Вы здесь

Война 2011. Против НАТО. 14. Родины близкие и не очень (Ф. Д. Березин, 2010)

14. Родины близкие и не очень

Штирлицы бывают разные. К тому же имеются господа, работающие в гораздо более сложных условиях, чем товарищ Исаев. Понятно, что штандартенфюреру было трудно – он был один в окружении врагов, и в ситуации провала рассчитывать в плане личностного спасения ему было просто-напросто не на кого. Однако у давно, почти в эмбриональные времена покинувшего семью и страну разведчика имелся все же один немаловажный фактор психического преимущества. Он доподлинно знал, что где-то, за семью нашпигованными немецкими Крисмарине морями и тридесятью сметенными фашистскими ордами царствами, его любимая Родина все же однозначно существует. В этом плане ему могли позавидовать все верующие мира скопом и в розницу. Райские кущи и дежурящий у их порога Бог-Отец все же посылал из заоблачных далей весьма расплывчатые подтверждения своей истой реальности, вовсе неоднозначно трактуемые, большая же и непоколебимо стоящая на планетарном севере Россия-Мама бомбардировала Штирлица не только криптографическими головоломками поступающими через вполне осязаемую и даже пахнущую дефицитными духами радистку Кэт, но и неумолимо, назло специальным техническим отделам глушения СС, изливающимися из радио-эфира обращениями Верховного Главнокомандующего к дающему сверхплановые снаряды и танки, но покуда частично, хотя и явно временно, попавшему в оккупацию народу. Случись с полковником Исаевым хоть самая большая неприятность – поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся в средневековье камеры пыток гитлеровской контрразведки – он все едино ведал, что его любезное Отечество вскоре еще более поднатужится, освободит плачущие народы мира и поставит по ранжиру у стеночки всех фашистских палачей. Что не говори, а со столь подкрепленными истиной убеждениями, жить на свете куда веселей и работа спорится.

А вот генералу-майору Редьке было куда несподручнее. У него не существовало ни далекой, ни близкой Родины, которая бы пусть и перспективно, не в текущей пятилетке, но завершила бы за него правое дело и поставила на истории большую круглую печать с надписью «Наше дело правое! Победа будет за нами!» Нет, вообще-то истовое Отечество находилось от него не за семью, заставленными там и тут фишками авианосных соединений морями – оно расстилалось прямо здесь, разбегалось по округе, охватывая города и веси. И вроде бы, по крайней мере, до сегодняшнего момента, над ней не покачивали хищностью клювов бомбардировщики карателей, а в райцентрах покуда не открылись рейх-канцелярии колонизаторов. И тем не менее, его Родина уже была надежнейше оккупирована, причем не первый год кряду. Там, в стольном граде Киеве, привольно расположились марионетки-гомункулусы, запросто, двадцать четыре часа кряду вещающие с TV-носителя, что бог на душу положит; ясное дело, их собственный, тот самый, прикрывшийся нашпигованными ударными носителями морями и тридцатью загнанными в стойло блоковой стратегии царствами. Ныне как раз успешно наращивалась оградка, и поскрипывали приглашающе ворота – плелась новая привязь для очередной кобылки – Неньки-України. Что в таких условиях должен был делать Штирлиц – генерал-майор Редька?

«Извиняюсь, господа рейхо-службисты, но я так не играю, получите назад свои штандартенфюрерские игрушки-побрякушки, петлички и прочее, освобождаю вашу описаную песочницу, уйду гордо, даже без пенсии. Уж кто-кто, а Штирлиц бы так не поступил. Простите, мол, друг-товарищ по НСДАП Мюллер, но по случаю альтернативного варианта, со вступлением Манштейна в Москву и переправы Паулюса через Волгу, я потерял великий смысл своей службистики Рейху, ибо оно было подкреплено лишь служением морозостойкому СССР. Ухожу в монастырь. Где тут ближайший православный, или хотя бы католический?». А то и того хуже. «Уважаемый обергруппенфюрер, нижайше докладываю, что все эти годы тайно сотрудничал с врагами Рейха. Ныне же, убедившись, как он воистину велик, глобусо-наступателен, и как ничтожны, а так же географически ретроградны его супротивники, приношу клятву трудить спину, оседлавший ее спинной мозг, и до сей поры неверно мыслящий, и не по праву возвышающийся над оным, заблудший мозг головной, только во славу и в пользу Великой Германии, моей воистину второй, однако ныне заглотнувшей первую, Родины».

Дилемма.