1
Я открыла глаза. Меня ослепил яркий свет лампы. Я поморгала пару раз, а потом ощутила боль по всему телу. Мне мешала на лице какая-то маска. Я попыталась убрать ее руками, которые ужасно ныли при каждом моем движении. К рукам были проведены какие-то трубочки. Это напугало меня. Я пыталась снять с себя все эти штуковины. Мне хотелось сесть, но только мне стоило чуть приподняться, как голова моя начинала сильно болеть. Еще запищали какие-то приборы. Вдруг белая комната с яркой лампой наполнилась шагами и голосами.
– Эдгар, она очнулась! – громко кто-то говорил. Для меня это было так громко, что голова моя начала болеть еще сильнее. Вдруг надо мной появились люди. Один был мужчина лет сорока с седыми волосами и в очках, а другой – парень лет восемнадцати-двадцати с голубыми глазами. Мужчина в очках щелкал пальцами у меня перед лицом, будто у меня было что-то не так со слухом или зрением. Лучше бы он как-нибудь проверил мою голову. Я хотела ему сказать об этом, но не могла даже открыть рта. Я поймала его руку и приложила к своей голове. – У нее болит голова, – сказал парень. Я посмотрела на него и слегка кивнула, чтобы было не так больно. – Сделай же что-нибудь!
– Максим. Еще хоть слово и я выставлю тебя за дверь, понятно? – только и ответил мужчина в очках. Два имени. Максим и Эдгар. Я попыталась вспомнить что-то. Но в голове моей ничего не было, я не знала их. Более того, я не знала, кто я.
– Дай ей обезболивающее.
– Слушай, врач тут я, а не ты, – плюс новая информация. Эдгар был врачом. – Обезболивающее ей ни к чему.
«Конечно, – думала я, – зачем мне обезболивающее! Подумаешь, что у меня было что-то не так с головой, а тело все было в ушибах! Я всего лишь могла умереть от боли».
– Ладно, я надеюсь на тебя, – сдался парень по имени Максим.
И он отошел в сторону, чтобы не мешаться под ногами у Эдгара, который делал мне болезненные уколы и мазал мне ушибы какой-то мазью, которая противно пахла. Потом мне меняли повязку на голове. Один этот процесс я перенесла тяжелее всего остального. Я кусала губы, чтобы не закричать от боли. Все это время я изредка издавала стоны. Потом меня приподняли и под спину положили подушку. Я полусидела на кровати с белой простынею. Уже от этого движения у меня кружилась голова. Далее мне дали попить воды, а потом принесли что-то такое, что очень вкусно пахло. У меня заурчало в животе. Это была небольшая тарелка бульона. Парень уже собирался кормить меня сам. Я посмотрела на него так, что он весь изменился в лице. Ему было некомфортно от моего взгляда. Я протянула руки, и он отдал мне тарелку в руки. Конечно, при каждом движении, они болели, но есть я могла сама. И я поела. А потом я пожалела об этом. Хорошо, что мне успели поднести таз. Меня рвало от вкусного бульона. А потом, пока два незнакомца переговаривались, я не заметила, как уснула.
На следующий день Эдгара не было. Я проснулась и увидела над собой лица девушек в белых халатах. Это были медсестры. Они проверяли какие-то приборы, потом уходили, снова приходили и что-то меняли. Все было как в тумане. Но я понимала, что не должна лежать просто так, мне нужно было уже встать. Я пошевелила сначала ногами. Они двигались, это радовало. Но проблема у меня была одна. Моя голова невыносимо ныла, когда я пыталась поднять ее. И все-таки я попыталась встать, а приборы какие-то около меня противно запищали. Я подняла свое туловище, уже сидела на койке и отцепляла от себя разные медицинские трубочки. И в этот момент зашел голубоглазый Максим, который замер в дверном проходе. Я посмотрела на него и поняла, что сейчас я снова буду лежать. Так и вышло. Он тут же позвал медсестер. Весь следующий день он сидел со мной и просто молчал.
Спустя несколько дней мое состояние улучшилось, я чувствовала это. Я уже спокойно сидела на койке, но вставать мне так и не разрешали. Пару раз я поела нормально. Тело мое уже не так сильно болело, но с головы до сих пор не снимали повязку. Голова моя была не в самом лучшем состоянии. А потом ко мне пришла женщина. Белокурая, голубоглазая женщина. Она пришла не одна, с мужчиной в черном костюме. Женщину звали Марией. Максим, который сидел возле меня все время, посмотрел на нее как на врага. И это насторожило меня.
– Не надо сейчас лезть к ней со своими расспросами, – устало проговорил он, обращаясь к белокурой женщине. Они были очень похожи между собой. – Не сейчас, Мария.
– Я привела психолога. Он только поможет ей.
– Сейчас ей нужна помощь Эдгара. Дай ей время поправится, а потом приводи своего психолога.
– Как раз психолог ей и нужен. Она лежит тут неделю, не понимает, что происходит и молчит. Считаешь это нормальным?
– Да, – отвечал Максим. – Придет время и она сама решит, когда ей заговорить. Ей просто нужно время.
– Хорошо. Мы еще с вами поговорим, – обратилась она то ли к Максу, то ли ко мне, то ли сразу к обоим и ушла, хлопнув дверью так, что у меня затрещала голова. Я поморщилась.
– Голова? – спросил меня Максим. Я кивнула ему. Он подозвал медсестру, которая в очередной раз осмотрела мою голову и мило улыбнулась, сказав, что я быстро поправляюсь. Она ушла, и я стала внимательно смотреть на Максима, который думал о чем-то своем и потому не замечал, как я пялилась на него. Но вдруг он посмотрел на меня. И я решила, что пора уже сказать ему хоть что-нибудь.
– Я хочу встать, – довольно тихо проговорила я. Это было первое, что я сказала с того момента, как очнулась. Максим долго смотрел на меня очень внимательно, а потом улыбнулся. – Мне надоело лежать.
– Да, я понимаю, но Эдгар запретил тебе вставать, – ответил он и тут же задумался. – Я сейчас, – сказал он и куда-то скрылся. Он вернулся с коляской. Потом мы вместе начали отцеплять от меня медицинские трубочки, а далее он помог мне сесть в коляску. Для меня уже это событие стало приключением. – Сегодня тепло на улице. Пожалуй, двинемся на задний двор.
Через минуту я вдыхала аромат деревьев, травы и цветов. Солнце приятно грело тело. Небольшой фонтан тихо журчал, а я спокойно сидела и осматривала сад на заднем дворе красивого дома. Я, казалось, видела это все впервые. Это все было таким чуждым, незнакомым, что я невольно нахмурилась. Мой проводник это сразу заметил и тут же спросил, в чем дело.
– Я ничего не помню, – почти прошептала я. – Я стараюсь что-то вспомнить, но… ничего из этого не получается. Я не знаю, была я раньше здесь или не была. Я не знаю тебя. Но больше всего меня волнует то, что я не помню, кто я такая. И что было до того, как я очнулась, я тоже не помню.
– Что, если твое прошлое разочарует тебя? Почему бы не наслаждаться тем, что происходит именно сейчас?
– И все-таки…
– Абсолютно согласна с тобой, Максим, – перебил меня женский голос. Это была Мария, которая села напротив моего собеседника на скамейку. Я сидела между ними, и я видела, как они смотрели друг на друга. Они испытывали ненависть, злость, отвращение. – Очень рада, Таня, что ты идешь на поправку! – обратилась ко мне женщина. – Может, сегодня поужинаешь с нами? – я вопросительно на нее посмотрела. – Не откажешься же ты поужинать с тетей и двоюродным братом?
– Ах, вот оно что, – рассеяно произнесла я, пытаясь что-то вспомнить о своих родственниках, но в моей голове была одна тьма. – Я только с радостью! – ответила я уже Марии, которая была моей тетей. Она улыбнулась мне, а потом повернула свою голову в сторону Максима. Его лицо выглядело напряженным, неестественным. Он сводил челюсти от необъяснимой для меня злобы и молчал. – Но, если… если есть какие-то проблемы, я могу поесть в палате, – поправилась я, не сводя взгляда с Максима.
– Да, пусть Таня поест в палате, пока окончательно не поправится, – говорил двоюродный брат.
– И с каких это пор ты решаешь все за свою кузину, Макс? – с вызовом отвечала ему Мария. Воздух стал напряженным. Мне хотелось уйти отсюда. И это все заметили. – Ты устала, милая, – мягким голосом произнесла тетя. – Максим прав. Не нужно пока тебя утруждать. Макс, помоги сестре добраться до палаты.
– Я хочу еще немного посидеть здесь.
– Как солнце сядет, я отведу ее в палату, – вздохнул Максим, обращаясь к своей матери. Она в свою очередь кивнула нам головой и скрылась в доме.
– Почему именно, когда солнце сядет? – спросила я брата после долгого молчания.
– Ты любишь смотреть на закат, – ответил он и слегка улыбнулся мне. – По крайней мере, любила.
Я стала смотреть на небо, которое постепенно стало становиться розово-оранжевого цвета. Солнце из желтого превращалось в красное. И это было завораживающе. Я впервые улыбнулась со дня, когда очнулась. И я вспомнила, как на самом деле люблю смотреть на закат. И я улыбнулась еще ярче.