Военная юстиция в России: история и современность. Глава 1. Военные суды в российской судебной системе ( Коллектив авторов, 2017)

1.1. Место и роль военных судов в судебной системе Российского государства

При рассмотрении вопросов становления и развития военных судов как органов правосудия необходимо подчеркнуть, что правовое регулирование их организации и деятельности претерпело как периоды бурного развития, так и относительно длительные периоды стабильности. Следует иметь в виду, что право в первую очередь является воплощением стабильности, что и определяет его легитимность. Как образец и стандарт поведения и принципов взаимоотношений право в течение определенного промежутка времени обязано оставаться константным и неизменным. Общество в целом и каждый отдельный человек желают видеть в праве именно тот параметр отношений, обращение к которому дает уверенность в его предсказуемости, возможности предвидеть будущее и строить в соответствии с этим свои планы; право – это воплощенная стабильность.

И.А. Ильин отмечал: «Самая главная задача права состоит в том, чтобы указать разумному существу такое правило поведения, которое оно могло бы иметь в виду постоянно и заранее, т. е. до каждого отдельного случая и поступка; потому было бы противно справедливости и задачам права, если бы на человека налагались более тягостные взыскания за нарушения права, установленного вновь»[1]. Стабильность является необходимым и неотъемлемым этапом в развитии любого явления. При этом стабильность не является синонимом статики, т. е. состояния, фиксирующего в определенный момент как застывшую «фотографию» то или иное явление. Скорее это «спокойный» этап динамики, этап постепенного, медленного, возможно, даже незаметного накопления количественных изменений.

Но, с другой стороны, право, как и все сущее в мире, подвержено динамике, изменению. В противном случае неминуем его застой, загнивание и гибель. Право обязано отражать все изменения, происходящие в обществе. Совершенно прав Ж.-Л. Бержель, который утверждает, что «право непрестанно трансформируется, подстраивается к ритму истории, затормаживая или питая его; благодаря этому право передает особенности своего времени и несет на себе стигматы той эпохи, когда формировалось»[2].

Реформирование – это планомерные, постепенные преобразования при сохранении основ государственного и общественно-политического строя. Реформирование судебной системы представляет собой самые сложные преобразования в обществе. Задача права – разрешать споры, оно и возникает вследствие этого, а суд – тот инструмент, который «ответственен» за разрешение споров. Судебная функция власти рождается раньше законодательной и исполнительной, она возникает еще до того, как появляются первые зафиксированные элементы писаного права, а государство оформляется политически. Разброс отношений правителей с судебной властью в различных правовых культурах чрезвычайно велик: от совмещения верховной власти сувереном с судебной до существенного ограничения его власти отдельно существующей судебной властью[3].

Было бы исключительной наивностью утверждать, что все развитие права, в том числе и норм, относящихся к организации и деятельности военных судов, в конечном счете сводилось к стремлению установить стабильность в социально-экономических и духовных отношениях. Это – идеальная, но не единственная и, более того, отнюдь не главная интенция. Кроме того, утверждение о главенстве той или иной идеи отнюдь не означает, что она таковой является на самом деле. С первых дней своего возникновения право было вынуждено постоянно изменяться, дабы соответствовать ритму эпохи и решать те проблемы, которые возникали перед людьми. Реформы – это необходимое качество, которое имманентно присуще праву.

История правовой и политической мысли демонстрирует различные мнения о моделях правовой стабильности и стремлении к реформированию действующего права. В античности согласие (homonoia) мыслилось как гармоническое соотношение, имеющее числовой характер. Так, правовые реформы Солона исходили из гармонии, установленной посредством точных пропорций и обеспечивающей согласование между различными группами полиса. В то же время именно общественная мысль Древней Греции особенно остро поставила вопрос о развитии, изменчивости, превращении одного в другое.

Античная диалектика была еще несовершенной, не исчерпывала всей полноты процесса перехода одного качества в другое. Представление древних греков о будущем было упрощенным, не учитывающим всех факторов изменения, которые в это будущее может внести переживаемое настоящее. Основанием для этого было то, что социальный и производственно-технологический прогресс имел крайне незначительный темп, и основы социального бытия не претерпевали резких изменений, несмотря на бурную политическую, военную и духовную жизнь греческих полисов.

Римское право подтверждает колоссальный запас стабильности, совершенно не соответствующей политической картине Рима. История государства и история права не совпадают по своей интенсивности и характеру; и это в полной мере относится к римской истории. Бурная, разнообразная, богатая всевозможными катаклизмами политическая картина римской жизни была обрамлена строгой и относительно спокойной рамкой римского права. Рим становился республикой, в нем устанавливалась империя – принципат и доминат. Рим рухнул под ударами варваров, но римское право не только оставалось стабильной цивилизационной ценностью, но еще дважды покоряло мир.

Римское право не только впитало в себя все лучшее, что было накоплено в духовной сокровищнице Средиземноморья, оно постоянно развивалось. Пьер Грималь указывает: «Римская конституция никогда не была результатом интеллектуальной деятельности одного человека или группы; она постоянно формировалась, подобно живому организму, который постепенно приспосабливался к меняющимся условиям своей среды обитания, и таким образом ему удавалось выжить»[4].

При рассмотрении вопросов, касающихся становления и развития военно-судебных органов, надо учитывать особенности судебной власти. Главное отличие судебной ветви власти от других ветвей власти состоит в ее предельной консервативности, стремлении в максимальной степени сохранить существующие положения. Поэтому любые попытки реформирования сопряжены с поистине тектоническими изменениями всего общественного устройства, стремлением всего общества (как элит, так и низов) выйти на «новый виток» исторического развития, т. е. если необходимость проведения судебных реформ реально назрела; если судебные реформы проводятся не в социальном вакууме, а в контексте общих изменений в обществе; если они обусловлены духовным и интеллектуальным потенциалом реформаторов. И. А. Ильин отмечал, что нормальное восхождение власти предполагает не только государственность программы, но и то, что программа власти может включать в себя только осуществимые меры или реформы[5].

Российское право, являясь неотъемлемой частью западного права, тем не менее имеет ряд существенных отличий, которые в первую очередь касаются именно судебной системы. Европейская традиция была все же обращена к библейской парадигме, которая изначально предусматривала сильную и независимую судебную власть даже на ранних этапах развития европейской истории. Достаточно внимательно почитать Библию, чтобы понять, что разделение и примерное равноправие ветвей власти существовало уже в глубокой древности.

П. Д. Баренбойм отметил: «Именно судья Моисей впервые в истории человечества сформулировал конституционную идею ограничения законом монархической власти, что примерно через три века пытался воплотить в жизнь судья Самуил»[6]. Ветхозаветная «Книга судей» подтверждает то положение, что в классическом виде судебная власть в политическом смысле не является частью государственной власти, а представляет собой отдельный инструмент для регулирования социальных отношений. Однако пройдет еще очень много времени, чтобы устройство судебной власти вернулось к своим истокам, а сама судебная власть стала бы полностью независимой.

Объективно власть (а особенно власть абсолютная) стремится к тому, чтобы властвовать безраздельно, всякое умаление ее роли ей не выгодно. «Власть не может быть разделена без ущерба для себя, если хочет сохранить свою целостность»[7]. Огосударствление судебной ветви власти в различных правовых цивилизациях шло различными путями и разными темпами. Не стоит питать иллюзий относительно властных амбиций западноевропейских монархов: и в рамках общего права, и в рамках континентального права правители так или иначе стремились довлеть над судебной властью, но при этом сам смысл судебной власти не терялся.

Для России стержневая роль государства всегда носила имманентно обязательный характер. Многие феномены западной цивилизации, где традиционно было «мало государства», для России были чужды, непонятны и, следует признать, неприемлемы. Формирование Руси-России из скорлупы протмилитмагнарного общества[8], доминирующее влияние монгольской восточной деспотии и рецепция позднеримского (византийского) права заложили прочную основу гипертрофированно сильной государственности. Византийское право позволяло относиться собственно к римскому праву весьма выборочно. «То, что нравится правителю, имеет силу закона». Это положение, приписываемое Ульпиану, вошло во время кодификации в «Дигесты», утвержденные Юстинианом, который в одной из статей своего кодекса поместил принцип, утверждавший, что римский народ законом окончательно передал всю свою власть императорам. «Начиная с IV в., когда Константину было присвоено исключительное право трактовать законы, воля императора стала в империи единственным источником права»[9]. Ориентация большинства Романовых на «тевтонскую модель» государственности завершила формирование деспотического характера осуществления власти в России.

Строго говоря, даже на Западе государственная судебная система не может быть в полной мере свободной от влияния политического фактора. Россия, в которой всегда было «много государства», в течение длительного времени продуцировала периферийность судебной системы и значительную условность ее самостоятельности.

В России же судебная власть была скорее разновидностью власти административной, а роль судьи – декоративной и третьестепенной. Даже в императорскую эпоху самодержавным российским правителям было искренне непонятно, что, кроме них, еще кто-либо мог распоряжаться судьбами людей. «Идеалом, к которому в XVIII в. стремилось абсолютистское государство, был суд, приверженный к статутному праву, чьи действия отслеживались органами надзора, неусыпно блюдущими это законодательство. О том, как далеко отстояла от идеала реальность, дают представления дореформенных судов. Частично это объяснялось неизбежным расхождением жизни с системой, навязываемой ею правителем-реформатором. Но, кроме того, это был и результат двойственности в воззрениях монархов на законность в российских учреждениях. Русский царь никогда полностью не разделял ценностей европейского абсолютного монарха. Он заимствовал западные формы, но пренебрегал ими, когда заблагорассудится»[10].

Собственно, алгоритм подобной половинчатости был задан еще Петром I. Несмотря на свою масштабность и значимость для России, петровские реформы – это апофеоз этатизма, не оставляющего практически и до сих пор места для иных (негосударственных) форм общественного существования; это время основания тоталитарного государства, яркой проповеди и внедрения в массовое сознание культа сильной личности – вождя, «отца нации», «учителя народа», время запуска «вечного двигателя» отечественной бюрократической машины, всеобъемлющая система контроля. Время Петра – это характерные и для нашего общества страх, индифферентность, социальное иждивенчество, внешняя и внутренняя несвобода личности.

Военные победы соседствовали с подлинным культом милитаризма, военизацией гражданской жизни, сознания; с навязыванием своей воли другим народам, сколачиванием огромной империи, оформлением стереотипов имперского мышления, сохранившихся в общественном сознании и до сих пор[11]. Петр за свою власть боролся даже не с юности, а буквально с детства, а единовластным правителем стал только в 1696 г. после смерти своего старшего брата Ивана. Значимость армии для легитимации своей власти он понял достаточно рано. С другой стороны, геополитическая обстановка XVII – начала XVIII вв. складывалась явно не в пользу России. В силу различных причин общая энергетика, экономическая и военная мощь, полководческое умение и эффективность государственного управления соседей опережали российские аналоги.

Риск превратиться в объект западной экспансии был велик как никогда. А. Тойнби отмечал: «Временное присутствие польского гарнизона в Москве и постоянное присутствие шведской армии на берегах Нарвы и Невы глубоко травмировало русских, и этот внутренний шок подтолкнул их к практическим действиям, что выразилось в процессе «вестернизации», которую возглавил Петр Великий. Эта небывалая революция раздвинула границы западного мира от восточных границ Польши и Швеции до границ Маньчжурской империи. Таким образом, форпосты западного мира утратили свое значение в результате контрудара, искусно нанесенного западному миру Петром Великим, всколыхнувшим нечеловеческим усилием всю Россию»[12].

Споры о значимости петровских преобразований велись всегда, не затихают они и сегодня. Г. В. Вернадский отмечает: «Начиная с Петра Великого, единственным источником права делается воля законодателя; это период правотворчества императорских указов»[13]. Еще более определенно выразился М.Ф. Владимирский-Буданов: «В период империи установилось понятие о законе как о воле государя, правильно объявленной»[14].

Именно через военную сферу, как через ключевую сферу преобразования, в Россию в первую очередь проникало все европейское, именно через имплементацию и компиляцию европейских порядков в военной сфере (в большей степени германских и шведских) Петр I начал прививать европейское устройство, европейские порядки и европейское право как регламентацию новых отношений в России. Можно с уверенностью заявить, что европейское право впервые стало проникать в Россию именно через военную сферу вслед за чисто военными реформами, именно для «обслуживания» этих процессов.

Поэтому оно было самым прогрессивным, и именно здесь было поле столкновения старого, обычного русского права с новым, прогрессивным европейским правом. Начало проведения реформ в военно-судебной системе – ключ к российской модернизации. Таким образом, изучение характера и принципов проведения реформ военно-судебной системы никогда не было в России самодостаточной проблемой, а является важнейшим звеном понимания становления права в России в целом, и без этого осмысление многих аспектов российского права просто невозможно.

Здесь наиболее рельефно проявляется смысл государственности, наиболее остро взаимодействуют параметры взаимоотношений «государство-личность». Это и ключ к пониманию того, каким видели власти «идеальную модель» судебного устройства. Следует согласиться с М.Ф. Румянцевой, которая отмечает: «Западноевропейское и североамериканское законодательство Нового времени характеризуется в первую очередь фиксацией прав личности, очевидно, что российское законодательство не знало соответствующих норм, если не считать в качестве таковых фиксацию прав сословий»[15].

Именно в рамках военно-судебного законодательства наиболее остро демонстрируется и динамика права (и его важнейшие противоречия), и попытки власти нивелировать основные проблемы в различных сферах правоприменительной деятельности, а также разрешить противоречия между законодательной и судебной властью.

Мировой опыт деятельности военных судов различен, в разных обстоятельствах применим как вариант единой судебной системы, так и вариант применимости отдельно существующей военно-судебной системы. Кроме того, любые решения относительно возможности или невозможности существования тех или иных правовых институтов должны решаться в контексте широкого понимания истории их формирования, всего исторического пути, пройденного страной, значимости их в правовой системе. Справедливо отмечает по этому поводу М.Н. Марченко: «Вопрос будущего судейского права, наряду с парламентским правом, и судебной практики как источника права необходимо решать не в изоляции от других социально значимых явлений, институтов и учреждений, а в едином комплексе, в их взаимодействии друг с другом»[16].

В связи с этим полагаем, что вопросы становления и развития военных судов нельзя сводить только к проведению военно-судебных реформ. Военно-судебная система российского государства развивалась, совершенствовалась и в периоды, предшествовавшие судебным реформам в связи с потребностями в общественной, политической и социальной сферах. Преобразования в военно-судебной системе проводились, и весьма существенные, даже тогда, когда судебная система государства практически оставалась неизменной. Здесь уместно отметить период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: изменения в организации военных трибуналов, в регламентации их судебной деятельности, в процедуре пересмотра судебных решений военных судов первой инстанции, в порядке исполнения приговоров по сути можно назвать военно-судебной реформой, хотя суды общей юрисдикции продолжали действовать по законам довоенного времени.

Исходя из вышеизложенного мы считаем, что, наряду с выделением периода судебных реформ, следует рассматривать вопросы становления и развития военных судов и в иные годы, когда принимались законы, изменявшие существенно порядок их организации и деятельности. С этой целью необходимо разграничить понятия «военно-судебные реформы» и «преобразования» в военно-судебной системе государства.

Под «реформами» в общепринятом смысле этого слова принято понимать переустройство организаций и учреждений, их изменения в компетенции и правилах деятельности, преобразование государственных институтов и т. п. Однако реформа в юридическом смысле этого слова означает коренные, существенные и, как правило, прогрессивные преобразования, которые можно рассматривать как существенное развитие определенного института[17]. Военно-судебные реформы принято рассматривать как составную часть общих военных реформ, проводимых с целью усовершенствования военно-судебных упреждений в соответствии со структурой армии и с учетом общих правил судоустройства и судопроизводства в государстве[18].

Исходя из такого понимания военно-судебных реформ, мы полагаем необходимым рассматривать не только сами военно-правовые реформы, но и вопросы совершенствования деятельности военных судов и в период, предшествующий их проведению, и практическую реализацию положений, закрепленных в правовых нормах, принятых в ходе проведения таких реформ.

По нашему мнению, реформа, в том числе судебная и как ее составная часть военно-судебная, означает существенные преобразования, которые включают комплекс мер, принимаемых государством в предусмотренном законом порядке по разработке и принятию законодательных актов, которые регулируют вопросы судоустройства и судопроизводства в военно-судебных органах. Эти законы должны определять их организационное построение: порядок создания, систему, компетенцию, комплектование кадрами, материальное и финансовое обеспечение, координацию деятельности с другими правоохранительными структурами, прежде всего с военной прокуратурой, и порядок упразднения таких судов. Кроме того, эти законы должны определять процессуальный порядок рассмотрения дел в этих судах, действующих как суды первой инстанции, кассационной инстанции, надзорной инстанции, а также подсудность этих дел различным звеньям военно-судебной системы. Как нам представляется, реформа должна предусматривать и разработку законодательства по вопросам организации и деятельности военных судов как в мирное, так и в военное время, а также при осуществлении правосудия в условиях чрезвычайного положения или в особой обстановке.

Такая структура реформ является, естественно, идеальной. «Но, как наглядно показывает русская история, – справедливо пишет В. А. Золотарев применительно к анализу проводившихся в нашей стране военных реформ, – ни одна реформа не достигла у нас своего финала. Каждая из них либо быстро сворачивалась, либо аморфно и вяло текла, имея частичные результаты, либо проводилась с коррекцией сценария по ходу дела»[19]. К сожалению, эту оценку следует отнести в значительной мере и к военно-судебным реформам.

При этом особенно важно, чтобы эти вопросы решались только в законодательном порядке, а не подменялись различными нормативными ведомственными актами, издаваемыми в их развитие, ибо, как неоднократно подчеркивалось известными мыслителями прошлых лет, «что разум, душа, мудрость и сила государства сосредоточены в законах»[20]. Любая судебная реформа в идеале должна осуществляться прежде всего усилиями государственных органов, но с широким привлечением юридического сообщества, институтов гражданского общества, с учетом научных разработок и при использовании в разумных пределах как своего отечественного, так и зарубежного опыта прошлых лет и современного развития судебной системы.

В истории российского государства неоднократно проводились различные реформы, в том числе и в судебной системе. В становлении судебной власти в России принято различать шесть этапов[21]. Первый из них охватывает более семи веков. Данный этап характеризуется развитием общественных отношений от добровольного соблюдения в обществе обычаев и традиций до установления законов и создания специального аппарата суда для обеспечения их исполнения. Второй, как принято считать в исторической литературе – период абсолютизма, который охватывает годы правления Петра I и связан с реформированием всей судебной системы отчасти и под влиянием европейской правовой культуры. Третий период, хотя и непродолжительный по времени, но достаточно плодотворный, характеризуется подготовкой и проведением Судебной реформы 1864 г. и претворением основных ее положений в жизнь до 1917 г. Четвертый период – эпоха бурных революционных потрясений (охватывает Февральскую революцию и приход к власти Временного правительства России, а затем и Великую Октябрьскую социалистическую революцию и приход к власти партии большевиков). Именно в этот период предпринимаются попытки создать новую судебную систему с использованием «правотворчества народа». Пятый период – это 70-летний период истории социалистического государства – СССР, полный драматических событий, тяжких испытаний в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.), восстановления народного хозяйства и попыток перестройки во всех сферах жизни, в том числе в судебной сфере. Шестой период связан с приобретением независимости РСФСР и становлением судебной системы в условиях строительства нового правового российского государства. Особенность этого периода в развитии судебной системы, в том числе и военно-судебной, связана с выдвижением на первое место среди ее задач – защиту интересов человека, его прав и свобод с использованием достижений международного права и его влияния на судоустройство и судопроизводство в нашей стране

Применительно к рассматриваемому нами вопросу о становлении и развитии военно-судебной системы можно, по нашему мнению, выделить следующие этапы их становления и развития. В России специальные органы военного правосудия были созданы в первой четверти XVIII в. с целью поддержания в вооруженных силах установленного порядка несения военной службы, реализации прав, обязанностей и ответственности личного состава армии и флота. Вместе с тем уже в предшествующий исторический период существовали определенные нормы поведения служивых людей в мирных и военных условиях, а также предусматривались различные меры ответственности за их нарушение.

Во все периоды существования вооруженных сил на становление и развитие военно-судебной системы оказывали влияние различные объективные и субъективные факторы, однако определяющими для армии и флота и их составляющих являлись изменения в государственном устройстве – создание единого Российского государства, формирование абсолютизма, образование российской империи, ее крах и попытки социалистического переустройства, демократические преобразования в Российской Федерации после распада СССР. Если учесть природно-географические условия и внешнеполитическое положение России, то не вызывает сомнения тот факт, что только сильное государство было способно преодолеть отсталость и обеспечить свой суверенитет, а также мобилизовать наличные государственные ресурсы для преодоления возникших проблем.

Однако то же самое государство стремилось подавить личность, тормозило развитие гражданского общества, жестокими мерами искореняло любое инакомыслие, обеспечивая власть господствующих классов. В становлении и развитии военно-судебной системы в России особое место занимает допетровский период, когда предпринимались первые шаги к ее созданию. Необходимо отметить, что представления о правосудии, о преступлении и наказании, ответственности воинов, защищавших свое Отечество, за различные правонарушения складывались под влиянием норм морали и религиозных взглядов. Защита своих соотечественников, своих земель и имущества считалась почетной обязанностью, и ратники пользовались всеобщим уважением, но и спрос с них за неблаговидные поступки был повышенный.

Какой-либо процедуры, регулируемой правовыми нормами, для привлечения воинов к ответственности на первых порах не существовало. Действовал принцип: возглавлявший войско решает и судьбу провинившегося с учетом обычаев и религиозных правил. В этот период становления государственности законодательные, исполнительные и судебные функции принадлежали одному лицу – князю, который был, прежде всего, военачальником, «вследствие чего право суда принадлежало князьям и их воеводам, а в народных ополчениях их начальникам тысяцким, и, кроме того, лица, входившие в состав этих ополчений, за нарушение своих обязанностей могли подлежать, как и все граждане, суду народного веча»[22].

Судебные полномочия принадлежали административным чиновникам. Первоначально военное строительство абсолютизировало принцип единоначалия в войсках, сведя его к всевластию командира, от которого зависело не только осуществление правосудия, но и его организация и обеспечение деятельности для его проведения. Первое упоминание о военных судьях и четкое выделение военной подсудности содержится в ст. 149 «Соборного уложения Алексея Михайловича 1649 г.», в которой указывалось, что все споры, возникающие между служилыми людьми, подлежат суду воевод или назначаемым ими полковым судьям. Однако в Уложении не сказано, кто были эти полковые судьи, какие к ним предъявлялись требования, но, по мнению профессора И.А. Шендзиковского, должность полкового судьи была постоянной[23].

Следующий период становления военно-судебной системы связан с эпохой правления Петра I, когда по сути завершалось создание регулярной армии. При разработке законодательства, регулирующего вопросы военного судоустройства и судопроизводства, учитывался как собственный опыт предшествующих лет, так и опыт европейских стран. С этой точки зрения особого внимания заслуживают «Уложение или право воинского поведения» 1702 г., разработанное под руководством фельдмаршала Б. Шереметьева, а также «Краткий артикул» А. Меньшикова 1706 г. Однако важнейшим документом этой эпохи являлся «Военный устав» 1716 г., в ч. 3 которого достаточно подробно регулировалось судоустройство и судопроизводство в военных судах.

По существу, их можно рассматривать как первые военно-уголовные и военно-процессуальные кодексы. В них впервые наметилась тенденция отступления от прежнего правила «кто управляет, тот и судит» к законодательному регулированию деятельности специальных органов правосудия в армии – военных судов. Однако отделения судебной власти от административной еще не произошло, и командирам предоставлялись достаточно широкие процессуальные полномочия при рассмотрении возникших уголовных и гражданских дел в армейской среде.

В послепетровский период предпринимались попытки усовершенствования законодательства о судоустройстве и судопроизводстве как в общих, так и военных судах. С этой целью создавались (причем неоднократно) различные комиссии для разработки проектов таких законов, однако к реальным результатам их деятельность не привела. В связи с этим нет оснований выделять этот период как самостоятельный в развитии военно-судебной системы.

Наиболее значительным является период проведения судебной реформы 1864 г. и последовавшей за ней военно-судебной реформы 1867 г. Эта реформа была наиболее «глубокой» по проводившимся преобразованиям. Успех ее во многом объясним тем, что военно-судебная реформа проводилась во взаимосвязи не только с судебной реформой, но и с другими реформами, проводившимися в то время: административной, военной, образовательной и т. д. К проведению военно-судебной реформы привлекались не только представители армии, самих военно-судебных учреждений, но и представители общественности, научных организаций. Были преобразованы не только военные суды, но и иные правоохранительные структуры: полиция, прокуратура, адвокатура.

Помимо решения вопросов организационных, в ходе этой реформы, по существу, было кардинальным образом пересмотрено судопроизводство как в общих, так и в военных судах. Значительное внимание уделялось и подготовке кадров для органов военной юстиции. Именно в этот период было образовано специальное высшее учебное заведение Военно-юридическая академия – кузница кадров военных юристов и центр научных исследований военно-правовых проблем.

Следует подчеркнуть первостепенную роль, которую сыграла Россия в этот период и в развитии международного гуманитарного права. Именно по инициативе российского правительства в 1868 г. в г. Санкт-Петербурге состоялась одна из первых конференций, где были заложены основы этого права. Конференция определила общие принципы ведения военных действий, сохранивших свою значимость и по сей день. Инициатива созыва в 1899 г. первой Международной конференции в г. Гааге, которая дала импульс кодификации законов и обычаев войны, тоже принадлежала правительству России. На основании этих соглашений были составлены «Наказы Русской армии о законах и обычаях сухопутной войны», утвержденные 14 июля 1904 г. и 27 апреля 1912 г. как особые приложения соответственно к «Уставам полевой службы» 1904 и 1912 гг[24].

Следующим этапом преобразований в военно-судебной системе мы выделяем период правления Временного правительства России (февраль-октябрь 1917 г.). К сожалению, этот период до сих пор еще мало исследован. Несмотря на кратковременный период пребывания у власти, Временное правительство пыталось провести демократические, по его понятию, преобразования во всех сферах жизни, в том числе в судебной и в военно-судебной системе. Характерно, что даже была попытка отвергнуть необходимость существования военно-судебных органов. Однако сложившаяся обстановка и инициатива с мест заставили признать ошибочность такой позиции. Преобразования коснулись и военных судов, хотя они и были не совсем последовательны. Вместе с тем следует признать, а это убедительно показывают архивные источники, что этот период нашей истории весьма поучителен.

Так, имеющиеся архивные источники того периода свидетельствуют о том, что в условиях ведения боевых действий деятельность суда присяжных была крайне неэффективной, т. к. подбор коллегии присяжных заседателей требует значительного времени[25]. Обеспечить права обвиняемого в полной мере в условиях боевых действий было весьма сложно. Заслуживает внимания в связи с этим попытка введения процедуры ускоренного судопроизводства в тех условиях, когда обвиняемый захвачен на месте преступления, которое является очевидным, и когда по важности и обстоятельствам дела возникает надобность в безотлагательном его рассмотрении. По существу, элементы этих правил были введены в годы Великой Отечественной войны для военных трибуналов, действующих во фронтовых условиях.

Следует также в качестве положительного момента отметить попытку использовать для укрепления дисциплины в войсках и воинского правопорядка не только военно-судебные органы. Так, наряду с реформированием военно-судебных органов, Временным правительством России были введены дисциплинарные суды и подробно разработана база их деятельности, что впоследствии практически без каких-либо изменений было воспринято советской властью, и в 1918 г. дисциплинарные суды введены в РККА. Опыт в этой области свидетельствует о возможности введения дисциплинарных судов в Вооруженных силах РФ на современном этапе и правовом закреплении модели их деятельности.

Характерно, что при проведении преобразований учитывался уже и опыт «народного правотворчества», мнение ученых-юристов, предложения практических работников органов военной юстиции и опыт предшествующих лет. Кстати, одним из условий преобразования в судебной сфере было восстановление основных положений «Судебных Уставов 1864 г.».

Существенные преобразования в судебной системе произошли после Великой Октябрьской социалистической революции. Они коснулись и военных судов в первую очередь. Здесь мы опять наблюдаем попытку полностью упразднить военные суды и передать все дела в отношении военнослужащих на рассмотрение в гражданские суды. Однако вновь происходившие в стране события показали все негативные последствия таких шагов.

По инициативе местных органов власти, командования и политорганов стали создаваться суды под различными наименованиями для рассмотрения конкретных дел, возникающих в армейской среде. Постепенно была построена достаточно стройная система военно-судебных органов и разработаны основополагающие законодательные акты, в которых регулировались вопросы судоустройства и судопроизводства в военных судах.

С окончанием гражданской войны вновь возобладали взгляды о ненужности военных судов, и они были практически ликвидированы. Однако по инициативе с мест и в связи с настойчивыми предложениями командования они (суды) были восстановлены. Судопроизводство в военных судах было приближено к общему порядку рассмотрения дел в общих судах, и он завершился практически с принятием УПК РСФСР[26].

При разработке законов, касающихся судоустройства и судопроизводства, естественно учитывался и предшествовавший исторический опыт. Как справедливо указывал Г.Н. Королев, «судопроизводство советского государства во многом формировалось под знаменем идей, заложенных в «Судебных Уставах 1864 г.»[27]. Характерно, что при разработке законодательства о военных судах был в определенной мере заимствован опыт законотворчества в период пребывания у власти Временного правительства России.

Законодательство, определяющее организацию и деятельность военных судов в период с окончания гражданской войны и до начала Великой Отечественной войны, характеризуется попытками совершенствования действующих законодательных актов, расширением подсудности уголовных дел военным судам, переходом к подготовке кадров для органов военной юстиции во вновь созданном высшем учебном заведении – Военно-юридической академии РККА. Однако коренных преобразований в этот период не проводилось. В связи с этим мы полагаем, что нет необходимости выделять его в самостоятельный период проведения военно-судебных реформ.

Период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) мы наоборот считаем необходимым выделить в самостоятельный, когда преобразования в военно-судебной системе можно расценивать как проведение военно-судебной реформы военного периода. Существо преобразований в судоустройстве сводилось к следующим моментам. Во-первых, по существу, действовали параллельно две системы. На территориях, не объявленных на военном положении, сохранялась прежняя система: военные трибуналы гарнизона – военные трибуналы округа – Военная коллегия Верховного Суда СССР (отдел, передислоцированный в г. Чкалов). На фронтах создавались военные трибуналы дивизий (кавалерийских и танковых корпусов) – военные трибуналы армий – военные трибуналы фронтов – Военная коллегия ВС СССР (в составе которой были выделены отдел для рассмотрения дел с применением наказания к расстрелу и отдел для рассмотрения дел, поступающих из военных трибуналов фронтов, с применением иных мер наказания). Во-вторых, изменился порядок комплектования военных трибуналов. В-третьих, изменился состав суда: вместо постоянных трех судей – председательствующий – член военного трибунала и два народных заседателя из числа военнослужащих. В-четвертых, в завершающий период создавались военно-полевые суды для рассмотрения уголовных дел о злодеяниях немецких фашистов и советских граждан, выступавших в роли их пособников. В-пятых, существенно менялся и порядок судопроизводства для военных трибуналов, действующих во фронтовых условиях. Эти изменения касались прежде всего порядка вступления в законную силу приговоров военных трибуналов к высшей мере уголовного наказания, отмены кассационного обжалования приговоров, предоставления председателям военных трибуналов фронтов и военным прокурорам фронтов права на принесение протестов в порядке судебного надзора с рассмотрением их военными трибуналами фронтов.

Предусматривалось право проводить выездные сессии Военной коллегии Верховного Суда СССР с выездом на фронт 1 члена Военной коллегии и рассмотрением на месте уголовных дел по первой инстанции и дел в порядке судебного надзора с привлечением в состав суда 2-х членов военного трибунала соответствующего фронта. Расширились права военного командования в уголовном процессе. Сократились сроки рассмотрения уголовных дел. Судебное разбирательство, как правило, проводилось без участия государственного обвинения и защитника. Все это позволяет говорить о проведении военно-судебной реформы в условиях военного времени.

С завершением периода военного времени судебная система перестроила свою работу в соответствии с законодательством мирного периода: сократились военные трибуналы, отменялись законы военного времени, сокращалась подсудность уголовных дел военным трибуналам, изменялся порядок комплектования военно-судебных органов. Проводились и существенные демократические преобразования в связи с принятием Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик 1958 г. и УПК РСФР 1961 г. и других союзных республик. Устанавливалось, что военные трибуналы при рассмотрении уголовных дел применяют уголовно-процессуальное законодательство той союзной республики, на территории которой они действуют.

Исключение предоставлялось военным трибуналам, дислоцированным за границей, – они применяли законодательство РСФСР. Все эти изменения не затрагивали в существенной степени основ судоустройства и судопроизводства военных судов, и поэтому мы их не рассматриваем как этап военно-судебной реформы. Самостоятельным и завершающим этапом военно-судебных реформ мы рассматриваем период становления военно-судебных органов в Российской Федерации после распада СССР, который, по нашему мнению, не завершен и продолжается до настоящего времени.

В этот период, помимо проведения целого ряда организационных мероприятий, связанных с системой военных судов, их комплектованием и обеспечением кадрами, нашли свое воплощение принципиальные положения: военные трибуналы как органы, рассматривающие в основном уголовные дела в отношении военнослужащих и приравненных к ним лиц, превратились в военные суды, ставшие гарантом обеспечения законных прав и интересов военнослужащих. Военные суды, кроме рассмотрения уголовных дел в отношении военнослужащих Вооруженных Сил РФ, воинских формирований иных министерств и ведомств, в которых федеральным законом предусмотрена военная служба, рассматривают также гражданские и административные дела, доля которых существенно увеличивается. Военнослужащим предоставлено право обжаловать в военные суды действия и решения командования воинских частей и учреждений, нарушающих их права и законные интересы. Военные суды стали рассматривать материалы, предоставленные командованием о совершенных подчиненными им военнослужащими грубых дисциплинарных проступках с ходатайством о применении к ним наказания в виде содержания на гарнизонной гауптвахте в дисциплинарном порядке.

Военные суды стали совершенно независимыми от военного командования в материально-техническом и финансовом обеспечении, которое теперь возложено на Судебный департамент при Верховном Суде РФ (далее — ВС РФ). Все это позволяет сделать вывод о том, что военные суды в настоящее время являются специальными судами, осуществляющими правосудие в Вооруженных Силах РФ, в своей деятельности руководствуются единым для всех судов действующим законодательством РФ и являются гарантом обеспечения прав и законных интересов военнослужащих.

1.2. Становление и развитие военно-судебных органов Российского государства

Военные суды в современном понимании возникли в России с появлением регулярной армии, требующей поддержания в ней определенного порядка несения военной службы.

Н. А. Петухов, который провел фундаментальное исследование проблем становления, развития и функционирования системы военных судов в России[28], делит историю правового регулирования военных судов на следующие периоды: (1) Развитие отечественного законодательства о суде в допетровский период; (2) Военно-правовые реформы Петра I (Великого); (3) Военно-судебная реформа 1864–1867 гг.; (4) Советский период развития военно-судебной системы; (5) Современный этап развития военных судов в РФ.

Им также выделяется деятельность военных судов России в особые периоды[29].

Судебная власть и порядок производства суда в Московской Руси до XVII в. существовали по правилу «кто управляет – тот и судит»[30]. Право суда принадлежало князьям и их воеводам, а в народных ополчениях на случай войны – их начальникам тысяцким (впервые упоминание о суде тысяцкого содержится в «Новгородской судебной грамоте»).

О судебной процедуре XVII в. свидетельствует изданный в 1632 г. наказ Алексея Михайловича воеводам С. Прозоровскому и И. Кондыреву «выбирать и самим надсматривать над судьями, чтобы они всяких служилых и уездных людей во всех делах судили в правду, безо всякой понаровки»[31]. Воеводский суд и суды полковых судей можно, по существу, назвать первыми в России военными судами[32]. В первой половине XVII в. они в своей деятельности руководствовались «Уставом ратных, пушкарских и иных дел» (1621 г.)[33] – актом иностранного происхождения, переведенного с латинского и немецкого языков. Устав был заимствован из «Военной книги» (Kriegsbuch), изданной в Германии в 1575 г. Названный Устав содержал нормы как материального, так и процессуального военного права. Он распространял свое действие на «ратных людей» и всех тех, кто исполнял какие-либо вспомогательные функции при войске. В статьях Устава были также положения о военно-судебной части, в соответствии с которыми судебная власть в войске главным образом была вверена большому полковому воеводе (главнокомандующему – Полевому Маршалу). При нем учреждался «ратный (военный) суд», в котором он рассматривал дела лично сам или по его назначению – полковой судья (стрелецкий сотенный голова). В сложных случаях Устав рекомендовал привлекать к рассмотрению дел капитанов и «иных разумных людей». В таких случаях суд приобретал коллегиальный характер.

Согласно «Соборному Уложению Алексея Михайловича 1649 г.» органы судебной власти в войсках подразделялись на: низшие и высшие. К числу низших судебных органов относились начальники отдельных частей войск: стрелецкие, пушкарские, осадные и казачьи головы и полковники войск иноземного строя (солдатские и рейтарские) относительно лиц, им подчиненных.

Правом надзора за отправлением правосудия воинскими начальниками пользовались местные областные или городовые воеводы, где размещались войска, как лица, обличенные военной и гражданской властью.

В эпоху преобразований Петра I военные суды (кригсрехты) нововведением не являлись, т. к. прообраз военно-судебных органов имелся во многих европейских странах того времени. Важно другое: Петр I осуществил попытку закрепления их деятельности в правовых актах и придал судопроизводству четко регламентированную процессуальную форму. Эта попытка дала толчок дальнейшему развитию военно-судебного законодательства.

В 1702 г. появилось «Уложение или право воинского поведения генералов, средних и младших чинов и рядовых солдат» Б. Шереметьева. Уложение было составлено для войск, действовавших в Прибалтийском крае, и представляло собой первый военно-уголовный кодекс России. Уложение состояло из 10 глав и 141 статьи, не содержало положений о судоустройстве и судопроизводстве, однако было рассчитано на действующие войска[34].

В 1706 г. на базе немецкого Военно-уголовного кодекса напечатан «Краткий артикул» А. Меньшикова. Этот документ также не содержал каких-либо норм, регламентирующих вопросы судопроизводства и судоустройства. Вместе с тем он устанавливал смертную казнь для военнослужащих-дуэлянтов и телесные наказания, которые могли применяться к военнослужащим. Тем самым артикул выделял определенную специфику военно-служебных отношений, складывающихся в армии и нуждающихся в дополнительном регулировании со стороны государства.

В 1715–1716 гг. поэтапно введен в действие разработанный при личном участии Петра I «Устав воинский», ставший своего рода эпохой в становлении российской государственности и армии, а также в создании новых военных судов и соответствующих военно-судебных нормативов. В нем была специальная глава «О суде и судиях». Многие нормы его применялись более 100 лет, а некоторые положения и формулировки Устава не потеряли своего значения и в настоящее время.

Одна из частей Устава воинского называлась «Краткое изображение процессов или судебных тяжб», которая содержала в себе нормы, регламентировавшие процессуальную деятельность как гражданских, так и военных судов (кригсрехтов)[35]. Петр I понимал необходимость выделения среди прочих судебных органов именно военно-судебных органов, т. к. это было одним из наиболее эффективных средств поддержания дисциплины и правопорядка в войсках при ведении войны. В то же время он старался сделать структуру военных судов более логичной и удобной для применения в условиях постоянных войн и походов, в которых находилась страна во время его правления.

Как отмечает Н.А. Лукичев, «при Петре I был введен следственный процесс, обусловленный стремлением центральной власти упорядочить судебное дело, централизовать судебные учреждения и подчинить их деятельность известному регламенту не только со стороны внешне процессуальной, но и со стороны внутренней, т. е. со стороны самого содержания их работы»[36].

На первых порах обязанности военных судей выполняли не профессиональные юристы, а назначаемые для рассмотрения конкретных дел обычные строевые офицеры. Но уже тогда в состав военных судов входили юристы-аудиторы, которые оказывали этим офицерам необходимую помощь и обязаны были смотреть, чтобы процессы проходили надлежащим образом. Последнее слово по делам, рассматриваемым военными судами, оставалось за царем. В качестве примера можно привести военно-судебное дело в связи с дуэлью А. С. Пушкина и Дантеса, при рассмотрении которого военные судьи в точном соответствии с Воинским уставом Петра I приговорили Дантеса к повешению. Но когда приговор дошел до царя, тот распорядился выслать осужденного за границу и отобрать у него офицерские патенты.

Согласно «Уставу воинскому» 1716 г. имелось 3 вида военных судов:

• Высший суд (генеральный военный суд) учреждался при главной квартире армии, председателем суда был генерал. Рассматривал дела о преступлениях, совершенных штаб-офицерами и офицерами вышестоящих воинских частей, а также и другие особо важные преступления;

• нижние военные суды (полковые) рассматривали дела о преступлениях, которые касались только военнослужащих полков и за которые полагалось лишение жизни, чести, чина и телесные наказания. Такие суды создавались также в крепостях. Этим судам были подсудны нижние чины и обер-офицеры. Полковой суд состоял из президента (штаб-офицера) и 2-х человек от каждого обер-офицерского чина (капитана, поручика и прапорщика), кроме этого, 2-х сержантов, 2-х капралов, 2-х или 4-х рядовых. При решении дел президент имел 2 голоса, остальные – по 1-му голосу, аудитор голоса не имел;

• скорорешительные суды создавались в военное время только в походах, при неприятельских осадах и при ведении боевых действий, когда вследствие замедления в решении дела могли быть вредные последствия или если для восстановления дисциплины и порядка надо было неотложно применить жестокие наказания.

Всей судебной частью в армии ведал генерал-аудитор. Он же выполнял организационные функции главного судьи в войсках. Суды не являлись постоянными органами, а назначались временно для рассмотрения того или иного конкретного дела. Состав их также определялся в зависимости от обстоятельств дела.

Презус (председатель) и асессоры (члены суда) назначались от тех воинских частей, в которых служил подсудимый. Вначале в состав комиссий военного суда презус и асессоры назначались временно, на каждое заседание суда особо. Они не освобождались от исполнения служебных обязанностей, а поэтому заседания военных судов предписывалось производить после полудня или в такое время, когда члены суда не были заняты по службе.

Для производства военно-судных дел назначались аудиторы, которые состояли при всех воинских частях, где положено было иметь суды. Аудиторы занимались делопроизводством, а также обязаны

были строго наблюдать за точным соблюдением закона в суде. В случае какого-либо упущения со стороны суда аудитор обязан был объяснять членам суда точный смысл законов и правильное их применение. Если судьи и после этого оставались при своем первоначальном мнении, то аудитор был обязан подать рапорт на имя председателя суда, изложив сущность своих доводов. Суд, составив по этим доводам свое определение, приобщал его вместе с рапортом к делу[37].

Суды были максимально приближены к подведомственным частям и подразделениям, сокращались процессуальные сроки рассмотрения дел о военных преступлениях, эффективность воспитательного воздействия была достаточно высокой, поскольку промежуток времени, разделявший моменты совершения преступления и наказания за него, был незначительным, что было очень важно в период ведения военных действий.

Была и еще одна очень важная особенность военно-судебных органов. Как отмечает Д.В. Первухин, «приговоры военных судов после объявления их подсудимому представлялись в порядке подчиненности на утверждение воинским начальникам, начиная с начальника отдельной части, при которой этот суд был учрежден. При этом надо заметить, что начальник воинской части не полностью имел все права на утверждение приговора. Если указанное в приговоре наказание не выходило за пределы предоставленной начальнику власти, то он его утверждал и принимал меры к исполнению. Если же наказание превышало его власть, то он представлял приговор на утверждение вышестоящему начальнику вместе со своим мнением по этому делу»[38].

Следует отметить и такой документ, как «Учреждение о Большой Действующей Армии Александра I 1812 г.», в состав которого входил «Устав полевого судопроизводства». В Уставе подробно регламентировался состав военных судов при рассмотрении уголовных дел, устанавливался перечень преступлений, совершаемых военнослужащими, а также подробно рассматривались вопросы процессуального характера и назначения видов уголовного наказания[39].

«Устав военно-уголовный 1859 г.» вошел в ч. V Свода военных Постановлений 1859 г. и был разделен на две книги. В первой из книг изложены законы «О преступлениях и наказаниях», а во второй – «О военном суде». Этот устав, по мнению Д.В. Первухина, имел ряд существенных недостатков, в частности: в нем не были указаны многие виды преступлений; система наказаний не приведена в стройный порядок; не определены меры наказаний, назначаемые военным судом; многие статьи изложены неопределенно и неточно; суд был лишен какой бы то ни было самостоятельности, т. к. судебная власть сосредоточивалась в руках военных начальников, которые возбуждали обвинение, распоряжались производством следствия, составом суда и сами утверждали приговоры военных судов[40].

Вместе с тем следует признать шагом вперед попытку названного выше Устава приблизить военный суд с его репрессивной функцией как можно ближе к армии и личному составу в целях оказания наиболее эффективного воздействия на военную дисциплину и правопорядок в вооруженных силах того времени. Утверждение приговора командиром также носило принципиально важный характер в связи с тем, что командир должен был знать своих подчиненных и мог достаточно квалифицированно дать ответ на вопрос о виновности того или иного военнослужащего, характеристике его личности, обстоятельствах, влияющих на меру наказания.

15 мая 1867 г. Александром II был утвержден «Устав военно-судебный». Принятию этого документа предшествовала большая подготовительная работа. Согласно докладу военного министра Д.А. Милютина, 2 ноября 1862 г. царем была создана комиссия из представителей военного и морского ведомств под председательством генерал-адъютанта Крыжановского.

При установлении системы военных судов комиссия положила в основу следующие общие руководящие принципы: (1) Устройство военных судов должно быть подобно устройству общих судов государства; (2) За непосредственными военными начальниками должен оставаться не только надзор, но и ответственность за соблюдение в частях должного порядка и повиновения, чтобы не было никакого вмешательства лиц других ведомств в служебные отношения и в самую жизнь военных; (3) Система военных судов должна быть такой, чтобы она обходилась государству не слишком дорого, т. е., по возможности, приспособлена к средствам, которыми располагало военное министерство; (4) Военно-судебная система должна быть применима без особых затруднений к условиям военного времени.

Указанными признаками также выделялось особое предназначение военно-судебных органов в военное время, а их финансирование, осуществляемое за счет средств военного министерства, свидетельствовало о необходимости функционирования подобных органов также и в особые периоды в целях правового регулирования деятельности воинских частей и учреждений в любых условиях.

В результате военно-судебной реформы 1867 г. (на основании «Военно-судебного устава 1867 г.»[41]) в мирное время в Военном ведомстве России учреждались следующие суды: (1) Полковые; (2) Военно-окружные; (3) Временные военные; (4) Главный военный суд; (5) Особый военный суд.

Существование в мирное время такого большого количества военных судов было вполне оправданным, т. к. каждый из судов состоял всего из нескольких человек, функции которых по отправлению правосудия не носили постоянного характера и сочетались с выполнением иных военно-служебных обязанностей. Отличительной же чертой этих органов являлось то, что они существовали практически в каждом крупном подразделении, соединении и объединении (полк, батальон, бригада, военный округ и др.) – это позволяло оперативно рассматривать дела в условиях вооруженных сил.

В военное время в Военном ведомстве создавались следующие суды: 1) полковые и этапные суды; 2) полевой военный суд; 3) полевой Главный военный суд; 4) корпусные суды и суды тыла армии; 5) военно-окружные суды пограничных округов; 6) суды армии; 7) временные полевые суды и особые присутствие; 8) Кассационное присутствие; 9) военно-полевые суды.

1. Полковые и этапные суды. Юрисдикция полковых судов распространялась, кроме нижних чинов своей части, также на всех не состоящих на службе лиц, принадлежащих к войску, хотя они и пользовались особыми правами состояния, а также в отношении тех преступлений, по которым полагалось денежное взыскание на сумму до 150 руб. или по которым взыскивалось вознаграждение за вред или убыток на ту же сумму.

В 1899 г. принято решение о расширении подсудности полковых судов в военное время. При этом юрисдикция полковых судов распространена на лиц, принадлежащих войску, за исключением лиц, пользующихся особыми правами, чиновников различных ведомств, служащих в военных управлениях и при военных начальниках, а также иностранных офицеров.

Кроме этого, юрисдикция полковых судов распространена и на гражданских лиц и жителей неприятельских областей, которые были заняты армией, в случае совершения ими преступлений, подсудных полковым судам, совместно с нижними чинами и лицами, принадлежащими к войску. Расширение подсудности полковых судов произошло также и вследствие увеличения предельной суммы гражданского иска об убытках или размера грозящего денежного взыскания до 300 руб. вместо ранее предусмотренных 150 руб.[42]

Этапные суды имели такие же права, что и полковые суды[43]. Они учреждались на одинаковых с полковыми судами основаниях при управлениях начальников этапных участков и этапных комендантах начальником военных сообщений армии. Под термином «этап» в военном смысле этого слова подразумевался перегон между двумя пунктами по пути следования воинских частей, команд и отдельных военнослужащих, где они могли останавливаться на ночлег или дневку, получать пищу (фураж), медицинскую помощь и санитарно-гигиеническое обслуживание. На этапную службу возлагалась охрана и оборона тыла, поддержание в районе тыла спокойствия и порядка, обеспечение регулярного подвоза войск и снабжения.

Председатель и члены этапного суда могли назначаться из офицеров, которые не командовали подразделениями, но в любом случае прослужили в строю не менее 4 лет. Председатели и члены этапных судов назначались начальником этапов армии или начальником военных сообщений округа.

Юрисдикция полковых и этапных судов распространялась также на лиц гражданского ведомства в местностях, объявленных на военном положении, а также на жителей неприятельских областей, которые были заняты армией – при совершении ими вместе с нижними чинами и лицами, принадлежащими к войску, преступлений и проступков, подсудных полковым и этапным судам. Кроме того, их юрисдикция распространялась и на военнопленных (до передачи их в ведение гражданского начальства), соответствующих по званию нижним чинам русской армии.

2. Полевой военный суд создавался для рассмотрения военно-судных дел по правилам, установленным для военно-окружных судов.

3. Полевой Главный военный суд — высший полевой суд, находящийся при полевом штабе армии. Он состоял из 5 чинов военно-судебного ведомства, в том числе 2 членов Главного военного суда.

4. Корпусные суды и суды тыла армии. 9 июля 1885 г. утвержден IV раздел «Военно-судебного устава», согласно которому при каждом корпусе в военное время создавался корпусный суд, носящий его название, а также один суд тыла армии.

Корпусный суд состоял из председателя, назначаемого из военных судей, и 2 временных членов из числа штаб-офицеров из войск, которые могли быть заменены в случае необходимости до срока. При каждом корпусном суде полагался прокурор, секретарь и два кандидата на военно-судебные должности: один при суде, а другой при прокуроре.

Суд тыла армии составлялся так же, как и военно-окружной суд, т. е. в мирное время. Но временные члены суда полагались в количестве 2 человек, как и в корпусных судах. Военные следователи состояли только при суде тыла армии, потому что предварительное следствие по делам, подлежащим корпусному суду, должно было производиться строевыми офицерами, преимущественно теми, которые производили дознание.

5. Военно-окружные суды пограничных округов, подчиненные командующим армиями.

6. Суд армии — сходный по организации с военно-окружным судом, который постоянно следовал за своей армией.

7. Временные полевые суды и особые присутствия с участием чинов военно-судебного ведомства, командируемых в их расположение главнокомандующим. Они создавались в отрядах, отдаленных от армии, а также в осажденных крепостях начальниками отрядов или комендантами крепостей. В случае недостатка чинов военно-судебного ведомства они заменялись офицерами из войск. При невозможности учредить суд и судебное присутствие из членов, определяемых законом, они составлялись из 3 офицеров из войск. При недостаточности же в отряде или крепости и этого числа офицеров начальнику или коменданту предоставлялось по их усмотрению действовать под личную ответственность, т. е. как в чрезвычайных обстоятельствах.

8. Кассационное присутствие учреждалось одно на весь район военных действий. Оно состояло из председателя, назначаемого царем, и 3 членов из числа генералов (при этом 2 члена назначались военным министром, а 1 член – главнокомандующим войсками).

9. Военно-полевые суды. Они были учреждены в 1906 г. и создавались в местностях, объявленных на военном положении и на положении чрезвычайной охраны. Такое решение было вызвано революционными событиями 1905 г. Генерал-губернаторам, главнокомандующим, а также лицам, облеченным соответствующей властью, предоставлено право предавать военно-полевому суду лиц в случае «учинения ими преступного деяния столь очевидного, что нет надобности в его расследовании». Эти суды учреждались для каждого дела отдельно и состояли из председателя и 4 членов суда, назначаемых из офицеров войск. Суд немедленно приступал к рассмотрению дела и заканчивал его не позднее 2 суток. Разбирательство производилось при закрытых дверях, без участия прокурора и защитника. Приговор немедленно вступал в силу и не позже суток приводился в исполнение[44].

Впервые положения «Военно-судебного устава 1867 г.» были применены на практике во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В связи с началом войны отдельные местности Кавказского наместничества, Бессарабская губерния, приморские уезды Херсонской и Таврической губерний и Крымский полуостров были объявлены на военном положении. На время войны в Действующей армии были сформированы постоянный полевой военный суд и 6 временных полевых военных судов. Однако военные суды Действующей армии функционировали не в таком составе, как это предусматривалось «Военно-судебным уставом 1867 г.». Уже в самом начале войны Главнокомандующий Действующей армией распорядился сократить временных членов временных полевых военных судов с 6 до 3 офицеров каждого суда[45]. Кроме того, в Кавказской армии (в отличие от Действующей армии) полевые военные суды не учреждались вовсе, а юрисдикция подсудности уголовных дел в отношении военнослужащих войск армии осуществлялась, как и в мирное время, Кавказским военно-окружным судом, с тем лишь различием, что при рассмотрении дел суд руководствовался процессуальным законодательством, установленным «Военно-судебным уставом 1867 г.», для войск и местностей, объявленных на военном положении. В Действующей и Кавказской армиях функционировали также полковые суды, учрежденные на основании «Военно-судебного устава 1867 г.», которые являлись (наряду с полевыми военными судами) судами первой инстанции. В соответствии с «Военно-судебным уставом 1867 г.» в Действующей и Кавказской армиях в качестве суда второй инстанции должны были также образовываться полевые главные военные суды. Однако этого не было сделано в силу кадровых, финансовых и организационных причин. Вместо них были образованы кассационные присутствия, в составе которых разрешалось не иметь лиц военно-судебного ведомства (т. е. профессиональных военных юристов), но которые, тем не менее, наделялись правами Полевого главного военного суда. Кроме того, многие воинские начальники всех рангов часто прибегали к недозволенным мерам расправы над подчиненными без всякого суда[46].

В период Русско-японской войны 1904–1905 гг. для осуществления правосудия в Действующей русской армии в Маньчжурии в феврале 1904 г. был сформирован Военный суд Маньчжурской армии. В октябре 1904 г. Маньчжурская армия была развернута в 1-ю, 2-ю и 3-ю маньчжурские армии. Военный суд Маньчжурской армии был преобразован в Военный суд 1-й Маньчжурской армии, а в ноябре 1904 г. были сформированы военные суды 2-й и 3-й маньчжурских армий. В 1904 г. из состава военного суда 1-й Маньчжурской армии были выделены временные военные суды в Северной Маньчжурии (г. Харбин и г. Мукден), которые в феврале 1905 г. были объединены и переименованы в Военный суд тыла маньчжурских армий. Эти военные суды действовали на ТВД в течение всей войны и были расформированы в ноябре 1905 г., после отхода Действующей армии в район зимнего расположения вдоль линии КВЖД[47].

Нельзя не отметить и еще один документ, регламентировавший вопросы судопроизводства военных судов, – «Военно-морской судебный устав 1874 г.», который также уделял большое внимание преступлениям военнослужащих на флоте и уголовно-процессуальным вопросам рассмотрения таких преступлений военными судами.

30 июля 1914 г. император утвердил новую редакцию IV раздела «Военно-судебного устава», который назывался «О суде в военное время» и был объявлен в приказе № 464 по Военному ведомству от 31 июля 1914 г.

Новая редакция IV раздела «Военно-судебного устава» состояла из 4-х глав, 164-х статей (ст. 1278–1441). Так, гл. 1 называлась «Положения общие», гл. 2 – «О судоустройстве», гл. 3 – «О судопроизводстве» и гл. 4 – «Изъятия из порядка военно-уголовного судопроизводства в военное время».

В документе, как пишет Д.В. Первухин, отмечалось, что «он действует в местностях, объявленных на военном положении, а со дня мобилизации – на всем театре военных действий. Кроме этого, документ применялся в местностях, не объявленных на военном положении, и вне театра военных действий при производстве дел о преступлениях воинских чинов, мобилизующихся и мобилизованных частей войск и иных команд, предназначенных к отправлению или отправляемых в действующую армию, а равно частей войск и команд, возвращающихся из действующей армии»[48].

Военно-судебная власть в районе театра военных действий принадлежала полковым и этапным судам, корпусным и равным им по власти судам, Главному военному суду или Кассационному присутствию, а также военно-полевым судам в тех случаях, когда преступление являлось настолько очевидным, что не было надобности в его расследовании. По сравнению с мирным временем в период войны структура и штатная численность военных судов не только увеличивалась, но и значительно усложнялась.

В отдельную группу следует выделить правовые акты, изданные с 1914 по 1918 гг., в период революции 1917 г. и гражданской войны. Среди них важнейшими являются следующие: Высочайшее повеление от 10 августа 1914 г. «О предоставлении главным начальникам военных округов права учреждать в военное время суды, равные по власти полковым, при всех вообще строевых и нестроевых частях и об условиях назначения офицеров в означенные суды в качестве членов», Высочайшее повеление от 8 мая 1915 г. «Об изменении и дополнении правил о военно-полевом суде», Высочайшее повеление от 16 сентября 1915 г. «Об изменении некоторых постановлений IV раздела «Устава военно-судебного», Декреты «О суде», Постановление от 17 апреля 1917 г. «Об устройстве полковых судов в мирное и военное время».

Согласно Декрету СНК РСФСР от 24 ноября 1917 г. «О Суде» № 1 в стране были упразднены все общие судебные установления, в том числе военные и морские суды всех наименований, а взамен организованы местные суды и революционные трибуналы, в которых подлежали рассмотрению и дела в отношении военнослужащих. В то же время политическая обстановка требовала принятия особых мер по поддержанию боеспособности армии, укреплению дисциплины и правопорядка в ее рядах. Общегражданские же судебные органы не могли эффективно осуществлять правосудие в войсках, обеспечивать оперативное разрешение дел, особенно в условиях боевых действий. Потому в войсках по инициативе Реввоенсоветов в середине 1918 г. стали образовываться военно-судебные органы: чрезвычайные тройки, полевые суды, военно-полевые сессии, которые в результате преобразования стали называться военными трибуналами[49].

Развернувшиеся летом 1918 г. гражданская война и иностранная военная интервенция потребовали от Советского государства ускоренного создания массовой регулярной Красной армии. К осени 1918 г. для подавления преступности, в том числе и носившей контрреволюционный характер, созданы специальные органы советской военной юстиции – Революционные военные трибуналы: вначале в армиях и на фронтах, а затем их отделы при дивизиях и бригадах.

Военные суды в России продолжали существовать и в период действия Временного правительства (февраль – октябрь 1917 г.)[50]. С.С. Максимов по этому поводу указывает: «Первоначально Реввоентрибуналы не входили в общую судебную систему, организационно были самостоятельными, являлись органами соответствующих Реввоенсоветов и им подчинялись. Тем не менее, в своей деятельности они руководствовались общими для всех судов демократическими принципами социалистического правосудия. Большинство дел трибуналы рассматривали публично. Приговоры объявлялись по всему фронту»[51].

Разница между революционными трибуналами и революционными военными трибуналами заключалась в том, что первые состояли из судов одного уровня, а вторые – из судов четырех уровней, при этом вышестоящие военные трибуналы могли отменять приговоры нижестоящих военных трибуналов.

Возглавлял систему военных трибуналов Революционный военный трибунал при Реввоенсовете Республики, нижестоящими по отношении к которому были революционные военные трибуналы фронтов, армий и отделы революционных военных трибуналов армии при дивизиях, отдельных бригадах и других воинских соединениях.

На флоте имелись следующие уровни: революционный военный трибунал при Реввоенсовете Республики, Революционный военный трибунал флота и его отделы.

В судебных же органах с целью исключения ошибок при отправлении правосудия в июне 1918 г. Декретом В ЦИК учреждается кассационный отдел при В ЦИК, рассматривающий кассационные жалобы и протесты на приговоры ревтрибуналов.

Декретом СНК РСФСР от 4 мая 1918 г. запрещалось образование военных трибуналов[52]. Однако уже в начале июля того же 1918 г. в г. Перми был учрежден первый в истории Советской Республики военный суд, действовавший под названием «Пермский гарнизонный суд».

Приказом Революционного Военного Совета от 14 октября 1918 г. № 94 был сформирован Военно-Революционный Трибунал Республики. Одновременно предписывалось формирование трибуналов в отдельных войсковых единицах.

Для борьбы против контрреволюционных сил ст. 8 Декрета № 1 «О суде» учреждались революционные трибуналы в составе председателя и 6 очередных заседателей, которые избирались губернскими или городскими советами. Этот Декрет провозгласил создание Революционных трибуналов, определил их компетенцию, сформулировал их задачи, установил порядок комплектования. Здесь же были заложены основные принципы и положения советского суда.

Руководители советского государства особое внимание уделяли созданию революционных трибуналов как механизму защиты новой власти. За короткий срок были изданы нормативные акты, регулировавшие организацию, процессуальный порядок, подсудность трибуналов и следственных комиссий, образованных при советах. Первым таким актом стало Руководство для устройства революционных трибуналов Наркомюста (28 ноября 1917 г.), затем была выработана и инструкция революционным трибуналам.

20 ноября 1919 г. ВЦИК принял «Положение о революционных военных трибуналах», которое установило, что революционные военные трибуналы учреждались для рассмотрения дел о таких совершенных в районе военных действий военнослужащими Красной армии и военнопленными преступных деяниях, которые по своему характеру или положению лиц, их совершивших, создают опасность для Советского социалистического строя Республики, укрепления в ней завоеваний Революции и для ее обороны, а также и о тех деяниях, развитие которых в районе военных действий влечет за собой дезорганизацию и понижение боеспособности Красной армии.

Система революционных военных трибуналов того периода состояла из следующих военно-судебных органов: (1) Революционный военный трибунал армии; (2) Революционный военный трибунал фронта; (3) Революционный военный трибунал республики.

Необходимо отметить, что особенностью отправления правосудия революционными военными трибуналами являлось их ничем не ограниченное право в определении меры репрессии. В то же время политическая обстановка, условия гражданской войны требовали принятия особых мер по поддержанию боеспособности армии, укреплению дисциплины и правопорядка в ее рядах. Общегражданские же судебные органы не могли эффективно осуществлять правосудие в войсках, не обеспечивали оперативного разрешения дел, особенно в условиях боевых действий. Судьи общих судов были оторваны от армии, не знали специфики военной службы[53].

Революционный военный трибунал республики весьма интенсивно работал в качестве суда первой инстанции. Так, в 1920 г. членами этого трибунала, при штате 4 человека, были рассмотрены уголовные дела в отношении 290 человек (всеми же реввоентрибуналами в этом году были рассмотрены дела в отношении 106966 человек)[54].

Помимо преступлений контрреволюционных, общеуголовных, общедолжностных и других, выделялись общественно опасные деяния специального военного характера, к числу которых были отнесены: 1) неисполнение боевых приказов и противодействие исполнению таковых другими лицами, частями и отрядами; 2) переход на сторону неприятеля и добровольная сдача в плен; 3) самовольное оставление поля сражения; 4) нарушение правил караульной службы в районе боевых действий армии; 5) злостное дезертирство из частей, штабов, управлений и учреждений, расположенных в районе данной армии; 6) умышленное уничтожение или повреждение специальных военных сооружений; 7) похищение, умышленное повреждение или уничтожение предметов вооружения, обмундирования, снаряжения и всех прочих видов военного имущества, а равно промотание тех же предметов; 8) явно небрежное хранение в складах тех же предметов; 9) буйства и всякого рода азартные игры в районе боевых действий армии.

Революционные военные трибуналы по подсудным им делам располагали следующим арсеналом налагаемых на подсудимых санкций: а) выговор; б) штраф; в) конфискация части или всего имущества;

г) лишение всех или только некоторых политических прав без срока или же на определенный срок; д) лишение свободы; е) сдача в штрафные части; ж) расстрел.

Следует отметить, что такой вид наказания, как сдача в штрафные части, применялся исключительно для красноармейцев, тем самым выделялся специальный субъект нарушенных правоотношений.

Еще одной особенностью отправления правосудия революционными военными трибуналами было то, что приговоры объявлялись именем РСФСР, являлись окончательными и обжалованию не подлежали.

Все приговоры революционных военных трибуналов вступали в законную силу и обращались к исполнению сразу после их постановления и объявления в судебном заседании. Исключение составляли лишь те приговоры, по которым обвиняемые приговаривались к высшей мере наказания – расстрелу. Такие приговоры вступали в законную силу по истечении 48 часов с момента извещения Революционного Военного Совета Республики, после чего приговор немедленно приводился в исполнение.

Давая оценку работе военных трибуналов за период гражданской войны, Политическое управление Красной армии в своем приветствии 7 декабря 1928 г. отмечало, что военные трибуналы проделали огромную революционную работу, когда и они мечом пролетарского правосудия беспощадно поражали врагов революции в интересах охраны Советской страны, и их деятельность в борьбе с врагами трудящихся является неотъемлемой частью истории гражданской войны[55].

Опыт деятельности военных трибуналов в годы гражданской войны не был учтен в 30-е гг. XX в., потому к началу Великой Отечественной войны в СССР не была создана надлежащая нормативная база для деятельности военных трибуналов в военное время и в боевой обстановке. Система военных трибуналов в предвоенные годы соответствовала требованиям Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре 1926 г. и организационно была привязана к войсковым формированиям и военным округам[56]. Поэтому исследование судебной практики военных трибуналов периода Великой Отечественной войны показывает, что военные трибуналы Красной армии и Военно-Морского Флота выполняли возложенные на них задачи по осуществлению правосудия исключительно в подведомственных им подразделениях.

Постановлением СНК СССР от 15 июня 1939 г. утверждено «Положение о Народном комиссариате юстиции СССР», согласно которому задачами НКЮ СССР являлись: организация специальных судов, контроль за состоянием судебных органов и дача руководящих указаний по организации и улучшению работы, подготовка и переподготовка кадров для системы всей системы юстиции. Во исполнение этих задач при НКЮ СССР образовывалось Управление специальных судов СССР с входящим в его состав Отделом военных трибуналов. Функции управления военными трибуналами за исключением судебного руководства перешли от Военной коллегии Верховного Суда СССР к Отделу военных трибуналов НКЮ СССР. Согласно этому Положению в составе НКЮ образовывались: управление общих судов, управление специальных судов, управление учебными заведениями, управление кадров, кодификационный отдел, отдел адвокатуры, отдел нотариата, планово-финансовый отдел, мобилизационный отдел, секретно-шифровальный отдел, контрольно-инспекторская группа при наркоме, секретариат, управление делами, архив[57]. Таким образом, новая система военных трибуналов была создана незадолго до Великой Отечественной войны и не успела окончательно сформироваться, чтобы с первых дней войны начать четко и слаженно функционировать. 13 декабря 1940 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об изменении подсудности военных трибуналов»[58]. Данным Указом к подсудности военных трибуналов были отнесены все дела о преступлениях, совершенных военнослужащими и военнообязанными во время военных сборов, независимо от того, по какой статье квалифицируется преступление. Из подсудности военных трибуналов исключались дела о преступлениях, совершенных работниками военизированных организаций, за исключением лиц строевого и административно-хозяйственного состава милиции и оперативного состава органов государственной безопасности НКВД СССР, направленных против установленного порядка несения службы.

Важнейшими законодательными актами в области советского уголовного процесса в период Великой Отечественной войны были Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» и «Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий»[59]. Первый из названных актов был создан для определения порядка регулирования общественных отношений на период военного времени. Однако один этот указ не мог охватить своим воздействием весь круг общественных отношений, которые возникли с началом войны, поскольку для осуществления эффективного управления страной необходим целый ряд законодательных актов, заранее разработанных и корреспондирующих друг с другом. Указ передавал все функции органов государственной власти в области обороны в местностях, объявленных на военном положении, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности военным советам фронтов, армий, военных округов, а там, где не было фронтов, – высшему командованию армейских соединений. Этим же Указом устанавливался перечень дел, подсудных военным трибуналам, о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности. Таким образом, с началом войны подсудность дел военным трибуналам значительно расширилась. Важной особенностью этого нормативного правового акта являлось то, что приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежали и рассмотрение дел велось по правилам, установленным Положением о военных трибуналах в районах военных действий.

Важное значение имел приказ НКЮ СССР от 29 июня 1941 г. № 106 «О перестройке работы судебных органов и органов юстиции на военный лад», который определил основные задачи судебных органов в период Великой Отечественной войны.

В начальный период войны разграничение компетенции между гражданскими и военными судами было весьма существенным. Так, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 г. (о трудовых преступлениях на военных предприятиях) дознание, следствие и прокурорскую проверку проводили общегражданские органы юстиции, а судебное следствие – военные трибуналы. По Приказу Прокурора СССР от 6 октября 1941 г. прокуроры республик и областей в местах, объявленных на военном положении, получили право надзора за рассмотрением в военных трибуналах войск НКВД дел о преступлениях, предусмотренных Указом от 22 июня 1941 г. Управления народного комиссариата юстиции надзирали за военными трибуналами. Согласно приказу НКЮ СССР и Прокурора СССР от 28 ноября 1941 г. в тех местностях, где не было военных трибуналов, дела на основании Положения в военных трибуналах 1941 г. могли передаваться в областные и линейные суды с применением упрощенного порядка рассмотрения дел[60]. Такое положение дел было связано с неготовностью законодательства СССР к применению в военное время.

Еще одной тенденцией стало повсеместное ужесточение наказаний за преступления, рассматриваемые военными трибуналами. Так, Постановление Верховного Суда СССР от 26 июня 1941 г. № 25/10/у указывало на усиление наказания за неисполнение распоряжений по светомаскировке и иным мероприятиям противовоздушной обороны. За злостные нарушения вводилась ответственность вплоть до расстрела. Более того, иногда они рассматривались как измена Родине. Директива Наркома юстиции СССР и Прокурора СССР от 31 июля 1942 г. № 1096 гласила: командиры, комиссары, политработники, самовольно отступившие с боевой позиции, подлежат расстрелу по ст. 58-1 «б» УК РСФСР. Пропаганда дальнейшего отступления вела к расстрелу по ст. 58–10 УК РСФСР. Целой серией приказов Прокурор СССР и НКЮ СССР распространили подсудность военных трибуналов почти на всю 58 статью и на ст. 59 УК РСФСР. Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 15 ноября 1943 г. за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну, вводилась повышенная уголовная ответственность вплоть до высшей меры наказания. При этом субъектами данного преступления признавались также лица, случайно ставшие обладателями секретных или совершенно секретных сведений.

Все дела о государственной тайне были подсудны военным трибуналам. По Постановлению Государственного комитета обороны СССР от 16 января 1942 г. уклонение от воинского учета приравнивалось к уклонению от призыва по мобилизации. Виновные подлежали суду военного трибунала. Срок рассмотрения дела колебался от 2 до 5 дней. Была проведена кампания по борьбе с уклонистами. Реализация указанного Постановления привела к тому, что за первые два месяца его применения было задержано 5434 человека, осуждено 2385, в том числе 83 к высшей мере наказания.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» только за первые четыре месяца войны военные трибуналы осудили 1423 человека.

Совместным Приказом Народного комиссара юстиции Союза ССР и Прокурора Союза ССР № 102/58 «О порядке направления в военные трибуналы дел о преступлениях, предусмотренных ст. 7 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении», было установлено, что «на рассмотрение военных трибуналов Красной армии и Военно-Морского Флота передаются все дела о преступлениях, совершенных военнослужащими Красной армии и Военно-Морского Флота, а также все дела об измене Родине, шпионаже, террористических актах и диверсиях; остальные дела о преступлениях, предусмотренных ст. 7 Указа «О военном положении», передаются на рассмотрение военных трибуналов войск НКВД».

Во время Великой Отечественной войны в связи с увеличением количества военных трибуналов (к началу войны в стране функционировало 298 военных трибуналов, а к 1 марта 1942 г. сформировано еще 823) оказалось невозможным обеспечить осуществление правосудия постоянным судебным составом из 3 военных судей. Потому Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1942 г. была предусмотрена возможность участвовать в осуществлении правосудия заседателям, которых выделяли политические органы и командование войсковых частей.

Количество военных судей существенно возросло за счет мобилизованных гражданских юристов. Если к началу войны численность военных судей составляла 766 человек, то по состоянию на 1 марта 1942 г. – 3735 человек.

19 апреля 1943 г. издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников». В соответствии с данным Указом для рассмотрения подобных дел специально учреждались военно-полевые суды, они действовали при дивизиях и корпусах Красной армии. В их состав входили председатель военного трибунала, начальники политического и особого отделов. Военно-полевые суды рассматривали дела немедленно после освобождения занятых противником территорий[61]. В целом деятельность военно-полевых судов во время Великой Отечественной войны не получила широкого распространения (например, за два года (с мая 1943 г. по май 1945 г.) военно-полевые суды 1-го Украинского фронта рассмотрели 221 дело на 348 человек). В основном военно-полевыми судами рассматривались дела только в отношении лиц, пойманных с поличным, и не требовавшие специального расследования. Если же было необходимо всестороннее изучение обстоятельств дела и специальное расследование, то дело передавалось в военный трибунал.

Сокращены были и сроки производства по уголовным делам, если обвиняемые содержались под стражей. Так, совместным Приказом Народного комиссара юстиции СССР, Народного комиссара внутренних дел СССР и Прокурора СССР № 054/0233/199с устанавливалось: «…дела, по которым обвиняемые содержатся под стражей, рассматриваются: народными судами не позднее 15 дней с момента поступления дела в суд, Верховным, краевыми, областными, городскими судами и военными трибуналами – не позднее 20 дней по поступлении дела в суд, если законом не установлен иной более короткий срок».

Деятельность военных трибуналов, безусловно, сыграла большую роль в укреплении дисциплины на фронте и в тылу и, в конечном счете, – в достижении Великой Победы.

После окончания Великой Отечественной войны указами Президиума Верховного Совета СССР от 21 сентября 1945 г. и от 4 июля 1946 г. были признаны утратившими силу указы Президиума Верховного Совета СССР об объявлении в ряде местностей СССР военного положения[62]. Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 28 сентября 1945 г. указал, что военные трибуналы при рассмотрении уголовных дел, «за исключением военных трибуналов, состоящих при оккупационных армиях, и военных трибуналов, действующих в местностях, объявленных на военном положении», должны применять процессуальные законы мирного времени и не применять отсрочки исполнения приговоров с направлением осужденных в действующую армию и повышенные санкции военного времени[63].

Компетенция военных трибуналов, как и до войны, стала вновь определяться нормами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1940 г. «Об изменении подсудности военных трибуналов»[64].

Расширение подсудности уголовных дел военным трибуналам произошло в 1947 г. в связи с принятием 9 июня Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну». Все дела о преступлениях, предусмотренных названным указом, стали подсудны военным трибуналам независимо от того, кем бы ни были совершены преступления[65].

В послевоенное время Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни» была исключена высшая мера наказания, установленная за преступления действующими в СССР законами. В виде изъятия из данного указа допускалось применение смертной казни лишь к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 г.[66]

Принципиальные изменения в законодательстве о военных трибуналах и порядок их деятельности были внесены в период ликвидации культа личности И. В. Сталина, постепенного восстановления законности и исправления допущенных в прошлом нарушений и ошибок. Указом от 1 сентября 1953 г. Президиум Верховного Совета СССР упразднил Особое Совещание при МВД СССР. Дела, которые прежде рассматривало это учреждение во внесудебном порядке, были переданы в подсудность военных трибуналов. Это означало полное восстановление принципа осуществления правосудия только судом и правовых гарантий подлинного правосудия, упраздненных в 1934 г. по делам, подлежавшим ведению особого совещания и других внесудебных органов. Только суды стали правомочны применять уголовную репрессию[67].

Согласно положениям Указа Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1953 г. из подсудности военных трибуналов были исключены: дела о преступлениях работников милиции против установленного для них порядка службы, дела о преступлениях по службе работников военизированной охраны, кроме военизированной охраны первой категории; дела о разглашении государственной тайны и утрате документов, содержащих государственную тайну, гражданскими лицами.

В 1953 г. были расформированы военные трибуналы корпусов, дивизий, бригад, военные трибуналы войск МВД и военные трибуналы транспорта.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1956 г. из подсудности военных трибуналов были изъяты все дела о государственных преступлениях, совершенных гражданскими лицами, и переданы, кроме дел о шпионаже, в подсудность общих судов[68].

С принятием 12 февраля 1957 г. «Положения о Верховном Суде СССР» и нового «Положения о военных трибуналах» от 25 декабря 1958 г. (заменившего одноименное Положение 1941 г.) существенные изменения были внесены в устройство военных трибуналов, их компетенцию и порядок деятельности. Согласно «Положению о военных трибуналах» 1958 г., структура и штаты военных трибуналов определялись Министерством юстиции СССР, в составе которого действовало Управление военных трибуналов, совместно с Министерством обороны СССР.

Структура и штатная численность аппарата Военной коллегии Верховного Суда СССР утверждались Президиумом Верховного Совета СССР по совместному представлению Председателя Верховного Суда СССР и министра обороны СССР. Личный состав военных трибуналов и Военной коллегии входил в штатную численность Вооруженных Сил СССР, а их члены состояли на действительной военной службе. Финансовое и материально-техническое обеспечение военных судов и Военной коллегии осуществлялось Министерством обороны СССР.

Судьи военных трибуналов избирались Президиумом Верховного Совета СССР сроком на 5 лет из числа граждан СССР, состоящих на действительной военной службе, имеющих воинское звание офицера, высшее юридическое образование и достигших ко дню выборов возраста 25 лет.

В 1980 г. в «Положение о военных трибуналах» 1958 г. были внесены некоторые изменения и дополнения, и этот нормативный акт действовал в новой редакции вплоть до принятия в 1999 г. Федерального конституционного закона от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ «О военных судах РФ»[69] (далее — ФКЗ «О военных судах РФ»).

Впервые в СССР конституционное право граждан на обжалование неправомерных действий должностных лиц было реализовано с принятием 30 июня 1987 г. Верховным Советом СССР Закона СССР «О порядке обжалования в суд неправомерных действий должностных лиц, ущемляющих права граждан», который вступил в действие с 1 января 1988 г. Однако военнослужащим право на обжалование неправомерных действий не было предоставлено.

В 1990 г. была предпринята попытка решить вопрос о праве военнослужащих на обжалование неправомерных действий. Так, согласно п. 5 Указа Президента СССР от 5 сентября 1990 г. «О некоторых мерах по усилению социальной и правовой защиты военнослужащих» Верховному Совету СССР предлагалось рассмотреть вопрос о предоставлении военнослужащим права обжалования в военный трибунал действий органов военного управления и воинских должностных лиц, ущемляющих права и законные интересы военнослужащих. Но такое предложение не было реализовано.

Законом РФ от 21 апреля 1992 г. военные трибуналы были переименованы в военные суды. Законом от 3 июля 1992 г. «О внесении изменений и дополнений в УПК и ГПК РСФСР и Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР» указанные законы РФ были дополнены нормами, регулирующими деятельность военных судов, военные суды были законодательно включены в состав судов РФ, а Военная коллегия – в состав Верховного Суда РФ.

До 1992 г. в отношении военнослужащих продолжала действовать норма ст. 3 Закона СССР от 2 ноября 1989 г. № 719-1 «О порядке обжалования в суд неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан»[70], согласно которой не могли быть обжалованы в суд действия органов государственного управления и должностных лиц, если законодательством предусмотрен иной порядок их обжалования. Военнослужащие могли обжаловать подобные действия (решения) только в порядке подчиненности без права обращения в суд.

Право военнослужащих (но только внутренних войск МВД России) на судебную защиту своих прав впервые было законодательно закреплено ст. 42 Закона РФ от 24 сентября 1992 г. № 3534-1 «О внутренних войсках Министерства внутренних дел РФ»[71], которая установила: «Военнослужащие внутренних войск имеют право на судебную защиту своих прав и законных интересов, в том числе на обжалование в военный суд приказа об увольнении с военной службы».

18 ноября 1992 г. на заседании Пленума Верховного Суда РФ (далее — ВС РФ) был рассмотрен вопрос «О судебной защите прав военнослужащих от неправомерных действий органов военного управления и воинских должностных лиц». Выступивший с докладом Председатель Военной коллегии ВС РФ Н.А. Петухов подчеркнул, что ст. 19 Закона РФ «Об обороне» предусматривает осуществление правовой защиты военнослужащих судами. Было отмечено, что ранее военнослужащие были лишены права судебной защиты, т. к. порядок обжалования ими действий и решений органов военного управления и воинских должностных лиц сводился лишь к подаче жалобы в порядке подчиненности, что в корне противоречит положениям ст. 63 Конституции РФ (в ред. от 21 апреля 1992 г.) и ст. 32 Декларации прав и свобод человека и гражданина. Обсудив доклад Н.А. Петухова, Пленум ВС РФ принял Постановление № 14, в котором указал: «В соответствии со ст. 63 Конституции РФ (в ред. 1992 г.) каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод; решения и действия должностных лиц, государственных органов и общественных организаций, повлекшие за собой нарушения закона или превышение полномочий, а также ущемляющие права граждан, могут быть обжалованы в суд. Особую важность имеет создание гарантий права на судебную защиту для военнослужащих. В целях обеспечения защиты прав и свобод военнослужащих от неправомерных действий органов военного управления и воинских должностных лиц Пленум ВС РФ постановил дать судам следующие разъяснения: 1) исходя из содержания ст. 63 Конституции РФ каждый военнослужащий имеет право на обжалование в суд действий органов военного управления и воинских должностных лиц, если считает, что они нарушают его права и свободы; 2) дела по жалобам военнослужащих на неправомерные действия органов военного управления и воинских должностных лиц рассматриваются военными судами (военными судьями) применительно к правилам, установленным Законом СССР от 2 ноября 1989 г. «О порядке обжалования в суд неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан» и гл. 22, 24.1 ГПК РСФСР…».

Таким образом, впервые в истории российского судопроизводства судам было дано разъяснение о возможности обжалования военнослужащими неправомерных действий органов военного управления и воинских должностных лиц в суд.

Вступившим в силу с 1 февраля 1993 г. Законом РФ (от 22 января 1993 г. № 4338-1) «О статусе военнослужащих» (п. 1 ст. 21)[72] закреплялось право военнослужащих «…на защиту своих прав и законных интересов путем обращения в суд в порядке, установленном законодательством РФ».

Указанная норма нашла свое развитие в Законе РФ от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан»[73]. Данный Закон определял конкретные условия реализации права на судебную защиту прав и свобод граждан, а Конституция РФ 1993 г. в ст. 19 установила запрет на любые формы дискриминации в сфере конституционных прав, вследствие чего военнослужащие стали пользоваться правом на судебную защиту на равных условиях с другими гражданами.

Согласно п. 4 ст. 3 ФЗ от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих»[74] реализация мер правовой и социальной защиты военнослужащих, граждан, уволенных с военной службы, и членов их семей возлагается в том числе на федеральные суды общей юрисдикции в пределах их полномочий. Кроме того, п. 1 ст. 21 ФЗ «О статусе военнослужащих» предусмотрено, что военнослужащие имеют право на защиту своих прав и законных интересов посредством обращения в суд в порядке, установленном ФЗ и иными нормативными правовыми актами РФ.

В соответствии с названным Законом военнослужащие обращаются в военный суд с требованиями о защите нарушенных или оспариваемых не только общих гражданских прав, но и специальных прав и интересов, вытекающих из особого правового статуса военнослужащих.

Динамику изменения количества рассмотренных военными судами заявлений военнослужащих, граждан, уволенных с военной службы, по годам характеризует следующая таблица {табл. 1):

Таблица 1. Количество рассмотренных военными судами заявлений военнослужащих, граждан, уволенных с военной службы

С принятием в 1999 г. ФКЗ «О военных судах РФ» на законодательном уровне завершились реорганизация военно-судебной системы РФ и создание самостоятельных и независимых от органов исполнительной власти (в том числе и от органов военного управления) судов, способных быть гарантом законности и справедливости в таких важнейших государственных структурах, как Вооруженные Силы РФ, другие войска, воинские формирования и федеральные органы исполнительной власти, в которых федеральным законом предусмотрена военная служба.

За время, прошедшее с момента принятия данного Закона, судебная реформа получила свое дальнейшее развитие. Был принят ФКЗ «О судах общей юрисдикции в РФ». Сокращение численности Вооруженных Сил РФ, замена значительного количества воинских должностей на должности государственной гражданской службы, изменение военно-административного деления РФ повлекли сокращение количества и штата военных судов, а также необходимость внесения изменений в законодательство, регулирующее их деятельность.

В ФКЗ «О военных судах РФ» был внесен целый ряд серьезных новелл, связанных с изменением статуса судей и работников аппарата военных судов и Военной коллегии ВС РФ. Изменения коснулись также подсудности дел военным судам, порядка создания и работы президиумов военных судов, рассмотрения дел апелляционными инстанциями военных судов и Военной коллегии.

Указанные изменения содержались в следующих нормативных правовых актах: в федеральных конституционных законах о внесении изменений в ФКЗ «О военных судах РФ» от 4 декабря 2006 г. № 5-ФКЗ; от 29 июня 2009 г. № З-ФКЗ; от 27 декабря 2009 г. № 8-ФКЗ и от 7 февраля 2011 г. № 2-ФКЗ; ФКЗ «О внесении изменения в ст. 27 ФКЗ «О военных судах РФ» от 28 ноября 2009 г. № 7-ФКЗ; ФКЗ «О внесении изменений в ст. 24 и 26 ФКЗ «Об арбитражных судах в РФ» и ФКЗ «О военных судах РФ» от 30 апреля 2010 г. № З-ФКЗ; в ФЗ «О территориальной юрисдикции окружных (флотских) военных судов» от 27 декабря 2009 г. № 345-ФЗ; ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в РФ» (в ред. ФЗ от 27 декабря 2009 г. № 350-ФЗ).

ФЗ от 27 декабря 2009 г. № 346-ФЗ «О внесении изменений в ст. 31 и 35 УПК РФ» ст. 35 УПК РФ была дополнена ч. 4, которая предусматривает, что по ходатайству Генерального прокурора РФ или его заместителя уголовное дело хотя бы об одном из преступлений, предусмотренных ст. 205, 205.1,205.2,206,208,209,211,277–279 и 360 УК РФ, если существует реальная угроза личной безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, родственников или близких лиц, по решению ВС РФ может быть передано для рассмотрения в окружной (флотский) военный суд по месту совершения преступления.

Вместе с тем с учетом внесенных в ФКЗ «О военных судах РФ» изменений функции и задачи военных судов остались прежними. Как органы правосудия, военные суды выполняют единые для всех судов общей юрисдикции задачи. Осуществление правосудия в войсках требует хорошего знания жизни и деятельности войск, военного законодательства, воинских уставов, наставлений и приказов, конкретных условий жизни и деятельности войск. Судьи военных судов должны быть готовы действовать надлежащим образом в чрезвычайных условиях, в том числе в боевой обстановке, иметь для этого знания и соответствующую военную подготовку.

Необходимость осуществления своей деятельности непосредственно в выполняющих боевые задачи войсках, в особой обстановке во время военных действий объективно требует наличия судебных органов, особенности организации и комплектования которых позволяли бы эффективно решать задачи осуществления правосудия в таких специфических условиях, при которых деятельность других судов общей юрисдикции была бы невозможной. Именно поэтому, несмотря на то, что с 2009 г. судьи военных судов перестали быть военнослужащими, в ст. 27 ФКЗ «О военных судах РФ» была введена норма, в соответствии с которой преимущественным правом на назначение на должность судьи военного суда обладает военнослужащий, имеющий воинское звание офицера, а также гражданин, имеющий воинское звание офицера, пребывающий в запасе или находящийся в отставке.

В соответствии с Законом РФ о поправке к Конституции РФ «О Верховном Суде РФ и прокуратуре РФ» от 5 февраля 2014 г. № 2-ФКЗ, ФКЗ «О Верховном Суде РФ» от 5 февраля 2014 г. № З-ФКЗ, «О внесении изменений в ФКЗ «О судебной системе РФ» от 5 февраля 2014 г. № 4-ФКЗ, ФЗ «О порядке отбора кандидатов в первоначальный состав Верховного Суда РФ, образованного в соответствии с Законом РФ о поправке к Конституции РФ «О Верховном Суде РФ и прокуратуре РФ» от 5 февраля 2014 г. № 16-ФЗ в Верховном Суде РФ в 2014 г. вместо Военной коллегии была сформирована Судебная коллегия по делам военнослужащих.

23 июня 2014 г. был принят ФЗ № 154-ФЗ[75], в соответствии с которым созданы Крымский и Севастопольский гарнизонные военные суды, подведомственные Северо-Кавказскому окружному военному суду, с местом дислокации в г. Симферополе и г. Севастополе соответственно. Юрисдикция этих судов распространяется на территории, где расположены военные гарнизоны, войска, воинские формирования и органы, в которых предусмотрена военная служба, дислоцированные соответственно в Республике Крым и городе федерального значения Севастополе.

Руководством Верховного Суда, Судебного департамента при Верховном Суде РФ совместно с руководством Северо-Кавказского окружного военного суда была проделана огромная организаторская работа, которая позволила сформировать и своевременно, 26 декабря 2014 г., приступить к работе Крымскому и Севастопольскому гарнизонным военным судам.

С 1 января 2015 г. в соответствии с положениями ФЗ от 5 мая 2014 г. № 130-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» Московскому и Северо-Кавказскому окружным военным судам по подсудности были переданы на рассмотрение уголовные дела, сопряженные с осуществлением террористической деятельности. С 20 июля 2016 г. рассмотрение уголовных дел, связанных с осуществлением террористической деятельности, возложено также на Приволжский окружной военный суд. Федеральным Собранием РФ рассмотрен вопрос о наделении Дальневосточного окружного военного суда полномочиями по рассмотрению уголовных дел, сопряженных с осуществлением террористической деятельности.

Сегодня военно-судебная система включает 12 окружных (флотских) военных судов и 107 гарнизонных военных судов. Пять гарнизонных военных судов дислоцируются за пределами РФ: два – в Республике Казахстан, по одному в Армении, Таджикистане и Приднестровье. В силу ч. 4 ст. 7 ФКЗ «О военных судах РФ» военным судам, дислоцированным за пределами территории РФ, подсудны все административные дела, подлежащие рассмотрению судами общей юрисдикции, если иное не установлено международным договором РФ. С одной стороны, это связано с необходимостью обеспечения права на доступ к правосудию для российских военнослужащих и других граждан РФ в воинских частях и учреждениях, дислоцированных за пределами России, а с другой стороны, – с невозможностью создания за пределами РФ иных судов общей юрисдикции.

В судебной системе РФ военные суды относятся к специализированным судам. В п. 5.1 Постановления Конституционного Суда РФ (далее — КС РФ) от 6 апреля 2006 г. № 3-П указывается, что, по смыслу ст. 46 и ч. 1 ст. 47 Конституции РФ, во взаимосвязи с положениями ФКЗ «0 военных судах РФ», военные суды не являются чрезвычайными судами, как и иные специализированные суды, они формируются в системе судов общей юрисдикции для рассмотрения определенной категории дел; принципы деятельности, объем полномочий и их реализация, порядок производства в этих судах, по существу, не отличаются от общего порядка и характеризуются лишь усилением специализации, целью которой является наиболее полное и квалифицированное рассмотрение той или иной категории дел, обладающих значительной спецификой, что присуще специализированным судам в современном демократическом правовом государстве.

Здание в Санкт-Петербурге, в котором располагалось военно-судное управление (XIX в.)

Судебное заседание военного окружного суда (конец XIX в.)

Квартира полковника М. А. Тыртова, в которую в ночь 13 октября 1904 года попало два одиннадцатидюймовых снаряда

Судебное заседание военного трибунала (1924 г.)

1.3. Осуществление правосудия военными трибуналами в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.)

Великая Отечественная война явилась суровым испытанием нашего строя. Всесторонняя программа мобилизации всех сил на разгром врага была изложена в директиве СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 29 июня 1941 г. «Партийным и советским организациям прифронтовых областей»[76]. Вся полнота власти в государстве была сосредоточена в Государственном Комитете Обороны, решения и распоряжения которого должны были беспрекословно исполняться всеми[77]. Всю работу ГКО строил на конституционной основе.

Обстановка военного времени потребовала превратить страну в единый военный лагерь, подчинить все задачам вооруженной борьбы. В этих условиях партия и правительство проводили свою политику через сложившуюся политическую систему, через государственный аппарат, активно используя при этом советское право.

В период войны состоялось более 200 заседаний Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК партии, на которых обсуждались конкретные вопросы руководства Вооруженными Силами страны, разработки военных операций и претворения в жизнь намеченных планов[78]. Все принятые решения затем проводились через Президиум Верховного Совета СССР, Совет Народных Комиссаров, через Государственный Комитет Обороны и Ставку Верховного Главнокомандования[79].

Важную роль в достижении победы над врагом выполняли законы военного времени – совокупность правовых актов, изданных в период войны, действия которых ограничивались этим временем. Однако все законы военного времени основывались на конституционной базе, не затрагивали основополагающих принципов, а лишь учитывали специфические обстоятельства применения отдельных норм права в условиях военного времени.

В местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности были переданы военным советам фронтов, армий, военных округов, а там, где не было военных советов, – высшему командованию войсковых соединений. Военные Советы являлись высшими военно-политическими органами в действующей армии. Они несли всю ответственность за политикоморальное состояние, постоянную боевую готовность и боеспособность воинских частей, а также за обеспечение общественного порядка, государственной безопасности и обороны в военно-оперативном и организационно-политическом отношении на вверенной им территории[80].

В условиях военного времени Конституция СССР оставалась политико-юридической базой текущего законодательства, в том числе и законов военного времени. Цель принятия их состояла в том, чтобы способствовать созданию наиболее благоприятных условий для разгрома фашистских захватчиков[81]. В этот период был принят ряд законов, направленных на усиление борьбы как с вражеской агентурой, так и с преступными элементами, подрывавшими обороноспособность страны. Вступили в действие нормы уголовного закона, предусматривавшие повышенные санкции за совершение воинских преступлений в военное время и на поле боя. Так, в Положении о воинских преступлениях предусматривалось применение высшей меры наказания при совершении в военное время дезертирства, членовредительства, утраты оружия, самовольного оставления поля боя и оставления погибающего корабля; а также при совершении в боевой обстановке самовольного оставления части. Кроме того, применение этой меры наказания допускалось при совершении в военное время или в боевой обстановке ряда воинских преступлений при наличии отягчающих обстоятельств (неисполнение приказа; сопротивление лицу, исполняющему возложенные на него обязанности по военной службе, совершенное группой лиц с насилием либо применением оружия; принуждение, совершенное при таких же обстоятельствах; нарушение уставных правил несения караульной службы, совершенное в караулах при складах оружия, огнестрельных припасов и взрывчатых веществ, а равно в иных караулах, имеющих особо важное государственное или военное значение, а равно сопровождавшееся наступлением вредных последствий, для предупреждения которых установлен данный караул; мародерство, а также разбой, грабеж, противозаконное уничтожение имущества и насилие, а равно противозаконное отобрание имущества под предлогом военной необходимости, совершаемые по отношению к населению в районе военных действий) либо при наличии особо отягчающих обстоятельств (уклонение от призыва по мобилизации, злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, а также халатное отношение к службе, самовольное отступление начальника от данных ему для боя распоряжений).

В период военного времени также предусматривалось назначение более длительных сроков лишения свободы за совершение воинских преступлений (неисполнение приказания, принуждение, самовольная отлучка, промотание обмундирования и снаряжения и т. д.).

Помимо этого, уже в ходе войны принимались законодательные акты, предусматривающие уголовную ответственность за совершение правонарушений, ранее не считавшихся преступными[82]. Этим достигалась, с одной стороны, надлежащая правовая охрана общественных отношений, имеющих важное значение для обороноспособности страны и мобилизации всех сил и средств на разгром врага, а с другой, – путем запретов предписаний поступать так, как требует обстановка военного времени, уголовные законы побуждали к соответствующему поведению тех лиц, на которых они распространялись. Так, 6 июля 1941 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Для усиления борьбы с самовольным уходом рабочих и служащих с предприятий военной промышленности, что отражалось на выпуске военной продукции для нужд фронта, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 г. устанавливалась уголовная ответственность и к подсудности военных трибуналов были отнесены дела о лицах, виновных в самовольном уходе (дезертирстве) с предприятий военной промышленности[83]. Действие этого Указа 29 сентября 1942 г. было распространено на мобилизованных рабочих, служащих и инженерно-технических работников в близких к фронту районах. Постановлением ГКО от 9 октября 1942 г. № 2395 к подсудности военных трибуналов были отнесены дела обо всех преступлениях, совершенных строителями, занятыми на возведении оборонительных сооружений в органах Управления Оборонительного строительства и инженерных войск Красной Армии в связи с тем, что эти лица были переведены на положение состоящих на военной службе[84]. После введения военного положения на всех железных дорогах 15 апреля 1943 г.[85], а также на морском и речном транспорте 9 мая 1943 г[86], для работников транспорта устанавливалась уголовная ответственность за преступления по службе наравне с военнослужащими. Это повлекло усиление борьбы с посягательствами на воинскую дисциплину, боеспособность подразделений, с дезертирами и паникерами, расхитителями военного и другого имущества.

Особенности задач, стоящих перед Вооруженными Силами, и специфика их деятельности в условиях военного времени обусловили расширение полномочий военного командования во всех сферах их деятельности[87]. Одновременно изменились и полномочия командования в уголовном судопроизводстве: значительно расширились права и обязанности командиров и начальников, предоставляемые им для выполнения уголовно-процессуальных функций и выражающие властный характер их деятельности по отношению к военнослужащим, иным гражданам и должностным лицам[88]. Так, командование получило полномочия в организации военно-судебных органов. В соответствии со ст. 2 «Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении и в районах военных действий» штаты военных трибуналов военного времени определялись совместными приказами НКЮ и НКО. Командование воинских частей заранее подбирало кандидатов в заседатели военных трибуналов в определяемом для них количестве. Соответствующему командованию предоставлялось право приостанавливать исполнение приговора с высшей мерой уголовного наказания, а в исключительных случаях – право утверждения приговоров с немедленным приведением его в исполнение. Командованию были предоставлены более широкие права по производству дознаний. Оно могло вести дознание как о преступлениях, совершенных военнослужащими, так и по поводу всех преступлений, совершенных любыми лицами в тех местностях, где отсутствовали общие органы расследования. По ряду дел командование могло расследовать уголовные дела вплоть до составления обвинительного заключения. Так, например, более половины дел о воинских преступлениях в отдельные периоды расследовались органами дознания и передавались в военные трибуналы для рассмотрения[89].

Командованию в дальнейшем были предоставлены полномочия по возбуждению ходатайств об освобождении от дальнейшего наказания военнослужащих, в отношении которых исполнение приговора было отсрочено с направлением осужденного в штрафную часть, по возбуждению ходатайств о снятии с этих лиц судимости и т. д.

Расширение полномочий командования в уголовном судопроизводстве преследовало цель более успешно решить задачи борьбы с преступностью в Вооруженных Силах СССР. Эти полномочия были четко определены в законе и способствовали быстроте судопроизводства, повышали его предупредительное значение в условиях военного времени.

Военные трибуналы должны были строить свою повседневную деятельность с учетом этих полномочий командования, хотя они в соответствии с демократическими основами судопроизводства по-прежнему действовали независимо от командования при осуществлении правосудия. В годы войны, как и в мирное время, применялось «единое и обязательное для всех судебных органов законодательство СССР, в том числе и законы военного времени»[90].

Обстановка военного времени потребовала расширить сферу деятельности военных трибуналов, внести изменения в законодательство, регламентировавшее их компетенцию, порядок комплектования и систему.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» устанавливалось, что в местностях, объявленных на военном положении, все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передаются на рассмотрение военных трибуналов. Эти преступления в условиях военного времени представляли повышенную общественную опасность, они препятствовали своевременному проведению мероприятий по организации отпора врагу и наносили вред правопорядку в местностях, где войска непосредственно вели боевые действия, либо обеспечивали боевую деятельность других частей или готовились сами принять в этом участие.

Военному командованию было предоставлено право с учетом обстоятельств военного времени передавать в случае необходимости для рассмотрения в военные трибуналы дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, предусмотренных уголовными кодексами союзных республик. Закон не устанавливал, какие именно обстоятельства должны учитываться командованием при решении данного вопроса. Нередко такими обстоятельствами были: отсутствие в месте совершения преступления народного суда, осложнение обстановки в конкретной местности, что требовало быстрого разрешения дел. В таких ситуациях либо все дела передавались на рассмотрение существовавших в соединениях военных трибуналов, либо выносились в соответствии с Указом об условиях и порядке введения осадного положения решения о преобразовании территориальных судов в военные трибуналы. Их создание было обусловлено чрезвычайными обстоятельствами, диктовавшими необходимость экстренной мобилизации всех сил и средств для разгрома врага. Так, в Постановлении Государственного Комитета Обороны от 19 октября 1941 г. «О введении с 20 октября 1941 г. в г. Москве и прилегающих к городу районах осадного положения» указывалось, что нарушители устанавливаемых правил подлежат немедленному привлечению к ответственности с передачей дела в военный трибунал. Во исполнение этого решения Военный Совет Западного фронта принял постановление о преобразовании судебных органов, действовавших в г. Москве, в военные трибуналы. На базе Московского городского суда и районных народных судов был создан военный трибунал г. Москвы с постоянными сессиями в районах. Эти трибуналы рассматривали все дела о преступлениях, предусмотренных ст. 7 Указа, кроме дел о преступлениях, совершенных военнослужащими[91]. Дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, передавались на рассмотрение в соответствующие военные трибуналы дивизий, входивших в состав Западного фронта. Помимо этого, в прифронтовой полосе ряд судов был реорганизован в военные трибуналы. Так, действовали военные трибуналы в городах: Ногинск, Коломна, Волоколамск, Можайск, Загорск, Серпухов, Подольск[92]. Аналогично в соответствии с постановлениями Комитетов Обороны были реорганизованы суды в городах Ленинграде, Сталинграде, Одессе, Севастополе, Туле, Горьком, Вологде, Воронеже[93]. Судебный надзор за этими вновь созданными военными трибуналами осуществляли военные трибуналы соответствующих фронтов. По мере стабилизации обстановки эти созданные только на период чрезвычайной обстановки военные трибуналы реорганизовывались и вновь действовали как народные суды.

Подсудность дел военным трибуналам расширялась также в отдельные периоды в связи с установлением уголовной ответственности за иные правонарушения, приобретавшие в период войны повышенную общественную опасность. Дела этой категории передавались на рассмотрение военных трибуналов в связи с тем, что разрешение их народными судами было невозможно либо весьма затруднительно ввиду близости линии фронта, либо в связи с тем, что для выяснения всех обстоятельств уголовного дела и принятия правильного решения требовались знания особенностей военной службы, военного законодательства и т. п.

К подсудности военных трибуналов были отнесены в дальнейшем дела о преступлениях, совершенных лицами строевого и административно-хозяйственного состава НКВД, лицами, состоящими в истребительных батальонах и частях народного ополчения, формированиях местной противовоздушной обороны, военизированной и пожарной охраны. Передача этой категории преступлений для рассмотрения их в военные трибуналы обуславливалась тем, что эти лица выполняли специфические обязанности, в той или иной мере сходные с обязанностями по военной службе, и, как правило, в прифронтовой полосе, где не действовали народные суды.

Кроме того, действовало общее правило: во всех случаях, когда в соответствии с указом о введении уголовной ответственности предусматривалась ответственность «по законам военного времени», дела о таких преступлениях всегда были подсудны военным трибуналам[94].

Так, к подсудности военных трибуналов были отнесены дела в отношении лиц, уклоняющихся от обязательного обучения военному делу в местностях, объявленных на военном положении. В то же время дела об уклонении граждан от всеобщего обязательного обучения военному делу в местностях, не объявленных на военном положении, подлежали рассмотрению в народных судах[95].

Таким образом, расширение подсудности дел военным трибуналам обуславливалось исключительно обстановкой военного времени и допускалось в отношении только тех гражданских лиц, которые по характеру выполняемых ими обязанностей были связаны с обеспечением боеготовности войск или нужд обороны страны. Передача их в военные трибуналы обеспечивала «наиболее быстрое и квалифицированное рассмотрение уголовных дел с учетом конкретной военной обстановки»[96].

Особое место в годы войны занимали военно-полевые суды, созданные в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. для рассмотрения дел о зверствах и чудовищных насилиях, совершаемых фашистскими плачами и их приспешниками над мирным советским населением и пленными. Правовым основанием для этого служила декларация руководителей трех держав от 2 ноября 1942 г., в которой указывалось: «Немцы, которые принимали участие в массовых расстрелах, должны знать, что они будут обратно отправлены в места их преступления и будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилия»[97]. Такие судебные органы создавались только в частях действующей армии для разрешения каждого конкретного дела, дела этой категории рассматривались не позднее 48 часов с момента поступления применительно к процедуре, предусмотренной гл. XXVIII УПК РСФСР. В соответствии с Директивой «О порядке рассмотрения дел в военно-полевых судах» в судебном заседании обязательно заслушивались объяснения подсудимого, допрашивались свидетели, исследовались иные доказательства с целью выяснения всех данных о характере совершенных злодеяний и об их последствиях. Приговоры военно-полевых судов утверждались командиром соединения и немедленно исполнялись. В порядке надзора эти дела военными трибуналами фронтов не пересматривались. Как показал опыт, за период проведения следствия по этим делам соединения действующей армии нередко перебазировались на значительные расстояния и военно-полевые суды вынуждены были выезжать в тыл для разрешения расследованных дел[98]. В связи с этим специальными Указами Президиума Верховного Совета СССР некоторые дела этой категории передавались на рассмотрение военных трибуналов фронтов и армий[99], а также Военной коллегии Верховного Суда СССР и рассматривались ими в выездных сессиях[100]. Однако в этих случаях судебное разбирательство проводилось по общим правилам, установленным УПК РСФСР.

Таким образом, обстановка военного времени обусловила расширение подсудности уголовных дел военным трибуналам и сделала их в условиях военного времени более гибким и острым оружием советского государства в деле борьбы с преступностью в армии[101]. В условиях военного времени важное значение приобретал вопрос о системе военных трибуналов. Как известно, накануне войны военные трибуналы создавались применительно к организационной структуре армии, ибо без этого, как правило, указывает М.С. Строгович, «невозможно обеспечить органическое участие военной юстиции в жизни и деятельности армии, невозможно обеспечить реальную и эффективную борьбу с преступлениями»[102].

Низовым звеном в системе военных трибуналов являлись военные трибуналы корпусов. Однако уже опыт ведения боевых действий с белофиннами показал, что военные трибуналы целесообразно иметь в дивизиях, т. к. такие трибуналы являются подвижными и позволяют обслуживать соединение, где бы оно ни находилось. Существовавшая корпусная система, как указывалось в отчете о деятельности военных трибуналов в боевых условиях, «не обеспечивала оперативного рассмотрения судебных дел, быстрого применения репрессии к нарушителям дисциплины, не обеспечивала живого контакта в работе с командованием дивизии и совсем не обеспечивала судебной деятельности борьбы с преступностью и нарушениями воинской дисциплины в дивизиях, когда они действуют в отрыве от корпусов»[103].

С началом боевых действий потребность в создании военных трибуналов дивизий стала ощущаться более остро, и был поставлен вопрос о необходимости реорганизации системы военных трибуналов. Так, председатель военного трибунала Центрального фронта 10 августа 1941 г. ходатайствовал перед У ВТ о создании военных трибуналов дивизий[104]. Постановлением Военного Совета Юго-Западного фронта были расформированы корпусные и созданы дивизионные военные трибуналы[105]: 38 военных трибуналов дивизий и 6 военных трибуналов армий. Решением Военного Совета Черноморского флота от 27 июня 1941 г. были увеличены за счет резерва штаты военных трибуналов и сформированы военные трибуналы Очаковского и Керченского сектора обороны[106].

Учитывая опыт работы военных трибуналов в условиях боев советских войск с немецко-фашистскими захватчиками, Нарком юстиции поставил вопрос о создании повсеместно военных трибуналов дивизий и реорганизации корпусных военных трибуналов в армейские[107]. 23 сентября 1941 г. были утверждены штаты новой системы: военные трибуналы фронта (24 чел.), военные трибуналы армий (9 чел.), военные трибуналы дивизий (5 чел.), военные трибуналы района авиабазирования (5 чел.). Корпусные военные трибуналы сохранялись в кавалерийских и танковых частях[108]. При этом принималось во внимание, что такие трибуналы являются подвижными, перебазируются вместе со штабом корпуса и сумеют обслуживать части, где бы они ни находились.

В этом отношении характерна организация военного трибунала 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в период его действий в глубоком тылу – рейде в январе-июне 1942 г. На период боевых действий в тылу военный трибунал корпуса имел 3 постоянные сессии; каждая из них рассматривала уголовные дела только в обслуживаемых ею воинских частях. Все рассмотренные уголовные дела направлялись самолетом в трибунал фронта, для кратковременного содержания обвиняемых и осужденных под стражей в г. Дорогобуже Смоленской области была создана полевая тюрьма[109].

Своеобразно сложилась система военных трибуналов в САВО. В связи с вводом советских войск на территории Ирана был создан военный трибунал 53-й отдельной Средне-Азиатской армии, действовавший на правах военного трибунала фронта. Во всех дивизиях этой армии были созданы военные трибуналы, которые укомплектовывались по штатам военного времени. Все остальные военные трибуналы, дислоцировавшиеся на территории САВО, действовали как тыловые.

В период войны изменилось и уголовно-процессуальное законодательство, регулирующее порядок судопроизводства в военных трибуналах, но эти изменения не затрагивали демократических основ судопроизводства, хотя, безусловно, оказывали воздействие на судебную деятельность военных трибуналов.

Так, в годы Великой Отечественной войны сократились сроки рассмотрения уголовных дел, отменялось кассационное обжалование приговоров для военных трибуналов, осуществлявших правосудие в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий. В связи с этим особую актуальность приобретало правильное в точном соответствии с его смыслом применение законодательства военного времени. Непременным условием соблюдения требований социалистической законности, как подчеркивалось в Приказе НКЮ СССР 106 от 29 июня 1941 г. «О перестройке работы судебных органов и органов юстиции на военный лад», является правильное толкование этих законов, что обеспечивает их применение в соответствии с интересами военной защиты страны[110]. Потому вопросам применения законов военного времени особое внимание уделял в этот период и Пленум Верховного Суда СССР. Так, только в 1941 г. Пленум ВС СССР принял 17 постановлений, решавших важнейшие вопросы подсудности, квалификации, применения мер уголовного наказания[111].

Эффективность судебной деятельности в немалой степени зависит от того, в каком составе действует суд при рассмотрении уголовного дела.

Своеобразно решался и вопрос о составе суда в военном трибунале. В соответствии с «Положением о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий» военные трибуналы должны были рассматривать уголовные дела в составе 3 постоянных членов. Однако в условиях войны, когда резко возросло количество военных трибуналов и на должности председателей военных трибуналов выдвигались только кадровые военные юристы, расширилась подсудность им уголовных дел, когда необходимо было обеспечить надлежащее воспитательное воздействие всей судебной деятельности военных трибуналов, возникла необходимость допустить участие в судебных заседаниях военных трибуналов заседателей. Они в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1942 г. выделялись командованием и политорганами. Несомненно, это в какой-то мере объяснялось и штатными соображениями, т. к. рассмотрение каждого уголовного дела военным трибуналом в составе 3 постоянных судей затрудняло комплектование их кадрами. Однако в основе такого решения, как указывает М.С. Строгович, лежали не только эти доводы, но и более глубокие причины – прежде всего связь военных трибуналов с армейской общественностью, участие в деятельности военных трибуналов лучших и передовых бойцов и командиров[112]. Все это, безусловно, способствовало повышению воспитательного и предупредительного воздействия судебной деятельности военных трибуналов.

Согласно директиве ГУВТ кандидаты в заседатели отбирались по воинским частям с учетом их моральных и боевых качеств, обсуждались с партийным и комсомольским активом, а затем представлялись на утверждение командования[113]. Количество заседателей определялось исходя из необходимости обеспечить надлежащую работу военных трибуналов и устанавливалось для военного трибунала дивизии, корпуса – 50–60 человек; для военного трибунала армии – 40 человек; для военного трибунала фронта – 40 человек. Списки заседателей военного трибунала дивизии утверждались командиром дивизии и начальником политотдела, военного трибунала армии – командующим и начальником политотдела, военного трибунала фронта – Военным Советом.

Список заседателей, отобранных для участия в судебных заседаниях военных трибуналов, в соответствии с Директивой ГУВТ от 5 ceнтябpя 1942 г. объявлялся в приказе[114]. Однако, как показала практика, постоянного списка заседателей почти не существовало в связи с непрерывными изменениями в личном составе обслуживаемых частей. К тому же в ряде случаев практически было затруднено либо невозможно прибытие в военный трибунал заседателей от других воинских частей при рассмотрении уголовного дела в каком-либо подразделении.

В подавляющем большинстве случаев при разрешении дел в боевой обстановке заседатели выделялись командованием для рассмотрения каждого конкретного уголовного дела, т. к. в этих случаях практически невозможно было иметь постоянного списка заседателей[115].

Осуществление правосудия тесно связано с деятельностью органов, осуществляющих предварительное расследование. Чем выше в условиях военного времени оперативность расследования ими уголовных дел при неизменном соблюдении требования закона о всестороннем полном и объективном исследовании всех обстоятельств совершения преступления, тем легче суду выполнить свои задачи. И наоборот, поверхностное, неполное выяснение обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, в ходе предварительного расследования усложняет выполнение судом этих задач, т. к. в ходе судебного разбирательства суд вынужден будет восполнять недостатки, допущенные на предшествующей стадии. Возвращение же уголовного дела для производства дополнительного расследования неизбежно отдаляет момент судебного воздействия, что оказывает влияние на эффективность правосудия.

Так, в годы Великой Отечественной войны, особенно в начальный период, снизилось (как об этом свидетельствуют отчеты о судебной деятельности военных трибуналов) качество предварительного расследования уголовных дел[116]. Это было связано с тем, что состав военных прокуратур значительно увеличился за счет лиц, призванных из запаса и нередко не имеющих достаточного опыта расследования уголовных дел и особенно уголовных дел о воинских преступлениях. Кроме того, условия боевой обстановки затрудняли расследование уголовных дел, а в ряде случаев вынуждали отказаться от производства следственных действий, которые в условиях мирного времени являлись обязательными (осмотр места происшествия, следственный эксперимент непосредственно на переднем крае и т. п.). Сказывалось на полноте предварительного расследования и то, что в ряде случаев не представлялась возможность допросить всех очевидцев преступных действий обвиняемого ввиду выбытия их из строя вследствие гибели или эвакуации в тыл.

Определенное влияние оказывала и необходимость расследовать уголовные дела максимально быстро. Особенностями ведения следствия во время войны были оперативность и экономичность. Этого требовали «сами условия боевой жизни войск, когда все двигалось и быстро менялось, исчезали следы преступления, нередко гибли, выбывали из-за ранения свидетели, словом, нельзя было не торопиться, но в то же время для полного исследования обстоятельств делать все надо было добротно»[117].

Важную роль в решении задач уголовного судопроизводства играла и деятельность прокурорских органов по осуществлению как надзора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия, так и надзора за исполнением законов при рассмотрении дел в судах[118]. Так, активное участие прокурора в исследовании доказательств в судебном заседании военного трибунала, поддержание им государственного обвинения, дача заключения по возникающим во время судебного разбирательства вопросам, представление суду своих соображений по поводу применения закона и меры наказания в отношении подсудимого оказывают существенную помощь суду в принятии правильного решения по уголовному делу.

Определенное содействие суду в этом оказывает также процессуальная деятельность иных участников судебного разбирательства. Использование ими предоставленных уголовно-процессуальным законом прав способствует установлению истины по уголовному делу. Законодательство никаких ограничений для участия защитника и государственного обвинителя в судебном разбирательстве военного трибунала не устанавливало. Однако отсутствие коллегий адвокатов в зоне военных действий вынуждало назначать дела к рассмотрению без участия защитника, что в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона исключало и участие военного прокурора, в связи с чем подавляющее большинство уголовных дел разрешалось военными трибуналами в их отсутствие.

На правильное осуществление правосудия оказывает существенное воздействие и деятельность вышестоящих судов. Во-первых, они проверяют законность и обоснованность судебных приговоров в предусмотренном процессуальном порядке и в ходе этой деятельности непосредственно исправляют судебные ошибки. Во-вторых, они проводят обобщения судебной практики, готовят обзоры, дают рекомендации по вопросам применения действующего законодательства. Следовательно, различные звенья правоприменительных органов в ходе реализации правовых норм, особенно вновь принятых, вырабатывают свои позиции по вопросам применения законодательства, высказывают свое мнение по его совершенствованию, своей деятельностью оказывают влияние на судебную практику.

Чрезвычайно высока степень влияния профессиональной подготовки лиц, осуществляющих судебную деятельность, на решение задач правосудия. Особую актуальность для военных трибуналов приобретают в связи с этим не только уровень юридических знаний судей, но их военная подготовка, знание военного законодательства, быта и жизни обслуживаемых воинских частей и подразделений. Привитие работникам военных трибуналов этих качеств становилось первостепенной задачей. Правильно разрешить уголовное дело о преступлении, совершенном военнослужащим, мог лишь тот судья, который сам хорошо знал военное законодательство, законы военного времени и практику их применения. «В условиях войны от военных судей требовался исключительно вдумчивый подход к выполнению своих функций, и прежде всего к отправлению правосудия. Во фронтовых, часто менявшихся условиях для правильного разрешения возникших дел нужно было обладать не только высокой юридической квалификацией, но и политической зрелостью и выдержкой. Без этих качеств военный судья не мог дать правильную юридическую и политическую оценку совершенным действиям, определить справедливое наказание и решить вопрос о том, следует ли это наказание приводить в исполнение»[119].

В связи с этим остро встал вопрос об учете и переподготовке кадров. В директиве Начальника УВТ в связи с этим отмечалось, что «должна быть решительно улучшена подготовка работников военного трибунала, предназначенных для действующей армии; необходимо научить людей тому, с чем они столкнутся в боевой обстановке»[120]. Все лица призывного состава распределялись на две категории: годных для немедленного использования на работе в военных трибуналах и нуждающихся в предварительном прохождении краткосрочных курсов.

В соответствии с Директивой НКЮ от 30 января 1942 г. с лицами военно-юридического состава запаса первой категории, призываемыми на военную службу, в военных округах проводились 10-дневные сборы. В период учебы на сборах они должны были знакомиться «с задачами и методами работы военных трибуналов, с делопроизводством и статотчетностыо в них, с порядком проведения судебного разбирательства и постановления приговора, составлением текста приговора и протокола судебного заседания, а также других документов судебного характера»[121].

Лица, отнесенные ко второй категории, направлялись на краткосрочные курсы переподготовки юристов запаса при Военно-юридической академии: три сбора в год по 200 человек в каждом.

В годы войны продолжалась подготовка кадров военных юристов, хотя и была предпринята попытка ликвидации военно-учебного заведения, специально предназначенного для решения этой задачи. В соответствии с решением комиссии по эвакуации от 20 сентября 1941 г. Военно-юридическая академия подлежала расформированию. Однако против этого были высказаны аргументированные возражения со стороны руководящих органов военной юстиции, которые получили поддержку. «Реализация решения комиссии, – писал Председатель Всесоюзного Комитета по делам высшей школы при СНК СССР, – создает чрезвычайно трудные условия комплектования специальных органов: военных прокуратур и военных трибуналов, которые в условиях военного времени требуют особо тщательного подбора работников, хорошо знающих не только юридические науки, но и военное дело и особенно военно-юридические дисциплины. Опыт показал, что кадры, полученные из гражданских ВУЗов, не могут быть сразу использованы на практической работе в армии и требуют переквалификации в течение 6–8 месяцев»[122].

Сохранение Военно-юридической академии позволило осуществлять подготовку кадров и в военных условиях[123].

В связи с военной обстановкой в начальном периоде войны академия была переведена с 4-летнего на 1-годичный срок обучения с комплектованием двумя категориями слушателей: а) студентами старших курсов гражданских юридических вузов; б) военнослужащими, ограниченно годными к военной службе.

Однако такое решение, как показала практика работы органов военной юстиции, являлось ошибочным. «Нельзя было, – говорил на совещании военных прокуроров и председателей военных трибуналов ВМФ начальник Военно-юридической академии, – комплектовать юридическую Академию студентами, которые не знают быта и жизни Красной Армии и вообще не знают практической жизни. Поэтому такие люди оказались малоценными для работы в военных прокуратурах и военных трибуналах в условиях боевой обстановки»[124].

С учетом этого еще в 1942 г. в Главное политическое управление была представлена докладная записка с обоснованием необходимости даже в период войны при дефиците кадрового офицерского состава комплектовать академию только офицерами, годными к строевой службе и с практическим стажем военной службы не менее 2-х лет. Этот вопрос был разрешен положительно, что позволило принимать на учебу в академию офицеров, имеющих достаточную общеобразовательную подготовку, знающих особенности военной службы. Преимущественное право на поступление имели лица, получившие боевой опыт.

Уже в августе 1943 г. по постановлению ГКО Академия была переведена на 4-летний срок обучения. Одновременно был увеличен до 6 месяцев срок обучения на курсах усовершенствования военно-юридического состава.

Все это позволило улучшить подготовку кадров для органов военной юстиции и своевременно пополнять военные трибуналы офицерами, имеющими достаточно высокую профессиональную и военную подготовку.

Непосредственное влияние на осуществление правосудия оказывают и конкретные условия, в которых военным трибуналам приходится рассматривать уголовные дела, что не могло не сказаться на практике осуществления правосудия военными трибуналами. Нормативными актами военного времени нередко закреплялось требование сокращения установленных уголовно-процессуальными кодексами сроков расследования и рассмотрения уголовных дел с целью максимального приближения уголовного воздействия к моменту совершения преступления. По отдельным категориям дел требования относительно сроков разрешения уголовных дел были весьма сжаты. Так, Военным Советом Западного фронта в Постановлении от 27 декабря 1941 г. устанавливалось требование о том, чтобы дела о дезертирстве расследовались военной прокуратурой и рассматривались военным трибуналом в срок не более 2-х дней[125]. Постановление Государственного Комитета Обороны от 3 марта 1942 г. «Об охране военного имущества в военное время» обязывало заканчивать расследование и рассмотрение в военном трибунале уголовных дел о хищениях в 3-дневный срок[126]. Существенно осложнилась работа военного трибунала по организации и проведению судебного разбирательства, по установлению истины по уголовному делу в боевой обстановке. Все эти факторы, безусловно, в той или иной степени оказывали влияние на судебную деятельность военных трибуналов и их, безусловно, надо было учитывать.

Вместе с тем не следует и преувеличивать значение особенностей, обусловленных исключительными обстоятельствами военного времени[127]. Они не могут оказать решающего влияния, и задача состоит, прежде всего, в том, чтобы с учетом изменений законодательства, обусловленных обстоятельствами военного времени, не нарушая, а правильно применяя процессуальные законы в боевой обстановке, обеспечивать во всех случаях правильное и справедливое решение уголовных дел[128].

Таким образом на правильность осуществления правосудия военными трибуналами в военное время оказывают влияние многие факторы. Эффективность судебной деятельности военных трибуналов будет достигнута тогда, когда будут обеспечены наиболее оптимальные условия действия каждого из них. Строжайшему соблюдению социалистической законности в период Великой Отечественной войны (как на фронте, так и в тылу) партия и государство придавали особое значение, рассматривая это как одно из необходимых условий достижения победы над врагом. Справедливая освободительная война с особой силой показала значение права и законности, необходимость неукоснительного соблюдения их требований[129].

На полях сражений в годы Великой Отечественной войны наряду с вооруженными силами противостояли друг другу экономика и социальная культура, политический строй и идеология, правовые системы социализма с его светлыми идеалами мира, гуманизма и демократии и фашизма с его человеконенавистнической идеологией, представлявшего интересы самых темных сил империалистической реакции[130].

Судебный процесс о зверствах немецко-фашистских захватчиков (1943 г.)

Судебное заседание военного трибунала по Харьковскому делу (1943 г.)

Харьковский судебный процесс. Подсудимые (1943 г.)

Эксгумация жертв (1944 г.)

1.4. Деятельность военных судов РФ в особый период (в военное время, в боевой и иной чрезвычайной обстановке)

Исследование становления и развития военно-судебной системы России не может претендовать на полноту без специального выделения и рассмотрения вопросов их функционирования в условиях, для которых они изначально предназначались: в военное время, в боевой и иной чрезвычайной обстановке.

Комплекс социально-правовых проблем деятельности военных судов в особый период представляется возможным структурировать следующим образом: (1) Обстоятельства, характеризующие деятельность правосудия в особый период; (2) Законодательство о деятельности военных судов в военное время и в боевой обстановке; (3) Практика применения и дальнейшего развития материального и процессуального законодательства особого периода.

История России свидетельствует, что авторитет и влияние нашей страны в мире всегда зависели от степени развития военной организации государства, от мощи, боеспособности и боеготовности ее армии. Это было и остается важнейшим фактором обеспечения надежной защиты страны, отстаивания интересов РФ на международной арене, успешного решения сложных внутриполитических задач[131].

Первые летописные упоминания о военной организации древних славян встречаются в трудах византийских историков VI в.[132] В древние времена войска славян представляли собой ополчения, состоявшие из всех взрослых мужчин племени. По мере дальнейшего развития общества военное ремесло становилось профессиональным делом князей и их свит, появились княжеские дружины. Во время больших походов или для отражения нападения внешних врагов князья собирали ополчение из горожан и крестьян. Русским князьям, кроме ведения междоусобных войн, приходилось вести войны с половцами (XI в.), многочисленными полчищами монголо-татар, с немецкими и шведскими захватчиками.

В тот период, по справедливому замечанию профессора К. А. Неволина, «повсюду для управления существовали только известные лица, а не места присутственные»[133]. В глазах общества и самих князей лучшим князем был тот, кто непосредственно, не доверяясь никому, отправлял правосудие. Об этом свидетельствуют некоторые дошедшие до нас источники. Так, Владимир Мономах в своем завещании приказывает детям своим вершить суд «не зря ни на посадников, ни на воевод, ни на отроков»[134].

В 1146 г. киевляне требовали от князя Игоря: «Аще кому от нас будет обида, то ты прави»[135]. Примеры единоличных военно-судебных решений князя имеются и в «Русской правде»[136].

В XIV в. постоянным ядром вооруженных сил на Руси были княжеские конные дружины. С образованием единого централизованного государства возникла более сильная военная организация. В XV в. главной военной силой русского государства было ополчение, состоявшее из служилых дворян, бояр и их дворовых людей. С целью усиления военной мощи Российского государства в XVI в. Иван Грозный провел реформу, в результате которой была учреждена служба дворян и созданы 2 постоянных воинских формирования – стрелецкие и пушкарские полки (1550 г.)[137].

В отличие от дворянского ополчения, которое собиралось только в случае войны, стрельцы несли военную службу в мирное и в военное время. Стрелецкое войско комплектовалось посредством вербовки посадских и вольных людей. Это войско находилось на государственном содержании, имело единообразные вооружение, одежду, порядок подчиненности. Фактически это было первое на Руси постоянное войско.

Образование регулярной армии на Руси связано с правлением Петра I. Российское государство к этому времени занимало огромную территорию – от Днепра на западе до Амура на востоке, от Ледовитого океана на севере до Северного Кавказа на юге. Необходимость развития экономики, промышленности и культуры требовала торговли с другими странами, особенно с Западной Европой. Однако страна была лишена выхода к морю. Швеция, захватив старинные русские земли, полностью отрезала Россию от Балтийского моря. Польша и Германия закрыли России сухопутные пути на запад. России нужна была сильная, не уступающая европейским странам армия.

В процессе проведенных Петром I реформ в начале XVIII столетия в России была создана новая регулярная армия и морской флот. Сложилась стройная организация русских вооруженных сил, состоявших из военно-морского флота и сухопутных войск – пехоты, кавалерии и артиллерии.

В вооруженных силах была введена присяга и воинские уставы, в которых закреплялось устройство войск, права и обязанности лиц, его составляющих, их ответственность за нарушение установленного в армии порядка. Созданные Петром I регулярная армия и военно-морской флот одержали убедительные победы в Северной войне над Швецией.

Для поддержания в войсках воинской дисциплины и порядка Петр I принял меры к созданию соответствующего военного законодательства и военного суда. Новые государственные институты были необходимы в первую очередь для войск, которые принимали участие в военных действиях и находились в боевой обстановке.

Исследование деятельности государства в сфере военного строительства уже тогда позволило выделить в ней область, связанную с созданием и реализацией военно-правовых норм (в широком смысле – военного права).

С точки зрения современной военно-юридической науки под «военным правом» понимается совокупность правовых норм, закрепляющих принципы и формы устройства Вооруженных Сил, регулирующих отношения в области их строительства, а также жизнедеятельности военнослужащих и определяющих порядок прохождения службы личным составом, обязанности, права и ответственность военнослужащих и других участников воинских отношений[138].

В историческом преломлении это определение вполне соответствует трактовке видных исследователей XIX в. Так, по мнению автора курса юридической энциклопедии Н.К. Ренненкампфа, «военное право составляет специальный отдел государственного права, определяет особые отношения лиц военного состояния и может рассматриваться как часть общего юридического порядка»[139].

В узком смысле, подчеркивал автор, существующее (в его время) военное право включает: а) устройство военных сил и учреждений и порядок их действия; б) дисциплинарные правила о служебных отношениях лиц военного состояния и о мерах взысканий за нарушение военной дисциплины.

В общем смысле к военному праву в прежнее время, по утверждению Н.К. Ренненкампфа, «относили особое частное и уголовное право для лиц военного состояния. Это право основывалось на особом характере военной службы и отражало отдельное, нередко привилегированное, общественное положение военного сословия»[140].

Основные элементы военного права были известны уже римской юридической системе, которая допускала различные изъятия в уголовном и гражданском законодательстве в отношении лиц, служивших в войсках. Оно использовалось не только для устройства военных сил и учреждений, но и для регламентирования порядка прохождения военной службы и закрепления за военным сословием особенного привилегированного положения в сфере существующего частного, уголовного и сословного права[141].

В России объективно необходимое обобщение военно-правовых норм предпринималось и в допетровское время. В «Соборном Уложении царя Алексея Михайловича 1649 г.» в гл. VII «О службе всяких ратных людей Московского государства»[142] была впервые предпринята такая попытка, однако охватить все многообразие воинских отношений в условиях отсутствия регулярной армии было невозможно. Для сравнения, в «Своде военных постановлений 1869 г.» только военному управлению была посвящена специальная часть – первая «Военные управления». До издания известного «Воинского устава» 1716 г. в войсках существовали инструкции, уставы, артикулы, правила, составленные царем или по его поручению сподвижниками. М.П. Розенгейм в «Очерке истории военно-судебных учреждений в России» упоминает следующие узаконения, известные действующим войскам до издания «Воинского устава»: «Статьи, которые надлежит генералу в управление Преображенским полком» 1697 г. Это наставление появилось накануне первой поездки Петра в Европу; «Артикулы воинские» и другие статьи, составляющие ручную книгу офицера в царствование Петра I; Устав фельдмаршала Шереметева или «Уложение или право воинского поведения генералов, средних и меньших чинов и рядовых солдат» 1702 г.;

«Краткий (Московский) артикул Меньшикова» 1706 г.; «Воинский устав», составленный и посвященный Петру Великому генералом Вейде в 1698 г.; «Артикул, как должен капитан корабельным людям расправу чинить и ведать их», составленный в 1669 г. капитаном первого русского корабля «Орел» (голландцем по происхождению) Бутл ером; «Артикул корабельный» 1706 г.; «Инструкция и артикул Российского флота» 1710 г.

Последние два документа составлены при участии самого Петра I. И хотя они не вошли в Полное собрание законов Российской империи (очевидно, не получив широкого практического применения вследствие их временного характера), все эти узаконения были положены в основу воинского и морского Уставов[143]. Иногда они издавались в виде особых сборников, которые велись в канцеляриях и служили руководством как для выполнения обязанностей по строевой службе, так и для судебного производства.

Некоторые документы имеют иностранное происхождение, однако следует отметить, что уже тогда, в период создания русского военного права, Петр I не стремился слепо подражать Западу, а пытался творчески использовать европейский опыт военного строительства, дополняя его отечественной практикой. Примером тому является знаменитый «Устав воинский» 1716 г., аналогов которому на Западе в то время не было.

Таким образом, возникновение военных судов в России, как и во всем мире, было обусловлено необходимостью осуществления судебной власти в армии, особенно в период военных действий и иных чрезвычайных ситуаций. В 1702 г. появилось так называемое Уложение Б. Шереметева, с которым он вел успешные боевые действия в Северной войне и обеспечивал необходимое правосудие в действующей армии. Еще 100 и более лет назад исследователями отмечалось, что есть основания считать датой введения в действие указанного нормативного акта («Уложение или право воинского поведения генералов, средних и младших чинов и рядовых солдат») 27 января 1702 г.[144] На просьбу командующих «издать указ о наказуемости за причинение войсками обид местным жителям» Петр I отвечал, что «указу… посылать не для чего, понеже войско все вам вручено с полным воинским правилом, судом и указом, по которым вы должны чинить праведный суд…»[145].

В 1706 г. на базе немецкого военно-уголовного кодекса был напечатан «Краткий Артикул А. Меньшикова», который им был утвержден и издан также для войск, находившихся под его началом в период Северной войны.

Оба названных нормативных акта устанавливали военно-судебную процедуру назначения жестоких наказаний за преступления, совершенные именно в походе, боевой обстановке и против местного населения на занятых территориях. Так, за измену, сдачу крепости, бегство с поля боя, нарушение правил караульной службы на глазах у неприятеля виновные карались смертной казнью.

Следует отметить, что в дальнейшем (в XVIII–XX вв.) осуществление судебной власти в армии, особенно в период военных действий и в иных чрезвычайных ситуациях, военными судами сохранялось. Более того, как правило, в периоды войн, вооруженных и революционных конфликтов в законодательство о деятельности военных судов вносились изменения, направленные на расширение подсудности дел военным судам, упрощение судебной процедуры и порядка создания военных судов в войсках, находящихся в действующей армии.

Так, в «Воинском уставе» 1715–1716 гг. среди воинских преступлений особо выделялись деяния, которые были характерны именно для военного времени и подсудны военным судам[146]. В формулировках многих составов таких деяний, в опасности которых царь убеждался на личном опыте ведения военных действий, Петр I принимал личное участие. К ним относились: 1) военная измена, под которой подразумевались тайные сношения с неприятелем, сообщение ему пароля, подача условных сигналов, переписка с лицами, находящимися на неприятельской стороне, о военных делах и войсках; ведение тайно переписки военнопленными с неприятелем (шпионами, лазутчиками); побег к неприятелю и бегство с поля боя; 2) как измена трактовались также действия целых частей: бегство с поля боя, отказ вступать в бой, сдача крепости, сговор с неприятелем; 3) симуляция болезни во время боя; 4) нарушение правил караульной службы в военное время; 5) оскорбление унтер-офицеров действием, нанесением побоев или угроза нанесением побоев в боевой обстановке.

Преступления против местного населения выражались в неправомерных деяниях во время постоя войск в период военных действий: ограбление и разрушение при взятии городов, церквей, школ, больниц.

Наказания за воинские преступления предусматривались очень строгие: в большинстве случаев – смертная казнь, ссылка на каторгу, сечение кнутом и шпицрутенами (нередко до смерти).

В боевой обстановке (в походах, при осаде крепости неприятелем) действовали не обычные (полковые и генеральные) суды, а суд «скорорешительный», т. е. особый, военного времени.

Нормы «Воинского устава», как и «Краткого артикула», еще не определяли точно состав, подсудность дел и порядок судопроизводства скорорешительного суда. «Воинский устав» (гл. 50) гласил лишь о том, что в скорорешительном суде «преступник при остановке оного полка или роты без всяких обстоятельств и допросов, через священника токмо исповедался, и потом того часу пред всеми повешен или расстрелян иметь быть».

Как отмечалось в предыдущих (исторических) главах работы, созданная Петром I система военных судов просуществовала до военносудебной реформы 1867 г., подтвердив тем самым свою жизненность и эффективность. Вместе с тем при Александре I перед началом Отечественной войны 1812 г. были приняты новые и более адекватные своей эпохе нормативы, регулирующие деятельность военного суда в особые периоды: «Устав полевого судопроизводства» и «Полевое уголовное уложение для большой действующей армии»[147]. В этих правовых актах был подробно изложен порядок образования и деятельности военного суда при действующей армии.

На все время войны приказом императора учреждался Полевой аудиториат в составе 3-х человек: генерал-лейтенанта – Председателя аудиториата и 2-х генерал-майоров – членов аудиториата. Полевой аудиториат создавался для назначения военных судов в законном порядке, для их ревизии и надзора за правильностью их судопроизводства. При отдельных корпусах или дивизиях учреждались корпусные и дивизионные полевые аудиториаты.

Полковые военные суды действующей армии создавались в соответствии с действовавшим в то время законодательством, но их решения поступали на ревизию полевого аудиториата.

Подсудность дел военным судам определялась «Уставом полевого судопроизводства». Согласно его нормам, «военному суду подлежали все воинские чины, армию составляющие, и все чиновники и лица, к ней принадлежащие, без всякого различия званий и должностей, ими занимаемых (чиновники гражданские и дипломатические, интендантские, провиантские, медицинские, казначеи и бухгалтеры, извозчики, подрядчики и т. д.), а также шпионы и все жители занимаемых армиею областей, по преступлениям, указанным в Полевом военном уложении»[148].

Согласно § 22 «Устава полевого судопроизводства» военному суду были подсудны дела об измене, переходе на сторону врага, оставлении поля боя, неповиновении, дезертирстве, шпионаже, насилии, разбое, грабеже, краже и халатном хранении денег и военного имущества.

В гл. 2 Устава, состоящей из 4 отделов и 79 параграфов, подробно излагался порядок полевого военного судопроизводства, начиная от возбуждения дела и до приведения приговора в исполнение. В качестве наказания военными судами применялись: смерть, гражданская смерть, лишение всех чинов и изгнание из армии, лишение одного или нескольких чинов, разжалование в солдаты, заточение в крепость, ссылка, прогнание сквозь строй. Осужденные к смертной казни подлежали расстрелу через 2 суток после утверждения приговора суда.

Согласно «Уставу полевого судопроизводства» уголовное дело рассматривалось в течение суток со дня представления материалов дела Председателю полевого суда. Сам процесс проводился в обычном порядке, с участием подсудимого, свидетелей и защитника, которого мог избрать себе подсудимый, в присутствии зрителей, когда не было «особого на то воспрещения» (§ 42 Устава). В судебном заседании приводились имеющиеся в деле документы, допрашивался подсудимый и свидетели. Приговор оглашался в присутствии подсудимого, после чего направлялся «на ревизию» полевому аудитору. Полевой аудитор представлял его со своим мнением Главнокомандующему.

«Полевое уголовное уложение для большой действующей армии» состояло из 7 глав, включающих статьи с перечислением преступлений, комментариев к ним и предусмотренных за их совершение мер наказания.

Названные нормативные акты, регламентирующие деятельность военных судов в сложный период ведения Россией войны с Францией, имели большое значение для упорядочения судопроизводства в особый период.

Следует отметить, что «Устав полевого судопроизводства» и «Полевое уголовное уложение для большой действующей армии» являлись частью единого законодательного акта[149], направленного на совершенствование управления военным министерством действующей армией.

В этом акте имелся специальный раздел «Особенные установления при большой действующей армии», в котором и были помещены подробные нормы, касающиеся особенностей образования военного суда, полевого судопроизводства (судопроизводства в военное время в действующей армии) и полевого уголовного уложения, т. е. уложения о преступлениях, совершаемых в военное время и в боевой обстановке. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что анализируемые нормы изложены четким, профессиональным языком и, как представляется, просты в применении. Важным видится и то, что в «Уставе полевого судопроизводства» имелись положения, запрещающие предавать суду виновных в преступлении лиц в ином порядке, как это установлено данным законом (§ 27 Устава).

В XIX в., после Венского конгресса[150], наступило, как известно, относительно продолжительное мирное время, что повлияло на ослабление сословных различий и утверждение равенства граждан европейских стран перед законом. В этот период разделы военного права, определявшие привилегированное положение лиц военного сословия, постепенно претерпели оправданные изменения и сокращения. В мирное время военные подчинялись общему праву (частному, уголовному), общему суду. Оставались прежними лишь немногие исключения, связанные с правонарушениями военнослужащих (отделение военной юстиции от общей, гражданской), реализацией ими наследственных прав и некоторые другие. Вместе с тем были развиты и заметно расширены те части военного права, которые относились к процессу организации и управления вооруженных сил. В таком виде военное право существовало в XIX в. во всех развитых европейских государствах, включая Российскую империю.

В XIX–XX вв. России пришлось участвовать в многочисленных войнах (с Турцией, Австро-Венгрией, Германией, Японией, странами Антанты и др.) С течением времени менялись не только способы и методы ведения вооруженной борьбы, но и сами вооруженные силы и законодательство, регламентирующее их деятельность (в том числе законодательство об органах военной юстиции в целом и военных судах, в частности). Но наиболее важные реформы в жизни Российского государства и его Вооруженных Сил после Петра I были проведены в 1864–1867 гг. в период царствования Александра II.

Среди принятых в это время законодательных актов главенствующее значение для военной юстиции имел «Военно-судебный устав» 1867 г., который определил структуру военно-судебных учреждений, порядок их образования и деятельности, в том числе особенности организации и деятельности военных судов в военное время и в боевой обстановке[151].

В период военного времени в войсках, дислоцирующихся на территории своей страны в местностях, объявленных на военном положении, действовали военно-окружные суды, руководствуясь правилами, установленными для военного времени.

В войсках, действовавших за границей, учреждались военно-полевые суды с компетенцией военно-окружного суда, кассационной инстанцией которых являлся Полевой главный военный суд.

Судьи и другие работники военно-полевого суда (следователи, прокурор, работники канцелярии) назначались Главнокомандующим войск, при которых учреждался военно-полевой суд. Военно-судебный устав допускал учреждение временных военно-полевых судов в частях и отрядах, действующих в отрыве от армии. При этом имелось в виду, что должности председателя суда или прокурора должны замещаться лицами из военно-судебного ведомства.

При отсутствии в этих частях таких лиц все должности временного военно-полевого суда замещались строевыми офицерами, а при недостатке офицеров командиру разрешалось действовать по своему усмотрению.

Полевой главный военный суд находился при штабе действующей армии. Состав судей полевого главного военного суда формировался следующим образом: 2 члена (1 из которых являлся председателем суда) назначались повелением царя из числа членов Главного военного суда (мирного времени), 3 члена суда назначались военным министром из числа судей военно-окружного суда. В состав суда входил также 1 из заместителей Главного военного прокурора с помощником.

В местностях, расположенных отдаленно от полевого главного военного суда, командующему разрешалось создавать особые присутствия в составе 3-х членов и 1 прокурора, назначаемых из строевых офицеров. В особых случаях командир мог действовать по своему усмотрению.

Подсудность дел военным судам в местностях, объявленных на военном положении, значительно расширялась. Кроме всех воинских и гражданских чинов военного ведомства и лиц, совершивших преступления в соучастии с ними, военным судам становились подсудны лица гражданского ведомства за те преступления, которые указывались в специально изданном по этому случаю царском указе. Военным судам были подсудны и военнопленные до передачи их в гражданское ведомство.

Независимо от организации полевого военного суда Главнокомандующему предоставлялось право передавать из армии в ближайший военно-окружной суд, находящийся внутри страны, те дела, производство которых в полевых судах армии он признавал неудобным (ст. 1197 Военно-судебного устава).

Надзор за военно-судебными учреждениями в условиях военного времени осуществлялся Главнокомандующим армии.

Названные положения «Военно-судебного устава» 1867 г. впервые были применены на практике во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

В связи с началом войны отдельные местности Кавказского наместничества, Бессарабская губерния, приморские уезды Херсонской и Таврической губерний и Крымский полуостров были объявлены на военном положении. Были образованы Действующая и Кавказская армии, которые также были объявлены на военном положении. В местностях, объявленных на военном положении, к подсудности военных судов были отнесены и гражданские лица за совершение наиболее тяжких, с точки зрения самодержавия, преступлений[152]. К подсудности военных судов были отнесены и местные жители областей, занятых русской армией, а также военнопленные[153].

Во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в Действующей армии были организованы и функционировали постоянный полевой военный суд и 6 временных полевых военных судов.

В составе постоянного полевого и временных полевых военных судов всегда был 1 из штатных (постоянных) членов, имевший соответствующее юридическое образование и практический опыт. Постоянные члены исполняли обязанности председателей соответствующих судов.

Однако военные суды в Действующей армии функционировали не в таком составе, как это предусматривалось «Военно-судебным уставом». Персональный состав судей не выдерживался в отношении временных членов. Последних должно было быть в составе суда 6 человек, но уже в начале войны Главнокомандующий Действующей армии нарушил правила «Военно-судебного устава» и издал распоряжение об ограничении числа временных членов 3 офицерами для каждого суда[154].

Согласно тем же источникам в Кавказской армии (в отличие от действующей армии) полевые военные суды не учреждались вовсе. Войска этой армии обслуживались Кавказским военно-окружным судом, как и в мирное время, с тем лишь различием, что при рассмотрении дел суд руководствовался процессуальным законодательством, установленным Военно-судебным уставом 1867 г. для войск и местностей, объявленных на военном положении.

В Действующей и Кавказской армиях функционировали также полковые суды, учрежденные на основании «Военно-судебного устава». Полковые суды и полевые военные суды являлись судами первой инстанции.

В соответствии с «Военно-судебным уставом» в Действующей и Кавказской армиях в качестве суда второй инстанции должны были также образовываться полевые главные военные суды. Однако в нарушение устава этого не было сделано в силу кадровых, финансовых и организационных причин. Вместо них в названных армиях были образованы кассационные присутствия, которые наделялись правами полевого главного военного суда (равными правам Главного военного суда, дислоцированного в столице).

На практике в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. положения «Военно-судебного устава» о создании органов военной юстиции были реализованы со значительными нарушениями и отклонениями. Кроме того, многие воинские начальники всех рангов часто прибегали к недозволенным мерам расправы над подчиненными без всякого суда[155].

Таким образом в условиях боевых действий командирам предоставлялись большие полномочия как по организации военно-полевых судов, так и по совершению действий по своему усмотрению при невозможности их организации или при иных обстоятельствах. Нередко командиры, наделенные этими полномочиями, злоупотребляли ими: вместо организации военно-полевых судов создавались временные военно-полевые суды или особые присутствия, в составе которых разрешалось не иметь лиц военно-судебного ведомства (т. е. профессиональных военных юристов).

В последующем (вплоть до 1917 г.) положения «Военно-судебного устава», позволяющие создавать различные органы, наделенные судебными функциями, не включать в число судей военно-окружных судов младших офицеров, создавать временные военные суды и особые присутствия, часто использовались царским самодержавием в необходимых случаях.

Эти исключения особенно широко применялись в годы революционных выступлений трудящихся масс и волнений в рядах армии с целью их подавления. В эти периоды в любой губернии России могло быть объявлено особое, чрезвычайное положение, что позволяло использовать законы военного времени.

В конце 70-х гг. XIX в. Главный военный суд фактически был отстранен от надзора за судебной деятельностью военно-окружных судов. Генерал-губернаторам было предоставлено право дела некоторых категорий, поступившие с кассационными протестами и жалобами, решать по своему усмотрению: направить в главный военный суд, создать на месте особое кассационное присутствие либо самому утвердить приговор по данному делу.

В последующем функции главного военного суда, наряду с губернаторами, исполняла Верховная распорядительная комиссия, а с 6 августа 1880 г. – министр внутренних дел[156].

Согласно утвержденному императором 14 августа 1881 г. Положению «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» каждый житель губерний, объявленных «на положении усиленной или чрезвычайной охраны», мог быть арестован распоряжением местной власти или оштрафован, его дело могло быть передано в военный суд, а недвижимое имущество конфисковано. Учрежденное при министре внутренних дел «особое совещание» могло сослать любого жителя в ссылку сроком до 5 лет в отдаленные места империи[157].

Указанное положение фактически действовало до 1917 г., а практика создания различного рода особых присутствий и совещаний, наделенных судебными полномочиями, как известно, существовала и в советское время вплоть до 1953 г. (за это время необоснованно были репрессированы многие миллионы граждан).

Профессор М.А. Чельцов-Бебутов, анализируя законодательство и практику военных судов тех времен, справедливо отмечал, что военные суды являлись не только специальными судами по делам о воинских преступлениях. Они также использовались правительством в качестве удобного особого орудия борьбы с преступлениями, угрожавшими основам дворянской монархии. В местностях, состоявших на положении «усиленной» или «чрезвычайной» охраны, высшие представители гражданской и военной администрации имели право передавать дела об общеуголовных преступлениях (убийстве, разбое, поджоге, изнасиловании, посягательстве против должностных лиц) в военно-окружные суды. Эти суды действовали в порядке, лишающем процессуальных гарантий личности, в соответствии с особым процессуальным законом. В период обострения общественно-политической обстановки создавались военно-полевые суды, которые применяли крайние меры уголовной репрессии[158]. Так, для подавления революции 1905 г. в России в 1906 г. были образованы военно-полевые суды. Положение об этом было опубликовано в августе 1906 г. Оно было принято Советом министров и высочайше утверждено императором.

Целью создания военно-полевых судов было «обеспечение достаточной быстроты репрессии за преступления, выходящие из ряда обыкновенных», «суждение обвиняемых в наиболее тяжких преступлениях», борьба «с крамолою». Предание военно-полевому суду происходило тогда, «когда учинение преступного деяния является настолько очевидным, что нет необходимости в его расследовании».

«Положение о военно-полевых судах» устанавливало для производства в этих судах процессуальный порядок, лишенный основных гарантий личности. Военно-полевые суды находились в полной зависимости от военной и иной администрации. «Положение о военно-полевых судах» предоставляло право генерал-губернаторам, иным главноначальствующим лицам, пользующимся их полномочиями, в местностях, объявленных на военном положении или на положении чрезвычайной охраны, «в тех случаях, когда учинение лицом гражданского ведомства преступного деяния является настолько очевидным, что нет надобности в расследовании, предавать обвиняемого военно-полевому суду, с применением в надлежащих случаях наказания по законам военного времени».

Военно-полевой суд учреждался для рассмотрения каждого отдельного дела по требованию соответствующих должностных лиц и комплектовался из строевых офицеров, которые были несведущи в праве. В соответствии с таким требованием начальник гарнизона, военного отряда или военного порта немедленно собирал военно-полевой суд в составе 5 офицеров. Быстрота производства в военно-полевых судах обеспечивалась и тем, что для предания суду был установлен срок в 1 сутки после совершения преступления.

В печати того времени сообщалось о применении пыток для получения признания у тех, кто предавался военно-полевому суду. Разбирательство должно было заканчиваться в 48-часовой срок (в военное время). Дела слушались в закрытых заседаниях, без участия обвинения и защиты. Приговор составлялся в предельно краткой форме. Он не мог быть обжалован и приводился в исполнение «безотлагательно и во всяком случае не позже суток» по распоряжению начальника, назначившего военно-полевой суд. Командующим войсками было запрещено представлять царю телеграммы о помиловании.

Военно-полевые суды в таком виде существовали недолго, до 1907 г., но уже за первые 8 месяцев своего существования они приговорили к смертной казни 1102 человека, к бессрочной каторге – 62 и к срочной каторге – 65 человек. Исследователи деятельности военно-полевых судов в России того периода считали, что число приговоров к смертной казни даже несколько преуменьшено[159]. Военно-полевые суды в обществе получили характеристику «скорострельной юстиции».

Временное правительство, пришедшее к власти в результате февральской буржуазной революции 1917 г., вынуждено было реформировать органы военной юстиции в условиях жесточайшего системного кризиса и временного дефицита, которые могут быть охарактеризованы как условия чрезвычайного положения.

При этом инициатива их дальнейшего функционирования и необходимого реформирования (в направлении демократизации и гуманизации) принадлежала не столько правительству, сколько самим военнослужащим и военным юристам, которые на личном примере ведения боевых действий в ходе Первой мировой войны убеждались в пагубности для армии и страны беззакония, недисциплинированности и анархии.

Постановлением Временного правительства от 25 марта 1917 г. была образована «Комиссия для восстановления основных положений Судебных уставов и согласования их с происшедшей переменой в государственном устройстве» и учрежден Временный высший дисциплинарный суд[160].

В этой связи в марте 1917 г. представителями военного командования, военных судов и профессорским составом Военно-юридической академии были выработаны «Основные положения реформы военной юстиции». Уже в то время справедливо отмечалось, что военная юстиция должна быть лишь только органом, поддерживающим и сохраняющим правопорядок в армии, но она, как и общая юстиция, не может и не должна быть орудием политической борьбы, средством умаления или ограничения общегражданских прав. Достижению последней цели должно было служить установление основных начал подсудности – по лицам и преступлениям. Отступление в судоустройстве и судопроизводстве военных судов от начал, принятых в судах общих, может быть допускаемо лишь в пределах, определяемых особенностями устройства армии, требованиями службы и воинской дисциплины.

В целях реализации этой концепции были приняты меры к внесению изменений в действовавшие нормативы военно-судебного и военно-уголовного характера, также появился ряд новые актов.

Так, Приказом № 213 по Военному ведомству от 12 апреля 1917 г. было введено «Положение о дисциплинарных судах». Приказом № 233 от 21 апреля 1917 г. вводились «Временные правила об устройстве полковых судов в мирное и военное время». Этим же актом отменялись некоторые статьи Устава Военно-Судебного[161] и приказ по Военному ведомству № 464-1914 г.

Приказом по Военному ведомству № 336 от 6 июня 1917 г. вводилось в действие обширное Постановление Временного правительства «О новом устройстве военно-окружных и корпусных судов и производстве в них дел». Постановление дополняло и изменяло соответствующие разделы Устава Военно-Судебного.

Временное правительство своим Постановлением от 13 июня 1917 г. № 814 отменило военно-полевые суды, передав их подсудность военно-окружным и корпусным судам. Однако затем Приказом по Военному ведомству № 441 от 14 июля 1917 г. было объявлено Постановление Временного правительства от 12 июля 1917 г. «О введении военно-революционных судов», которые фактически действовали в режиме судов ускоренных, чрезвычайных. В условиях непрекращающегося падения воинской дисциплины, воинского правопорядка и массовых дезертирств была восстановлена отмененная в первые дни Февральской революции смертная казнь.

Указанный норматив впоследствии явился основой для конструирования новых положений о революционных военных трибуналах Советской России.

Как видно из проведенного исследования, Временное правительство спешно пыталось объединить принципы единоначалия и демократии, сохранить, но реформировать военные суды. В конкретных условиях жесткого экономического, политического и военного кризисов в стране эти попытки не увенчались успехом.

Дальнейшие политико-исторические события обусловили ликвидацию в течение 3-х месяцев (с ноября 1917 г.), а затем вынужденное восстановление отечественной военно-судебной системы (к лету 1918 г.) в виде судов особых, а именно – революционных военных трибуналов (РВТ).

Либеральные русские дореволюционные юристы ставили под сомнение необходимость существования военных судов с их особым порядком судопроизводства. Так, известный русский профессор М.В. Духовской, рассматривая порядок военно-уголовного судопроизводства, в 1908 г. писал: «Ошибочно думать, что для суждения о преступлениях в военном быту необходимо специальное знакомство с военным делом и что только военный может составить справедливое понятие обо всем, относящемся к дисциплине, и обо всех оттенках ее нарушения. Основы военного быта весьма просты, несложны и доступны пониманию если не каждого, то, во всяком случае, лиц, юридически образованных. Если же возникают в суде какие-либо сложные вопросы, касающиеся особых правил или технической части, то и военный суд, состоящий из строевых офицеров, не имеет возможности разобраться во всех деталях самостоятельно, а вынужден обращаться к сведущим лицам»[162].

Роль военного суда в судебной системе он характеризовал так: «Суд этот разбирает дела громадного процента населения – всего военного сословия и притом преступления этих лиц, совершенные не только против военных или военной дисциплины, но и против общего порядка: следовательно, преступления военных, нарушающие интересы частных лиц и разнообразные интересы государства или общества, разбираются также в этом суде»[163].

М.В. Духовской рассматривал практику передачи дел о действиях частных лиц в подсудность военному суду в обычное время недостаточно оправданной и считал, что «она может быть необходимой лишь в экстраординарных условиях».

В период гражданской войны военные суды (реввоентрибуналы) предназначались для отправления правосудия именно в особых условиях. Собственно название «трибуналы» («судилище») означало изначально суд чрезвычайный, специализированный, особый; оно было заимствовано из латинского языка и имело длительную историю.

С переходом страны к мирному строительству значение военного правосудия было оправданно минимизировано.

Последующее расширение деятельности военных судов связано с ростом уголовной (судебной и несудебной) репрессии периода культа личности И.В. Сталина, оправдываемой ростом классовой борьбы и, как следствие, увеличением числа «врагов народа». Военная юстиция как государственно-правовой институт вынуждена была действовать в тех же социально-политических условиях, которые иначе как чрезвычайными не назовешь.

При этом произвольно менялась подсудность военных судов, деятельность правоохранительных и судебных органов регламентировалась партийно-хозяйственными нормативами, исполнительно-административной властью. Справедливости ради следует все же сказать, что подавляющее большинство репрессий в стране носило и вовсе внесудебный характер и к правосудию никакого отношения не имело.

Особое место в истории военных судов занимает Вторая мировая война. Многогранному опыту работы военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. посвящены многие ценные публикации советских, российских ученых и практических работников, в том числе непосредственных участников этой войны.

В годы войны продолжала осуществляться научная и образовательная деятельность военных юристов, внесших определенный вклад в дело общей победы над врагом[164]. Среди трудов, посвященных этой важной теме, следует отметить сборник материалов научно-практической конференции Военно-юридического научного общества, состоявшейся накануне 30-летия Победы народов СССР в Великой Отечественной войне «Опыт работы органов военной юстиции в годы войны и его творческое использование в мирное время»[165].

Не менее интересны и поучительны следующие труды, заслуживающие внимания: «Деятельность военно-судебных органов в годы Великой Отечественной войны»[166]; Б.А. Викторов «Военное законодательство и органы военной юстиции в период Великой Отечественной войны»[167]; «Военные трибуналы в годы Великой Отечественной войны»[168]; С. С. Максимов «Деятельность военных трибуналов в годы

Великой Отечественной войны»[169]; С. С. Максимов «Военные трибуналы в годы Великой Отечественной войны»[170]; А.И. Муранов «Военные трибуналы в годы войны. Неизвестные страницы»[171]; А. С. Кобликов «Подсудность уголовных дел военным трибуналам»[172]; Г.И. Загорский «Осуществление правосудия в Вооруженных Силах в период Великой Отечественной войны»[173]; В.П. Шупленков «О практике применения мер наказания в военное время»[174]; «Применение военными трибуналами мер уголовного наказания в условиях военного времени»[175]; А. Г. Горный «Военная прокуратура в годы Великой Отечественной войны»[176]; А. Смыкалин «Судебная система страны в годы Великой Отечественной войны»[177] и др.

Следует отметить, что в специальном юбилейном Бюллетене Военной коллегии Верховного Суда СССР и Управления военных трибуналов Министерства юстиции СССР № 1–2 (89–90), изданном к 30-летию Победы в 1975 г., была сделана попытка на основе официальных и документальных материалов, а также воспоминаний работников военных трибуналов (председателей военных трибуналов дивизий, армий и фронтов) обобщить опыт работы военных трибуналов по всем направлениям судебной, организационной, кадровой, профилактической работы военных судов во всех звеньях – от военного трибунала бригады – дивизии до военного трибунала фронта – округа.

Заслуживает внимания и дальнейшего изучения статья «Деятельность военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны» бывшего начальника Управления военных трибуналов Министерства юстиции СССР генерал-лейтенанта юстиции С. С. Максимова[178].

С. С. Максимов – активный участник Великой Отечественной войны, судья одного из военных трибуналов, а затем работник Главного управления военных трибуналов Наркомюста СССР. С учетом своего опыта в названной статье он глубоко и профессионально проанализировал все стороны деятельности военных трибуналов в годы войны. В том числе им показана организация судебной работы, кассационно-надзорной практики тех лет, функционирование военных трибуналов непосредственно в частях действующей армии, в прифронтовой полосе и в других местностях, объявленных на военном положении, формы и методы работы по оказанию помощи командованию в укреплении дисциплины и правопорядка, особенности организационного руководства военными трибуналами со стороны вышестоящих военно-судебных органов. В своей работе С. С. Максимов обращает внимание на необходимость проведения повседневной мобилизационной работы в мирное время с тем, чтобы в период объявления военного положения была возможность сформировать необходимое количество военных судов, способных на профессиональном уровне решать задачи в условиях военного времени и в боевой обстановке.

В первый год войны были сформированы 250 трибуналов дивизий, а также военные трибуналы Центрального, Брянского, Карельского, Волховского и других фронтов. Для этого в первые месяцы войны потребовалось около 3 тыс. оперативных работников. Общая численность военных трибуналов увеличилась по сравнению с довоенным временем примерно в 5 раз. В период мобилизации было выявлено немало случаев приписки к военным трибуналам военных юристов запаса, не соответствующих по своей квалификации (нотариусы, юрисконсульты и др.) и по другим данным тем должностям, на которые их предполагалось назначить после мобилизации. На уровне подготовки военных юристов отрицательно сказалось также отсутствие должной систематической работы с военно-юридическим составом запаса в довоенный период.

Опыт войн убедительно показывает, что в мирное время необходимо повседневно уделять внимание мобилизационной работе, изучению и подготовке военно-юридических кадров. Это обстоятельство в некоторой степени учтено при организации военной кафедры в ныне функционирующем Российском государственном университете правосудия. Не без настойчивого участия Военной коллегии Верховного Суда РФ удалось добиться того, что на военной кафедре университета будут готовиться юристы по военно-учетной специальности «Судебная работа» (ВУС 850100)[179].

Согласно исследованным по данной теме материалам особенности деятельности военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны определялись принятым в первый день войны 22 июня 1941 г. Указом «О военном положении» и утвержденным «Положением о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, в районах военных действий»[180].

Основная работа военных трибуналов была направлена на борьбу с изменниками Родины, шпионами и диверсантами, а также с дезертирами, паникерами и трусами, распространителями ложных слухов, возбуждающих тревогу среди мирного населения, со злостными дезорганизаторами производства, со всеми теми, кто мешал делу обороны и разгрому врага.

Военные трибуналы по месту и условиям деятельности во время войны распределялись на группы: а) действующие в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий; б) действующих в местностях, не объявленных на военном положении.

Главной задачей военных трибуналов, действовавших в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий, являлась борьба за поддержание строжайшего порядка и дисциплины в войсках, борьба с агентурой врага и государственными преступлениями на фронте и в прифронтовой полосе.

Была значительно расширена подсудность дел этим военным трибуналам. Им передавались все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, дела о государственных преступлениях, о преступлениях против социалистической собственности (Закон от 7 августа 1932 г.), умышленных убийствах, уклонении от исполнения всеобщей воинской обязанности и о сопротивлении представителям власти, незаконной покупке, хранении и хищении оружия.

В местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности были возложены на Военные Советы фронтов, армий, военных округов, а там, где их не было, – на высшее командование войсковых соединений. Военному командованию были предоставлены права и в области определения подсудности некоторых категорий дел военным трибуналам: оно могло передавать на рассмотрение военных трибуналов дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, если это признавалось необходимым по обстоятельствам военного положения.

Что касается военных трибуналов, действовавших в местностях, не объявленных на военном положении, то их компетенция определялась ст. 8 и 10 «Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре» от 20 августа 1926 г., а задачи и практическая деятельность – Законом о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 г.

Следует отметить, что в определенные периоды на фронтах Великой Отечественной войны и в местностях, объявленных на военном положении, действовали военно-полевые суды. В частности, такие случаи были в период действия Приказа наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г., когда шли бои в районе Воронежа, на Дону, когда немецкие войска вышли к Северному Кавказу и Волге.

В соответствии с этим приказом необходимо было «ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о возможности дальнейшего отступления», «паникеры и трусы» должны были «истребляться на месте». Согласно этому приказу на фронтах формировались штрафные роты и батальоны, куда в последующем направлялись осужденные с отсрочкой исполнения наказания в виде лишения свободы.

В соответствии с Приказом Наркома обороны СССР № 0413 от 21 августа 1943 г. право направлять в штрафные части за отдельные правонарушения и преступления было предоставлено командирам частей и соединений действующей армии. По приказу командиров частей и соединений после проведения дознания без суда направлялись в штрафные части лица сержантского и рядового состава за самовольную отлучку (до 2-х часов), дезертирство (свыше суток), неисполнение приказа, нарушение правил караульной службы, промотание и кражу военного имущества и некоторые другие преступления, когда обычные меры дисциплинарного воздействия считались недостаточными.

После отбытия срока наказания в штрафных подразделениях осужденные и направленные в них без суда лица возвращались для дальнейшего прохождения службы в свои прежние части. В отношении лиц, проявивших себя в штрафных частях «стойкими защитниками Союза ССР», допускалось по ходатайству соответствующего командования освобождение от наказания досрочно.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и их пособников» военно-полевые суды рассматривали дела этой категории преступников. Указом были установлены более суровые меры наказания для фашистских палачей и их пособников, виновных в совершении убийств и истязаний гражданского населения и военнопленных. Предусматривалось введение смертной казни через повешение, а также ссылка на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. Приговоры военно-полевых судов о смертной казни приводились в исполнение немедленно и публично. В случае рассмотрения дел военным трибуналом, а не военно-полевым судом, при осуждении к смертной казни повешение заменялось расстрелом[181].

Военно-полевые суды в соответствии с названным Указом рассматривали также дела в отношении главарей националистических организаций, действовавших на западных окраинах СССР, чьи действия подпадали под п. 1 Указа. Члены националистических организаций, как свидетельствуют материалы многих уголовных дел данной категории, совместно с фашистскими карателями принимали активное участие в массовом уничтожении мирных советских граждан и военнопленных на территории Западной Украины, Белоруссии, а также Прибалтики. Их действия квалифицировались как измена Родине и участие в контрреволюционной организации. Эту категорию дел в большей части рассматривали военные трибуналы войск НКВД западных областей СССР.

По инициативе наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия в указанные регионы направлялись специальные выездные сессии Военной коллегии Верховного Суда СССР «для ускорения рассмотрения дел на участников антисоветских организаций и бандгрупп»[182].

С учетом его проектов и предложений 5 декабря 1944 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление о предоставлении двум выездным сессиям Военной коллегии Верховного Суда СССР, направляемым для рассмотрения уголовных дел на арестованных оуновцев и участников оуновских банд в западные области УССР, прав военно-полевого суда, установленных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. Аналогичные права 29 декабря 1944 г. были предоставлены выездной сессии Военной коллегии, направлявшейся в Белорусскую ССР[183].

Помимо своей основной работы по рассмотрению дел по первой инстанции, выездные сессии Военной коллегии рассматривали в порядке судебного надзора дела на осужденных к расстрелу местными военными трибуналами войск НКВД с принятием по ним окончательных решений. Так, в УССР выездными сессиями в течение месяца были рассмотрены такие дела на 311 осужденных. При этом были утверждены приговоры о расстреле на 199 человек. В отношении 105 человек расстрел был заменен ссылкой на каторжные работы либо лишением свободы. В отношении 7 осужденных приговоры были отменены с направлением дел на доследование или новое рассмотрение. В Белоруссии в порядке судебного надзора были рассмотрены дела на 63 осужденных. При этом в отношении 46 осужденных приговоры были оставлены в силе, в отношении 10 – расстрел заменен другими мерами наказания, на 7 человек дела направлены на доследование[184].

В изъятие из общих правил судопроизводства в местностях, объявленных на военном положении, и в районах боевых действий дела рассматривались по истечении 24 часов после вручения обвиняемому копии обвинительного заключения, устранялось обжалование и опротестование приговоров военных трибуналов в кассационном порядке. В районах боевых действий нарушался принцип состязательности, т. к. там обычно не было коллегий адвокатов. Поэтому в действующей армии дела в подавляющем большинстве рассматривались без участия представителей обвинения и защиты.

Названные изъятия из общих правил судопроизводства были вынужденными, диктовались обстановкой военного времени, необходимостью быстроты и своевременности судебного реагирования. Об этом можно судить, например, по данным о сроках рассмотрения дел военными трибуналами 2-го Белорусского фронта в январе-феврале 1945 г., «когда войска фронта вели успешные наступательные операции на территории противника, стремительно продвигаясь к Данцигской бухте. В этот период в срок до 2-х дней с момента поступления было рассмотрено 96 % дел, от 2 до 5 дней – 3,5 %, от 5 до 10 дней – 0,5 % дел»[185].

Устранение обжалования и опротестования в кассационном порядке приговоров, а также установление других изъятий из действующего уголовно-процессуального законодательства в известной мере компенсировалось усилением судебного надзора за деятельностью военных трибуналов.

Иные специфические аспекты деятельности военных трибуналов в особый период Великой Отечественной войны рассмотрены в главе «Осуществление правосудия военными трибуналами в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.)» настоящей работы.

К вышеизложенному следует добавить, что сложившаяся во время войны структура и организация военных трибуналов в целом себя оправдала, выдержала суровую проверку и не подвергалась существенным изменениям. В сложных, экстремальных условиях военные суды добросовестно выполняли возложенные на них задачи. Вместе с бойцами Советской армии офицеры военных трибуналов стойко переносили все тяготы и опасности фронтовой обстановки. Они, не щадя своей жизни, храбро сражались с оружием в руках, показывая образцы выдержки и стойкости при выполнении воинского долга. Многие из них пали смертью храбрых за свободу и независимость нашей Родины. Абсолютное большинство работников военных трибуналов было заслуженно награждено боевыми орденами и медалями.

Следующая историческая веха деятельности отечественных военных судов в особый период связана с пребыванием советских войск в соседнем азиатском государстве – Афганистане.

В течение 10 лет ограниченный контингент советских войск фактически участвовал в боевых действиях на территории Афганистана, как тогда отмечалось, «оказывая помощь афганскому народу в защите завоеваний Апрельской Революции 1978 г.». На территорию Афганистана была введена вновь сформированная 40-я армия, части которой прежде дислоцировались в различных регионах страны.

Для поддержания воинской дисциплины и правопорядка в армии в местах сосредоточения войск за рубежом были созданы военные прокуратуры и военные трибуналы. Всего заново было создано 5 военных трибуналов: 1 военный трибунал армии и 4 военных трибунала гарнизона. Все они имели условные наименования войсковых частей.

В своей деятельности указанные военные суды руководствовались «Положением о военных трибуналах» 1958 г. (в ред. 1980 г.), Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексами (все военные трибуналы, дислоцировавшиеся в группах войск за границей, как на востоке, так и на западе, применяли УК и УПК именно РСФСР). Судопроизводство в военных трибуналах производилось с соблюдением всех установленных законодательством СССР и РСФСР демократических принципов: равенства граждан перед законом и судом, презумпции невиновности, права на защиту, права на обжалование решений суда в вышестоящий суд, гласности и состязательности процесса, участия граждан в правосудии.

Военные трибуналы армии и гарнизонов, действовавшие в войсках, дислоцировавшихся в Афганистане, являлись судами первой инстанции. В соответствии со ст. 11–12 «Положения о военных трибуналах» им были подсудны дела о военнослужащих, проходящих военную службу в войсках ограниченного контингента советских войск в Афганистане, и гражданских лиц, находящихся в этих войсках.

Судом второй инстанции по отношению к названным военным трибуналам являлся военный трибунал Туркестанского военного округа, который выступал в качестве суда первой инстанции по делам, подсудным военному трибуналу округа.

В судах первой инстанции все уголовные и гражданские дела рассматривались коллегиально в составе судьи военного трибунала и двух народных заседателей, избираемых на общих собраниях военнослужащих обслуживаемых воинских частей.

По большинству рассматриваемых дел в качестве защитников допускались юрисконсульты (адвокаты), состоящие непосредственно в штатах военных трибуналов. Это были офицеры с высшим юридическим образованием. Такое положение не являлось исключением, поскольку юрисконсульты-адвокаты состояли в штатах всех военных трибуналов, находящихся в то время за границей (ГДР, ЧССР, ВНР, ПНР, Монголия, Куба, Вьетнам).

Если подсудимый ходатайствовал о допуске защитников из числа гражданских коллегий адвокатов, дело рассматривалось на территории СССР, независимо от того, что это обстоятельство было сопряжено с дополнительными организационными трудностями.

На территории СССР рассматривались и те дела, по которым необходима явка в суд потерпевших, убывших из Афганистана в СССР, либо родственников погибших в результате преступных действий военнослужащих.

Большое значение военными трибуналами придавалось гласности судебного разбирательства. Подавляющее большинство дел рассматривалось в расположении воинских частей в присутствии личного состава. Так, в 1986 г. военный трибунал войсковая часть – полевая почта (в/чп. п.) 22456 рассмотрел в расположении частей 91 % дел, военный трибунал войсковая часть – полевая почта 51020-83 %. Материалы судебных процессов широко использовались офицерами трибуналов и правовым активом воинских частей в правовоспитательной работе.

В целях повышения эффективности и быстроты судебного реагирования большинство дел военными трибуналами рассматривались в 10-дневный срок с момента поступления. Так, в 1986 г. ВТ в/ч п. п. 51020 рассмотрел в срок до 10 дней 99 % дел, ВТ в/ч п. п. 07959-78,5 %, ВТ в/ч и. п. 51032-90 %. ВТ в/ч п. п. 22456-78 %[186].

В структуре судимости военных трибуналов, действовавших в составе войск в Афганистане, значительное место занимали преступления, связанные с нарушением правил обращения с оружием, утратой оружия и боеприпасов, нарушением уставных правил взаимоотношений между военнослужащими, хищением государственного имущества и контрабандой. Преступления, совершенные по мотивам трусости и малодушия (дезертирство, членовредительство), носили единичный характер.

Особенностью судебной практики военных трибуналов в Афганистане было широкое применение к виновным в совершении менее опасных преступлений, впервые осужденным к лишению свободы сроком до 3 лет, условного осуждения и отсрочки исполнения приговора. При этом суды в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность осужденного, учитывали участие их до осуждения в боевых действиях, наличие у них боевых наград.

Следует особо отметить, что действующее в тот период уголовное законодательство предусматривало повышенную ответственность за совершение воинских преступлений в военное время и в боевой обстановке.

Содержание понятия «военное время» в теории и практике связывается с состоянием войны, а т. к. СССР участвовал в Афганистане в необъявленной войне, то военные трибуналы, исходя из политических установок, правомерно не учитывали это обстоятельство при квалификации воинских преступлений и наказании виновных.

Что касается признаков «боевая обстановка», «поле сражения» и «бой», то хотя они были разработаны для военных действий в период войны и являются понятиями теории военного искусства, однако являются в большей мере фактическими (объективными), чем юридическими категориями. Поэтому, на наш взгляд, они могут применяться как в военное, так и в мирное время, если войска решают в соответствии с боевыми уставами поставленные перед ними оперативные или тактические задачи с использованием имеющихся в их распоряжении сил и средств вооруженной борьбы.

Так, Военная коллегия Верховного Суда признала правильной квалификацию преступных действий офицера Игнатенко, осужденного военным трибуналом Туркестанского военного округа по п. «в» ст. 260 УК РСФСР за превышение власти в боевой обстановке, повлекшее тяжкие последствия.

Игнатенко осужден за то, что, участвуя в боевой операции по ликвидации баз мятежников, обнаружил в одном из кишлаков запасные части к оружию и боеприпасы, а также нескольких жителей. Полагая, что эти жители являются «душманами» (представителями противоборствующей стороны), Игнатенко, превышая предоставленную ему власть, приказал подчиненным военнослужащим расстрелять их, что и было исполнено. За эти действия Игнатенко обоснованно осужден по статье, предусматривающей уголовную ответственность за превышение власти в боевой обстановке, повлекшее тяжкие последствия, а его подчиненные – за соучастие в этом преступлении. В 1980–1988 гг. имели место и другие случаи осуждения военным трибуналом ТуркВО военнослужащих за совершение преступлений в боевой обстановке (на территории ДРА).

Изложенные особенности работы военных трибуналов в войсках, выполнявших задачи на территории Афганистана, представлены с учетом материалов, опубликованных в «Бюллетене Военной коллегии и Управления военных трибуналов Минюста СССР»[187], а также личного опыта работы автора в тот период в ВС СССР в качестве судьи – члена Военной коллегии.

Следующий исторический этап обусловлен известными чеченскими событиями. Вопрос о применении военно-уголовного законодательства в войсках, выполняющих задачи в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике, обсуждался практическими работниками органов военной прокуратуры и судов совместно с учеными-юристами.

Высказывались различные точки зрения по поводу применения норм Закона об уголовной ответственности за воинские преступления (гл. 12 УК РСФСР), которые предусматривали ответственность за совершение воинских преступлений в «военное время», в «боевой обстановке», «на поле сражения» и «во время боя». Прежде всего, речь шла о применении 3-х последних признаков объективной стороны состава воинских преступлений, т. к. «военное время» и в теории, и в практике связывается с состоянием войны, а в Чеченской Республике войска участвовали в вооруженном конфликте немеждународного характера на территории своего государства.

Что касается понятий «боевая обстановка», «поле сражения», «бой», то хотя они в принципе и разработаны для военных действий периода войны, но, по нашему мнению, могут применяться и в мирное время (в период необъявленной войны), если войска решают в соответствии с боевыми приказами задачи с использованием имеющихся в их распоряжении вооруженных (боевых) сил и средств.

Именно такие задачи решали войска в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике, потому при юридической оценке преступных действий виновных из состава этих войск названные квалифицирующие признаки, на наш взгляд, могли учитываться. Обоснованность такой позиции подтверждается рядом следующих факторов: судебной практикой судов по обслуживанию войск, принимавших участие в афганских событиях и в конфликтных событиях с китайской стороной на острове Даманском, в ходе которых суды применяли эти квалифицирующие обстоятельства при оценке преступных действий виновных, хотя состояние войны при этом не объявлялось и военного времени не было; позицией авторов Советской военной энциклопедии (среди которых – А.А. Гречко, Н.П. Огарков, А.Т. Алтунин, С.Г. Горшков, И.Н. Шкадов, П.С. Кутахов, И.Г. Павловский), которые боевую обстановку трактуют как «…совокупность факторов и условий, в которых осуществляется подготовка и ведение боя (операция)»; опытом развитых зарубежных стран, имеющих законодательство военного времени, боевой обстановки и применяющие его органы военной юстиции[188].

Так, в общую судебную систему Италии, Испании наряду с судами общей юрисдикции входит также административная и военная юстиция. Юрисдикция военных трибуналов, действующих на постоянной основе, в мирное время распространяется только на воинские преступления, совершенные лицами, входящими в состав вооруженных сил. Юрисдикция военных трибуналов в военное время расширяется; она устанавливается особым (специальным) законодательством.

Во Франции в 1982 г. была проведена реформа военной юстиции. Однако в качестве постоянно действующих военных судов во Франции сохранены Верховный трибунал вооруженных сил и «трибуналы прево» в войсках, расположенных за границей. Иные постоянные военные трибуналы вооруженных сил были упразднены, а взамен учреждены территориальные трибуналы вооруженных сил – только на случай военных действий.

Создание специализированных (военных) судов в ФРГ запрещено Конституцией. Однако военные судьи в ФРГ имеются: они являются военнослужащими и осуществляют свои функции в воинских формированиях страны, хотя структурно входят в систему судов общей юрисдикции.

В том или ином виде военные суды существуют в мирное время и расширяют свою юрисдикцию в военное время и в боевой обстановке в США, во всей Великобритании (а не только в Англии), в Австрии, Израиле, Китае, Польше, Нидерландах, Швейцарии, Японии, в странах СНГ и др. Поэтому представляется возможным считать, что личный состав после объявления боевого приказа на участие подразделения (части) в боевой операции и до ее окончания находится в боевой обстановке.

Так, военным трибуналом войсковая часть – полевая почта 07959 в период афганских событий был осужден за утрату оружия и боеприпасов в боевой обстановке рядовой Боровлев, который при возвращении с боевой операции к месту дислокации части остановил свой автомобиль и, оставив автомат и 120 боевых патронов к нему в кабине, пошел осматривать автомобиль, а когда вернулся, в кабине их не обнаружил.

С учетом изложенного в уголовно-правовом отношении под «боевой обстановкой» возможно понимать период от получения приказа до момента выполнения поставленной задачи вооруженными силами и средствами так, как она определена в боевом приказе (это может быть и возвращение к месту постоянной дислокации части и занятие определенного рубежа и т. п.), а под «боем» – период от начала непосредственного вооруженного столкновения противоборствующих сторон до его завершения.

Однако Военная коллегия ВС РФ высказалась против применения в чеченских событиях законов, предусматривающих повышенную уголовную ответственность за совершение воинских преступлений в бою и боевой обстановке (в период действия прежнего УК РСФСР, в новом УК РФ, как известно, эти нормы отсутствуют вовсе).

При этом Военная коллегия ВС РФ исходила из формально-правовой позиции о том, что события, происходившие в Чеченской Республике и других подобных «горячих точках», юридически военными действиями не признавались.

Так, КС РФ в Постановлении от 31 июля 1995 г. № 10-П по делу о проверке конституционности указов Президента РФ и постановлений Правительства РФ, касающихся мероприятий по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики, рассматривал события в Чечне как вооруженный конфликт немеждународного характера, а действия силовых структур РФ – не выходящими за пределы их обычных функций в области борьбы с преступностью (п. 7 и 8)[189].

В первую «чеченскую кампанию» правосудие в войсках, находившихся на территории Чеченской Республики, осуществлял военный суд – войсковая часть 10791, образованный в соответствии с директивой Генерального штаба Вооруженных Сил РФ от 11 октября 1995 г. Он рассматривал уголовные дела и жалобы на неправомерные действия органов военного управления и командования. Часть дел было рассмотрено иными военными судами Северо-Кавказского военного округа: Владикавказского, Ставропольского и Волгоградского гарнизонов.

После расформирования военного суда – войсковая часть 10791 рассмотрение дел, подсудных гарнизонному военному суду, было возложено на Владикавказский гарнизонный военный суд и частично на

Махачкалинский гарнизонный военный суд, штаты которых в связи с возросшей нагрузкой были увеличены. Большинство дел, подсудных гарнизонным военным судам, были связаны с обвинением в хищении и утрате оружия, неосторожном обращении с оружием, повлекшем тяжкие последствия, уклонениями от военной службы, нарушением правил вождения и эксплуатации техники. И таких дел прошло через суды сотни, в том числе о преступлениях военнослужащих против мирного населения. Информация о них постоянно публиковалась и публикуется в открытой печати[190]. Вопреки устоявшимся прежним представлениям о России как о «закрытой» стране, это очевидные примеры открытости, прямого разговора о наших самых болевых точках.

Прокурорский надзор за законностью в воинских формированиях, расследование уголовных дел и их рассмотрение в судах также имеют особенности и затрудняются постоянной перегруппировкой войск, быстрой заменой воинских частей и убытием личного состава в другие регионы страны[191].

Серьезной проблемой является соблюдение прав потерпевших, которые проживают в разных городах страны и с большим трудом доставляются к месту рассмотрения дел. Актуальным является вопрос обеспечения защиты в суде при рассмотрении дел на территории Чеченской Республики. Военнослужащие отказываются от услуг местных адвокатов-чеченцев, не доверяя им.

В 2000 г. Министерством обороны и Министерством внутренних дел России было принято решение о постоянной дислокации на территории Чеченской Республики дивизии Вооруженных Сил РФ и бригады внутренних войск МВД РФ. Кроме того, там же размещаются отдельные части и подразделения других войск и воинских формирований (ФПС, ФСБ РФ и др.). Отдаленность Владикавказского и Махачкалинского гарнизонных военных судов от расположения этих войск в Чеченской Республике в значительной степени ограничивает доступ к правосудию военнослужащим, проходящим службу в данном субъекте РФ. В этой связи по предложению ВС РФ Государственной

Думой ФС РФ в октябре 2002 г. был принят ФЗ «О создании Грозненского гарнизонного военного суда». Установлено, что юрисдикция Грозненского гарнизонного военного суда распространяется на территорию, где расположены дислоцированные в Чеченской Республике военные гарнизоны, войска, воинские формирования и органы, в которых данным ФЗ предусмотрена военная служба[192].

Создание гарнизонного военного суда в Чеченской Республике призвано способствовать укреплению дисциплины и правопорядка в войсках, дислоцирующихся на ее территории, а также обеспечению прав и свобод всех граждан, в том числе и военнослужащих, обратившихся за их защитой в суд.

Специфика реализации правозащитных функций военных судов в особый период проявляется в необходимости обращения судов при осуществлении правосудия по различным категориям дел и при рассмотрении жалоб к десяткам нормативных актов о правах и льготах участников вооруженных конфликтов закрытого характера: от указов Президента РФ и постановлений Правительства РФ до приказов руководителей федеральных органов исполнительной власти, в которых предусмотрена военная служба[193].

В ходе авторского исследования проведен их отбор и научная классификация по различным юридически значимым признакам[194]. Не все из них соответствуют действующему законодательству. Потому Военной коллегии ВС РФ в соответствии со своей компетенцией приходится разрешать вопросы легитимности некоторых нормативных актов органов исполнительной власти, изданных для целей особого периода.

Таким образом, можно сформулировать некоторые выводы по рассмотренной теме.

1. История Российского государства убедительно свидетельствует, что его авторитет и влияние в мире всегда зависели от степени развития военной организации государства, его Вооруженных Сил как основного фактора обеспечения надежной защиты страны и ее граждан, успешного решения международных и внутриполитических задач.

Приступив к учреждению регулярной армии, царь-реформатор Петр I в качестве первоочередных принял меры к созданию военного законодательства, в котором закреплялось устройство войск, права и обязанности лиц, его составляющих, их ответственность за нарушение установленного в армии порядка. В этом законодательстве предусматривались нормы, устанавливающие уголовную ответственность за воинские преступления, совершенные в период ведения войны, на поле сражения (боя) и в боевой обстановке, а также военно-судебные учреждения, призванные осуществлять правосудие по указанным делам.

Такое положение сохранялось в отечественном праве во все времена (как в царской, так и советской России), вплоть до принятия последнего Уголовного кодекса РФ (1996 г.)

2. В новый УК РФ впервые не включены важные положения, устанавливающие уголовную ответственность за преступления против военной службы, совершенные в особый период (в военное время либо в боевой обстановке). Согласно ч. 3 ст. 331 УК уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством РФ военного времени, однако такого необходимого законодательства пока нет.

При выполнении задач в условиях чрезвычайного положения, при вооруженных конфликтах (Афганистан, Таджикистан, Республики Северная Осетия – Алания и Ингушетия, Чеченская Республика и др.) имели место случаи, когда военнослужащие совершали преступления против военной службы фактически в боевой обстановке.

Представляется, что ч. 3 ст. 331 из УК РФ следовало бы исключить, а статьи о преступлениях против военной службы (гл. 33 УК) дополнить соответствующими положениями, предусматривающими уголовную ответственность за совершение указанных преступлений в военное время либо в боевой обстановке.

Определение этих понятий находится вне поля уголовного законодательства (как и понятие «вооруженный конфликт»), и потому их целесообразно было бы сформулировать в действующем Законе «О военном положении»[195].

Ссылки отдельных оппонентов на то, что в России нет законодательства военного времени, не представляются убедительными. Тем более что единственным источником, определяющим преступность и наказуемость общественно опасных деяний в соответствии с российским законодательством, является УК.

3. Со времени создания военных судов Петром I они в России существовали всегда, в том числе в периоды революций и смены общественно-экономических формаций. Практика их функционирования в особый период обнаруживала как недостатки, так и достоинства. Последних было несомненно больше. К числу таковых возможно отнести: связь судов с жизнью войск, знание армейских условий и законов; мобильность военно-судебных учреждений и готовность их персонала нести тяготы и лишения военной службы; специальная для этого подготовленность кадров военной юстиции; гибкость, оперативность и дифференцированность военно-судебной уголовной репрессии; обеспечение доступности правосудия; комплексность решаемых военными судами в особый период задач, в том числе связанных с правозащитными функциями и защитой мирного населения от злоупотреблений военнослужащих. В условиях вооруженных конфликтов правозащитная функция военных судов в отношении мирного населения и военнослужащих не исключается, а наоборот, продолжает осуществляться.

В зависимости от множества объективных и субъективных, внешних и внутренних факторов естественно изменялось законодательство о деятельности военных судов, порядке их организации и структуре, подсудности дел, но всегда в нем имели место необходимые положения, определяющие особенности деятельности военных судов в особый период.

4. В настоящее время таких норм в законе о военных судах не имеется. В свое время предлагалось включить в закон норму о порядке комплектования военных судов при объявлении в стране чрезвычайного положения, однако эта новация была исключена законодателем из проекта закона при его принятии.

В соответствии с ФКЗ «О военных судах РФ» (п. 4 ст. 1) особенности организации и деятельности военных судов в период мобилизации и в военное время определяются соответствующими федеральными конституционными законами. Такие законы в РФ пока не приняты, что не может быть признано правильным.

Во все времена и во всех сферах государственной власти отмечается определенная специфичность деятельности уполномоченных органов в особые периоды, в чрезвычайных ситуациях (как в открытых, так и в закрытых источниках)[196]. Потому совершенствование в отмеченной части отечественного материального, процессуального, военного законодательства не должно оставаться делом отдаленного будущего, а является настоятельной необходимостью повышения интереса государства к вопросам национальной безопасности.

Дивизионная газета 201-й МСД

Офицеры военных трибуналов, дислоцированных в ДРА (слева направо: П.Э. Вань, В.П. Шелковой, В.С. Шевелев, АД. Пронякин)

Офицеры военного трибунала п/п 51032 и 5 МСД, дислоцированного в г. Шинданте

1.5. Пересмотр приговоров военных судов в период военного времени, в боевой обстановке

Правовое регулирование порядка пересмотра приговоров военных трибуналов во время гражданской войны и в послевоенное время (1918–1940 гг.)

Возникновение института судебного надзора относится к первым годам образования молодого Советского государства. Основные черты судебного надзора, сложившиеся в тот период, были присущи и революционным военным трибуналам, созданным в годы гражданской войны для борьбы с преступлениями, направленными на ослабление молодой Красной Армии.

Однако, как обоснованно отмечает Г. И. Загорский, деятельность революционных военных трибуналов слабо освещена в литературе[197].

Первоначально на основе Декрета СНК РСФСР «О суде» № 1 от 24 ноября 1917 г. [198] и Декрета ВЦИК «О суде» № 2 от 15 февраля 1918 г.[199] действовали общегражданские местные народные суды и революционные трибуналы. К началу гражданской войны все дела по общеуголовным и воинским преступлениям, совершенным военнослужащими Красной Армии, рассматривались в местных или окружных судах, а уголовные дела о контрреволюционных преступлениях – в революционных трибуналах. Второй инстанцией для уголовных дел, рассмотренных местными народными судами, были уездные и столичные съезды (советы) местных судей, а в отношении уголовных дел, рассмотренных революционными трибуналами, до учреждения в июне 1918 г. кассационного отдела при ВЦИК функции кассационного суда осуществляла коллегия Народного Комиссариата юстиции РСФСР.

В годы гражданской войны по образцу местных судов, созданных в соответствии с положениями Декрета «О суде» № 2, Приказом Народного Комиссариата по военным делам от 23 июля 1918 г.[200] были организованы фронтовые местные суды, для которых в качестве кассационной инстанции были учреждены советы фронтовых местных судов.

Фронтовые местные суды существовали до 10 июля 1919 г., когда было введено в действие «Положение о полковых судах»[201]. Согласно этому Положению 2-й инстанцией для них являлись советы полковых судей в дивизии или губернские суды, на которые возлагался контроль за всей деятельностью полковых судов.

Приказом от 14 октября 1918 г. № 94 Реввоенсовет республики учредил Революционный военный трибунал (РВТ) при Реввоенсовете Республики.

Реввоентрибунал республики на основе работы РВТ на фронтах и в армиях издал 8 января 1919 г. первую «Инструкцию Революционным трибуналам фронтов и армий»[202]. Она определяла организацию и структуру Революционных военных трибуналов, их подсудность, порядок ведения уголовного судопроизводства, определения мер наказания и отмены вынесенных РВТ приговоров[203].

В этой Инструкции отмечалось, что приговоры трибуналов считаются окончательными и обжалованию ни в апелляционном, ни в кассационном порядке не подлежат. Приостановить приведение приговора в исполнение мог Реввоенсовет, при котором состоит данный РВТ, а равно и вышестоящий Реввоенсовет. Дело, по которому приостановлено исполнение приговора, что допускалось лишь при наличии новых, меняющих обстановку дела данных или по политическим соображениям, но отнюдь не по согласию с приговором по существу, назначалось Реввоенсоветом к новому разбирательству в том же трибунале или же переносилось в вышестоящий трибунал Реввоенсоветом, приостановившим приговор (Инструкция, гл. V «Об отмене приговоров»).

4 февраля 1919 г. было утверждено первое «Положение о революционных военных трибуналах»[204].

Приговоры РВТ, действовавшие согласно Положению от 4 февраля 1919 г., а также Положениям о РВТ от 20 ноября 1919 г.[205] и от 4 мая 1920 г., также не подлежали обжалованию. Соответствующий революционный военный совет или вышестоящий РВТ могли приостановить исполнение приговора.

Так, Положением о РВТ от 20 ноября 1919 г., которым были определены все основные вопросы организации и деятельности РВТ, в частности, предусматривался порядок приостановления и пересмотра приговоров, выносимых РВТ. Такое же право принадлежало РВТ республики по отношению к приговорам всех РВТ, действующих в Красной Армии.

В случае приостановления приговора РВТ армии, дело передавалось в РВТ фронта. Последний, усмотрев неправильность принятия репрессии с деянием, в котором осужденный признан виновным, или же обнаружив нарушения порядка рассмотрения дела, которые не могли не отразиться на существе приговора, отменял приговор и направлял дело на новое рассмотрение.

При необнаружении указанных выше оснований к отмене приговора РВТ фронта оставлял приговор в силе и давал распоряжения о приведении его в исполнение. О чем извещал РВТ, постановивший приговор, и Реввоенсовет, распоряжением которого приговор был приостановлен. Дела с приостановленными РВТ фронта приговорами поступали в РВТ республики, который рассматривал их в таком же порядке.

Приостановленные распоряжением РВТ республики приговоры трибуналов армий поступали для пересмотра в РВТ республики, если последним одновременно с приостановлением приговора не было сделано распоряжение о передаче дела на рассмотрение РВТ фронта (ст. 37 Положения от 20 ноября 1919 г.).

Впервые ст. 38 «Положения о Революционных военных трибуналах» от 20 ноября 1919 г. дает упоминание об институте возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам как форме надзора за судебной деятельностью военных трибуналов. В ней, в частности, указывалось, что в случае открытия новых обстоятельств, обнаруживающих полную невиновность осужденного или подложность доказательств, на которых основан вошедший в законную силу приговор Революционного трибунала, дело может быть возобновлено, но не иначе как с разрешения Революционного военного Совета, при котором состоит РВТ, постановивший приговор[206].

Таким образом, Положение о РВТ от 20 ноября 1919 г. было военным законодательным актом, регулирующим принципы деятельности реввоентрибуналов.

Декретом ВЦИК от 18 марта 1920 г. «О революционных трибуналах (Положение)» был учрежден кассационный трибунал, получивший право пересматривать приговоры всех трибуналов[207]. В ст.

28 этого Положения были сформулированы задачи кассационного трибунала: «установление единообразия в деятельности всех революционных трибуналов, надзор за таковой деятельностью, разрешение процессуальных или иных вопросов, равно как рассмотрение жалоб и протестов по делам, разбираемым в трибуналах». Поводами для отмены приговора по Положению от 18 марта 1920 г. являлись: 1) признание кассационным трибуналом существенными нарушениями форм и порядка рассмотрения дел, установленных Положением, и 2) определение меры репрессии, явно не соответствующей деянию осужденного.

Однако Положение от 18 марта 1920 г. не разрешило задачу организационного объединения трибуналов. Эта задача была выполнена декретом ВЦИК от 23 июня 1921 г. «Об объединении всех революционных трибуналов республики»[208].

Кассационный трибунал при ВЦИК, действовавший согласно Декрету от 18 марта 1920 г., был преобразован в единый Верховный трибунал при ВЦИК, который посредством рассмотрения дел в кассационном и надзорном порядке контролировал и направлял деятельность всех трибуналов РСФСР и РВТ. При нем была образована Военная коллегия. Согласно ст. 6 Декрета от 23 июня 1921 г. Верховный трибунал при ВЦИК имел право в порядке надзора при наличии к тому оснований отменять и изменять приговоры любого трибунала, в том числе революционного военного трибунала. В частности, член – докладчик Пленума Верховного трибунала имел право истребовать из РВТ любое дело для проверки его в ревизионном порядке, независимо от наличия или отсутствия кассационной жалобы. В этом случае Верховный трибунал, признав допущенные нарушения существенными, мог либо отменить приговор и передать дело на новое рассмотрение в трибунал в ином составе, либо изменить меру наказания. Следовательно, Верховному трибуналу предоставлялось право истребования из любого трибунала уголовных дел, по которым не были обжалованы приговоры, и рассмотреть их. При наличии оснований он мог отменить или изменить приговор.

Таким образом, в Положении от 18 марта 1920 г. и в Декрете от 23 июня 1921 г. была в основном определена сущность пересмотра приговоров в порядке надзора, а также был учрежден Верховный трибунал в качестве касссационно-надзорного органа для всех трибуналов. В его составе была образована Военная коллегия.

Дальнейшее развитие институт надзора за судебной деятельностью военных трибуналов получил в УПК РСФСР 1922 г.[209]

Приговоры революционных трибуналов, в том числе РВТ, могли быть обжалованы в кассационном порядке (ст. 433) за исключением ревтрибуналов, действовавших в боевой обстановке, приговоры которых кассационному обжалованию не подлежали (ст. 434).

Кассационной инстанцией для всех ревтрибуналов был Верховый трибунал (для военных трибуналов – Военная коллегия Верховного трибунала). Председатель Военной коллегии Верховного трибунала имел право истребовать любое дело из подведомственного военного трибунала и приостановить приговор для просмотра его в порядке надзора (ст. 448). При обнаружении существенных нарушений по делу приговор подлежал отмене или соответствующему изменению (ст. 449). Право отмены и изменения приговора в порядке надзора в отношении всех ревтрибуналов, в том числе и военных трибуналов, принадлежало исключительно кассационной коллегии или Пленуму Верховного трибунала.

Согласно «Положению о судоустройстве РСФСР», принятому ВЦИК 31 октября 1922 г., надзор за деятельностью военных трибуналов, фронтов, корпусов и дивизий осуществлялся Военной коллегией ВС РСФСР[210]. В нем впервые предусматривалась в числе специальных судов система военных трибуналов. Верховные суды других союзных республик в этот период являлись органами надзора за военными трибуналами, действовавшими на их территории.

Постановлением ВЦИК от 15 февраля 1923 г. был утвержден УПК РСФСР.[211] Ст. 440, 441, 442 и 444 УПК РСФСР 1923 г., посвященные производству в порядке надзора в ВС РСФСР, воспроизводят (почти дословно) описанный выше порядок надзорного пересмотра в Верховном трибунале по УПК РСФСР 1923 г. (ст. 448–451).

Централизованный порядок пересмотра вступивших в законную силу приговоров всех судов, в том числе и военных трибуналов, нашел свое отражение в Декрете ЦИК СССР от 23 ноября 1923 г. о создании Верховного Суда СССР. К компетенции этого судебного органа (наряду с непосредственно судебными функциями) были отнесены: дача руководящих указаний Верховным судом союзных республик по вопросам общесоюзного законодательства, рассмотрение и опротестование перед ЦИК СССР приговоров Верховных судов союзных республик в случаях противоречия их союзному законодательству или если ими затронуты интересы других союзных республик, дача через Военную коллегию разъяснений всем военно-судебным органам[212].

Руководствуясь положениями этого Декрета, Верховный Суд СССР стал объединять деятельность всех военных трибуналов. В соответствии с «Положением о Верховном Суде СССР», утвержденном Декретом ЦИК СССР от 23 ноября 1923 г. [213], на Военную коллегию ВС СССР наряду с надзором за судебной деятельностью возлагалось непосредственное руководство военными трибуналами, действовавшими как в военное, так и в мирное время, путём дачи им руководящих указаний, издания соответствующих циркуляров, назначения ревизии и инструктирования их по всем вопросам судебной практики (ст. 16).

В этом Положении указывалось, что в отношении дел, разбираемых Военной коллегией и военными трибуналами, действуют те же правила, что и в отношении иных судебных заседаний ВС СССР (ст. 1, 7). В наказе ВС СССР (Постановление ЦИК СССР от 14 июля 1924 г.)[214] указано, что общее руководство деятельностью судебных учреждений принадлежит ВС СССР, а непосредственное руководство деятельностью военных трибуналов возлагается на Военную коллегию ВС СССР.

Кроме того, в дальнейшем Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик от 31 октября 1924 г. установили 3 вида (формы) пересмотра приговоров, в том числе и военных трибуналов, как судов Союза ССР. А именно: кассационно-ревизионную, в порядке судебного надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам.

В этих Основах были предусмотрены и кассационные основания для пересмотра приговоров: 1) нарушение форм судопроизводства, помешавшее суду всесторонне рассмотреть дело и повлиявшее на вынесение правильного приговора; 2) нарушение или неправильное применение материальных законов, повлекшее за собой назначение иного наказания, чем то, которое должно быть определено судом при правильном применении закона[215]. К компетенции союзных республик Основы отнесли установление других кассационных оснований.

Следует заметить, что Основы впервые установили ревизионное начало в деятельности вышестоящих судов при осуществлении ими надзора. Они предусмотрели правило, согласно которому вышестоящие суды при пересмотре приговоров не связаны доводами, указанными в протестах и жалобах. В них также был разрешен вопрос о порядке поворота к худшему в положении обвиняемого при пересмотре приговора. В частности, ст. 26 «Основ уголовного судопроизводства» прямо указывала, что усиление меры наказания при новом рассмотрении уголовного дела допускается только в случае, если приговор был опротестован прокурором.

В целом же в соответствии с требованиями УПК РСФСР (1922 г.) суд при вторичном рассмотрении уголовного дела не мог назначить более тяжкое наказание по сравнению с наказанием в первоначальном приговоре, если он был отменен по жалобе осужденного (ст. 370).

УПК РСФСР в редакции 1923 г., изменив эту статью, устанавливал, что усиление наказания при новом рассмотрении уголовного дела не допускается в случае отмены первоначального приговора по мотивам, указанным в жалобе осужденного.

Ни УПК союзных республик, ни «Основы уголовного судопроизводства» (1924 г.), ни «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре» (1926 г.) не устанавливали специальных оснований для пересмотра приговоров в порядке надзора вышестоящими судами. Так, в УПК РСФСР 1923 г. (ст. 429 и 441) в самом общем виде указывалось на существенность допущенных нарушений как основание к опротестованию приговора в порядке надзора. Однако в этих статьях не раскрывалось понятие существенности нарушений.

В юридической литературе того времени делались попытки теоретического обоснования сущности пересмотра приговоров в порядке надзора. В частности, Н.Н. Полянский писал: «Самое главное, что должно быть в этом отношении установлено, пересмотр в порядке надзора не должен касаться существа дела»[216]. Аналогичной точки зрения придерживался П.И. Люблинский [217].

Иного мнения по данному вопросу придерживались М.С. Строгович и Д.А. Карницкий. Они считали, что рассмотрение уголовного дела в порядке судебного надзора «может вестись как по поводу формальных нарушений, так и по поводу…тех или иных нарушений в области существа дела», в связи с чем «орган, рассматривающий дело в порядке надзора, может вторгаться в область оценки доказательств, произведённой судом первой инстанции, поэтому рассмотрение дел в порядке надзора сильно приближается к апелляционному»[218].

Правильно отмечал А.Л. Ривлин, что «Верховный Суд РСФСР, как и верховные суды других советских республик, считал обоснованиями для пересмотра приговоров в порядке судебного надзора те же основания, что и для пересмотра в кассационном порядке. Так же, как при кассационном пересмотре, верховные суды осуществляли всестороннюю проверку приговоров как с точки зрения формы, так и существа в их взаимной связи и зависимости» [219].

Для Военной коллегии ВС Союза ССР, руководствующейся в то время, как и все военные трибуналы, УПК союзных республик, были те же основания для пересмотра приговоров военных трибуналов в порядке надзора, что и для кассационного производства. Однако эти кассационные основания не распространялись на приговоры военных трибуналов, действовавших в местностях, объявленных на военном положении на театре военных действий, т. к. такие приговоры кассационному обжалованию не подлежали. Эти приговоры могли быть пересмотрены Военной коллегией по указанным в Основах кассационным основаниям только в порядке надзора.

В апреле 1924 г. с образованием Верховного Суда СССР Военная коллегия была передана в его состав. На нее было возложено организационное руководство военными трибуналами, рассмотрение в качестве суда первой инстанции дел исключительной важности и другие полномочия.

Однако руководство судебной практикой реввоентрибуналов по кассационной проверке их приговоров входило в компетенцию Верховных судов союзных республик, а не Военной коллегии ВС СССР. Она не осуществляла надзора за судебной деятельностью реввоентрибуналов, что не отвечало требованиям времени[220]. Потому в соответствии с п.»б» ст. 1 «Основ уголовного судопроизводства» 1924 г. Постановлением ЦИК и СНК от 20 августа 1926 г.[221] было принято «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре». Это – первый общесоюзный закон об организации и основах деятельности военных трибуналов.

Ст. 28 «Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре» устанавливала, что военные трибуналы действуют применительно к процессуальным правилам, установленным для губернских (и соответствующих им) судов уголовно-процессуальными кодексами союзных республик.

Приговоры, выносимые военными трибуналами, провозглашаются именем Союза ССР.

Кассационной инстанцией для всех военных трибуналов стала Военная коллегия ВС СССР (ст. 29 Положения).

С этого времени она стала осуществлять организационное руководство всеми военными трибуналами и непосредственный надзор за их судебной деятельностью. Общее же руководство деятельностью военных трибуналов принадлежало ВС Союза ССР (ст. 2 Положения).

В то время по своей организационной структуре военные трибуналы состояли при: 1) военных округах (фронтах, отдельных армиях, флотах); 2) корпусах и дивизиях.

Военным трибуналам округов (фронтов, отдельных армий) принадлежало право наблюдения за военными трибуналами корпусов и дивизий, входящих в состав соответствующих округов (фронтов, отдельных армий) (ч. 2 ст. 2 Положения). Иными словами, вышестоящие трибуналы осуществляли организационной контроль, а не надзор за судебной деятельностью нижестоящих военных трибуналов корпусов и дивизий. Надзор же за судебной деятельностью военных трибуналов согласно ст. 29, 30, 31, 33, 34, 37 Положения осуществляла только Военная коллегия ВС СССР.

Согласно ст. 16 и 17 «Положения о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка» от 3 апреля 1925 г.[222] и ст. 30 «Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре» от 20 августа 1926 г.[223]приговоры военных трибуналов, действующих в местностях, объявленных на военном положении на театре военных действий, кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены и изменены лишь в порядке надзора.

Вместе с тем приговоры военных трибуналов, действовавших в местностях, объявленных на военном положении, но не на театре военных действий, могли быть обжалованы осужденными в кассационном порядке на общих основаниях в Военную коллегию ВС СССР.

В случае же вынесения трибуналами, действовавшими не на театре военных действий, приговоров к расстрелу и подачи осужденным кассационной жалобы этим военным трибуналам предоставлялось право входить в течение 24 часов после вынесения приговора в революционный военный совет с представлением о непропуске кассационной жалобы и обращении приговора к исполнению. В тех местах, где не было революционного военного совета, они обращались с таким представлением к командиру соответствующего войскового соединения.

Однако представление военного трибунала о непропуске кассационной жалобы не лишало осужденного права на пересмотр приговора в порядке надзора. При наличии кассационной жалобы или протеста со стороны соответствующих должностных лиц приговор приостанавливался и не приводился в исполнение до рассмотрения жалобы или протеста в Военной коллегии ВС СССР (ст. 9-14 Положения о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка и ст. 31, 37 Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре).

Таким образом, осужденным военными трибуналами, действовавшими в местностях, объявленных на военном положении не на театре военных действий, принадлежало право кассационного обжалования приговора с определенными изъятиями и ограничениями для приговоров с высшей мерой наказания.

Право приостановления приговоров военных трибуналов, истребования уголовных дел из всех военных трибуналов для рассмотрения их в порядке надзора принадлежало следующим должностным лицам: председателю ВС СССР; прокурору ВС СССР; председателю Военной коллегии ВС СССР; старшему помощнику прокурора ВС СССР по Военной коллегии и военной прокуратуре.

Кроме того, в местностях, объявленных на военном положении на театре военных действий, право приостановления приговоров военных трибуналов, присуждающих к расстрелу, принадлежало также революционному военному совету фронта, флота или армии. Там же, где их не было, – соответствующему командующему. Однако о приостановке приговора революционный совет или командующий должны были сообщить кому-либо из вышеперечисленных должностных лиц судебно-прокурорских органов, от которых зависели дальнейшие распоряжения по делу (ст. 33 «Положения о военных и военной прокуратуре»).

Анализ ст. 33 «Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре» позволяет утверждать, что право приостановления приговоров военных трибуналов и внесения на них протестов в порядке надзора принадлежало соответствующему кругу должностных лиц судебно-прокурорских органов. Исключением для такого приостановления со стороны военного командования являлись лишь приговоры, присуждающие к расстрелу военными трибуналами, действовавшими в местностях, объявленных на военном положении на театре военных действий. Представляется, что это исключение было определенной гарантией для проверки законности и обоснованности таких приговоров в порядке надзора. Кроме того, ст. 36 Положения устанавливала правило, согласно которому о любом приговоре, присуждающем к расстрелу, военный трибунал, независимо от наличия или отсутствия кассационной жалобы или протеста, немедленно сообщал телеграфом Председателю Военной коллегии ВС СССР и старшему помощнику прокурора ВС СССР по Военной коллегии и военной прокуратуре.

В местностях, объявленных на военном положении на театре военных действий, военный трибунал сообщал также соответствующему революционному совету или командующему (ст. 33). В этом сообщении указывалось: число, месяц, часы вынесения приговора; краткое существо обвинения; статья (статьи) уголовного закона, по которой состоялось осуждение; фамилия, имя, отчество, классовая принадлежность и должностное положение и образование осужденного.

Приговор военного трибунала, присуждающий к расстрелу, мог быть приведен в исполнение согласно ст. 37 Положения только в случае неполучения в течение 72 часов с момента вручения телеграфного сообщения о нем распоряжение о приостановке этого приговора со стороны кого-либо из следующих должностных лиц или органов: Председателя ВС СССР; Председателя Военной коллегии ВС СССР; прокурора ВС СССР; старшего помощника прокурора ВС СССР по военной коллегии и военной прокуратуре; соответствующего революционного военного совета или командующего в местностях, объявленных на военном положении на театре военных действий; Президиума ЦИК СССР; Президиума ЦИК союзной республики, на территории которой вынесен данный приговор.

Последний вместе с распоряжением о приостановлении приговора должен был возбудить перед Президиумом ЦИК СССР вопрос о помиловании осужденного.

Кроме того, во всех случаях независимо от соответствующего распоряжения о приостановлении приговора, при наличии кассационной жалобы или протеста, приговор не приводился в исполнение до их рассмотрения в Военной коллегии ВС СССР (ст. 37).

В названных ст. 33, 36, 37 Положения перечислен широкий круг должностных лиц и органов, которые вправе давать распоряжение о приостановлении приговора военного трибунала к расстрелу в целях проверки его законности и обоснованности. Это, безусловно, являлось важной процессуальной гарантией соблюдения прав осужденного в деле осуществления надзора за судебной деятельностью военных трибуналов.

Необходимо отметить, что сама процедура прохождения и изучения дел с целью проверки в порядке надзора предусматривалась ст. 34 Положения. В ней, в частности, указывалось, что истребованное Председателем ВС СССР из военного трибунала дело поступало на заключение старшего помощника прокурора ВС СССР по военной коллегии и военной прокуратуре. Если он не найдет в производстве по делу существенных нарушений, то доводит это до сведения Председателя ВС СССР или председателя Военной коллегии. В случае согласия производство в порядке надзора прекращалось, и уголовное дело немедленно возвращалось в соответствующий военный трибунал.

При несогласии истребовавшего дело Председателя ВС Союза ССР или председателя Военной коллегии с заключением старшего помощника прокурора ВС СССР дело с соответствующим заключением направлялось для разрешения в Военную коллегию. Дело также направлялось в Военную коллегию, если в нем старший помощник прокурора ВС СССР обнаружит существенные нарушения.

Процессуальный порядок пересмотра Военной коллегией приговоров военных трибуналов в кассационном порядке (за исключением приговоров военных трибуналов, действовавших на театре военных действий (ст. 30)) и надзорном порядке производился на общих основаниях в соответствии с Основами уголовного судопроизводства и УПК союзных республик.

Таким образом, УПК союзных республик (1922 и 1923 гг.), «Основы уголовного судопроизводства» (1924 г.) и «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре» (1926 г.) предусматривали 3 формы пересмотра приговоров (в том числе и военных трибуналов): кассационно-ревизионную, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам.

Президиум ЦИК СССР своим Постановлением от 26 октября 1929 г.[224] внес соответствующие изменения в «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре» (1926 г.). Этим Постановлением вводились некоторые особенности в пересмотр приговоров в кассационном порядке, которые были связаны с расширением компетенции военных трибуналов округов и отдельных армий. В частности, кассационные жалобы на приговоры нижестоящих трибуналов, за исключением приговоров с высшей мерой наказания, рассматривали военные трибуналы округов и отдельных армий, которые являлись по отношению к нижестоящим военным трибуналам кассационной инстанцией. По уголовным делам с высшей мерой наказания и по всем остальным делам, рассматриваемым военными трибуналами округов и отдельных армий в качестве судов I инстанции, кассационной инстанцией была Военная коллегия Верховного Суда СССР.

В целях борьбы за укрепление законности и усиления охраны государственной собственности 17 декабря 1933 г. была организована Прокуратура СССР и утверждено постановлением ЦИК и СНК СССР «Положение о Прокуратуре Союза ССР» [225]. Указанным нормативным актом Прокуратура при ВС СССР была упразднена. Функции по надзору за законностью между Прокуратурой СССР и Верховным Судом СССР были разграничены.

В этот период наряду с успешной борьбой за укрепление социалистической законности в деятельности некоторых вышестоящих судов (в том числе и военных трибуналов округов и отдельных армий) наблюдалась тенденция процессуального упрощенчества.

В частности, если в период после принятия УПК 1923 г. и «Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре» 1926 г. вышестоящие суды при рассмотрении жалоб и протестов обращали свое внимание главным образом на проверку формальных моментов и старались уходить от проверки фактических обстоятельств дела, то в данный период, начиная с 1928 г., наоборот, наблюдалось некоторое увлечение вышестоящих судов существом дела и недооценкой ими вопросов процессуального права, что, в сущности, приводило к подмене кассационной инстанцией судов первой инстанции.

В таких случаях кассационный суд превращался в апелляционный, не имея тех процессуальных средств установления истины, которыми располагает суд первой инстанции – проведение судебного следствия с участием сторон на основах состязательности, устности и непосредственности. Если кассационная инстанция пересматривает уголовное дело по существу, не заслушав показаний обвиняемых, потерпевших и свидетелей, а основываясь только на имеющихся в деле письменных материалах, то такая кассация неизбежно превращается в апелляцию худшего вида, не гарантируя правильность разрешения дела[226]. Таким образом, обе эти тенденции были опасны, т. к. они мешали законному осуществлению правосудия, а значит и пересмотру приговоров вышестоящими военными трибуналами.

Важнейшее значение для советского уголовного процесса имело принятие Конституции СССР 1936 г. Она расширила демократические основы организации и деятельности всех судов (включая военные трибуналы), сформулировала основные принципы процесса, а также повысила роль судебных органов в укреплении законности.

На основе Конституции СССР 16 августа 1938 г. был принят Закон СССР «О судопроизводстве СССР, союзных и автономных республик»[227]. Он определил задачи правосудия, установил структуру и функции судов СССР, стройную и единую судебную систему, ликвидировав излишние судебные инстанции, которые нередко способствовали волоките.

Закон о судоустройстве сыграл важную роль в развитии процессуальных форм обжалования и пересмотра приговоров. Он устранил формализм и недостатки, имевшие ранее место в практике и в уголовно-процессуальном законодательстве союзных республик по пересмотру приговоров, установил основные принципы кассационного обжалования и опротестования приговоров, четко определил пределы прав вышестоящих судов по проверке законности приговоров, расширил их полномочия и права сторон в кассационной инстанции.

Закон о судоустройстве впервые предоставил право сторонам на предоставление дополнительных материалов в суд второй инстанции.

В отличие от УПК РСФСР 1923 г. Закон о судоустройстве ввел новеллу, возложив на кассационную инстанцию обязанность проверки приговоров нижестоящих судов с точки зрения их законности и обоснованности, с учетом предоставленных дополнительных материалов. Таким образом, суд второй инстанции (военный трибунал округа или отдельной армии) при пересмотре приговоров по кассационным жалобам или по протесту прокурора (военного прокурора) был обязан в каждом конкретном случае проверять законность и обоснованность приговора суда первой инстанции (военного трибунала соединения) как по материалам дела, так и по дополнительным материалам, представленным сторонами непосредственно в кассационную инстанцию. В этом, в частности, нашло свое выражение расширение пределов прав судов второй инстанции по пересмотру приговоров, не вступивших в законную силу.

Закон о судоустройстве определил также, какие приговоры могут быть обжалованы и какие не подлежат обжалованию в кассационном порядке. Он установил и круг субъектов, имеющих право на опротестование и обжалование приговоров.

Вместе с тем Закон о судоустройстве 1938 г. изменил и порядок пересмотра вошедших в законную силу приговоров и иных судебных решений. Он определил, что право их пересмотра принадлежит только Верховным судам союзных республик и ВС СССР(в том числе и приговоров военных трибуналов) и притом только по протестам, приносимым в порядке надзора Прокурором СССР или Председателем ВС СССР, а также прокурором союзной республики или председателем ВС союзной республики.

В правовой регламентации пересмотра приговоров военных трибуналов во время гражданской войны и послевоенный период (1918–1940 гг.) наблюдаются тенденции совершенствования законодательства по надзору за судебной деятельностью, направленного на дальнейшее расширение прав участников уголовного процесса, введение института кассационного обжалования, а также изменение компетенции ВС союзных республик и ВС СССР по пересмотру приговоров (в том числе, военных трибуналов) в порядке надзора.

Особую роль в расширении правовой регламентации пересмотра приговоров сыграли «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре» (1926 г.), а также «Закон о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» (1938 г.).

Особенности пересмотра приговоров военных трибуналов во время Великой Отечественной войны

В соответствии со ст. 9 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» и ст. 14–16 утвержденного в тот же день «Положения о военных трибуналах, действующих в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий» приговоры военных трибуналов, действовавших в этих местностях и районах, кассационному обжалованию не подлежали и вступали в законную силу с момента их провозглашения. Эти приговоры могли быть изменены или отменены только в порядке надзора.

На остальной территории нашей страны право осужденного на кассационное обжалование полностью сохранялось независимо от того, каким судом, в том числе и военным трибуналом, рассматривалось уголовное дело.

Ограничение права обжалования приговоров в кассационном порядке было вызвано обстоятельствами военного времени и боевой обстановки, фактически исключающими реализацию этого права. Кроме того, в боевой обстановке и в районах, примыкающих к линии фронта, важное значение имело оперативное рассмотрение уголовных дел и своевременное применение наказания в строгом соответствии с законом.

В юридической литературе отмечается, что устранение в период Великой Отечественной войны кассационного обжалования приговоров как формы надзора за судебной деятельностью военных трибуналов нельзя рассматривать как отступление от общепринятых норм уголовного процесса и отмену гарантии законности выносимых приговоров военных трибуналов. Отсутствие кассационного обжалования диктовалось реальной необходимостью и обстановкой военного времени[228].

На наш взгляд, ликвидацию института кассационного обжалования в период Великой Отечественной войны нельзя признать нормальным явлением, вызванным обстоятельствами военного времени. Трудно согласиться с мнением С. С. Максимова, что устранение кассационного обжалования как формы надзора за судебной деятельностью военных трибуналов не является отступлением от общепринятых норм уголовного процесса и гарантии законности приговоров[229].

Именно институт кассации служит целям предупреждения вступления в законную силу и исполнения незаконных и необоснованных приговоров военных трибуналов. Он также является гарантией и средством защиты законных интересов граждан, в том числе и военнослужащих.

Кассационное производство является одним из средств укрепления законности при осуществлении правосудия военными трибуналами. В условиях военного времени, в боевой обстановке при оперативном рассмотрении уголовных дел военными трибуналами судебных ошибок допускалось больше.

Так, за 1942–1945 гг. Военная коллегия ВС СССР в порядке надзора вносила в среднем ежегодно 70,5 % изменений в приговоры военных трибуналов фронтов (флотов). Эти изменения были связаны с грубыми судебными ошибками, которые в основном сводились к чрезмерно суровым мерам наказания, особенно высшей меры наказания (1942 г.), по отсрочке исполнения приговора[230]. Причиной грубых ошибок, по нашему мнению, являлось отсутствие таких важных, с точки зрения гарантий законности, институтов: кассации, защиты и надзора военного прокурора. Как известно, во время войны ни защитники, ни военные прокуроры в судебных заседаниях не участвовали.

В соответствии со ст. 16 Закона СССР «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» вступившие в законную силу приговоры военных трибуналов могли быть опротестованы только Прокурором СССР и Председателем ВС СССР. Рассматривать эти протесты в порядке надзора могли Военная коллегия ВС СССР или Пленум ВС СССР.

В начальный период войны это требование закона распространялось и на приговоры военных трибуналов, действовавших в местностях, объявленных на военном положении и в районах военных действий. Вместе с тем устранение кассационного обжалования приговоров военных трибуналов потребовало компенсировать в определенной мере институт кассации усилением надзора за судебной деятельностью военных трибуналов, осуществляющих правосудие в районах военных действий.

Поэтому Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 августа 1941 г. военным прокурорам и председателям военных трибуналов фронтов и флотов было предоставлено право опротестования приговоров военных трибуналов, действовавших в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий. Право рассмотрения этих протестов тем же Указом было предоставлено военным трибуналам фронтов и флотов. Таким образом круг должностных лиц, органов прокуратуры и суда, осуществлявших надзор за судебной деятельностью нижестоящих военных трибуналов, был значительно расширен. Эти положения закона имели весьма важное значение в осуществлении надзора за законностью и обоснованностью приговоров военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны. Кроме того, эти изменения закона способствовали повышению эффективности надзора за судебной деятельностью и установлению единства судебной практики в условиях военного времени[231].

Согласно Приказу Народного комиссариата юстиции СССР от 26 августа 1942 г. военным трибуналам фронтов и флотов ставилась задача по своевременному обеспечению проверки всех приговоров, вынесенных нижестоящими военными трибуналами. С этой целью вводился следующий порядок. Военные трибуналы армий проверяют приговоры военных трибуналов соединений (бригад, дивизий, корпусов), а приговоры военных трибуналов армий – военные трибуналы фронтов. Председателям военных трибуналов армий предписывалось ежемесячно проверять работу военных трибуналов соединений, а председателям военных трибуналов фронтов в тот же срок знакомиться с работой военных трибуналов армий.

Проверка законности и обоснованности приговоров нижестоящих военных трибуналов в порядке надзора в значительной мере способствовало наиболее эффективному осуществлению правосудия в условиях войны. Одной из особенностей такой проверки в порядке надзора судебных приговоров военных трибуналов соединений являлось то, что каждое уголовное дело изучалось судьями вышестоящего военного трибунала.

Во время войны все дела, рассмотренные военными трибуналами соединений, после оформления протокола судебного заседания в 3-дневный срок направлялись в трибуналы армий для ознакомления. Судьи военного трибунала армий обязаны были всесторонне и объективно изучить каждое уголовное дело. В случае обнаружения судебной ошибки или неправильного разрешения уголовного дела судья, изучавший дело, докладывал об этом председателю военного трибунала армии. Если последний соглашался с мнением судьи, то выходил с представлением на имя председателя трибунала фронта, имевшего право внесения протеста в порядке надзора.

Такая проверка законности и обоснованности приговоров военных трибуналов армий обеспечивала в боевых условиях изучение всех уголовных дел, рассмотренных военными трибуналами соединений, и своевременное исправление допущенных ими судебных ошибок.

«Не случайно, – пишет С.С. Максимов, – более половины протестов, приносившихся председателем военного трибунала фронта в разные периоды войны, было подготовлено именно таким порядком, т. е. по инициативе судей и представлениям председателей трибуналов армии. Значительная часть приговоров опротестовывались и по инициативе судей военного трибунала фронта»[232].

Однако следует заметить, что в период Великой Отечественной войны председатели военных трибуналов фронтов (флотов) внесли значительно больше протестов на приговоры нижестоящих военных трибуналов (дивизий, армий, флотилий), чем соответствующие военные прокуроры. Об этом наглядно свидетельствуют следующие данные (табл. 2)[233]:

Таблица 2. Данные о делах, рассмотренных в порядке надзора по протестам

Анализ этих данных показывает, что военные прокуроры фронтов (флотов) внесли значительно меньшее количество протестов, чем председатели военных трибуналов фронтов (флотов). На наш взгляд, основная причина такой слабой активности военных прокуроров по надзору за законностью приговоров военных трибуналов заключалась в том, что военные прокуроры из-за отсутствия адвокатов в судебном заседании были не вправе поддерживать государственное обвинение в суде. Кроме того, основной задачей их деятельности во время войны являлось оперативное расследование уголовных дел[234].

По данным Военной коллегии ВС СССР за период войны абсолютное большинство приговоров военных трибуналов было пересмотрено по протестам Председателя Военной коллегии (табл. 3)[235]:

Таблица 3. Данные о количестве пересмотренных приговоров военных трибуналов

Таким образом, в среднем в год 65 % протестов было подано Председателем Военной коллегии, а 35 % – главными военными прокурорами СА и ВМФ, а также Генеральным прокурором СССР. Аналогичная картина (как и причины такого явления) наблюдается с протестами председателей военных трибуналов и военных прокуроров фронтов и флотов.

Согласно ст. 413 УПК РСФСР (1923 г.) основаниями для протеста в порядке надзора являлись те же обстоятельства, что и для внесения кассационного протеста: недостаточность и неправильность проведенного следствия, существенное нарушение форм судопроизводства, нарушение или неправильное применение закона, явная несправедливость приговора. При обнаружении иных ошибок, в случае оставления приговора в силе, в нижестоящие военные трибуналы направлялись письменные замечания, которые обобщались и обсуждались на совещаниях судей в военных трибуналах фронтов (флотов), а затем анализировались в обзорах судебной практики[236].

Существенной особенностью надзора за судебной деятельностью военных трибуналов во время Великой Отечественной войны было сочетание ревизионных и надзорных функций в одном и том же судебном органе – военном трибунале фронта (флота). Иными словами, военный трибунал фронта (флота), как вышестоящий судебный орган, обладал не только правом ревизионной проверки судебной деятельности нижестоящих военных трибуналов, но и правом непосредственного пересмотра в порядке надзора вынесенных им приговоров. Все это придавало надзорным функциям военных трибуналов фронтов (флотов) более эффективный характер и давало возможность своевременно вскрывать и быстро устранять допущенные судами ошибки и нарушения закона.

Следовательно, сочетание в военном трибунале фронта (флота) ревизионных и надзорных функций значительно повышало оперативность этой формы надзора за судебной деятельностью военных трибуналов во время войны[237].

В обзоре «О судебном надзоре военной прокуратуры» от 15 октября 1942 г. указывалось на этот существенный недостаток. В частности, в нем отмечалось, что в работе военных прокуроров имеют место значительные недостатки, отрицательно влияющие на эффективность судебной репрессии, т. к. они осуществляют недостаточный надзор за рассмотрением уголовных дел в военных трибуналах (о чем свидетельствует тот факт, что военные прокуроры в порядке судебного надзора в целом приносят 15–20 %, а остальные 85–80 % – председатели трибуналов фронтов)[238].

На слабые места в осуществлении судебного надзора обращалось внимание и в обзоре, подготовленном Главной военной прокуратурой и Военной коллегией «О недостатках судебного и прокурорского надзора по делам, рассмотренным в надзорном порядке Военной коллегией в 1942 г.». В нем указывалось на необходимость улучшения работы военных прокуроров по составлению заключений, с которыми они выступали в судебных заседаниях военных трибуналов фронтов при рассмотрении уголовных дел в порядке судебного надзора. Все это способствовало тому, что в 1944–1945 гг. военные прокуроры стали наиболее эффективно осуществлять судебный надзор за военными трибуналами. Так, прокурорами военно-морского флота в I кв. 1944 г. было опротестовано из числа всех рассмотренных в надзорном порядке дел – 61 %, а по военным трибуналам I Украинского фронта эти данные составили 57 %[239]. Это свидетельствует о том, что при правильной оперативной в условиях войны организаторской работе по осуществлению судебного надзора со стороны военных прокуроров фронта (флота), с активным привлечением в ней прокуроров армий, корпусов и дивизий у прокуроров фронтов были реальные возможности для вынесения протестов в случае постановления военными трибуналами незаконных приговоров.

В отчете Военной коллегии ВС СССР за 1943 г. отмечалось, что широкая практика проверки уголовных дел в порядке надзора, как по жалобам осужденных, так и в ходе ревизии работы нижестоящих военных трибуналов или по собственной инициативе на основе ознакомления с копиями договоров, дала возможность за годы войны исправить немало судебных ошибок, отметить или изменить значительное количество необоснованных приговоров, сделать обобщения, а в отдельных случаях и поставить вопросы перед Народным Комиссариатом Юстиции и Советом Народных Комиссаров СССР.

О масштабе работы военных трибуналов фронтов (флотов) по проверке приговоров в порядке надзора и устранению судебных ошибок, допускающихся нижестоящими военными трибуналами, свидетельствует тот факт, что опротестованию и пересмотру в надзорном производстве подвергалось 10–35 % всех рассмотренных дел. Из числа дел, рассмотренных в порядке надзора военным трибуналом Воронежского, а позднее и I Украинского фронта, прекращалось до 10, а в отдельные периоды, в частности во II и III кварталах 1943 г., – до 20 % дел в (лицах). [240]

Все эти данные говорят о том, что в период Великой Отечественной войны военные трибуналы фронтов (флотов) играли важную роль в осуществлении надзора за судебной деятельностью нижестоящих военных трибуналов, а значит и в правильном отправлении правосудия и укреплении социалистической законности.

Надзорную деятельность военных трибуналов фронтов (флотов), а также военных округов по отдельным категориям дел, ее объем и особенности наглядно характеризуют, например, данные за 1944 г. в отношении отмененных приговоров военных трибуналов в надзорном и кассационном порядке (табл. 4)[241]:

Таблица 4. Данные об отмененных приговорах военных трибуналов, вынесенных в надзорном и кассационном порядке

Анализ данных этой таблицы свидетельствует, что стабильность приговоров, пересмотренных военными трибуналами округов (вне районов боевых действий) в кассационном порядке, по всем категориям дел была выше, чем приговоров, отмененных в порядке надзора военными трибуналами фронтов. Бесспорно, этот факт объясняется условиями военного времени и действием военных трибуналов в боевой обстановке. Вместе с тем существенного расхождения в судебной практике военных трибуналов, действовавших в разных условиях, не усматривается.

Небезынтересны для сравнения данные по отмененным в кассационном и надзорном порядке приговорам народных судов РСФСР за время войны (табл. 5)[242]:

Таблица 5. Данные по отмененным в кассационном и надзорном порядке приговорам народных судов РСФСР за время войны (в%)

Таким образом, анализ данных обеих таблиц приводит нас к выводу о том, что в судебной практике военных трибуналов, действовавших во фронтовых условиях, в тылу, а также народных судов не было существенных расхождений. Бесспорно, сама боевая обстановка, военное положение оказывали соответствующие влияние на качество судебной работы военных трибуналов в отличие от общих судов. Однако они не были главными и решающими. В основе судебных ошибок, как правильно отмечает Г.И. Загорский, были не эти условия, а отступление от требований закона, определявших процессуальный порядок собирания, проверки и оценки доказательств. [243]

Абсолютное большинство судебных ошибок (более 50 %) было связано с односторонностью и неполнотой предварительного и судебного следствия[244].

Следует заметить, что в условиях войны, когда право кассационного обжалования было отменено, большое значение приобретал особый порядок надзора за законностью и обоснованностью приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания. Согласно ст. 16 «Положения о военных трибуналах» от 22 июня 1941 г. о каждом приговоре с высшей мерой наказания – расстрелом – военный трибунал обязан был немедленно сообщать по телеграфу Председателю Военной коллегии ВС СССР, Главному военному прокурору Красной Армии и Главному прокурору ВМФ СССР по принадлежности.

Приговор приводился в исполнение только в случае неполучения в течение 72 часов с момента вручения телеграммы адресату сообщения от указанных лиц о приостановлении приговора.

Однако ст. 15 названного Положения предоставляла право приостанавливать исполнение приговора с высшей мерой наказания командующим и Военным советам фронтов, округов, армий (флотов, флотилий) с одновременным сообщением по телеграфу Председателю Военной коллегии ВС СССР и Главному военному прокурору Красной Армии или Главному прокурору ВМФ СССР своего мнения об этом для дальнейшего направления уголовного дела.

Вместе с тем в порядок надзора за законностью приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания во время войны были внесены существенные изменения. В соответствии с законом Военным советам фронтов было предоставлено право утверждения приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания с немедленным приведением этих приговоров в исполнение. Аналогичное право получили Военные советы армий и командиры корпусов, а также командование соединений.

На практике командование соединений утверждало приговоры военных трибуналов с высшей мерой наказания в особо исключительных случаях, не терпящих отлагательств, связанных с условиями боевых действий, характером совершённого преступления и личностью преступника, требующих немедленного приведения приговора в исполнение. Поэтому большинство приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания рассматривались военными советами армий и фронтов. Так, если Военный совет армии не утверждал приговор, то все уголовное дело с представлением председателя трибунала армии направлялось в трибунал фронта. Тот, в свою очередь, докладывал уголовное дело Военному совету фронта для утверждения приговора или, учитывая мнение Военного совета армии, передавал дело военному трибуналу фронта для пересмотра в порядке надзора. Если Военный совет фронта не утверждал приговор, уголовное дело с представлением председателя трибунала фронта направлялось в Военную коллегию ВС СССР либо председатель трибунала фронта приносил протест в трибунал фронта с целью замены высшей меры наказания другой.

Во всех указанных случаях в соответствующих надзорных протестах и определениях военных трибуналов всегда делалась ссылки на мнение Военного совета.

В тех случаях, когда соответствующее командование и военные советы не использовали свои права по утверждению приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания, надзор за законностью разрешения уголовных дел осуществляла Военная коллегия ВС СССР в соответствии с требованиями ст. 16 Положения о военных трибуналах.

О важности и эффективности надзора Военной коллегии в отношении приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания свидетельствуют данные кассационно-надзорной практики (табл. 6)[245].

Таблица 6. Характер принятых решений

Анализ этих данных показывает, что Военная коллегия утверждала в среднем в год каждый второй приговор с высшей мерой, а по остальным (50 %) делам приговоры были изменены. При этом по 50,2 % уголовных дел высшая мера наказания заменена лишением свободы. Примерно аналогичные показатели работы Военной коллегии по пересмотру приговоров с высшей мерой наказания были в 1942-43 гг. И только в 1944 г. (по нашему мнению, в связи с обстановкой на фронтах) процент утвержденных Военной коллегией ВС СССР приговоров с высшей мерой наказания возрос до 71 %.

Конец ознакомительного фрагмента.