Anne McAllister
The Return of Antonides
The Return of Antonides © 2015 by Amanda Cinelli
«Возвращение плейбоя» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016
Глава 1
– Свадьба – это очень утомительно, – сказала Алтея Халлоран Ривера Смит Мур, рухнула на заднее сиденье автомобиля и закрыла глаза.
– Вот почему нужно выходить замуж всего один раз в жизни, – забираясь в машину вслед за ней, сухо заметила Холли. Она захлопнула дверцу и назвала водителю адрес своего дома в Бруклине.
Когда такси нырнуло в полуденное субботнее уличное движение Мидтауна, Холли откинулась на спинку сиденья и тяжело вздохнула.
– Эти платья были просто ужасные. – Она поежилась, вспоминая наряды в пастельных тонах и с огромным количеством рюшек и оборок, которые примеряла сегодня с самого утра. Хотя и на другие свадебные церемонии Алтеи ей приходилось облачаться в нечто подобное.
– Это последний раз, – положила руку на сердце ее спутница. – Клянусь. Просто я слишком импульсивна.
С тех пор как восемь лет назад Холли вышла замуж за Мэтта, брата Алтеи, ее золовка успела пройтись к алтарю целых три раза. И каждый раз это мероприятие почти сразу же заканчивалось разводом.
– Сейчас все иначе, – заверила ее Алтея. – Стиг стал другим.
Шведский профессиональный хоккеист Стиг Миккельсен не имел ничего общего с отчужденным и замкнутым доктором, чересчур общительным биржевым маклером и напыщенным профессором, а именно за этих мужчин Алтею однажды угораздило выйти замуж. Стиг ворвался в ее жизнь шесть месяцев назад и даже слушать не захотел об отказе. Он заставил свою любимую забыть о принятом ранее решении никогда больше не выходить замуж, и каким-то образом ему удалось вернуть ее к жизни. Алтея снова стала блистательной и жизнелюбивой особой, какой была до того, как окунуться в череду трех неудавшихся браков.
Стиг заслуживал всяческих похвал. Так что, когда Алтея начала строить планы на замужество и попросила Холли быть ее «единственной свидетельницей, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!», той пришлось скрепя сердце согласиться.
Но они так и не нашли подходящее платье для подружки невесты.
– В следующий раз возьмем с собой Стига, он точно знает, что нам нужно, – заявила Алтея.
– Он хороший парень, – согласилась Холли. Но если он решится пойти по магазинам с Алтеей, его с легким сердцем можно будет причислить к лику святых.
– И у него есть друзья по команде, – выразительно посмотрела на нее золовка. – Неженатые.
– Мне это не интересно.
– Ты ведь даже не знаешь, что я собиралась сказать!
– Разве?
– Некоторые из них очень хорошие ребята.
– Не сомневаюсь, но мне это не интересно, – повторила Холли.
– Тебе еще нет и тридцати! У тебя вся жизнь впереди!
– Знаю. – Холли поджала губы и посмотрела на проезжающие мимо машины.
Алтея сочувственно сжала ее колено.
– Я знаю, что ты скучаешь по нему. Нам всем его не хватает.
Она имела в виду Мэтта, своего брата, который когда-то был центром жизни Холли.
Мэтью Дэвид Халлоран в свои тридцать лет обладал всем необходимым для счастливой жизни. Он был привлекательным, очаровательным и остроумным. Мэтт работал детским и подростковым психологом. Он любил свою работу и любил жизнь. Еще он любил туристические походы и катание на лыжах, астрономию и телескопы, баскетбол и хоккей. Он любил жить в Нью-Йорке и подниматься вместе с Холли на пятый этаж квартиры, которую они снимали, когда только приехали в этот город, любил смотреть на речку и Манхэттен, видневшиеся из окон их новых апартаментов, которые они недавно приобрели в фешенебельном районе Бруклина.
Но больше всего Мэтт любил свою жену.
Он сказал ей об этом субботним утром два года и четыре месяца назад. Мэтт склонился над Холли и поцеловал ее сонное лицо перед тем, как пойти с друзьями поиграть в баскетбол.
– Холли, я тебя люблю, – пробормотал он.
Она потянулась к нему, схватила его за руку и поцеловала ее.
– Ты мог бы доказать это на деле.
– Искусительница, – улыбнулся он в ответ. – Я вернусь после обеда.
Это были его последние слова. Два часа спустя Мэтт умер. Врачи тогда сказали, что виной всему аневризма.
В конце игры Мэтт подпрыгнул, сделал бросок из-под корзины и рухнул замертво на пол. После этого мир Холли разлетелся на куски.
Поначалу она онемела и просто не верила в случившееся. Только не Мэтт. Он не мог умереть. Он ведь даже не болел, наоборот, отличался завидным здоровьем и силой. У него была вся жизнь впереди!
Но получилось так, что именно у Холли была вся жизнь впереди, жизнь без Мэтта.
Первые месяцы дались ей очень нелегко. Холли хотелось зарыться в подушку и плакать. Но она не могла себе этого позволить, потому что у нее был целый класс учеников, которые нуждались в ее поддержке. Холли вместе с Мэттом брали с собой ее пятиклассников на речной вокзал и учили их гребле на каноэ и гонкам на каяках. Мальчики и девочки разделяли с ней ее горе.
Психолог Мэтт первым сказал бы ей об этом.
Ради детей Холли не позволила себе погрузиться в пучину страданий. Она вытерла слезы, натянула лучшую из своих улыбок и показала всем, что жизнь продолжается.
В конце концов, все потихоньку встало на свои места, хотя она знала, что без Мэтта ее жизнь больше никогда не будет прежней.
Но теперь ее ждало испытание другого рода: друзья и родственники начали предпринимать попытки познакомить ее с каким-нибудь мужчиной. Но она не хотела никого другого!
Начиная с прошлого лета Алтея намекала ей, что у брата Холли, Грега, который работал адвокатом в Бостоне, есть симпатичный коллега. Даже мать, которая многие годы находилась в разводе и не могла сказать ничего хорошего о мужчинах, предложила Холли отправиться в круиз для холостых и незамужних. На Рождество родители Мэтта сообщили, что ее покойный муж был бы только счастлив, если бы Холли начала новую жизнь.
– По крайней мере, ты встречаешься с Полом, – вздохнула Алтея.
– Ага. – Несколько месяцев назад Холли решила, что сможет избежать давления со стороны родственников и друзей, если сделает вид, что последовала их советам. Очаровательный, привлекательный и умный Пол Макдональд был во многом похож на Мэтта. Он даже работал психологом. Холли не соблазняла Пола, этот человек давно развелся с женой и смотрел на брак с завидной долей цинизма.
– Если ты выйдешь за Пола, – сказала Алтея, не подозревая о недостатке интереса с его стороны, – тебе не придется ехать куда-то за тридевять земель. И как только такое могло взбрести тебе в голову!
Золовка имела в виду Корпус мира. Прошлой осенью, когда Холли стало совсем невмоготу от одиночества, она решила, что нужно найти какой-то смысл в этой жизни. Холли подала заявление, и ей предложили на два года должность преподавателя на одном из островов Тихого океана. В первой половине августа она должна была пройти подготовительные курсы на Гавайях.
– Я так решила.
– И Пол не стал отговаривать тебя?
– Нет.
– Кто-то должен это сделать, – заворчала Алтея. – Тебе необходим мужчина, которого ты будешь слушаться. Пол слишком милый. Тут нужен мужчина, который бросит тебе вызов. – Вдруг она вскочила, и на ее лице заиграла широкая улыбка. – Такой как Лукас Антонидис.
– Что? Кто? – Холли показалось, что из ее легких вдруг выкачали весь кислород.
– Ты ведь помнишь Лукаса, – разрумянилась от волнения Алтея, а щеки Холли просто горели.
Ее бросило в жар.
– Ты повсюду следовала за ним как хвостик, – добавила золовка.
– Неправда! Я следовала за Мэттом! – Это Мэтт, черт его подери, повсюду следовал за Лукасом.
Лукас Антонидис с первой минуты появления в их квартале стал беспрекословным лидером. Им с Мэттом тогда было по одиннадцать лет, а Холли – девять.
– Ох уж этот Лукас, – мечтательно вздохнула Алтея. – Он был таким бабником. Да он и сейчас такой.
– Откуда ты знаешь? – обескураженно спросила Холли. – Он на другом конце земного шара.
Последние пять лет Лукас провел в Австралии. А до этого успел побывать в Греции, Франции и Швеции. Холли не следила за ним, ей обо всем рассказывал Мэтт.
Со времени смерти своего мужа она понятия не имела, где сейчас находится их общий друг. Холли тогда получила от него открытку с соболезнованиями, просто подписанную «Лукас». Никаких личных комментариев. Ничего, кроме черных каракуль его имени, и это ее вполне устраивало.
Холли не ожидала увидеть его на похоронах. Он был слишком далеко. Ей не пришлось помимо всего прочего иметь дело еще и с ним. Так почему Алтея вдруг вспомнила о нем?
– Он вернулся, – сказала ее золовка. – Ты разве не видела статью в журнале «Что нового»?!
– Нет, – сдавленно ответила Холли. Учебный год близился к концу, и у нее не было времени читать бульварную прессу.
Алтея пристрастилась к таким журналам и газетам после помолвки со Стигом, потому что ее имя теперь время от времени попадало на страницы глянцевых изданий.
– Великолепная статья. На весь разворот журнала, – усмехнулась она. – Там на фото Лукас в своем офисе и много информации о его фонде и художественной галерее, которую он собирается открыть.
– Фонд? Галерея? Какая еще галерея?
– Здесь, в Нью-Йорке он открывает галерею, где будут представлены работы австралийского, новозеландского и тихоокеанского искусства. Большое событие для местного бомонда. А еще Лукас возглавляет один из благотворительных фондов.
– Лукас? – Холли не могла поверить своим ушам.
– Это новость недели, – продолжила Алтея. – Я удивлена, что она прошла мимо твоих ушей. Его галерея находится в Сохо. На страницы журнала поместили несколько из представленных там работ. Все сверхсовременное и модное. Думаю, успех ему гарантирован.
– Как мило, – буркнула Холли.
– Ты имеешь что-нибудь против? Вы ведь были друзьями.
– Он был другом Мэтта, – возразила Холли.
Его переезд в их квартал перевернул ее жизнь с ног на голову. До этого Холли с Мэттом были лучшими друзьями. Мэтт конечно же не отвернулся от нее. Ответственный и надежный, он всегда настаивал на том, что Холли – его друг. Но когда отец Лукаса взял их на свой катер, ее туда не пригласили.
– Иди поиграй с Мартой, – бросил тогда Лукас. Она частенько слышала от него эту фразу.
Но с Мартой, родной сестрой Лукаса, было скучно. Каждую свободную минуту она рисовала. А Холли полностью разделяла интересы Мэтта: ей нравилось плавать, играть в мяч, ловить лягушек и кататься на велосипеде.
Лукас единственный, кто не вызывал у нее одобрения.
С Мэттом она всегда чувствовала себя очень комфортно, как в своих старых туфлях, а вот в компании Лукаса ей казалось, что она ходит босиком по гвоздям. Он был опасным, непредсказуемым и… невероятно притягательным.
Холли всегда тянуло к нему.
– Судя по всему, он разбогател благодаря добыче опала, – сказала Алтея. – У него бизнес по всему миру. Этот твой Лукас очень преуспел.
– Он не мой Лукас, – возразила Холли.
– Ладно, но может стать твоим, – серьезно заявила золовка. – Он стал еще красивее. Животный магнетизм и все такое. Этот парень очень соблазнительный.
– Горячее твоего Стига?
– Ну уж нет, – улыбнулась Алтея. – Но он, несомненно, привлекательный. Ты должна увидеться с ним. В память о прошлых временах, – решительно заявила она.
– Я так не думаю.
– Дело твое. Но я бы предпочла его твоему Полу.
– Как тебе угодно.
– Только у меня уже есть мужчина, – удовлетворенно улыбнулась Алтея.
«Когда-то и у меня был мужчина», – горестно подумала Холли, но не сказала этого вслух.
– Держись за него, – посоветовала она золовке, когда они подъехали к ее дому.
– Мне очень жаль, что мы не подобрали подходящее платье. Может быть, в следующую субботу…
– Не могу. Я иду с детьми на речной вокзал.
– Тогда я попрошу Стига. Ты можешь доверить это дело мне?
Положиться на вкус Алтеи? После того как она три раза одевала ее в платья, похожие на кремовые пирожные?
– Конечно, я доверяю тебе, – смирилась Холли. – Это твоя свадьба. Я надену все, что ты выберешь для меня.
Алтея крепко сжала подругу в своих объятиях.
– Холли, ты такая умница! Прошла со мной через все мои свадебные церемонии. Знаю, эти два года были нелегкими для тебя. Но жизнь не стоит на месте, и Мэтт наверняка захотел бы, чтобы ты снова была счастлива.
На глаза Холли навернулись слезы, потому что Алтея говорила правду. Мэтт никогда не заострял внимания на негативных моментах. С какими бы он ни сталкивался проблемами, ее муж никогда не опускал руки и наверняка ожидал бы от нее того же.
– Ты непременно встретишь свою судьбу, – заверила ее Алтея. – Я уверена. Как я повстречала Стига, когда потеряла всякую надежду на счастливую жизнь.
– Конечно, – не стала спорить Холли.
– Как знать, может, это даже будет Лукас, – широко улыбнулась Алтея.
Раньше Лукас Антонидис чувствовал себя в Нью-Йорке как дома. Ему нравились ритм этого города, его шум и краски. Но теперь его мучила головная боль.
А может быть, дело даже не в городе, а в нем самом.
Когда-то он избегал любой ответственности, но теперь от него зависело большое количество людей, и он не мог просто бросить все и уйти.
А еще на него наседала мать, которая по его возвращении из Австралии неустанно повторяла: «Это она?» – стоило Лукасу назвать какое-нибудь женское имя. Он знал, матери хочется заполучить еще одну невестку. Раньше его не беспокоили, потому что в семье хватало детей, но теперь все его братья и сестры обзавелись семьями и занимались воспроизведением следующего поколения.
Только он один оставался холостым.
– Я женюсь, когда буду готов, – прямо заявил он матери. Лукас не сказал ей, что это вряд ли случится, потому что он упустил этот шанс давным-давно.
И все же он подозревал, что главной причиной его головной боли было несметное количество заявок на получение гранта благотворительного фонда, которым, к своему большому несчастью, он руководил.
– Вот еще парочка, – с иронией сказала его секретарь Серафина, вывалив на стол своего шефа кучу конвертов.
Лукас застонал и потер переносицу. Голова просто раскалывалась. Он не привык заниматься бумагами, потому что считал себя человеком дела. И Скит Макклинток прекрасно это знал!
Но это не остановило Александра Скита Макклинтока, его эксцентричного друга и наставника в деле добычи опалов, от того, чтобы вынудить Лукаса взять на себя руководство фондом. Он не сомневался, что Лукас согласится с его девизом «Протяни руку тому, кто нуждается в помощи».
Однажды Скит помог ему самому.
– Спасибо, – вздохнул Лукас.
– Это не все.
– Пощадите.
– У вас все получится, – улыбнулась Серафина.
Он застонал. Лукас не мог отказаться от этой работы, и все благодаря Скиту.
Старик, такой же эмигрант, как и он сам, научил Лукаса стойкости и выносливости.
Но в то время Лукас этого не понимал. Скит мог прогнать его в любую минуту, а Лукас был свободен уйти от него, когда захочет.
Часто он так и поступал, нанимаясь помощником на какую-нибудь шхуну или яхту. Лукас мог отсутствовать месяцами, но во время метаний от одного занятия к другому он понимал, что ему нравилось заниматься добычей опалов, потому что этот невероятно тяжелый труд заряжал его энергией и помогал стать более усидчивым и сдержанным. Тогда он впервые в жизни спокойно спал на протяжении всей ночи.
Лукас чувствовал себя отлично. Они со Скитом прекрасно ладили. Старик никогда ничего не требовал. Даже во время тяжелой болезни он все равно продолжал трудиться. И в конце Скит попросил только об одном.
– Собираюсь сделать тебя своим душеприказчиком, – скрипучим голосом сказал Скит. – Ты позаботишься обо всем… после.
Лукас отчаянно сопротивлялся мысли о том, что это «после» наступит, его старый друг умрет, а мир и дальше будет жить, словно ничего не случилось.
– Ну, чего скажешь? – Выцветшие голубые глаза Скита буравили Лукаса насквозь.
К тому времени старик стал для Лукаса роднее собственного отца, поэтому он не посмел отказать. Разве это будет сложно? Все, что от него требовалось, – распределять активы Скита Макклинтока. А их было предостаточно, хотя никто бы не догадался об этом по тем спартанским условиям, в которых жил старик. Лукас узнал о деловой хватке своего партнера только благодаря тому, что тот помог ему выгодно разместить собственные активы и нажить огромное состояние.
Но он и представить себе не мог, что Скит основал фонд помощи жителям Нью-Йорка, нуждавшимся в человеке, который помог бы им поверить в себя.
Кто бы мог подумать, что Скит окажется таким сентиментальным? Точно не Лукас.
Когда новость разнеслась по городу, почтальоны начали мешками привозить письма. То же самое творилось с их электронной почтой.
Тогда пятидесятилетняя Серафина показала, чего она стоит. Она могла организовать батальон, разобраться с капризными художниками и сварливыми скульпторами, отобрать заявки на получение гранта, при этом принимая телефонные звонки и продолжая приветливо улыбаться. Для Лукаса это было настоящее чудо.
– Рассортируйте письма, – приказал он, – и приносите мне на рассмотрение только те, которые, по-вашему, действительно того стоят.
Окончательное решение он вынесет сам. Скит дал четкие указания насчет этого.
– Как я узнаю, черт подери, кому нужна эта помощь? – спросил у него Лукас.
– Узнаешь, – лежа на больничной койке, заверил его Скит. – Это будут люди, которые напомнят тебе обо мне.
Вот почему старик создал этот фонд. Когда-то, будучи молодым человеком, он полюбил девушку из высшего общества, но не осмелился попросить ее руки, потому что не мог предложить ей ничего, кроме своей любви.
– Мне не хватало веры в себя, – сказал он Лукасу, ища среди булыжников опалы в один из промозглых дней прошлой зимой.
Это признание застало Лукаса врасплох, потому что они никогда не вели разговоров по душам. Основными предметами обсуждения были добыча самоцветов, футбол и пиво.
– Не надо сомневаться в собственных силах, – продолжил старик. Так Лукас узнал, что к тому времени, когда Скит добился успеха в жизни и вернулся в Нью-Йорк, чтобы сделать предложение своей Миллисент, она успела выйти за другого. – Большинство людей хочет добиться чего-то в этой жизни, только не у всех хватает мужества. – Он пристально посмотрел на Лукаса. – Могу поклясться, ты знаешь, о чем я говорю.
Настала очередь Лукаса отвести взгляд. Он знал, что старик догадывался о его решении забыть прошлое, которое он никогда по-настоящему не пытался изменить…
Лукас решительно отбросил все воспоминания и вернулся к письмам. Была первая неделя июня. Заявки перестали принимать две недели назад, но они все равно исчислялись тысячами.
Он посмотрел на лист бумаги и поморщился от головной боли.
– Звонила Грейс, – сказала Серафина. – Она хотела, чтобы вы забрали ее у бабушки без четверти восемь.
Лукас подумал, что совсем забыл о Грейс. Она была внучкой той самой Миллисент, которую когда-то любил Скит, и Лукас не раз подумывал, уж не пытался ли Скит из могилы предпринять собственную попытку устроить их брак. Ведь это он сделал так, чтобы состоялось его знакомство с Грейс.
– Почему вы нас не соединили?
– Она попросила не беспокоить вас. – Серафина не сводила с него пристального взгляда. – С вами все в порядке?
– Да, просто устал.
– Тогда поезжайте к Грейс, – улыбнулась Серафина. – Скучно не будет.
– Не могу. Нужно закончить некоторые дела. А вот вам пора домой.
– Скоро пойду. Еще просмотрю парочку заявок. А вы пока можете заняться этими, – сказала помощница и вышла из кабинета.
Лукас поднялся, потянулся и начал мерить шагами комнату, пытаясь набраться энтузиазма для встречи с Грейс. Хотя в этом не было нужды. Она была чудесной девушкой. Все, включая его мать и Серафину, любили Грейс, которая говорила на пяти языках и была прекрасным специалистом в области истории искусств. Она курировала выставки для одного из главных художественных музеев города. А еще у Грейс были белокурые волосы и голубые глаза. Так, должно быть, выглядела ее бабушка полвека назад. Скиту она бы точно понравилась.
Вот почему Лукас несколько раз выводил ее в свет и также приглашал на ужин в кругу своей семьи. С ней было хорошо. Но, несмотря на замыслы старого Скита и надежды матери Лукаса, он не собирался жениться на ней.
Дверь в кабинет открылась, и вошла Сера.
– Я думал, вы уже ушли, – удивился Лукас.
– Как раз закончила с почтой. Тут есть одно письмо, на которое вам следует взглянуть.
– Больше никаких писем на сегодня. Меня уже тошнит. Все жители Нью-Йорка хотят, чтобы я дал им полмиллиона долларов.
– Только не эта леди, – помахала конвертом Серафина и положила его на стол. – Все, что ей нужно, – это половина лодки!
– Половина… чего? – потрясенно выдавил Лукас.
– Половина лодки, – пожала плечами Сера. – Вы можете в это поверить?
Лукас бросился к столу и схватил конверт. Только один человек во всем мире мог попросить у него половину лодки. Это была Холли.
Холли. После стольких лет. Его усталость как рукой сняло. Сердце громко колотилось, когда он смотрел на ее подпись внизу напечатанного на машинке листа бумаги.
Холли Монтгомери Халлоран. Лукас посмотрел на штамп колледжа Святого Брэндана, в котором она преподавала. Письмо было коротким, но он не успел его прочесть, потому что из конверта выпала фотография лодки.
Лукас подхватил снимок прежде, чем он упал на пол, и посмотрел на него с болью и тоской, такой огромной, как пробоина в корпусе судна. Кто-то, скорее всего Мэтт, починил корпус. Но мачта все еще оставалась сломанной. Дерево прогнило. Лодка нуждалась в ремонте.
У Лукаса закружилась голова, и он, почти не дыша, рухнул в кресло.
– Ваша? – спросила Серафина, глядя на фотографию.
– Только половина, – с трудом выдохнул он.
– Какая из них? – улыбнулась его секретарь.
Ответа не последовало. Лукас молча покачал головой.
– Мне кажется, вы знаете эту женщину, – мягко заметила Серафина. – Холли? – Конечно, она знала ее имя, потому что прочитала его на конверте.
– Да.
Серафина молча ждала пояснений, но Лукас больше ничего не добавил.
– Ладно. Вы занимаетесь Холли и лодкой, а я ухожу домой.
Не поднимая глаз, Лукас подождал, пока за помощницей закроется дверь. Он поднял письмо, еще раз взглянул на подпись и закрыл глаза.
Воспоминания калейдоскопом сменяли друг друга: Холли девять лет, худая и очень высокомерная; Холли тринадцать, все такая же веселая и шумная, но уже с непонятно откуда взявшимися округлостями, бежит по пляжу; Холли пятнадцать, роскошные золотисто-каштановые волосы и маленькая грудь; Холли семнадцать, голубые глаза светятся нежностью, когда она с обожанием смотрит на Мэтта; Холли восемнадцать, те же голубые глаза смотрят сурово, осуждая Лукаса за то, что Мэтт сломал ногу; затем, две недели спустя, Холли на своем выпускном вечере, красивая и дерзкая. Потом более нежная и мягкая, смеющаяся и посылающая улыбки. На этот раз ее улыбки предназначаются ему.
И вот Холли ночью на лодке его отца. В ее глазах сомнение, потом страх, потом удивление, и наконец…
Лукас глухо застонал.
Он уронил фото на стол и дрожащими пальцами взял лист бумаги, чтобы прочесть первые строчки от Холли Халлоран, которую он не видел больше десяти лет.