Глава 11
Армейская жизнь младшего военного лётчика Бориса Нефёдова начиналась крайне неудачно. Командир истребительного авиационного полка, в который он был распределён из Качи, дотошно следовал инструкциям командования ВВС РККА, суть которых была такова: «всячески бороться с аварийностью, а также с перерасходом горючего и боеприпасов». На практике это выражалось в том, что полк, считавшийся одним из лучших в Западном особом военном округе, тем не менее, летал крайне мало; учебные стрельбы вообще проводились не чаще двух раз в год. Сам Командующий авиацией округа запретил своим приказом тренировки на высший пилотаж во вверенных ему частях – «во избежание поломки авиационной техники и тяжёлых лётных происшествий». Большую часть служебного времени лётчики занимались строевой и политической подготовкой.
Естественно, что новичок не мог вписаться в такую скучную жизнь. За самодеятельность в воздухе он регулярно получал от начальства взыскания, попадал на гауптвахту. Командование не хотело понимать, что имеет дело не с обычным лётчиком, а с художником-новатором, нуждающимся в постоянных экспериментах и открытиях. Другой бы на месте Нефёдова постарался укротить свой нрав, либо начал спиваться от тоски, но только не он! Этот парень не желал подстраиваться под систему. Скорее наоборот: раз за разом набивая шишки, он пытался систему исправить.
К примеру, когда выяснилось, что большинство его товарищей-лётчиков не умеют сажать самолёт с выключенным мотором, Борис решил на практике продемонстрировать сослуживцам, что это совсем не сложно. Однажды, заход на посадку, он заглушил двигатель, и мягко, даже нежно посадил машину. Затем ему вздумалось отработать посадку с невышедшей «ногой» правого шасси…
Едва выйдя с гауптвахты, куда он попал за предыдущий эксперимент, неугомонный исследователь озадачился проблемой: почему в соседнем полку недавно погиб лётчик, самолёт которого внезапно вошёл в перевёрнутый штопор, то есть оказался в положении колёсами вверх? Борис придумал, как бороться со смертельным падением методом «замедленной полубочки». Сначала он неторопливо и плавно заваливал истребитель на крыло, потом, перевернувшись на спину, некоторое время удерживал самолёт в таком положении, после чего плавно возвращался в обычный горизонтальный полёт. И так несколько раз, пока не выяснил для себя в чём заключалась фатальная ошибка погибшего лётчика. Своими выводами он поделился с товарищами. И одному из сослуживцев Нефёдова это вскоре спасло жизнь.
Подобные самодеятельные фокусы Борис выкидывал, имея стандартное задание на ориентировку или несложный полёт в составе звена.
– Не могу я на трамвае ездить, – виновато вздыхал на очередном разборе полётов в штабе полка Нефёдов. – Скучно…
В конце концов, командир отстранил строптивого подчинённого от полётов – на неопределённый срок. Вот тут для созданного летать молодого человека наступила чёрная полоса. От тоски Борис стал позволять себе манкировать службой. Например, мог не явиться на утреннее построение личного состава части, отсыпаясь после бессонной ночи, проведённой за карточным столом в компании тёмных личностей. Без неба, фактически предоставленный сам себе, лейтенант покатился по наклонной. В расположенном поблизости от аэродрома городке Нефёдова быстро узнали, как завсегдатая злачных мест. В конце концов, командир полка решил отдать неуправляемого подчинённого под суд. Впереди замаячило позорное лишение воинского звания и возможно лагерный срок.
О том, что к ожидаемому приезду представительной делегации из Москвы готовиться показательная программа полётов Борис узнал, сидя в очередной раз на полковой «губе». Борис сразу смекнул, что кроме него никому из сослуживцев не под силу устроить для заезжего начальства по-настоящему впечатляющую «показуху». Но кто доверит представлять часть арестанту?! И всё-таки Борис настороженно ждал. И предчувствие его не обмануло. Накануне приезда столичной инспекции Нефёдова освободили из-под ареста.
– Ну, хулиган, дождался ты своего часа, – объявил Нефёдову полковой комиссар. – Лично я бы тебе не доверил такое ответственное дело, но решение принималось на уровне округа. Одним словом, есть приказ назначить тебя завтра в полёт для свободной демонстрации фигур высшего пилотажа.
Видя, как в глазах молодого пилота заплясали озорные бесенята, политработник строго предупредил:
– Только не зарывайся! А то ведь я тебя знаю – А-на-рхиста! Тебе только дай волю, так по крышам ходить начнёшь, в окна заглядывать, винтом траву косить! Запомни, Нефёдов, ты представляешь весь наш полк и округ…
Не ограниченный никакими предписаниями полёт! Борис знал, что с земли на него сморят прославленные герои Гражданской войны – Будённый, Ворошилов, Тухачевский. Истребитель серебряной каплей кувыркался в пронзительной синеве неба, выполняя сложнейшие фигуры высшего пилотажа – перевороты, петли, виражи, бочки, боевые развороты. С кончиков его крыльев срывались белые полосы воздушных завихрений.
Наблюдая с земли в бинокль, как крошечный самолёт неистовствует в прозрачной недосягаемой высоте, Главный инспектор ВВС удивлённо обернулся на командира полка:
– Разве на самолёты этого типа есть приказ устанавливать кислородное оборудование?
Командир полка замялся, не зная, что ответить. Он опасался признаваться высокому столичному начальству, что выбранный им для демонстрационного полёта лётчик вопреки всем инструкциям и наставлениям полез без кислородной маски крутить воздушную акробатику на высоту семь километров, – туда, где обычный человек и без перегрузок быстро потеряет сознание.
– Да не робей ты! – не дождавшись ответа командира части, довольно пробасил инспектор. – Победителей не судят! Объяви своему инженеру благодарность за экспериментальную установку на данный тип самолёта кислородного оборудования.
Московскому гостю и в голову не могло прийти, что выполнивший без паузы на запредельной высоте сорок фигур подряд пилот выдержал такое нечеловеческое испытание, вдыхая сильно разряженный воздух…
Накануне важного полёта Борис отлично выспался и пребывал в самом подходящем настроении для пилотажа. Земля, небо, снова земля – в его власти было заставить их меняться местами в любом порядке. Иногда от сильного давления у лётчика темнело в глазах. Бывали моменты невесомости, когда Борис словно растворялся в воздухе, переставал чувствовать собственное тело, повисая на привязных ремнях. Только что бешено вращающийся мир вдруг застывал. Но снова мягкое движение ручкой и Борис летит головой вниз с многокилометровой горы, не чувствуя под собой сиденья…
Открутив программу на 7000 метрах, Нефёдов опустился «этажом ниже», и занялся воздушным цирком на 5000 метрах. Затем он спикировал к самой земле, и, будто заигрывая с нею, чуть не задевая её крылом самолёта в двойных и учетверённых переворотах, начал резвиться, словно стриж в хорошую погоду. О том, что накануне ему был дан строгий приказ: не снижаться ниже пятисот метров, воздушный лихач как-то забыл.
Выполняя эластично-мягкие замедленные перевороты на такой высоте, Нефёдов сильно рисковал. Теряя подъёмную силу во время замедленной бочки, самолёт обычно начинал проваливаться, а мотор в перевёрнутом положении оказывался на «голодном пайке», получая меньше топлива, и норовил заглохнуть. Фокус заключался в том, чтобы не воткнуться в землю, а особый смак такому «балансированию над пропастью» придавало то, что можно было после посадки угодить под суд.
В заключение программы Борис свечой ввинтил свой истребитель ввысь, перевернул его, выполнил петлю и, оглушая зрителей рёвом своего мотора, пошёл в пяти метрах над землей поперёк аэродрома.
Неожиданно над самой травой самолёт попал в полосу поднимающегося от нагретой солнцем земли тёплого воздуха, мотор натужно взревел, машину резко бросило в сторону. Нос истребителя неожиданно задрался вверх. Самолёт начал заваливаться на крыло. Ещё чуть-чуть и он сомнётся, словно картонный при столкновении с землёй и исчезнет в облаке пыли.
Другой пилот в такой ситуации наверняка растерялся бы, начал суетиться и через пару секунд оказался бы погребённым под обломками собственной машины. Но только не Нефёдов! В обстановке, когда счёт шёл на доли секунды, он не утратил хладнокровия. Лётчик мгновенно парировал начавшееся гибельное вращение машины ручкой, а педалями постарался удержать носовую часть самолёта в поднятом положении. Необходимо было любой ценой сохранить спасительный угол атаки, не лишив крылья подъёмной силы. Борис начал одной рукой аккуратно забирать ручку управления на себя, одновременно другой рукой плавно прибавляя газу, чтобы не дать мотору заглохнуть. Постепенно контроль над машиной удалось восстановить и уйти подальше от опасной земли…
Наблюдавшие за полётом высшие чины Красной армии так и не поняли, что, стремясь произвести на важную публику максимальное впечатление, лётчик чуть не разбился на их глазах. Высокопоставленные зрители были уверены, что опасный трюк с зависанием у самой земли был специально задуман и хорошо отрепетирован опытным асом (о том, что в кабине сидит безусый мальчишка, только недавно окончивший авиашколу они и подумать не могли). Даже авиационное начальство на время словно забыло о своих запретах строевым лётчикам заниматься отработкой высшего пилотажа.
Со счастливой улыбкой Борис принимал похвалы окруживших его плотным кольцом зрителей. Когда к нему вдруг обратился человек, чьё лицо каждому советскому человеку было хорошо знакомо по плакатам и газетным портретам, хладнокровный лётчик на некоторое время даже лишился дара речи.
– Сколько вам лет, товарищ? – спросил его маршал.
Услышав ответ, Ворошилов обратился к черноволосому мужчине с голубыми петлицами комкора авиации:
– Если у тебя мальчишки так летают, то за господство в воздухе в будущей войне можно не волноваться.
За блестящий полёт Нефёдов удостоился личной благодарности и ценного подарка от самого Заместителя Наркомы обороны Климента Ворошилова. Специальным приказом командующего округа Борис был направлен на Липецкие курсы командиров эскадрилий.