье были дыры для использования. И видит Бог, я не дам никому влезть в эти области.

И уже засыпая, я подумал, что сбывшаяся мечта еще не означает мою будущую безопасность. В конце концов, Оскар говорил о каком-то сложном задании. И не факт…

А дальше я уснул, и на меня стали накатываться мои привычные кошмары, когда я в состоянии перенапряжения. Досье, конечно, тоже сыграло свою роль – поднялась муть со дна моей памяти и подсознания.

Странно только то, что, несмотря на все это, сейчас, сидя на подоконнике, я чувствовал себя абсолютно выспавшимся и бодрым, хоть и прошедшим через нервную трясучку. И третий по счету коктейль на едва проспавшуюся голову картины отнюдь не портил.

Я подумал, что, несмотря на то, что уже давно рассвело, все-таки хорошо бы было еще поспать. Но тут я случайно взглянул на часы и чуть не свалился на пол. Было без четверти восемь. Оскар собирался зайти около десяти. Значит, на все про все у меня оставалось не более двух часов. Мой бог, а у меня еще ничего не было собрано!

Конечно, вечером, ложась спать, я оставил все проблемы со сборами на утро.

Срочно успеть следовало многое. Например, почистить мозги всем меня здесь видевшим. То есть не стирать полностью факт моего прибытия, а просто убрать из памяти мою характерную личность, заменив некой незаметной фигурой без особых примет.

Но сначала душ. Иначе моя голова откажется работать даже на чистом кофеине.

Результатом моей лихорадочной деятельности стало то, что, когда мне позвонили с ресепшена с вопросом «Пропускать ли господина имярек», я, уже выровняв дыхание после сборки вещей, лениво протянул: «Да-а-а-а».

А через пять минут в дверях моего номера улыбался Стаковски. Он не задавал вопросов, он уже знал ответ. И дело было не только в его Даре, а еще и в моем дорожном чемодане, уютно прикорнувшем около дивана, на котором развалился я собственной персоной.

Оскар кивнул на компьютер, потом на чемодан, потом вопросительно приподнял брови. Я, уже все для себя решив, кивнул и постучал указательным пальцем по своему виску. Это был стандартный жест среди паранормов, спрашивающий, можно ли перейти на другой уровень общения.

Оскар усмехнулся и приоткрыл свои блоки ровно настолько, чтобы наш разговор происходил без помех.

– Я вижу, ты принял правильное решение, Мартин. Впрочем, я в этом и не сомневался.

Меня очень подмывало съязвить: «Так какого же черта нужна была вся эта чехарда с досье?» – но я понимал, что одной этой шпилькой раскрою себя и свои планы. А ведь мне еще предстояло торговаться.

Поэтому я пожал плечами.

– Можно подумать, у меня был такой большой выбор. Уж лучше с вами, чем…– тут меня ощутимо передернуло при воспоминании о других организациях, от которых я так долго бегал, – чем с кем-либо еще.

– А теперь нам нужно уходить отсюда. Быстро. Мы можем выйти не через парадный вход?

Я удивился. Но я еще никогда не работал с вероятностниками, поэтому предпочел послушаться.

– Конечно. С моего этажа можно спуститься сразу в гараж:.

– Отлично. Идем.

Я подхватил чемодан, еще раз похвалив себя, что моя теперь уже бывшая профессиональная деятельность не обременяла излишним багажом, и поспешил выйти из номера.

Когда мы спускались в лифте, между нами царило молчание. И я ради интереса просканировал местность на предмет какой-либо подозрительной активности. Никакой опасности по-прежнему не высвечивалось. Я пожал плечами и все так же молча вышел из лифта вслед за Стаковски.

Мы не стали углубляться на нижние уровни стоянки, а, остановив лифт на минус первом – ближайшем к просто первому – этаже, вышли и не торопясь пошли к выходу.

На всякий случай я поставил вокруг нас рассеивающий внимание флер.

Из гаража нам удалось выбраться беспрепятственно. Охрана не обратила на нас внимания. Я почувствовал молчаливое одобрение Оскара и гордо улыбнулся – знай наших.

На улице было достаточно людно, чтобы просто влиться в поток толпы, движущийся в нужную сторону, и дать ему унести себя. Оскар не старался держаться со мной рядом. Конечный пункт назначения был известен обоим. Но каким-то десятым чувством я понимал, что сейчас идет еще одна проверка. Мне, в общем-то, не составляло труда раствориться в толпе и сбежать. И черт с ним, с досье, у меня была пара мест, о которых в нем не говорилось и где я мог спокойно отлежаться и выработать план по исчезновению из поля зрения команды Shadowrun и всех, кого бы им вздумалось на меня натравить. Но я и не собирался бежать. Наоборот, весь мой инстинкт выживания сейчас сосредоточился на том, чтобы попасть в эту команду. Я понимал это и дал себе спокойно плыть по течению.

Два человека влились в людской поток и разошлись, как два пенных следа от водного мотоцикла. Мужчина постарше постарался прижаться ближе к стене, где меньше было шансов потерять направление, но само движение было более медленным. А тот, что помоложе, наоборот, свернул к самой середине людского потока, где одно направление накладывалось на противоположное и легко могли возникнуть сложности с передвижением, зато скорость можно было развивать по своему желанию.

Первый шел, как казалось, неторопливо, но уже через пару минут стало ясно, что он вчистую обходит второго на полторы минуты. И разрыв неуклонно увеличивался.

Второго это, казалось, совершенно не волнует. Он вертел головой по сторонам, ругался с теми, кто задел его чемодан, и всем видом изображал свою непричастность к тому, что его обгоняют. А вот не волновал его никто, кроме себя, и все его поведение старательно это подчеркивало.

Первый, одетый в безупречный костюм хорошо зарабатывающего клерка, создавал ощущение того, что даже воздух боится к нему прикоснуться, чтобы не потревожить безупречную строгость.

Второй, несмотря на презрительную усмешку по отношению к окружающему миру, был одет не менее дорого, но выглядел полной противоположностью. Было нетрудно предугадать, что щегольской костюм скоро найдет свое место в доставке в прачечную-химчистку, это если сразу не попадет на помойку.

Они были разные, эти два человека, вот только точка прибытия для них была одна.

Я вовремя спохватился и выбрался из толпы как раз напротив поворота к гостинице, где остановился Оскар и его команда.

Иногда, задумавшись, я могу пропустить даже динозавра на улице. Но Стаковски был не динозавром, и пропустить его не было никакой возможности.

Оскар уже стоял в холле гостиницы и ждал меня. Казалось, что он чувствует мое прибытие до секунды. Обменявшись взглядами, мы поспешили к лифту. И тут я услышал грохот.

Я моментально распознал специфический звук взрыва. Задрожали стекла, и люди в тревоге пригнулись. Кто-то рванул за стойку, матери прижали детей ближе к себе, обслуга заозиралась. Но продолжения не последовало. Полная тишина, и только машины встревоженно загудели на улице.

Мы с Оскаром переглянулись: я – вопросительно, он – давая четкую команду:

– В лифт. Быстро.

Я кивнул и быстрым шагом двинулся к только что прибывшему лифту. Из него выбежали люди, а мы, не обращая внимания на поднимающуюся суматоху, скользнули внутрь. Оскар нажал кнопку нужного этажа. Двери плавно закрылись, и лифт двинулся вверх. Нашего поспешного бегства никто не заметил.

Я с облегчением облокотился о зеркальную стену кабины. Я не мог видеть полностью своего отражения за широкой спиной Стаковски, но краем глаза заметил, как побледнел, да и взгляд мой никак нельзя было назвать нормальным.

– Это взорвался твой номер, – равнодушно пояснил Оскар.

Мне не нужно было задавать вопросы, все ясно читалось по моему лицу.

– Ну я же говорил вчера, что тебе стоит перебраться в более спокойное место.

Я почувствовал себя не просто идиотом, а дипломированным кретином. Представив же себе, во что превратился номер и во что мог бы превратиться я при такой мощности взрыва, я порадовался, что не завтракал, а то сейчас мог бы приключиться большой конфуз. Все-таки воображение у меня очень живое.

Я сглотнул подступивший к горлу ком и вышел за Оскаром из лифта. Спокойствию Стаковски можно было позавидовать. С такой небрежной железной логикой он поставил меня в известность, что мне показалось…

– Оскар, кто это был?

– Мы.

И я застыл уже в полной дезориентации.

– Не беспокойся. Мы просто перехватили заказ от игорных заведений, что ты обработал. И им выгодно, и нам прибыль.

Я все еще не мог выдавить из себя не то что звука, а даже мысли. Дойдя до двери, Оскар обернулся. Увидев меня в состоянии «соляного столба», он даже не удивился, но снизошел до объяснений.

– Ты же понимаешь. Нет лучшего способа увести из-под удара кого бы то ни было, чем самому заняться наведением этого удара. К тому же смерть – отличная маскировка. А тебе теперь маскировка будет необходима гораздо больше, чем в твоем прошлом.

Я на негнущихся ногах подошел к нему.

– А-а-а… если бы я сказал нет?

– Тогда сначала бы сработало другое устройство, а потом взрыв прекрасно бы все замаскировал.

Стаковски скользнул карточкой-ключом в прорези замка, дверь отъехала в сторону, и я шагнул внутрь. Состояние у меня, понятное дело, было не лучшим, поэтому походил я сейчас как раз на того ожившего мертвеца, которым, по уверению Стаковски, мне и было лучше всего стать.

Оскар подтолкнул меня дальше и вошел сам. Дверь закрылась, и он просто обошел меня, понимая, что сдвинуть с места меня пока нереально. А тем не менее обязанности вежливого хозяина выполнять надо. Например, представить мне остальных членов моей будущей команды.

В типовой гостиной нас ждали двое: тонкого телосложения подросток, почти ребенок, и здоровый парень, разлегшийся на диване, закинув руки за голову. Парень открыл глаза, и мое сердце ушло в пятки, а состояние, и без того близкое к обмороку, утяжелилось ледяным внимательным взглядом, оценивающим меня с головы до пят.

– Это и есть твой хваленый телепат?

Прозрачный бирюзовый взгляд лежащего парня перестал нанизывать меня, как бабочку на булавку, и обратился на того, кто задал этот вопрос. Подросток повернулся в мою сторону, и я удостоился еще одного взгляда, нелестно «облившего» меня с головы до ног.

– Да, Кай. И попрошу быть с ним вежливым. С сегодняшнего дня наша команда стала квартетом.

Подросток, которого назвали Каем, сидел на втором диване, скрестив ноги по-турецки, и на коленях его лежал уже знакомый мне ноутбук. Черты лица с яркой восточной примесью, нежная оливковая кожа и длинные черные волосы, собранные, так же, как у меня, в хвост. Футболка на пару размеров больше с какими-то психоделическими узорами, черные джинсы и по гладкому металлическому информ-браслету на запястьях. Был он босиком. Я постарался не очень криво улыбнуться и поднял руку в приветствии.

– Мартин Той, телепат, будем знакомы.

– Кай Ламбро, телекинетик.

За мальчишку ответил Оскар. Сам же Кай только кивнул, соглашаясь то ли с тем, что услышал, то ли чем-то еще. Лицо его было абсолютно непроницаемо. Ни улыбки, ни какой-либо эмоции, кроме как задавленного раздражения в его единственной фразе, я не уловил. Блестящие глаза, тонкая кость – чем-то неуловимым он напоминал насекомое, человекообразного богомола или палочника.

Парень, лежащий на диване, без особых усилий сменил позу. Сел, спустив ноги на пол. Он был тоже босиком. И одежда не сильно отличалась от Каевой. Те же черные джинсы. Только вместо футболки на нем было что-то вроде армейского жилета с множеством карманов. И еще я углядел под одеждой кожаную сбрую для ношения оружия. Низкий голос перекатывался бархатными интонациями, когда он заговорил.

– Джонас. Джонас О'Келли. Пирокинетик с не устоявшейся координацией Дара.

Оскар прошел в глубь комнаты.

– Возможно, это твой будущий ведомый, Мартин. Присмотритесь друг к другу получше. Было бы хорошо, если бы у вас получилась связка.

Я, конечно, слышал о таких вещах, как рабочая связка менталыцик и силовик, но никогда не думал, что у меня будет возможность попробовать это самому.

Я внимательнее пригляделся к Джонасу.

Короткая армейская стрижка, сейчас уже несколько отросшая. Седые волосы когда-то были черными, это было понятно из-за цвета бровей и ресниц. Сухая, атлетическая фигура, как будто перевитая мышцами. Даже сейчас, когда он почти не двигался, было ощущение, что у него под кожей перекатываются тугие мускулы. Правильные, немного заостренные черты лица. Судя по фамилии, Джонас имел ирландские корни. Я немного знал этот фенотип. Руки с длинными красивыми пальцами. Я прикрыл глаза и потянулся к нему ментальным щупом. Странно, я даже не спросил, можно ли это сделать, а он не сказал, а просто открылся. Впрочем, он и не мог закрыться, силовик не менталыцик, у таких просто нет от нас защиты.

Я потянулся, нащупывая контакт, и почти сразу получил его. Тепло пробежало по каналам восприятия, и я раскрыл глаза, на мгновенье встретившись с Джонасом взглядом. И тут же закрыл их. Это было так странно, почувствовать, что сейчас я могу покраснеть. Вообще-то моя кожа к этому не приспособлена. Как мне казалось.

– Я думаю, вы сработаетесь.

Голос Оскара был не хуже ведра холодной воды на голову. Я встряхнулся и прогнал наваждение.

Мне показалось, что прошел уже час, но на самом деле не более пятнадцати минут. А я все еще стоял посередине гостиной, держа в руке свой чемодан.

Я усмехнулся Оскару, не зная, что будет дальше.

Мне очень хотелось сейчас же опробовать связку с Джонасом. Проверить, как и что может у нас получиться. Я почему-то ничуть не сомневался, что получится. Только вот как это будет? И как это – жить, держа в себе еще и контроль над чужой жизнью, Даром? Я хотел выяснить все это как можно быстрее.

Джонас энтузиазма, сходного с моим, не проявлял, а, казалось, был просто доброжелательно-равнодушен. Оскар для него был несомненный лидер, а значит, Джо уже дал согласие на эксперимент, раз Стаковски сразу мне указал на открывающиеся возможности. Черт, Оскар, наверное, я надеюсь, и не предполагал, да и я тоже, что уже на одной этой связке меня можно было бы увести, как радиоуправляемую игрушку.

Хотя почему не мог?

– Джо, покажи Мартину вашу комнату.

Как со мной иногда бывает, я немного отключился от происходящего, почти полностью уйдя в свои мысли и ощущения.

– Идем.

Я не успел опомниться, как Джонас оказался рядом со мной и взялся за ручку чемодана.

– Давай я помогу.

Я недовольно дернул чемодан на себя.

– Я справлюсь. Не стоит беспокоиться.

– Стоит. – Оскар уже уселся в кресло около гостиничного терминала и запустил ленту новостей. – Очень даже стоит. Привыкай. Наше, твое первое задание, будет далеко не самым обычным.

Кай как-то очень неприятно хмыкнул. А Джонас на мой вопросительный взгляд молча отвел глаза. Я разжал пальцы, отдавая чемодан Джо, и он, подхватив его, как профессиональный бой, свободной рукой указал мне на ближайшую дверь в одну из спален.

Это был типовой автоматизированный номер, какие снимают клерки в командировке или для вечеринок. Впрочем, конечно, не только они. Гостиная и две спальни, блочная система. Нечто среднее между «хорошим» и совсем уж «пеналами».

Я пошел за Джонасом, недоумевая, что же такого особенного мне предстоит делать на задании, кроме обычного применения Дара?

За спиной голос Стаковски подбодрил:

– И побыстрее. Нам еще нужно ввести тебя в курс дела.

Спальня была самой обыкновенной. С огромной кроватью. С окнами, закрытыми жалюзи. Со шкафом-зеркалом напротив кровати. И с узкой дверцей, ведущей в санблок. Дизайн в палевых тонах.

Джонас поставил мой чемодан рядом со шкафом, и мне на мгновенье показалось, что он не знает, что делать дальше, но это ощущение быстро испарилось, как только он заговорил.

– Ты извини, но Оскар всегда экономит, когда есть возможность.

– Это ты к чему?

Я прошелся по спальне, осматриваясь и выясняя, что еще из обстановки спрятано в стенах.

– Это я к кровати.

Походя я пожал плечами.

– Ну и что?

Забавно, неужели он не читал мое досье? Из него должно быть более чем понятно, что общая кровать – это не самая большая проблема в моей жизни. Тем более с мужчиной.

Вот тут Джонас почти смутился.

– Если ты хочешь, я могу перебраться в гостиную. Пожалуй, я так и сделаю.

Я перестал осматриваться и развернулся к Джо.

– Не валяй дурака. Даже если этот дурак я.

Джонас улыбнулся и развел руками, молча показывая: «Какой уж есть». Я же покачал головой, подумав про себя: «Так не пойдет. Если он будет меня избегать, я не смогу сделать связку».

– Джонас, ты меня совсем не стеснишь. Более того, я настаиваю, чтобы в ближайшее время мы были не очень далеко друг от друга. Ты же слышал, что сказал Оскар? Он хочет, чтобы из нас получилась пара ментал – силовик. А я еще не настолько крутой, чтобы устанавливать такие связи на расстоянии. Если тебя это не устраивает, то лучше сразу сказать об этом Стаковски и закончить с этим. Я не навязываюсь.

Больше всего я боялся, что он сейчас скажет «нет». Я едва подавил в себе желание зажмуриться и влезть в его мозги, чтобы узнать все быстрее.

Джонас покачал головой, и я сжал кулаки, сдерживая разочарование. Но потом он сказал:

– Да я-то не против. Просто не знаю, как это вообще делается. Даже не представляю.

У меня камень упал с сердца.

– Это ничего. Я и сам пока не очень-то знаю. Скорее, чувствую. Ментальность – это вообще почти одни ощущения.

Джонас смотрел на меня так внимательно, что я почувствовал себя неудобно. И, как обычно бывает со мной в таких ситуациях, я начал чувствовать себя идиотом.

– Понимаешь, это все очень не просто пока. Я же только слышал о связках. И не видел ни разу. Может быть, мне даже в твои сны зайти придется.

Все так же серьезно молчащий Джонас согласно кивнул. Я еще раз подавил в себе желание начать прямо сейчас. Тем более что из гостиной Оскар уже звал нас:

– Мартин, Джо, вы заснули там, что ли?

– Ладно, потом договорим.

Я махнул рукой, и мы вернулись в гостиную.

Оскар уже не сидел за новостями, а переместился к Каю на диван. Ноут был раскрыт и лежал на столе. На максимально развернутом, круглом экране мерцал какой-то текст.

– Садись. – Оскар кивнул на диван напротив. – Я включил двойную проекцию, чтобы тебе не пришлось читать «зеркало».

Я уселся. Экран был полупрозрачен, но защитный текст с моей стороны читался превосходно. Удобный многослойный голоэкран позволял и не такие вещи. Сейчас были задействованы всего два слоя, на Кая и Оскара и на меня с Джонасом. Джо не стал садиться, а почему-то встал у меня за спиной. Но странно, меня это ничуть не раздражало. Связка начала устанавливаться?

От приятных и интересных мыслей о будущей связке меня отвлек Оскар.

– Прежде чем начать вводить тебя в курс дела, я хочу предложить тебе к прочтению одну вещь. Наш негласный договор Shadowrun. Понятно, что заставить тебя исполнять его мы не можем. Но есть вещи, которые для нашей совместной работы должны быть оговорены априори. Обязательства, которые каждый из нас, входя в команду, принимает на себя.

Я кивнул, и моя сторона экрана стала четче, исчез защитный флер, проявляя настоящий текст договора. Я начал вчитываться.

Начало было более чем простым.

«Личный Договор члена свободной команды паранормов – Shadowrun».

И дальше всего несколько пунктов.

Я быстро пробежал их глазами. В общем-то, меня все устраивало. И даже пункт насчет ментального невмешательства в сознание и память паранормов команды без их личного на то согласия не заставил меня поморщиться. В конце концов, я могу и так все выспросить и получить разрешение, если станет совсем уж любопытно. А все остальное, включая условия оплаты, было как раз по мне. И ничего такого, чего я не смог или не захотел бы делать. Включая признание лидерства за господином Стаковски. А разве могло быть иначе? Он, в отличие от всех нас, видит вероятности и даже может их править. Можно ли придумать более удобный Дар для такой должности?

К тому же я не люблю ответственности за кого-либо, кроме себя. Хотя вот теперь Джонас. Ну, с этим я как-нибудь управлюсь.

Я дочитал до конца и встретился взглядом с Оскаром.

– Некоторые пункты хотелось бы уточнить, но в общем не имею ничего против.

– Пункты насчет финансов и баз? Там нет ничего сложного. Я тебе потом объясню.

– Было бы хорошо сейчас.

– Тебе предоставить всю схему бухгалтерии?

Оскар знал, на чем меня поймать. Я ненавидел разбираться с документацией.

И его щедрое предложение моментально охладило мой пыл. В конце концов, мне предлагают здесь постоянную работу и берут на себя некоторое количество моих проблем. А с проходными уточнениями, Оскар прав, и потом можно будет разобраться. Я усмехнулся и согласился.

– Ладно. Пусть будет потом.

Оскар не удивился моему быстрому отказу. Scheisssseee, мне, кажется, вообще не светило удивить этого парня.

– Отлично. Тогда поставь в подписи свой личный код.

Вот черт! Личный генетический код-пароль есть в этом мире у каждого. И он держится в тайне почище старых семейных скелетов в шкафу. Оскар опять проверял меня. Я-то ведь не знал их коды. Я колебался полторы минуты, а потом, решив про себя: «Пусть будет, что будет!», – развернул к себе ноут и, скользнув пальцами по сенс-клавиатуре, ввел свой код. Экран на мгновение мигнул, и неожиданно под моей графой высветились еще три строчки с подписями. Напротив каждой стояло полное имя. Моя память жадно запомнила эту информацию.

Меня приняли в команду теперь уже со всеми официальными и неофициальными правами и… обязанностями.

И я впервые увидел, как Оскар по-настоящему улыбается – спокойно.

– Хорошо. С формальностями покончено. А теперь к делу. Кай?

Ясно было, что с подписанием документа я получил свой особый доступ. Так как до этого непроницаемо молчащий Кай сейчас расплылся в кривой улыбке и уже без всяких церемоний нагло мне подмигнул. А в моей голове, я готов был поклясться, раздался ехидный смешок.

С самого начала я ментально прощупывал свою новую компанию. Не подключаясь, нет, просто выставил повышенное восприятие на эмоциональное поле каждого. Я был уверен, что если бы сейчас спросил, не против ли они моей подключки, я бы услышал массу интересного о своем предложении. Но все же эмоциональный доступ не требовал никаких разрешений, чем я и воспользовался.

Целенаправленная уверенность Оскара.

Странная легкость Кая, пополам с колкостями.

И прохладное спокойствие Джонаса.

Все это не было необычно. За годы работы с людьми я привык считывать несколько фонов одновременно. Дело было в другом. Теперь это были не просто люди, это были те, кто будет прикрывать мне спину.

Хотя я еще совсем не был уверен в этом.

Кай поколдовал над сенс-клавиатурой, и вид на моей стороне экрана изменился.

Несколько папок. Досье. Материалы. Условия.

Кай нехотя подвинул ноут ко мне.

– Пользуйся. Только аккуратно.

– У тебя есть час на ознакомление. Потом я расскажу тебе сценарий будущей игры. А пока… Джо, пожалуйста, займись завтраком.

И я занялся первой папкой с информацией.

Через полчаса рядом со мной на столе появился поднос со стандартным гостиничным завтраком, но я почти не обратил на него внимания. Только запах кофе привлек меня настолько, что я все-таки оторвался от просмотра и взял свою кружку. Кофе был сладким и со сливками, как я люблю. Интересно, – мелькнула у меня мысль, – это тоже было почерпнуто во время сбора информации обо мне? Я-то сам пока не говорил о своих мелких бытовых пристрастиях. Но мысль мелькнула и перестала меня занимать, в отличие от того, что я видел на экране. Я уже просматривал минимальное досье наших заказчиков и «клиентов».

Через час я закрыл последнюю папку и, отодвинув от себя ноут, откинулся на спинку дивана. Заказ был действительно серьезный.

– Международная ассоциация космических исследований. Серьезный заказчик.

Оскар, уже закончивший со своим завтраком, закуривал сигарету.

– Да, вполне.

– Проверка двойного дна? Странно, что для этого наняли паранормов.

– Ничего странного. Ты же прочитал, это слишком серьезное столкновение интересов и очень красивая подстава. Как следствие, достать информацию с доказательствами почти невозможно. Для людей, – непринужденно уточнил Оскар. – Теперь ты понимаешь, зачем нам понадобился телепат? Это кроме того, что нашей команде он нужен уже полтора года как.

Утешил, нечего сказать. Я пожал плечами.

– А что, другие методы не дали результатов?

Оскар взглянул на Кая. Тот недовольно скривился, демонстрируя свое отношение к проблеме.

– Мы сделали все, что могли. Но, как ты видел, там оказались замешаны еще и паранормы на госслужбе.

Меня передернуло. Государственная служба для паранорма редко была свободным выбором. Чаще всего эти люди бывали просто подсажены на серьезные препараты, усиливающие их возможности. Большей частью даже не паранормы, а просто талантливые личности, одаренные эмпатией, владеющие гипнозом и другими психотехниками. Ничего хорошего для них в этом не было. Жили они мало и умирали быстро. Не было никакой выгоды обучать их и держать дольше, чем физиология выдержит такое насилие над собой. Человек просто сгорал. Да и возможности у них поднимались на не такой уж высокий уровень. Редко когда кому-то удавалось обрести мастерство или открыть свой Дар, как вольным или осознанно состоящим на службе паранормам. Но проблемы их участие могло доставить немаленькие. Если, конечно, сделать глупость и дать им себя обнаружить. Пока мне удавалось обходить их внимание. До нынешней ситуации.

– Все, что мы могли выкачать, это только наличие двойной работы и тему, к которой она относится. Но получить по ней информацию, привезенную астронавтами, не удалось. Данные хранятся в голове у одного из них. Это как программа-вирус, возможно, даже сам человек не предполагает, что она у него есть. Или наоборот, отлично знает, на что идет. Ты же понимаешь, чистых досье не бывает. У нас, конечно, есть предположения. И свои, и данные Ассоциацией, но это еще требует уточнения на месте. Как ты понимаешь, узнать, кто носитель, и взять информацию сможет только телепат. То есть ты.

Оскар испытующе на меня посмотрел. Я же просто пожал плечами.

– Мне придется войти с ними в контакт как можно ближе – для более сильной и чистой связи. И тот, кого я вычислю, должен быть в максимально расслабленном состоянии, чтобы не пришлось тратить силы еще и на его удержание.

Оскар согласно кивнул.

– У нас есть нужные препараты.

– А как я к ним подойду? Уже есть идеи?

– Да. Исходя из наших предположений о том, кто бы мог быть носителем…

И Оскар изложил мне свой план.

Поздним вечером, устав от свалившихся на меня перемен и новой информации, я все еще не мог заснуть. Джонас уже давно спал на своей половине кровати, приняв джентльменское решение: одеяло он оставил мне, а сам завернулся в пушистый плед, застилавший до того нашу кровать поверх белья. Он лег раньше меня и, когда я вышел из душа, сонно пробормотал мне «спокойной ночи» и отключился.

Я подумал, что, пока он спит, стоит укрепить ментальный канал и попробовать посмотреть, что же ему снится, а также собрать информацию, лежащую на поверхности его памяти. Исходя из предупреждений Оскара, глубоко лезть я пока опасался.

Как оказалось, у Оскара с Каем уже была связка. И очень сильная, на мой взгляд. Я был просто настолько ошарашен всем происходящим, что не обратил поначалу внимания. Но когда узнал, то только обрадовался. У Оскара, конечно, не мой профиль Дара, но он был менталыцик, а значит, я мог спросить совета и, получив его, хоть как-то использовать, приспособив для себя. Жаль, что силовики в данном случае почти бесполезны. Они могут закрыться простым блоком или попросить не трогать глубокие слои памяти, но и только.

С Джонасом мы договорились, что посмотрим, как пойдет процесс соприкосновения, а потом и решим, где останавливаться и надо ли это делать. Я был полон решимости экспериментировать до конца.

Все-таки этот день был просто сумасшедшим. За неполные сутки я кардинально поменял свое положение. Моя прежняя жизнь и работа казались уже чем-то далеким и почти нереальным. Я невольно сравнивал себя сутки назад, проснувшегося от кошмаров, похожего на загнанного крысенка паранорма, и себя теперь, телепата на контракте, спокойно засыпающего под боком у профессионала-наемника. Разница между мной прошлым и нынешним была огромной. Тот Мартин сейчас бы мучился и переживал, припоминая, как эти же люди легко могли бы его уничтожить и сделали бы это, если бы… А этот Мартин только радовался тому, что у него наконец-то будет работа в одной связке со своими. Того Мартина Оскар Стаковски раздражал бы, Кай бесил, а Джонас вызывал бы неодолимое желание высушить его мозги до состояния марионетки. Нынешний Мартин знал, что всегда сможет договориться с Оскаром, рассмешить Кая и принять молчаливое покровительство доверия Джонаса. Это были два разных Мартина, и это не сводило меня с ума. Я уже давно привык передвигаться по жизни короткими отрезками. И вот сейчас я знал: один отрезок закончился и начинается другой. И больше всего меня волновало не мое оставленное прошлое, а то, что, кроме намечающейся связки, у меня есть близкое и весьма сложное задание. У нас оставалось всего сутки до отъезда. Точнее, у нас с Джо. А еще точнее, у меня.

Следовало сделать мне документы на другое лицо. Пройтись по магазинам для экипировки. Да, именно по обычным магазинам! Проработать нюансы легенды. Да много чего еще. И в это же время настраивать нашу с Джо ментальную связку.

Единственное, что мне было понятно без вопросов, – это подделка документов. Все остальное я представлял очень смутно и честно рассчитывал на свой талант импровизации и быструю обработку информации.

Предложение Оскара я сначала попытался не воспринять всерьез. Но попробовал бы кто-нибудь не принять всерьез то, что Оскар Стаковски уже решил. У меня вот не получилось.

И, к своему удивлению, я сейчас перебирал и дорабатывал именно то, что мне и предложил Оскар. Получалось пока неплохо.

Параллельно я настраивал себя на Джонаса, стараясь не смешивать свои мысли и его ощущения. Я надеялся, что увижу сегодня именно его сны, а не смешение наших образов и восприятий. В последнем случае может выйти не очень хорошая картинка. И для Джо это будет совсем не то, что надо бы узнать в самом начале совместной подстройки.

Уже совсем соскальзывая в сон, я вдруг вспомнил, где я уже видел Кая. Та девочка, что передавала конверт в самолет, – это был он, точно! Это вызвало мою сонную улыбку, и теперь я понял, чему он так немного виновато, молча радовался. Теперь похожую роль предстояло сыграть мне, только гораздо сложнее.

Как кружащийся лист, я падал и падал в сон, пока мне не показалось, что меня коснулось нечто похожее на воду. Чужое сознание и эмоции понесли меня все дальше и дальше… в память. Я впитывал первый ментальный слой Джонаса.

Я смотрел на свои трясущиеся руки и точно знал, что нахожусь в чужом сне.

Я спал глубоко и спокойно и в то же время чувствовал, как мечется тело рядом со мной. Джонасу снился привычный кошмар. Он снился ему каждую ночь вот уже не один год. Просто наутро, если Джо не просыпался от кошмара неожиданно, он ничего не помнил.

Снились ему и другие сны. Но этот – каждую ночь непременно.

Дрожащие ладони и только одна мысль: «Почему?!» Холодный пот по спине и подгибающиеся колени. И хочется упасть и выть в небо: «Господи, воля твоя, но почему я?!» И впереди, метрах в трех, полыхающий забор какого-то поселка. Не разобрать, что там внутри: все объято пламенем. Людей нет, не видно, не ощущается. И пламя не жжет, не чувствуется, как голографическая картинка. Только есть уверенность, что это не голография. И стоишь слишком близко, и пламя должно бы касаться, задевать, опалять, хоть что-то. Однако ничего нет.

Я уверен, что сон повторяет реальную историю Джо. Подсознание зафиксировало картинку и прокручивает ее с упорством заедающего видеокристалла. Такое бывает, когда проявление Дара случается в особо экстремальных обстоятельствах. Мне, например, снится мое подземелье.

Но ведь не так часто, не постоянно!

Как же он до сих пор может выдерживать это?

Я осторожно вплелся в ментальность сна Джонаса. Руки перестали дрожать. Пламя опалило жаром, и мы быстро отодвинулись подальше. Точнее, это я хотел передвинуться, Джо во сне просто рванул с места в карьер. Сработала выучка. Теперь-то я уже знал, откуда у Джонаса такие странные и разнообразные навыки. Вся его история жизни лежала в моей памяти. Только я сейчас не торопился ее вскрывать. Я выводил Джо из кошмара, в котором повторялись минуты вскрытия Дара пирокинетика.

Утром, когда я проснулся, рядом на кровати уже никого не было. Разумеется, вспомнив то, что мне удалось найти в сознании Джо, я не удивился. И дело даже не в военной выучке, Джо сам по себе был «жаворонком», в отличие от меня.

Я попробовал уснуть опять, но у меня не получилось. Я уже настолько проснулся, что вспомнившиеся проблемы сразу радостно атаковали мою бедную голову. А надо было еще поговорить с Джонасом.

Мысленно представив список дел на сегодня, я тяжело вздохнул и отбросил одеяло.

Душ был свободен. И я занялся смыванием с себя остатков сонливости.

На часах было почти двенадцать, когда я выбрался в гостиную в поисках завтрака и общения. В гостиной я застал только Джонаса. Оскар и Кай отсутствовали. Это было мне на руку. О некоторых вещах лучше говорить без свидетелей. Например, о прошлом.

Джо сидел за гостиничным терминалом и лениво перещелкивал видеоканалы. Я активировал мой ментальный канал-связь. Как я уже понял, он не был против связи на таком уровне. Хотя начать говорить я предпочел все-таки вслух.

– Доброе утро. А где Оскар и Кай?

– Доброе. – Джо кивнул в мою сторону, но взгляд его продолжал следить за экраном. – Уехали по делам. К вечеру будут.

Я уселся на диван и достал сигареты.

– Завтракать будешь?

Джонас вызвал на экран окошко гостиничного обслуживания.

– Ага, – я с любопытством следил за ним. – А тебя они оставили за мной присматривать?

Я старался придать своему тону шутливый оттенок. Джо удивленно вскинул брови.

– С чего ты взял? Ты же теперь в команде. Зачем мне за тобой следить?

– А-а-а-а-а… – по тому, как дрогнул ментальный щуп, я понял, что почти угадал, но не стал заострять на этом внимание.

– К тому же Оскар сказал, что тебе, возможно, потребуется моя помощь.

Я с любопытством уставился на Джонаса.

– Ну, в сопровождении, – уточнил он. – Тебе же сегодня нужно многое сделать.

Я хмыкнул.

– Это уж точно.

Раздался тонкий зуммер сработавшей доставки, квадрат обшивки стены втянулся, отрывая нишу, в которой стоял поднос с моим завтраком. Я сразу учуял запах свежего кофе.

Перетащив все на стол, я невзначай поинтересовался у Джо:

– А откуда ты узнал, какой я люблю кофе?

Джонас пожал плечами.

– Не знаю. Просто мне нравится в точности наоборот – не сладкий и без молока. Кай любит кофе с молоком и без сахара. А Оскар кладет много сахара, но терпеть не может сливок. Просто логично, что тебе, скорее всего, понравится такой, где все вместе.

Я удивился странной логике, не давшей, однако ошибки.

– Джо, ты знаешь, я тут подключился к тебе ночью… – дальше я все-таки решил перейти на ментальный уровень связи. – Я видел твой сон, ну тот самый.

Картинки каналов на терминале перед Джонасом застыли. И я почувствовал, что его мышцы напряглись, как перед броском. Он убрал руки с клавиатуры и потер виски. И ответил мне так же по менталу:

– Я помню… что-то странное сегодня… во сне…

– Да. В твоем сне был я, и… я попробовал тебе помочь.

– Да, я почувствовал что-то такое… не как всегда.

– Просто для связки требуется нечто большее, чем знание генетического кода.

Джонас развернулся в кресле и внимательно посмотрел на меня. Мне, как и вчера, стало не очень уютно.

– Ну, ты ведь сам сказал, что ты не против связки. Так?

Он медленно кивнул.

– Не против.

– Я постараюсь быть осторожным. Я не причиню тебе вреда. – Я помялся после такой пафосной фразы и уточнил: – Ну, во всяком случае, намеренно точно не буду.

– Ты хороший телепат, – неожиданно сказал Джо. – Я тебе почему-то верю. Не то что этим… психоаналитикам.

Последнее слово он сказал с непередаваемой интонацией. Так говорят о чем-то омерзительном и ненавистном одновременно. Я улыбнулся, вспомнив свой опыт в этой сфере. С врачами я всегда играл как кошка с мышью.

– Это здорово. Просто не представляю себе, что бы я делал, если бы ты мне не поверил.

Взгляд Джонаса стал подозрителен, он, видимо, искал в моем тоне хоть намек на ехидство, но его там не было. Вот не было и все. Я действительно не знал, что было бы, если бы Джо мне не поверил, и мы не смогли бы составить связку.

– Если тебе интересно, я могу рассказать тебе о своих снах. Или… – Я еще не знал, как это может у меня получиться. – Можно попробовать, и я пущу тебя в них. Правда, такой свободы, как у меня, не гарантирую.

Джонас улыбнулся.

– Я служил в Иностранном легионе, когда меня выгнали из Гарварда… – начал он. – Это хорошо, что ты так свободно можешь держать ментальную связь, мне будет легче рассказывать.

После обеда мы все-таки вышли из гостиницы. Мне предстояло сделать необходимые покупки, а пользоваться сетевыми магазинами мне показалось не самым разумным.

– Джо. – Я уже настолько привык, что убирал ментальную связь с ним. Она ничуть мне не мешала, даже создавалось ощущение, что мои силы только увеличились после нашего с Джо разговора. Это изменение стоило протестировать, но не сейчас. – А может, мы дойдем до моей бывшей гостиницы? Было бы интересно посмотреть, что там получилось. Много разворотило?

– Думаешь, стоит? Оскар не любит, когда мы возвращаемся туда, где уже все сделано. Ты что, взрывов никогда не видел?

– Я понимаю. Но… мне очень интересно. И потом, я же нас прикрою. На нас просто не обратят внимания. Таких взрывов я и не видел никогда. Откуда бы мне?

Джонас немного помялся, а потом развернулся в сторону моей бывшей гостиницы. Только на краю сознания, я уловил его скользнувшую мысль: «И слава богу, что не видел».

Зрелище гостиницы после взрыва, надо сказать, не впечатляло. Там уже вовсю работала бригада ремонтников, а та часть здания, что не пострадала, функционировала сама по себе.

– Ну что, налюбовался?

Мы с Джонасом остановились рядом с яркой голорекламой, призывающей срочно покупать сразу все с невероятными скидками. Я искоса разглядывал развороченную часть фасада, плотно затянутою паутиной восстановительных крепежей. Внутри суетились рабочие и роботы. Мысль о том, зачем и куда мне придется сейчас идти, вновь нависла надо мной дамокловым мечом. И тут я обратил внимание на рекламу, перед которой мы остановились.

– Джо, нам туда.

Я кивком показал на голополотнище, где как раз проявлялись черты нужного нам места – вычурные зеркальные башенки нового торгового центра.

Судя по выражению лица Джонаса, что-то похожее он себе и представлял. Такое лицо бывает у людей, готовых на подвиг и в то же время понимающих, что имеют дело с больным человеком. Я знаю это, потому что сам не раз сопровождал знакомых фрау на такие вот прогулки, в просторечии именуемые шопингом.

– Кредитка у меня есть. – Джонас был готов к свершениям. – Оскар сказал, что, когда ты получишь гонорар, он подобьет наши счета. А твою кредитку лучше не светить. Тебе, пожалуй, стоит перерегистрировать ее в другом банке.

– Когда-нибудь я непременно так и сделаю, – согласился я и, рассмотрев адрес торгового центра все на той же рекламе, направился к ближайшей парковке лайт-такси.

Не могу сказать, что так уж люблю ходить по магазинам, но что-то в этом определенно есть, особенно когда платишь не ты. Джонас стоически держал лицо и улыбался продавцам. Очаровательные барышни вовсю засыпали меня советами и помогали, как могли. С Джо мы заранее договорились, что все наши покупки называются «сюрприз на день рожденья». И надо сказать, сюрприз получился знатный. Когда мы вызвали такси, чтобы довезти весь наш груз до гостиницы, багажник оказался загружен почти полностью. А мы с Джо были уставшие, но довольные, как золотоискатели после удачной смены.

В гостинице, затащив покупки в нашу спальню, мы заказали ужин и уселись, чтобы отдохнуть после тяжелого маршброска.

А ведь мне еще предстояло прорепетировать мою будущую роль.

Джонас представлялся мне благодарной публикой, а Оскар и Кай все еще отсутствовали, – значит, «пробный шар» будет максимально безопасным и, если что, я всегда успею внести поправки.

Наскоро перекусив, я предупредил Джонаса, что оккупирую спальню, и заперся там наедине с нашими приобретениями.

Для начала я распаковал то, что мы привезли, и все рассортировал. Если уж подходить серьезно, то должно быть несколько комплектов, для каждого случая. Оставшись доволен осмотром, я ушел в душ, чтобы приступить к следующей стадии моего перевоплощения.

Надо сказать, что я никогда не был трансвеститом, хотя знакомые среди них у меня были. И сейчас я вспоминал наши развлечения, восстанавливая в памяти последовательность действий.

У меня не очень-то растут борода и усы, а уж депилят-крем для лица и вовсе решает эту проблему полностью. Макияж я умел накладывать еще с тех времен, как подвизался в студенческом театре. Оставалось только что-то придумать с фигурой и в конце концов проверить результат на Джонасе.

С фигурой я разобрался просто. Блузки с длинными рукавами из шелковой ткани, лежащей свободными складками, отлично маскировали мышцы рук. Я немного подумал, выбирая между длинной юбкой и широкими брюками, и остановился на юбке, для пущего эффекта. Больше всего возни было с грудью, но и с этим я в конце концов справился.

«Грудь быть должна, – сказал мне Оскар, указывая на пункты „предпочтения“ в досье наших клиентов. – Если ты хочешь, чтобы на тебя обратили внимание как можно быстрее и наше задание не растянулось на годы, придумывай, как ты это сделаешь».

Проще всего было бы купить какой-нибудь подходящий комплект в театральном магазине или секс-услугах, но это, к сожалению, не очень надежно и довольно быстро вычисляется. Так что пришлось остановиться на трансвеститских хитростях.

И когда я в полном перевоплощении вышел в гостиную, реакция Джонаса оказалась довольно забавной. Он буквально подскочил в кресле, а глаза его стали круглыми от удивления. Таким удивленным я больше никогда его не видел.

– Добрый вечер, милый, – проворковал я на немецком, стараясь сделать из своего голоса нечто похожее на хрипловатое сексуальное контральто.

Я старательно навел ментальную иллюзию для лучшего восприятия своего образа. То есть на вполне материальную основу из тряпок, косметики и манер наложил еще и женственный флер. Иначе кисти рук, да и слишком острые черты лица все равно выдали бы меня. Я же все-таки не профессиональный актер травести.

Еще наблюдая в зеркале свое перевоплощение, я слегка удивился, поняв, насколько сейчас напоминаю мать. Только если бы она получила совсем другое воспитание и занимала совсем не то положение в обществе. От вульгарности блондинки в макияже мне ментальными усилиями удалось оставить как раз ту самую малость, которая только придавала пикантности, но отнюдь не портила эффект.

Я подошел к дивану и как можно изящнее опустился на него. Туфли на каблуках – это все-таки не моя обувь, и я очень боялся подвернуть ногу перед самым заданием.

Достав сигарету из лежащей на столе пачки, я бросил взгляд на Джонаса и получил моментальную нужную реакцию – через секунду он стоял рядом и подносил мне зажигалку. Мне очень хотелось рассмеяться, но я тянул время, позволяя себе наслаждаться результатом своего мастерства.

– Джо, не стой столбом, а то Оскар подумает, что я тебя зомбировал.

Первым все-таки не выдержал и рассмеялся я и перешел на свой привычный голос и тон.

Из Джонаса как будто подпорки выдернули, и он почти рухнул на диван напротив.

– Ну, как, нормально? Думаешь, поверят?

Джо замахал на меня руками, забыв прикурить свою сигарету.

– Ты что, сомневаешься? Зря! Конечно, пройдет, еще как! – И неожиданно предложил. – Хочешь выпить?

Я усмехнулся про себя, сканируя его странную реакцию, и кивнул, соглашаясь. Я был более чем уверен, что, будь я сейчас в своем нормальном виде, ничего подобного Джо и в голову бы не пришло. Но сейчас работали стереотипы общественного поведения, и его личные в том числе.

Джо вернулся от бара, держа в руках два бокала, один с виски, другой с мартини. Последний был торжественно вручен мне, и Джо вернулся на свое место напротив.

– Знаешь, Март, я не ожидал.

Я пожал плечами. От меня вообще с виду мало что можно ожидать, как говорила моя бабка. Но Джонаса понесло.

– Ты ведь останешься в этом до прихода Оскара, да?

Я незаметно поморщился, но кивнул.

– Видимо, придется. Надеюсь только, что он скоро вернется.

Не то чтобы я был против интереса со стороны Джо, но все-таки предпочел бы, чтобы он его проявлял не ко мне в женской одежде, а просто ко мне.

На мое счастье, Оскар с Каем пришли довольно скоро. То есть часа через полтора, когда я уже был готов послать к дьяволу и Стаковски с его планами, и Джонаса с его стереотипами.

Но и здесь реакция была такой, что я почти сразу забыл о своем раздражении.

Первым нас с Джо увидел Кай, зашедший в номер обогнав Стаковски.

– Привет, Джо. Что же ты не предупредил, что к тебе зайдет дама? Мы бы хоть шампанского заказали.

Я почувствовал, как Кай, моментально приняв ситуацию за нештатную, начал работать «на человека». Я послал ему приветливую улыбку и просигналил Джонасу:

– Подожди, пусть зайдет Оскар.

Джо превратил свой смех в кривую улыбку, замаскированную стаканом с виски, и кивнул.

– А шампанское можно заказать и отсюда.

Я проверял свой голос на Кае. К моей радости, и голос, и ментальная маскировка прошли и эту проверку. Все-таки хорошо иметь дело с не менталыциками.

Потому что с появлением Оскара все веселье закончилось.

Стаковски вошел, закрыл дверь, бросил взгляд в мою сторону, усмехнулся и обратился к Каю, уже возящемуся в настройках заказа:

– Не стоит так торопиться, Кай. Думаю, эта мадам не совсем по твоему профилю.

И уже обращаясь ко мне:

– Отлично, Март. Ты великолепен.

За эту фразу я был готов простить ему все, даже мадам.

Стаковски обладал каким-то почти гипнотическим обаянием. Правда, использовал его, только когда хотел. Возможно ли, что это специфическое дополнение к Дару видения вероятностей? Все мы испытываем некоторое мистическое благоговение перед судьбой, и когда она нам улыбается, невозможно не ответить улыбкой.

Я полыценно улыбнулся Оскару:

– Danke. Только я в этом никуда не поеду. Будет лучше, если я перевоплощусь сразу на месте. Чтобы не осталось следов, ни до, ни после. Ты согласен?

Оскар кивнул.

– Да. Ты прав, так и сделаем. Тем более что билеты мы заказали на твое привычное лицо.

На звонок доставки Оскар только улыбнулся.

– Спасибо за ужин, Кай. Только сначала все-таки сфотографируй это лицо на необходимые документы для Мартина, а то, думаю, ему будет не так удобно ужинать, как нам.

– Хорошо, – бросил Кай, исчезая в спальне, – тогда пусть Джо сервирует стол.

Глава пятая

Четверо мужчин порознь проходили регистрацию в аэропорту, один только раз, якобы случайно, столкнувшись перед багажным отделением. Самый молодой из них, почти мальчик, сопровождался до самого билетного контроля стареньким роботом-слугой. Робот был без звуковой приставки, еще на колесах, а не на силовой подушке, с телескопическими манипуляторами вместо гибких щупалец. Вся эта древность выглядела очень трогательно, но мальчик явно стеснялся ее и делал вид, что это не с ним.

Высокий седой мужчина дольше всех задержался на терминале таможни. Ему пришлось предъявлять довольно большую папку документов. Видимо, его багаж содержал нечто такое, что требовало к себе серьезного отношения.

Быстрее всех прошел таможню молодой бизнесмен. Костюм в легком кофре, кейс с личным ноутбуком – вот и все вещи, которые у него были. Он положил кофр на текучую ленту сканирования, унесшуюся дальше в багажное отделение, и забрав карточку регистрации прошел на посадку.

Четвертого же практически никто не заметил. Любые попытки проявления интереса к себе он пресекал ослепительной улыбкой, что заставляло моментально забыть и о нем, и о своем интересе. Он улыбался всем, кроме тех троих, на которых незаметно поглядывал иногда с некоторым удивлением. Казалось, в его глазах читался вопрос «И как это меня так угораздило?»

Впервые в жизни у меня был такой большой багаж. Даже когда меня отправляли в колледж, вещей было куда меньше. Из личных тогда осталось только самое необходимое: документы, кредитка и кое-что, что я не мог бы доверить ни одному транспортному агентству. А вот теперь мой чемодан, набитый всевозможными мелочами из тех, что понадобятся мне на задании, укатил по транспортной ленте вместе с еще двумя свежеприобретенными и до отказа набитыми «монстрами». И я с завистью покосился на сумки и чемоданы коллег по команде. Аккуратные плоские футляры прокатились за моими «бегемотами» легко и непринужденно.

По новым документам и легенде мы друг другу никем не приходились, а просто оказались случайными попутчиками в курящем бизнес-классе. Нам еще предстояло познакомиться за ужином, места все-таки были взяты соседние.

То государство, куда мы летели, прекрасно объединяло людей любой профессии и национальности. Потому что летели мы на один из богатейших курортов Восточной Европы. А то, что там в это время проходил сезонный чемпионат по многомерным играм, только повышало наши шансы на так необходимые нам случайности.

Я устроился на своем месте, ближе к окну, и постарался не обращать внимания на остальных людей. Мне надо было сосредоточиться. Надо было пропустить всю информацию через себя еще раз, чтобы уловить непонятно каким по счету чувством ту тонкую линию уверенности в удаче, что всегда помогала мне выигрывать. Сначала в детских играх, а потом и во взрослых. Я расслабился в кресле, закрыл глаза и начал вспоминать содержимое информационной папки Кая.

Наш заказчик – Международная ассоциация космических исследований, МАКИ, – не так давно предоставила Восточноевропейскому союзу новых технологий, ВСНТ, а именно «отделу космических разработок», техническую базу для исследований. Востоку срочно потребовалось провести какие-то эксперименты в специфической инопланетной среде. На Марсе.

Никогда бы не заинтересовался внеземными исследованиями, а вот теперь пришлось.

Конечно, никакое государство не вывело еще свои корабли из Солнечной системы в дальний космос, но и того, что было найдено внутри, на знакомых с детства планетах, оказалось предостаточно. Началось все, конечно, с Луны и найденных там следов внеземной цивилизации. Сейчас Луна уже представляла собой огромный исследовательский комплекс, что было достигнуто не одним годом международных разборок и интриг. Всем, конечно, хотелось эксклюзивных прав и закрытой зоны. Но получилась лаборатория для всех. Вмешалась ООН, а дальше стороны могли только всласть погрызться за наиболее выгодную позицию для своих жилых куполов.

Марс тоже недалеко ушел бы от такой судьбы. Но когда там обнаружились остатки цивилизации более значительные, чем на Луне, и к тому же сильно отличающиеся от того, что нашли на земном спутнике, долго судить не стали, а, нажав на нужные рычаги в ООН, просто урезали общеземное исследование Марса. Объясняя это тем, что-де с Луной еще надо разобраться, а тут какие-то новые открытия.

После такого крутого подхода к Луне ООН почти полностью отрезали от дележа внеземных ресурсов. Крупные корпорации просто решили действовать изнутри, взяв кого надо на свое обеспечение и тем самым парализуя любое вмешательство. Им не было никакого резона устраивать очередную благотворительность, и, проколовшись раз, они просто не могли себе позволить потерять еще и Марс.

Открытые на Марсе города стали лакомым куском для любой земной компании. Говорили, что те корпорации, у которых хватило денег обеспечить постоянную связь с Марсом и заложить там свой купол, несказанно обогатились. В марсианских городах, кроме развалин, были найдены еще почти не разрушенные подземные хранилища, и там можно было выкопать все что угодно. И, конечно, на первом месте была информация. И теперь кое-кто из недовольных быстрой дележкой любым способом старался достать то, в чем его обделили. Ради этого шли на все. Даже на подкуп специалистов чужой корпорации. Что почти немыслимо, потому как суммы астрономические. Или же вот, на закладку слепой ментальной программы в того, кто может легальным путем попасть на Марс в интересующие зоны.

Я вспоминал, прокручивал в голове все, что считал с ноутбука Кая.

Первый слой задания команды, второй слой. Отчеты о попытках решить проблему технико-информационным путем, вскрывая закрытые файлы интересующих членов команды и действуя с помощью логики и анализа данных. Отчеты о провалах. Донесение об использовании паранормов на госслужбе. Поправки к заказу…

Новый сценарий будущей работы я, естественно, держал в голове и без документов.

И самое важное, список команды, с которой мне придется работать.

Все из Восточного Союза, что вполне естественно.

Игорь Васильевич Михалков.

Командир команды.

45 лет.

Русский. Гетеросексуален. Не женат. Трое признанных детей вне официального брака.

На голофото: глянцевая кожа головы – лыс как колено. В остальном – красавец мужчина, совершенно не в моем вкусе. Мягкие правильные черты лица, хоть сейчас на рекламу какого-нибудь курорта для самых здоровых и активных отдыхающих. Темные, бархатные глаза. Светлые до нереальности, густые брови и ресницы. Сложение атлетическое.

Геофизик, инженер, био– и нанотехник. А также, по совместительству, психолог-лингвист.

Завербован внутренней фискальной службой ВСНТ. И потому вне подозрений, хотя можно продавить на сотрудничество.

Антонина Абрамовна Романова.

Врач команды.

43 года.

Еврейка. Бисексуальна. Официальный муж русский, двое детей.

Роскошные, мастерски высветленные волосы. Выглядит всего лет на десять моложе, чем есть на самом деле: то ли плановое омоложение пропускает, то ли нравится ей такой возраст. Серо-зеленые глаза, бледная кожа, яркие южные черты лица. Крупная фигура, шикарная грудь.

Медик, биолог, химик, генетик. И по совместительству нанобиолог.

От вербовки отказалась. Подозреваемый номер раз.

Елена Ли Сонг.

Техник-связист.

31 год.

Китаянка. Гомосексуальна.

Широкие скулы, пухлые маленькие губы, летящий разрез темных, почти вишневых глаз под лаково-тяжелыми веками – дальневосточная классика лица. Длинные черные волосы заплетены в тугую косу. Никакой дорогой косметики, все естественное. Легкая, птичья фигура.

Инженер связи и коммуникаций. Образно говоря, способна из консервной банки сделать передатчик дальнего действия. И по совместительству историк-уфолог.

От вербовки отказалась. Подозреваемый номер два.

Михаил Юрьевич Федосеев.

Первый помощник командира.

43 года.

Еврей. Гетеросексуален. Не женат. Вне брака детей нет.

Пилот, инженер, ядерный физик, локационщик. И, чудесное совмещение, историк-археолог.

Не вербован. Подозреваем.

Сергей Михайлович Кромнев.

Техническое и военное обеспечение.

51 год.

Русский болгарин. Гетеросексуален. Официально женат вторично. Один ребенок от последнего брака.

Каштановые волосы, короткая стрижка. Сухие черты лица при тяжелой, атлетической фигуре. Десять лет назад пользовался омоложением. Глаза зеленые с восточным разрезом. Курит почти постоянно, при ежегодной, супердорогой процедуре очищения легких может себе это позволить. Не пьет ничего крепче кефира.

Боевая единица, механик, штурман, водитель и для комплекта – я покопался в своей памяти, а потом даже переспросил Оскара по ментальной связи, – а ничего для комплекта. Видимо, того, что у него есть, и так хватало.

Коллега по внутренней службе господина Михалкова. Вне подозрений и, более того, очень неплохой информатор. Большую часть нужных мне сведений я взял именно из его файлов. Капитан же, несмотря ни на что, оказался на редкость неразговорчив.

С капитаном и технарем проблем оказалось меньше всего. Я был почти уверен, что на них стоит такой ментальный блок Корпорации, что даже безумец и за очень большие деньги не возьмется его вскрыть или подсадить туда вирус.

Вот с остальными тремя – пожалуйста, там же не поработали спецслужбы, точнее, не настолько. А значит, их блоки можно и вскрыть, и даже подменить при надобности.

Тем временем самолет уже взлетел. А я все не мог понять, с какой стороны подступиться к нашему заданию. Было понятно, что, даже несмотря на вполне точные указания логического и информационного анализа, проверять придется всех. И Оскар хорошо знал, что делал, когда разрабатывал свой план игры. Только вот жаль, что женщин-телепатов в мире невероятно мало и все они уже давно заняты командами или организациями. Так что приходилось обходиться тем, что есть под рукой, то есть мной.

Мужчина, пытающийся познакомиться, не важно, с мужчиной или с женщиной, скорее всего, вызовет напряжение и настороженность, а вот женщина вряд ли. Так что моя роль была предрешена.

Но вот все остальное…

Легко сказать, «они будут там-то и там-то. Тогда-то и тогда-то. Действуй по обстановке». По какой обстановке?

Я еще раз, по памяти, пролистал досье.

Ну, хорошо, допустим, капитан – горячий поклонник многомерных игр. Но я-то в них не играю. Хотя просканировать его можно и просто находясь рядом.

Михаил, один из подозреваемых, азартен и так же, как и я, любит играть в покер в кости. Это может нас сблизить.

Сергей ничем таким не интересуется, но наверняка придет со всей командой, по привычке и из чувства долга. Ведь наверняка притащится, когда команда вся будет в сборе, что не сложно устроить.

Из его закрытой базы данных Каю многое удалось узнать. Например, то, что техник не одобряет постоянных запоев госпожи Романовой, хоть и признает, что она отличный специалист и никогда не подводит в работе. Но вот вне работы и семьи, будучи предоставлена сама себе, старательно напивается каждый день.

Хм, не будь у меня еще двоих, я бы подумал, что это и есть мой клиент.

Но, разумеется, никого не стоило сбрасывать со счетов.

А вот какой мне подобрать сценарий, чтобы сблизиться со всеми ними, оставалось пока загадкой.

Оскар, Кай и Джо так и останутся на подстраховке. Я подумал, что чисто технически они, конечно, будут мне помогать, но вот когда дело дойдет до главного, не выбросят ли они меня потом, как использованный презерватив? Пока вроде выходило, что нет. Телепаты на улице не валяются, если только не напились как следует. Я поморщился и тут же услышал голос Джонаса рядом:

– Кажется, сейчас будет ужин. Простите, вам нехорошо?

Я с усилием открыл глаза.

– Нет, спасибо. Все в порядке.

Я старался вести себя с ним, как обычно вел бы себя с любым попутчиком. Джо легко подстраивался, и только по менталу я мог слышать его настоящие мысли.

– Март, ты уверен, что все в порядке? Ты выглядишь уж больно… зеленым.

– В порядке. Просто голова начинает болеть от великих размышлений.

Джонас сочувственно кивнул.

Оскар и Кай, конечно, тоже присутствовали на ментальной связи, но в наш разговор не вступали, отвечая только на мои деловые запросы.

Оскар сидел напротив наших мест через проход. А Кай выбрал кресло как раз позади Джонаса.

Мы старались не замечать друг друга. Только Джо, поскольку сидел со мной рядом, счел для себя возможным заговорить с попутчиком. И у меня создалось такое впечатление, что вся эта осторожность была направлена исключительно на то, чтобы не мешать обдумывать наше задание, в котором мне предстояло сыграть ключевую роль.

Я честно крутил в голове задачку, до тех пор пока перед глазами не начали мелькать зеленые «мухи». Только тогда я, вздохнув – «Я сделал все, что мог», – по давней привычке решил положиться на случай. Оскар сказал: «Действовать по обстановке», хорошо, именно так я и поступлю.

Ужин, к которому я почти не притронулся, был давно унесен. Джонас мирно дремал в своем кресле. И я подумал, что, наверное, и мне стоит хоть немного поспать.

Мы должны были прилететь ранним вечером, а впереди предстояла тяжелая ночь. Самое тяжелое в ней было то, что придется развлекаться на полную катушку, как только что приехавший отпускник, и в то же время работать по профилю на все 200 %. У нас было всего трое суток на выполнение задания. Нам было известно, что через три дня с командой астронавтов выйдут на связь, и нужные данные утекут неведомо куда. И все, что мы сможем найти после, – это лишь следы от пребывания закодированной информации – пустышку. Допустить такое мы, конечно, не могли никак.

Официальный отчет о проделанной работе астронавты уже сдали, и сейчас высиживали положенное время релаксации на одном из красивейших курортов мира.

У ВСНТ там размещалась не только медицинская база, но и внушительный гостиничный комплекс. Чтобы люди после долгого отсутствия могли спокойно войти в привычную колею жизни на Земле. Медосмотры, процедуры и восстановление нормального общения вне своей команды – все это не отменяло расслабленного и веселого образа классического отдыхающего. Как раз подходящая ситуация, чтобы подойти поближе.

Я усмехнулся про себя.

Помещение для чемпионата было предоставлено самым большим игорным домом в этом восточном Лас-Вегасе. Значит, вслед за своим капитаном они все непременно явятся. А уж его помощник просто сработает мне на руку. Постепенно в моей голове начала выстраиваться ясная и привычная мне схема – знакомство за игорным столом, и дальше как бог пошлет, отвязаться от меня, если я сам этого не хочу, невозможно.

Я вновь восстановил перед своим мысленным взором лицо господина Федосеева и так же мысленно показал ему средний палец: «Я тебя сделаю, по всем статьям, точно!» К этой мысли прибавилась еще одна: «Надо бы подключить к делу телекинетика». Вспоминая, как легко он манипулировал шариком рулетки, я подумал, что уж с костями-то он точно сможет управиться.

Как-то незаметно за этими размышлениями над мелкими деталями я очень быстро и крепко заснул.

Первой моей мыслью, когда я проснулся, было: «Где я?» Второй: «Давно меня так не будили!»

Джонас аккуратно зажимал мне рот одной рукой. Он развернулся всем корпусом, чтобы заслонить меня от взглядов из салона, и другой вежливо, но решительно тряс меня за плечо, приговаривая шепотом:

– Сэр, вам плохо, сэр?

А в голове у меня звучала совсем другая речь:

– Мартин, перестань, все в порядке. Тише!

И только увидев осмысленное выражение в моих выпученных глазах, Джо убрал руки. За секунду до того, как сзади него показалась стюардесса.

– Что-то случилось? Я могу чем-нибудь помочь?

Я уже автоматически улыбался.

– Нет, нет, все в порядке, мне просто приснился кошмар.

Я потянулся к ней ментальным щупом, гася тревогу и стирая озабоченность. Ну подумаешь, чего только пассажирам не снится? Бывает.

Через секунду она уже безмятежно улыбалась мне в ответ.

– Скоро посадка, – вежливо проинформировала нас она и удалилась.

А я облегченно вздохнул и повернулся к Джонасу.

– Благодарю вас, вы очень вовремя меня разбудили.

И на ментальном плане:

– Что случилось, Джо? Я так орал?

– Почти, если бы я не зажал тебе рот. Ты сначала вроде тихо что-то мычал, а потом… в общем, я успел.

– Спасибо.

– Ничего. Ты уверен, что тебе стоит селиться подальше от нас? Все будет в порядке?

– Да. Так будет лучше.

– Как знаешь.

Наш внешний разговор разительно отличался от того, который мы вели только взглядами и по менталу.

– Не стоит благодарности. У меня медицинское образование, так что это выходит почти автоматически. Позвольте представиться: Стивен Сандерсон.

– Очень приятно. Мартин Той.

В этой поездке только у меня не стали менять имя. Оно мне просто не должно было понадобиться, кроме как на саму поездку. Туда и, возможно, обратно. Если все будет хорошо. Для самого задания мне, конечно, сделали совсем другие документы, которые нужно было активировать уже на месте, – Джулия Карпентер. Психолог-аниматор, хорошо оплачиваемая профессия, от которой устаешь в первый же день. Неудивительно, что дама решила поехать развеяться туда, где она будет развлекаться, а не развлекать.

Когда я вышел из аэропорта, ведя за собой на поводке робота-носильщика, было уже около восьми вечера. У меня оставалось совсем мало времени, чтобы найти себе пристанище и, совершив перевоплощение, вплотную заняться работой.

– Господин Той, сэр!

Услышал я у себя за спиной знакомый голос и обернулся. Джонас со своим чемоданом стоял позади меня и дружелюбно улыбался. Мне сразу вспомнились аллигаторы на одном из аттракционов в игорном клубе.

– Можно просто Март. Что-то случилось?

На ментальном уровне шел иной разговор.

– Оскар просил передать, что, если тебе понадобится какая-то помощь в поиске гостиницы, то…

– Нет, Джо. Местная сеть Второго мира мне сейчас не нужна. Вы же хотели конспирации? Так предоставьте мое дело мне.

Я был сердит, Джо сбил меня с какой-то очень удачной мысли, всплывшей из глубин подсознания. Но внешне я все так же вежливо улыбался и ждал ответа на свой вопрос. Джонас, кажется, растерялся от такого моего отпора.

– Я просто подумал, что, возможно, нам по пути. Я ошибся?

– Простите, но я терпеть не могу гостиницы, особенно на отдыхе.

Джо как-то странно на меня посмотрел. Кажется, мое вхождение в роль началось несколько раньше, чем я рассчитывал. Впрочем, для хороших актеров и телепатов это дело естественное.

– Как хочешь, – услышал я по менталу.

– Что ж, жаль, – ответил Джонас вслух.

– Ничего, встретимся на пляже. Или еще где-нибудь.

– Я скоро буду в клубе, на этом долбаном чемпионате. Постарайтесь не опоздать, ладно?

И я, вежливо кивнув, прошел до стоянки такси.

Шофер сам перегрузил мои вещи в багажник своей машины, предупредительно распахнув передо мной дверь в салон.

Устраиваясь в кресле, я вдруг понял, что уже пора начинать, что я уже почти начал, и оставалось только довести до ума корректировку внешности и голоса.

Так что, когда водитель, вернувшись за руль, задал свое сакраментальное:

– Куда едем, сэр?

Я хмыкнул и поправил:

– С вашего позволения, я не сэр.

И с удовольствием увидев в зеркале его округлившиеся глаза, продолжил:

– Это что-то меняет?

Как хорошо, что в этой стране все довольно хорошо понимали английский. На ментальный перевод с русскими у меня сейчас уже не хватило бы сил. Одновременно поддерживать иллюзию внешности и перевод на другой язык мне было бы все-таки тяжеловато.

Я очень быстро шуровал у шофера в голове, меняя восприятие и недавнюю память.

И когда мы вырулили со стоянки, он уже был уверен, что ничего особенно не произошло и с самого начала в его машину села молодая симпатичная женщина.

Что-то в сидящей на заднем сиденье женщине тревожило Сашку-бомбилу. Что-то неуловимое.

И вроде бы внешность у нее была не такая, как Сашке нравилось, и поведение более чем неприятное, и чаевых ожидать не приходилось – знал Сашка такую категорию пассажиров, – и все-таки, что-то притягивало, беспокоило.

Поймав в зеркальце заднего вида его взгляд, она вцепилась в него колючими холодными глазами и с ледяной интонацией продиктовала нужный адрес. Глаза у нее при этом были как две яркие голубые льдинки. Сашке показалось, что холод проникал в самое его сердце, и он поспешно отвел глаза. Мало ли какие пассажиры тут ездят, всех расспрашивать греха не оберешься.

В детстве Сашка зачитывался Андерсеном, и тут внезапно вспомнилась его сказка о Снежной королеве. Сашка невольно провел сравнение: да, эта могла бы ею быть, если бы только не теплый медовый оттенок, делающий волосы похожими на блик вечернего солнца.

На спинке кресла передо мной очень удачно обнаружился рабочий терминал городского справочника. Я ввел свой запрос и уже через минуту продиктовал водителю адрес, по которому он должен был меня отвезти. Времени, пока мы выезжали с многоуровневой стоянки аэропорта, как раз хватило на все эти манипуляции. То, что я выбрал, было миниатюрнейшим семейным пансионом. Дорогим, как моя жизнь, и идеально для меня расположенным. Пятнадцать минут пешком до игрового центра и пять минут – до элитного пляжа, принадлежащего одной из гостиниц комплекса, где жили мои будущие клиенты.

Надеюсь, то, что я воплотил в своей маске, виделось шоферу хоть и привлекательным, но незапоминающимся. Немного усталая после перелета женщина неопределенного возраста, в дорожном костюме. Чуть растрепанная. Без видимой косметики. Необщительная. Нет, он не должен меня запомнить.

А через полчаса мы уже прибыли по адресу, и шофер, за отдельную плату выгрузив мой багаж в маленьком холле на первом этаже, благополучно испарился из моей жизни, как и я из его памяти.

В прохладном холле ко мне недоверчиво приблизился бой с вопросом о заказе номера, и я, не раскрывая рта, ментальным импульсом быстро отослал его к начальству, чтобы оно вышло встретить дорогую гостью. Очень дорогую. Конечно, юноша не мог понять, как именно ему отдали приказ, но картинку и ощущения я заложил ему довольно ясные: «Дорогая гостья с заказанным номером ждет гостеприимства и очень устала». И без того удивленный моим стремительным вторжением, он еще не успел навести порядок в своих мыслях, так что все наведение нужной информации прошло успешно – он просто последовал прямому приказу.

Просканировав пространство, я понял, что в ближайшие три дня наплыва гостей не ожидается и один номер точно свободен. Я постарался не психовать, представляя, что бы было, если бы мне не повезло. Ведь пока все шло прекрасно.

Я посмотрел на себя в зеркало. Ничего особенного, вполне знакомое лицо, встрепанный вид, как у меня всегда бывает после поездки, дорожный костюм в беспорядке. Я с наслаждением представил, как заберусь в ванную, и… увидел в зеркале приближающуюся хозяйку пансиона, выражение лица которой хоть и было слегка растерянным, но все же выражало явную решимость бороться с незаконными захватчиками. Еще бы, ведь она пока и понятия не имела, какая честь будет ей оказана. Я улыбнулся как можно дружелюбней.

Менее чем через четверть часа я уже занимал свободный номер.

Бросив на кровати раскрытый чемодан с прибамбасами для наведения адекватной внешности, я рванул в ванную.

У меня хватило сил на целый час, чтобы удержать в мозгах у нескольких людей сотканную мной иллюзию! Без каких-либо реальных материалов! Я мог гордиться собой. Почти мгновенная зачистка первого восприятия, наложение другого и его поддержание. Я посмотрел на себя в зеркало – я был невероятно крут!

А теперь мне предстояло изменить внешность на ту, что была в моих новых документах, активированных пятнадцать минут назад. Впрочем, это же было мое лицо, просто в макияже. Сфотографированное еще тогда, когда Кай был обманут моим новым обликом и мы с Джонасом чуть было не развели его на шампанское, если бы не Оскар.

Я поставил перед собой на зеркало раскрытую карточку и увеличил изображение по максимуму. Очень не хотелось промахнуться в такой ерунде, как подкорректированный разрез глаз, например. Конечно, я немного изменю то, что было тогда, – мне же предстоял вечерний прием, – но основные черты надо было скопировать. Я не настолько часто прибегал к подобной маскировке, чтобы проделывать это автоматически. А мне сегодня следовало произвести впечатление. Больше всего возни, как я и предполагал, было с грудью. Но я героически справился с этой проблемой и подобрав подходящий костюм, отправился на охоту. Поджилки у меня тряслись так, как будто я в первый раз в своей жизни выходил на серьезную аферу. Ну, в какой-то степени это было действительно в первый раз.

Игровой комплекс «Роза Крыма» был невероятно огромен. Почти так же, как те, что я видел в Вегасе. Только там они плавно «перетекали» друг в друга, незаметно делясь на районы и сферы влияния, а здесь это был просто отдельный внесистемный комплекс, который, оттеснив отели в стороны или сдвинув их ближе к морю, занимал всю центральную зону длинных уникальных пляжей.

«Роза Крыма» – огромная овальная ракушка, спирально тянущаяся к небу и вычурностью напоминающая праздничный пирог, величественно сверкала рекламами и вывесками, с характерностью дорогой компаньонки подмигивая огнями: «Тебе здесь будет хорошо. Идем ко мне. М?..» Здесь каждый мог найти игру по своему вкусу и развлечение по карману. Здесь не было фейсконтроля, и только аппараты для кредиток при входе в игровую зону напоминали: «Без денег ходу нет». Силовые поля действовали безупречно, давая смотреть, но не давая проникнуть внутрь.

Турникеты были сконструированы довольно забавно – в виде полупрозрачных обитателей моря: гладкие дельфины, делающие стойку на хвосте, морские коньки, спруты с выразительными бархатными глазами, нечто, видимо символизирующее медуз, крабы и лангусты, и много чего еще, рожденного высокооплачиваемыми мозгами дизайнеров. Фигуры были полупрозрачны и имели только одну функцию – ну, если не считать их за модели для позирования на голофото, – в прорезь сверху вкладывалась кредитка, втянувшись внутрь и пройдя проверку, она выползала ниже наподобие языка с уже отмеченным допуском в игровые залы. Фишки для ставок менялись на месте.

Комплекс представлял собой лабиринт. Вся внешняя сторона, ходы и переходы были отданы под рестораны, закусочные и мелкие игровые увеселения, вроде игровых автоматов и детских площадок. Но чем дальше ты уходил вглубь по спирали, тем серьезнее и дороже становились развлечения. После пропускных автоматов уже начиналась зона, где игра шла на большие деньги.

Мне ни разу еще не приходилось бывать в этом игорном комплексе, поэтому я с жадностью впитывал здешнюю атмосферу.

Я раскинул ментальную сеть как можно дальше, и теперь мои мозги лихорадочно перерабатывали информацию. Я впал в блаженное состояние двойного существования. Прекрасно ориентируясь во внешнем пространстве, одновременно я чувствовал и анализировал все, что считывала мне ментальная сеть. Моя паутина-сканер двигалась и растягивалась, принося мне желанную добычу: чувства, мысли и эмоции окружающих меня людей.

Однако, к моему сожалению, как я ни старался, я не мог пока вычислить свою новую команду. Или мощности моего сканера не хватало, или Оскар опять зачем-то устроил всем ментальное прикрытие. Как в то время, когда они вели за мной охоту.

Прикидывая свой маршрут поиска, я немного замедлил шаг. Но выбирать было особо не из чего, и я отправился в сторону пропускных пунктов. Слегка нервничая, я протиснул свою кредитку на новое имя в щель на голове симпатичного дельфина. Вспыхнули огоньки, тренькнула мелодия, и из клюва кредитка вернулась в мои руки уже с внутренней отметкой о свободном проходе в основную зону игры. Мне оставалось только сделать шаг через раскрывшийся портал в силовом поле. И я его сделал. При этом чуть не свалившись под ноги местному служащему. Все-таки даже очень низкий каблук у дамских туфель, тем более новых, для меня был чем-то вроде Эвереста.

Я успел увидеть себя в мозаичных зеркалах, нелепо взмахнувшего руками и чуть было не упавшего на смуглого, симпатичного молодого человека.

Себя, то есть именно меня, поскольку мои ментальные иллюзии на меня, разумеется, не распространялись. И я-то видел Мартина в весьма неплохом женском гриме и элегантном шелковом костюме цвета морской волны, но не более. Мартина, а не то, кем он сейчас воспринимался всеми окружающими. Потому что грим гримом, но есть мелочи, которые просто невозможно переделать за такое короткое время. Как-то: плавный тембр голоса, женственность движений и, черт возьми, идеальный маникюр. Для наведения иллюзии всего этого пришлось использовать мой Дар.

Я оперся об услужливо подставленную мне руку и с любопытством заглянул в восприятие служащего. Все было великолепно! Он видел фигуристую блондинку, слышал бархатное контральто, и мои руки представлялись ему верхом совершенства. Все остальное дорисовала его фантазия, с которой мне в кои-то веки было абсолютно незачем спорить.

– Вы не ушиблись?

Вопрос бы так же глуп, как и предсказуем. Как и мой ответ:

– Еще чуть-чуть, и вполне возможно. Благодарю вас…

Я одарил своего спасителя заинтересованно-вопросительным взглядом.

– Юрий. Можно просто Юра.

Оказалось, юноша, время от времени, если попадалась приятная дама, подрабатывал еще и альфонсом. И с его точки зрения я как раз подходил под понятие «приятная». Это было очень мило, но абсолютно бесполезно сейчас.

Я постарался как можно сильнее исказить его имя в английском произношении.

– Juriy. Очень приятно. Джулия.

– Джулия, какое красивое имя. Вы здесь в первый раз, верно?

– Да. Но здесь так восхитительно интересно, что, думаю, не в последний.

Дальше все пошло по накатанной: «Где остановились? Какие планы? Если будете скучать, вот вам моя визитка». Ну и напоследок Юрий был так любезен, что проводил меня почти до самого входа в павильон покера.

Там мы и распрощались, хотя он и выказывал явное разочарование. Мне легко было считать его мысли: он уже рассчитывал на эту ночь. Но у меня были другие планы.

Я шел все дальше и дальше через спирально расположенные павильоны с арками в бары и маленькие рестораны. Через игорные залы и вольно разбросанные карточные столики. Через искусственные садики с изящно замаскированными беседками. Через множество людей, ищущих здесь отдыха и развлечений, но тем не менее чудесным образом не мешающих друг другу и не создающих толпы. «Роза Крыма» скрывала в себе огромные возможности и пространства. Если бы я хотел описать ее изнутри, я бы мог сказать, что это была безумная дизайнерская фантазия, спаявшая воедино мир садов и подводный мир. Полупрозрачные стены, фантастические панели с глубинными ландшафтами, а где и просто стены-аквариумы, меняющие свое содержимое в зависимости от места, в котором вы находитесь, или зеркальная мозаика, делающая все вокруг ирреальным. И все это подводное царство покоряли розы. Настоящие или голографические, их почти невозможно было отличить. Воздух был просто пропитан изысканным запахом. От него потихоньку начинала кружиться голова. Но это было так приятно…

– Март. Наконец-то я тебя нашел. Видишь меня?

Я подавил в себе желание подпрыгнуть и повертеть головой в поисках Оскара.

Вместо этого я остановился перед очередным зеркально-осколочным панно и занялся «поправлением макияжа». Мою ментальную иллюзию незачем было поправлять, остальное же было в полном порядке.

– Оскар. Я тебя не вижу.

– Очень хорошо, – немедленно отозвались мне.

– Мне не надо поддерживать сейчас связь в команде? Я не могу вас почувствовать.

– Сейчас тебе нужно выполнить задание. Связь не является необходимостью. Тем более что тебя нам всем прекрасно видно.

– ???

– Я транслирую свое восприятие на Кая и Джо. Конечно, это не то, что твой Дар, но больше пока и не надо.

Я подумал, что дальше красить губы уже некуда. Оскар прекрасно почувствовал мое настроение и перешел к делу.

– Посмотри на пол, там должны быть указатели к центру, где будет происходить Большой Турнир. Если ты еще не заметил, они там есть от самого входа.

Я послушно взглянул себе под ноги и сразу же увидел среди голограммы текущей воды тонкие огненные стрелки с периодически мелькающей надписью: «Турнир!» Я послушно отправился по ним, прислушиваясь к голосу Оскара у себя в голове и уже рассеянно, а не жадно разглядывая окружающую обстановку.

Голос Оскара волшебным образом отодвинул на второй план всю прочую свалившуюся на меня информацию, идущую через ментальный сканер.

– Объект Капитан.

Мы сократили до кодовых имена всех участников нашего задания.

– Космический зал Турнира. С ним Медик и Связист. Бар слева от зала – Технарь. По правой дуге, рулетка – Старпом. Куда пойдешь? Рекомендую к Старпому.

Я покачал головой и прислушался к своим ощущениям.

– Нет, я, пожалуй, начну с Капитана.

– Тебе видней.

Оскар остался на связи, но замолчал.

А я вышел в круглую залу с арками, которые были закрыты мерцающей голографической кисеей. И над каждой яркими буквами на пяти языках – русском, английском, японском, арабском и латинском – горело название зала для игр. Мне нужен был Космический. Тот, в котором проходили соревнования по виртуальным играм космической тематики. Зал изнутри не удивил меня. Что-то похожее я уже видел в других развлекательных центрах.

Все компьютерные голоэкраны имели идеальную для игр форму – сферу. Самая большая сфера, около тридцати метров в диаметре, разумеется, была отдана Турниру. Вокруг нее я успел насчитать пятнадцать кресел, уже закрытых непрозрачными силовыми куполами. В самой сфере шло большое сражение. Игроки отрывались на полную катушку.

Я заставил себя оторвать взгляд от этого феерического зрелища и присмотреться к остальным присутствующим.

Кроме сегментов главных игроков Турнира, расположенных вокруг огромного шара экрана, конечно же были еще и обычные игровые приставки. Таким образом, расположение мест в зале очень напоминало модель планетной системы.

Нужных мне людей я нашел минут через пять, около одного из мелких голоэкранов. Как я и предположил, Капитан не участвовал в Турнире. Профессионалов из реальности обычно не допускают в виртуальность. Впрочем, мало кто из любителей вирта делает в нем то же самое, что и в жизни. Но Капитан оказался редкостью. Видимо, космос действительно был его единственной любовью.

Капитан, как и полагалось, был закрыт в игровом сегменте, и даже контуры его тела не просвечивались сквозь силовую вуаль. Темно-серый, глянцево переливающийся модуль на черной фигурной подставке – кресло настоящего виртуального геймера. В шаре перед ним происходило освоение Марса. А точнее, война с инопланетянами.

Странно, но люди до сих пор предпочитают игры именно военного типа. Им почему-то гораздо интереснее стрелять, летать и взрывать. В любом вирт-центре и это легко было заметить, стрелялки были в большом почете.

Рядом с креслом-сегментом стояли две женщины. И обе были мне знакомы по голофото из досье.

Еврейка и китаянка. Медик и Связист.

В жизни они оказались гораздо привлекательней, чем в досье.

Антонина Романова прямо-таки светилась спокойной уверенностью. Ее женственность прекрасно дополняла немного агрессивная сексуальная улыбка, с которой она покусывала коктейльную соломинку, торчащую из высокого золотистого бокала. Я попытался определить, что за месиво она предпочитает, но из-за освещения так и не смог угадать. Освещение в зале тоже было соответствующим. Стробоскоп и мелькающий зеркальный шар, почти как в диско.

Легкое белое платье с открытыми плечами делало образ фрау Романовой почти безупречным. А ее спутница выгодно оттеняла всю эту воздушность.

Всего на полголовы ниже, китаянка Ли Сонг была сейчас в неожиданном образе женщины-вапм. Хотя почему неожиданном? Имидж вне работы, в досье не упоминался, значит, можно было бы ожидать всего что угодно. Черный лаковый комбинезон в облипку, красные сапоги и перчатки. Сапоги, конечно, на умопомрачительной металлической шпильке. Волосы, все так же заплетенные в тугую косу, как на голофото в досье, скрепленные на макушке широкой лентой цвета металлик. В руке у нее тоже был какой-то коктейль, но, конечно же, отличающийся от того, что был у ее спутницы: женщины явно играли на контрастах. Мне удалось разглядеть в темной глубине ее бокала мелькающие голубые искры. Такого коктейля я еще никогда не видел.

Женщины различались как день и ночь. И было заметно, что не только я ими интересуюсь. Кое-кто из болельщиков и наблюдателей бросал вполне недвусмысленные взгляды в их сторону. Ну уж нет. Сегодня они будут моими. Как и их Капитан. И команда. Сегодня я должен успеть покопаться в каждом.

Я прикинул свои шансы и решительно направился в их сторону.

Как можно обратить на себя внимание двух скучающих дам, если одна из них соответствующей ориентации, а другая решила за сегодняшний вечер напиться до зеленых звезд? Очень просто.

– Прошу прощения. Я здесь почти ничего еще не знаю. Не подскажете ли, как называется ваш коктейль? Это какая-то новая русская разработка?

Китаянка оторвалась от захватывающего зрелища взрывов и разгрома, царившего на экране ее начальника, и медленно развернулась ко мне. Я мягко подключился к ее сознанию – она была пьяна, и преизрядно.

– Простите, – я показал на ее бокал, едва его не коснувшись, – что это за коктейль? Его можно здесь купить? Где?

Я услышал, как смеется Антонина. Еще один мой щуп незаметно включился в ее ментал – она была почти трезвой, это был ее первый коктейль.

– Ну, вот видишь, Лен, тебе повезло наконец-то. С тобой, кажется, хотят познакомиться.

Она говорила на русском, и мне пришлось считывать смысл непонятной фразы с помощью моего Дара. Не очень точно, конечно, но довольно полное впечатление дает.

– Коктейль, – я еще раз почти ткнул пальцем. – Где?

Я растерянно, но как можно более располагающе улыбнулся Антонине, давая понять, что надеюсь на дальнейшую помощь. Мне же полагалось думать, что она хочет мне помочь, и поддерживать иллюзию полного незнания русского языка. И так они будут раскованней. Я старался обаять Антонину, я старался понравиться Ли Сонг, и между тем пытался обойти блоки в их мозгах. С первых же шагов стало понятно, что здесь поработали паранормы на госслужбе. Не такие крутые, как те, что были указаны в досье Капитана, но тоже вполне ничего. Но пока мне было еще непонятно, были ли они контрактные от ВСНТ или все-таки со стороны. Может быть, это те, кого мы ищем, были настолько непозволительно любезны, что оставили нам свою визитку?

Наконец китаянка смогла связать несколько слов на английском.

– Это местный, фирменный. Вы можете попросить его в любом баре. Только будьте осторожны, он очень крепкий.

– Ничего, я как-нибудь справлюсь. Спасибо.

Я одарил обеих улыбкой и не спеша вышел из зала. Делать мне там было уже нечего. Теперь мне оставалось только ждать, когда они меня найдут. Сами.

Все трое отозвались на мой сканер по-разному. Но только женщины многообещающе. Предварительное знакомство прошло успешно. Пора было ловить следующую добычу. И я сосредоточился на Старпоме.

Как и предупредил Оскар, если выйти в общий зал, объединяющий входы в игровые зоны вирта, и повернуть в ближайший правый коридор, то через несколько шагов можно обнаружить вход в рулеточный зал. Конечно, он был здесь не единственный, но я-то собирался не столько играть, сколько ловить свою «рыбку» в этой симпатичной мутной водице.

Как и во всех рулеточных залах, здесь находился общий экран большой рулетки. Игра объединяла всех, даже не находящихся в Центре людей. Делать ставки можно было хоть из межнациональной сети, хоть по личной связи, не говоря уже про пульты, разбросанные в каждом подходящем месте самого комплекса. Раз в пять минут высвечивались ставки, запускалась Большая рулетка, и по выпавшим цифрам обозначались выигрыши. Я немного полюбовался сменой кадров игрового поля на экране. Это было довольно занятным развлечением, если вам нечего было делать. Но я, увы, не относился к таким счастливцам. А потому, почувствовав, что женщины уже готовы пуститься на мои поиски, бросив своего заигравшегося Капитана, начал действовать.

Старпома я увидел и почувствовал еще от входа. Старпом – Михаил Юрьевич – безбожно проигрывал. Что, впрочем, неудивительно. Чем меньше игрок контролирует свою страсть, тем меньше у него шансов на удачную игру. Не знаю уж, почему так, но это аксиома.

Я прошелся сначала до бара, где заказал себе тот самый экзотический коктейль с искрами – кстати, он оказался весьма неплох, и вовсе не такой уж крепкий, – правда, в нем было очень много колы, но я и не собирался напиваться, а следовательно, чем более невкусным было пойло, тем меньше оставалось шансов, что мне захочется еще. Контроль у меня был хороший, но на всякий случай я перестраховывался еще и таким образом.

Я медленно оглядывал зал, Михаил проиграл еще раз. Крупье собирался сменяться, время шло к началу одиннадцатого.

И тут я заметил Оскара. Он сидел за столиком неподалеку, перед ним высилась гора фишек, но не такая уж большая, как я мог бы предположить согласно его Дару. Понятное дело, он не хотел светиться. Стаковски делал вид, что меня не видит. Пару раз его взгляд скользнул по мне. Оценивающе, но не заинтересованно. Я явно не был дамой его мечты. Что меня, надо сказать, вполне устраивало.

Я поискал глазами остальных, но больше никого не заметил.

– Не ищи, Мартин. Джо и Кай в других местах. Но на работе это не скажется, обещаю.

Для разнообразия я решил не вздрагивать на его фразу.

– Я очень рассчитываю на это, Оскар, очень.

И я направился к столу, где полыхала малиновыми цветами аура азарта моего клиента. Нарочно сев за стол почти напротив Михаила, я обменял часть кредита на фишки и сделал ставку. Меня очень интересовало, понял ли Кай мою идею и находится ли он достаточно близко, чтобы ее исполнить. Я осторожно направил вопрос в свою ментальную сеть.

– Я на связи, Март.

Тихий шелестящий шепот телекинетика тронул мой разум, как бархатная перчатка, как дуновение теплого ветра, как касание перышка. Мне, так долго работавшему только с человеческими сознаниями, он был как глоток кислорода, этот чистый сильный канал другого паранорма. Оскар был похож на металлический ветер, а этот был как весенний дождь.

– Отлично, – я почувствовал, что Михаил обратил на меня внимание, и старался не встречаться с ним взглядом. – На пару ходов вперед я должен выигрывать. Потом пусть выиграет он. Дальше сориентируемся.

– О 'кей.

Короткое, надежное «о'кей» благотворно подействовало мне на нервы, и я, откинувшись на спинку мягкого стула, начал не спеша копаться в поверхностном сознании моей жертвы. Пока осторожно, не трогая блоки, не дергая подсознание. Следовало быть аккуратным. Мало ли какие сюрпризы могут поджидать в запрограммированном мозгу ценного специалиста? Любое движение ментала в ненужной, опасной для хозяев области может вызвать все что угодно, вплоть до немедленной комы носителя. Так часто делали в больших корпорациях. И я всегда радовался, что такие вещи не делают в игровом бизнесе, а то мне было бы очень трудно зарабатывать мои денежки. В этом Центре я и не притрагивался к управляющим блокам сознаний менеджеров, мне хватало Дара Кая, чтобы провернуть дело. Мое дело только общий фон и мозги моих клиентов.

Я выиграл и раз, и два, все это время старательно отводя глаза от становящегося все более настойчивого взгляда Михаила. Пришло время выиграть и ему.

И с нашей помощью он сорвал довольно большой куш. Я подставился высокопрофессионально. Вот тут и настал момент встретиться глазами. Я проверил свои настройки внешности для чужого восприятия и вскинул взгляд в упор. Глаза в глаза мы сидели до конца следующей игры.

Кай получил команду дать ему выиграть еще раз.

Менеджер за рулеткой пока только начала удивляться. Я постарался, чтобы это не стало проблемой. Она успокоилась и как будто не замечала странностей, происходящих с отлаженным механизмом. Когда Михаил выиграл еще раз, я послал ему обворожительную улыбку, разом входя глубже в его мозги и усиливая воздействие своего обаяния.

Следующий выигрыш был мой.

Мне было нетрудно дать понять, что я отнюдь не против познакомиться не только за игорным столом. Михаил понимал любые намеки и знаки внимания. И я уже подумал, что, возможно, мне придется воспользоваться в результате тем приемом, что я называл «отворот» – для снимания привязки. Не сейчас, конечно, а значительно позже, когда я уже доберусь до самого главного.

Еще пару партий мы сыграли в унисон, то есть ставя на одну клетку. Проигрывали оба. Я попросил Кая не вмешиваться, для успокоения местной администрации. Крупье мне еще удастся удержать, но не всю же систему наблюдения разом. Брать мозги на контроль через экраны слежения я еще не умел.

В следующий раз я попросил Кая дать нам выиграть. Наши ставки снова стояли на одной клетке.

Мы обходились без слов, играя одними взглядами, как по нотам: «Ты?» – «Я». – «Ты…» – «Я…» – «Ты». – «Я?..» Михаил определенно был хорошим эмпатом.

В какой-то момент я почувствовал дрожь щупа слежения, что я оставил на моих дамах. Они наконец-то вышли из вирт-зоны и решительно направлялись сюда.

Ну конечно, куда же им еще было идти, если их здесь ждал я и позаботился о том, чтобы им не пришло в голову ничего другого.

Их приближение я почувствовал спиной и определил расстояние по глазам Михаила. Он слегка приподнял брови и чуть кивнул. Не знай я уже его реакций, я бы даже не обратил внимания, но я знал и понял, что это была крайняя степень удивления. Обычно женщины не интересовались азартными играми, предпочитая виртуальные. Дамы и сами, кажется, были удивлены своим поведением, но быстро нашлись с оправданиями: здесь был роскошный бар. Китаянка никак не хотела трезветь, а русская очень хотела напиться. Так что они сразу направились туда же, куда и я сначала, – за коктейлями. Меня они пока не замечали.

Хотя все это продолжалось не долго – всего пару произвольных ходов без помощи Кая.

Когда же они подошли к Михаилу, я смог насладиться очередным эффектом.

– Как она здесь оказалась?

– И давно вы с ней играете?

Эти вопросы были произнесены одновременно. Говорили на русском, и мне опять пришлось считывать лишь примерный смысл. Впрочем, в этом уже не было ничего сложного.

– А что? Вы знакомы?

Отвечал Михаил одновременно обоим.

– Ничего, но…

– Хм.

И уже три пары глаз внимательно уставились на меня. Я улыбнулся и чуть пожал плечами – «наша встреча случайность, не более того». Антонина покосилась на Михаила, а вот китаянка так и прикипела ко мне взглядом. Что ж, я же хотел нравиться, вот и получал по полной программе.

Заговорил я на английском.

– Я, пожалуй, перейду за другой стол.

В голос я добавил ноток неуверенности. И тут же получил отклик Михаила:

– А, так вам не только в рулетку везет?

– Не знаю, как насчет везения, но я предпочитаю держать свою судьбу в своих руках.

– И каким же образом?

– Покер в кости представляется мне сейчас наилучшим выбором.

Дамы обменялись многозначительными взглядами. Им было уже все ясно. Они давно знали Михаила как старого ловеласа и видели много его приключений от начала и до конца. Я сделал вид, что не заметил их переглядываний, и поднялся из-за стола. Со мной поднялся и Михаил.

– Вас проводить?

– Если вам это не трудно.

Я сделал растерянный вид и улыбнулся. Когда надо завоевать доверие, мой Дар плюс харизма могут вытворять чудеса.

– По правде сказать, я здесь в первый раз и ничего не знаю. Поэтому гид мне совсем не помешает.

Последнюю фразу я разделил на двоих, даже почти троих. Начал я ее говорить, глядя на Михаила, закончил, улыбаясь Ли Сонг, и потом слегка кивнул в сторону Антонины. Я явно и недвусмысленно набивался в компанию. И у них не было никаких возражений, не могло быть, исключалось. И, естественно, я отправился на поиски нового игорного зала со всеми тремя астронавтами.

Покер в кости имел не такую уж большую аудиторию, чтобы быть широко представленным в игорных домах. Но, тем не менее, он был достаточно популярен, чтобы такое серьезное заведение, как здешний Центр, добавило его в свой немаленький список игр. Правила этой игры были очень просты: все так же, как и в обычном покере, за исключением того, что карты заменяют кубики-кости. Обычные шестигранники. Три, шесть или девять штук на игровой стаканчик. А далее – пусть поможет нам удача и ловкость рук.

Когда мы дошли до нужного нам зала, я уже изрядно взмок. Мне приходилось поддерживать довольно оживленную светскую беседу и одновременно по менталу объяснять Каю правила игры покера в кости. Мне было необходимо, чтобы он имел хотя бы минимальные представления о том, какую кость, когда и на какую цифру ставить.

И это не считая личного сканирования, переводов с русского на понятный, и поддержания ментальной иллюзии. Голова у меня уже тихонько звенела, и мир периодически подергивался стеклистой пленкой.

Я невольно вспомнил о Джонасе и о том, как он невозмутимо настойчиво меня опекал. Наверное, за это стоило сказать спасибо Оскару, но ведь не Оскар же поддерживал меня, когда я чуть не сверзился с эскалатора в аэропорту.

Мы присели за один из свободных столиков в зале. Я и Михаил друг напротив друга, дамы рядом, готовые наблюдать. Столик, как и положено, был прямоугольный и довольно узкий. Под столом мои и Михаила колени почти соприкасались. Антонина и Ли Сонг сели слева от меня, подальше, умостившись вдвоем в одно кресло.

Мы активировали поле стола для игры. Цветные коробочки автоматически выдвинулись у наших локтей, мы вскрыли их – набор из шести костей и стаканчика. Поставить фишки в ячейки – и игра началась.

Кости мягко перекатывались в стаканчике и с приятным звуком падали на стол. Кай подправлял ходы, если было надо. Но я достаточно хорошо владел броском, чтобы вмешательство телекинетика не было таким уж частым.

Кажется, это случилось на третьем или четвертом бокале с коктейлем.

Дамы, уже изрядно набравшиеся, пересели прямо на стол, поближе к Михаилу, и, подбадривая, комментировали каждый его ход. Я их реплик удостаивался реже, но и мне перепадало. Пьяны они теперь были почти наравне, хотя я бы сказал, что Антонина вырвалась вперед.

Еще один бросок.

…Я, посмотрев на выпавшие мне кости, забираю их со стола, запомнившего очередной ход, и тут Михаил делает жест, которого я от него ожидал еще ходов шесть назад, – он накрывает мои руки своими и что-то говорит, но я уже не понимаю, чего он от меня хочет. Меня, как в стремительном падении, срывает в его сознание и, когда оно внезапно и резко заканчивается, вбивает будто в каменную стену. И это не блок, это нечто иное, с чем я еще никогда не сталкивался: эмоциональная блокада – штука тонкая и дорогостоящая, в первую очередь бьющая по тому, кто неосторожно полезет в те глубины сознания, в которых лежит очень важная информация. Человек, у которого стоит такой блок, защищен надежнее, чем при личном телепате-охраннике. Этот блок не выжигает мозги, он просто настолько отрицательно воздействует на восприятие, что тебе и самому не захочется больше повторять свой эксперимент. Глубокое чувство отвращения к жизни вообще и к этому человеку в частности чуть не вывернуло меня наизнанку. Наверное, я позеленел, но грим и ментальная иллюзия все-таки не дали особо этого заметить. Я чуть покачнулся, стараясь не навалиться грудью на стол, и судорожно сжал руки, сжимая свои игровые костяшки. И опустил взгляд, которому сейчас не помогла бы и вся ментальная система защиты. Мне было противно, меня почти тошнило. Меня технично отпихивали от ментального контакта с этим человеком.

Я, стараясь не выглядеть поспешным, вытянул свою руку из-под его ладоней и только тогда смог выдохнуть и понять наконец, о чем же он меня спрашивает. Ничего нового, и слава Богу. Значит, мое невразумительное мычание и молчание было вполне к месту. Михаил нес завлекательно-романтическую чушь. То есть приступил к прямому ухаживанию за объектом, за мной то есть.

Вот чего мне меньше всего сейчас хотелось, так это ухаживаний. Я подумал, что мне срочно надо выпить чего-нибудь покрепче.

– Простите, Майк. – Мы уже давно перезнакомились, и я сокращал их неудобные имена так, как хотел, правда, у Ли Сонг сокращать было нечего, и она так и осталась Ли. – Простите, мне надо отлучиться на минутку.

Михаил понимающе кивнул, и я, почти вскочив, удрал от нашего столика к бару, где рядом непременно должен был располагаться туалет – мое спасение на ближайшие пять минут. А еще мне надо было срочно решить непростую задачу: тот или не тот человек Михаил, что мне нужен.

Уже было понятно, что единственные люди, к которым у меня не будет интереса, – это Капитан и Технарь. И тот и другой работали на свою организацию, и представлять их замешанными в этом деле было бы глупо. Внешнее сканирование Капитана ничего не дало, кроме почти физически ощутимого лейбла: «Собственность Восточной компании по разработкам…» И я был уже уверен, что сканирование их Техника даст те же результаты.

По привычке я чуть было не зашел в мужской туалет, но быстро исправился и скользнул за дверь рядом.

Итак, на всех трех стоят «левые» ментальные блоки, это несомненно. Но вот насколько они отличаются, я ведь могу определять только при физическом контакте. И насколько мне плохо после первого, я уже чувствую. А если и на других нечто подобное?

Но избежать этого невозможно, а значит, придется потерпеть. Впрочем, как всегда – терпи, телепат, может, выживешь.

Я понял, что до дрожи в коленях боюсь выходить на контакт еще раз. Про сожженные защитным блоком мозги я уже неоднократно слышал. Причем именно в области космических технологий. Там хорошо охраняют свои секреты. Ничего такого я там пока, конечно, не нашел, но кто их знает?

Перед выходом я посмотрел на себя в зеркало. Минус ментальность и минус грим. Естественный цвет был все еще зеленоватый. Я глубоко вздохнул и направился к выходу.

Выйти я не успел. Навстречу мне появилась очень решительно настроенная Ли Сонг. Если бы ее ауру можно было спроецировать в живом цвете, то она напоминала бы эдакий фейерверк из зеленых, оранжевых и алых искр. Я отступил, внутренне сильно сожалея о том, что не убрался отсюда еще пять минут назад. Судя по ее настрою и отрывочным, совсем не трезвым мыслям, мне предстояло нечто незабываемое.

Она была ниже меня ростом, но, когда я инстинктивно начал отступать к стене, я этого уже не замечал. Не то чтобы я боялся женщин, но в некоторых случаях предпочитал держаться от них подальше.

Ли Сонг порывисто схватила меня за плечи и начала что-то сбивчиво говорить на своем языке, уже не на русском, а на китайском. Видимо, в сильном опьянении у нее автоматически срабатывала базовая, детская память.

Но мне было, понятное дело, уже все равно, я получил тактильный контакт и теперь вовсю метался между ментальными блоками и завихрениями в ментальности ее сознания. Слава Богу, никаких отвратительных ощущений, как в случае с Михаилом, пока не возникало. И я, облегченно вздохнув, даже переключил часть внимания на ее бессвязные речи. Находиться в сознании Ли было приятно, даже очень, если бы не одно «Но». Она меня хотела. Вот прямо сейчас. В любой из кабинок туалета. И, кажется, она меня принимала за кого-то другого, во всяком случае, называла она меня не Джулией, а Мари.

Ее речь становилась все более разгоряченной. Объятия все более сильными и настойчивыми. И я уже начинал паниковать, что сейчас мне придется отключать ее любым способом, так как, если она полезет мне в брюки, отступать будет уже некуда.

Я мысленно попросил у Оскара прощения и дернулся чуть сильнее, проверяя захват и рассчитывая, куда я буду ронять ее тело.

Но помощь пришла мне в совершенно неожиданном виде.

– О, Лена, да ты, как я вижу, разошлась не на шутку!

В дамскую туалетную комнату, чуть покачиваясь, вплыла Антонина. Она тоже была пьяна, но все еще находилась во вменяемом состоянии. Поймав мой умоляющий взгляд, она снисходительно улыбнулась и заговорила со мной уже по-английски:

– Не волнуйся, Джу, я сейчас с ней разберусь.

Я пролепетал что-то вроде: «Пожалуйста, быстрее».

Антонина решительно подошла к нам и обняла свою подругу за плечи, что-то тихо говоря ей на русском. Я мельком понял, что китаянку успокаивают, очень убедительно объясняя несвоевременность ее поведения. Ее руки на моих плечах начали медленно разжиматься, и она чуть повернулась, чтобы посмотреть на Антонину. Я слегка дернулся, чтобы высвободиться полностью, но, видимо, сделал это слишком рано, руки вцепились опять. Антонина, тоже поняв, что только уговорами тут уже ничего не решить, начала отцеплять от меня руки Ли Сонг. Надо сказать, что делала она это быстро и с немалой сноровкой. Ей явно не в первый раз приходилось разрешать такие ситуации.

Я, как мог, помогал ей и, высвободившись, тихо отступил в сторону. К тому моменту Ли уже полностью повисла на Антонине и что-то ей увлеченно говорила. Что-то очень похожее на то, что говорила и мне, только сейчас она жаловалась.

Я потер плечи, где еще ощущалась железная хватка Ли.

– Спасибо. Вы сами справитесь или мне позвать… кого-нибудь?

Я хотел сказать «Михаила», но слова почему-то застряли у меня в горле, и я закашлялся.

Антонина похлопала меня по руке со словами:

– Все в порядке, Джу, не волнуйся. Иди к Майклу, мы сейчас придем.

Ее длинные горячие пальцы обхватили мою ладонь, и мой ментал пронзила игла еще одного сознания. Я вдруг почувствовал нужный мне блок! Почувствовал и определил его так же ясно, как ощущают собственную кожу.

Кажется, меня покачнуло. Я выдавил беспомощную улыбку, которую Антонина поняла совершенно неправильно, но именно так, как мне было сейчас нужно.

– Тебе, кажется, еще плохо? Ну, подожди, подожди, я сейчас.

И я справедливо расценил это как разрешение остаться. Тем более что теперь мне совсем не хотелось куда-то далеко уходить от объекта, когда я его, точнее ее, нашел.

Я послушно отступил от этой парочки и присел на кожаный пуфик рядом с зеркалами.

Антонина продолжила приводить Ли в порядок. Да так аккуратно и спокойно, что я восхитился. Я бы уже давно засунул голову Ли под холодную воду и привел в чувство радикальными и совсем не гуманными методами. Антонина же обращалась с ней чуть ли не как с собственным ребенком. Антонина объяснила Ли, что никто не хочет никого обидеть, но если Ли-Лена хочет поговорить со мной, то нужно это делать в более удобной обстановке и обязательно когда она будет трезвой. Говорила она это довольно тихо и периодически поглядывая на меня. Я изображал полное непонимание русского языка.

Мне же лично она сказала, что ее подруга очень извиняется, что никаких претензий ко мне нет, что она все понимает и надеется на то, что, несмотря на этот досадный инцидент, я все же останусь с ними в хороших отношениях.

«К тому же мы только познакомились. И мне лично будет очень интересно продолжить наше знакомство».

И я не мог с ней не согласиться. Я тоже очень хотел продолжить знакомство, и особенно с ней лично. Подержать за руку, например, когда она будет спать.

В общем, вернулись мы уже подругами не разлей вода. И по дороге за это решено было немедленно выпить. Ли пообещала, что постарается быть сдержанней, и даже презентовала мне пару довольно изящных комплиментов. Видимо, она решила начать ухаживания с другой стороны, раз прямая атака не прошла. Но я теперь точно знал, с кем я хочу остаться наедине.

В зале мы застали уже совсем другую картину. За нашим столиком для игры никого не было. Я быстро оглянулся вокруг в поисках нового местообитания, ментальный сканер уверенно говорил, что все, кто мне нужен, никуда не делись.

А даже более того, сказал себе я, их прибавилось.

За стойкой бара расположились уже трое мужчин, вся мужская часть команды астронавтов. И мне не надо было уточнять по менталу, кем были еще двое. Я смотрел в спину Михаила и размышлял о другом: как мне теперь от него отделаться? О Ли Сонг могла позаботиться и Антонина, если ей правильно намекнуть. А вот с мужчиной дела выходили посерьезней. Он почему-то на меня запал чуть глубже, чем я рассчитывал. Видимо, мне все-таки придется потрошить его сознание на предмет вытирания моего «светлого образа» у него из памяти. Может получиться, конечно, не совсем чисто, но, во-первых, у меня нет другого выхода, а во-вторых, никаких особых последствий при чистой ментальной хирургии быть не должно. Ну, зациклится он на типаже высокой рыжеватой блондинки с резкими чертами лица и глубоким контральто. Ну что в этом плохого? Вот только с Антониной они точно тогда разойдутся. Мы все же очень разные.

Разумеется, я благосклонно воспринял приглашение Ли и Антонины присоединиться ко всей их компании. При быстром сканировании ментальные опознавательные знаки у обоих новоприбывших мужчин уже не стали для меня открытием. Это были хорошие блоки, и самое лучшее в них было то, что ломать мне их было не надо.

Мы выпили за знакомство. Потом за Российский космический флот. Потом за Американский космический флот, – надо было не забывать говорить на английском с нужным произношением. Потом мне уже стало все равно, за что пьем. В процессе мы все перебрались в ближайший ресторанчик и там в гораздо более комфортных условиях продолжили общение. Хотя по-настоящему общением это было трудно назвать. Мужчины сыпали байками из настоящей космической жизни, густо приправленными терминологией, Ли Сонг, оттесненная от меня Михаилом, грустно пила бурбон, а я постепенно понимал, что у меня начинает серьезно болеть голова.

…Антонина и я, переглянувшись, почти одновременно предложили расстаться до завтра. Мы уже начали обсуждать мою и ее работу, и было понятно, что долго мы так не протянем и скатимся уже и до обсуждения личной жизни. И она и я понимали, что это, кажется, все-таки рановато. И по количеству алкоголя в крови, и по продолжительности нашего общения.

Я улучил удобный момент и поведал всем, что мне вообще-то пора уходить, так как я все-таки намерен отдохнуть с дороги. О том, что я приехал только сегодня, уже все были осведомлены. И меня, хоть и не охотно, но милостиво отпустили, стребовав, правда, обещание, что завтра мы непременно продолжим знакомство.

Михаил вызвался было меня проводить, но Антонина так на него посмотрела, что весь его энтузиазм быстро увял. Ли сама ждала от меня приглашения, это легко читалось в ее даже затуманенном алкоголем сознании, но я твердо решил добраться до своего жилища в одиночку.

Оставив ресторан, я постарался сосредоточиться на ментальной связи.

– Оскар. Я нашел нашу цель. И завтра мы познакомимся поближе.

– Отлично.

Оскара было слышно прекрасно, и я опять подавил в себе желание поозираться.

– Я надеюсь, ты сейчас в пансион?

Ну, конечно же, он должен был уже знать мое местонахождение. Я подавил в себе поднимающееся раздражение: он теперь был моим боссом, а это значит, что я не имел права на подобные эмоции.

– Да. Конечно. Куда же еще?

Раздражение прорвалось в интонациях, и Оскар не мог этого не уловить. Хотя я уверен, ему было почти все равно. Почти, потому что специалист такого класса, как я, был ему нужен живым и на его стороне.

Я подумал, что по дороге надо бы еще выпить. Тяжелый вечер определенно испортил мне настроение. А ведь предстояло еще и завтра.

Возвращаться к нужному выходу я предпочел на лифте. Их прозрачные колбы насквозь пронизывали все здание Центра. Я путешествовал пешком сначала только потому, что хотел подробнее рассмотреть это место. Обычно же отдыхающие здесь люди просто выбирали нужный сектор и добирались туда максимально быстро.

В голове моей царил звон, и было такое ощущение, что все мысли взболтали, как в миксере, но при этом я почти не чувствовал опьянения. Даже сейчас мой Дар продолжал работать, поддерживая внешность. Наверное, поэтому я и не смог опьянеть до нормальной кондиции – адреналин в крови очень быстро уничтожает алкоголь. А во мне было на сегодня достаточно и того, и другого.

Но, видимо, кто-то свыше решил, что это не так. И я даже знаю этого кого-то.

Отойдя недалеко от сверкающего входа Игрового Центра, я остановился, размышляя, стоит ли идти пешком по хорошо освещенной улице или все-таки пожалеть себя и укатить в такси. Я все еще не мог прийти ни к какому выводу, когда рядом со мной остановилось белое такси и знакомый голос произнес.

– Мисс Карпентер, вас подвезти?

И все получилось само собой. Я сел на заднее сиденье и блаженно откинулся в кресле. За рулем сидел Джонас и улыбался.

– Вас домой, мисс?

– Да.

И я назвал адрес.

Ехать было не далеко, и все это время мы молчали. Разумеется, только на вербальном уровне. На ментале шел оживленный разговор.

– Ну, как улов, Март? Получилось что-нибудь?

– Вполне. Я думаю, завтра я уже пойду выворачивать кое-кому карманы.

– И кто же погорел?

– Ты не поверишь. Медик. Там у нее такое в голове, пальчики оближешь. Просто бери и качай. Впрочем, я сразу стал подозревать, что это она. Слишком много пьет.

– Ты потом расскажешь мне, как это связано, ладно?

– Если напомнишь.

Я почти лежал на спинке сиденья и, закрыв глаза, улыбался. Сейчас я был настолько защищен, что мог снять почти все свои иллюзии и расслабиться, насколько это было возможно. Правда, от ментальной защиты я отказываться не собирался.

В этом городе было слишком много спецов, чтобы я мог позволить такую вольность. Одно неосторожное движение – и меня бы вскрыли, как банку с томатами. Я уже почувствовал, что за всей нашей командой приглядывают по ментальной сетке местного масштаба. И не только прямое начальство наших подопечных, но и те, кто собирается в скором времени наведаться к одному из них. Ну, теперь-то я точно успею раньше. Мы договорились с Антониной, что я завтра встречусь с ней в пляжном кафе около пяти часов вечера. Нарушать свое обещание я не собирался.

Только вот интересно, с какой скоростью нам придется удирать после того, как я получу все, что нам нужно? Меня не оставляло чувство, что, пока я буду выковыривать нужную информацию, мои блоки защиты станут настолько прозрачными, что сюда слетится вся местная спецслужбистская элита.

– Джо, а у Оскара уже есть план бегства? Передай ему, что работа предстоит тяжелая, и, вполне возможно, меня «запалят» в процессе. Придется меня выдергивать и очень быстро удирать.

Конец ознакомительного фрагмента.