Глава 2. Посвящение
Тридцать первого августа, ровно в девять часов, она стояла перед воротами Академии и смотрела в раздумье, как мерцает позолота на старой табличке. Софья оглянулась по сторонам, вздохнула и вошла.
В фойе Академии висел огромный плакат со стрелкой, задающей направление, а под ней – смутно знакомый Софье золотой графический знак. Софья свернула направо, и через несколько метров обнаружился еще один плакат, тоже со стрелкой и графическим знаком под ней, но знак был другим. Софье показалось, что она где-то уже видела эти знаки. Последняя стрелка указывала на высокие деревянные двери. Софья просунула голову между створок.
Это был небольшой полутемный зал со сценой, и в нем уже собрались люди. Они все были очень молодыми, как Софья, и ничем не примечательными на вид. Их было человек тридцать. На занавесе сцены она увидела плакат:
«Добро пожаловать в Академию!
Добро пожаловать в Атлантиду!»
Но вместо того, чтобы войти в зал, Софья вздохнула и прикрыла дверь. Софья направилась на второй этаж, в секретариат: она еще не выяснила один важный вопрос. В секретариате толпились ученики, большей частью перед расписанием. Софья поняла, что это были ученики старших курсов. И эти были тоже очень молоды и совершенно обычно одеты. Софья снова про себя отметила этот факт. Марк тоже был обычным, – она вспомнила почему-то про Марка, – но его невозможно было представить здесь, просто немыслимо. Он сидел сейчас в своем офисе и не подозревал, где она находится. И ему сюда входа нет, ведь он не видит даже ворота.
Софья подошла к секретарю и заговорила тихим голосом, ей было немного неловко.
– В прошлый раз я забыла вас спросить об оплате за обучение, – сказала Софья и покраснела.
– Оплата производится по окончании Академии, – ответила секретарь, не отрываясь от монитора, при этом почему-то хихикнула…
– И сколько это? – осторожно спросила Софья. Она вдруг испугалась, что не сможет оплатить учебу, что по такой ничтожной причине она не сможет обучаться.
– Чем большего успеха ученик достиг в Академии, тем дороже плата, – проговорила секретарь.
– Да, но это же нелогично! – воскликнула Софья.
– Еще как логично! – возразила секретарь.
– Но все-таки сколько это может быть?… Примерно? – вкрадчиво проговорила Софья. – Мне же нужно знать!
«Чтобы быть уверенным», – проговорил голос Марка у нее внутри. Секретарь впервые оторвалась от монитора и посмотрела Софье в глаза, отчего Софья смутилась еще больше:
– Вам этого не нужно знать!..
Софья вышла из секретариата и побрела по коридору к выходу из Академии. «Так дела не делаются, – болтун в ее голове не мог остановиться, – все это в высшей степени неразумно», – продолжал он. Вдруг из-за поворота вынырнула «камеристка» и устремилась к Софье, она подхватила ее за руку, развернув к себе.
– Что вы бродите по коридорам? – удивленно спросила она. – Уже десятый час, пора начинать посвящение!
– Э… я рассматриваю портреты, – солгала Софья. Болтун мгновенно замолчал, и она послушно направилась за «камеристкой» в зал.
– Нас много? – вдруг спросила Софья и сама удивилась вопросу.
– Нас очень много, – проговорила учительница, – когда ваше эго молчит, вы способны задавать удивительные вопросы, – добавила она и засмеялась.
Они вошли в зал, «камеристка» предложила Софье найти местечко поближе к сцене, а сама исчезла за кулисами. Никто из сидящих в зале не обратил на нее внимания, ученики мирно переговаривались друг с другом или молчали, а «камеристка» мало чем отличалась от них, она была молода и подвижна, только волосы у нее были пепельного цвета.
– Это место свободно? – спросила Софья у девушки с длинными русыми волосами. Софья искала место поближе к сцене, а это, похоже, было единственным. Девушка кивнула ей, и Софья присела.
– Ты тоже видишь табличку? – спросила Софья соседку после некоторого молчания.
– Меня зовут Кати, – откликнулась та, – и я тоже вижу табличку, все здесь видят ее, иначе бы нас здесь не было. Это логично.
– Меня зовут Софья… Но ведь есть те, кто ее не видит! Почему так?
– А им это не нужно, – проговорила Кати, – им нужно заниматься в жизни другими делами… А мы видим, и нам нужно заниматься этим делом, ты увидишь потом, что другим заниматься ты просто не сможешь… тебе не дадут.
– Я слышала, что нас очень много, – Софье не терпелось получить ответы на все вопросы, – но, с другой стороны, нас очень мало – тех, кто видит эту табличку… Какое-то противоречие…
– Если взять еще тех нас, кто находится на тонком плане, то нас очень много, – терпеливо отвечала Кати.
– Боюсь, моя голова скоро лопнет от этого, она просто не переваривает: получается, смысл моей жизни состоит в том, что я вижу табличку? Смысл – видеть…
– Да, – терпеливо отвечала Кати, – это занятие нашей жизни.
– А это не маловато – для целой жизни? – спросила Софья.
– Нет, – отвечала Кати, – во-первых, это не мало, во-вторых, это только начало.
В этот момент малиновый занавес на сцене дернулся и начал медленно раздвигаться. Говор в рядах постепенно прекращался.
Сцена была освещена одной единственной лампой, она светила сверху и образовывала небольшой круг внизу, в этом круге сидела женщина на стуле, в лиловой мантии, вся в лиловом, и на фоне лилового резко выделялись ее пепельные волосы. Она сидела на стуле, положив руки на колени и слегка прикрыв глаза.
«Камеристка», узнала тотчас Софья.
– Это Эль Шара, – прошептала Кати, слегка наклоняясь к Софье, – она будет сейчас передавать послание от Учителя.
– Да? – прошептала Софья в ответ.
– Эль Шара – медиум.
– Откуда ты все знаешь? – спросила Софья шепотом. Она почувствовала, как плечи и руки ее тяжелеют, а язык начинает заплетаться.
– Мой брат учится здесь, – ответила Кати откуда-то издалека.
Как будто теплым облаком начало окутывать Софью, сначало плечи и руки, затем ноги, постепенно она переставала чувствовать тело, она пыталась еще открыть рот и что-то сказать Кати:
– Я уплыва… плы… плы… я… – как будто несколько секунд назад некто невидимый сделал ей наркоз, и теперь она уплывала вверх на облаке, она воспаряла, и не было никакого сожаления или страха, или чувства вины, лишь неведомый по силе необыкновенный восторг сопровождал Софью наверх.
Софья была теперь бестелесной, а потому совершенно невесомой, и она услышала голос, где-то раньше она его уже слышала:
– Возлюбленные мои дети, мои братья и сестры, древние атлантические души, я рад приветствовать вас Дома, по эту сторону завесы. Мы долго не виделись друг с другом – именно здесь, и эта встреча – большой праздник для всех, праздник для каждой души, просыпающейся от тысячелетнего забвения. В этом зале нет ни одной души, которая бы не прошла свой путь в Атлантиде, которая бы не помогала при сотворении Атлантиды.
Вы были жрецами и жрицами, вы были смотрителями кристаллов, вы были целителями и учителями. Настала пора открыть себя и вспомнить свои забытые качества, погребенные под пеленой забвения, свои таланты и свою божественную сущность.
Вы находитесь здесь, чтоб вспомнить законы пятимерного пространства, вы находитесь здесь, чтобы вновь научиться в нем жить. Вы находитесь здесь, чтоб возродить Атлантиду. Добро пожаловать Домой!
Софья видела, как на мгновение над ней наклонилось огромное лицо, ласково улыбнулось ей и исчезло. Наступила темнота.
Софья с трудом открыла глаза, они словно слиплись. Она сидела в том же зале, рядом сидела с закрытыми глазами Кати, а на сцене – Эль Шара, и ее глаза тоже были прикрыты. Эль Шара резко открыла глаза и улыбнулась. К ней подошли два ученика, помогли ей подняться и проводили за сцену. Софья посмотрела в сторону Кати, та была тихой и задумчивой – еще вся в себе.
– Как его зовут? – спросила Софья.
– Его имя обладает большой силой и его редко произносят вслух, – прошептала Кати.
– Меня не покидает чувство, что все происходит во сне, – прошептала Софья, глядя перед собой.
– Это чувство тебя покинет, – прошептала Кати в ответ, не поворачивась к Софье. – И жизнь за оградой начнет тебе казаться сном… потому что сейчас мы находимся в пятимерном пространстве.
– Все это мне непонятно, – устало проговорила Софья, – меня не покидает чувство, – снова зашептала она, – что я здесь случайно…
– И это чувство тебя покинет, – прошептала Кати, – потому что здесь нет случайных людей, а случайностей вообще не бывает на свете.
Ученики постепенно начали подниматься с мест, какой-то старшекурсник появился на сцене и попросил минутку внимания. Он объявил, что после посвящения в ученики академии у них есть две недели свободного времени. Софья с Кати тоже встали с мест и направились к выходу.
– Мы еще не начали учиться, а уже начались каникулы, – это Софья недоумевала вслух. – Мы еще ничему не научились!
– Мы прошли сейчас посвящение в ученики и теперь нам нужно передохнуть, – отозвалась Кати, – я второй раз начинаю учебу, первый раз моя учеба закончилась как раз на посвящении.
– Почему? – удивилась Софья.
– Потому что было очень тяжело, – объяснила Кати, – поэтому дай мне, пожалуйста, свой телефон, нам нужно оставаться на связи, это важно для поддержки.
И Софья, конечно же, дала Кати свои телефон и адрес, потому что Кати была такая милая и все знала, и она была единственная, с кем можно было поговорить об Атлантиде. Хотя у Софьи было много знакомых, которые читали эзотерические книги, они казались ей «полузасушенными», они были такие правильные и педантичные. Они считали своим долгом обратить её на путь истинный, но Софье ничего не прививалось, кроме чувства вины. И путь их ускользал от Софьи, и она чувствовала себя такой непутевой с ними. Неправильной, безалаберной и легкомысленной. Она никак «не переделывалась» при всем их участии в ее жизни.
Выйдя за ворота академии, они обе обнаружили, что на улице начало темнеть.
– Восемь часов времени исчезло, – спокойно проговорила Кати.
– Это как-то не очень удобно, – неуверенно отозвалась Софья. И болтун, конечно же, уцепился за эту мысль. Как она будет общаться с Марком, если из её суток вылетает по восемь часов? Как она собирается ему объяснять, где она была, с кем была и чем занималась. Она б могла ему сказать, что сидит целыми днями за переводами… Но почему она тогда не подходит к телефону?..
На остановке она попрощалась с Кати, та поехала домой на троллейбусе. «Мы все такие обыкновенные, – думала Софья, наблюдая, как Кати проходит по троллейбусу в поисках свободного места. – С виду, конечно», – добавила мысленно Софья и отправилась пешком вдоль канала.
Дома она стояла долгое время перед окном и наблюдала, как в окнах дома напротив зажигается свет, и вспоминала о том, что пережила в медитации. Это было такое приятное ощущение парения, ощущение невесомости, чувство другого существования, более тонкого, чем привычное. Софья не могла подобрать точных слов… Это было любовное бестелесное существование, когда сознание «раздувается» как шар, на котором совершают полеты вокруг земли.
А потом она провалилась в глубокий сон на три дня, три дня с короткими перерывами. Что она делала в перерывах между сном, она не помнила. Она проснулась в обед четвертого дня от телефонного звонка. Это была Кати.
– Ну и что, ты уже приходишь в себя? – Это был ее первый вопрос.
– Э… а нам, вообще, хватит две недели, чтоб прийти в себя? – спросила в ответ Софья.
– Ха-ха-ха, – засмеялась Кати, – ты что, нам некогда отдыхать, у нас впереди учеба!
– Я перестала чувствовать время, – проговорила Софья, – и в голове какой-то хаос.
– Это не хаос, – отвечала Кати, – это настройка!
– Ха! Я что, какой-то радиоприемник? Длинные волны – короткие волны… – засмеялась Софья в трубку. – Все это мне немного… ненормально…
– О! Это гениально, радиоприемник! – мгновенно отозвалась Кати, – надо запомнить! Мы, действительно, приемники. Мы сейчас принимаем случайные волночки, а Эль Шара принимает Учителя.
– Но как же его зовут? – снова спросила Софья, и в этот момент она услышала звонок в дверь. Быстро попрощавшись с Кати, пообещала ей позвонить вечером, и пошла открывать: она не хотела разговаривать при Марке, и она была уверена, что это он стоит на пороге и ждет, пока откроют дверь.
На пороге стоял Марк.
Софья поприветствовала его, но он молча шагнул через порог и уставился на Софью. На лице у него было нескрываемое удивление, и злость тоже была едва скрываемой. Он осмотрелся по сторонам. В квартире был беспорядок.
– Ты больна? – спросил он.
– Почему? – спросила Софья.
– Странно ты выглядишь, – ответил он, оставаясь стоять в прихожей. – Ты одна?
– Э?.. Ну и странные у тебя вопросы, – удивилась Софья.
– Если бы, – возразил Марк, – я звоню тебе три дня подряд, и никто не берет трубку. Что с тобой? Ты выглядишь как… – Марк запнулся.
Софья хотела было спросить, как она выглядит, но промолчала: зачем усложнять ситуацию. Она пригласила Марка пройти, он сел на один конец дивана, а она – на другой.
– Ты не думаешь о том, что ты испытываешь мое терпение? – спросил обиженно Марк.
Софья вздохнула и виновато опустила голову, но продолжала молчать, а Марк считал, она должна оправдываться.
«Если честно сказать, я вообще о тебе не думала… в эти дни, – мелькнул ответ в голове у Софьи. – Тем более, мне не приходит в голову думать о твоем терпении… И, кажется, у тебя вообще нет никакого терпения».
– Что с тобой происходит? – снова спросил Марк.
Софья покачала головой из своего угла, нет, она не больна.
– У тебя, что, похмелье?
Софья качнула головой: нет, у нее не похмелье, – все больше удивляясь его вопросам.
– Я не понимаю, ты, что, колешься?
Что-то вздрогнуло внутри Софьи, она вспомнила недавние слова Кати: «Жизнь за оградой покажется тебе сном». Вспомнила, как Марк подвел ее к воротам на последней прогулке, и Софья слегка улыбнулась этому воспоминанию.
– Извини, мне просто нужно было отдохнуть, – проговорила Софья. – Я не колюсь, – при этом она подняла рукава кофты, – у нас был девичник и мы выпили немного лишнего.
Софья замолчала. Не рассказывать же ему про Атлантиду. Иногда правда фантастичнее всякой лжи. Да и сколько правды может вынести обычный человек? – Ему кажется, он во что бы то ни стало должен узнать ее, эту правду, а когда узнает, – уж лучше бы он ее не знал.
Марк как будто был удовлетворен ответом Софьи, ему в голову не пришло, что у его будущей жены не было таких знакомых, с кем бы она могла так напиться, что ей невозможно было дозвониться в течение трех дней.
– У нас свадьба, – напомнил Марк, – и, как ты знаешь, я пригласил шефа и мне нужна презентабельная жена.
– Я знаю, – проговорила Софья. – Все будет хорошо.
На этом они и договорились, а потом Марк вышел, а Софья осталась сидеть на диване, она медленно погружалась в оцепенение, похожее на сон. Марк аккуратно прикрыл за собой дверь. Софья в этот момент пыталась прикрыть ноги пледом, до кровати дойти уже не было сил, она еще успела услышать тоненький голосок: «Я не хочу замуж, – и подумать, – что делать, если собственная душа не хочет замуж?» – и провалилась в глубокий исцеляющий сон.
Ее разбудил звонок Кати, подходя к телефону, она уже знала, что это Кати. Странным было, что Марк не мог до нее дозвониться, в то время как Кати всегда дозванивалась.
– Не забывай, что тебе нужно много пить, – проговорила Кати, на что Софья засмеялась прямо в трубку, вспоминая вчерашний разговор с Марком. Она «переспала» этот разговор, и он не казался ей теперь каким-то жизненно важным, как и сама свадьба. Ей желалось теперь как можно быстрее и спокойнее «перескочить» день свадьбы, а потом снова жить по-старому. Если это возможно.
– У меня кружится голова и вообще, меня колбасит, – проговорила она, – не знаю…
– Это настройки, это у всех, – проговорила Кати.
– Но я слышу у тебя такой свежий голосок, – неуверенно произнесла Софья.
– Никогда не сравнивай себя с другими, – произнесла Кати, – каждый идет своим путем, своим темпом. Кроме того, – говорила она дальше, – я уже один раз это проходила и меня, как ты выражаешься, колбасило похуже твоего.
– Слушай, а как же его все-таки зовут? – спросила Софья. Ей казалось, что это самое главное, что она должна знать. Каждый раз, когда она просыпалась в промежутках между снами, у нее в голове возникал этот вопрос.
– Спроси его в следующий раз, – ответила Кати и засмеялась.
– Так просто? – удивилась Софья. – И он ответит?
– Конечно, – убежденно проговорила Кати, – они всегда отвечают… Так говорит мой брат.
– Хорошо, когда есть такой брат, – вздохнула Софья, – которому можно задать все вопросы… А когда у нас будет следующий раз?
– Четырнадцатого числа, когда вернемся в школу, – проговорила Кати, – у нас будет активация атлантической памяти.
– О! Что будет тогда со мною, когда меня от одного приветствия всю неделю колбасит? Или нам опять дадут каникулы? – воскликнула Софья.
– Да нет, – проговорила Кати, ее голос был спокойным и терпеливым, она объясняла медленно и Софье уже казалось, что вместе с голосом Кати в нее, в ее душу, входит спокойствие, уверенность и легкость, даже какая-то бесшабашность. – Смотри, когда у нас активируется атлантическая память, можно начинать занятия, ничто уже не стоит у нас на пути. Я очень жду этого момента, очень-очень. Постепенно все знания, которыми мы обладали в древности, начнут проявляться в нашем сознании, ты еще удивишься, когда узнаешь, сколько в тебе всего… И, главное, не забывай…
– Как можно больше пить… – засмеялась Софья.
– Да и это тоже, нужна жидкость, чтоб поддержать очистительные процессы, – терпеливо проговорила Кати, – но главное, не сравнивай себя с другими: хотя мы и принадлежим одной семье, мы очень разные и у нас разные специализации. Когда ты будешь выбирать себе семинары, ты почувствуешь, куда тебя тянет…
– А ты знаешь, где можно сделать фотографию ауры? – перебила Софья.
– На проспекте есть одна эзотерическая лавка, – проговорила Кати.
– Ты можешь меня туда сводить? – снова перебила Софья. – Давай завтра встретимся – прогуляться, – и зайдем в эту лавку…
Кати согласилась, она уже делала себе «аурические» фото. Положив трубку, Софья направилась к холодильнику, но в нем оказалось пусто: она обнаружила лишь полузасохший кусок пиццы и покрытый плесенью творожок. А ей нужно было восстанавливать силы.
Дух ее был сильным, но нужно было щадить тело и не забывать о нем заботиться. Софья нашла печенье в шкафу и заварила зеленый чай. А после чая она отправилась в душ.
Струя воды была золотым дождем, который омывал Софью от макушки до самых пят. Она стояла в золотом потоке и слышала голоса птиц, запахи экзотического леса доносились до нее. Она слышала, как лопаются почки и из них «выныривают» еще не виданные ею цветы-звезды, она слышала шепот капель вокруг себя, шелест листьев и слабые теплые ветерки веяли вокруг. Сладкие потоки – запахи розы и жасмина – разливались в воздухе и к ним примешивался терпкий запах влажной рыхлой земли. А лиловые архидеи раскрывались, – Софья видела это, – прямо на глазах. Софья резко открыла глаза и закрутила кран. Она завернулась в банное полотенце, дошла до спальни, упала на постель и вновь уснула почти на сутки.
– Не совсем удачное местечко выбрали мы для встречи, – проговорила Кати, подходя к Софье и обнимая подругу.
– Да, – отозвалась Софья, немного поморщившись, – слишком шумно и суета, и эти звуки – они просто бьют по ушам…
– Но зато лавка поблизости, – проговорила Кати, – это из-за лавки.
Они шли, лавируя между прохожими, которые внезапно останавливались перед витринами бутиков и преграждали стремительное движение. Говорить было неудобно из-за шума и толчеи, Софья хотела скорее выбраться из толпы. Она заметила в последние дни, что становится все чувствительнее к звукам, оттенкам цвета и запахам, они обрушиваются на нее с неумолимой интенсивностью и ей приходилось или прятаться от них или защищаться… И как теперь жить? – когда становишься с каждым днем все менее приспособленной.
Она много раз бывала в этих местах, но никогда не видела этой лавки, скорее, не замечала, и никогда не слышала о ней от других. Они вошли в полутемное помещение, и Софья не сразу заметила, что окна помещения были задернуты гардинами, единственным освещением здесь были огромные соляные кристаллы. И вокруг на полках были кристаллы, бесчисленное множество кристаллов, известных Софье и таких, которые она видела первый раз.
Дверь за ними медленно закрылась. Откуда-то из смежной комнаты появился хозяин лавки, Софья поздоровалась с ним, а Кати подошла к нему и пожала руку. Кати представила Софью и та пошла вдоль полок – рассматривать кристаллы, ей захотелось вдруг купить и то, и это… Кати разговаривала о чем-то со знакомым, а Софья брала в руки то один кристалл, то другой, прикрывала глаза и «слушала», как они действуют на нее.
Она не знала всех названий. Она просто хотела их «почувствовать». Некоторые были сильными. Один кристалл начал «щипать» ладонь, от другого кружилась голова, от третьего начал чесаться лоб… Софья с недоумением смотрела на свои руки и думала, как ей теперь жить, если она чувствует буквально все и всех – вокруг. Она обнаружила утром, выйдя из подъезда, что видит воздух… Она стояла некоторое время перед дверью, не решаясь сделать первые шаги, она уже думала, не пойти ли обратно домой, но любопытство победило. Софья помнила фразу женщины из секретариата: «Ну, принесите фото вашей ауры…» Эта фраза всплывала в ее памяти в течение многих дней.
Софья подошла к Кати.
– Да, мы б хотели сегодня «сфоткаться», – проговорила Кати знакомому.
– Да боже мой, хоть сфоткаться, хоть… – Знакомый жестом пригласил их в смежную комнату.
– Ты первая, – прошептала Софья, – я боюсь немного.
Кати засмеялась: как будто они у зубного врача! Она села на стул, стоявший напротив аппарата, закрепленного на штативе, положила руки на пластины, лежавшие на маленьких тумбочках по бокам и устремила свой взгляд в объектив.
– Готово!
Теперь была очередь Софьи, она просто проделала то же самое, что и Кати, а потом они обе вышли в комнату посмотреть кристаллы, пока их изображение проявлялось.
Через несколько минут знакомый вынес фотографии. Они стояли втроем в полутемноте «кристальной комнаты» и разглядывали их. Лица Кати на фото было почти не видно – все залил голубоватый нежный цвет, и верх пересекала светлая желтоватая вертикальная линия, входившая в макушку, на этой линии гнездились несколько желтоватых шаров-фонариков. Кати была несколько разочарована.
– Я думала, что увижу наконец, свою объединенную чакру, – проговорила она, убирая фото в сумочку, – ну, ничего: посмотрим, что будет через год…
– Я у меня совсем нет красного цвета, – проговорила Софья, – я читала, у женщины должен быть в ауре красный цвет…
Кати со знакомым переглянулись и засмеялись.
– Ну, кому что… – развел руками знакомый.
– Ты посмотри, какая у тебя магента! – воскликнула Кати.
– Это вот эта лиловая? – переспросила Софья.
– Да, конечно, другие об этом могут только мечтать! – проговорила Кати и протянула софьино фото знакомому. Тот слегка посмеивался в усы.
– Карнеол, нужен карнеол, – проговорил он, – вы думаете все о других, а кто подумает о вас? Спускайтесь на землю, моя дорогая, фиолетово-лиловая… Заземляйтесь…
– Он прав, – отозвалась Кати, – он всегда прав: нам не хватает заземления и простой радости от жизни.
– Убежать всегда успеете, – проговорил знакомый и отправился вдоль полок, он взял с полки кристалл, – поменьше думать, а иногда и действовать… Побольше радости… Кушайте, гуляйте, общайтесь, наслаждайтесь, цветочки нюхайте!
Он вложил кристалл Софье в руку.
– Берите, небольшой презент…
– Бери, – проговорила Кати, – нам нужно заземлиться…
– Приземлиться, – улыбнулся знакомый, а Софья в тот момент прикрыла глаза, чтоб «почувствовать» камень.
– Я чувствую его, но как-то мне не совсем удобно… Но я возьму, спасибо, – проговорила Софья. – Вашу лавку нужно назвать «Оазис», – здесь так тихо и умиротворенно. Сейчас выйдем на улицу и понесется…
– Так приходите сюда отдыхать, – предложил знакомый.
Они вышли с Кати и, действительно, «понеслось»: визги машин, суета, толчея.
– Нет, так разговаривать невозможно, – проговорила Софья.
– Мы поедем сейчас ко мне – разговаривать, – предложила Кати. Она не спрашивала, желает ли Софья ехать, есть ли у нее время. А Софья желала…
– Родители сейчас за границей, брат тоже в отъезде, – проговорила Кати, открывая дверь, – проходи, если не хочешь, можешь не разуваться.
Софья прошла. Прихожая была большой, в ней стоял старый кожаный диван, над ним висело зеркало в темной тяжелой раме. Двери в другие комнаты были закрыты, кроме гостиной и кухни. Софья прошла в гостиную и переходила от одной стены к другой, рассматривая фотографии и картины. Кати вошла с зеленой лейкой в руке.
– Извини, мне надо полить цветы, – у нас здесь так неухоженно, – уже года два как сняты гардины, их нужно чистить, и ковер… Я не разуваюсь… И паркет нужно менять, но кому это надо? – Мне – нет, брату – тоже.
– Это он на фотографии? – спросила Софья. Она стояла уже долгое время, рассматривая портрет трехлетнего ребенка. «Какой упрямый взрослый взгляд», – подумала она и оглянулась по сторонам, в надежде увидеть другое фото, на котором бы он был уже взрослым или достаточно взрослым…
– Как же он учится, если он в отъезде? – спросила Софья, так и не увидев другой его фотографии.
– Ах, он уже заканчивает! – отозвалась Кати, – Берешь задания и делаешь… Главное – это тренировка…
Кати переходила от одного подоконника к другому, они были широкими и все заставлены цветами.
– А в других городах тоже есть такие академии, как наша? – спросила Софья, она разглядывала фотографию мужчины и женщины: «Должно быть, родители», – подумала Софья. Мужчина с женщиной склонили головы друг к другу, как это было принято фотографироваться раньше, а теперь это выглядело несколько старомодным.
Кати вернулась с лейкой, снова наполнив ее водой.
– Академия – одна, а ворота есть в каждом городе, – проговорила Кати, убирая с макушки пальмы засохшие листья.
– Академия – одна? – переспросила Софья, – а ворот много? – ей еще трудно было это понять.
– Так она в нашем городе или не в нашем? – спросила Софья через некоторое время.
– Она не в городе, – проговорила Кати, ставя лейку в угол, – но мы из разных городов… В этой квартире я чувствую себя неуютно: такое большое пустое пространство… Я живу только в своей комнате, пойдем, я тебе покажу.
Комната Кати тоже была большой, чему Софья удивилась. Она почему-то думала: Кати живет в каморке. Вместо фотографий на стенах висели картины. Они были беспредметными – это сразу бросилось Софье в глаза.
– Я рисую, – проговорила Кати и раздвинула занавес, деливший комнату надвое. Теперь Софья поняла, что комната еще больше, чем ей показалось вначале. За занавесом стояли мольберт и шкафчики, на стенах висели полки.
– И спишь ты тоже здесь? – спросила Софья.
– Да, – ответила Кати, – остальные комнаты я заперла.
– И рисование – это то, чем ты занимаешься в этой жизни…
– Да, это моя официальная жизнь, и в ней я занимаюсь… Вот видишь…
– Твои обе жизни такие интересные, – проговорила Софья, разглядывая картины, – я сижу целыми днями за компьютером и перевожу всякие детективы… Это скучное занятие… Каждый день одно и то же…
– Я пойду приготовлю кофе, – отозвалась Кати, – как будет готов, позову тебя… Или ты не пьешь кофе?
– Если есть чай, то мне лучше чай, – проговорила Софья, переходя к следующей картине.
– Знаешь, когда энергия сильно идет через тело, то можно выпить и коньяку, – проговорила Кати, – он ослабляет… Ну, хорошо, тебе чай.
Софья осталась одна в комнате, а ее не покидало ощущение, что картины – это дневник Кати, дневник, написанный в цвете и немногочисленных образах. «Спиритуальный дневник», подумала Софья.
«Что ни говори, а картины – они выдают, – такие тонкие чувства, такие тонкие настроения, и как это похоже на Кати…» Софья почувствовала, что кто-то смотрит ей в затылок и обернулась. Кати стояла в дверях, она улыбнулась и пригласила Софью на кухню.
– Такие интересные работы, – проговорила Софья, – ты выставляешься?
– Нет, – сказала Кати. – Я вхожу в транс и рисую, я даже не могу сказать, что сама рисую, и не знаю, кто автор… Рисуют через меня, но что-то есть и от меня, конечно… Всегда интересно через несколько дней посмотреть, что вышло из меня наружу…
– Почему через несколько дней? – спросила Софья.
– Я вижу это четко через несколько дней, когда остатки транса прошли, – проговорила Кати и пододвинула к Софье вазочку с печеньем, – к сожалению, ничего больше не нашлось в шкафах.
– У меня такая же картина, – проговорила Софья, отпивая из чашки, – особенно в холодильнике.
– Сижу целыми днями одна и рисую, иногда забываю поесть, – добавила Кати.
– Я тоже, – отозвалась Софья, – перевожу целыми днями и забываю покушать, вечером спохватываюсь, но скоро все изменится.
– Да? – удивилась Кати.
– Я выхожу замуж, – объяснила Софья, – мы уже три года об этом думаем. Думали-думали и вот, наконец, надумали… Наверное, все-таки поженимся.
Софья договорила последнюю фразу, и на нее нашло сомнение, странное неверие, чувство, что сказанное никогда не произойдет. Она вдруг поняла, что не может ни на минуту почувствовать себя замужем… В ней не было этого чувства.
И Кати не сказала больше ни слова об этом. В таких случаях обычно спрашивали о женихе, о платье, о прическе, о свадебном путешествии, но Кати ни о чем больше не спросила, как будто такие вещи ее вообще не интересовали. Кати встала из-за стола и налила себе еще кофе.
– Как ты собираешься выходить замуж, если в твоей ауре нет ни капли красного? – вдруг спросила Кати, присаживаясь снова к столу, а Софью этим вопросом словно молотком по голове стукнули.
– А я не могу никак заполучить хоть капельку красного? – спросила Софья, стараясь превратить все в шутку.
– Или ты собираешься выйти за святого человека, который весь фиолетовый, а, скорее всего, белый?
Марк был правильный, но не святой. Меж ними была скорее дружба, но страсти не было с самого начала. А была ли любовь? – эту мысль Софья отгоняла от себя.
– У меня такое странное чувство, что этого никогда не произойдет, – вдруг произнесла Софья, – но я уже устала от неопределенности.
– Поживем – увидим, – отозвалась Кати, – в жизни, на самом деле, мы можем иногда совершить такие поступки, после которых возврата больше нет, но таких поступков очень немного… Всегда оставляй за собой дверь немного приоткрытой… Ко мне недавно пришла во сне моя первая любовь, он был такой красивый…
– И где твоя первая любовь сейчас? – спросила Софья.
– Спился. Опустился, – проговорила Кати. – Моя дверь закрыта.
Кати помолчала немного.
– Мы танцевали очень медленный танец, и он был такой красивый – во сне. В жизни такого больше нет… – и я сказала ему: «Я вкладываю тебе этот кристалл исцеления», – и мгновенно у него зажегся оранжевый кристалл в груди. Он его принял… Но меня смущает одна вещь, – продолжала Кати, – мы ведь не можем кого-либо лечить без их ведома. А я не спросила у него разрешения.
– Это его душа к тебе приходила, – проговорила Софья, вздохнув, ей вдруг стало грустно – грусть Кати передалась и ей, – душа приходила за помощью, да, иначе б она не пришла – во сне.
– Да, наверное, это была душа, – отозвалась Кати, – поэтому он был такой красивый, потому что все души прекрасны…
– Да, и ведь он принял кристалл, – продолжала Софья. – Значит, ему это было нужно.
– Ты права, – отозвалась Кати и в глазах у нее появились слезы, – он приходил ко мне три года и теперь, наконец, получил кристалл. Но моя дверь закрыта.