Вы здесь

Возвращение. Глава 5 (Джек Макдевит, 2014)

Глава 5

Трудно вообразить, каково это – открывать двери сыновьям и дочерям, матерям и отцам, давно зачисленным в погибшие, вновь встречать старых друзей, которых считал потерянными навсегда. Это странное событие будет иметь обширные последствия, напомнив нам всем, какую роль в нашей жизни играют те, кто нас окружает.

Редакционная статья в «Андиквар геральд» от 3 януса 1435 г.

На следующий день в программе «Утро с Дженнифер» появился Казимир Кольчевский. Невысокий и приземистый, он постоянно выглядел так, будто вот-вот взорвется, а растрепанные черные волосы и взгляд кота, следящего за белкой, придавали ему не слишком дружелюбный вид. Он любил поучать, давая понять, что мало кто может сравниться с ним по интеллекту и высоте этических принципов. При его появлении в каком-либо ток-шоу мне каждый раз становилось не по себе, поскольку одной из его любимых мишеней был Алекс.

Археолог по профессии, Кольчевский утверждал, что дружит с Гейбом, хотя я ни разу не видела никаких подтверждений этого, и терпеть не мог Алекса, зарабатывавшего на жизнь торговлей артефактами, – по мнению Кольчевского, те принадлежали всему человечеству. Он неоднократно утверждал, что Алекс опозорил фамильное имя и ничем не отличается от грабителей могил. Но сейчас речь шла не о нас, а об исторических сведениях, полученных от пассажиров «Неустрашимого».

«Теперь у нас есть возможность поговорить с людьми, жившими в Темные века. Только представьте: мы можем узнать больше о прошлом, получить ответы на многие важные вопросы, просто посидев вместе с человеком, который был там. Дженнифер, мы живем в удивительное время!»

Судя по тону Кольчевского, он знал все самое важное, что есть на свете, и не интересовался ничьими взглядами. Было поразительно слышать, как он говорит о чужих суждениях. Дженнифер согласилась с ним и спросила, что, по его мнению, можно узнать от людей, чья жизнь начиналась в иную эпоху.

«Пока что, – ответил Кольчевский, – они продемонстрировали такое же безразличие к событиям своей эпохи, какое свойственно нам. Представьте себе жизнь в Темные века: цивилизация рушится, кажется, будто все разваливается на части, уже есть звездные корабли, но экономика и политическая система стали неуправляемыми. От спасшихся я слышал только рассказы об их личной жизни. Волновало ли их, что ситуация становится все хуже, что мир, возможно, придет в полный упадок, а люди никогда не вернутся к прежней жизни? Об этом я почти не слышал. Похоже, всех беспокоило одно: будет ли у них работа».

«Да ладно вам, Казимир, – сказала Дженнифер. – Пока что вернулись только два человека, и это дети. Вам придется дождаться возможности поговорить со взрослыми, жившими тогда. „Неустрашимый“ появится через… сколько там?.. семьдесят или восемьдесят лет?»

«Вы правы, Дженнифер. Но вы всерьез полагаете, что родители этих детей будут другими? Нет. Мы знаем, что эти люди сидели и ничего не делали, пока мир катился в преисподнюю. Растет уровень океана, вымирают целые виды – и что, это кого-нибудь волнует? Вероятно, они ничего не замечали, пока им не начали урезать зарплату».

Я продолжала смотреть шоу, но не потому, что хотела слушать Кольчевского, – я ждала, когда он упомянет о заслугах Алекса. Мне хотелось заорать прямо в ухо этому идиоту-коротышке, что без Алекса никто вообще не вернулся бы.

Под конец Кольчевский действительно удостоил его вниманием:

«Полагаю, всем этим мы обязаны Алексу Бенедикту. В прошлом я был чересчур резок по отношению к нему, хотя он явно этого заслуживал. Но если честно, должен признать, что он оказал серьезную услугу этим людям, сохранив им жизнь».

Кольчевский улыбнулся мне деревянной, натянутой улыбкой, лишенной всякого тепла.


Когда Алекс спустился, я спросила, видел ли он шоу.

– Нет, – ответил он. – А что?

– Там был твой приятель.

– Кто именно?

– Кольчевский.

У Алекса тотчас же опустились плечи.

– Да нет, – сказала я, – все нормально. Он даже признал твои заслуги: мол, ты нашел «Капеллу».

– Шутишь?

– Клянусь.

– Ладно. Напомни, чтобы я послал ему открытку на Рождество.


На гостевом шоу «Четыре туза» обсуждали, не следует ли поторопиться с подстройкой двигательного модуля – иначе «Капелла» снова исчезнет. Участники этого шоу редко приходили к согласию, но на сей раз они явно слышали об эксперименте Джо-Энн и единодушно возражали против любых манипуляций с двигателем.

«Они сами признают, что им повезло с яхтой. По их словам, никто не знает, что может выйти из экспериментов с „Капеллой“. Если так, кто захочет рискнуть жизнями двух тысяч шестисот человек?»


Вскоре после этого Казимир Кольчевский пропал. Первое сообщение об этом я увидела в утренних новостях два дня спустя. Дженнифер пригласила Джери Пакстон, антрополога и подругу Кольчевского, чтобы обсудить случившееся. Джери, вероятно, давно уже перешагнула столетний рубеж, но во многом сохранила юношеский задор.

«Джен, – сказала она, – я знаю только одно: его искин начал беспокоиться, увидев, что он не ночует дома вторые сутки. Тогда Долбак – это искин, не спрашивайте, почему его так зовут, – вызвал полицию. Пока что нет никаких сведений о том, что случилось с Казимиром».

«А раньше такого не бывало, вы не знаете?»

«Нет. У Казимира всегда был четкий распорядок. Вчера вечером мне представилась возможность поговорить с Долбаком, и он сказал, что для него это совершенно новая ситуация».

«Получается, есть причины для беспокойства?»

«Боюсь, что да. Скажу вам, что на первый взгляд Казимир со многими не в ладах, но на деле это самый добрый и мягкий человек из всех, кого я знаю. Он один такой, Дженнифер. Искренне надеюсь, что, где бы он ни был, он жив и здоров. Если ты меня слышишь, Каз, позвони. Пожалуйста».


Разумнее всего было бы предоставить его поиски полиции. Но Алекс, как всегда, не пожелал оставаться в стороне.

– Удивительно, – сказал он мне, – что у него нет аватара. Кто-нибудь другой с таким самолюбием начал бы рассказывать всему миру о своих научных достижениях и наградах. А здесь – ничего подобного.

– Почему тебя это так интересует?

– Он же исчез, Чейз. Или ты не заметила?

Я проигнорировала его вопрос:

– Помню, в свое время он говорило о нем. Об аватаре.

– Когда?

– Погоди минуту.

После недолгих поисков я нашла эпизод трехлетней давности из «Шоу Чарльза Кеффлера». Кеффлер отмечал, что у Кольчевского нет аватара и что при его наличии готовить программу было бы намного легче.

«Большинство людей, – сказал ведущий, – особенно известных, присутствуют в сети. Хотелось бы знать, почему вы…»

«Конечно, Чарльз. – Кольчевский улыбнулся, давая понять, что терпимо относится к несообразительности собеседника. – Некоторые из нас – пожалуй, даже большинство – изо всех сил пытаются показать, что мы кое-что значим, оставляем след в истории. Но для этого недостаточно разместить в сети собственную копию, с которой может поговорить каждый идиот. Собственно, это пустая трата времени. – Кеффлер, похоже, собирался его перебить, но Кольчевский лишь отмахнулся. – Я вовсе не считаю идиотом каждого, кто размещает собственную версию в сети. Я просто хочу сказать, что наше время ограниченно. Если мы действительно хотим чего-то добиться, надо заниматься своим делом, а не позерством».

«Значит, аватара у вас никогда не было?»

«Был. В шестнадцать лет, – фыркнул Кольчевский. – Все девчонки над ним смеялись. – Он откинулся на спинку кресла, придя в хорошее настроение от воспоминаний. – В одну из них я чуть ли не влюбился. Впрочем, что возьмешь с шестнадцатилетнего мальчишки? Она сказала, что запала на мой аватар и что я должен больше напоминать его».

«И вы его удалили?»

«Чарльз, а у вас есть такая штуковина?»

Кеффлер обратил его вопрос в шутку, и они перешли к другой теме.

– Если ты хоть что-то значишь, без этой штуковины не обойтись, – покачал головой Алекс.

Я не смогла удержаться от смеха. Улыбнулся и Алекс.

– Интересно, что с ним случилось? – продолжил он. – С Кольчевским?

– Похоже, ты не очень-то ему сочувствуешь.

– Ну… подозреваю, у него были враги.

– Думаешь, кто-то решил от него избавиться?

– Вряд ли. Те, кому он досаждал, не отважились бы на такое.

– Что тогда?

– Понятия не имею. Может, он свалился в реку Мелони. Хотя сомневаюсь – вода сразу стала бы отравленной.

– Алекс…

– Ладно, больше не буду. Дай знать, если услышишь что-нибудь. Если позвонят, предложи связаться с нашими клиентами. Может, он ругает кого-то из них на чем свет стоит. – Алекс взглянул на часы. – Мне пора. У меня аукцион.

Алекс редко приносил с аукционов что-то ценное. Но порой такое все же случалось, а в то время дела у нас шли не лучшим образом. Примерно через час позвонил Фенн Редфилд, инспектор полиции.

– Привет, Чейз, – сказал он. – Алекс на месте?

– Уехал в город по делам, Фенн. Могу чем-то помочь?

– Знаешь, что Кольчевский пропал?

– Да. И что, Алекс в числе подозреваемых? – не удержалась я.

– Пока нет, – ответил он. – Похоже, Кольчевский попросту исчез с планеты. Мы опрашиваем всех, кто был с ним связан. Надеюсь, у Алекса есть мысли насчет того, куда он мог деться.

– Если и есть, Фенн, он мне ничего не говорил. Но я тебя с ним соединю. Секундочку…


В тот вечер, закрыв контору, я отправилась поужинать с друзьями. Потом мы пошли на концерт, выпили немного лишнего и развлеклись на славу. Вернувшись домой, я почувствовала легкую вину, ведь я проводила время в свое удовольствие, а где-то, возможно, умирал Кольчевский. Не знаю, почему так случилось, – он вызывал у меня так же мало теплых чувств, как у Алекса. Наверное, когда человек попадает в беду, прежние обиды быстро забываются.

Кольчевский не раз отчитывал меня и предупреждал – в числе прочих, – что однажды я пожалею о своей помощи Алексу в обворовывании прошедших эпох: так он это называл.

Мне трудно что-то сказать по этому поводу. Порой я сама не знаю, как относиться к тому, чем мы занимаемся. Я прекрасно понимаю, что лучше бы все эти артефакты оказались там, где их может увидеть каждый. Но я видела неподдельную радость на лицах стариков, которым Алекс передавал желанный артефакт, особенно если его держала у себя или хотя бы касалась историческая личность. Одно дело любоваться реликвией в стеклянной витрине музея, и совсем другое – обладать ею, иметь возможность поставить на каминную полку, скажем, серебряное звено цепи Бирума Корбла в форме дракона.

Артефактов существует множество, и, на мой взгляд, их вполне хватает как для публичного демонстрирования, так и для частных коллекций. Так почему бы и нет? Разве всем должны владеть музеи?

Почему я должна перед кем-то оправдываться?

Когда я ложилась спать, новых известий о Кольчевском не было. Он отсутствовал почти три дня.

Утром, однако, появились новости: нашли его скиммер – на парковке ресторана у подножия горы Барроу, милях в пятнадцати к северо-западу от Андиквара. Полиция ограничила поиски этим районом.

– Почему ты так из-за него беспокоишься? – спросила я Алекса. – Он ни разу не сказал доброго слова в наш адрес.

– Мне просто любопытно, Чейз. Но он меня не слишком волнует.

– Думаю, он просто завидовал тебе. Считай это комплиментом.

– Верится с трудом.

– У тебя нашлось что сказать Фенну?

– Почти ничего – я назвал лишь пару человек, с которыми имел дело Кольчевский. Впрочем, скорее всего, эти имена уже имелись у Фенна. Больше я ничего не знаю.

Мы сели за стол на кухне, и Алекс налил кофе.

– Удалось что-нибудь купить вчера на аукционе?

– Была пара мелочей, о которых я подумывал, – скажем, платье Сони Кальеда. Она одевала его… – Алекс сверился со своими записям, – в «Девственной весне». Состояние хорошее, и я решил, что платье недооценивают.

– Но ты его не купил?

– Оно не вполне в нашем стиле. – Он отхлебнул кофе. – Был еще медальон, который носила Пира Касиенда во время своего турне на рубеже веков. Тоже сильно недооцененный.

– Но?..

– Не знаю. Я воздержался. Скорее всего, чистый инстинкт.

Он вышел, чтобы переговорить с клиентом. Речь шла об артефактах времен войны с «немыми». Корпорация «Рэйнбоу», естественно, не владеет ни одним из них, но мы сводим клиентов друг с другом. Порой, когда у нас появляется информация, мы превращаемся в археологов и отправляемся на поиски. Пока что у нас это неплохо получается. Гейб посвятил археологии всю свою жизнь, и Алекс многому у него научился. Собственно, научились мы оба.


Позвонил Ларри Эрл.

– Больше я ничего не знаю о моем тесте, Чейз, – сказал он. – Помню только, что он рассказывал, будто бывал на раскопках Музея космоса во Флориде.

– Ясно, Ларри. Спасибо.

– Он также говорил, что это место находится под водой. Ему пришлось надеть акваланг.

– Я скажу Алексу.

– Чейз, жаль, что ту штуковину удалось найти лишь столько лет спустя.

– Передатчик?

– Да. Мы тут подумали – что, если просто его продать? Получить сколько можно и забыть обо всем?

– Советую немного подождать.


– Не удивлен, – заметил Алекс. – Бэйли не мог удержаться от искушения спуститься на дно, к музею. Хотя вряд ли он многое там нашел – за тысячи лет все уже обшарили.

– Он где-нибудь об этом упоминал?

– Мне не попадалось, хотя я видел немало его выступлений и просмотрел бо́льшую часть его бумаг.

– Нашел что-нибудь существенное?

– Он страстно увлекался Золотым веком, но ты об этом уже знаешь. Бо́льшую часть жизни он провел в местах раскопок, связанных с первыми годами космических исследований, в том числе на бывшем космодроме НАСА во Флориде. Сейчас он почти весь под водой – не только музей. Но это его не останавливало.

– Ему удалось что-нибудь найти?

– Ничего ценного. Все, что осталось, уничтожил океан. Его сильно разозлило то, что сотрудники НАСА не предприняли более серьезных усилий для спасения артефактов, – хотя, конечно, для них бо́льшая часть этого была простым мусором. К примеру, они не считали ценными компьютеры, которые использовались во время первого полета к Луне. Сегодня такая вещь стоила бы целое состояние – пусть даже не тот самый компьютер, а однотипный.

– Жаль, – сказала я. – Но именно потому за артефакты просят такую цену. Будь они у каждого, они бы ничего не стоили.

– Именно так, Чейз.

– Чем еще занимался Бэйли?

– Руководил поисковыми работами в Вашингтоне.

– Это бывшая столица Соединенных Штатов?

– Да, во втором и третьем тысячелетии. Он вел раскопки в Смитсоновском музее и входил в состав группы, восстанавливавшей Белый дом на берегах озера Вашингтон. Знаю, о чем ты хочешь спросить. Там находилась администрация президента.

– Впечатляет.

– Тогда он был еще молод – скорее всего, просто помогал другим. Он также провел год на Марсе, работая на месте Брумара, первой колонии, и участвовал в раскопках центра НАСА в Техасе.

– Техас, насколько я помню, тоже был частью Соединенных Штатов?

– Да.

– Что ж, у Бэйли неплохой послужной список.

– Еще он помогал в поисках подводной лодки, использовавшейся на Европе.

– Вот это и вправду важно. Первая внеземная жизнь, открытая людьми.

– Отлично. Похоже, ты не отлынивала от уроков в школе.

– Только когда шел дождь.

– За ним числятся и другие крупные заслуги. Он возглавлял экспедицию, которая нашла «Аяку».

– Что это?

– Автоматический корабль двадцать первого века, пропавший при исследовании Сатурна. Он считался потерянным девять тысяч лет, пока его не нашел Бэйли.

– И где он оказался?

– Все там же, на орбите Сатурна. Стал частью его колец. Бэйли считал, что серьезных поисков корабля никогда не предпринималось. Собственно, о нем совсем забыли, пока Бэйли не наткнулся на него в старых записях.

– Интересно, что там еще может оказаться?

– Кстати, – сказал Алекс, – о другом: некоторые родственники пассажиров «Капеллы» объединились и требуют прекратить любые попытки отключить двигательный модуль. Они не хотят, чтобы правительство предпринимало действия, способные подвергнуть риску пассажиров и экипаж.

– Вполне их понимаю, – заметила я. – Джо-Энн боится, что, если она совершит задуманное, корабль может исчезнуть навсегда.

– А что думаешь ты? Если бы решать пришлось тебе – ты бы рискнула, Чейз? Попыталась бы его отключить?

– Зависит от того, каковы шансы.

– Как заявляют сейчас, шансы на успех – около девяноста процентов.

– На успех? Или на то, что никто не погибнет?

– На то, что никто не погибнет.

Господи!..

– Не знаю, – сказала я. – Думаю, я не стала бы пытаться.