Вы здесь

Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне. 1939-1945. Часть вторая. СЕВЕРОМОРСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК (Кайюс Беккер)

Часть вторая

СЕВЕРОМОРСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК

Глава 1

ОБЩАЯ ЦЕЛЬ: ФЛОТЫ

4 сентября 1939 года в полдень небо над Гельголандской бухтой заволокли плотные облака. Леденящий северо-западный ветер гнал низко над водами Северного моря дождевые тучи прямо к берегам Германии. Иногда они стлались всего лишь в 100 метрах над волнами. И в этом районе группа тяжелых двухмоторных самолетов пробивалась на восток. Пять из них шли на некоторой дистанции от другой пятерки. В такую погоду опознавательные знаки на крыльях и фюзеляже были практически неразличимы.

Однако это были не германские машины, а британские: десять самых скоростных бомбардировщиков Королевских военно-воздушных сил «бристоль-бленхейм». На следующий день после того, как их страна объявила о вступлении в войну, они шли в свою первую атаку. «Погода над Гельголандом была отвратительнейшая, – писал командир эскадрильи К. С. Доран, который летел в первой пятерке самолетов 110-й эскадрильи. – Плотная облачность, похоже, начиналась от поверхности моря и кончалась на 5500 метрах высоты. Нам пришлось держаться ниже ее кромки, чтобы иметь хоть какой-то шанс обнаружить нашу цель. Поэтому мы и снизились до уровня моря…»

А цель заслуживала внимания. Утром самолет-разведчик обнаружил несколько германских военных кораблей в фарватере Шиллиг возле Вильгельмсхафена и Брунсбюттеле в устье Эльбы. Но радиограмма, полученная в Англии, была нечеткой, и было решено, хотя и с нетерпением, дождаться возвращения самолета-разведчика.

Наконец к полудню он приземлился на аэродроме в Витоне. Фотографии, которые он привез с собой, подтверждали его сообщение. Линейные крейсеры «Gneisenau» и «Scharnhorst» были на Эльбе, а «карманный линкор» «Admiral Scheer» вместе с крейсерами и эсминцами – в Шиллигском фарватере. Командование бомбардировочной авиации решило немедленно нанести удар. Но его нельзя было нанести так быстро.

Из-за погодных условий атаковать можно было только на малых высотах. Но «бленхеймы» оснащены «полубронебойными» бомбами, которые пробивают броню лишь тогда, когда сброшены с высоты. Доран пишет далее: «Поэтому 500-фунтовые S.A.P. были заменены на 500-фунтовые G.P. с детонацией через одиннадцать секунд… Война шла всего лишь двадцать четыре часа, а бомбовую нагрузку сменили уже четыре раза».

Но вот машины готовы. Было разрешено лететь лишь лучшим пилотам. Пять «бленхеймов» из 110-й эскадрильи и пять из 107-й рванулись с аэродрома Ваттишем во тьму. Еще пять взлетело с Витона, но они заблудились и после нескольких часов полета вернулись, не выполнив задание.

А тем временем Доран летел на восток во главе своей пятерки «бленхеймов», упрямо меняя курс, когда расчетное время прибытия в точку разворота истекало.

Когда «бленхеймы» развернулись на юг к германскому берегу, видимость была практически нулевой. Однажды внизу во мраке появились передовые патрульные катера, расплывчатые, как привидения, и тут же исчезли. А потом неожиданно появился берег.

Доран вгляделся в карту и стал сравнивать ее с местностью. Справа острова, а за ними материк, а слева какой-то глубокий залив. Это было устье Джейда. Они оказались прямо по курсу на Вильгельмсхафен, прямо к цели!

«Невероятное сочетание удачи и расчета, – такова была его оценка. – Через несколько минут нижняя кромка облаков поднялась до 150 метров, и мы увидели крупное торговое судно, но нет, это был „Admiral Scheer“».

Группа сразу же рассредоточилась. Первые три «бленхейма» построились в линию впереди, отделяемые друг от друга короткими промежутками, и устремились прямо на германский линкор. Четвертая и пятая машины ушли влево и вправо и, быстро набрав высоту, скрылись в облаках. Им предстояло атаковать корабль с обеих сторон и отвлекать зенитный огонь противника. У германской ПВО не будет времени, чтобы разобраться, какой самолет первым ринется в атаку.

Таким был, по крайней мере, план, разработанный британцами. Молниеносная атака на жертву со всех сторон пятью «бленхеймами» на высоте мачт, и все это – в течение одиннадцати секунд. Потому что после одиннадцати секунд истекает время, на которое рассчитаны взрыватели бомб, и если к этому времени последний «бленхейм» не успеет уйти, его могут поразить взрывы бомб, сброшенных первым самолетом.

На бумаге план был хорош. А на практике он, конечно, зависел от очень маленьких, но решающих изменений.

«Admiral Scheer» стоял на якоре в фарватере Шиллиг. На его борту команда занималась исполнением обычных обязанностей. Высоко вверху, на площадке фок-мачты, стоял офицер-зенитчик. Вместе с офицером люфтваффе он только что просматривал опознавательные таблицы для самолетов. И тут же ожил громкоговоритель: «От наблюдателя левого борта – зенитке на юте! Господин капитан 2-го ранга: три самолета на шесть часов?!»

Лейтенант посмотрел в бинокль на корму. К кораблю быстро приближались три черные точки.

Это было не по правилам. Лейтенант сердито потряс головой. Сколько раз надо говорить этим парням из люфтваффе, чтобы держались от всех боевых кораблей на расстоянии! Потому что артиллеристы могут выйти из себя и сбить их к чертовой бабушке.

Вдруг офицер люфтваффе крикнул:

– Это не наши! Это же «бристоль-бленхеймы»!

Через несколько секунд по кораблю загремели колокола воздушной тревоги. Доран пишет: «Мы видели матросов, которые мыли палубу, прохаживались по баку, а другие члены команды стояли без дела на палубе. Но когда они догадались о наших враждебных намерениях, рванулись бежать как сумасшедшие».

Первая бомба упала на них еще до выстрелов. Пролетев возле самой мачты, она проскрежетала по диагонали через ют. В корабль врезались две тяжелые бомбы. Одна углубилась в палубу и затихла. Вторая попрыгала по палубе и соскользнула за борт. Без взрыва! И тут, наконец, зенитная артиллерия открыла лихорадочный огонь по удаляющимся «бленхеймам».

Почти тут же на них упали очередные бомбы с тем же результатом, что и первые. Одна из них погрузилась в воду, подняв гигантский фонтан, совсем рядом с планширом – особенно опасное место в случае использования бомб с замедленным взрывателем, потому что такие бомбы могут сработать как мины и пробить корпус корабля значительно ниже ватерлинии.

Но здесь фарватер Шиллиг стал настоящим адом. На большом пространстве воздух прошивали очереди трассирующих снарядов, извергавшихся зенитными пушками, – с кораблей и с многочисленных береговых батарей, – которые переводили свой огонь на каждый самолет, вынырнувший из облаков.

Третий «бленхейм» не долетел до «Admiral Scheer», в какой-то сотне метров резко развернулся и ушел, потому что, как объяснял Доран, он не мог выйти на цель в пределах предписанных одиннадцати секунд. Его бомбы плюхнули в воду, не причинив никакого вреда. То же самое произошло с четвертым и пятым самолетами – кроме того, что один из них, изрешеченный зенитными снарядами, вспыхнул и врезался в море рядом с птичьим заповедником Меллум.

Пяти «бленхеймам» из 107-й эскадрильи пришлось хуже. Атакуя чуть позже, чем эскадрилья Дорана, они приняли на себя весь удар противовоздушной обороны, теперь пришедшей в полную боеготовность. Только один из них вернулся: все остальные были сбиты. Правда, один «бленхейм» врезался в носовую часть крейсера «Emden», пробив в нем большую дыру и приведя к первым жертвам германского военно-морского флота в этой войне.

И это стало единственным положительным результатом внезапной и смелой атаки. А что же стало с бомбами с 11-секундными детонаторами, упавшими на «Admiral Scheer»? «Карманному линкору», как его прозвали англичане, повезло. Ни одна из бомб не взорвалась. Три попадания – три неудачи.

Также неудачной была атака в это же время четырнадцати бомбардировщиков «виккерс-веллингтон» на два самых больших боевых корабля, стоявшие возле Брунсбюттеля: «Gneisenau» и «Scharnhorst». Корабельная огневая противовоздушная завеса была практически непроницаема. Один «веллингтон» рухнул, объятый пламенем, второй достался германскому истребителю. Несмотря на то что погода была неблагоприятна для действий истребительной авиации, Gruppe II/JG 77 истребителей майора Гарри фон Бюлова взлетела с базы в Нордхольце. «Ме-109» сержанта Альфреда Хельда захватил «веллингтон» врасплох до того, как пилот сумел укрыться в облаках. Это был первый британский бомбардировщик, сбитый германским истребителем во Второй мировой войне. Вскоре после этого сержант Троич из той же самой Gruppe сбил «бленхейм».


Для британского командования бомбардировочной авиации результат налета 4 сентября был обескураживающим. Провалились надежды нанесения мощного удара по германскому флоту в самом начале войны. Практически ничего не было достигнуто – а заплачена такая дорогая цена. Из двадцати четырех улетевших бомбардировщиков семь не вернулись, а многие из остальных получили повреждения различной степени тяжести.

«RAF (Королевские ВВС), – писал историк британского адмиралтейства капитан Роскилл, – стремились испытать на практике свои теории о смертельном эффекте бомбовых ударов по боевым кораблям… Провал этих рейдов стал резким возражением тем, кто самоуверенно предсказывал, что воздушная мощь сделает крупные надводные корабли устаревшими».

С германской стороны ситуация была во многом схожей. В первые недели и месяцы войны существовало много параллелей между Королевскими ВВС и люфтваффе. И те и другие находились под влиянием приказов вести войну в бархатных перчатках со следующими конкретными негативами: «Ни одна из бомб не должна быть сброшена на вражескую территорию; ни один гражданский житель противника не должен пострадать; не разрешается атаковать вражеские торговые суда; запрещается летать над нейтральными странами».

Таким образом, для авиации обеих стран единственными законными объектами оставались вражеские корабли в открытом море или на рейде. А если они вдруг оказывались в гавани, доке или на якоре у причала, их нельзя было трогать.


Помимо того факта, что ни одна из сторон не желала брать на себя ответственность за начало бомбежек без разбора, у немцев была еще одна благовидная причина для нерешительности. Гитлер считал, что Британия скоро «проявит здравый смысл» и будет готова к мирным переговорам (это настроение наверняка изменили германские воздушные налеты). Более того, люфтваффе вначале надо было закончить Польскую кампанию, а уже потом собирать силы для наступления на Западе.[7]

Британское правительство того периода часто обвиняли в том, что в сентябре 1939 года оно не сумело использовать угрозу войны на двух фронтах, перед которой оказалась Германия. Концентрированные воздушные удары по опорным пунктам в Северо-Западной Германии наверняка вынудили бы Геринга вывести большую часть люфтваффе из Польши, облегчая тем самым военную ситуацию для поляков.

«Инерция и слабость наших политиков стали просто подарком для люфтваффе» – таков вердикт эксперта по британской войне в воздухе Дерека Вуда в работе, опубликованной в 1961 году.

Но военный кабинет Чемберлена твердо держался своей политики: никаких бомб на Германию до тех пор, пока Германия не начнет бомбить Англию.

В официальной истории «Royal Air Force 1939–1945» можно найти простое и трезвое объяснение. В конце сентября 1939 года бомбардировочная авиация передовой линии состояла всего лишь из тридцати трех эскадрилий, включавших 480 самолетов. Поскольку британцы приписывали своим противникам в три раза больше самолетов, «тотальная война была бы явно против наших интересов, пока не достигнут более удовлетворительный баланс сил. При целесообразности укрепления предписаний гуманизма… меры, применявшиеся в отношении бомбардировочной авиации, были такими, какие можно осуществлять, следуя политике сохранения и увеличения бомбардировочной авиации до тех пор, когда мы сможем „бросить перчатку“».

В Германии в сентябре 1939 года был человек, чьи руки были просто связаны. Это был генерал-лейтенант Ханс Фердинанд Гайслер, который со своим персоналом принял на себя административное командование воздушной обороной Гамбурга и располагался в Бланкенезе на Мантейфельштрассе. Гайслер руководил недавно сформированной 10-й авиадивизией, чьей основной задачей было воевать с морскими частями Британии.

Даже если бы строжайшие инструкции Геринга и не запрещали Гайслеру предпринимать какие-либо действия против самой Британии, он все равно не смог бы этого сделать, потому что в то время у него не было ни одного бомбардировщика. Его единственная Geschwader KG 26, которая все еще была в стадии формирования, была переведена в Польшу.

Хотя к середине сентября так называемая Geschwader «Лев» вернулась на свои боевые базы в Гельголандском заливе, она поначалу состояла всего лишь из двух Gruppen, включавших в себя около шестидесяти «Не-111». Большинство из летчиков и командиров эскадрилий, как и сам командир, полковник Ханс Зибург, ранее служили на флоте.

Командующий флотом Германии адмирал Эрих Редер с трудом согласился на перевод своих летчиков в люфтваффе. Годами эти два рода войск спорили, кому надлежит вести боевые операции в небе над морем, и, наконец, афоризм Геринга «Все, что летает, принадлежит мне» решил проблему. В морской авиации осталось лишь несколько береговых соединений, укомплектованных самолетами-разведчиками, и корабельная авиация.

В продолжение своего решения, что воздушная война над морем должна вестись люфтваффе, Геринг в ноябре 1938 года пообещал, что будет иметь тринадцать Geschwader бомбардировщиков, готовых к выполнению своих задач к 1942 году (Гитлер уверял его, что любая более ранняя война с Британией исключается). Это остановило бы всякое дальнейшее истощение оставшихся сил бомбардировочной авиации.

В сравнении с этим великолепным утверждением действительная численность на начало войны была в самом деле скромной – всего лишь две Gruppen из KG 26.

Для надежности 2-й воздушный флот («Север») под командованием генерала авиации Гельмута Фельми получил одно соединение бомбардировщиков в начале сентября. Тогда оно называлось «экспериментальная группа 88», и стало первым, оснащенное самолетами, которыми люфтваффе надеялось достичь решающего технического превосходства: «Юнкерсами-88» («чудо-бомбардировщиками»).

Однако ни Фельми, ни его начальник штаба полковник Йозеф Каммхубер не осмеливались бросить прямо в бой соединение, все еще проходящее подготовку с неопробованными самолетами. Хотя оно было переименовано в I/KG 30, его снова перебросили из Йевера на аэродромы Хагенов-Ланд и Грейфсвальд в Мекленбурге и Померании.

Его командир капитан Гельмут Поль докладывал:

«На дежурстве в Вестерланде на острове Сильт осталось только одно звено под командованием лейтенанта Вальтера Шторпа.[8] Генерал Фельми сказал нам, что оно будет использовано при первом же появлении британского флота. Мое предложение использовать для этой цели всю Gruppe было отклонено».

Тогда 2-й воздушный флот поделился своими тревогами с Верховным командованием в Берлине. Новые «Ju-88» следует вводить в действие лишь тогда, когда они могут дать результат. Пусть в первой атаке примет участие хотя бы полная Geschwader, по крайней мере сто самолетов.

Геринг и его начальник штаба Иешоннек не обратили на это никакого внимания. Возня с «Ju-88», его готовностью или неготовностью затянулась слишком надолго. Два года назад его окрестили невооруженным бомбардировщиком, достаточно быстрым, чтобы уйти от преследования любым вражеским истребителем. Потом его оснастили оборонительным вооружением. А еще позже стали требовать от него способностей к пикированию на манер «Штуки»: предъявляя все новые и новые требования, которые вели к новым проблемам и затяжкам в выпуске с конвейера.

Самолет предположительно был готов к серийному производству 3 сентября 1938 года. В тот день компания «Юнкерс» получила свой контракт. Ее генеральный директор доктор Гейнрих Коппенберг получил от Геринга полномочный мандат, завершавшийся словами: «Я хочу получить мощное соединение бомбардировщиков „Ju-88“ как можно быстрее».

С тех пор прошел год, и началась война. Но «Ju-88» в люфтваффе все еще было меньше пятидесяти. Верховный командующий решил, что с машиной возились достаточно. Самое время показать себя. «Чудо-бомбардировщик» для завоевания престижа должен добиться успеха.

26 сентября после полудня зазвонил телефон в кабинете командира I/KG 30 капитана Поля. На проводе был сам Иешоннек:

– Поздравляю, Поль! Ваше звено в Вестерланде потопило «Ark Royal»!

Имея опыт совместной работы, Поль слишком хорошо знал начальника штаба, чтобы не уловить иронической ноты.

– Не могу поверить, – произнес он.

– Я тоже, – ответил Иешоннек. – Но железный (Геринг) верит. Лети прямо сейчас в Вестерланд и выясни, правда это или нет.

А кто сообщил о потоплении? Может, 10-я авиадивизия, в ведении которой находятся операции против флота? И действительно ли это произошло?

Утром 26 сентября морская группа «Запад» отправила самолеты-разведчики в Северное море перед началом операции эсминцев, намеченной на следующий день. Это были «летающие лодки» «Do-18» из эскадрильи береговой обороны 2/106, базировавшейся в Нордени. К 10.45 одна из них оказалась к северу от банки Грейт-Фишер.

Наблюдатель вдруг застыл как вкопанный. Сквозь прорехи в облаках он увидел боевой корабль. И не один! Это был целый флот!

Снова и снова «Do-18» кружил вокруг просвета в облаках, пока пилот и наблюдатель лихорадочно пересчитывали корабли: четыре линкора, авианосец плюс крейсеры и эсминцы. Под ними плыл британский флот метрополии!

Содержание радиограммы с «Do-18» привело в возбуждение весь состав германской береговой обороны. Наконец-то настал долгожданный шанс атаковать противника – практически единственный шанс, учитывая эту гору существующих приказов, вообще ударить по врагу.

Вскоре после 11.00 на базе бомбардировщиков на Сильте уже звонили телефоны. «Боевой приказ. Квадрат 4022. Дальняя разведка вступила в контакт с противником. Атакуйте 1000-фунтовыми бомбами!»

На самом деле британский флот состоял из линкоров «Nelson» и «Rodney», линейных крейсеров «Hood» и «Renown», авианосца «Ark Royal» и трех крейсеров. Недалеко отсюда находилась 2-я эскадра крейсеров с еще четырьмя крейсерами и шестью эсминцами.

В атаку на эту армаду был послан скромный отряд. В 12.50 девять «Не-111» из Geschwader «Лев», а именно 1-я эскадрилья из KG 26, взлетели под командой капитана Веттера. Спустя десять минут за ними последовало дежурное звено из Geschwader «Орел» – четыре «Ju-88», ведомые лейтенантом Шторпом, которым предоставлялся шанс доказать свою значимость.

Это было все, что смогла собрать 10-я авиадивизия. А там, вдали от своих баз и находясь под наблюдением германских самолетов-разведчиков, в море стояла громада британского флота метрополии, а люфтваффе «использовало» эту возможность с помощью всего лишь тринадцати бомбардировщиков!

Внизу, под облаками, четыре «Ju-88» мчались друг за другом на северо-запад. Это, как полагали, был кратчайший путь отыскать врага, как только они окажутся в заданной точке. Пилотом третьей машины был капрал Карл Франке, прозванный товарищами Бобром за великолепную бороду. На следующее утро его имя окажется у всех на устах.

Франке в действительности был квалифицированным инженером и авиатехником. Он хорошо знал «Ju-88», поскольку отвечал за его технические испытания в Рехлине. Но кроме этого, он был и одаренным летчиком. В 1937 году на авиационных соревнованиях в Цюрихе, где эксперты со всего мира затаив дыхание следили за невероятной скоростью германского самолета, он уже был вместе с Удетом на демонстрации «Ме-109», настроенного на максимальные показатели.

Как раз перед войной он пошел добровольно летчиком в группу испытателей его друга Поля, чтобы не оказаться привязанным навечно к Рехлину. И так случилось, что, будучи простым капралом, он управлял одним из первых четырех «Ju-88» в их самом первом наступательном бою.

Через два часа полета в поле зрения появились корабли. Франке стал пробиваться вверх сквозь облака до высоты 3000 метров. Плотность облаков составляла 8/10, что позволяло видеть море внизу лишь изредка и ненадолго. И вдруг через прогал в облачности появился огромный корабль: авианосец!

Не колеблясь Франке резко и круто стал пикировать на цель.

Ни одно орудие не открывало огонь. Должно быть, он застал корабль врасплох.

Тут облако закрыло летчику обзор, а когда самолет прошел сквозь него, авианосца в прицеле уже не было видно. Пике же нельзя было изменить. Хорошо зная технические пределы пикирования своего самолета, он взял слишком далеко в сторону. Оставалось лишь одно: выходить из пике и начинать все сначала.

Но теперь противовоздушная оборона авианосца наконец-то очнулась. Если бы он в первый раз взял чуть правее, то смог бы атаковать, практически не встречая сопротивления.

Франке выждал еще восемь минут и снова нырнул вниз – на этот раз в облако разрывов зенитных снарядов. Но теперь он нацелился безошибочно. Авианосец стоял в его прицеле неподвижно, как паук в своей сети.

Нажатие на кнопку – и бомбы полетели вниз. Немедленно срабатывает автоматический выход из пике, и вот самолет снова набирает высоту.

Пока Франке старался избежать зенитного огня, его радист и стрелок в хвосте самолета не сводили глаз с авианосца под ними. Вдруг сержант Бевермайер закричал:

– Рядом с кораблем – мощный фонтан воды!

Даже Франке рискнул взглянуть вниз. Была видна мощная струя воды рядом с верхними орудийными портами. Затем на носу раздалась вспышка.

Было ли это попадание или просто вспышка выстрела мощного зенитного орудия? Если последнее, то что случилось со второй бомбой, автоматически сброшенной вслед за первой?

Корабль сейчас был уже слишком далеко, чтобы можно было разглядеть другие детали. И все равно, это не их работа. Они были счастливы, что сумели уберечь шкуру от зенитного огня.

Экипаж доложил по радио со сдержанным оптимизмом: «Пикирование. Сброшены две бомбы „SC-500“ на авианосец. Первая упала рядом с бортом корабля, вторая, возможно, попала в нос. Результат не прослежен».

Как только Франке приземлился у себя в Вестерланде, начались поздравления. Только командир Geschwader «Лев» сохранял скептицизм.

– Ты видел, как корабль потонул?

– Нет, полковник.

– В таком случае, мой дорогой друг, – улыбнулся Зибург, – ты в него и не попадал!

Как бывший морской офицер, Зибург по опыту знал, что вспышка или даже клубы дыма из вражеского корабля нельзя было ни в коем случае считать убедительным доказательством поражения врага своим оружием. Но конечно, люфтваффе этого знать не полагалось. А тем временем потоком шли телеграммы в штаб 10-й дивизии. Горя от нетерпения, главнокомандующий люфтваффе в Берлине хотел знать, почему не было прислано никакого рапорта о потоплении британского авианосца.

– Потому что здесь ничего не известно о потоплении, – ответил офицер-оперативник дивизии майор Мартин Харингхаузен.

Действительно, все, что имелось у них в распоряжении, это тщательно сформулированный рапорт Франке, который он тут же переслал в Берлин.

Но, раз начавшись, интриги продолжались. Был послан самолет-разведчик, чтобы установить, что же произошло с «Ark Royal». Наконец, к 17.00 поступило первое сообщение: «Вражеский флот в квадрате Х; два линкора и корабли прикрытия; идут на полной скорости; курс – запад».

Авианосец исчез!

В Берлине никому не приходило в голову, что флот разбился на части и что «Ark Royal» сейчас идет с группой, которую патруль не заметил. По радио был послан новый приказ: «Проверьте наличие масляных пятен!»

Вскоре после этого было даже найдено подходящее масляное пятно – не обратили внимания на факт, что в Северном море их полным-полно. Разве это не достаточное доказательство, что «Ark Royal» и его шестьдесят самолетов уже покоятся на дне океана?

Геринг, Мильх и Иешоннек стали раздумывать, стоит ли подождать, пока британцы сами сделают какое-нибудь объявление. Но германская пропаганда уже вцепилась зубами в эту новость. «Германское люфтваффе потопило новейший британский авианосец! И одной-единственной бомбой!» Это была просто неожиданная удача.

Когда капитан Поль, подчиняясь распоряжению Иешоннека, приземлился поздно вечером в Вестерланде, капрал Франке позабыл всякую воинскую дисциплину.

– Поль, старик! – взволнованно вскричал он, увидев своего командира. – Там нет ни слова правды! Ради бога, помоги мне выбраться из этой переделки!

Но вмешательство Поля уже запоздало. На следующий день германское Верховное командование опубликовало отчет о налете на британский флот. Он гласил: «Помимо уничтожения авианосца, имело место несколько попаданий в линкор.[9] Все наши самолеты вернулись невредимыми».

Даже Геринг приложил тут свою официальную печать. Он направил Франке свои личные поздравления, немедленно повысил капрала в звании до лейтенанта и наградил его Железным крестом 1-го и 2-го класса.

Британское адмиралтейство отреагировало. Оно сухо объявило, что авианосец «Ark Royal», который по сообщениям германской прессы потоплен, вернулся на свою базу без повреждений. Представителям прессы были розданы фотографии корабля, входящего в порт.

Как утверждала немецкая пропаганда, это был трюк, напрасная попытка британцев скрыть серьезность их потерь. 28 сентября даже высшее командование обратилось к вопросу о «тенденциозном» британском объявлении, утверждая, что 1000-фунтовая бомба поразила авианосец. Но новый отчет, однако, уже не содержал слов «уничтожен», «потонул» или «ликвидирован». Но германская пресса все еще настаивала на правдивости истории.

А в действительности в начале октября «Ark Royal» направился в Южную Атлантику, чтобы принять участие в охоте на германский рейдер «Graf Spee». Только после того, как британский авианосец был 14 ноября 1941 года окончательно торпедирован подводной лодкой «U-81», германские рапорты о его предыдущем «потоплении» были спокойно изменены.

Руководителям люфтваффе в Берлине не пришлось долго искать истину. Она осенила Генеральный штаб уже на следующий день.

Так произошло, что и люфтваффе, и RAF были весьма огорчены результатами своих первых налетов на флоты друг друга. Что-то тут было не так. По обе стороны воцарилось разочарование.

Спустя несколько месяцев, когда Геринг опять встретил Франке в испытательном центре люфтваффе в Рехлине, он ему печально сказал:

– Ты мне все еще должен один авианосец.


9 октября 1939 года I/KG 30 наконец-то собралась в полном составе в Вестерланд на острове Сильт. Командир, капитан Поль, выбрался из своего «Ju-88» в плохом настроении. Опять его соединение вылетало на поиски британского флота, и опять ничего не получилось.

Его вызвали к телефону. Геринг желал получить от него личный отчет. Поль расстроенно ответил:

– Нас только что посылали в район, но там нет противника!

На этот раз авиация участвовала в операции вместе с флотом. Ударная группа в составе линейного крейсера «Gneisenau», крейсера «Koln» и девяти эсминцев выходила в море с задачей выманить британский флот метрополии из его баз в Северное море. В таком случае и люфтваффе должно было попытать свое счастье.

Более того, сейчас офицеры генерал-лейтенанта Гайслера (его дивизии недавно был присвоен статус корпуса) сделали соответствующие приготовления. Вместо атак немногими отдельными самолетами, этим сейчас будут заниматься I/KG 30 и вся KG 26, усиленные двумя Gruppen из LG 1, KG 1 (известная как «Гинденбург») оставалась в резерве, чтобы «нанести завершающий удар по обессилевшему врагу». Гайслер и его начальник штаба майор Харингхаузен выделили для налета сто двадцать семь «Не-111» плюс двадцать один «Ju-88».

И все равно операция закончилась ничем. Большинство эскадрилий после безуспешных поисков противника вернулись на базу на остатках горючего. Другие (в частности, четыре эскадрильи из I/KG 30) объявили о десяти бомбовых попаданиях в британские крейсеры, но ни одно из них не было подтверждено.

На следующее утро в министерстве авиации рейха в Берлине состоялось большое совещание. Этим неудачам надо было положить конец. Геринг был взбешен:

– Я вам должен кое-что сказать, джентльмены. Этот случай с «Ark Royal»…

Он с вызовом оглядел своих ближайших коллег: государственного секретаря Мильха, начальника Генерального штаба Иешоннека, начальника воздушной разведки Беппо Шмида, генерал-квартирмейстера Удета, командующего морской авиацией Келлера и многих других. Всем было нечего сказать. Но на совещание был приглашен и капитан Поль в качестве командира единственного соединения «Ju-88». Геринг обратился прямо к нему.

– Слушайте, Поль, – произнес он, – нам необходимо добиться успеха! Сейчас на нашем пути всего лишь несколько британских кораблей: «Repulse», «Renown» и, возможно, «Hood». И конечно, авианосцы. Как только их не станет, «Scharnhorst» и «Gneisenau» будут править морями… – Он продолжал сулить золотые горы: – Я вам говорю, что каждый, кто поможет избавиться от этих кораблей, получит собственный дом и все причитающиеся ордена. – И завершил свое выступление несколько туманным тактическим советом: – Воюйте так, как мы это делали в Первую мировую войну против вражеских аэропланов. Я прав, Удет?

Удет улыбнулся. Он сбил шестьдесят два самолета, Геринг – двадцать два.

Поль заметил:

– Господин генерал-фельдмаршал, каждый экипаж мечтает уничтожить столько самолетов на авианосце, сколько сбил генерал Удет в Первую мировую войну!

Герингу это понравилось, Поля отпустили с совещания с улыбками. С этого дня его Gruppe должна находиться в Вестерланде в постоянной готовности нанести нокаутирующий удар по британскому флоту.

Но первыми достигли успеха подводные лодки. Уже 17 сентября «U-29» под командой лейтенанта Шухарта потопила к западу от Ирландии британский авианосец «Courageous». «U-47» лейтенанта Прина прокралась сквозь плотную оборону и вошла в акваторию огромной военно-морской базы в Скапа-Флоу – смелая эскапада, заслуживавшая даже более того, что она достигла! Вопреки ожиданиям, британский флот метрополии был в море, и подлодке достался лишь линкор «Royal Oak». Его она потопила двумя залпами из трех торпед.

Однако это нападение косвенным образом привело двумя днями позже к налету пикирующих бомбардировщиков «Ju-88». Теперь передвижение кораблей у восточного побережья Шотландии находилось под постоянным наблюдением германской воздушной разведки. 15 октября был обнаружен линейный крейсер, предположительно «Hood». Рано утром следующего дня поступило сообщение, что он вошел в пролив Фёрт-оф-Форт.

В 9.30 Иешоннек отдал по телефону боевой приказ Полю в Вестерланд. И добавил:

– Также должен передать вам личный приказ фюрера. Он звучит так: если в момент прибытия KG 30 в Фёрт-оф-Форт «Hood» будет уже в доке, атака отменяется.

Опять стремление удержать войну в отведенных рамках. Ни Германия, ни Британия не хотели первыми сбрасывать бомбы на территорию друг друга. Поэтому корабли оставались единственными законными целями, да и то пока они были в море. В другое время они оставались запрещенным плодом, и военные шансы должны были уступать место политическим соображениям. И в Берлине тоже надеялись, что конфликт с Британией скоро будет урегулирован.

16 октября в 11.00 эскадрильи бомбардировщиков I/KG 30 поднялись в небо. В 12.15 они уже были над внешним устьем форта и направились в глубь острова.

«Мы летели свободным строем по звеньям, – докладывал Поль, – потому что 5-й отдел (Генеральный штаб люфтваффе) сообщил нам, что в Шотландии нет баз „спитфайров“».

К несчастью для Поля, эта информация была неточной. Британское командование истребительной авиации разместило в Турнхаузе, возле Эдинбурга, две эскадрильи «спитфайров»: № 602 и 603. Далее, в то же самое утро эскадрилья «харрикейнов», № 607, приземлилась в Дреме, на южном берегу Форта.

В случае приближения германских бомбардировщиков истребители, наводимые местной радарной станцией, должны были перехватить их заблаговременно в море. Но так уж совпало, что в обед того же дня на базе вышел из строя электрогенератор, и «харрикейны» вместе со «спитфайрами» получили сигнал тревоги лишь тогда, когда был услышан гул моторов «Ju-88», пролетавших над их базами на высоте 4000 метров. Были потеряны важные минуты, и эскадрильи бомбардировщиков могли спокойно выискивать объекты для своих бомб.

Пока Поль летел впереди разрозненного строя, впереди показался Эдинбург. Впервые с начала войны соединение германских бомбардировщиков летело над Соединенным Королевством. Был виден огромный мост, соединяющий внутренний и внешний Фёрт-оф-Форт, а сразу за ним, на северном берегу, – доки военно-морской базы Росит.

Поль сразу же увидел корабль, который он намеревался потопить, выделявшийся своей длиной и значительно большей шириной в сравнении с соседними судами. Это мог быть только «Hood». Но он уже был не в море, а в доке – или, точнее, в ведущих в него шлюзовых воротах. Должно быть, он только что подошел.

«Это была неподвижная цель, – докладывал Поль, – но приказ лишил нас приза…»

Несмотря на это, он положил машину в пике. На рейде Росита стояло несколько крейсеров и эсминцев, и он выбрал для себя самый большой – крейсер «Southhampton». Тут же разразился лихорадочный зенитный огонь. Хотя его самолет содрогался от разрывов, Поль невозмутимо шел в атаку, пикируя под углом почти 80 градусов.

И тут случилось непоправимое: сперва короткий, резкий хлопок, за которым послышался треск и звук чего-то рвущегося. Затем в лица летчикам ударил ледяной ветер. Кабину сорвало – и это на скорости около 650 километров в час!

Поль не мог определить, было ли это результатом попадания зенитного снаряда, или нагрузка при пикировании превысила предел прочности самолета. Такое же случилось с ним однажды в испытательном полете в Рехлине – еще одно свидетельство того, что машину бросили в бой, не доведя до кондиции. Но самолет все еще подчинялся его командам, и Поль шел в пике, держа «Southhampton» на вертикали в своем прицеле. На высоте 1000 метров он сбросил свою 1000-фунтовую бомбу. Она явно не поразила цель.

Позднее подтвердилось, что эта бомба ударила посредине корабля в надстройку правого борта. Но так и не взорвалась. Пробив по косой одну за другой три палубы, она вышла у борта корабля и в конце концов угодила в адмиральский катер, закрепленный напротив борта.

Но у экипажа бомбардировщика не было ни времени, ни возможности выяснить последствия падения этой бомбы. Лишь только Поль вышел из пике, радист прокричал:

– Нас атакуют «спитфайры»!

«Было слишком поздно, чтобы как-то избежать боя, – рассказывает Поль. – Сразу попадание в левый двигатель, и он задымил. Я повернул к морю, надеясь долететь до германского рыболовного катера „Hornum“, который моряки предполагали держать во время нашего налета в заданной точке у берегов Шотландии».

Но «спитфайры» вновь ринулись в атаку. Для них чудо-бомбардировщик «Ju-88» с его единственным хвостовым пулеметом «MG-15» был сидячей уткой. Пули прошивали кабину, были ранены и радист, и задний стрелок. Долетев до Порт-Сетона в Восточном Лошиане, Поль устремил машину вниз к воде. Но «спитфайры» не отставали. После третьей атаки наблюдатель тоже был тяжело ранен. А тут и правый двигатель стал работать с перебоями.

«С нами все было кончено, – рассказывал Поль об этих последних драматических моментах. – Я заметил какой-то траулер, направлявшийся на север, и подумал, что, может, долечу до него. И после этого потерял сознание».

Это было британское рыболовецкое судно, и через несколько минут его матросы были уже рядом с самолетом на своей надувной резиновой лодке. Из всего экипажа в живых остался только Поль, и его вытащили из воды до того, как самолет затонул. Потом все еще бывшего без сознания германского капитана доставили на британский эсминец. Только через пять дней он пришел в себя в госпитале Порт-Эдвардс на северном берегу Фёрт-оф-Форт.

I/KG 30 потеряла и второй «Ju-88». Общий итог налета: крейсеры «Southhampton» и «Edinburgh» вместе с эсминцем «Mohawk» получили незначительные повреждения.

Утром следующего дня, 17 октября, четыре машины того же соединения под началом своего нового командира, капитана Денча, вновь вылетели на задание. На этот раз их объект располагался даже дальше: Скапа-Флоу.

Встретив массированный огонь ПВО, «Ju-88» прорвались тем не менее прямо к месту, где должен был стоять на якоре Королевский флот. Но, кроме состарившейся учебной плавбазы «Iron Duke», в борту которой зияли бреши от близких разрывов бомб, они ничего не обнаружили. Птичка улетела!

Британское адмиралтейство приказало флоту метрополии перебазироваться в Клайд на подходах к Глазго на западном побережье Шотландии. Тут самые важные корабли будут за пределами досягаемости – хотя им уже понадобится дополнительный день для перехода к Северному морю или подходам из Северной Атлантики.

Королевские ВВС считали, что перебазирование флота вызвано немецкими атаками. Их официальный историк пишет: «Двумя-тремя смело нанесенными ударами и ценой четырех самолетов германские ВВС и подводные лодки добились внушительного стратегического успеха».

А как же собственные бомбардировщики Королевских ВВС? Собираются ли они вернуться к наступательным действиям после фиаско в Вильгельмсхафене 4 сентября?

Глава 2

СРАЖЕНИЕ У БУХТЫ ГЕЛЬГОЛАНД

Понедельник 18 декабря 1939 года выдался холодным, но солнечным. Германское побережье Северного моря и Восточные Фризские острова были слегка окутаны туманом. Однако выше 1000 метров небо было идеально чистым, а видимость была практически до самого горизонта.

– Прекрасная погода для истребителей, – заявил подполковник Карл Шумахер, командир JG 1, несколько недель назад расквартированной в Йевере в Восточной Фрисландии.

– Томми – не такие дураки, сегодня они не прилетят, – возразил его адъютант, старший лейтенант Миллер-Тримбуш.

Четыре дня назад было совсем другое. Погода была ужасной: снег с дождем и спорадические скопления облаков вплоть до поверхности моря. Но внезапно крейсер «Nurnberg» и несколько эсминцев в устье Джейда попали под атаку дюжины бомбардировщиков «веллингтон».

За день до этого «Nurnberg» вместе с «Leipzig» был торпедирован британской субмариной «Salmon», но обоим удалось вернуться в порт своим ходом. Тогда бы Королевские ВВС и могли их прикончить. Но не получилось. Вначале яростный зенитный огонь не дал возможности произвести прицельное бомбометание, а сразу же после этого вступили в бой «Ме-109» фон Бюлова. Несмотря на защитный занавес облаков, пять «веллингтонов» врезались в море.

«Большинство летчиков-истребителей фон Бюлова раньше служили на флоте, – объясняет Шумахер, командир Geschwader. – В такую погоду любое обычное авиасоединение провалило бы все дело и вернулось ни с чем».

Позже британцы признали, что шестой бомбардировщик пропал на обратном пути домой.

Но все это было четыре дня назад. Сегодня не только погода была лучше, но и Шумахер наконец-то получил подкрепление, которого просил. Вчера Gruppe дальних истребителей из I/ZG 76, прославившаяся в боях над Польшей, была переведена из Боннингхардта в Йевер и передана в подчинение JG 1. Теперь в группу истребителей Шумахера входили следующие части:

II/JG 77 под командой майора фон Бюлова в Вангероге;

III/JG 77 под командой капитана Зелигера, в Нордхольце у Куксхафена;

I/ZG 76 под командой капитана Райнеке в Йевере;

Gruppe 101 истребителей (переименованная из II/ZG 1) под командой майора Рейнхардта с одной эскадрильей в Вестерланд/Сильте и двумя – в Ноймюнстере; эскадрилья ночных истребителей 10/JG 26 под командой старшего лейтенанта Штайнхофа в Йевере.


В целом, учитывая только самолеты первой линии, Шумахер располагал мощью от восьмидесяти до ста одно– и двухмоторных истребителей, которые он мог поднять в воздух за считаные минуты после объявления тревоги. Вопрос был в том: будут ли британцы считаться с такой мощной оборонительной силой? Определенно, надо быть сумасшедшим, чтобы прилететь в такую погоду, как сегодня, когда небо как голубой сатин, а для ПВО условия просто великолепные.

С первых дней войны британскому командованию бомбардировочной авиации пришлось пересмотреть свои планы. При прежней системе вылет бомбардировщиков лишь после того, как самолеты-разведчики обнаружат вражеские боевые корабли, оказался большой тратой времени. К тому моменту, когда они подлетали, корабли обычно уже исчезали либо прятались в гавани, где атаковать их запрещалось.

Очень скоро была принята новая система, состоявшая из «вооруженных разведывательных» полетов соединениями из не менее чем девяти, а обычно двенадцати двухмоторных бомбардировщиков типа «бленхейм», «веллингтон», «хэмпден» и «уитли». С достаточной бомбовой нагрузкой они патрулировали небо над Гельголандской бухтой, выискивая стоящие объекты.

Но даже эта система не давала результатов. 29 сентября в ходе налета на Гельголанд было сбито пять «хэмпденов», а в октябре и ноябре не было сбито ни одного вражеского самолета. Как-то после полудня 17 ноября самолет-разведчик Королевских ВВС снова сообщил о боевых кораблях, возвращающихся в залив, но на этот раз командование бомбардировочной авиации (КБА) не стало посылать свои самолеты под предлогом, что ко времени подлета к цели наступит темнота.

Такая «прохладная нерешительность» приводила в бешенство первого лорда адмиралтейства Уинстона Черчилля. Он заявлял, что британское судоходство несет все возрастающие потери от германских мин и подводных лодок, а германское люфтваффе даже совершает налеты на сильно укрепленные морские базы в Росите и Скапа-Флоу. Так почему, раздраженно спрашивал он, Королевские ВВС не могут заняться Вильгельмсхафеном?

После этого КБА получило новые указания атаковать вражеские корабли, даже если они находятся внутри зоны ПВО между Гельголандом и Вильгельмсхафеном. Цель: уничтожение вражеских линейных крейсеров и «карманных» линкоров. Это напоминало утверждение Геринга 10 октября в Берлине: «Нам необходимо добиться успеха!»

И вот спустя девять недель в Лондоне Черчилль призывает к тому же самому, потому что в германских боевых кораблях Британия видела самую большую угрозу своим жизненно важным океанским торговым путям.

Первая британская атака по новой директиве состоялась 3 декабря 1939 года, на остров Гельголанд упало несколько бомб, но боевые корабли на рейде остались нетронутыми. Однако эта операция дала КБА луч надежды. Все двадцать четыре «веллингтона» благополучно вернулись на базу. Они получили строгий приказ не ломать строй и бросать бомбы с высоты ниже 2300 метров. Немногие германские истребители, оказавшиеся на месте события, не сумели сбить ни одного самолета противника. Может быть, против плотных групповых построений бомбардировщиков «Ме-109» бессильны?

Весьма забавно, что британцы даже не отнесли на счет германских истребителей какой-либо успех в бою 14 декабря над устьем Джейда, о котором уже говорилось. Они объяснили потери шести бомбардировщиков другими причинами: плохой погодой, корабельной зенитной артиллерией и потерей горючего из-за пробоин в бензобаках. И так уж выходило, что шансы для следующего налета рассматривались в Англии с необоснованным оптимизмом. В полдень 18 декабря 9, 37 и 149-я эскадрильи бомбардировщиков собрались над Кинг-Линн для наступательной операции – несмотря на безоблачное небо над заливом Гельголанд, столь благоприятное для истребителей. «Плечом к плечу, как конница Кромвеля», как это описывается в тактическом анализе Королевских ВВС, плотные группы являли собой зрелище непоколебимого духа и боевой мощи.

В 13.50 две германские радарные станции обнаружили приближающиеся бомбардировщики. Одна из станций находилась на Гельголанде, а другая – в песчаных дюнах на острове Вангероге, и ею командовал лейтенант войск связи Герман Диль. На обеих применялась аппаратура типа «Фрея».

Диль определил расстояние от берега до бомбардировщиков в 113 километров, или двадцать минут летного времени. Казалось, достаточно времени, чтобы поднять в воздух истребители на перехват противника, пока он все еще над морем.

В данном случае понадобилось ровно двадцать минут, чтобы сообщение от радара дошло до командира Geschwader – или, точнее, чтобы его персонал поверил рапорту.

Частично вина за это лежит на очень посредственной системе связи между флотом и люфтваффе. В начале войны ее практически не было. Хотя Шумахер за несколько недель с того момента, как принял командование, прилагал усилия «подключиться» к системе раннего оповещения флота, но все равно уходило слишком много времени, пока рапорт с Гельголанда проходил через морской коммутатор Вильгельмсхафена и доходил до штаба истребителей в Йевере.

Но лейтенант Диль, напротив, имел прямую связь с Йевером и сразу же дозвонился. Но его сообщение было встречено с недоверием. Чтобы томми летели к ним в такую погоду? Вместо того чтобы поднять переполох, ему со скепсисом ответили:

– Вы там на экране чаек ловите или какие-нибудь помехи.

Офицер связи заколебался. Наконец, он позвонил напрямую в соседнюю часть в Вангероге – II/JG 77. Но ее командир, майор фон Бюлов, был в то время в штабе Geschwader в Йевере.

А британские бомбардировщики выполнили привычный поворот от Гельголанда, оставив остров на значительном удалении, и полетели на юг в сторону Джейда. По данным Королевских ВВС, в группу на старте входило двадцать четыре «веллингтона», из которых два вернулись из-за неисправностей в двигателях. Самолеты летели тесным строем четверок.

А морские наблюдатели на Гельголанде насчитали вдвое больше: сорок четыре! И это при ясном дневном свете, отличной видимости и когда на небе ни единого облачка! Это противоречие так и осталось без объяснения.

Первые германские истребители, наконец, поднялись в небо, включая звено из шести «Ме-109» из эскадрильи ночных истребителей 10/JG 26, которое вел старший лейтенант Штайнхоф. Только они были в состоянии атаковать «веллингтоны» до того, как те долетят до Вильгельмсхафена.

Но «всадники Кромвеля» не собирались проигрывать – по крайней мере, еще не собирались. Крылом к крылу плотным строем они гудели над Джейдом и фарватером Шиллиг. Потом, как на параде, пролетели над Вильгельмсхафеном на высоте 4000 метров. Но не сбросили ни одной бомбы. Мощный зенитный огонь принял масштабы урагана. Англичане не обращали на него внимания и снова пролетели над огромной морской базой. Потом, по-прежнему не бомбя, взяли курс на север и северо-запад. И только сейчас, на обратном пути, развернулась битва у Гельголандской бухты. одно– и двухмоторные истребители звено за звеном атаковали бомбардировщики и преследовали их далеко в открытом море.

Вероятно, первым достиг успеха капрал Хейлмаер на «Ме-109» в 14.30. За ним сбил самолет Штайнхоф. Спикировав со стороны солнца во второй раз, он поразил цель залпом из пушки и пулеметов, «веллингтон» перевернулся и, охваченный пламенем, врезался в море.

А эскадрильи все еще были в суматохе. Штабное звено группы двухмоторных истребителей только что вернулось в Йевер из разведывательного полета вдоль побережья и тут же заправилось. Из Йевера с земли можно было четко разглядеть, как бомбардировщики вначале направлялись к Вильгельмсхафену, а потом развернулись на обратный курс на северо-запад, домой.

Лейтенант Гельмут Лент, с которым мы встречались ранее, нетерпеливо суетился за штурвалом, пока его радист, капрал Кубиш, забирался сзади в кабину, а Поль Маль, сержант-стрелок из 1/ZG 76, согнулся на крыле, меняя барабан с 20-миллиметровыми патронами. Стремясь не упустить свой шанс, Лент прибавил газу и вырулил на взлетную полосу, отчего Маль соскользнул с крыла и бросился в сторону, чтобы его не задело хвостовой частью самолета.

«Ме-110» быстро набрал высоту. При неограниченной видимости Лент мог наблюдать бой издалека. Основная группа британских самолетов сейчас находилась к северу от Вангероге, а вокруг нее носились германские истребители. Это парни Бюлова, подумал Лент. Потом он заметил, как два «веллингтона» пытаются улизнуть на запад через песчаные банки. За несколько минут он набрал их высоту и бросился в атаку.

Бомбардировщик «виккерс-веллингтон» в задней оконечности фюзеляжа имел весьма опасную башню со спаренными пулеметами. Поэтому в полете в строю эти бомбардировщики обладали значительной огневой мощью в задней полусфере. А вот сверху и сбоку они были куда более уязвимы, потому что эти места являли собой мертвые зоны, не защищенные ни одним из шести пулеметов. И вот в эту зону Лент нанес свой первый удар, выстрелив из всех своих пулеметов. Казалось, никакого эффекта не было, поэтому, с учетом ветра, он пристроился прямо в хвост бомбардировщику и на одной с ним высоте и точной очередью вывел из строя кормового стрелка.

Теперь «веллингтон» стал легкой добычей. После еще одной пулеметной очереди из вражеского самолета повалил густой черный дым. Английский летчик отжал штурвал от себя и попытался совершить вынужденную посадку на остров Боркум. Спустя несколько секунд машину охватило пламя, и уцелел только лейтенант П. С. Уимберли. Было 14.35.

Однако Лент возобновил погоню, бросившись преследовать второй «веллингтон», уходивший в сторону моря. Тот летел над волнами на высоте 10 метров. Лент выпустил очередь, на этот раз сразу же со стороны хвоста, а потом писал в своем боевом рапорте: «Ярко загорелись оба вражеских мотора. Самолет задел поверхность воды, от столкновения развалился на части и затонул». Время 14.40. Спустя пять минут тем же способом Лент сбил и третий «веллингтон», который уже был подбит кем-то ранее. Он ушел под воду в 15 милях к северо-западу от Боркума. Другие «Ме-110» также успешно действовали над этим же участком моря. Старший лейтенант Грезенц, его ведомый капрал Калиновски и лейтенант Грайф – из 2-й эскадрильи из ZG 76 – сбили по самолету примерно в 15.00.

Лейтенант Юленбек, преследуя два «веллингтона», которых он встретил в 30 милях к северу от голландского острова Амеланд, на своем «Ме-110» углубился далеко в море. Он сбил того, что был слева, но сам был поражен огнем кормового пулемета другого самолета. Одна пуля ранила Юленбека в шею, а его радист, капрал Домбровски, был ранен в руку. Однако, сверив с берегом свои координаты, им удалось благополучно посадить самолет в Йевере.

В том, что британские бомбардировщики умеют защищаться, убедился командир этой самой эскадрильи капитан Вольфганг Фальк. Он со своим ведомым, сержантом Фрезия, натолкнулся на плотную группу возвращавшихся «веллингтонов» в 12 милях к юго-западу от Гельголанда на высоте 3700 метров. Последовавшая схватка длилась с 14.35 до 14.45. Фрезия сразу же сбил два самолета, а соперник Фалька также рухнул в море в облаке пламени. Но кормовой стрелок соседнего «веллингтона» метко прицелился. «Мой правый мотор, – докладывал позже Фальк, – дернулся и замер. Горючее текло из крыла, и было чудо, что самолет еще не загорелся. Как бы то ни было, мы с сержантом Вальцем старались изо всех сил не допустить взрыва боеприпасов. Вся кабина была полна дыма». Он взял курс прямо на юг на базу, надеясь достичь Йевера без новых осложнений. Но тут застыл второй мотор, и оставалась единственная надежда: продлить парение до Вангероге и попытаться приземлиться в таком состоянии.

Остававшиеся боеприпасы расстреляли, а горючее из баков вытекло, так что нечему было загораться или вспыхивать. А потом Фальк использовал баллон со сжатым воздухом, чтобы выпустить шасси.

Земля приближалась с угрожающей быстротой. Страшный толчок – его самолет выдержал, – и они сели на ВПП, чуть не уткнувшись в диспетчерский пункт. Наконец-то они дома.

Подобное приключение выпало на долю старшего лейтенанта Дитриха Робича. Только ему и еще одному «Ме-109» из их эскадрильи (группа одномоторных истребителей 101 в Ноймюнстере) удалось вовремя прибыть на место боя. Он сбил самолет своего противника, но и сам не избежал попадания в корпус своего двигателя. Гликолем забрызгало все ветровое стекло, полностью лишив его обзора. С трудом он долетел до базы, но перед самой посадкой заклинило перегретый двигатель. Ему пришлось немедленно идти на посадку, но место для этого было самым неподходящим: прямо посреди траншей и блиндажей на учебном аэродроме. Лопнула правая шина, машину занесло вправо, но в конце концов она остановилась. Робич выбрался из нее невредимым.

Через полчаса бой закончился. В 15.00 оставшаяся часть здорово побитых британских бомбардировщиков удалилась за пределы досягаемости истребителей.

Первым в Йевере приземлился сам командир Geschwader Шумахер. Несколько дней обломки сбитого им «веллингтона» выглядывали из прибрежного песка у Спикерога. Одни за другим поступали донесения о сбитых самолетах противника. Похоже, ни одна эскадрилья не вернулась с пустыми руками. Но вдруг Шумахер понял, что нет никаких сообщений от III/JG 77. Адъютант сообщил ему правду. Во всеобщей суматохе штаб совершенно забыл известить капитана Зелигера и его Gruppe в Нордхольце. Когда через восемь минут о них вспомнили, было уже поздно. Говорят, что во время выступления на следующий день в Берлине перед иностранными корреспондентами Шумахер заявил, что даже смог держать эскадрильи в резерве. Так, конечно, звучало много лучше и в равной мере могло быть отнесено к вялым усилиям группы 101 майора Рейнхардта.

Но самое удивительное сообщение поступило с Боркума. Там генерал-лейтенант Вольф из XI воздушного округа оказался свидетелем падения первого «веллингтона», сбитого Лентом. Вскоре после этого он прибыл в Йевер и отвел в сторону командира Geschwader.

– Мы внимательно осмотрели обломки, – сказал он. – Ты можешь не поверить, Шумахер, но на борту не было ни одной бомбы!

Эта деталь о самом крупном воздушном сражении до сих пор остается загадкой для военной истории. Зарегистрировано, что ни на фарватер Шиллиг, ни на сам Вильгельмсхафен не была сброшена ни одна бомба. Британцы объясняют это тем, что все корабли находились либо в доках, либо в гавани, где бомбардировка могла бы угрожать жизни германского гражданского населения.

Но наверняка тот «веллингтон», что упал на Боркум, либо заранее выбросил бомбы перед аварийной посадкой, либо их на нем вообще не было. Как утверждал его пилот, лейтенант Уимберли, а также другой пленный – сержант Рюсс, никакого налета не планировалось – только «навигационный полет» над Гельголандским заливом! Вместо бомб, заявляли они, на бомбардировщиках находились дополнительные члены экипажей – для ознакомления с ситуацией новых летчиков и наблюдателей.

Если эта версия правдива, то 18 декабря потери британцев были куда более серьезными. Ведь самолет можно заменить, а летчики, сбитые над вражеской территорией, потеряны навсегда.

Так каковы же были истинные потери обеих сторон в этот критический день? Шумахер потерял всего лишь два «Ме-109». Один из них вел старший лейтенант Фурманн. После трех бесплодных атак с фланга он позабыл о всякой осторожности и пошел в атаку прямо с хвоста, точно в зоне огня спаренных пулеметов кормового стрелка. А поскольку этот «веллингтон» был не один, а летел на левом фланге звена-четверки, Фурманн получил по «полной программе».

Его «мессершмит» был изрешечен пулями, из двигателя валил черный дым, а сам он, вероятно, был тяжело ранен. Самолет стал снижаться к морю, но в последний момент летчику удалось его выровнять и совершить вынужденную посадку на воду, оставляя после себя широкий хвост пены, примерно в 200 метрах от острова Спикероог. Очевидцы на берегу видели, как он выбрался из кабины и отделился от машины до того, как она затонула.

Из последних сил пилот поплыл к острову. Но тяжелый летный комбинезон, промокший в ледяной воде, тянул его вниз. Еще до того, как береговая охрана успела завести мотор своего судна, море победило, и он утонул в каких-то 100 метрах от спасения. Еще один «Ме-109», которым управлял молодой австриец из Граца, по свидетельствам очевидцев, врезался прямо в море. Британцы преподнесли иную версию событий. В ту ночь их министерство авиации заявило, что соединение бомбардировщиков Королевских ВВС провело вооруженную разведку Гельголандского залива с целью атаки любых вражеских кораблей, встреченных в открытом море. Соединение столкнулось с крупными силами истребителей и в ходе боя уничтожило двенадцать «мессершмитов». На базу не вернулось семь бомбардировщиков.

Очевидно, что даже британцы временами предпочитали видеть события сквозь розовые очки пропаганды.

Как утверждает британская пресса, шесть из дюжины уничтоженных германских самолетов якобы были двухмоторными «Ме-110», на которые Гитлер и Геринг возлагали такие большие надежды. Но дело в том, что в единственном участвовавшем в бою подразделении, укомплектованном самолетами «Ме-110» – I/ZG 76, – не была потеряна ни одна машина, хотя некоторые возвратились с серьезными повреждениями.

В своем анализе боя со стороны JG 1 Шумахер причинами этих повреждений считает «плотный строй самолетов и великолепное мастерство кормовых стрелков бомбардировщиков „веллингтон“. С другой стороны: „Их поддержание строя и строгое выдерживание курса полета позволяли их легко отыскать“.

В заключение командир I/ZG 76, капитан Райнеке, писал в своем рапорте: „Ме-110“ могут легко нагнать и перегнать этот тип („виккерс-веллингтон“), даже если противник летит с максимальной скоростью. Это предоставляет возможность для разнообразных атак с любого угла, включая лобовую. Такая атака, – замечал он, – может быть очень эффективной, если враг окажется в секторе обстрела. „Веллингтон“ легко воспламеняется и быстро загорается».

Последнее замечание подтвердил вице-маршал авиации Болдуин, командующий авиацией 3-й группы КБА, который был причастен к этой операции. В критическом анализе он писал: «Во время и после боя было замечено, что у многих наших самолетов из топливных баков вытекает горючее… Нельзя переоценить жизненную необходимость оснастить все бомбардировщики самоуплотняющимися баками».[10]

Болдуин также признает, что ранее никто не изучал возможность атаки истребителей с фланга, а против такой тактики «веллингтоны» оказались беззащитны.

Естественно, такая официальная критика держалась в строжайшем секрете, потому что для блага общества Королевские ВВС настойчиво культивировали пропаганду, что самолеты КБА сбили значительное число германских истребителей, а своих самолетов не вернулось только семь.

Но первоначальные немецкие утверждения тоже не выдерживали тщательной проверки. Например, только I/ZG 76 Райнеке заявляла, что сбила тринадцать самолетов, II/JG 77 фон Бюлова – который, кстати, сам вернулся почти сразу после взлета – еще четырнадцать. С учетом побед 9-й эскадрильи из 10/JG 26 Шумахер насчитал тридцать два самолета, а в XI воздушном округе в Гамбурге число получилось равным тридцати четырем. Последнюю величину и отправили в Берлин.

Тут следует подчеркнуть, что пилотам германских истребителей не разрешалось заявлять о сбитых самолетах так, как им вздумается. Любой отчет до своего принятия должен был пройти много «бюрократических» каналов. Вначале надо было ответить на целый перечень стандартных вопросов: время, место нахождения и высота, на которой велся бой, страна происхождения и тип сбитого самолета. Затем боевой отчет должен содержать описание обстоятельств, при которых был сбит самолет, и, наконец, точные данные о том, может ли это быть подтверждено очевидцами на суше и на море. Но и этого было недостаточно, кто-нибудь из коллег должен был письменно подтвердить, что он был очевидцем боя и видел, как вражеский самолет упал. Приведем пример.

В 14.45 в разгар боя какой-то «Ме-110» к северу от Лангеога атаковал левый в арьергарде «веллингтон» в группе из семи самолетов. Летчиком был Гордон Голлоб, ставший впоследствии известным истребителем-асом, сбившим 150 самолетов (подтвержденных). Это он атаковал слева сзади.

«Мой огонь был точен, – докладывал Голлоб в боевом отчете. – После атаки я ушел вверх влево и увидел, что „веллингтон“, испуская дым с хвостовой части, вильнул влево и исчез внизу…»

Учитывая строгие британские приказы не нарушать строя, «веллингтон» определенно был сбит, и Голлоб переключил внимание на следующего противника. О падении первого сбитого им самолета он так писал впоследствии: «Не видел – поскольку горящий над морем самолет неизбежно врежется в воду, а рядом было много других машин врага, которые предстояло сбить…»

Это скромное язвительное замечание в адрес бюрократической отчетности было надлежащим образом наказано. Спустя пять месяцев Берлин возвратил его боевой отчет с резолюцией «Не принято». В общей сложности из тридцати четырех объявленных сбитых соединением JG 1 вражеских самолетов 18 сентября 1939 года семь не было засчитано министерством авиации в Берлине, «потому что это не может быть подтверждено с полной уверенностью».

В свете последующего опыта можно без сомнений признать, что, когда сражение разбивается на множество индивидуальных схваток, многие одержанные в бою победы без всякого злого умысла учитываются дважды. Это мнение также поддерживается Германской ассоциацией летчиков-истребителей в ее публикации в апреле 1963 года.

Данные, обнародованные британцами после войны, подтверждают факт, что из двадцати двух «веллингтонов», долетевших до Гельголандского залива в ходе вооруженной разведки, двенадцать было сбито, а еще три были тяжело повреждены до такой степени, что были вынуждены совершить аварийные посадки на английском побережье и при этом разбились. Принимавшие участие в этом бою и оставшиеся в живых германские летчики-истребители до сих пор воспринимают эти цифры скептически. Прежде всего признание, что многие «веллингтоны» летели без бомбовой нагрузки, порождает подозрение, что в операции могло участвовать второе соединение, о котором британские источники умалчивают. Но если это правда, то потеря двух третей боевой группы граничит с катастрофой. Это равносильно погребальному звону по бытовавшему мнению: «Бомбардировщик всегда пробьется!»

С этого времени стало очевидным, что либо бомбардировщикам придется ограничиться только ночными операциями, либо им надо придавать мощный эскорт. Этому приговору было суждено оказать решающее воздействие на дальнейший ход войны.

Глава 3

ВТОРЖЕНИЕ В СКАНДИНАВИЮ

6 апреля 1940 года гамбургский отель «Эспланада» просто пульсировал от оживленной деятельности. Все подъезды были забиты военными автомашинами, а непрерывный поток офицеров люфтваффе исчезал внутри здания. Несколько недель назад этот отель стал штабом X авиакорпуса, возглавлявшего все соединения люфтваффе, которым было суждено участвовать в предстоящей операции «Weserubung» – оккупации германскими войсками Дании и Норвегии.

Первоначально эта операция не являлась частью германской стратегии, которая в случае, если конфликт не удастся завершить вместе с окончанием Польской кампании, была полностью нацелена на Запад. 2 сентября 1939 года Германия объявила о нерушимости границ Норвегии, пока это требование соблюдается третьими странами. Но 19 сентября британцы уже запланировали задушить германские перевозки шведской железной руды, которые велись из Нарвика через норвежские территориальные воды.

6 января 1940 года министр иностранных дел Британии лорд Галифакс в нотах Осло и Стокгольму[11] объявил, что правительство его величества намеревается принять соответствующие меры для пресечения использования норвежских территориальных вод германскими торговыми судами. В связи с этим становится необходимым, чтобы Королевский флот время от времени заходил в эти воды и проводил в них операции.

Несмотря на протесты Скандинавских стран (8 января министр иностранных дел Норвегии Кот заявил Галифаксу, что никогда еще норвежский нейтралитет не нарушался столь неприкрыто), Высший военный совет союзников 5 февраля решил высадить свои четыре дивизии в Нарвике и оккупировать шведские шахты в Гелливаре, где велась добыча железной руды.

В связи с этой угрозой германское Верховное командование создало специальную группу под кодовым названием «Weserubung», которой было поручено запланировать контрмеры. Она приступила к работе 3 февраля. 28 марта союзники отдали окончательный приказ приступить к минированию норвежских вод 5 апреля, за чем должны последовать высадки в Нарвике, Тронхейме, Бергене и Ставангере. В конечном итоге немцы только этого и ожидали.

И вот 6 апреля генерал-лейтенант Ханс Фердинанд Гайслер вызвал к себе своих командиров в Гамбург, чтобы ввести их в курс дела. Майор Кристиан из Генерального штаба ознакомил их с детальными боевыми приказами на день «Weser».

К этому времени многочисленные морские транспортные конвои были уже в пути, в конце которого их через несколько дней ожидали порты вторжения. Войска также были уже погружены на флотилии военных кораблей и ожидали приказа к отплытию, в результате чего они окажутся неожиданно у норвежского берега в час «ноль» утром 9 апреля. Вся операция зависела от успешных действий люфтваффе и флота, на которых лежало решение проблемы транспортировки. Необходимые подкрепления придут лишь тогда, когда важнейшие порты и аэродромы будут взяты одним ударом.

Инструктаж командному составу в отеле «Эспланада» был очень скрупулезным. Специально назначенный для операции «Weserubung» командующий воздушным транспортом генерал-лейтенант Фрайгер фон Габленц разъяснял расписание, которого все подразделения должны были придерживаться, чтобы избежать неудачи при высадке на аэродромах. Авиация представляла собой нешуточную силу, поскольку включала в себя одиннадцать Gruppen из 500 транспортных самолетов. Большинство из них – четырехмоторные «Ju-90» и сверхтяжелые «Фокке-Вульфы Fw-200». Для всей группировки намечалось четыре аэродрома для высадки войск в Дании и Норвегии:

1 и 2. Аальборг – Восток и Аальборг – Запад на севере Ютландии, чтобы подготовить промежуточные посты для операции против Норвегии.

3. Осло – Форнебю как база для оккупации столицы Норвегии.

4. Ставангер – Сола на юго-западном побережье Норвегии как оборонительная воздушная база на случай нападения британского флота.

Впервые в истории было запланировано выбросить парашютные десанты на эти четыре аэродрома. Расчет времени действий был точен: например, для Осло – Форнебю назначалось время – час «ноль» плюс 185 минут.

После этого парашютистам было отведено всего лишь двадцать минут на захват аэродрома и подготовку его для безопасной высадки обычного пехотного батальона, которая начнется в час «ноль» плюс 205 минут. Потом остальные эскадрильи «Ju-52» начнут по очереди высаживать передовую группу управления люфтваффе, роту аэродромного обслуживания, еще один пехотный батальон, командный штаб генерала фон Фалькенхорста, подразделения связи и инженерных войск, а в промежутках между ними такие материалы, как горючее, насосы и шланги.

Фактически парашютная группа для Форнебю состояла лишь из двух рот: 1-я и 2-я из FJR 1 под началом их батальонного командира капитана Эриха Вальтера. Для воздушного прикрытия им придавались всего лишь четыре дальних истребителя (потом их стало восемь) из 1/ZG 76 старшего лейтенанта Хансена. По прибытии в Форнебю у них в баках останется горючего только на двадцать минут летного времени, и поэтому им надо садиться без лишних церемоний.

7 апреля, всего лишь за тридцать шесть часов до часа «ноль» планы X авиакорпуса пришлось существенно изменить в одном отношении. Парашютисты, направлявшиеся в Аальборг, срочно потребовались в другом месте.

Командир роты 4/FJR 1 пил кофе на своей базе в Стендале, когда прибыл специальный связной с приказанием лететь в Генштаб в Гамбург. В отеле «Эспланада» начальник штаба майор Харингхаузен подвел его к гигантской настенной карте.

– Видите этот мост? – спросил он, постукивая пальцем по красной линии между датскими островами Фальстер и Зееланд. – Он три километра длиной и является единственной цепочкой, соединяющей конечную железнодорожную станцию Гедсер на юге с Копенгагеном.

Герике следил за его пальцем.

– Мы должны захватить этот мост в целости и сохранности, – добавил майор угрожающе. – Если вас сбросить туда с парой взводов, сможете его удержать до подхода пехоты из Гедсера?

Герике высказал уверенность. Это как раз та работа, для которой он готовился со своими парашютистами. Вскоре после этого он летел назад в Стендаль, перечисляя в уме, что ему надо получить: надежную карту, план соседнего города Фордингборг и почтовую открытку с видом маленького острова Маснеде между Фальстером и Зееландом, где на заднем плане просматривался мост. 8 апреля рота Герике выдвинулась на свою передовую базу в Ветерзее. Две другие роты 1-го батальона парашютного полка уже находились в Шлезвиге (нацеленные на Осло) и в Штаде (на Ставангер), полностью оснащенные транспортными самолетами.

Наконец, авиатранспортный флот получил кодовое послание на завтрашний день: «Weser север и юг высота прилива 9 метров».

В назначенное время, то есть в 5.30, двенадцать «Ju-52» 8-й эскадрильи KG zbV 1[12] с солдатами Герике на борту взяли курс на Данию. Погода была сносной, в то время как другие десантные части задержались с вылетом на неопределенное время из-за плотного тумана, висевшего слоями над Скагерраком. Вскоре после 7.00 взвод роты Герике выпрыгнул с парашютами над Аальборгом. Это все, что в данный момент можно было выделить для захвата двух важных аэродромов. Однако датчане не оказали никакого сопротивления.

Остальные «Ju-52» 8-й эскадрильи пересекли западную часть Балтики и направились прямо к своим целям. Впереди показался поблескивавший в лучах восходящего солнца длинный мост. В 6.15 Герике дал сигнал прыгать, и за несколько секунд транспортники опустели. Над небольшим островом Маснеде закачались белые парашюты. Не прозвучало ни единого выстрела, не заревела ни одна сирена. Казалось, страна все еще окутана сном.

Капитан Герике приземлился вблизи от насыпи, ведущей к мосту. Первым его действием было установить на ней пулеметы. Отсюда можно было поливать огнем датский береговой форт, прикрывая своих солдат, многие из которых падали с неба в каких-то 100 метрах от этих бетонных куполов. Но форт не открывал огня. Парашютисты бросились к нему. Даже не тратя времени на распаковку своих рюкзаков, они стали штурмовать доты с пистолетами в руках. Часовые подняли руки вверх, и немцы ворвались в казармы. Через несколько минут весь гарнизон был разоружен.

Другая группа, схватив велосипеды, стала отчаянно крутить педали в сторону моста. Там также охрана сдалась без выстрела. Но парашютисты удивились еще больше, когда увидели направлявшуюся в их сторону колонну немецкой пехоты. Это были передовые части III батальона 305-го пехотного полка, который согласно плану пересек пролив на пароме из Варнемюнде в Гедсер и, не встречая никакого сопротивления, двинулся на север.

Пулеметчики вместе с парашютистами вошли в Фордингборг и заняли мост, соединяющий Маснеде с Зееландом. Миссия была завершена за один час. Таким образом, первый в истории парашютный десант оказался самым бескровным. Но был выдан секрет этого нового оружия. Похоже, козырная карта, которую было бы лучше придержать для более важного случая, была использована впустую.

Пока оккупация Дании происходила мирным путем, зрело фиаско с транспортными соединениями люфтваффе, направлявшимися в Норвегию. Наступившим утром 9 апреля метеорологи не давали никакой надежды на улучшение видимости над Осло и Ставангером. Над Скагерраком, который предстояло пересечь обеим группам, туман с высоты 300 метров почти касался воды, а вверху держалось еще несколько слоев.

Так что бреющие полеты полностью исключались, а если лететь над облаками, как узнать, где надо будет снижаться? И что, если в критический момент на земле не будет вообще никакой видимости, и это посреди скалистых фиордов Норвегии?

На острие первой волны атаки – II/KG zbV I – летел старший лейтенант Древес, направляясь в Осло – Форнебю. На борту его двадцати девяти транспортников «Ju-52» притаились парашютисты капитана Эриха Вальтера, готовые к прыжку. Но чем ближе становился Осло-фиорд, тем хуже становилась погода. Видимость уменьшилась до каких-то 20 метров, поэтому даже соседний самолет его звена временами пропадал в тумане.

Древес продолжал лететь стиснув зубы, хорошо понимая, насколько важна его миссия для успеха всей операции. Вдруг ведущий одного из звеньев, летевших за кормой, доложил по УКВ: «Командир, у меня исчезло два самолета!»

Оба самолета пропали бесследно в туманной гряде. И это все решило. Если лететь дальше, Древес не мог брать на себя ответственность за возможные последствия. Он отдал приказ лечь на обратный курс, и в 8.20 Гамбург получил сообщение: «Поворачиваю назад из-за плохой погоды. Направляюсь в Аальборг».

Эта радиограмма в отеле «Эспланада» подтвердила худшие опасения. Там уже знали, что норвежцы без боя не сдадутся. И последовала цепь событий.

Три часа флотилия германских боевых кораблей вела бой в Осло-фиорде с батареями форта Оскарборг, которые контролировали узкий проход Дробак. После попаданий снарядов и торпед ее флагман, тяжелый крейсер «Blucher», в 7.23 пошел на дно, и теперь возникали вопросы, когда смогут остальные крейсеры прорваться и высадить войска на берег в Осло.

Поэтому была очевидна возросшая необходимость взятия Форнебю, чтобы хотя бы высадка авиадесанта могла проходить по плану. Но вот парашютисты возвращаются, а вторая волна транспортников должна через двадцать минут высадить пехотный батальон – II/IR 324 – на аэродроме, который еще не взят.

Генерал-лейтенант Гайслер получил от Геринга категорический приказ о том, что, если парашютисты не смогут выпрыгнуть из самолетов, последующие волны транспортников необходимо немедленно отозвать. Их командир, Фрайгер фон Габленц в раздражении пытался переубедить главнокомандующего:

– Господин генерал, я отказываюсь отдавать приказ моим войскам вернуться! Они могут высадиться, даже если аэродром небезопасен.

– Так норвежцы расстреляют их как мишени!

– Первые отряды быстро разберутся с обороной, – настаивал фон Габленц. – По крайней мере, дайте первой группе самой решить, высаживаться или нет. – Он продолжал доказывать: – В Аальборге сейчас ноге негде ступить. Если мы вернем туда еще и десант из Осло, там будет настоящее несчастье.

Но своего он не добился. Гайслер отправил радиограмму с приказом всем войскам вернуться. Подписано от имени X авиакорпуса. Но тут произошло нечто очень необычное, опровергающее общепринятую аксиому, что хороший солдат тот, кто слепо повинуется приказам.

Транспортной Gruppe, следовавшей за парашютистами, то есть Kampfgruppe zbV 103, командовал капитан Вагнер. Хотя и получив приказ возвращаться, он решил ему не подчиниться. Дело в том, что распоряжение пришло, когда он был уже рядом с Форнебю, и приказ выглядел настолько глупым, что капитан даже принял его за вражескую дезинформацию. А главное, подпись «X авиакорпус» пробудила в нем подозрения. Разве его часть не подчиняется командующему транспортировкой десанта фон Габленцу? Ведь только он имеет право отдать такой ответственный приказ.

И капитан Вагнер летит дальше. Его пилоты имели большой опыт полетов вслепую. Береговую линию закрывал плотнейший туман. Но тут, как раз перед самым Осло, небо стало проясняться и появилась видимость. Поэтому не было причин отказываться от высадки в Форнебю. Командное звено уже кружило над аэродромом. Вагнер сделал круг и посмотрел вниз. Летное поле было совсем небольшим. На одном конце двух асфальтовых дорожек их поверхность резко вздымалась вверх, а на другом – обрывалась в море. Это, конечно, не идеально, но и не представляет большой проблемы для «старой тетушки Ю».

На нем, правда, догорали остовы двух самолетов. Кажется, бой уже начался. И тут он заметил накренившиеся в полете германские дальние истребители. Облегченно вздохнув, Вагнер приказал своему летчику садиться. «Ju-52» круто накренился и устремился вниз к посадочной полосе.

Вдруг по фюзеляжу застучала очередь из тяжелого пулемета. Первой жертвой стал сам Вагнер. Раздались стоны раненых. Пилот прибавил газу, и машина взмыла вверх. Что теперь? В замешательстве командир эскадрильи 1/ZG 76 старший лейтенант Хансен наблюдал происходящее из своего «Ме-110».

Полчаса он со своей эскадрильей бился с противником. Сперва в 8.38 их атаковали со стороны солнца девять норвежских одноместных истребителей «Gloster Gladiator». Тем не менее в 8.45 он начал кружить над полем, обеспечивая прикрытие парашютистов с воздуха. После короткого ожесточенного боя было потеряно два его самолета.

Оставшиеся шесть занялись разведкой аэродрома, провоцируя огонь противовоздушной обороны. На взлетной полосе было подожжено два «гладиатора». Потянулись минуты ожидания. Но парашютисты так и не появились. На панели управления в самолете Хансена загорелись три красных предупреждающих сигнала. В любой момент вспыхнет четвертый, и это будет означать, что баки с горючим пусты. Было рассчитано так, что горючего у них хватит на двадцать минут полета над Форнебю. За это время парашютисты должны были захватить аэродром. И вот это время истекает.

Наконец в 9.05 вдали появилось первое звено «Ju-52». На флангах летели «Ме-110», подавляя своим огнем пулеметные гнезда противника и ожидая, когда в небе появятся купола парашютов… Откуда им было знать, что это – вторая волна атаки, в которой парашютистов нет?

Поэтому для Хансена полной неожиданностью было видеть, что ведущий «Ju-52» первым пошел на посадку, но под интенсивным огнем вновь взмыл в небо.

Дело зашло слишком далеко. Три из его шести «Ме-110» летали на одном моторе. И у всех оставались последние капли горючего. Надо немедленно садиться! И если никто не способен захватить Осло – Форнебю, то экипажи истребителей 1/ZG 76 сделают это сами!

Хансен передал по радио: «Лейтенант Лент, вперед на посадку! Мы тебя прикроем, а потом сядем сами».

Лент послушно накренил самолет влево и пошел на посадку, испуская черный дым из правого мотора. Ввиду малой длины дорожки ему пришлось сажать самолет на самый конец полосы, чтобы максимально удлинить пробег, а с одним работающим двигателем проблема возрастала. Победитель битвы у Гельголанда выпустил шасси и закрылки. За несколько минут до этого он сбил свой пятый самолет за время войны. Им стал «глостер-гладиатор» норвежского сержанта Пер Ши. Теперь для него и его радиста, капрала Кубиша, посадка означала границу между жизнью и смертью.

В 100 метрах до границы аэродрома его самолет слишком значительно снизился, чтоб миновать ее. Ему пришлось дать газ левым мотором, и самолет резко бросило на правый борт. Летчику с трудом удалось выровнять машину, а в это время под ним уже была посадочная полоса. Но в этот момент скорость была слишком высока, а пространство для торможения оставалось слишком мало… пробег самолета будет слишком длинным.

Хансен и экипажи еще четырех «мессершмитов» не сводили глаз со своего товарища. Выстроившись вдоль его посадочного пути, они нацелились на пулеметы, стрелявшие из-под бетонных дотов. Однако пули ударялись сзади и рядом с идущим на посадку самолетом.

Вдруг Хансен увидел второй самолет, садившийся одновременно с первым. Это был «Ju-52» – самолет подразделения связи пропавшей части парашютистов. Он сейчас мог быть очень полезен. Но тут нависла угроза катастрофы. «52-й» садился на вторую асфальтовую полосу. Если две машины столкнутся в точке пересечения их курсов, аэродром будет полностью блокирован для последующих посадок.

Хансен в бешенстве наблюдал сверху происходящее. Все это время они дожидались транспортов, и вот в самый последний момент, когда сами не могут больше оставаться в воздухе, появились эти «Ju-52», чтобы перегородить им дорогу к посадке. Ленту оставалось лишь благодарить свою счастливую звезду, что посадочная скорость его «Ме-110» превышала скорость «Ju-52»: он успел пройти точку пересечения до того, как второй самолет оказался там. Но его скорость была все-таки слишком велика. Надежды вовремя остановиться не было. Мимолетно Хансен понадеялся, что сможет вновь взлететь. Но в конце дорожки самолет Лента нырнул носом вниз по склону дорожки.

Это было последнее, что увидел Хансен, потому что теперь ему надо было сосредоточиться на собственной посадке. Левый его двигатель также был поврежден. Белый пар угрожающе шипел, вырываясь из выхлопной трубы, а температура масла стремительно поднималась. Пересекая границу почти на брюхе, он прибавил газу и плавно повел штурвал на себя. Самолет выровнялся. Едва не задев два горящих «гладиатора», он помчался на норвежские пулеметные посты. Они молчали. Затем он заметил, что впереди него сел еще один «Ме-110» и теперь старается освободить ему дорогу. «Тоже живой!» – с удивлением среагировал он.

Осторожно включил тормоза, и за 10 метров до склона на границе машина остановилась. Радист не снимал палец с кнопки стрельбы, но аэродромные пушки, так активные минуту назад, молчали. Неужели норвежцы прекратили сопротивление?

В действительности командир эскадрильи «гладиаторов» капитан Эрлинг Мунте Даль, следя за тем, как «Ме-110» пикируют на аэродром, передал по радио: «Всем „гладиаторам“! Приземляйтесь где угодно, но не в Форнебю, повторяю, не в Форнебю! Его атакуют немцы!»

Два истребителя уже успели приземлиться: один из-за поломки двигателя, другой, пилотируемый сержантом Ваалером, был поврежден в бою с «Ме-110». Их тут же подожгли Хансен и его пилоты, и Даль хотел спасти других от подобной участи.

Поэтому пять «гладиаторов» после боя приземлились на замерзших озерах к северу и западу от Осло. Четыре из них прорвались через лед, но их все равно пришлось бросить из-за полученных в бою повреждений или из-за отсутствия горючего. В конце концов уцелел лишь один. Пока первый германский самолет совершал посадку, капитан Даль и наземный персонал аэродрома отходили к форту Акерсхус. Зенитки и пулеметы, обстреляв первые два самолета, сдались, и норвежская оборона Форнебю на этом закончилась, хотя об этом никто не знал.

Выпрыгнув из машины, Хансен занялся остальными «Ме-110». Он разместил пять из них на северо-западной границе, предоставив радистам чистое место для стрельбы по лесу. Даже Лент появился, добравшись пешком. Он оставил свой «мессершмит» со срезанным шасси практически в списанном состоянии в нескольких метрах от домика на границе аэродрома. Он и его радист Кубиш чудом избежали ранений. Последний даже снял пулемет и вместе с диском пришел на подмогу к товарищам по эскадрилье – горсточке людей, которые только что захватили с воздуха охраняемый аэродром!

В 9.17 на посадку пошло новое звено «Ju-52». Тормозной путь тяжелых машин привел их к самым скалам, в которых были оборудованы норвежские посты ПВО. Всего лишь четверть часа назад, совершая отчаянный бросок вниз, от их огня погиб командир KG zbV 103 капитан Вагнер.

На этот раз не прозвучало ни одного выстрела. Солдаты в серой форме выбрались из самолетов и стали разминаться после утомительного полета в скованном состоянии. Убедившись в том, что все вокруг спокойно, закурили сигареты. У Хансена волосы встали дыбом. Бросившись к ним, он показал солдатам, где находятся норвежские зенитки и пулеметные гнезда. Тут, наконец, они попрятались в укрытия и послали вперед разведгруппы, которые вскоре вернулись с пленными. Норвежцы признали себя побежденными.

В это время приземлился «Ju-52» и подкатил прямо к истребителям, где его приветствовали радостными возгласами. Это был транспортник эскадрильи! Капитан Флаковски, инструктор 1/ZG 76 по «слепым» полетам, благополучно долетел сквозь грозовой фронт над Скагерраком. На борту находилось очень ценное подкрепление – шесть лучших специалистов эскадрильи по ремонту, а еще полным-полно боеприпасов. Над Осло Флаковски несколько раз встречал звенья «Ju-52», возвращавшиеся домой, которые, приближаясь к нему, покачивали крыльями, как бы приглашая и его сделать то же самое. В ответ он открыл дверь пилотской кабины и скомандовал своим людям:

– Приготовить пистолеты! В Осло идет бой!

И вот они прилетели. Техник по вооружению Поль Маль сразу же вместе с коллегами приступил к ремонту поврежденных самолетов, а капитан Флаковски, взяв с собой несколько солдат, пошел изучать местность. В конце концов он послал норвежских пленных растащить дымящие обломки «гладиаторов», чтобы освободить полосу.

Потом старшему лейтенанту показалось, что он видит сон. Подкатила большая светло-синяя американская автомашина, и из нее вышел германский офицер при полном параде. Это был атташе люфтваффе в Осло капитан Шпиллер.

– Что случилось с парашютистами? – спросил Шпиллер. – И где пехотный батальон?

Хансен ответил, что не знает. Похоже, весь удар по Осло зависел от его успеха в высадке войск в Форнебю, поскольку боевые корабли с морской пехотой все еще стояли у прохода Дробак.

– Немедленно доложите в Германию, что аэродром взят, – приказал Шпиллер. – Иначе, пока мы дождемся транспортных Gruppen, будет уже поздно.

И вот связной «Ju-52» с гордостью передал радиограмму: «Форнебю в наших руках. 1-я эскадрилья ZG 76». Телеграмма была принята в Аальборге и переслана дальше в штаб X авиакорпуса в Гамбурге. Там эти восемь «Ме-110» уже считали списанными. И вот появились не только признаки жизни, но и донесение, которое трудно переоценить, о том, что Форнебю готов к приему самолетов!

Тем временем предписанный порядок прибытия транспортных Gruppen превратился в хаос. 5-я и 6-я эскадрильи KG zbV 1 с парашютистами на борту, как говорилось выше, из-за плотного тумана были вынуждены вернуться, не долетев до Осло-фиорда. Два или три их «Ju-52», потерявшие в этих условиях связь, все-таки сели в Форнебю на полчаса позже намеченного времени.

KG zbV 103, которая должна была прилететь через двадцать минут после парашютного соединения, получила приказ X авиакорпуса вернуться на базу, но продолжала полет. Однако большинство транспортников вернулись после того, как их командир, капитан Вагнер, погиб от зенитного огня при посадке. Только его заместитель, капитан Ингенховен, с несколькими другими транспортниками сумел совершить посадку на поле. Это были те самолеты, что приземлились почти одновременно с истребителями из 1/ZG 76.

Итог был таков, что утром 9 апреля 1940 года Осло – Форнебю был захвачен пестрой горсткой солдат 324-го пехотного полка, немногими парашютистами и экипажами доставивших их самолетов. Возглавляемые одним-двумя решительными офицерами, особенно Флаковски и Ингенховеном, эта маленькая группа разоружила охрану и обезопасила аэродром.

«Примерно три часа спустя, – говорилось в боевом рапорте 1/ZG 76, – прибыли соединения „Ju-52“ с основной массой парашютистов и десантников». И тут они превратились в стадо. Так как эскадрильи подлетали одна за другой, очень скоро асфальтовые дорожки были заблокированы. Тем не менее после полудня весь 324-й пехотный полк сумел высадиться.

Вечером Осло был в германских руках «в соответствии с планом» – первая столица в истории, павшая под натиском воздушно-десантных войск. Два дня спустя командир X авиакорпуса генерал-лейтенант Гайслер тепло пожал руку старшему лейтенанту Хансену.

– Но для твоей эскадрильи, – сказал он, – все могло обернуться совсем по-другому!


В то же самое время, когда транспортники, летящие на Осло, получали приказ вернуться, другое соединение, бывшее западнее, погрузилось в облачную гряду над Северным морем. Оно включало двенадцать «Ju-52» 7-й эскадрильи KG zbV 1, направлявшейся в Ставангер.

Во главе группы летел командир эскадрильи капитан Гюнтер Капито, а на борту находилась 3-я рота 1-го парашютного полка под командой старшего лейтенанта Фрайгера фон Брандиса, которой предстояло десантироваться на аэродром Ставангер – Сола.

Хотя все экипажи воздушных судов прошли тренировку полетов в условиях отсутствия видимости, раньше они никогда этого не делали в строю, да еще над морем. Так что ситуация была пятьдесят на пятьдесят. Если столкнутся две машины, то для всех на борту придет конец, потому что ни у кого не было спасательного жилета.

«Вся эскадрилья пропала в облаках, – докладывал впоследствии Капито. – Несмотря на то что самолеты держались на минимальной дистанции, ближайшая машина казалась похожей на какой-то фантом».

Сейчас только он один мог принимать решение: лететь дальше или вернуться. Трудно было на это решиться, но он предпочел продолжать полет к цели. Ему оставалось лишь надеяться, что у норвежского побережья погода улучшится. При такой видимости подлет через горы был бы, конечно, самоубийством. Но удача была на его стороне. Через полчаса стало светлеть, и вдруг облака остались сзади. Они прошли их. В 1000 метрах внизу блестело море под солнечными лучами, а в 60 милях впереди и справа был отчетливо виден норвежский берег.

Потом Капито оглянулся, чтоб оценить состояние своей группы. «Ju-52» один за другим выскакивали из темной гряды облаков из самых разных мест. Прошло полчаса, пока они вновь собрались в одну группу. Теперь их было одиннадцать, двенадцатый так и не появился. Позже было установлено, что летчик не выдержал заданный курс и приземлился в Дании. По крайней мере, ни один самолет не разбился, как это было в Осло, где две машины столкнулись и рухнули в море.

И вот почти над гребнями волн одиннадцать самолетов крадутся на север. Борьба с непогодой отняла много времени. В 9.20, достигнув широты Ставангера, они резко повернули вправо и стали снижаться.

События менялись с калейдоскопической быстротой. Никак нельзя утратить эффект неожиданности. В 10 метрах над землей моторы эскадрильи загудели над склоном ущелья, группа повернула на север, перескочила через цепь холмов – и вот впереди целевой аэродром. Парашютисты давно готовы к прыжку. Открылись широкие люки «52-го», и солдаты ждут сигнала сирены.

Ведущий самолет капитан Капито набрал высоту, поднявшись до 330 метров, и сразу же сбросил газ. Эта высота была предопределена для прыжков. «Чтобы парашютистов не раскидало на большой площади, – говорил он, – скорость должна быть низкой. Но летать на такой высоте над врагом, не спуская пальца с курка, – не самая надежная гарантия выжить».

Прозвучала сирена, и парашютисты покинули самолет. В течение нескольких секунд спрыгнули все – по двенадцать с каждого самолета. Вслед за ними полетели контейнеры с оружием, а потом на полном газу самолеты пронеслись над самой землей, держась ниже предельного угла обстрела зенитных орудий, и умчались вдаль. Они выполнили свою миссию.

Более ста парашютистов, покачиваясь, летели вниз, но старший лейтенант Брандис не успел собрать их вместе, как они попали под град пуль. И вдруг два «Ме-110» прогрохотали над полем, поливая огнем защитников аэродромов. Это были самолеты 3-й эскадрильи старшего лейтенанта Гордона Голлоба из ZG 76. И лишь они двое долетели до Ставангера сквозь грозовой фронт. Еще два самолета пропало, а остальные были вынуждены повернуть назад.

Основное норвежское сопротивление исходило из двух хорошо укрепленных точек на границе аэродрома. Парашютисты гранатами забросали доты через амбразуры, и через полчаса аэродром был в их руках. Осталось убрать проволоку со взлетной полосы, и аэродром Ставангер – Сола будет готов для приема первых эскадрилий транспортников.

Германское командование надеялось, что норвежцы, как и датчане, не будут сопротивляться посадке немецких самолетов. Боевой приказ по X авиакорпусу содержал такие слова: «Надо предпринять усилия по приданию операции видимости мирной оккупации».

И поэтому бомбардировочные соединения, приданные «Weserubung», включающие в любом случае только десять Gruppen бомбардировщиков и одну – пикирующих бомбардировщиков,[13] либо находились в резерве, либо ограничивались «демонстрационными» полетами. Например, одной Gruppe из KG 4 было приказано разбросать листовки над Копенгагеном. Другая, III/KG 4, была послана демонстрировать силу, летая эскадрильями над Кристиансандом, Эгерсундом, Ставангером и Бергеном как раз в то время, как германские десанты высаживались с моря и воздуха.

В это же время бомбардировщики «Не-111» из III/KG 26 летали над Осло-фиордом, где были атакованы «гладиаторами» капитана Даля. Все это не оставляло никаких сомнений в том, что норвежцы намерены защищаться всеми возможными средствами.

Вследствие этого группа пикирующих бомбардировщиков капитана Гоццеля I/StG 1 в составе двадцати двух «Ju-87» вылетела в 10.59 из Киль – Хольтенау, чтобы атаковать каменные крепости в Оскарборге и Акерсхусе. Пилоты доложили о том, что бомбы легли в цель.

Другие эскадрильи из KG 4 и KG 26 из Kampfgruppe 100 бомбили аэродром Осло – Кьеллер, позиции зенитных орудий в Холменколлене и береговые батареи на островах в Осло-фиорде. Под этими бомбовыми ударами к вечеру 8 апреля большинство норвежских опорных пунктов было захвачено германскими десантными войсками. Но утром того же дня появился совершенно иной объект. В 10.30 самолеты разведки сообщили о наличии множества британских линкоров и крейсеров вблизи от Бергена. Это был флот метрополии под командованием адмирала Форбса.

Именно этого события ожидал X авиакорпус, и для этого он держал в резерве свои «морские» бомбардировщики. Около полудня в небо поднялись сорок один «Не-111» из Geschwader «Лев», KG 26 и сорок семь «Ju-88» Geschwader «Орел», KG 30. Более трех часов британский флот подвергался беспрерывным атакам. 450-килограммовая бомба попала в линкор «Rodney», но ей не удалось пробить его бронированный корпус. Были повреждены крейсеры «Devonshire», «Southhampton» и «Glasgow», а эсминец «Gurkha» потонул к западу от Ставангера.

В течение последовавших недель, то есть в ходе всей Норвежской кампании, британские военные корабли и транспорты неоднократно подвергались бомбежкам самолетами люфтваффе. Эта «роза» достигла своего расцвета во время контрдесанта союзников в Центральной Норвегии. Между 14 и 19 апреля на берег в Намсосе и Андальснесе (к северу и югу от Тронхейма) было высажено две британские дивизии вместе с польскими и французскими войсками.

И снова были применены парашютные войска. Вечером 14 апреля 1-я рота из FJR под командой лейтенанта Герберта Шмидта была сброшена на Домбас в Гудбрансдале, чтобы помешать норвежцам, отходившим из Осло, соединиться с британскими частями, высадившимися в Андальснесе. Однако плохая погода не позволяла снабжать роту с воздуха боеприпасами и другими материалами, и после десяти дней упорного сопротивления ее солдаты были взяты в плен.

Но люфтваффе продолжало атаковать Британский экспедиционный корпус, его порты снабжения и, как всегда, флот. Британские эскадрильи, из которых одни действовали на пределе своего радиуса с баз в Северной Шотландии, а другие взлетали с авианосцев, не могли оспаривать превосходства в воздухе над Норвегией. Всего лишь через две недели союзные экспедиционные войска были вынуждены вновь сесть на корабли в тех же портах, где высадились, и в этом быстром германском успехе большую роль сыграло люфтваффе.


В морских проливах Каттегат и Скагеррак, отделяющих Данию от Норвегии и Швеции, события развивались не столь хорошо, и немцы несли серьезные потери. С 8 апреля их там поджидали двенадцать британских субмарин. Германские транспорты с войсками, направлявшиеся к Южной Норвегии, никоим образом не могли обойти невидимого врага. Им оставалось лишь идти сквозь вражеский строй.

Первые два транспорта были потеряны в день прибытия подводных лодок. 9 апреля пришлось оставить крейсер «Karslruhe» после того, как он был торпедирован подлодкой «Truant». 11 апреля другой торпедой с субмарины «Speаrfish» оторвало руль и гребной винт крейсера «Lutzow», возвращавшегося из Осло. Потом много других транспортов было либо повреждено, либо потоплено.

К концу месяца более крупные британские субмарины приступили к минированию Каттегата. В этих условиях, когда линии подвоза материалов и подкреплений в Норвегию оказались под угрозой, стало крайне необходимым принятие контрмер.

Для их осуществления в Аальборг была передислоцирована Kustenfliegergruppe 706 под командой майора Лессинга. Имея в своем составе «Хейнкели-115» и гидросамолеты «Арадо-196», экипажи самолетов неделями были заняты выполнением предписанных им однообразных и утомительных обязанностей: морская разведка – эскорт кораблей – поиски субмарины в квадрате Х…

Но 5 мая 1940 года наступил просвет. Было воскресенье. Еще в темноте два «арадо» вылетели для ранней разведки. Их командиры, лейтенанты Гюнтер Меренс и Карл Шмидт, хотели оказаться в отведенном для них квадрате моря до восхода солнца. Ночью подлодки всплывают, поэтому лучше всего они заметны при свете первых солнечных лучей.

Примерно в 2.30 «арадо» Меренса медленно летел над Каттегатом на высоте 50 метров, и летчик направлял свою машину на север, поближе к шведским территориальным водам. Вдруг Меренс заметил расплывчатый силуэт впереди справа по борту. «Арадо» сделал крен и пошел на снижение. Да, это наверняка коническая башня подлодки! Она была наклонена под косым углом: нос был в воздухе, а корма – в воде. И все равно субмарина двигалась на восток в направлении Швеции.

Меренс дал очередь из 20-миллиметровой пушки в носовую часть лодки, затем, схватив сигнальный фонарь, вспышками обозначил букву «К» – международный код, означающий «Приказываю немедленно остановиться!», а за этим азбукой Морзе запросил «Чей корабль?». На мостике субмарины, называвшейся «Seal», капитан 2-го ранга Руперт П. Лонсдейл приказал младшему офицеру Уаддингтону дать невразумительный ответ. Ему хотелось выиграть время.

«Seal» была исключительно крупным кораблем водоизмещением 1520 тонн и занималась минированием пролива Каттегат, когда вдруг сама коснулась мины и от взрыва пошла ко дну. После нескольких тревожных часов команде удалось заставить ее всплыть. Но в ней было немало пробоин, и потому она могла двигаться весьма медленно. Капитан решил, что единственным шансом является добраться до недалеких территориальных вод Швеции.

Меренс разгадал уловку. Это судно могло быть только британским. Приказав пилоту набрать высоту 1000 метров, он доложил о своей находке по радио. Потом он спикировал на цель, сбросил 100-фунтовую бомбу и снова взмыл вверх. Через несколько секунд в 30 метрах от субмарины в небо поднялся фонтан воды. Меренс повторил атаку, но и вторая бомба не попала в цель. Тогда он принялся расстреливать из пулеметов башню лодки и надводную часть. На подлодке Лонсдейл сам бросился к спаренным пулеметам Льюиса и стал отстреливаться.

Тут еще одна бомба упала рядом с кораблем. На сцене боя появился «арадо» лейтенанта Шмидта и приступил к атаке. Четвертая, и последняя бомба упала в непосредственной близости от субмарины. «Seal» резко содрогнулась и вдруг подала сигнал SOS. Наступил момент истины. В машинном отделении вода поднялась настолько, что остававшийся единственный двигатель остановился. Подлодка беспомощно закачалась на воде.

Лонсдейл нес ответственность за жизнь шестидесяти моряков, а «Seal» превратилась в неподвижную мишень, которая к тому же если не сдастся, то неминуемо пойдет ко дну. На мостик доставили белую скатерть, и капитан замахал ею над головой.

Шмидт не мог поверить своим глазам. Два «арадо» сумели захватить огромную субмарину? Такого раньше никогда не было! Но если вдруг заработает ее мотор и лодка погрузится под воду? Ни один человек не поверит этой фантастической истории. Ему требовались доказательства. А что может быть лучшим доказательством, нежели сам капитан?

Шмидт посадил свой самолет на воду и прокричал:

– Кто капитан? Прыгайте в воду и плывите ко мне!

Лонсдейл снял ботинки, прыгнул с мостика и поплыл кролем. Шмидт, стоявший на поплавке, помог англичанину выбраться из воды. Потом он толкнул его на сиденье наблюдателя и сам взобрался в самолет. Лонсдейл заявил протест, поскольку находился в шведских территориальных водах, но немец только энергично замотал головой.

«Арадо» вновь взлетел и взял курс прямо на Аальборг. Наверняка не каждый день бывает, что из разведполета возвращаются с капитаном британской субмарины на борту. Меренс стал осматриваться, пока не заметил рыболовный траулер «Franken», занятый противолодочным патрулированием под командой лейтенанта Ланга. «Арадо» довел его до «Seal», а там Ланг снял экипаж и даже сумел отбуксировать подлодку до Фредрихсхавна.

Потом в 5.00 на базе Kustenfliegergruppe 706 в Аальборге человек, с костюма которого все еще стекала вода, получал поздравления с днем рождения от германских офицеров авиации. Его личные документы позволили это установить. Капитану 2-го ранга Лонсдейлу только что исполнилось тридцать пять. Этот день рождения он вряд ли забудет.

Сражение в Северном море: выводы и заключение

1. Воздушная война на Западе обеими сторонами вначале велась с предельной осторожностью. Осенью и зимой 1939 года ни люфтваффе, ни Королевским ВВС не разрешалось бомбить вражескую территорию. Немцы надеялись, что это подтолкнет британцев к сохранению мира, а их оппоненты считали, что обладают силами, которых недостаточно для серьезного наступления. Так что единственными целями, которые разрешалось бомбить, стали боевые корабли.

2. Широко распространенное мнение, что обычные и пикирующие бомбардировщики способны изгнать из морей вражеские флоты, не нашло подтверждения в начальной фазе войны. Основными причинами стали плохая погода и отсутствие опыта в полетах над морем, обнаружении и атаке кораблей. Достижения чаще всего преувеличивались.

3. Первое крупное воздушное сражение этой войны – над Гельголандом 18 декабря 1939 года – показало, что бомбардировщики без прикрытия не могут бороться с истребителями противника. Это применимо к обеим воюющим сторонам и привело к тому, что бомбардировочные операции стали вестись только по ночам, несмотря на резкое ухудшение точности бомбометания. Этому факту можно приписать уничтожение в дальнейшем ходе войны многих невоенных сооружений.

4. Вторжение в Норвегию 9 апреля 1940 года было весьма рискованным предприятием, затеянным германским Верховным командованием. Успех или поражение зависели от того, смогут ли флот и люфтваффе внезапно захватить важнейшие порты и аэродромы. Около 500 транспортных самолетов впервые в истории осуществили переброску войск по воздуху, и впервые солдаты десантировались с неба. Тем самым был выдан секрет существования германских парашютных войск.