Действие
Секретарша Карася Мария Пахомовна, давнишняя приятельница удаловской жены Ксении, увидела это шествие, но не разобралась в его значении.
– Корнелий Иванович, здравствуй, – сказала она. – Грибов набрал?
Ведро с грибами осталось в машине под охраной шофера, но Удалов все равно ответил женщине открыто и прямо, как всегда всем отвечал.
– Какие там грибы! – сказал он. – Одни сыроежки. Правда, три белых.
Он забыл, что белый был один и тот червивый. Человек в сером подтолкнул Удалова в спину, а милиционеру велел остаться возле Марии Пахомовны. Уже скрываясь в двери кабинета, он обернулся и сказал:
– Он такой же Удалов, как ты курица. Понятно?
– Нет, – сказала секретарша.
– Потом поговорим, – сказал человек в сером. – Понятно?
– Нет! – воскликнула бедная женщина. – Корнелий Иванович, что происходит?
Карась зашипел как змея.
Хлопнула обитая черной кожей дверь, и они остались в кабинете втроем.
– Вот так, – сказал человек в сером, подходя поближе к Карасю и говоря шепотом, чтобы Удалов не слышал. – Неизвестно, может быть, он знает русский язык. Поэтому нужна осторожность…
– Знаю язык, знаю, – вмешался Удалов, который все слышал.
– Не перебивайте, – сказал ему человек в сером и принялся вновь шептать на ухо Карасю: – Их обучают нашему языку. Так что в его присутствии ни-ни. Я уже дал указание осмотреть его корабль. Думаю, его сбили наши славные соколы из хозяйства Пантелеенко. Теперь вы будете его отвлекать. Поговорите с ним, а я пойду на связь.
Серый человек испарился, будто его и не было. Удалов мог бы поклясться, что дверь он не открывал и к окну не приближался. Сеня Карась был несколько смущен обществом Удалова и начал листать англо-русский разговорник, разыскивая ка кое-то нужное выражение.
– Семен, – сказал Удалов, когда они остались одни, – не узнаешь ты меня разве?
Карась наконец нашел нужное выражение и произнес:
– Ду ю лайк аур кантри?[3]
– Этого я не понимаю, – сказал Удалов. – Это я забыл. Раньше знал иностранные языки, потом забыл.
Карась Удалова понял и испугался. Он был мужчиной некрупным, но полным в животе и чем-то похож на Удалова.
– Нравится ли вам пребывание в нашей стране?
– Если ты, Семен, – сказал удрученно Удалов, – все еще думаешь, что я китаец, то ошибаешься, потому что я русский и живу на Пушкинской, дом шестнадцать. А если мое слово меньше значит, чем слова вашего товарища, с которым я раньше почти не встречался, то мне это обидно.
Конец ознакомительного фрагмента.