ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКИ
Наименования людей по особенностям общения
Связь языка, мышления и действительности непосредственным образом обнаруживает себя в процессе семиозиса, в знаковом отношении наименования, где соединяются смысл (понятийные формы мышления), имя (языковая форма) и действительность (обозначаемые внеязыковые объекты). Исследовать это отношение в его динамике – значит проникнуть в средоточие семиологических процессов, постичь глубины основ речемыслительной деятельности, лежащие в исходе синтеза смысла, языковой формы и обозначаемой действительности. Познание закономерностей номинации влечет за собой более глубокое понимание роли человеческого фактора в языке, раскрытие функционального взаимодействия всех участков системы и структуры языка, поскольку языковая техника призвана обеспечивать реализацию мыслительно-коммуникативных потребностей и намерений человека [Белецкий 1972: 21].
Языковая личность носителя диалекта, выступая как субъект этнической культуры, реализует в процессе номинации многовековой эмпирический и духовный опыт своего народа, в языковом сознании носителя диалекта закреплена определенная совокупность этнически маркированных знаний и представлений об окружающем мире.
Поэтому исследования принципов номинации в диалектах представляют особый интерес, кроме того, исследования говоров позволяют выявить предположительное состояние языка в ранние этапы его развития. Это обуславливается тем, что в лингвистических микроузлах, которые представляют собой диалекты, в большей мере сохранены языковые явления, характерные не только для современного состояния языка. Таким образом, при исследовании диалектов появляется возможность не только синхронического, но и диахронического изучения самого языка, а также выявления связей в группах генетически родственных языков. Иногда исследование на уровне микроузлов может привести к выявлению связей между языками, отдаленными как территориально, так и генетически.
По мнению В.В. Мартынова, генетическая соотнесенность двух языков свидетельствует в пользу того, что на некотором предшествующем этапе существования они составляли диалектальный континуум, в пределах которого осуществлялась нормальная языковая коммуникация. Наличие для сравниваемых языков предшествующего им диалектального континуума устанавливается путем обнаружения общих для них инноваций. Языковой союз представляет собой нечто прямо противоположное. Сближение сравниваемых языков явилось вторичным процессом, вызванным их интенсивным взаимодействием в пределах контактной зоны. В этом случае вторичность сближения исключает возможность общих инноваций в предшествующий период [Мартынов 1983: 11].
В случае исследования и сравнения русского и немецкого языков необходимо помнить о том, что они принадлежат к индоевропейской языковой семье. Однако в этом случае нельзя с полной уверенностью говорить о генетической соотнесенности из-за того, что носители языков обитали на отдаленной друг от друга территории и в разной языковой среде. В этом случае мы имеем дело скорее с языковым союзом.
Тем интереснее становятся сходства, обнаруживаемые на уровне языковой сегментации и принципов номинации при сравнении лексического материала некоторых немецких (диалекты Средней Франконии) и русских диалектов (говоры Ярославской области), не являющиеся результатом заимствований или проникновений.
Критерии лексического проникновения известны. Это:
1) фонетическая субституция (совпадение определенных свойств лексемы – инфильтранта при изменении некоторых из них на базе законов заимствующего языка вследствие взаимодействия определенных языковых систем), определяемая взаимодействием фонологических систем контактирующих языков;
2) семантическая субституция, определяемая взаимодействием семантических микросистем контактирующих языков;
3) словообразовательная инновация (включая семантическое словообразование) в предполагаемом языке-источнике;
4) географическая смежность языков. Последний критерий является главным при отборе случаев, подлежащих проверке [Мартынов 1983: 7].
Лексический материал, используемый для обозначения людей по особенностям общения, в меньшей степени подвержен проникновениям, т.к. процент заимствований такой лексики при контактах и коммуникации двух носителей генетически неродственных диалектов невысок. С другой стороны, подобные обозначения характерны для обеих групп говоров.
Известно, что познавательно-классифицирующая деятельность человека, и в том числе элементарное восприятие единичного предмета, не есть пассивный, «зеркально-мертвенный» акт. «Уже любое восприятие, представление, – пишут физиологи, – несет в себе явственные черты избирательной «заинтересованности», характерной для живых систем, отражающих действительность в процессе адаптивного поведения [Петрушанский 1967: 31]. Эта избирательная заинтересованность заключается в преимущественном выделении одних объектов (или одних свойств, признаков, качеств предметов) по сравнению с другими» [Панфилов 1975: 8]. Так, эмоции и оценки становятся одной из форм отражения действительности.
Следует обратить внимание на то, что при обозначении людей в ярославских диалектах преобладает отрицательная оценка качеств, проявляемых языковой личностью в коммуникативном акте, такие наименования составляют 77 % из общего количества номинаций, нейтральных обозначений всего 5 %. Ниже приведены некоторые примеры наименования людей в ярославских диалектах и диалектах Средней Франконии [Ярославский областной словарь 1981–1990; Wörterbuch von Mittelfranken 2001]:
болтливый (говоруша, громотуха, длинноязыкий, додон, дудора, дудука, егоза, забая, зазнай, калякало, лалыка, ляча);
грубый (браниха, выворотень, гагарма, долгозубый, едоха, езоп, лядок, съедущий; соответствующий ряд в диалектах Средней Франконии – grantig, blutsnarret, donnerschlächtig, hartnarrig, kreuznaret, nissig, pudelnarret, beißig);
лживый (вихлястый, враля, завируха, заливака, заливоха, залыга, калика, калыган, лицемерник).
бойкий на язык (ветляный, выдирало, гагарма, долгоязышный, красноязыкий, круговой, литвяный, лясник, при обозначении женщин – звездена, колотовка, вертячка, взмутня, лебезда, лицедейка, лопотушка);
ворчливый (воркун, грыжа, грызло, зудило, истоурка, клохтунья, обозначение ворчливой женщины – дрызгуша, каркуша, соответствующий ряд в диалектах Средней Франконии – unselig, muffelet, munkisch);
вспыльчивый (всполох, дрязга, здорный, здряшной, крикуша, лютой, лязга);
тот, кто говорит тихо и застенчиво (дикуша, гуня, вожеватый);
льстец (егоза, лабзырья, лебеза).
Как видно, лишь небольшое количество сем с подобными значениями совпадает в обеих группах диалектов. В говорах Средней Франконии больше нейтральных обозначений (48 %) или обозначений с положительной коннотацией (спокойный, вежливый).
Небольшое количество наименований посвящено обозначению людей по особенностям речи:
человек, который плохо говорит (гумозник, дудука, жвака, каракоша, ладило, лалака);
ребенок, который плохо говорит – вякун.
Были выявлены семы, общие для обоих диалектов. Например, в ярославских говорах грубый человек – долгозубый, в диалектах Средней Франконии – beissig.
Ворчун: клохтунья – munkisch.
Задира: вожеватый – zornig.
Тот, кто говорит тихо, неотчетливо: гуня – stät.
Ребенок, который плохо говорит: вякун – Quackerer.
Тот, кто часто жалуется: гнида – knautschig.
В структуре семантического поля характерны некоторые системные отношения. Так, например, в ярославских говорах обозначение приветливого (ласкословный) противопоставляется обозначению грубого человека (браниха), бойкий на язык (выдирало) – молчаливому человеку (бутуз).
Известно, что предметом обозначения номинативных знаков являются в том числе объекты внеязыковой действительности. Последние можно считать относящимися к квалификативным сферам познавательной деятельности человека. Здесь можно выделить следующие подгруппы обозначений людей:
1) эмоционально-чувственное восприятие и квалификация, в основе которых лежит непосредственное переживание, например, бранные существительные при обозначении людей (гнида – всегда недовольный человек, тот, кто часто жалуется), субъективно-оценочные прилагательные (лютой, grantig, дрязга);
2) рационально-оценочная квалификация, в основе которой лежит интеллектуальная оценка (сюда относится большое количество обозначений людей в диалектах Средней Франконии);
3) чувственно-образное восприятие и квалификация, в основе которой лежит «скрытое» (интеллектуальное и чувственное) сравнение (beißig, едоха, гагарма).
В ономасиологических и топономастических работах, предметом анализа которых являются закономерности называния в различных группах лексики, сложилось понятие типа мотивировочных признаков в плане их содержания, выделяемого в тематической группе слов и характеризующего отдельные стороны выражаемого этой группой класса предметов. За этим понятием закрепился термин принцип (иногда: способ, мотив, разряд) номинации.
В результате исследования было отмечено несколько примеров сходства мотивации номинации в обоих говорах, в основном касающихся обозначения людей по особенностям общения:
Beißig (beißen – кусать) – едоха, съедущий (злой, язвительный);
Здесь же: beißig – долгозубый (грубый человек);
Donnerschlächtig (Donner – гром, schlagen – бить) – всполох (вспыльчивый);
Quackerer (quackeln – болтать вздор) – вякун (ребенок, который плохо говорит);
Zornig (Zorn – ярость) – лютой (язвительный человек);
Muffel (muffeln – ворчать) – бутуз (где бутуз обозначает также ворчливого человека) – человек необщительный, молчаливый.
Grantig (ворчливый) – браниха, дрязга (язвительный человек). В данном случае происходит перенос наименования: дрязга обозначает также ворчливого, брюзгливого человека.
На основе данного лексического материала были выявлены некоторые другие семантические явления, например, многозначность.
Так, гагарма обозначает не только бойкого на язык, но и злого человека. Встречается перенос наименования с животного на человека: гагарма – любая птица, издающая громкие звуки, а также бойкий на язык человек, клохтунья – курица, а также ворчун.
Как показывает анализ собранного материала, и на уровне языковой сегментации, и на уровне принципов номинации можно выделить как сходства, так и различия. Различие в процессе номинации сводится в основном к различию языковой сегментации и принципов номинации (семантическая мотивация номинации). Выявленные совпадения мотивации номинации базируются прежде всего на человеческом факторе (совпадения оценочных квалификаций и мыслительных процессов) и только во вторую очередь зависят от непосредственного взаимодействия языков.
Белецкий А.А. Лексикология и теория языкознания (Ономастика). – Киев, 1972.
Булыгина Т.В. Особенности структурной организации языка как системы и методы ее исследования. – М., 1991.
Гак В.Г. К типологии лингвистических номинаций. Языковая номинация. Общие вопросы. – М., 1977.
Жирмунский В.М. История немецкого языка. – М., 1978.
Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. – М., 1975.
Мартынов В.В. Славяно-германское лексическое взаимодействие. – М.: Наука, 1983.
Мартынов В.В. Язык в пространстве и времени. – М.: Наука, 1983.
Маслова-Лашанская С.С. О процессе наименования // Скандинавский сборник. – Вып. XVIII. – Таллин, 1973.
Панфилов В.З. Язык, мышление, культура // Вопросы языкознания. – 1975. – № 1.
Петрушанский С.А. Диалектика рефлекторных процессов. – М., 1967.
Серебренников Б.А. К проблеме сущности языка // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. – М., 1970. – С. 9–93.
Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация. Виды наименований. – М., 1977.
Телия В.Н. Номинация // Энциклопедический лингвистический словарь. – М., 1990. – С. 336–337. Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принцип семиологического описания лексики. – М., 1986.
Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантическом системе языка. – М., 1968.
Ярославский областной словарь: В 10 т. – Ярославль: Изд-во Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского, 1981–1990.
Wőrterbuch von Mittelfranken. – Kőnigshausen & Neumann, 2001.
К вопросу о феминизации названий профессий во французском и русском языках
В последнее время возрос интерес исследователей к изменениям в языке, связанным с эволюцией общественного и профессионального статуса современной женщины. Причем эти изменения исследуются не только лингвистами, но и учеными в области социологии, политологии и философии, занимающимися вопросами гендера и гендерной политики государств, неотъемлемой частью которой является политика языковая. Так, сторонники феминистской критики языка утверждают, что неравномерная представленность в языке лиц женского и мужского пола (с явным преобладанием последних) ведет к искажению осознания роли, которую играют женщины в обществе, и формирует тем самым неверное представление о доминирующем положении одного пола над другим. Особенно это касается профессиональной, научной и политической сфер.
По наблюдениям Е. В. Кашпур и И. Н. Николаевой, в настоящее время в российском обществе гендерная асимметрия профессиональных наименований не осознается как проблема. В русской разговорной речи в случае необходимости происходит стихийное снятие гендерной асимметрии с помощью словообразовательных и других средств, способных выражать женский род одушевленных имен существительных [Кашпур 2005: 2]. При этом носитель русского языка (в отличие от представителей, например, американской или европейской культуры), как правило, не стремится противопоставить мужской и женский труд, поэтому признанные словарями нейтральными такие слова, как «курсантка», «лаборантка», «дантистка», не пользуются предпочтением [Николаева 2010: 96].
Система суффиксального образования форм женского рода в русском языке на настоящий момент не является продуктивной для создания новых женских наименований профессий. Во-первых, она не учитывает стилистически окрашенных соответствий типа «врачиха», «секретарша», «директорша» и т. п., которые вызывают ассоциации как с традиционными в русском языке названиями жен мужей «низшего звания», так и с современными названиями самок животных («слониха», «зайчиха» и т. п.). Во-вторых, слова подобного рода могут указывать как на обозначение жены по мужу, так и на профессию женщины, что создает двусмысленность. В-третьих, в некоторых случаях суффиксальное образование формы женского рода невозможно из-за того, что «семантическое место» оказывается уже занятым словом с совершенно иным значением («пилот» – «пилотка»; «электрик» – «электричка» и т. п.) [Розенталь 1987: 120].
Следует отметить, что в сфере медицинских наименований в русском языке преобладают существительные мужского рода для обозначения врачей-специалистов («терапевт», «хирург», «окулист» и т. п.), в то время как в обозначении лиц среднего и младшего медицинского персонала традиционно преобладают существительные женского рода («анестезистка», «медсестра», «санитарка», «сиделка»); интересно, что существительное «медбрат» появилось в русском языке позже и может служить примером обратного процесса, а именно явления маскулинизации в развитии профессии.
Традиционно существительное женского рода в русском языке обозначает лицо женского пола, а в обозначениях лиц (а не характеристиках его) невозможны формы женского рода применительно к мужчинам. Как отмечает И.Ю. Николаева, это действительно более редкое явление, но все-таки не невозможное: например, когда исторически женские профессии осваиваются мужчинами («доярка» – «дояр» или «оператор машинного доения»; «натурщица» – «натурщик»; «балерина» – «танцор балета» или «балерун»; «манекенщица» – «манекенщик») [Николаева 2010: 97]; что касается последнего примера, интересно отметить, что во французском языке с самого начала для обозначения лиц этой сугубо женской профессии использовалось существительное мужского рода – «un mannequin».
Таким образом, в русском языке процесс феминизации наименований лиц по профессии происходит стихийно и затрагивает в основном разговорный слой языка; в литературном же слое указание на женский пол осуществляется чаще аналитически, при помощи синтаксического контекста. В любом случае русский язык находит тот или иной способ снятия гендерной асимметрии (начиная с детского «воспитательница», «учительница», «водительница»), не предпринимая для этого сознательных усилий и не создавая из этого проблему, которую требовалось бы решать на уровне языковой политики государства. Более того, гендерные исследования в целом воспринимаются в российском обществе как проявления феминизма, который часто расценивается у нас в стране как явление, некритически привнесенное с Запада и не свойственное российским традициям, а потому воспринимается иронически и подвергается насмешкам.
Иная ситуация наблюдается во франкоговорящих странах – Франции, Бельгии, Швейцарии и Канаде, в общественном сознании которых присутствует понимание того, что корректировка гендерной асимметрии в наименованиях профессий способствует стабилизации общественных отношений. Исследователь М.С. Миретина выделяет несколько вариантов подхода к решению проблемы феминизации во французском языке: «консервативный» (во Франции и Бельгии), «креативный» (в Швейцарии) и «прагматический» (в канадском Квебеке) [Миретина 2011].
Во Франции специально созданная Комиссия по феминизации рекомендует использование традиционных методов в образовании форм женского рода там, где они могут быть применены (например, слово banquier даст в женском роде banquière по модели ouvrier – ouvrière), а также рекомендует сокращать количество исключений, закреплённых в употреблении. И хотя Французская Академия не всегда принимает эти изменения, официальные документы и пресса свидетельствуют о том, что французская языковая политика поддерживает феминизацию наименований профессий, должностей, титулов и званий.
На территории Французского Сообщества Бельгии феминизация названий профессий, должностей, титулов и званий происходит интенсивней, несмотря на соседство и значительное влияние нидерландского языка фламандской части Бельгии. С каждым годом растет число женщин, занимающих государственные и административные посты, работающих на предприятиях, что находит свое отражение в языке. Тем не менее рекомендации Комиссии по феминизации Бельгии тоже нельзя назвать революционными: они больше опираются на консервативные правила, предложенные Комиссией по феминизации Франции, чем на прагматичный метод Квебека.
В Швейцарии Комиссией по феминизации был выбран «креативный» подход, включающий в себя переформулировку официальных текстов и циркуляров (вместо les enseignants предпочтительнее сказать le corps enseignant), использование нейтральных слов, где пол не имеет значения (например, при приёме на работу, вместо того, чтобы уточнять должность нанимающего на работу, можно назвать его un employeur (работодатель), или же употребление слов общего рода, различающихся только по роду детерминатива. Предпочтение также отдаётся совместному употреблению форм существительных мужского и женского родов (les instituteurs et les institutrices).
В отличие от других франкоязычных стран, Комиссия по феминизации Квебека, наоборот, стала использовать прагматический подход, который утверждает и закрепляет новые употребления и увеличивает количество исключений, а не обобщает традиционные способы образования форм женского рода. Так, правило, согласно которому показателем женского рода является добавление окончания -е к форме существительного мужского рода, было обобщено, и окончание -е стало добавляться даже к тем словам, к которым раньше не добавлялось (une professeure, une écrivaine); по этому же правилу, к существительным мужского рода на – teur тоже стало добавляться окончание -е, что давало форму женского рода на – teure (une auteure, une metteure en scène).
В современных исследованиях французских ученых (A. – M. Houdebine, R. Lacoff, C. L. Schmid, M. Yaguello) [Миретина 2011] подчёркивается необходимость принимать во внимание то обстоятельство, что французский язык сегодня не является собственностью только Франции и по-разному может развиваться в различных франкоговорящих регионах. Некоторые неологизмы в сфере феминизации вызывают значительные споры, наиболее же реальное отражение положения дел в действительности дает пресса.
Существующие национально-территориальные варианты французского языка Франции, Бельгии, Швейцарии и Квебека представляют собой подмножества множества французского языка в целом: несмотря на то, что между ними есть различия в основном на уровне языка, на уровне речи эти различия нивелируются и не имеют статистического характера. Существование единого франкоязычного пространства, в котором носители языка руководствуются принципом аналогии, а не рекомендациями учёных-филологов, обеспечивает взаимопонимание франкофонов и устойчивость этой языковой системы.
Авторами настоящей статьи было проведено сопоставительное исследование способов образования женского рода наименований лиц медицинских профессий во французском языке путем сплошной выборки из справочных изданий, предложенных Комиссиями по феминизации Франции [Femme, j'écris ton nom… 1999] и Бельгии [Mettre au féminin. 2005] в качестве руководства по образованию и употреблению форм существительных женского рода в обозначениях профессий, титулов и званий.
По способу образования наименования профессий во французском языке в сфере «научная деятельность» (и в частности, в области медицины) можно отнести к двум основным подгруппам: а) профессии, гендерные различия которых представлены только аналитическим способом в связи с тем, что они оканчиваются на -е и форма наименования не меняется независимо от представителя профессии: une oncologue, une oculiste, une pathologiste; б) профессии, женские наименования которых образуются агглютинативным способом, претерпевая некоторые графические и фонетические изменения: une pharmacienne, une réanimatrice, une obstétricienne. При этом существительное médecin («врач») не относится ни к одной из этих групп, т.к. не может образовывать формы женского рода по той же причине, что и русское «пилот» и «электрик» – «семантическая ниша» соответствующей формы женского рода уже занята существительным «médecine» («медицина») с другим значением.
Наблюдения за образованием форм женского рода для обозначения врачейспециалистов, среднего и младшего медицинского персонала показали, что чем выше занимаемый профессиональный и должностной статус, тем менее родовые различия отражаются формально. Как и в русском языке, для обозначения врачейспециалистов во французском языке употребляются в основном слова мужского рода на -logue, этимологически непосредственно восходящие к латинским словам на -logus с окончанием мужского рода – us: pneumologue m,f , gastroentérologue m,f , gynécologue m,f , phlébologue m,f , podologue m,f , nephrologue m,f , neurologue m,f , mycologue m,f , oncologue m,f , parasitologue m,f , cancérologue m,f , sexologue m,f , rhumatologue m,f , toxicologue m,f . Вместе с тем некоторые наименования врачебных специальностей были либо заимствованы из английского языка, либо сформированы по аналогичной словообразовательной модели и имеют конечный элемент -logiste: otorhinolaryngologiste m,f , pathologiste m,f , odontologiste m,f , traumatologiste m,f , cytologiste m,f , histologiste m,f или -iste: dentiste m,f , orthodontiste m,f , orthopédiste m,f , orthophoniste m,f , oculiste m,f , kinésiste m,f (бельгийский вариант для французского kinésithérapeute m,f ), généraliste m,f.
Примечательно, что некоторые медицинские специальности имеют параллельные наименования, применимые как для мужского, так и для женского рода: stomatologue m,f – stomatologiste m,f; radiologue m,f – radiologiste m,f , laryngologue m,f – laryngologiste m,f , léprologue m,f – léprologiste m,f; virologue m,f – virologiste m,f , ophtalmologue m,f – ophtalmologiste m,f , urologue m,f – urologiste m,f. В любом случае от этих существительных нельзя суффиксальным способом образовать соответствующую форму женского рода, но в современном французском языке они легко сочетаются с детерминативами женского рода, подобно другим существительным, которые изначально считались обозначающими исключительно лиц мужского пола.
Что касается наименований лиц среднего и младшего медицинского персонала, то в большинстве случаев женский род этих существительных легко образуется, следуя правилам грамматики, суффиксальным способом: infirmier m – infirmière f; brancardier m – brancardière f, masseur m – masseuse f; thanatopracteur m – thanatopractrice f; soignant m – soignante f; opticien m – opticienne f; laborant m – laborante f; laborantin m – laborantine f, laveur m – laveuse f; hospitalier m – hospitalière f; guérisseur m – guérisseuse f. Это объясняется, по всей видимости, тем, что традиционно эти функции выполнялись женщинами, поэтому и названия некоторых специальностей (nourrice f, esthéticienne f, cosméticienne f) могут иметь форму мужского рода чисто теоретически, и если это произойдет, то мы станем свидетелями обратного процесса – маскулинизации в наименовании профессий.
Так или иначе, с развитием общества и появлением новых профессий язык порождает новые слова и новые формы, и независимо от того, будет ли это происходить стихийно или навязываться сверху языковой политикой государства, победят ли сторонники или противники феминизации, только время и опыт покажут, насколько то или иное новое слово окажется жизнеспособным и утвердится в языке.
Кашпур Е.В. Сопоставительное исследование наименований лиц по профессии и социальному статусу во французском и русском языках: Автореф. дис. … канд. фил. наук. – М., МГЛУ, 2005.
Миретина М.С. Феминизация названий профессий, должностей, титулов и званий на материале франкоязычной прессы (Франция, Бельгия, Швейцария, Квебек) [Электронный ресурс] // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. – 2011. – №130. – URL: http:// cyberleninka.ru/article/n/feminizatsiya-nazvaniy-professiy-dolzhnostey-titulov-i-zvaniy-namateriale-frankoyazychnoy-pressy-frantsiya-belgiya-shveytsariya (дата обращения: 24.02.2013).
Николаева И.Ю. Наименования лиц женского пола по профессии, должности в гендерном аспекте // Вестник МГОУ. Сер. «Русская филология». – 2010. – № 3. – С. 94–98.
Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. – М., Высшая школа, 1987.
Femme, j'écris ton nom… Guide d'aide à la féminisation des noms de métiers, titres, grades et fonctions. – Paris, La Documentation française, 1999.
Mettre au féminin. Guide de féminisation des noms de métier, fonction, grade ou titre. – 2-e édition. – Bruxelles, 2005.
Ценностные параметры лингвоэкологического общения
Лингвоэкология – новое измерение социолингвистики, его предмет изучения – сохранение жизнеспособности языка, понимаемого как своеобразная окружающая среда человечества. Такая адаптация традиционных проблем экологии к науке о языке представляется вполне закономерной. В течение долгого времени язык осмысливался как живой организм, затем – как системно-структурное образование, т. е. как сложный инструмент, затем – как дом бытия с присущими этому дому этнокультурными особенностями архитектуры. Каждая из объяснительных метафор имеет право на существование. Лингвоэкология в этом плане является возвращением к пониманию языка как живого организма, который может болеть, которому могут угрожать различные силы, который нуждается в помощи. Соответственно, нужно определить следующие моменты: 1) что можно считать показателями языкового здоровья, 2) что может угрожать языку, 3) что можно рассматривать как загрязнение языка, или его болезнь, 4) в чем состоит помощь языку, или его сохранение.
Прежде чем охарактеризовать язык как здоровый организм, т. е. как нормально функционирующее образование, находящееся в балансе и взаимообмене с внешней средой, определим, что получает язык от внешней среды и что отдает этой среде. При всей условности данного сравнения можно признать, что внешней средой по отношению к языку (имеется в виду язык как средство общения) является культура, в рамках которой существует язык. Соответственно, язык получает от культуры систему потребностей существования человеческого общества как огромного распределенного организма, перерабатывает эти потребности в смысловые кванты, получающие знаковое выражение, и в свою очередь передает культуре упакованный опыт в виде слов, словосочетаний, высказываний, текстов, речевых жанров и типов дискурса. Общим местом в лингвистике является тезис о многоуровневом и многоаспектном строении языка. Одним из возможных аспектов рассмотрения языка может быть его социально-функциональная специфика: можно выделить три модуса существования языка – бытовой, институциональный и духовный. Бытовой модус существования языка сводится к обеспечению витальных потребностей индивида, его типичным проявлением является общение с близкими и друзьями, он является древнейшей и генетически исходной разновидностью языка, существует в устном виде, его инструментарий весьма ограничен, его основные функции состоят в воздействии, осуществлении практического действия и поддержании эмоционального контакта, этим модусом языка по определению владеют все члены общества. Институциональный модус существования языка представляет собой обеспечение существования социума в его функциональных системах – политической, военной, образовательной, медицинской, научной, массово-информационной и т. д. Типичным проявлением этого модуса является профессиональное общение (общение профессионала с коллегами и непрофессионалами), такая коммуникация осуществляется устно и письменно, ее инструментарий достаточно детально разработан, его основные функции – выполнение ритуалов, организационная презентация и обмен информацией, этим модусом языка в разной степени владеют многие члены общества в своей сфере деятельности. Духовный модус существования языка состоит в самореализации человека как личности и проявляется в художественном творчестве, саморефлексии и игре. Такая коммуникация часто принимает форму автокоммуникации, по Ю.М. Лотману, осуществляется большей частью письменно, ее инструментарий весьма обширен и требует постоянного обновления, ее основные функции – самовыражение, креативность и самопонимание [Лотман 1973]. Из сказанного следует, что показателями языкового здоровья во всех модусах существования языка могут считаться соответствия коммуникативной практики основным функциям языка, а нарушениями такого здоровья – отклонения реальной коммуникации от выполнения ее функций.
В современной филологии и публицистике часто обсуждаются темы засорения русского языка лишними заимствованиями и резкого увеличения количества вульгаризмов в речи. Позиции авторов по этим вопросам сводятся к эмоциональной констатации кризиса, в котором пребывает язык, говорят даже о том, что точка невозврата пройдена, с одной стороны, и скептическому отношению к такому положению дел, с другой стороны. Например, Д.Б. Гудков, Е.Ю. Скороходова и М.Н. Эпштейн приводят обоснованные данные о лавинообразном англоязычном вторжении новых слов и грамматических конструкций в русский язык, это сопровождается сокращением использования собственных словообразовательных ресурсов языка [Гудков, Скороходова 2010; Эпштейн 2006]. М.А. Кронгауз в своей известной монографии «Русский язык на грани нервного срыва» приводит доводы в пользу того, что такой кризис не угрожает основам языка [Кронгауз 2009]. Более опасным положением, по мнению В.В. Колесова, является фактический отказ от высокого речевого регистра, сведение всех стилевых разновидностей языка к разговорно-обиходному общению [Колесов 1998].
Такая ситуация свойственна не только русскому языку. С. Пинкер говорит о том, что и английский язык переживает кризисное состояние, видоизменяясь до неузнаваемости, и для современных рефлектирующих носителей языка такая трансформация выглядит как потеря важнейших культурных ценностей [Пинкер 2004]. Вместе с тем подобная реакция части общества на изменение языкового вкуса [Костомаров 1994] естественна и обычна: это похоже на сетования пожилых людей о том, что молодежь испортилась. Такие замечания встречаются еще в древнеегипетских папирусах.
Принимая во внимание существенное воздействие массовой культуры на сознание наших современников и, соответственно, на их коммуникативную практику, отметим, что массовая культура стремится нивелировать личностное своеобразие людей, формируя единые запросы и паттерны поведения, направлена на понижение рациональной критичности в обществе, способствует росту спонтанных эмоциональных всплесков. Сюда относятся все проявления поведения толпы, по Г. Лебону [Лебон 1995].
Важнейшими признаками влияния массовой культуры на коммуникативное поведение являются деформация концептов – резкое сокращение понятийной составляющей в кванте переживаемого знания, размывание образной составляющей концепта и гипертрофия его эмоционально-оценочного содержания, которое вырождается в моментальную реакцию на некий стимул. Параллельно и в связи с этим происходит резкое сворачивание количества слов в индивидуальном лексиконе. Такое изменение концептов, возникновение их специфических эрзацев, которые можно терминологически обозначить как эпиномы – кванты поверхностного эмоционально искаженного знания, и процессы девербализации составляют важную отличительную особенность современной массовой культуры [Карасик 2010].
Если соотнести угрозы языку с модусами его существования, то можно установить и диагностировать типичные нарушения функций соответствующих языковых модусов.
Общение в бытовой сфере индексально, слова сопровождают действия, многие речевые проявления осуществляются рефлекторно и подкрепляют паравербальное поведение. Ю. Хабермас выделяет практически ориентированное действие как важнейший и самый частотный тип социальных действий [Habermas 1984]. Пример симпрактических речевых проявлений – широкое использование указательных слов, замещающих как предметы, так и всю референтную ситуацию: Я это, а вы тут вон чего! Подобные фразы вне контекста принципиально не поддаются интерпретации. Такие речения являются функциональными эквивалентами междометий. Класс междометий и близких им языковых образований – междометных эквивалентов, пустоговорок (бессмысленных речений, используемых для заполнения пауз) и изглашений (термин М. Я. Блоха – алогичных высказываний, не поддающихся рациональной интерпретации) – относится к древнейшим коммуникативным единицам.
Мы говорим о нарушении баланса в бытовом общении в том случае, если этот класс единиц начинает замещать все другие классы языковых единиц. Происходит сворачивание языковых средств – языковая инволюция, возвращение языка к своему древнейшему состоянию, для которого характерно незначительное число знаковых образований с предельно широким значением, привязанным к конкретной ситуации. Таковы многие жаргонные и сленговые образования. Фраза Mike is an article – «Майк – тот еще фрукт» – выражает эмоциональное отношение к определенному субъекту и может содержать как его отрицательную, так и положительную оценку. Лексические единицы в случае инволюционной трансформации осмысливаются произвольно: «Ваше кредо?» – «Всегда!» (Ильф и Петров).
Борьба за существование неизбежно принимает форму прямой или скрытой агрессии, в том числе и речевой. В языке выработан класс инвектив – коммуникативных единиц, используемых для этой цели. К инвективам относятся оскорбления, проклятья, дразнилки, насмешки, унижающие эмблемы, в том числе жестовые. Сильным инвективным потенциалом обладают лексические и фразеологические единицы, называющие и характеризующие запретные для наименования референты – сакральные объекты, физиологические отправления, интимные сферы поведения и т. д. Коммуникативная природа инвективных единиц, прототипным классом которых являются вульгаризмы, детально охарактеризована в работах В.И. Жельвиса [Жельвис 2001]. Анализ этих единиц показывает, что они относятся к древнейшему пласту исконной лексики, исторически возникают как превращение сакральных объектов в профанные, выполняют функции «выпускания пара», изменения статусных отношений, сокращения коммуникативной дистанции, принуждения адресата к определенным действиям. В ответ на вербальную агрессию появляются аналогичные инвективы, либо физические действия, либо шутки. Простейшей формулой инвективного диалога является парирование: «Ты – дурак!» – «Сам ты дурак!».
В определенных лингвокультурах, например, у афроамериканских подростков, выработано своеобразное искусство обмена оскорблениями на большой скорости. Вырождение вульгаризмов приводит к тому, что они начинают использоваться в качестве заполнителей пауз, при этом их эмоциональный заряд резко снижается, и их употребление свидетельствует о том, что говорящий показывает своим и чужим, что не намерен придерживаться каких-либо внешних правил приличного поведения и готов к агрессии в отношении тех, кому такое поведение не нравится.
Знаком нашего времени является фактическое снятие запретов на использование вульгаризмов в тех сферах, где до недавних пор подобные единицы не появлялись – в общении между мужчинами и женщинами, в речи женщин и детей. Наличие вульгаризмов превратилось в эмблематический знак обычного нормального общения между равными. Поскольку любая коммуникативная ситуация в жанровом плане сориентирована на некое прототипное событие, то в качестве такого прототипного события в обиходном общении выступает диалог между бандитами. Иначе говоря, возрастание агрессивности в общении свидетельствует о криминализации сознания значительной части общества. В криминальном сообществе действует приоритет грубой силы. Таким образом, сведение различных форм эмоционального контакта в общении к демонстрации силы является одним из факторов дегенерации человеческого сообщества, в том числе и в лингвоэкологическом плане.
В институциональном общении деформация языка проявляется как формализация функций социального института. Информирование адресата утрачивает релевантность. Запрашиваются сведения, не имеющие отношения к функционированию института, выносятся непрофессиональные суждения, замещаются типы дискурса и в целом происходит жанрово-стилевая инволюция общения – его возвращение к сниженно-обиходной сфере коммуникации.
Социальный институт нуждается в постоянных ритуалах, подчеркивающих идентичность его членов. Таковы производственные собрания различного плана, на которых обычно решаются вопросы, имеющие отношение к практической деятельности соответствующего профессионального сообщества, но вместе с тем подтверждающие принадлежность коммуникантов к данному институту, неизменность его иерархической структуры и его ценностей. Ситуация институционального кризиса отражена в известной сказке о платье голого короля. Участники общения ведут двойную игру – они видят, что положение дел не соответствует реальности, но делают вид, что не замечают этого. Формализация общения неизбежно выливается в обман и самообман. Возникают различного рода штампы публичной самопрезентации, и в определенных социальных институтах соответствующие штампы прочитываются как индикаторы реального положения дел. Например, в коммюнике о встрече высокопоставленных дипломатов сказано следующее: «Стороны подчеркнули важность ведения дальнейших переговоров по ряду спорных вопросов с тем, чтобы ликвидировать препятствия на пути к достижению согласия». Эта фраза означает, что переговоры не привели к достижению договоренности и стороны остались на прежних позициях.
Понятно, что в деятельности социальных институтов возможны различные проблемы, возникающие из-за разнонаправленных векторов общественных интересов. Акцентирование единодушия и эмоциональное подчеркивание поддержки политики руководства является, по наблюдениям В. Клемперера, признаком тоталитарного общества, для которого характерны такие коммуникативные индикаторы, как восклицательная интонация, «проклятие суперлатива» («всемирно-исторические достижения») и иронические кавычки и их субституты («так называемые «обличители пороков» показали свое истинное лицо») [Клемперер 1998].
Бюрократизация общения свидетельствуют о том, что реальное функционирование социального института переживает кризис. Такая бюрократизация выражается в виде «деревянного языка», по П. Серио (это словосочетание, кстати, использовалось в качестве заголовка в статье Е. Воровьева в советском журнале «Смена» № 319, 1939 г.). Журналист иронически комментирует бюрократические обороты в речи комсомольского работника:
Заманчивая прогулка на лодках была вдруг окрещена Сухариковым на канцелярский манер. В объявлении, которое комсорг вывесил у входа в цеховую столовку, значилось:
«Организованно проведем массовое лодочное мероприятие. Сбор лиц, желающих культурно провести свой досуг, на пристани в 11 часов утра».
Так и представляется после этого объявления, что в каждую лодку будут погружены небольшая переносная трибуна и графин с водой для докладчика. Председательский колокольчик будет звенеть над водной гладью, а высказываться вслух о закате будет разрешено только в прениях, в порядке живой очереди…
Ключевым словом бюрократа является «мероприятие», т. е. запланированное событие, которое является значимым для отчетности. Формализация институционального дискурса неизбежно сводится к количественным показателям, поскольку они легко обрабатываются и превращаются в знаки, замещающие любые реальные объекты. Участниками казенно-канцелярского дискурса являются лица (человек как член общества, представитель какого-либо социального слоя – БТС). В этом юридическом представительском значении слово «лицо» антонимично слову «личность», в котором акцентируются уникальные характеристики человека. Требует комментария и слово «культурно» в данном контексте: в Большом толковом словаре под ред. С.А. Кузнецова (БТС) отмечается, что прилагательное «культурный» имеет производное значение «находящийся на высоком уровне культуры», и в качестве типичного словосочетания приводится «культурный отдых» (БТС). Такое словоупотребление было идеологически маркированным: граждане, разделяющие коммунистическое мировоззрение, ведут себя культурно, а остальные, т. е. отсталое население, проводят свой досуг некультурно.
Далее в цитируемой статье приводится следующий пассаж:
Однажды секретарь заводского партбюро поинтересовался, бывает ли Сухариков в театре.
– Ну, конечно, бываю, – поспешил заверить секретаря наш знакомец. – Только на днях лично смотрел пьесу «Мать».
Эмблематичным для бюрократического общения является слово «лично», весьма частотное в отчетах о проведенных мероприятиях. У этого слова появляются особые обертоны, если речь идет о высшем должностном лице государства:
Настоящая, позитивная критика имеющихся недостатков и упущений ничего общего не имеет с критиканством, ибо трезвый и обстоятельный анализ всегда способствовал и способствует успеху дела. Этому ленинскому положению мы обязаны быть верны всегда и во всём. Именно так ставят вопрос наша партия, ее ленинский Центральный комитет, политбюро ЦК и лично товарищ Л. И. Брежнев (Д. А. Кунаев, интервью. «Огонек». № 45. 1973).
Политическая риторика эпохи Л.И. Брежнева отличалась величавым спокойствием. Это выражалось в четком позиционировании иерархии общества: народ – партия – Центральный комитет – Политбюро – Генеральный секретарь – Ленин как символ государства. Слово «лично» выступает как индикатор сакральной позиции высшего руководителя страны. Нельзя не заметить регулярных уточняющих повторов в приведенном тексте: «настоящая, позитивная», «недостатков и упущений», «трезвый и обстоятельный», «способствовал и способствует», «всегда и во всем». Нарастающая сила музыкального звучания – крещендо – отчетливо прослеживается в перечислении властных структур страны. Отметим, что в риторическом плане перед нами красиво построенный сбалансированный текст, архитектоника которого ассоциируется с канонами религиозного дискурса. Вырождение такого текста приводило к появлению штампов.
Деформация языка в духовном общении проявляется как замещение этого общения его низкопробными копиями. Если ключевой функцией духовного общения является самовыражение, то видимость самовыражения – это заимствование, чужая речь вместо собственной. Это серьезная проблема всего мирового сообщества, а не только нашей страны. В академической, научной и художественной сферах общения такое коммуникативное поведение квалифицируется как плагиат. Распространение электронной формы передачи информации резко облегчает копирование чужих текстов. Размещение авторских текстов в открытом доступе провоцирует недобросовестных людей брать фрагменты этих текстов и выдавать их за свои. Защита таких текстов с помощью паролей и ограничения доступа к информации лишь частично спасает положение.
В сфере художественного творчества плагиат менее распространен, чем в других типах дискурса – отчасти потому, что научные и академические тексты в наше время стали массовым продуктом, а художественные в определенной мере сохранили свою уникальность или видимость уникальности. Существуют особые художественные жанры, состоящие в комбинировании существующих текстов – пастиш и римейк. Кроме того, авторское самовыражение может осуществляться в пародировании существующих текстов либо их переводе на другой язык.
Определить долю творческого содержания в том или ином художественном тексте весьма сложно. Так, например, автор может воспользоваться существующим сюжетом, не скрывая исходного текста, как это сделал Т. Манн в романе «Иосиф и его братья», или предложить свое развитие исходного сюжета, комментируя его, как это сделал М.А. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита». В таких случаях нет оснований для того, чтобы говорить о профанизации исходного текста и деформации коммуникации. Спорным моментом для квалификации того или иного произведения как эрзаца является и ремесленный текст, например, в жанре дидактической мнемонической рифмовки или скороговорки. Граница между креативным и рутинным текстом весьма подвижна, и критерии для отнесения того или иного коммуникативного произведения к художественному либо какому-то другому дискурсу субъективны.
В эпоху А.С. Пушкина альбомные стихи рассматривались как поэтические тексты, а в наше время любой пользователь интернета может разместить в сети свои тексты под настоящим или придуманным именем. Читатель и критик могут определять художественный (или научный) уровень текста, степень его оригинальности и, если речь идет о произведении прошлого, степень влияния этого текста на творчество последующих авторов.
Анализ психологически релевантных признаков близких категорий креативности и эвристичности показывает, что к таким признакам относятся оригинальность замысла и богатство символических ассоциаций, которыми оперирует индивид, а также скорость порождения новых идей и способность быстро переключаться с одной идеи на другую. По-видимому, первые два признака, результативные по своей сути, относятся к креативности как способности человека, воплощенной в том или ином произведении, а вторые два признака характеризуют эвристичность как интуитивный поиск нестандартного решения. Соответственно, показателем отсутствия творческого содержания в тексте может служить предсказуемость и ассоциативная бедность произведения. Примером такого произведения может быть процитированный или придуманный авторами романа «Двенадцать стульев» стишок некоего цензора Плаксина: «Скажи, дорогая мамаша, какой нынче праздник у нас? В парадном мундире папаша, не ходит брат Митенька в класс» (Ильф и Петров). Массовая культура в своих худших образцах производит огромное количество подобных вульгарных текстов.
Если одной из функций духовного общения является самопонимание, то замещением этого трудно достижимого состояния выступает имитация самопонимания, состоящая в демонстрации внутреннего единства воли, чувства и разума человека, якобы открытого для общения с другим. Общение ради самопонимания осуществляется в специально созданном для этой цели речевом жанре – в дневнике. Показателем деформации такого общения является дневник, предназначенный для прочтения посторонними. Характерной особенностью современной массовой культуры, многократно усиленной благодаря новейшим технологическим достижениям, стало тиражирование того, что должно быть предназначено только самому себе. Разумеется, и раньше появлялись публикации дневников и личных писем, и возникли художественные и документальные тексты исповедального характера, но с возникновением жанра «блог» в интернете имитация самопонимания приобрела новое качество.
Перед нами новый комбинированный тип общения – достаточно заглянуть в «Живой журнал». Блоггер пишет одновременно самому себе, своим близким друзьям и неопределенно широкому кругу незнакомых людей. Происходит расщепление сознания, поскольку каждый из этих адресатов обладает спецификой. Автор настоящего дневника не озабочен построением своего имиджа, хотя может это делать подсознательно. Письмо к другу предполагает контролируемое самораскрытие. Письмо к незнакомым людям приобретает особое качество – автор как будто повествует о себе, но в действительности рассказывает другим о роде человеческом. Приведу несколько взятых наугад фрагментов из блогов (ники не называю намеренно).
В детстве я мечтала быть палеонтологом (это была примерно шестая позиция в списке из нескольких десятков профессий, выше нее были только учительница, десантник, продавщица пирожков, милиционер и, кажется, еще что-то). Палеонтологи, как я считала, только и делают, что копаются в песке маленькими кисточками и ищут кости динозавров – вполне привлекательное занятие для ребенка, особенно в свободное от десантирования на голову врагу время, правда?
Мы видим доброго чуть ироничного наблюдателя, живущего в гармонии с собой и миром.
Человек так устроен, что ему регулярно надо кого-нибудь благодарить. Не ритуально, а по-настоящему. Даже самый отъявленный негодяй испытывает потребность не только слышать слова благодарности, но и произносить. Без ежедневного «спасибо» мы как без витаминов – маемся, страдаем и можем даже умереть. К счастью, меня вовремя научили говорить «спасибо» родным, близким и просто хорошим людям. Но как и любой нормальный человек, я часто забывал это делать в тех нередких случаях, когда причиненное мне добро было не столь очевидно. Возможно, кто-то из этих людей даже читает эту колонку. Пользуясь случаем, я попробую наверстать упущенное.
Этот текст представляет собой сплав исповеди и проповеди. Обратим внимание на благородный замысел автора и нескрываемую боязнь впасть в патетику.
С фэйсбучега:
Молодой отец в панике звонит педиатру:
– Доктор, что делать? Трёхлетняя дочка напилась зелёнки!
– Так, а как ребёнок сейчас выглядит, что делает?
– Что делает… Улыбается зелёными губами, высовывает зелёный язык сквозь зелёные зубы… Доктор, что мне делать?!
В трубке смех врача:
– Фотографируйте!
Блоггер приводит жизненный случай, о котором было рассказано в социальной сети «Facebook». Этот анекдот в жанре черного юмора показывает конструируемый имидж автора дневника – насмешливый скептик. В соответствии с принятой традицией «по-албански» передана уменьшительно-ласкательная форма наименования сети.
Подведем основные итоги.
Лингвоэкологический подход к трем модусам языка – бытовому, институциональному и духовному – дает возможность установить угрозы языку в виде факторов, затрудняющих нормальное функционирование общения. Применительно к основным функциям бытовой коммуникации – оказанию воздействия, поддержанию эмоционального контакта и обеспечению симпрактического поведения – основными угрозами выступают инволюция языковых средств и неконтролируемая агрессивность. Основные функции институциональной коммуникации – ритуальное взаимодействие, организационная презентация и информирование – нарушаются при формализации общения, увеличении речевых штампов и форсированной демонстрации поддержки руководства со стороны подчиненных. Деформация духовного общения, основными функциями которого являются самовыражение, креативность и самопонимание, возникает в результате замещения этих функций их имитацией в виде плагиата и низкопробных копий, отличающихся предсказуемостью и отсутствием символических ассоциаций, а также путем замены самораскрытия конструированием имиджей. Если такая диагностика верна, то в качестве лечения должны выступить продуманная культурная политика, в том числе и языковая политика, препятствующая девербализации и языковой инволюции, а также планомерное увеличение доли рационального компонента в массовой коммуникативной практике.
Гудков Д.Б., Скороходова Е.Ю. О русском языке и не только о нем. – М.: Гнозис, 2010. – 206 с.
Жельвис В.И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. – М.: Ладомир, 2001. – 349 с.
Карасик В.И. Языковая кристаллизация смысла. – М.: Гнозис, 2010. – 351 с.
Клемперер В. LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога / Пер. с нем. А.Б.
Григорьева. – М.: Прогресс-Традиция, 1998. – 384 с.
Колесов В.В. Русская речь. Вчера. Сегодня. Завтра. – СПб.: Юна, 1998. – 248 с.
Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. – М.: Педагогика-Пресс, 1994. – 248 с.
Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. – 2-е изд. – М.: Знак, 2009. – 232 с.
Лебон Г. Психология народов и масс. – СПб.: Макет, 1995. – 316 с.
Лотман Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе культуры // Труды по знаковым системам. – Вып. 6. – Тарту, 1973. – С. 227-243.
Пинкер С. Язык как инстинкт. / Пер. с англ. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 456 с.
Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций: Монография. – М.: Гнозис, 2008. – 416 с.
Эпштейн М.Н. Русский язык в свете творческой филологии разыскания // Знамя. – 2006. – № 1.
Habermas J. The Theory of Communicative Action. Vol.1. Reason and the Rationalization of Society. – L.: Heinemann, 1984. – 465 p.
Языковая политика Французской Республики
Языковое регулирование во Франции осуществляется государством на протяжении более 500 лет, и его роль в формировании языкового, а следовательно, национального единства французов огромна.
Франция одной из первых придала доминирующий статус латинскому языку. Первые акты по языковому вопросу – Муленcкий указ 1490 г. и Лионский указ 1510 г. – касались в основном судебных дел. Но уже указ Вилле-Котрэ 1539 г., утвержденный королем Франциском I, определил превосходство и исключительное положение французского языка во всех областях жизни. В одной из статей этого указа сказано следующее: «…nous voulons d’oresnavant que tous arrests, ensemble toutes autres procédures, … enquestes, contrats, commissions, sentences, testaments, et autres quelconques, actes et exploicts de justice, ou qui en dépendent, soient prononcés, enregistrés et délivrés aux parties en langage maternel françois et non autrement» («Мы (король) хотим, чтобы отныне все решения, приговоры, а также другие процедуры, … расследования, контракты, завещания и другие юридические и судебные акты провозглашались, составлялись и издавались сторонами на родном французском языке, и не иначе») [Ordonnance de Villers-Cotterêts 1539].
В 1635 г. была основана Французская академия, главной целью которой была фиксация и регулирование состояния французского языка. Тогда же началась и работа над словарем французского языка, первое издание которого вышло только в 1694 году.
Закон Второго термидора Второго года Французской революции, принятый в 1794 г., проводил политику языковой централизации и был направлен против региональных языков, диалектов и говоров. Этот закон состоял всего из 4 статей и предусматривал шестимесячное тюремное заключение за употребление другого языка.
В 1882 г. было введено обязательное школьное обучение. В его основе лежал запрет на использование учениками родных языков или диалектов. До середины ХХ века французские учителя применяли наказания, вплоть до телесных, к ученикам, переходившим на другой язык. До этого же времени существовали специальные должности учителей-наблюдателей, которые следили за языком общения учеников на переменах. Принятый в 1951 году закон об обучении местным языкам и диалектам предусматривал только факультативное изучение в школе баскского, бретонского, каталонского и окситанского языков, а несколько позже к ним добавились корсиканский, гаитянский и меланезийский языки.
Со второй половины XX века с массовым проникновением во Францию американской культуры и засильем английских заимствований первостепенной задачей языковой политики становится контроль над качеством языковой нормы, в частности, защита литературного языка от англицизмов. Декретом 1972 года «Об обогащении французского языка» создаются министерские терминологические комиссии, призванные разрабатывать французскую терминологию для новых научных реалий взамен англоязычных терминов. В «Официальной газете» («Journal officiel») регулярно публикуются списки утвержденных (обязательных для употребления) и рекомендуемых слов: вместо software предлагается термин logiciel («программное обеспечение»), вместо hit-parade – palmarès («хит-парад»), вместо doping – dopage («допинг») [FranceTerme].
31 декабря 1975 года, президент Франции Валери Жискар д’Эстэн подписал закон о защите французского языка от вторжения английского и любого другого языка, а значит, и чужой культуры [Gordon 1978: 458]. Закон также касался гарантий языкового статуса в определенных коммерческих и некоторых других сферах в самой Франции. Один из политиков, выступавших от Французской Коммунистической партии с посланием Сенату накануне принятия закона, выразил то, с чем согласились представители практически всех партий: «Язык – мощный определяющий фактор национального самосознания, посредник национального наследия, истинный проводник этого наследия… Мы не согласны с теми, кто смиряется с вырождением языка, с тем, что грамматика, лексика и стилистика становятся поверхностными, бедными и ненасыщенными, и что меньше и меньше людей изучают национальную литературу, которая является наследием и национальным сознанием» [Harold F. Schiffman 1996: 113].
В 1992 г. в Конституцию Франции добавили статью, определяющую, что единственным государственным языком во Франции является французский. Еще одна поправка, согласно которой региональные языки являются частью достояния Франции, была внесена в 2008 году [Loi constitutionnelle 2008].
Конституционный совет Франции в 1999 г. категорически запретил ратификацию Европейской хартии региональных языков, сочтя, что присоединение к ней нарушило бы конституционные положения о статусе французского языка [Décision n 99-412 DC du 15 juin 1999].
Сейчас во Франции действует закон 1994 года – так называемый Закон Тубона, названный по фамилии тогдашнего министра культуры и франкофонии Жака Тубона, который внес данный законопроект в Национальную ассамблею. В отличие от закона 1975 года, в Законе Тубона установлены штрафные санкции за его нарушение. Согласно данному закону, французский язык является языком образования, труда, торговли и публичных услуг, оставаясь привилегированным средством общения и связи между государствами франкофонии. Использование французского языка обязательно в описании распространения и условий гарантии имущества, продуктов или услуг, а также в счетах и квитанциях. Детально в этом законе урегулированы различные сферы общественной жизни: работы, трудоустройства, деятельности предприятий. Например, коллективные соглашения о работе и соглашения между предприятиями или учреждениями должны быть составлены только на французском языке. Любое положение, применяемое к наемному работнику, является недействительным, если оно составлено не на французском языке [Loi n 94-665 Toubon: 1994]. Кодекс о труде обязывает заключать трудовые договоры в письменной форме на французском языке. Если должность, которая является объектом трудового договора, названа иностранным термином, не имеющим соответствующего аналога во французском языке, то иностранный термин обязательно объясняется пофранцузски. Внутренний распорядок любого предприятия, независимо от формы собственности и вида деятельности, составляется на французском языке. Такие же положения касаются любой письменной, устной или аудиовизуальной рекламы. «Любая надпись или объявление, сделанные в общественных, публичных местах или в общественном транспорте и предназначенные информировать население, должны быть сделаны на французском языке» (статья 2 закона). Закон Тубона регламентирует статус французского языка в образовании – это язык образовательного процесса, экзаменов и конкурсов, диссертаций и докладов государственных и частных учреждений, за исключением случаев, когда преподаватели приглашены из других стран. Такие же требования к СМИ – публикации, обзоры, сообщения, распространяемые во Франции через средства массовой информации, должны быть на французском языке; при невозможности перевода они должны сопровождаться тезисами на французском языке.
Правительство Франции ежегодно до 15 сентября подает парламенту отчет о состоянии французского языка. На страже французского языка стоит ряд институтов, подчиненных или президенту, или премьер-министру. Это, в частности, Высший совет французского языка, Главная комиссия по терминологии и неологизмам, специализированные терминологические комиссии Французской Академии, которые координируются Главным управлением по вопросам французского языка (подразделение Министерства культуры и франкофонии). Контроль за выполнением закона возложен на Главную дирекцию конкуренции, потребления и борьбы с контрабандой, Бюро проверки рекламы, Высший совет по телевидению и радиовещанию, а также общественные ассоциации защиты французского языка.
С 1999 года в рамках Министерства иностранных дел Франции действует Генеральная дирекция международного сотрудничества и развития. Целью ее является проведение французской политики в области международного сотрудничества. Она работает в таких областях, как развитие научного, культурного и технического сотрудничества, кооперация в области технических средств коммуникации и т. д. и опирается на разветвленную по всему миру (900 представительств) систему различных культурных учреждений (службы сотрудничества и культурного взаимодействия, культурные центры, французские институты, «Французский Альянс», научные центры, школьные учреждения). Во всех своих программах она пропагандирует распространение французского языка. Эта дирекция координирует деятельность государственных и частных организаций, способствующих распространению и правильному использованию французского языка в образовании, коммуникации, науке и технике. В 1990 году было создано Агентство по французскому образованию за границей. Эта общественная организация способствует распространению французского языка и культуры за границей и усиливает сотрудничество между французской образовательной системой и образовательными системами других стран [Чернов 2006: 84].
Таким образом, на сегодняшний день во Франции существует большое количество структур, организаций и комиссий, призванных воздействовать на языковую сферу. Существуют структуры, которые вырабатывают и проводят в жизнь «лингвистическо-культурную» политику Франции на международной арене, определяют политику страны, связанную с Международной организацией Франкофонии и с усилением роли французского языка в мире.
Чернов И.В. Международная организация Франкофонии: лингвистическое измерение языковой политики. – СПб., 2006.
Décision n°99-412 DC du 15 juin 1999 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.conseil-constitutionnel.fr/conseil-constitutionnel/francais/l... decisions-depuis-1959/1999/99-412-dc/decision-n-99-412-dc-du-15-juin-1999.11825.html.
FranceTerme [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://franceterme.culture.fr/ FranceTerme/enrichissement.html.
Gordon D. The French Language and National Identity 1930–1975. vol. 22 of Contributions to the Sociology of Language. – Mouton, the Hague, Paris, New-York, 1978.
Harold F. Schiffman. Linguistic culture and language policy. – London. 1996.
Loi constitutionnelle n 2008-724 du 23 juillet 2008 de modernisation des institutions de la Ve République [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.legifrance.gouv.fr/jopdf/ common.
Loi n°94-665 du 4 août 1994 dite Loi Toubon [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.avenir-langue-francaise.fr/articles.php?lng=fr&pg=8.
Ordonnance du 15 août 1539 dite Ordonnance de Villers-Cotterêts [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.avenir-langue-francaise.fr/ articles.php?lng=fr&pg=132.
Особенности лексической полисемии русских и английских субстантивных лексем
Материалом исследования явились сто наиболее частотных субстантивных лексем русского языка и сто наиболее частотных субстантивных лексем английского языка по данным Частотного словаря русского языка С.А. Шарова и списка частотных существительных Британского Национального Корпуса. Попавшие в выборку субстантивные лексемы были поделены на группы в зависимости от количества образующих семантему семем по типологии, предложенной М.А. Стерниной: моносемемные – содержащие одну семему; малосемемные – содержащие от двух до пяти семем; многосемемные – включающие шесть-десять семем; гиперсемемные – насчитывающие от 11 до 20 семем; сверхгиперсемемные – содержащие свыше 20 семем [Стернина 1999: 42].
Для выявления национальной специфики семантем лексем представилось удобным использовать аспектный анализ. Национальная специфика семантем была изучена по следующим трем аспектам: аспекту развития лексической полисемии, аспекту развития лексико-грамматической полисемии, под которой мы вслед за М.А. Стерниной понимаем полисемию на уровне частей речи [Стернина 1999: 26] и аспекту коммуникативной релевантности семем.
В данной статье мы рассмотрим одну из изученных групп – наиболее частотные малосемемные субстантивные лексемы русского и английского языков по аспекту развития лексической полисемии. Для данного аспекта релевантными оказались следующие индексы:
– индекс лексической полисемантичности семантемы – отношение количества семем, демонстрирующих лексическую полисемию, к общему количеству развиваемых в семантеме семем [Малыхина 2010];
– индекс лексической полисемантичности в группе – отношение количества семем в группе, демонстрирующих лексическую полисемию, к общему количеству развиваемых в семантемах группы семем [Малыхина 2010];
– индексы денотативной и коннотативной представленности семантемы – отношение количества денотативных / коннотативных семем к общему количеству семем в семантеме [Кривенко 2010];
– индекс денотативной и коннотативной представленности семем в группе – отношение количества денотативных / коннотативных семем к общему количеству семем в группе [Баранова (Кривенко) 2009].
Для ранжирования степени выраженности исследуемых параметров представляется целесообразным использовать шкалу, согласно которой, если значение индекса равно 0, то можно признать отсутствие рассматриваемого явления. Если показатель индекса больше 0 и меньше 10 %, то степень развития рассматриваемого явления признается низкой. При значениях индекса больше или равных 10 % и меньше 30 % степень развития изучаемого явления считается заметной. При показателях индекса больше или равных 30 % и меньше 50 % степень развития интересующего нас явления может быть охарактеризована как яркая. Если значение больше или равно 50 % и меньше 70 %, то мы считаем степень развития изучаемого явления значительной. Если значение индекса больше или равно 70 % и меньше 90 %, то степень выраженности рассматриваемого явления считается высокой. При показателях индекса больше или равных 90 % и меньше 100 % степень выраженности рассматриваемого явления может считаться гипервысокой, а при значении индекса 100 % степень выраженности может быть охарактеризована как абсолютная.
Для характеристики национально-специфических различий семантем каждой из выделенных нами групп по изучаемым аспектам представилось целесообразным ввести интегральный индекс национально-специфических различий по выделенным аспектам, вычисляемый как среднее арифметическое представленной в процентах разницы в показателях значений всех индексов, используемых для характеристики группы.
Для оценки степени проявления национально-специфических различий по выделенным аспектам была использована предложенная Н.А. Портнихиной шкала степени проявления национальной специфики семантического развития лексем [Портнихина 2011: 198–199], согласно которой, если значение интегрального индекса равно 0, то можно признать отсутствие национально-специфических различий. Если индекс находится в пределах от 0,1 % до 10 %, то различия признаются заметными. При значениях индекса от 10,1 % до 30 % национально-специфические различия считаются яркими, при показателях индекса от 30,1 % степень развития национальной специфики может быть охарактеризована как значительная.
В разряд малосемемных в русском языке попали 42 лексемы: рука, день, друг, нога, ребенок, женщина, машина, случай, начало, война, деньги, минута, жена, правда, страна, комната, книга, улица, утро, вечер, бог, взгляд, палец, сын, лес, разговор, стена, месяц, спина, небо, смерть, девушка, воздух, квартира, солдат, парень, неделя, ребята, мужчина, нос, внимание, капитан. В английском языке к лексемам данной категории относится 21 лексема: year, group, problem, week, family, fact, month, question, interest, money, council, policy, result, minister, war, police, city, million, cost, position, minute.
Все рассмотренные нами малосемемные субстантивные лексемы в разной степени демонстрируют лексическую полисемию. В русском языке в рассматриваемой группе выявлены абсолютная, высокая и значительная степени лексической полисемантичности. Абсолютная лексическая полисемантичность выявлена у 39 лексем (рука, день, друг, нога, ребенок, женщина, машина, случай, начало, война, деньги, минута, жена, страна, комната, книга, улица, утро, вечер, бог, взгляд, палец, сын, лес, разговор, стена, месяц, спина, небо, девушка, воздух, квартира, солдат, парень, неделя, ребята, мужчина, нос, капитан), их индекс лексической полисемантичности равен 100 %. Высокая лексическая полисемантичность обнаружена у лексемы правда, о чем свидетельствует показатель соответствующего индекса, равный 75 %. Значительная лексическая полисемантичность выявлена у двух лексем: смерть и внимание (показатели индекса лексической полисемантичности обеих лексем равны 50 %).
Приведем пример лексемы с абсолютной степенью развития лексической полисемии. Так, в состав семантемы лексемы рука входят четыре субстантивные семемы: семема Д1 «каждая из двух конечностей человека от плечевого сустава до кончиков пальцев, а также от запястья до кончиков пальцев» (Возле моего столика стоял человек с чашечкой мороженого и свёрнутой газетой в руке) и три семемы К1: «вид, сорт, качество» (Действительно, ресторанчик средней руки), «почерк, творческая манера кого-либо» (В фильме рука режиссёра Балабанова ощутима невероятно), «человек определенного социального положения, который оказывает кому-либо протекцию» (В мае 1933 года министр МВД, правая рука Ф. Рузвельта, неукротимый Гарольд Икес доложил президенту о "сплошной деморализации" нефтяной промышленности).
Что касается английских лексем рассматриваемой группы, то среди них выявлены лексемы как с абсолютной степенью лексической полисемантичности, так и характеризующиеся высокой, значительной, яркой и заметной степенью ее проявления. Так, абсолютная лексическая полисемантичность обнаружена у трех лексем (year, week, fact), о чем свидетельствуют показатели соответствующего индекса – 100 %. Высокая лексическая полисемантичность выявлена у семи лексем (war, policy, money, month, problem, family, city) – показатели их индексов лексической полисемантичности варьируются от 75 % до 80 %. Значительной степенью лексической полисемантичности характеризуется семь лексем (minister, position, million, council, result, interest, group) – показатели их индексов лексической полисемантичности находятся в пределах от 50 % до 60 %. Яркую степень лексической полисемантичности проявляют три лексемы (question, cost, minute), о чем свидетельствуют показатели индекса лексической полисемантичности, равные 40 %. Заметная степень лексической полисемантичности обнаружена у лексемы police – ее индекс лексической полисемантичности равен 20 %.
В качестве примера приведем семантему одной из лексем с абсолютной лексической полисемантичностью – лексемы week. Семантема данной лексемы содержит субстантивную семему Д1 «неделя, единица счета времени от понедельника до воскресенья включительно» (Next week I shall be talking to Peter Abbs about teaching the arts and he will be reading some very interesting children's poetry) и три субстантивные семемы К1: «период времени в семь дней, отчисляемый от какого-либо дня» (‘I'll be back in a week,’ she told Glyn firmly), «семидневный срок, определяемый для проведения какой-либо общественной работы, кампании» (It was appropriate that one of Gloucestershire's most famous writers should launch National Library Week in the county) и «рабочая неделя» (On his last night-shift of the week, Ted had been told that the platelaying gang would be undertaking essential track repairs near the box starting at midnight).
Для выявления национально-специфических особенностей лексической полисемантичности семантем на уровне группы мы использовали индекс лексической полисемантичности в группе. Показатель индекса лексической полисемантичности в группе наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем в русском языке оказался равным 96 %, что свидетельствует о гипервысокой степени лексической полисемантичности, развиваемой семантемами лексем русского языка, в то время как данный параметр в английском языке – 76,5 % указывает на высокую степень проявления данного явления.
Для определения степени превалирования денотативных или коннотативных семем в семантеме мы использовали индексы денотативной и коннотативной представленности семантемы.
По данным исследования, в русском языке выявлены лексемы с абсолютной, значительной, яркой и заметной степенью денотативной представленности семем. Абсолютная степень денотативной представленности выявлена у трех лексем (нога, спина, капитан) – данные лексемы имеют показатель индекса денотативной представленности, равный 100 %. Значительная степень денотативной представленности обнаружена у девяти лексем (нос, солдат, месяц, страна, жена, деньги, палец, воздух, минута), что подтверждают показатели индекса, варьирующиеся от 50 до 67 %. Яркой степенью денотативной представленности характеризуются 13 лексем (внимание, неделя, девушка, смерть, лес, взгляд, вечер, утро, комната, война, ребенок, начало, машина), индексы денотативной представленности которых варьируются от 33 % до 40 %. Заметная степень денотативной представленности выявлена у 17 лексем (стена, разговор, сын, правда, день, мужчина, ребята, парень, квартира, небо, бог, улица, книга, случай, женщина, друг, рука), о чем свидетельствуют индексы денотативной представленности, находящиеся в пределах от 20 % до 25 %.
В качестве примера приведем семантему лексемы капитан, характеризующуюся абсолютной степенью денотативной представленности. В семантеме данной лексемы зафиксированы только денотативные семемы: субстантивная семема Д1 «офицерское звание или чин, а также лицо, имеющее это звание или носящее этот чин» (Лишь один из них был капитаном, остальные в основном полковники, генералы, а также адмиралы) и две субстантивные семемы Д2: «командир судна» (По мнению спасателей, капитан Валерий Авдеев не должен был выводить в море сухогруз класса "река-море" при волне в пять баллов) и «глава спортивной команды» (…капитан «Локомотива» признался мне, что его одноклубники недооценили соперника).
Исследование показало, что семантемы малосемемных лексем английского языка характеризуются значительной, яркой и заметной степенью денотативной представленности. Значительная степень денотативной представленности обнаружена у четырех лексем (minister, money, interest, family), на что указывают их показатели индекса денотативной представленности, варьирующиеся от 50 % до 60 %. Яркая степень денотативной представленности выявлена у семи лексем (position, million, council, police, city, cost, minute), показатели индекса денотативной представленности которых находятся в пределах от 33 % до 40 %. Заметная степень денотативной представленности выявлена у 10 лексем (result, question, fact, group, year, war, policy, month, week, problem), о чем свидетельствуют показатели их индексов денотативной представленности, варьирующиеся от 20 % до 25 %.
В качестве примера приведем семантему одной из лексем с наибольшей степенью денотативной представленности. Так, семантема лексемы interest в общей сложности включает пять субстантивных семем, три из которых денотативные: семема Д1 «интерес, заинтересованность» (Then I lost all interest in writing), семема Д2 «проценты, процентный доход» (…we’ve got high interest) и семема Д2 «доля, участие в чём-либо, имущественное право» (to have an interest in a business).
Для определения степени коннотативной представленности семантем наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем мы воспользовались индексом коннотативной представленности семантем.
Анализ показал наличие высокой, значительной и яркой степени коннотативной представленности семем в семантемах лексем русского языка. Высокая степень коннотативной представленности обнаружена у 17 лексем (мужчина, ребята, па-рень, квартира, небо, бог, улица, книга, случай, женщина, друг, рука, стена, разговор, сын, правда, день), индексы коннотативной представленности которых варьируются от 75 % до 80 %. Значительная степень коннотативной представленности выявлена у 19 лексем (нос, солдат, месяц, страна, жена, деньги, начало, машина, внимание, неделя, девушка, смерть, лес, взгляд, вечер, утро, комната, война, ребенок), о чем свидетельствуют индексы коннотативной представленности, находящиеся в диапазоне от 50 % до 67 %. Яркая коннотативная представленность отличает три лексемы (минута, воздух, палец), чьи индексы коннотативной представленности находятся в пределах от 33 % до 40 %.
В качестве примера приведем семантему одной из лексем с наиболее высоким показателем индекса коннотативной представленности. Так, в состав семантемы лексемы бог входят субстантивная семема Д1 «одно из сверхъестественных существ, управляющее какой-либо частью мирового целого, влияющее на ту или иную сторону жизни (в античной мифологии и в некоторых формах религии» (Мы должны использовать во имя своего будущего как нации и страны то, что дал нам Бог, что даёт нам наша земля) и три субстантивные семемы К1: «предмет поклонения, восхищения, кумир» (Совсем недавно команда Бориса Михайлова олицетворяла собой элиту отечественного хоккея, а искушённый в деле процветания России на международной арене тренер для всякого нашего хоккеиста считался отцом и богом – суровым и справедливым), «человек могущественный, обладающий властью над другими людьми» (А там ты – бог, царь, всё) и «человек необычайной творческой одаренности» (В литографиях он – бог, такой авторской печати не знала еще мировая практика).
Что касается английского языка, то анализ показал наличие высокой, значительной и яркой степени коннотативной представленности семем в их семантемах. Высокая степень коннотативной представленности была обнаружена у 10 исследуемых малосемемных лексем (war, policy, month, week, problem, result, question, fact, group, year), что подтверждают показатели индексов коннотативной представленности, находящиеся в пределах от 75 % до 80 %. Значительная степень коннотативной представленности выявлена у девяти лексем (minister, money, minute, cost, city, police, position, million, council), показатели индексов коннотативной представленности которых варьируются от 50 % до 67 %. Яркая коннотативная представленность обнаружена у двух лексем (family, interest), о чем свидетельствуют значения индекса коннотативной представленности, равные 40 %.
В качестве примера приведем семантему одной из лексем с наиболее высоким показателем индекса коннотативной представленности. Семантема лексемы result содержит всего одну денотативную субстантивную семему Д1 «результат, следствие» (The result has been the same each time) и четыре коннотативные субстантивные семемы: «результат, итог» (The result is a giant cabbage with four heads), «счет в соревнованиях, спортивный результат» (My result in the afternoon race was the worst of the event as I dwelt over my fate up the first beat), «исход эксперимента, клинических испытаний» (No doctor would order surgery or other treatment on the basis of a single test result, they point out, without corroborating clinical evidence) и «оценка на экзамене» (When do we get our exam results?).
Для выявления превалирования денотативных или коннотативных семем в группе наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем русского и английского языков были использованы индексы денотативной и коннотативной представленности семантем в группе. Что достаточно предсказуемо, и в русском, и в английском языках преобладают коннотативные семемы – показатель индекса коннотативной представленности семем в группе русских лексем составляет 61,5 %, данный параметр в группе английских лексем равен 66,5 %. Согласно полученным значениям индекса, как русские, так и английские лексемы характеризуются значительной степенью коннотативной представленности в группе. Показатель индекса денотативной представленности семем в группе в русском языке, равный 38,5 %, и показатель индекса денотативной представленности семем в английском языке, который составил 33,5 %, дают основание констатировать, что в целом обе рассматриваемые группы характеризуются заметной степенью проявления денотативной представленности семем в группе.
Как уже отмечалось, национально-специфические различия по каждому из аспектов могут быть охарактеризованы при помощи соответствующего интегрального индекса, вычисляемого как среднее арифметическое представленной в процентах разницы в показателях значений всех индексов, используемых для характеристики группы. В случае аспекта лексической полисемии для вычисления интегрального индекса используется разница в показателях индексов лексической полисемантичности в группе, разница в показателях индексов денотативной представленности семем в группе и разница в показателях индексов коннотативной представленности семем в группе. Значение интегрального индекса национально-специфических различий по аспекту лексической полисемии для рассматриваемых групп русского и английского языков оказалось равным 10,1 %, что позволяет квалифицировать эти различия как яркие.
Баранова (Кривенко) Л.А. Национальная специфика семантики наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем в русском и английском языках // Сопоставительные исследования. – Воронеж, 2009. – С. 18–21.
Британский национальный корпус [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.natcorp.ox.ac.uk.
Кривенко Л.А. Национальная специфика семантем наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем в русском и английском языках // Сопоставительные исследования 2010. – Воронеж, 2010. – С. 54–58.
Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ruscorpora.ru.
Малыхина Н.И. Особенности полисемии наиболее частотных глаголов английского языка // Язык и национальное сознание. – Вып. 15. – Воронеж, 2010. – С.93–97.
Портнихина Н.А. Национальная специфика семантического развития слова: Дис. … канд. филологических наук. – Воронеж, 2011.
Стернина М.А. Лексико-грамматическая полисемия в системе языка. – Воронеж, 1999. – 160 с.
Частотный словарь С.А. Шарова [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.artint.ru/projects/frqlist.asp.
Психолингвистические значения в современном языковом сознании школьников
Психолингвистика последних лет активно изучает психологически реальные (психолингвистические) значения лексем, т. е. значения, максимально полно отражающие психологическую реальность в языковом сознании и полученные путем обобщения результатов психолингвистических экспериментов [Стернин 2010].
Психолингвистическое значение слова – это упорядоченное единство всех семантических компонентов, которые реально связаны с данной звуковой оболочкой в сознании носителей языка.
Экспериментальное описание семантики языковых единиц дает возможность представить содержание слова как некоторую психологическую реальность, выявить такие семантические компоненты, которые не фиксируются другими методами и приемами семантического анализа. При описании психологически реальных значений слова реакции подвергаются семантической интерпретации и формулируются как семы. Вычисляется индекс яркости каждой семы как отношение количества ИИ (испытуемых), объективировавших эту сему в эксперименте, к общему числу ИИ.
Вычисляется также совокупный индекс яркости каждого выделенного значения как сумма индексов яркости всех семантических компонентов описываемого значения.
Значения формулируются как лексикографические, краткие дефиниции, приводится список сем, образующих данное значение как психолингвистическое (психологически реальное) по убыванию индекса их яркости в языковом сознании испытуемых.
В результате проведенного свободного ассоциативного эксперимента, в котором приняли участие 200 учащихся старших классов лицея № 7 г. Воронежа, были сформированы ассоциативные поля ряда слов-стимулов, которые были подвергнуты семантической интерпретации. Покажем полученные результаты описания психолингвистических значений на примере слов ДЕТИ, ЖЕСТЬ, ЖЛОБ, НЕФОРМАЛ, ПОЗИТИВ.
дети
Дети 200 – семья 40, счастье 25, радость 18, любовь 9, детский сад, жизнь, родители, цветы жизни 7, зло, потомство, школа 4, дети, ужасные 3, забота, игрушки, орут, песочница, противные, свет, я 2, бю, группа, двойняшки, зубы, игры, крики, любимые, малявочки, мой брат, муравьи, о блин, подгузник, потом, смех, сначала, соска, хлопоты, хочу девочку, чада 1; отказы 29.
Источник любви и радости 55 (счастье 25, радость 18, любовь 9, свет 2, любимые, смех 1), продолжение жизни 7 (жизнь 7), живут в семье 53 (семья 40, родители 7, потомство 4, хочу девочку, двойняшки 1), ходят в детский сад или школу 12 (детский сад 7, школа 4, группа 1), от них много шума 3 (орут 2, крики 1); сначала 1 маленькие 2 (муравьи, малявочки 1), требуют заботы 3 (забота 2, хлопоты 1), нуждаются в детских предметах 6 (игрушки 2, песочница 2, подгузник, соска 1) и играх 1, у них режутся зубы 1 (зубы 1), потом ужасные 10 (зло 4, ужасные 3, противные 2, о блин 1). СИЯ 148.
Неактуально – 29.
Эхо-реакция: дети 3.
Устойчивые сочетания: цветы жизни 7.
Идентификация: я 2, мой брат 1.
Реакция синонимом: чада 1.
Одобрит. 57 (счастье 25, радость 18, любовь 9, свет 2, любимые, малявочки, смех 1).
Неодобрит. 14 (зло 4, ужасные 3, орут, противные 2, крики, о блин, хлопоты 1).
Нейтр. 99.
Не интерпретируются – бю 1.
дети
Источник любви и радости 55, продолжение жизни 7, живут в семье 53, ходят в детский сад или школу 12, от них много шума 3; сначала 1 маленькие 2, требуют заботы 3, нуждаются в детских предметах 6 и играх 1, у них режутся зубы 1, потом 1 ужасные 10. Одобрит. 57. Неодобрит. 14. СИЯ 148.
Неактуально – 29.
жесть
Жесть 198 – металл 30, ужас 14, банка 5, жестко, плохо 4, железо, капец, страх, рок, школа 3, драка, жесть, жизнь, зло, как она есть, кошмар, месть, музыка, полная, фильм, хардкор, химия 2, алюминий, английский, баночка, беда, белка, блондинка, боль, весело, вещь, взрыв, выживание, грубость, грубый, есть, жестокий, жестокость, жесты, жестяная банка, жестянка, злость, кайф, кишки, класс, консервная банка, краеведение, кровь, круто, куча металла, масть, молодежь, мясо, неудача, огонь, ор, отрубленная рука, пипец, ржавчина, скелет, слово, страсть, страшно, трудности, удивление, украшение, фиаско, фигня, хардрок, цветной металл, цепь, химия, S.A.W 1; отказы 44.
1. Выражение чувств 14 (жестко 4, зло 2, боль, грубость, грубый, жестокий, жестокость, злость, страсть, удивление 1) учащихся к школьным дисциплинам 10 (школа 3, химия 2, английский, класс, краеведение, молодежь 1), к фильмам ужасов 11 (фильм 2, взрыв, кишки, кровь, мясо, отрубленная рука, скелет, страшно, S.A.W 1), чаще отрицательных 33 (ужас 14, плохо 4, капец, страх 3, драка, кошмар 2, беда, ор, пипец, фигня, фиаско 1), реже положительных 4 (весело, кайф, круто, огонь 1).
СИЯ 71.
2. Металл 37 (металл 30, железо 3, куча металла, алюминий, цветной металл, ржавчина 1), из которого можно сделать консервную банку 9 (банка 5, консервная банка, жестянка, баночка, жестяная банка 1) и другие изделия 3 (цепь, украшения, вещь 1). СИЯ 49.
3. Направление в музыке 8 (рок 3, музыка, хардкор 2, хардрок 1). СИЯ 8.
4. Обозначение жизненных трудностей 5 (жизнь 2, выживание, неудача, трудности 1). СИЯ 5.
Неактуально – 44.
Эхо-реакции: жесть 2.
Фонетические реакции 7: как она есть, месть 2, есть, жесты, масть 1.
Одобрит. 4 (весело, кайф, круто, украшение 1).
Неодобрит. 53 (ужас 14, жестко, плохо 4, страх 3, драка, зло, кошмар, месть 2, беда, боль, выживание, грубость, грубый, жестокий, жестокость, злость, кровь, неудача, ор, отрубленная рука, пипец, ржавчина, скелет, страсть, страшно, трудности, фиаско, фигня 1).
Неоц. 95.
Не интерпретируется: белка, блондинка 1.
жесть
1. Выражение чувств 14 учащихся к школьным дисциплинам 10, к фильмам ужасов 11, чаще отрицательных 33, реже положительных 4. Неодобр. 53. Одобрит. 4. СИЯ 72.
2. Металл 37, из которого можно сделать консервную банку 9 и другие изделия 3. СИЯ 49.
3. Направление в музыке 8. СИЯ 8.
4. Обозначение жизненных трудностей 5. Неодобрит. 3. СИЯ 5.
Неактуально – 44.
Не интерпретируется – 2.
жлоб
Жлоб 196 – жадина 17, еврей 10, жадность 7, жадный 6, жмот, Илья 5, деньги, плохой 4, жлоб, жлобский, толстый, хам, человек 3, бомж, вредный, Кирилл, Лёнчик 2, алчный, Андрей, Антон, барыга, болото, быдло, Вадим, Валера, вонючий, Воронеж, Воронежский, воронежцы, вредина, все, гад, глупец, гопота, грусть, гсу, дебил, Диана, дурак, дядя, жаба, жадный человек, жид, житель, житель Воронежа, житель Воронежской области, житель Воронежской местности, житель города Воронеж, жир, жлоб Федя, зажиточный, кассазага, козёл, конфеты, культура, Лёша, лоб, лужа, Максим, мерзость, мудак, невоспитанный, нищеброд, нищий, ограниченный человек, одноклассник, он, отец, Павел, пень, плохой человек, Путин, сало, скупердяй, скупой, скупость, Соня, толстяк, тупой, ужас, холоп, чиновник, шоколадка, эгоист 1; отказы 39.
1. Жадный и скупой 43 (жадина 17, жадность 7, жадный 6, жмот 5, жлобский 3, жаба, жадный человек, скупердяй, скупой, скупость 1), зажиточный 6 (деньги 4, зажиточный 1) воронежский житель 7 (Воронеж, Воронежский, воронежцы, житель Воронежа, житель Воронежской области, житель Воронежской местности, житель города Воронежа 1). СИЯ 56.
2. Социально осуждаемый 24 (плохой 4, хам 3, вредный 2, алчный, барыга, быдло, вредина, вонючий, гад, гопота, грусть, дебил, дурак, жид, козёл, мерзость, мудак, плохой человек, ужас 1), человек 4 (человек 3, житель 1), толстый 6 (толстый 3, жир, сало, толстяк 1), глупый 5 (глупец, ограниченный, пень, тупой, человек 1), невоспитанный 3 (культура, невоспитанный, эгоист 1), с деньгами 6 (деньги 4, зажиточный 1) или без денег 4 (бомж 2, нищеброд, нищий 1). СИЯ 50.
Не актуально – 39.
Фонетические реакции: лоб, холоп 1.
Эхо-реакции: жлоб 3.
Идентификация 35: еврей 10, Илья 5, Кирилл, Лёнчик 2, Андрей, Антон, Вадим, Валера, Диана, дядя, жлоб Федя, Лёша, Максим, одноклассник, он, отец, Павел, Путин, Соня, чиновник 1.
Одобрит. 0.
Неодобрит. 88 (жадина 17, жадность 7, жадный 6, жмот, плохой 4, жлоб, жлобский, толстый, хам 3, бомж, вредный 2, алчный, барыга, болото, быдло, вонючий, вредина, гад, глупец, гопота, грусть, дебил, дурак, жаба, жадный человек, жид, жир, козёл, мерзость, мудак, невоспитанный, нищеброд, нищий, ограниченный человек, пень, плохой человек, сало, скупердяй, скупой, скупость, толстяк, тупой, ужас, холоп, эгоист 1).
Неоц. 60.
Не интерпретируется 9: болото, все, гсу, кассазага, конфеты, лужа, шоколадка 1.
жлоб
1. Жадный и скупой 43, зажиточный 6 воронежский житель 7. Неодобр. 43. СИЯ 56.
2. Социально осуждаемый 24 человек 4, толстый 6, глупый 5, невоспитанный 3, с деньгами 6 или без денег 4. Неодобр. 41. СИЯ 50.
Не актуально – 39.
Не интерпретируется – 9.
неформал
Неформал 200 – гот 19, эмо 14, странный 10, панк 8, дурак, необычный, не такой как все, другой, неадекватный 5, аморально, Лиза, неформал 4, неуспешный, нестандартный, пирсинг, серьга 4, плохие, стиль, Гребенчук 3, бывает, голубой, идиот, неординарный, оригинальный, отброс, рок, формал, фрики, я 2, андеграунд, гений, дерево, изгой, индивидуален, Коля, креатив, мерзость, металлист, небо, небрежный, нелегал, не от мира сего, поведение, преступник, тату, форма, форматировать 1; отказы 53.
Представитель молодёжного движения 45 (гот 19, эмо 14, панк 8, фрики 2, металлист, андеграунд 1), не такой, как все 38 (странный 10, не такой как все, необычный 6, другой 5, нестандартный 4, неординарный, оригинальный 2, креатив, индивидуален, гений 1), нестандартно выглядит 13 (пирсинг, серьга 4, стиль 3, тату, поведение 1), с нестандартными предпочтениями 4 (голубой, рок 2), воспринимается обществом отрицательно 26 (дурак 6, неуспешный 4, аморально 4, плохие 3, отброс 2, идиот 2, небрежный, мерзость, изгой, преступник, нелегал 1). СИЯ 126.
Неактуально – 53.
Устойчивые выражения: не от мира сего 1.
Идентификация: Лиза 4, Гребенчук 3, я 2, Коля 1.
Фонетическая реакция: формал 2, форма, форматировать 1.
Эхо-реакция: неформал 4.
Неинтерпретируемые реакции: дерево, небо 1.
Неодобрит. 47 (странный 10, дурак, неадекватный 5, аморально, неуспешный, нестандартный 4, плохие 3, идиот, отброс, фрики 2, изгой, мерзость, небрежный, нелегал, не от мира сего, преступник 1).
Одобрит. 1 (гений 1).
Неоц. 97.
Не интерпретируется – 2.
неформал
Представитель молодёжного движения 45, не такой, как все 38, нестандартно выглядит 13, с нестандартными предпочтениями 4, воспринимается обществом отрицательно 26. Неодобрит. 47. Одобрит. 1. СИЯ 126.
Неактуально – 53.
Не интерпретируется – 2.
позитив
Позитив 201 – радость 26, счастье 13, веселье 10, улыбка 7, друзья, солнце 6, весело, весёлый, смех 5, добро, свет, смайл, юмор 4, радуга, смай-лик, хорошее настроение 3, ЛСД, мемчики, нет, оптимизм, отдых, позитив, удовольствие, улыбка, хорошо, эмоции 2, Адоньева, Ангелина, баран, безумное чувство счастья, в клубе, вечеринка, второклассники, гармония, группа, дата, Дукалис, духа и веселья, жизнерадостность, жуткий смех, каждый день, каникулы, книги, кошка, лёгкость, Ленинград, лето, ловить, любовь, мемчики и смешные, ты, мир, мои друзья, музыка, мысли, настроение, не парится, негативчик, оптимизм, отличник, отлично, отрицание, оранжевый, оценки, очки, пессимизм, пони, пофигизм, родные люди, смайл, тренировки, улыбашки; ура!!!!!; фан; фу нафиг! это моё; футбол, что-то хорошее, я, яркость, nbisc MC 1; отказы 13.
1. Положительное состояние 25 (добро, свет 4, оптимизм, отдых, позитив, удовольствие, хорошо, эмоции 2, гармония, лёгкость, не парится, отлично, что-то хорошее 1) радости 50 (радость 25, счастье 13, улыбка 8, безумное чувство счастья, жизнерадостность, радость, ура!!!!! 1) и веселья 26 (веселье 10, весело, весёлый смех 5, юмор 4, хорошее настроение 3, духа и веселья, жуткий смех 1), возникающее при общении с конкретными людьми или животными 13 (друзья 6, второклассники, группа, кошка, мои друзья, отличник, родные люди, я 1), вызванное определёнными обстоятельствами 28 (солнце 6, смайл 5, радуга, смайлик 2, дата, каждый день, каникулы, книги, лето, любовь, мир, музыка, мысли, настроение, оценки, очки, пони 1), занятием спортом 2 (тренировки, футбол 1), посещением клуба 2 (в клубе, вечеринка 1). СИЯ 113.
Неактуально – 13.
Реакции антонимом 4: негативчик, отрицание, пессимизм, пофигизм 1.
Устойчивые выражения: ловить позитив 1.
Идентификация 9: мемчики 2, Адоньева, Ангелина, Дукалис, Ленинград, мемчики и смешные, ты, это моё 1.
Одобрит. 140 (радость 26, счастье 13, веселье 10, улыбка 7, друзья, солнце 6, весело, весёлый, смех 5, добро, свет, смайл, юмор 4, радуга, смай-лик, хорошее настроение 3, оптимизм, отдых, позитив, удовольствие, улыбка, хорошо, эмоции 2, безумное чувство счастья, гармония, духа и веселья, жизнерадостность, каникулы, лёгкость, любовь, мир, мои друзья, оптимизм, отличник, отлично, радость, родные люди, смайл, улыбашки; ура!!!!!; что-то хорошее 1).
Неодобрит. 4 (жуткий смех, отрицание, пессимизм, пофигизм 1).
Нейтр. 36.
Не интерпретируется 8: баран, ЛСД, нет, оранжевый, фан; фу на фиг! яркость, nbisc MC 1.
позитив
1. Положительное состояние 25 радости 50 и веселья, возникающее при общении с конкретными людьми или животными 13, вызванное определёнными обстоятельствами 28, занятием спортом 2, посещением клуба 2. Одобр. 140. Неодобр. 4. СИЯ 113.
Неактуально – 13.
Не интерпретируется – 8.
Отметим, что некоторые типы ассоциативных реакций вызывали особые трудности при их семной интерпретации. Приведем примеры.
Реакции, представляющие собой конкретизирующие примеры к словустимулу (идентификация), приводятся в дефиниции как сема «это, например…» (типичный представитель):
ДЕТИ – я 2, мой брат 1.
ЖЛОБ – еврей 10, Илья 5, Кирилл, Лёнчик 2, Андрей, Антон, Вадим, Валера, Диана, дядя, жлоб Федя, Лёша, Максим, одноклассник, он, отец, Павел, Путин, Соня, чиновник 1.
НЕФОРМАЛ – Лиза 4, Гребенчук 3, я 2, Коля 1.
ПОЗИТИВ – мемчики 2, Адоньева, Ангелина, Дукалис, Ленинград, мемчики и смешные, ты, это моё 1.
Неинтерпретируемые реакции – это реакции, связь которых со стимулом сугубо индивидуальна для испытуемого и непонятна исследователю:
ДЕТИ – бю 1.
ЖЕСТЬ – белка, блондинка 1.
ЖЛОБ – болото, все, гсу, кассазага, конфеты, лужа, шоколадка 1.
НЕФОРМАЛ – дерево, небо 1.
ПОЗИТИВ – баран, ЛСД, нет, оранжевый, фан; фу на фиг! яркость, nbisc MC 1. Подобные реакции не интерпретируются и не включаются в описание психолингвистического значения.
Стернин И. А. К разработке психолингвистического толкового словаря // Вопросы психолингвистики. – (2)12. – 2010. – С.57–63.
Некоторые особенности неодобрения и порицания с позиции теории речевых актов
Теория речевых актов (ТРА) представляет собой узкоспециальную лингвистическую теорию, возникшую как развитие и углубление представлений о смысле и значении языковых выражений, которые сложились в философской логике. Объектом исследования ТРА является речевой акт (РА), состоящий в произнесении говорящим предложения при непосредственном общении со слушающим. РА определяется как минимальная единица речевой деятельности, как вид действия, которое имеет такие характеристики, как субъект, цель, результат, успешность и т. д. При этом субъектом РА выступает говорящий – абстрактный индивид, обладающий намерением, определённым знанием, мнением, эмоциональным состоянием и социальным статусом по отношению к слушающему. Различные РА имеют разные цели и результаты. Успешность зависит от условий, необходимых для соблюдения того или иного речевого акта.
В ТРА речевой акт предстаёт в качестве трёхуровневого единства, состоящего в свою очередь из локутивного акта (связанного с работой органов речи во время произнесения высказывания), иллокутивного акта (выраженного в момент произнесения высказывания) и перлокутивного акта или эффекта (в отношении своего результата) [Кобозева 1986: 12].
Далее мы рассмотрим некоторые особенности речевых актов неодобрения и порицания, определив сходство и различия между ними.
Под неодобрением мы понимаем частное значение общей классемы «неодобрение», выражение отрицательной оценки людей, событий, явлений окружающей действительности с целью констатации негативного отношения к ним. И, соответственно, определим порицание как частное значение общей классемы «неодобрение», статусно-маркированное выражение отрицательной оценки человеческих поступков или поведения с целью их исправления как несоответствующих норме.
Основоположником ТРА считается английский логик Дж. Остин, который изложил свои идеи в курсе лекций, прочитанном в Гарвардском университете в 1955 году и опубликованном в 1962 г. под названием “Слово как действие”. В своей работе Дж. Остин выделяет следующие группы РА: вердиктив – реализация оценочного суждения; экзерситив – проявление влияния или осуществление власти; комиссив – принятие обязательства или заявление о намерении; бехабитив – выражение отношения и экспозитив – разъяснение оснований, аргументов и сообщений. Дж. Остин также определил глаголы, относящиеся к той или иной группе РА. В этой связи нас интересуют неодобрение и порицание, которые мы попробуем рассмотреть в рамках классификации Дж. Остина. Неодобрение и порицание представляют собой оценочные речевые акты, выражающие разную степень отрицательной оценки говорящего по отношению к слушающему. Характеризуя вердиктивы, Дж. Остин говорит, что они выделяются по признаку вынесения приговора присяжными, арбитром или рефери, но не обязательно обозначают окончательный вердикт, а могут представлять оценку или мнение [Остин 1986: 119]. Вердиктивы, по мнению Дж. Остина, употребляются со следующими глаголами: to convict (осуждать, признавать виновным), to estimate (оценивать, судить), make it (думать, полагать, оценивать), to rank (относить к какой- либо категории, давать оценку), to value (производить оценку), to rate (ценить, расценивать, считать), и т. д. Таким образом, можно обнаружить черты вердиктивов в таких РА как неодобрение и порицание.
Еще одна группа речевых актов, к которым мы можем отнести РА неодобрения и порицания – бехабитивы, так как они включают в себя понятие реакции на поведение других людей и отношение к чьему-либо поведению. В подгруппу бехабитивов для выражения отношения к чьим-либо поступкам Дж. Остин включил глаголы: to praise (хвалить), to accuse (обвинять), to approve (одобрять) [Остин 1986: 126]. Мы можем отнести к этой подгруппе и такие глаголы как to disapprove (не одобрять) и to reprove (порицать).
Наиболее известная универсальная классификация иллокутивных актов построена американским логиком и философом Дж. Серлем [Серль 1986: 162-167]. Базу этой классификации составляет группа признаков, которые сам автор называет «направлениями различий между иллокутивными актами». Данные направления мы можем рассмотреть как особенности РА неодобрения и порицания, отличающие их от других речевых актов.
1. Различия в цели РА.
Целью как неодобрения, так и порицания является признание слушающим своей ошибки и в дальнейшем изменение своего поведения. Целью неодобрения, в отличие от порицания, также является выражение отрицательного отношения к чему-либо (ситуации, явлениям действительности и т. д.).
2. Различия в направлении приспособления между словами и миром.
Этот признак разделён автором на два вида:
1) соответствие слов (содержания речи) реальности.
Сюда можно отнести такие РА как утверждение, неодобрение и порицание.
2) соответствие реальности содержанию речи – РА обещания, просьбы, клятвы. Когда один человек обещает что-то другому, просит его о чём-то или клянётся, очень важно, чтобы реальность соответствовала словам, чтобы обещания и клятвы были выполнимы, и тот, кого просят, мог в действительности осуществить просьбу. С другой стороны, об истинности утверждений можно говорить, только если их содержание соответствует реальности. Также не одобрять или порицать когото мы можем на основании определённых фактов: наличия плохого поведения, неправильных поступков, негативных черт характера и т. д.
3. Различия в выраженных психологических состояниях.
Произнося тот или иной иллокутивный акт, говорящий выражает своё отношение, состояние, касающееся содержания речи. В случае неодобрения и порицания происходит выражение отрицательного отношения к человеку, его действиям, к ситуации и т. д. Дж. Серль называет этот признак условием искренности.
4. Различия в энергичности или в силе, с которой подаётся иллокутивная цель. Здесь нам целесообразно рассматривать неодобрение и порицание в сравнении. Предложения «Я неодобряю твой поступок» и «Я порицаю тебя за твой поступок» обладают одинаковой иллокутивной целью, но разной степенью энергичности. Во втором предложении степень энергичности является более интенсивной.
5. Различия в статусе или положении говорящего и слушающего в той мере, в какой это связано с иллокутивной силой высказывания.
Для порицания различия статусов имеют большее значение, чем для неодобрения. При этом статус порицающего обычно выше, но может быть также ниже или равен статусу порицаемого [Трофимова 2011: 103].
6. Различия в том способе, которым высказывание соотнесено с интересами говорящего и слушающего.
В случае неодобрения, и тем более порицания, говорящий заинтересован в достижении своей цели – вызвать должную ответную реакцию у слушающего, который, как правило, не заинтересован в выражении негативного отношения к себе. Хотя его реакция может быть различной: принятие, неприятие неодобрительного отношения, равнодушие, но не всегда бывает выражена искренно.
7. Различия в пропозициональном содержании, определяемые на основании показателей иллокутивной силы.
В этом отношении неодобрение и порицание относятся в основном к сфере прошлого, т. е. к уже совершённому поступку, уже имеющемуся у человека качеству или к свершившемуся событию. Однако они могут относиться к настоящему: порицание человека за то, что он совершает в настоящий момент, и к будущему: неодобрение с целью предотвратить нежелательную ситуацию.
8. Различия между теми актами, которые всегда должны быть речевыми, и теми, которые могут осуществляться как речевыми, так и неречевыми средствами.
Такие РА как неодобрение и порицание следует выражать речевым действием, для того чтобы говорящий мог достигнуть своей цели и максимально воздействовать на слушающего.
9. Различия между теми РА, которые требуют для своего осуществления внеязыковых установок, и теми, которые их не требуют.
В этой связи, для того чтобы выразить неодобрение или порицание, нет необходимости в особых ритуалах или действиях, как, например, в случае благословления, венчания, крещения и т. д. Но для выражения порицания, как говорилось выше, важен социальный статус.
10. Различия между теми актами, в которых соответствующий иллокутивный глагол употреблён перформативно, и теми, в которых перформативное употребление глагола отсутствует.
Здесь стоит сказать о том, что рассматриваемые нами РА могут быть выражены перформативным глаголом “I reprove”, “I disapprove”. Но чаще всего они выражаются имплицитно. “ Don’t you ever think of your figure?” [Maugham 2006: 20] – старшая женщина порицает молодую за то, что та не следит за фигурой. “Life is never fair ” [Wilde: 2003: 44] – говорящий высказывает неодобрение сложившейся жизненной ситуации.
Таким образом, мы рассмотрели некоторые особенности неодобрения и порицания с точки зрения теории речевых актов и убедились в том, что данные РА относятся к одним и тем же типам речевых актов по Дж. Остину и совпадают по признакам, выделенным Дж. Серлем, кроме признака социального статуса, который имеет ведущее значение для порицания.
Кобозева И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. – Вып. XVII. – М.: Прогресс, 1986. – С. 7–21.
Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. – Вып. XVII. – М.: Прогресс,1986. – С. 22–129.
Серль Дж. Что такое речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. – Вып. XVII. – М.: Прогресс, 1986. – С. 151–169.
Трофимова Н.А. Роль социального статуса при совершении речевого действия порицания // Ученые записки. Том 15: Современные проблемы филологии, межкультурной коммуникации и перевода. – СПб.: СПбИВЭСЭП, 2011. – С. 102–111.
Maugham W.S. Selected prose. – М. «Менеджер», 2006. – 286 с.
Wilde O. An ideal husband. – Pan books, 2003. – 158 с.
Сопоставимые глагольные лексемы русского и английского языков
В последние годы лингвисты Воронежской теоретико-лингвистической школы развивают новое перспективное направление – сопоставительно-параметрический метод [Стернин, Стернина 2010: 3], использующий формализованные параметры для описания национальной специфики языков. В рамках сопоставительно-параметрического метода нами была предпринята попытка изучения наиболее частотных многосемемных лексем русского и английского языков с целью выявления сопоставимых глагольных лексем русского и английского языков, а также определения их особенностей.
Многосемемные глагольные лексемы русского и английского языков были отобраны из списка ста наиболее частотных глаголов, полученных в результате сплошной выборки из частотного словаря русского языка С.А. Шарова [www. artint.ru/projects /frqlist.asp] и списка частотных глаголов Британского национального корпуса [www. natcorp.ox.ac.uk]. Под многосемемными лексемами мы вслед за М.А. Стерниной понимаем такие лексемы, которые насчитывают в своих семантемах от шести до десяти семем [Стернина 1999: 42].
В ходе исследования наиболее частотных многосемемных глагольных лексем русского и английского языков нами были выделены пять пар глаголов, совпадающих по основному значению, то есть семеме Д1 [Копыленко, Попова 1989: 31-32]: знать – know, спросить – ask, понимать – understand, показаться – appear, хотеть – want.
В семантемах изученных сопоставимых глагольных лексем отмечены как денотативные, так и коннотативные семемы. Для оценки их роли в семантемах данных глаголов нами были использованы индексы денотативной и коннотативной представленности семем в семантеме [Баранова 2009а: 21], под которыми понимается отношение количества денотативных/коннотативных семем к общему количеству семем в семантеме.
Как показало исследование, индексы денотативной и коннотативной представленности семем в семантемах знать – know оказались одинаковы и равны 25 % и 75 % соответственно. Для пары соотносимых лексем спросить – ask индексы денотативной представленности равны 17 % и 14 % соответственно, а индексы коннотативной представленности – 83 % и 86 %. Такие же показатели рассматриваемых индексов выявлены и в паре лексем понимать – understand. Для пары сопоставимых лексем показаться – appear индексы денотативной представленности равны соответственно 29 % и 22 %, а индексы коннотативной представленности – 71 % и 78 %. Индекс денотативной представленности семантемы лексемы хотеть – 17 %, лексемы want – 12,5 %, индексы же их коннотативной представленности составили соответственно 83 % и 87,5 %.
Для ранжирования степени выраженности исследуемых параметров представляется целесообразным использовать шкалу, согласно которой, если значение индекса равно 0, то можно признать отсутствие рассматриваемого явления. Если показатель индекса больше 0 и меньше 10 %, то степень развития рассматриваемого явления признается низкой. При значениях индекса больше или равных 10 % и меньше 30 % степень развития изучаемого явления считается заметной. При показателях индекса больше или равных 30 % и меньше 50 % степень развития интересующего нас явления может быть охарактеризована как яркая. Если значение больше или равно 50 % и меньше 70 %, то мы считаем степень развития изучаемого явления значительной. Если значение индекса больше или равно 70 % и меньше 90 %, то степень выраженности рассматриваемого явления считается высокой. При показателях индекса больше или равных 90 % и меньше 100 % степень выраженности рассматриваемого явления может считаться гипервысокой, а при значении индекса 100 % степень выраженности может быть охарактеризована как абсолютная [Кривенко 2013: 59-60].
Согласно данной шкале, сопоставимые глагольные лексемы как русского, так и английского языков характеризуются заметной денотативной представленностью семем, варьирующейся от 12,5 % у лексемы want до 29 % у лексемы показаться, и высокой коннотативной представленностью семем, варьирующейся от 71 % у лексемы показаться до 87,5 % у лексемы want.
Отметим, что наряду с совпадающей семемой Д1, в семантемах сравниваемых пар лексем имеются и другие одинаковые семемы. Так, например, в семантемах лексем спросить и ask, сопоставимых по семеме Д1 «обратиться с вопросом с целью узнать, выяснить что-либо» (Она спросила его, когда он будет дома. – Andrew tried to ask his brother what was happening), совпадают также две семемы К1: «выразить желание видеть кого-л., вызвать кого-л.» (Если кто-то откликнется – спросить Гришу. – Anyone who would like to find out more can contact the hospital on and ask for Lena) и «запрашивать какую-л. сумму» (Спросить самую скромную плату. – Then they will ask the research council for the £30 million they will need for the project).
Помимо одинаковых семем, в семантемах сравниваемых лексем наблюдаются и эндемичные семемы. Так, семантема русской лексемы спросить имеет три эндемичные семемы К1: «обратиться с просьбой дать, предоставить что-л.» (Спросили документы на машины и, узнав, что оригиналов нет, оживились и назначили повторную проверку), «потребовать ответа, отчета» (Я спросил бы с того, кто не выполнил работу), «вызвать для проверки знаний, для ответа» (Спросил бы сначала кого-нибудь из отличников, например Мишку Яковлева, и всё началось бы с пятёрки).
Семантема лексемы ask включает четыре эндемичные семемы К1: «просить» (The Princess was asked to plant the tree at the Vale Wildlife Rescue Centre near Evesham), «приглашать» (‘I came to ask you to supper,’ she babbled looking back into the drawing room), «требовать, ожидать» (‘There was something else,’ Morton said, ‘though in the circumstances it is clearly too much to ask), «просить разрешения сделать что-л.» (We would also like to ask permission to hold on to the VHS copies for a further 3 weeks to aid viewing).
Для оценки степени эндемичности рассмотренных семантем сравниваемых лексем нами был применен индекс эндемичности семантемы [Баранова 2010: 57], под которым понимается отношение количества эндемичных семем в семантеме к общему количеству ее семем. Для изученных нами сопоставимых глагольных лексем русского и английского языков показатели данного индекса следующие: знать – 37,5 %, know – 37,5 %; спросить – 50 %, ask – 57 %; понимать – 50 %, understand – 57 %; показаться – 57 %, appear – 67 %; хотеть – 50 %, want – 62 %.
Используя приведенную выше шкалу степени выраженности исследуемых параметров, можно сделать вывод о том, что четыре пары сопоставимых глагольных лексем русского и английского языков имеют значительную степень развития эндемичности семантем, а пара знать – know характеризуется яркой степенью выраженности рассматриваемого явления.
На следующем этапе исследования для определения востребованности значений изучаемых сопоставимых пар глагольных лексем нами было отобрано по 1000 примеров употребления каждой лексемы из Национального корпуса русского языка и Британского национального корпуса. Частотность семем была выявлена путем соотнесения каждого из примеров с конкретной семемой, входящей в соответствующую семантему. Для определения частотности семем в семантемах рассмотренных пар лексем нами был использован индекс коммуникативной релевантности семем [Баранова 2009б: 50-52], под которым понимается отношение количества зафиксированных употреблений данной лексемы к общему количеству её исследованных употреблений.
В качестве примера рассмотрим пару сопоставимых глагольных лексем: шестисемемную русскую лексему спросить и семисемемную английскую лексему ask. Так, в семантеме русской лексемы спросить семема Д1 «обратиться с вопросом с целью узнать, выяснить что-либо» характеризуется гипервысокой коммуникативной релевантностью – 95,4 %, в английском языке данная семема имеет значительную степень развития рассматриваемого явления – 65 %.
Как уже отмечалось, помимо семемы Д1, у данной пары сопоставимых глагольных лексем совпадают две семемы К1: «выразить желание видеть кого-л., вызвать кого-л.» с низкой коммуникативной релевантностью как в русском языке (0,2 %), так и в английском – 0,4 %, «запрашивать какую-л. сумму» с индексом коммуникативной релевантности 0 в русском языке и низкой коммуникативной релевантностью (0,2 %) в английском.
Семантема лексемы спросить содержит три эндемичные семемы К1, имеющие низкую степень развития коммуникативной релевантности: «обратиться с просьбой дать, предоставить что-л.» с индексом коммуникативной релевантности 2,9 %, «потребовать ответа, отчета» с индексом коммуникативной релевантности 0,9 %, «вызвать для проверки знаний, для ответа» с индексом коммуникативной релевантности 0,6 %.
Семантема лексемы ask включает четыре эндемичные семемы К1: одну семему с яркой степенью коммуникативной релевантности – «просить» с индексом коммуникативной релевантности 32,3 %, три семемы с низкой степенью развития коммуникативной релевантности. Это семемы «приглашать» с индексом коммуникативной релевантности 1 %, «требовать, ожидать» с индексом коммуникативной релевантности 0,7 %, «просить разрешения сделать что-л.» с индексом коммуникативной релевантности 0,4 %.
Для дальнейшего исследования аспекта коммуникативной релевантности семем сопоставимых глагольных лексем нам представляется целесообразным использовать индексы коммуникативной релевантности денотативных и коннотативных семем в семантеме, под которыми понимается отношение количества зафиксированных употреблений денотативных и коннотативных семем к общему количеству исследованных употреблений лексемы [Малыхина 2011: 52-53].
Так, семантема лексемы спросить имеет гипервысокую степень развития денотативной коммуникативной релевантности – 95,4 % и низкую степень развития коннотативной коммуникативной релевантности – 4,6 %, семантема лексемы ask, в свою очередь, имеет значительную степень развития денотативной коммуникативной релевантности – 65 % и яркую коннотативную коммуникативную релевантность – 35 %. Семантема лексемы знать характеризуется значительной степенью развития денотативной коммуникативной релевантности – 50,8 % и яркой степенью развития коннотативной коммуникативной релевантности – 49,2 %, семантема лексемы know имеет высокую денотативную коммуникативную релевантность – 74,2 % и заметную коннотативную коммуникативную релевантность – 25,8 %.
Семантема лексемы понимать имеет яркую степень развития денотативной коммуникативной релевантности – 35,1 % и значительную степень развития коннотативной коммуникативной релевантности – 64,9 %, семантема лексемы understand, в свою очередь, характеризуется заметной денотативной коммуникативной релевантностью – 29,6 % и высокой степенью развития коннотативной коммуникативной релевантности – 70,4 %.
Семантема лексемы показаться демонстрирует высокую степень развития денотативной коммуникативной релевантности – 82,9 % и заметную коннотативную коммуникативную релевантность – 17,1 %, семантема лексемы appear имеет значительную денотативную коммуникативную релевантность – 58,7 % и яркую степень развития коннотативной коммуникативной релевантности – 41,3 %.
Семантема лексемы хотеть характеризуется высокой степенью развития денотативной коммуникативной релевантности – 89,5 % и заметной степенью развития коннотативной коммуникативной релевантности – 10,5 %, семантема лексемы want демонстрирует гипервысокую денотативную коммуникативную релевантность – 95,5 % и низкую степень развития коннотативной коммуникативной релевантности – 4,5 %.
Проведенное изучение сопоставимых глагольных лексем русского и английского языков с использованием сопоставительно-параметрического метода позволило выявить в их семантемах как одинаковые, так и национально-специфические черты. К одинаковым чертам следует отнести заметную денотативную и высокую коннотативную представленность семантем сопоставимых глагольных лексем, а также одинаковую степень эндемичности их семантем (значительную у четырех из пяти пар и яркую – у одной). Национально-специфические различия в семантемах сопоставимых глагольных лексем русского и английского языков зафиксированы в степени выраженности коммуникативной релевантности их денотативных и коннотативных семем.
Баранова (Кривенко) Л. А. Национальная специфика семантики наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем в русском и английском языках // Сопоставительные исследования 2009. – Воронеж, 2009а. – С. 18–21.
Баранова (Кривенко) Л. А. Опыт выявления частотности семем // Культура общения и ее формирование. – Вып. 21. – Воронеж, 2009б. – С. 50–52.
Баранова (Кривенко) Л. А. Национальная специфика семантем наиболее частотных малосемемных субстантивных лексем в русском и английском языках // Сопоставительные исследования 2010. – Воронеж, 2010. – С. 54–58.
Британский национальный корпус [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www. natcorp.ox.ac.uk.
Копыленко М. М., Попова З. Д. Очерки по общей фразеологии. – Воронеж, 1989.
Кривенко Л.А. Из опыта описания коммуникативной релевантности сопоставимых лексем русского и английского языков // Сопоставительные исследования 2013. – Воронеж, 2013. – С. 59-63.
Малыхина Н.И. К вопросу об определении коммуникативной значимости семем // Культура общения и ее формирование. – Вып. 24. – Воронеж, 2011. – С. 52–56.
Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www. ruscorpora.ru.
Стернина М.А. Лексико-грамматическая полисемия в системе языка. – Воронеж, 1999.
Стернина М.А., Стернин И.А. Сопоставительно-параметрический метод исследования: новый этап развития // Сопоставительные исследования 2010. – Воронеж, 2010. – С. 3–8.
Частотный словарь С.А.Шарова [Электронный ресурс]. – URL: www.artint.ru/projects/frqlist.asp.
Распространение терминологических неологизмов в области физики на примере «графена»
5 октября 2010 года на официальном сайте Нобелевского комитета было опубликовано сообщение о решении Шведской Королевской академии наук присудить Нобелевскую премию в области физики Андрею Гейму (Манчестерский университет, Великобритания) и Константину Новоселову (Манчестерский университет, Великобритания) за «новаторские эксперименты по исследованию двумерного материала графена» [The 2010 Nobel Prize in Physics – Press Release 2010].
До этого времени многие люди, которые не являются специалистами в области физики, не знали о существовании этого термина, однако достаточно часто в процессе коммуникации употребляли родственный графену термин графит. После появления огромного количества статей о двух русских ученых и их открытии слово графен прочно вошло в сферу общего употребления. Упоминание о графене в русскоязычном поисковике Яндекс встречается 287000 раз, в то время как в поисковике Google запрос по английскому оригинальному слову graphene выдает 9590000 результатов. Очевидно, что русский перевод термина намного уступает английскому по частотности употребления. Возникает вопрос: можно ли графен назвать терминологическим неологизмом?
Целью данной статьи является исследование терминологических неологизмов на примере графена. Задачами, вытекающими из цели, будут: 1) определение теоретической базы, а именно, изучение понятий неология, неологизм, термин, виды неологизмов, способов образования неологизмов, особенностей стиля научной прозы; 2) отслеживание механизма формирования термина графен; 3) прогнозирование возможности входа терминологических неологизмов в сферу общего употребления.
Неологизмами, о которых пойдет речь далее, занимается особая отрасль лексикологии – неология. И. В. Скуратов в своей диссертации, ссылаясь на Boulanger, выделяет несколько параметров определения неологии, из которых наиболее полезным для нас являются теоретическое и прикладное исследование создания лексических единиц, способы образования слов, критерии признания, принятия и распространения неологизмов, социокультурные аспекты неологии. И. В. Скуратов отмечает, что вышеназванная наука особенно актуальна для специальных областей, например физики, где многочисленные открытия и эксперименты требуют номинации новых явлений и понятий, то есть создания новых лексических единиц. Именно в терминологии, по мнению ученого, выделяют две тенденции в процессе создания неологизмов: 1) когда два или несколько обозначений имеют одно понятие; 2) когда в языке нет необходимого понятия. Случай с графеном относится ко второму типу, поэтому была создана новая обозначенная форма для выражения нового понятия, которая изначально была заимствована из английского языка и с помощью транслитерации переведена на русский язык (graphene – графен). И.В. Скуратов подчеркивает, что одна из основных проблем неологии заключается в отражении новых лексических образований в словарях, особенно в печатной форме, которые часто не успевают регистрировать неологизмы, в том числе и в научно-технической сфере [Скуратов 2006].
Например, в Большом англо-русском политехническом словаре 2002 года выпуска мы не находим слова graphene, есть только его предшественник – graphite [Большой англо-русский политехнический словарь 2002: 302]. В обновленной версии общего Англо-русского и русско-английского словаря В.К. Мюллера 2010 года выпуска (именно в этом году была присуждена Нобелевская премия К. Новоселову и А. Гейму) также присутствует только термин graphite, открытый еще в 18 веке [Англо-русский и русско-английский словарь 2010: 278].
Но если мы обратимся к электронным версиям словарей или он-лайн словарям, то без труда найдем термин graphene. Англо-русский научно-технический словарь ABBY 2011 года содержит следующее описание: graphene – (пп – полупроводники) – графен (двумерный полупроводниковый наноматериал, состоящий из одного слоя атомов углерода) [Англо-русский научно-технический словарь 2011]. Немаловажным является и тот факт, что изначально данная словарная статья относится к он-лайн словарям Яндекс, а уже внутри нее есть ссылка на вышеупомянутый специализированный словарь. Энциклопедический словарь нанотехнологий 2010 года и Словарь основных нанотехнологических терминов РОСНАНО 2010 года дает вполне подробное толкование термина графен (grapheme). Первоначальным источником также послужил он-лайн энциклопедический словарь Aкадемик [Энциклопедический словарь Академик 2010].
Другая сторона проблемы состоит в недолгом времени существования некоторых неологизмов. Однако, что касается терминологических неологизмов в области физики, они прочно укореняются сначала в специальной области, а затем постепенно входят в сферу общего употребления.
Неология также занимается вопросами о причинах появления новых слов. В этом аспекте важными представляются социальные факторы, влияние контактов между языками. В физике как одной из наиболее фундаментальных и прогрессирующих областей науки активно происходит появление терминологических неологизмов, чему способствуют многочисленные открытия, эксперименты, изобретения и инновационные процессы. Вопрос о влиянии языков и их контакте также актуален для этой области науки. Несомненно, английский язык является основным. Поэтому логичным будет предположить, что главным способом появления терминологических неологизмов в русском языке будет перевод с английского с помощью транскрипции, транслитерации или калькирования.
В связи с особенностями научных произведений, в которых встречаются терминологические неологизмы, в частности graphene, мы считаем важным вопрос о стиле научной прозы. Согласно И. Р. Гальперину слова в данном стиле редко используются в контекстуальных и переносных значениях. Они, как правило, имеют одно предметно-логическое значение. Из-за такой особенности употребления лексики стилю научной прозы свойственна терминологичность. Еще одной отличительной чертой является образование неологизмов, для которых созданы все благоприятные условия. Новые понятия возникают в результате исследований и требуют новых слов для их обозначения. Часто встречаются случаи новообразований при помощи аффиксации и конверсии. Графен не является исключением, но об этом пойдет речь ниже.
И.Р. Гальперин также отмечает, что неологизмы в стиле научной прозы более устойчивые. По мнению ученого, «в зависимости от того, насколько широко то или иное научное открытие становится известным широким массам, слова-неологизмы, их обозначающие, входят в фонд общеупотребительной лексики или остаются в обращении лишь в узкой области, где возник такой неологизм» [Гальперин 1958: 423424]. Поскольку графен стал широко известен благодаря Нобелевской премии в области физики в 2010 году, то он постепенно входит в сферу общего употребления, однако этот терминологический неологизм зарегистрирован еще не всеми словарями. В вопросах неологии С. И. Маджаева использует когнитивный подход, утверждая, что процесс возникновения неологизмов обусловлен рядом когнитивных факторов, а именно появлением в процессе познания действительности новых концептов и их оязыковлением.
Когнитивные стимулы появления нового слова впервые были определены Ю. С. Степановым. По мнению ученого, первоначально появляются мерцающие концепты, которые необходимо подвести под определенную категорию посредством вербализации. С.И. Маджаева справедливо отмечает, что терминообразование, таким образом, является тем звеном в неологизации языка, которое ответственно за формирование номинантов, обозначающих элементы внешнего и внутреннего мира человека. Наряду с этим расширение неологического пространства, когнитивнокоммуникативная потребность в увеличении номинативных средств обусловили интенсификацию лексического заимствования, способствовали развитию деривационного потенциала заимствований в современном языке, их активному функционированию в различных тематических сферах подъязыков [Маджаева 2010: 64]. Исследователь подтверждает наше предположение о том, что для физики, как и других предметных областей науки, актуален слой интернациональных терминов, образованных из интернациональных терминоэлементов, как правило, греко-латинских, в рамках английского языка с ориентацией на его основные морфологические свойства. Термин графен, от английского термина graphene, образован с помощью греческой морфемы graph- и суффикса – ene, который также имеет греческие корни, а уже в английском варианте в области химии обозначает названия ненасыщенных углеводородов [The American Heritage Stedman's Medical Dictionary 2013].
Далее рассмотрим понятия неологизма и термина. И. Р. Гальперин под неологизмами понимает любые новые словарные и фразеологические единицы, появившиеся в языке на данном этапе его развития и/или обозначающие новые понятия, возникшие в результате развития науки и техники, новых условий жизни, социально-политических изменений и т. д., или выражающие новыми словами, созданными в целях эмоционально-стилистических, уже существующие понятия [Гальперин 1958: 423–424]. Ученый отмечает два типа неологизмов: неологизмы первого типа (терминологические) и второго типа (стилистические).
Стилистической функцией терминологических неологизмов, по мнению профессора Р. А. Будагова, является обозначение вновь возникших понятий объективной действительности [Будагов 1951: 106].
В. Г. Гак связывает появление неологизмов с изменением номинации, то есть соотношением между означаемым и означающим. Терминологические неологизмы имеют дело с введением нового знака с новым обозначаемым объектом [Иванова 2013]. Пополнение словаря терминологическими неологизмами в сфере физики происходит в основном путем заимствования и морфологическим в результате аффиксального преобразования. М. В. Иванова называет этот способ деривацией, а именно присоединением к лексическим единицам, производным от корня, суффиксов или префиксов. Графен, например, образован в английском языке с помощью присоединения к корню суффикса. Но в русском языке терминологический неологизм появился благодаря заимствованию из английского.
Классифицируя терминологические неологизмы, М. В. Иванова подразделяет их на корневые, заимствования из других языков и искусственно созданные, придуманные слова. В процессе развития неологизм проходит стадии социализации (закрепления в обществе) и лексикализации (закрепления в языке). При этом процесс лексикализации предусматривает как наличие навыков использования неологизма, так и выявление условий и противопоказаний для его употребления в различных контекстах. Пройдя все стадии анализа и утверждения, лексическая единица определённого структурного типа регистрируется в словаре неологизмов [Иванова 2013].
Далее рассмотрим определение термина. И.Р. Гальперин считает, что термины – это слова, которыми обозначают вновь появляющиеся понятия, связанные с развитием науки, техники и искусства. Термины в основном лишены эмоционального значения и являются моносемантичными, то есть оказывают некоторое сопротивление прибавлению новых значений. Сферой их употребления является стиль научной прозы. Термины в научной прозе – это наиболее распространенное средство выражения научных понятий. Они несут научно-познавательную функцию [Гальперин 1958: 57–59].
Итак, рассмотрим историю развития терминологического неологизма графен. Начать следует с исходного термина, а именно графита, который также в девятнадцатом веке являлся неологизмом, но затем настолько прочно вошел в сферу всеобщего употребления, что из терминологического неологизма превратился просто в термин. Графит принадлежит к заимствованиям из немецкого языка девятнадцатого века, а именно в 1789 году ученый-минеролог Abraham Gottlob Werner (Авраам Готлоб Вернер) назвал black lead (буквально черный свинец) Graphit от греческого глагола graphein «писать», прибавив к нему суффикс -ite, который в химии обозначает минералы и ископаемые. Название вполне объяснимо, так как графит, будучи минералом, использовался в карандашах для письма [Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов 2004].
Теоретическое исследование графена происходило задолго до получения реальных образцов материала, поскольку из графена можно собрать трёхмерный кристалл графита. История графена началась в 1947 году, когда П. Воллесом было показано, что в зонной структуре графена так же, как и в структуре графита, отсутствует запрещённая зона [Wallace 1947]. Однако экспериментальное подтверждение этому было дано только в 2005 году, поскольку попытки ученых создать графен оказывались неудачными до этого времени [Novoselov 2005]. В 2004 году российскими и британскими учёными была опубликована работа в журнале Science [Novoselov 2004], где сообщалось о получении графена на подложке окислённого кремния. Выше мы уже описывали этимологию самого термина graphene (графен), а именно, присоединение к морфеме graph- (граф), заимствованной от родственного graphite, суффикса -ene (-ен).
Быстрые темпы развития в области физики обуславливают появление новых терминологических неологизмов. Сравнительно недавно возник еще один термин на основе морфемы graph-, имеющий непосредственное отношение к графену, – graphane (графан). Суффикс -ane используется в химии для названий углеводорода метана или парафина [Online Etymology Dictionary 2013]. Графан является разновидностью графена, в которой один атом углерода связан с одним атомом водорода и тремя атомами углерода. Теоретическое существование этого материала было предсказано в 2003 году [Sluiter 2003]. Официально об открытии графана было объявлено 30 января 2009 года в статье Control of Graphene's Properties by Reversible Hydrogenation: Evidence for Graphane в журнале Science. Графан получается в результате взаимодействия графена с водородом [Романченко 2009]. Одной из проблем использования графена была невозможность контроля перетекания электронов. Графан может решить ее. «Химическая модификация вносит изменения в электронную структуру графена, создавая ненулевую запрещенную зону», – рассказывает Джордж Софо (Jorge Sofo), профессор в области физики в Университете Пенсильвании, в 2007 году первым предположивший существование полностью гидрированного графена [Костюкова 2009].
Конец ознакомительного фрагмента.