«Извиняйте, дядьку, если что-то случилось
О чём уже давно было спето.
Это потому что…»
(Б.Г.)
Иллюстратор Анна Петрова
© Ю Же, 2018
© Анна Петрова, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4485-0407-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Расскажу Вам…
О разном в разных наших реальностях и их отражениях…
Приятных странствий Вам.
А захотите отозваться – милости прошу!
e-m: youzhe@yandex.ru
ПРИТЧИ
Ещё одна сказка о сотворении
Сначала Творец только открывал и закрывал глаза, разделяя свет и тьму…
Потом как-то получился БВ (Большой ВЗРЫВ).
Потом ещё много всего.
И вот дошло дело до Человека.
Творец создавал всяких животных. Он брал куски ткани (это была нервная ткань, не рвалась она (а Вы что подумали?), писал на ней разные программы роста и выживания. Потом он складывал эту ткань и запихивал её в головы существам, которых придумывал, стараясь, чтобы те, кому Он придумал быстро бегать или прыгать, имели крепкие ноги, а тем, кому летать – крылья.
Впрочем, Он постепенно натренировался сочинять эти программы-мотивы. Началось с рыб, насекомых и зверья, умеющего только поддерживать своё существование. А потом они уже сами могли немного меняться, учиться новому и даже играть…
И всё это время Творец вёл дневник. На одном большом куске тонкой ткани (вы помните какой) Он записывал все свои находки, мысли по поводу, трудности и сомнения, радостные открытия и другие чувства. Например, мог написать какие-то расчеты подъёмной силы или обрывок песни для новой птицы… Он мог написать: «из одного следует другое, а иногда несколько». А иногда просто: «тоска».
Там же Он записывал всякие идеи на будущее, которые пока не совсем знал, как воплотить.
И вот, наконец, в какой-то из дней у него получилось существо с довольно странным телом, годным для того, чтобы и бегать, и ползать, и лазить, и плавать, и может даже….
Творец до этого тренировался на обезьянах. Но у Этого (Человека) получилась довольно большая черепушка.
И тут Творцу пришла неожиданная идея. Ему как раз стало надоедать это занятие – сотворение существ.
Он взял ту самую ткань-дневник, долго комкал её, скатав в небольшой неровный мячик, и вложил в голову Человеку. А сам занялся чем-то новым.
Лошадь Истина
Иосифу Лазареву – вдохновителю и гению
Старый КолДун жил на болоте
Почему «старый»? – Жил долго.
Почему КолДун? – Если долго и внимательно живешь, то неизбежно научишься делать и узнавать необычные вещи, что и называют колдовством.
По секрету скажу, что это его имя… Парнем был он Колей, потом женился на Дуне. Прожили они счастливую жизнь и удивительным (для нас) образом вросли друг в дружку. Потому он (а) никогда не тосковал, а услышав однажды, как за его спиной кто-то шепнул: «колдун», радостно принял это имя.
И потому жил.
На болоте.
Или в болоте? Конечно, Же, он жил над поверхностью мшистых кочек с проступающей в дождливые времена водой. В избушке на «курьих ножках», то есть на разлапистых (раскоренистых) широких пеньках.
Но болото – это не то, что хлюпает под ногами лосей, поглощает заваливающиеся деревья и взращивает клюкву и мох. Болото – это и тонкие смелые деревца, одинаковые, смеющиеся, как девчонки на купанье, и багульник, и туман, как мягкое влажное небо на земле, это все, что растет, жужжит, ходит, летает, чавкает, стрекочет, поет… В этом он жил.
Конечно же, КолДун умел ходить по болоту, да и не было оно сплошной трясиной. (А вот мы, похоже, увязли во вступлении…).
У КолДуна было хозяйство (без подробностей, хватит уже!).
И была лошадь по имени Истина. Не знаю, почему он её так назвал, но согласитесь, имя красивое, и лошади подходит.
Это была не одна лошадь, а несколько поколений. Сначала одна была лошадь Истина, потом она родила другую, и так повелось. То их было две, а то и три, потом одна умирала, бывало терялась, оставалась другая или пара, но всегда – Истина.
Это была очень умная и полезная лошадь, в меру норовистая, в меру покладистая, всегда красивая (для хозяина особенно). Сначала маленькая и подвижная, потом вырастала в большую и полезную.
Когда-то КолДун поддался на уговоры мужиков из города и отдал им свою старшую Истину. Потом услыхал, что они ее слишком эксплуатировали и заездили, хотя ничего путного не делали. После этого он стал жадничать и оставлять старые Истины доживать свой век рядом с молодыми. «Пусть уж лучше волки съедят, им хоть впрок».
Вот забредает к КолДуну мужичок (грибник или охотник). Просушил сапоги, выпил чаю с вареньем и выспрашивать начинает.
– Зачем тебе лошадь? На болоте-то…
– Истина-то? Ну как… Любуюсь вот на нее… Опять же, дровишки когда подтащить, дранку на крышу, за солью в деревню съездить. А иногда – поверишь ли, мил человек – и просто покрасоваться на ней.
– Перед кем? – сналету спрашивает Прихожий, и понимает: «чепуху спросил, красоваться ведь не обязательно перед кем-то». – Прости, я хотел сказать, а можно и мне попробовать?
– Отчего ж… Только ты ласково с ней. Ты с пониманием —и она с пониманием…
Потрепал Прихожий Истину по гибкой, крепкой холке, потрогал чудо-какие-мягкие ноздри, заглянул в огромные глаза, и (хоть и не сразу) оказался на спине, доброй и гладкой.
И увидел он, что это красиво.
Эпилог
А КолДун, стоя на крыльце, говорит:
– Приглянулся ты ей, паря. Видать, что и твоей хочет быть. Забирай, пока я не передумал.
– А Ты как же? – скрывая радость, спрашивает Прихожий, а по всему видно уже слезать-то не хочет. «С Истиной-то – думает, – я куда быстрей из болота домой выберусь, да и дома её куда прилажу…»
– Да я что… У меня вона – табун их целый.
А и впрямь – лошади-то вокруг – одна, другая, третья… пасутся себе…
Внук Заратустры (начало)
Мать рассказывала ему о странностях людей и своих.
– Я долго думала, какое имя тебе дать…
– К чему это ты? – Да поднял левую рыжую бровь и направил на мать взгляд, который она всегда выдерживала, только немного отстранившись.
– Просто… До сих пор сомневаюсь. Говорят, это не так уж трудно – давать детям имена… Я смотрела на тебя и так, и сяк, и глаза закрывала, и ждала во сне, слушала траву и деревья, смотрела умные книги – и ничего. Я думала, ты будешь без имени. А потом, я решила спросить твоего деда…
– Он же умер уже тогда?!..
– Да, но у меня осталась привычка его слушать. И я вспомнила давний разговор. Я задала ему как-то самый банальный из вопросов. Это твоему-то деду! Я спросила: «Скажи, зачем я вообще? Зачем живу?» и потом сразу испугалась, что он засмеется или не ответит… А он спокойно так говорит: «У тебя будет сын, мой внук. Да». Как ни старалась, больше я ничего вспомнить не могла. Вот и получалось, что Да – твоё имя.
– Мам, ты чего? Я привык, мне нравится. Хорошее имя, смешное. Единственное, люди переспрашивают по 2—3 раза… ну и пусть.
Они сидели на влажной от туманной росы июньской траве спиной к пологому длинному холму и лицом к широкой мелкой реке. Река эта вечно рождала какие-то странные раздумья с примесью слабой тревоги.
У Мелы тревога была всегда одна. Она боялась не справиться. У неё были две главные роли по жизни. Быть Его дочерью и быть Его матерью. Она уставала иногда от этого. Не от того, что была ими, а от того, что тревожилась, что не справится. Приходилось срывать и жевать травинку.
– Почему я всегда так хочу знать, о чём ты думаешь? Не знаю, что бы отдала, чтобы влезть тебе в голову…
– Наверно от страха, мам. Страх рождает желание контролировать. Люди похоже придумали называть это заботой.
– Разве плохо, что я забочусь о тебе.
– Иногда приятно. Если ты без страха. Вот дай руку.
Да взял её кисть, перевернул ладонью вверх и чуть подержал своими по-юношески узловатыми, обветренными руками. Потом сорвал розовый шарик клевера, понюхал и положил на ладонь Мелы.
– Вот, это ребёнок. Ему приятно на ладони матери, как и на груди её.
Они синхронно улыбнулись. Всё-таки у них было много общего.
– А сейчас чувствуешь, как напрягаются мышцы? Ты готова в любой момент загнуть пальцы, чтобы поймать, чтобы не упал, не улетел…
– Да, – сказала Мела, – нужно усилие, чтобы держать ладонь открытой… А это забота?
– Забота – это твоя рука. Открытая – это забота-любовь, закрытая – забота-страх.
– Умеешь ты всё объяснить…
– ЭТО ОТ НЕГО, – сказали хором и снова улыбнулись своей синхроничности, подтвердив её слитым взглядом. Приятно помолчали.
– А Любовь? Почему он не говорил про любовь? Он любил твою маму?
Но Он не любил про любовь. Может быть потому, что тогда тема эта была захвачена церквями христиан, может, не умел. Он был воин. Певец-воин. С мамой встретился, а жить долго и счастливо не стал. Мела сама его разыскала. Называть разрешал только Заратустра.
Может быть, хотел, чтобы его имя чаще звучало, чтобы оно запомнилось, а кто будет произносить его чаще, чем дети? Вот и Да теперь – Внук Заратустры.
– Что мне взять от Заратустры? Он говорил об одиночестве так много. Он вечно ругал долины, скопища людей и то, что они порождают…
– Но он любил их.
– Да. Но стремился на гору и пел свое одиночество. А я родился на горе. Что мне делать здесь, что петь, куда стремиться? Он ходил вниз, чтобы рассказать как прекрасно на ветреной вершине, потому что сам был удивлен этим. О, это так устарело. Вершины исхожены. Любой школьник может сходить на Эльбрус или Монблан, отправить оттуда открытку. Все вершины есть на фото, все мудрости есть на бумагах, в уроках, в сети. Заплати цену двух обедов и слушай любого заратустру…
– Врёшь! Таких нет! Ну, может немного совсем…
– Мама! Не обижайся. Мудрых, сильных, ищущих много. И Он это знал. Но всегда больше других. И раньше этих других надо было… Можно было будить. Сейчас же толпы, миллионы разбуженных. Они бродят, эти разбуженные, и у каждой массовки свой заратустра. Что делать мне? Идти стать одним из них? Или стать одним из пророков? Не идти, остаться здесь?
– Не знаю, Сын. Хотя, пожалуй, не идти – не верно.
Ох… нелегко это было сказать.
– А Ты? Ты так много знаешь и понимаешь, что выбрала Ты?
– О! Ты меня похвалил? – её и правда захлестнула гордая радость так, что слезам стало тесно в глазницах. – Ну, Ты знаешь… Я пеку хлеб. Так и буду печь. Буду и дальше собирать подорожник, гречиху, щавель и зверобой. Буду делать муку и соль, чай и хлеб. Если уж в нашей крови стучит потребность делиться, то я буду так. Я собрала Тебе дома… в дорогу кое-что, кстати, не забудь.
Он кивнул.
– Я вернусь.
– Не обещай.
Слова стали пылью (так подумал Да), но после дождя пыль снова становится землёй и прорастает зелёным…