Неперемещённый. Наши дни
Артём проснулся совершенно разбитым, словно после бурно проведенной ночи или с бодуна, хотя ни то ни другое не соответствовало действительности. Во-первых, он пил мало и только лёгкое вино, во-вторых, женщины, с которой можно было бы бурно провести ночь, у молодого сотрудника частного охранного предприятия, бывшего десантника, только-только отпраздновавшего двадцатипятилетие, пока не появилось. Девушка по имени Валентина, с которой он познакомился случайно, при установке системы сигнализации, хотя и была недурна собой, но вела себя иначе, нежели современные распущенные девицы.
Впрочем, именно это в ней Артёму и нравилось.
Прошлёпав босыми ногами по тёплому полу в ванную, Артём с недоумением посмотрел на свою помятую, с тенями под глазами курносую физиономию, покачал головой и начал умываться. Потом подумал и залез под холодный душ, придавший ему бодрости и слегка поднявший тонус.
На кухне он покопался в холодильнике и долго разглядывал пустое нутро: с ним такое бывало, особенно в детстве – глаза вдруг останавливались, мысли исчезали, время переставало идти, ощущения пропадали, и сознание уходило в странную пустоту; такое состояние врачи объясняли «спонтанной медитацией», помогавшей расслабляться и избегать нервных срывов. Когда он начал заниматься боксом, а впоследствии барсом[5], это состояние сначала мешало молодому парню, потом, наоборот, стало помогать ему концентрироваться и адекватно отвечать на действия противника. Став ещё старше, Артём научился вызывать у себя состояние пустоты сознательно, волевым усилием.
Он очнулся, вытащил из холодильника вчерашний пакет кефира, допил и бросил в мусорное ведро, заполненное почти до отказа. Пора начинать генеральную уборку, пришла светлая мысль, которая появлялась каждый раз, когда он заглядывал в ведро. Удивляясь своим невесёлым ощущениям, Артём кое-как прибрал на кухне, сварил кофе. Потом попытался дозвониться приятелям, девушке Вале, с которой намеревался провести вечер, и начальнику ЧОПа бывшему полковнику ФСБ Соловьянникову. Но мобильный молчал как партизан, и в конце концов Артём махнул на него рукой. Обзвонить всех можно было и после работы.
Он собрал свою видавшую виды сумку, побросав туда чёрно-синюю униформу, натянул джинсы и тёмно-серую рубашку, надел чёрные осенние мокасины, накинул чёрную осеннюю курточку с меховым воротником и вышел из дома.
Жил он на даче отца, океанолога, уехавшего работать на северную полярную станцию на всю зиму.
Замок щёлкнул, Артём сбежал по ступенькам крыльца на плиты дорожки и только тогда обратил внимание на небывалую тишину, завладевшую дачным посёлком.
Не тарахтел движок электросварочного аппарата – сосед проводил себе водопровод, не играла музыка, не шумели машины, которые раньше проносились по Новорижскому шоссе днём и ночью, не разговаривали люди, не лаяли собаки в недалёкой деревне Бакановке. То есть все эти звуки и раньше не воспринимались слухом, потому что были тихими и естественными, не противоречившими природе и пейзажу, теперь же тишина стала просто оглушительной. А самое главное, Артём не видел ни одного человека, хотя не помнил случая, чтобы сосед слева, дядя Петя, не возился в сарае, а сосед справа, Леонтий Исаакович, профессор химико-технологического института и убеждённый холостяк, не принимал на застеклённой веранде очередную студентку. Посёлок словно вымер! А вместе с ним вымерло шоссе Москва – Рига, прорезавшее подмосковные леса в полутора километрах от посёлка.
– Матерь божья! – озадаченно поскрёб в затылке Артём, сделав несколько шагов по скрипучим плитам и испугавшись этого звука. – Или я сплю, или одно из двух…
Что-то звякнуло сзади.
Артём стремительно обернулся, готовый увидеть живого человека, но звук был рождён фрамугой, которую раскачивали порывы ветерка в окне соседской дачи. Скрипнула дверь в доме напротив. Артём дёрнулся к забору и увидел здоровенного рыжего кота, выходящего во двор с видом драчуна: шерсть дыбом, глаза горят, хвост трубой; кот принадлежал Леонтию Исааковичу и звался Лёвкой. Увидев глаз Артёма в щели забора, кот зашипел и бросился на забор, будто собирался пробить его насквозь.
Артём шарахнулся прочь, прошёлся по улице, вглядываясь в окна коттеджей и садовые участки, но по-прежнему не видел ни одной живой души, никакого движения, лишь распахнутые кое-где двери, стоявшие во дворах машины да осиротевшие собачьи будки, в которых не было видно собак. Кот, встретившийся минуту назад, был единственным живым существом на весь дачный посёлок Бобры, располагавшийся в тридцати пяти километрах от Москвы.
Сомневаясь в своей трезвости и рассудке, не веря глазам и пугаясь того, что приходило на ум, Артём обошёл все дома посёлка, дошёл до ленты старого Волоколамского шоссе. Из конца в конец оно было пустынно и безмолвно, продуваемое ветром и освещённое неярким осенним солнцем. Ни одна машина не появилась ни справа, ни слева, пока Артём стоял и смотрел на него, холодея от предчувствия беды, ничего не понимая и ни о чём не размышляя, находясь в состоянии спонтанной медитации, однако на сей раз это состояние не помогло ему определить причину внезапного исчезновения людей и движущегося транспорта, и он очнулся. Пора было что-то делать, предпринимать какие-нибудь меры, чтобы не сойти с ума и выяснить, что произошло. Артём уже сообразил, что не спит: задев рукой за створку ворот, он оцарапал палец и почувствовал боль. Происходящее вокруг, а вернее непроисходящее, на сон походило мало.
Он вернулся в дом, ещё раз попытался позвонить по телефону на работу и друзьям, дозвониться ни до кого не смог – из динамика смартфона доносились сплошные длинные гудки – и завёл машину; у него был последней модификации «Фольксваген Поло». Через несколько минут он уже уехал по шоссе к Москве, по-прежнему не замечая ни одного живого существа, кроме птиц. Воробьи суетились в ветвях деревьев, стая ворон шумно снялась с места, когда он подъехал ближе, и рассыпалась по обочинам дороги, птицы были единственными свидетелями таинственной трагедии, но рассказать об этом человеку они были не в состоянии.
Первые несколько километров Артём ехал с усиливающимся ощущением нереальности происходящего, подспудно прислушиваясь к звуку мотора и ожидая уловить звуки движения по шоссе, потом отвлёкся, разглядывая брошенные вдоль дороги и на самом шоссе автомобили. Некоторые из них были разбиты вдребезги, некоторые сожжены, многие просто уткнулись радиаторами в столбы, заборы, ограждения домов, в крутые склоны и в другие замершие автомашины, большинство же просто стояло у обочин, будто их владельцы только что вышли из кабин по неотложному делу и вот-вот вернутся.
Артём проводил взглядом ещё дымящиеся остовы столкнувшихся грузовиков и остановился у бензоколонки, где у заправочных стояков сиротливо жалось несколько иномарок с вдетыми в горловины баков шлангами.
Никого из людей не было видно и здесь, хотя дверь в кафе-магазинчик рядом с заправкой была распахнута, а внутри него на прилавке спокойно лежали деньги, касса была открыта и показывала своё нутро, где также лежали купюры разного достоинства.
Артём, дурея от тишины и чувства ирреальности, потрогал дензнаки, щелчком сбросил их на пол, прошёлся между шкафчиками с продающимися напитками и сладостями, вышел, похолодев от затопившего душу ощущения катастрофы. Что-то произошло в мире, пока он спал, люди не просто куда-то ушли, разъехались по домам или на работу, они исчезли! Причём все сразу! И всё, на что ни бросал бы взор Артём, подтверждало его догадку.
Очнувшись, он бегом вернулся к машине и, включив двигатель, вырулил на шоссе. Через двадцать минут – нереально быстро! – он подъезжал к Москве, уже не обращая внимания на стада замерших машин и осиротевшие посты ГИБДД.
Столица после Живописного моста встретила его такой же тишиной, запустением, отсутствием движения, транспортных потоков и людей. Грелись на чахлом октябрьском солнце автомобили, троллейбусы и автобусы стояли с закрытыми дверцами, но пассажиров в них не было. Многие были перевёрнуты или столкнулись в заторах, некоторые сгорели, и по улицам и площадям города ползли струи редеющего дыма, вызывая желание позвонить в полицию и в пожарную часть. Людей же не было видно совсем, хотя любое происшествие всегда собирало зевак, будь то дорожная авария или пожар.
Артём проехал по крайней мере три дома со следами пожара на разных этажах, но так никого и не увидел. Остановил машину на Тверской. Снова накатило совершенно жуткое ощущение катастрофы, происшедшей не с миром, а с ним лично, Артёмом Бойцовым, никогда не жаловавшимся на здоровье. Но кусать пальцы и выдавливать себе глаза он не стал. Захотелось пить. Горло пересохло так, будто он бродил по пустыне под палящим солнцем несколько дней.
Зашёл в «Елисеевский», балдея от обилия открыто лежащих продуктов, прошёлся по залу, глотая слюну и разглядывая прилавки, потом вспомнил, зачем зашёл в магазин, и достал с полки бутылку минеральной воды. Жадно выпил полбутылки, остальное вылил себе на голову, аккуратно поставил бутылку на прилавок и вдруг услышал с улицы какие-то звуки, похожие на приближающийся топот. Выскочил из магазина и увидел стремительно бегущего по тротуару мужчину с залитым кровью лицом.
Человек дёрнулся в сторону, заметив Артёма, перебежал на другую сторону улицы и припустил быстрей, пока не скрылся в переходе под Тверской, напротив книжного магазина. Только тогда Артём опомнился, хотел броситься за незнакомцем, но врождённое чувство опасности остановило его, и вовремя.
Послышался странный дребезжащий шелест-свист, и с крыши дома в сотне метров от того места, где стоял Артём, свалился на улицу необычный аппарат, похожий на жука и одновременно на хищную птичью голову с клювом. По бокам овального тела аппарата виднелись раздвинутые крылышки, отчего он и напоминал жука, а из спины вырастала едва видимая полупрозрачная струя, похожая на зонтик. По-видимому, это был винт. В птичью голову аппарат превращала кабина-гондола, выраставшая из основного корпуса, из которой, в свою очередь, выдавался острый выступ, напоминавший слегка изогнутый клюв. Над «клювом» Артём увидел ещё один выступ в форме закрытого бельмом глаза.
Аппарат, накреняясь, понёсся вдоль улицы по следу беглеца, пролетел мимо присевшего за машиной Артёма и завис над спуском в подземный переход, хищно поводя своим «клювом» из стороны в сторону. Затем с «клюва» вдруг сорвался клубок сиреневого огня и с громким «шши-хх»! вонзился в спуск под землю.
Необычный вертолёт двинулся кругами над улицей, дважды плюнул сгустками огня в спуск под улицу на другой стороне и развернулся в ту сторону, где, разинув рот, стоял пригнувшись Артём. Молодого человека спасло только падение осколка стекла за кормой аппарата.
«Клюв» летающего монстра мгновенно развернулся на звук, а Артём метнулся в дверь магазина, понимая, что его может постичь участь беглеца с окровавленным лицом. Вихрем промчавшись через залы «Елисеевского», он выскочил в Козицкий переулок, а оттуда во двор дома за магазином, рванул дворами к Страстному бульвару и, уже сворачивая в переход, ведущий в метро, заметил боковым зрением движение сзади. Проклятая летающая жукоптичья голова всё-таки засекла его маневр.
Прыгая через десяток ступеней сразу, он ссыпался по лестнице вниз, свернул в переход налево, и тотчас же сзади с шипением пронёсся язык пламени, от которого затрещали волосы и задымилась куртка на спине Артёма.
– Сюда! – услышал он чей-то возглас.
Не раздумывая, свернул в приоткрывшуюся в стене дверцу, хотя намеревался добежать до входа в метро «Чеховская», и оказался в узком помещении, заставленном коробками, банками с краской, досками и пачками газет. Дверца закрылась за ним, стало темно, однако Артём всё же успел рассмотреть человека, пришедшего на помощь. Это был не тот беглец, за которым охотилась жуткая птицеголовая машина, стреляющая сгустками пламени. У того было залито кровью лицо, этот был худ, светловолос, украшен рыжеватой бородкой, одет в обычный костюм, без куртки, и походил на офисного сотрудника, проспавшего не один день.
Артём открыл было рот, чтобы спросить, что происходит, но мужчина понял его намерение, прошептал:
– Тихо!
За дверцей послышался шелестящий свист, завибрировали стены перехода, затем щели дверцы засветились, раздался свистящий удар, грохот раскалывающегося стекла и падающих плит перекрытия. Свист-шелест удалился. Ещё раз донёсся тяжкий удар, потрясший подземный переход, и всё стихло. Но беглецы ещё несколько минут сидели в темноте, прислушиваясь к долетавшим из перехода звукам, и молчали. Потом Артём отодвинулся от провонявшего потом и пылью незнакомца, спросил:
– Кто вы?
– Такой же неперемещённый, как и вы, – невнятно пробормотал мужчина.
– Что это означает?
– Это означает, что мы обречены.
Артём разозлился.
– Говорите яснее. Что за «птица» за нами охотится? Что вообще происходит, чёрт побери?!
Мужчина зашевелился, приоткрыл дверцу помещения, служившего, очевидно, подсобкой уборщиков метрокомплекса, оглянулся на Артёма.
– Если я расскажу, вы не поверите, примете за психа. Я и сам бы не поверил, когда б узнал. Пошли отсюда, здесь мы не отсидимся. Был бы у меня гранатомёт, угостил бы этого летающего гуся, а так бегаю как мышь от кота. У вас случайно гранатомёта нет?
Артём усмехнулся.
– Нет.
– Жаль.
– Вы не похожи на бойца спецназа.
Мужчина бледно улыбнулся в ответ.
– Я программист… был. Впрочем, это не имеет значения. Меня зовут Эдик, а вас?
– Артём.
– Пошли?
– Куда?
– Для начала нырнём в метро, там они искать нас не станут, хотя, конечно, наверняка утверждать не могу. И всё же шанс прожить на пару часов больше у нас есть. Утром ещё этих летунов было совсем мало, а сейчас откуда-то налетело как ворон. Идёте?
Артём подумал. Идти никуда не хотелось, но и оставаться здесь смысла не было.
– Иду. Рассказывайте, что произошло.
– В метро, не отставайте.
Они на цыпочках двинулись ко входу в метро, стараясь не наступать на осколки стекла и кафеля, так же тихо спустились по ступеням вниз, дошли до эскалатора, но в это время послышался знакомый нарастающий шелест-свист и в зал ворвалась птицеголовая машина, над «клювом»-излучателем которой горел мощный прожектор.
Беглецов спасла стойка турникета, за которую они успели присесть. Луч прожектора прошёлся над ними – раз, другой, третий, пилоты вертолёта пытались разглядеть пустой зал станции метро «Чеховская», кстати, хорошо освещённый штатными светильниками, а может быть, это был кибер, запрограммированный на поиск людей, но, главное, Артём и его новый знакомый остались незамеченными. Поворочав прожектором (луч света бил, казалось, прямо из лобовой брони), машина сделала разворот и скрылась в переходе.
Однако это было ещё не всё, потому что сквозь удалявшийся свист послышались визгливые лающие голоса, команды и топот ног. Вертолёт высадил десант.
Эдик побледнел, нервно ломанул пальцы рук.
– Охотники воррихо! Нам конец!
– Что ещё за охотники?! – притянул его к себе за ворот костюма Артём.
– Ты не поверишь…
– Говори!
– Они не отсюда…
– А откуда?! Говори, зараза, убью к хренам!
– Воррихо… как тебе сказать… в общем, они чужие…
– Пришельцы, что ли?
– Нет, они из прошлого… хотя для нас они всё равно что пришельцы. И теперь охотятся за теми, кто оказался неперемещённым.
– Куда?!
– В прошлое…
В переходе снова раздался шелест-свист, стих, однако топот послышался отчётливей, к залу станции приближались люди в клацающих металлом ботинках.
– За мной! – выдохнул Артём и одним движением перемахнул через турникет, уселся на разделяющую лестницы перегородку, съехал вниз на заднице, увёртываясь от стоек фонарей. Больше всего нервировал тот факт, что в метро горел свет. Хотя, возможно, диспетчеры электростанции, снабжающей Москву энергией, ещё не знали, что город пуст, и продолжали поддерживать в сети нормальное напряжение.
Ценой нескольких ушибов им удалось скатиться на перрон, почти не поднимая шума, но останавливаться было нельзя, звуки шагов слышались уже над головой, и Артём бросился к тоннелю метро, понимая, что выхода у них нет. Преследователи знали, что беглецы здесь, и собирались, видимо, прочесать всю станцию.
Электропоезд стоял у перрона, двери его были закрыты, в вагонах горел свет, однако людей и здесь не было видно, и Артём снова поразился отсутствию толпы и шума, сопутствующего беспокойной жизни станций метро. У него было такое ощущение, что люди вот-вот появятся, мир вернётся к привычной жизни, всё вокруг сдвинется с места, а он очнётся в постели, чтобы посмеяться над своими видениями и страхами. Но тишина нарушалась лишь звуками его шагов и топотом на лестницах эскалатора, пол казался твёрдым и неподатливым, корпуса вагонов железными, стены мраморными, в глазах ничего не двоилось, и Артём, преодолевая приступ обессиливающих сомнений в собственной нормальности, спрыгнул на рельсы впереди электропоезда.
Его неожиданный попутчик оказался на рельсах секундой позже, и они бросились в глубину тоннеля, поминутно ожидая окрика или выстрела в спину.
Но убежать успели недалеко, метров на двести. Интуиция заставила Артёма остановиться и метнуться в темноту ниши с противопожарным инвентарём. Эдик присоединился к нему безоговорочно, и тотчас же сзади в свете фонаря на своде тоннеля показались преследователи.
Их было шестеро, все высокие, массивные, в необычных кожаных костюмах с непривычным глазу рисунком камуфляжных пятен, с особыми шлемами на головах, и Артём снова усомнился в словах спутника, что преследователи – «не пришельцы». На обыкновенных спецназовцев в боевых оперативных комбинезонах они походили мало. И оружие их нельзя было назвать обыкновенным, огнестрельным или каким-либо иным: оно крепилось прямо на руке между ладонью и локтем и напоминало оружие космических супергероев американских боевиков, отблёскивая металлом гофры и всяких интересных деталек.
Бежали они совсем как люди, однако ботинки на их ногах были какие-то плоские, похожие на толстые ласты, ну, может быть, чуть покороче, и при каждом шаге издавали металлический щелчок, напоминающий звук конской подковы о камень мостовой, отчего «не пришельцы» слегка подпрыгивали. Возможно, в них были встроены специальные пружины для ускорения бега.
– Мать честная! – прошептал Артём. – Откуда свалились эти уроды?!
– Можно рыть могилы, – почти спокойно отозвался Эдик, начиная дрожать мелкой дрожью. – В живых охотники никого не оставляют. Свидетели перемещения им не нужны.
– Ну уж хрена с два! – оскалился Артём. – Это мы ещё посмотрим, кому придётся рыть могилы. Что у них на руках?
– Вероятно, бластеры, стреляют сгустками плазмы или чего-то похожего на плазму. Каждый сгусток взрывается как граната, хотя и без осколков, и в радиусе трёх метров всё исчезает. Так они убили Славика.
– Понятно. Жаль, что я не взял с собой штатный пистолет. Тем не менее попробуем посражаться чем бог послал.
Артём снял со щита на стене ниши лом, протянул попутчику.
– Держи, всё лучше, чем ничего. Как только они приблизятся – бросишь лом как можно дальше от себя, на рельсы, вглубь тоннеля. Понял?
– Он тяжёлый…
– Метров на пять бросишь, этого хватит, они отвлекутся. Ты женат?
Эдик перестал дрожать, слегка успокоился.
– Был женат… Марина уже там…
– Где – там?
– Где все, – криво усмехнулся Эдик.
– На том свете, что ли?
– Может быть, и на том, а может, и на этом, только на несколько десятков миллионов лет в прошлом.
Артём посмотрел на спутника с состраданием, как на сумасшедшего, снял со щита топор с красной деревянной ручкой и баллон огнетушителя, оглядел фланец трубы с вентилем, к которому можно было в случае пожара присоединить шланг, и остался доволен. Можно было начинать свою маленькую войну с врагом, кем бы он ни был.
Улучив момент, когда шестёрка обследующих тоннель чужаков сблизилась для короткого совещания (так это выглядело со стороны: пройдя шагов десять, «не пришельцы» сходились), Артём метнулся в нишу напротив, где начинался так называемый технический карман метро, и скрылся в темноте. Потянулись секунды ожидания, отсчитываемые цокающими шлепками-шагами «спецназовцев». Они наконец преодолели двести метров, явно не спеша с поисками беглецов, и наступил момент действия.
Послышался лязг и звон – лом, брошенный Эдиком, закувыркался по рельсам и шпалам метропути, «спецназовцы» ответили дружным залпом из своих «плазмеров», и вылетевшие из «налокотников» сгустки сиреневого пламени проделали в стене тоннеля выбоину шириной в десяток и глубиной в шесть-семь метров. В этом месте исчезли тюбинги стены, кабели и трубопроводы, короб и крепление потолка, швеллеры бортовых конструкций. Стало темнее, так как фонарь в потолке тоннеля погас. И в миг, когда «спецназовцы» двинулись вперёд, среди них появился Артём, вооружённый топором и монтировкой, найденной в нише.
Этот бой вряд ли можно было взять за образец воинского искусства и тактического мастерства. Во всяком случае, будь Артём тренером рукопашного боя, он не стал бы приводить его в пример, потому что действовал в данный момент исключительно интуитивно, применяя не столько приёмы барса, сколько импульсы экстрасенсорики, заточенные на сохранение организма. Бой с преследователями, выглядевшими неземными киберсолдатами из фантастических романов, перестал казаться ему сном. Солдаты были реальны, их оружие было реальным, и дрались они реально, не намеренные щадить противника. Ни о каких человеческих эмоциях речь в данном случае не шла.
Первый удар – топором по шлему – показал, что «не пришельцы» киборгами «а-ля терминатор» не являются и реагируют на внезапную атаку не лучше дико испугавшихся людей: все они закричали и принялись палить во все стороны, в том числе и друг в друга. Скорее всего, они не ожидали получить отпор.
Конец ознакомительного фрагмента.