Моей дорогой, горячо любимой бабушке посвящается эта книга
Пролог
Много замыслов в сердце человека, но состоится только определённое Господом.
Мой дед – отец моей матери – был человеком глубоко религиозным, свято соблюдавшим обычаи и традиции своего народа и не представлявшим своей жизни без веры в Бога. Мама моя – Бита Исааковна Слуцкина была его третьей дочерью от первого брака с Леей, оставившей ему четырёх дочерей и сына. От второй жены, которая была моложе его на двадцать лет, мой дед Исаак Слуцкин имел двух дочерей ненамного старше меня и сына – очаровательного мальчишку любимца семьи и вообще всей родни. Жили они в Сельцах (местечко на востоке Белоруссии). Дедушка часто приезжал к нам в Могилёв, к дочери Бите и зятю Залману Цейтлину, который являлся одновременно его шурином, поскольку его жена Зелда приходилась родной сестрой Залману, а мне тётей.
Нас было трое у родителей: я, мой брат Гиля – старше меня на два года, и младший Илья. Поскольку с Гилей мы были почти ровесники, то, само собой разумеется, я была постоянным участником его игр, а случалось и сообщником в его проделках, которые он, несмотря на то, что был еврейским мальчиком, как любой мальчишка, иногда совершал.
Когда я вспоминаю своего деда, первое, что встаёт в памяти – уютная светлая комната в нашем доме, русская печка у стены и дед, облачённый в молитвенный талес, с чёрными коробочками привязанными ремешками к руке и голове, с книгой в руках, стоящий лицом к печке и совершающий молитву под тихое хихиканье, которое мы с Гилей тщетно пытались скрыть, выглядывая из-за полуоткрытой двери… В поведении деда самым смешным для нас было то, что он стоял лицом к печке, чего мы никак не могли понять тогда и смешили друг друга, придумывая этому нелепые объяснения. Лишь спустя почти шестьдесят лет, когда я рассказала об этом своей старшей внучке, она объяснила мне причину “странного” поведения деда. Откуда мне – десятилетней девчонке – было знать, что дедушка молился, обратясь в сторону святого Иерусалима. Нам детям его действия казались забавным пережитком прошлого, отголоском глубокой древности, даже признаком невежества, а его самого мы считали жутко старомодным и ничего не понимающим в том новом мире, и в том обществе, которое успело уже внушить нам совсем иные ценности… Мы смеялись, а дедушка, закончив молитву, тихо вздыхал и говорил нам: “Дети, вы можете смеяться, но всё, что написано в Торе, сбылось, и даже “птицы железные летают по небу”. Вас я не могу заставить верить, но сам умру в той вере, в которой я родился. Может быть, когда-нибудь и вы это поймёте”.
Увы, ему не дано было знать о том, что его праправнуки – дети одной из его внучек – будут жить на Земле Обетованной, соблюдать традиции, так свято чтимые им, и гордиться своей принадлежностью к народу Израиля.