Глава 7. Западня для внука
Леннон идёт!?
Почём?
Сообщники:
Майкл Шерман – агент ЦРУ
Лора Майлс – специальный агент ЦРУ
Агент «Томас» – связной «Белой гвардии»
Наши:
Владимир Николаев – полковник ГРУ
Михаил Казаков – майор ПГУ
Леночка и Наташа – спецконтингент КГБ
Время и место:
Конец 70-х, Таллин
Подрывные материалы:
Винилы «Santana» – «Marathon» и ELO – «Discovery».
Водка «Посольская».
Памятник вождю
Интервью после дискотеки органично перетекало в групповую фотосессию, которую тов. Казаков профессионально проигнорировал известной цитатой гроссмейстера О. Бендера. Подняв последние тосты за «Вибратор», канадцы вернулись в гостиницу, где умаянный Шерман не ускользнул от жарких объятий Леночки. Неотразимая дочь Ленинского комсомола в точности повторяла весь курс оперативной рефлексотерапии, освоенный в спецшколе, который сдала с оценкой «отлично».
Принимая повторный зачёт, внук неожиданно отключился и пришёл в себя уже в другом интерьере.
В тесном помещении без окон, обшитом мягкими панелями, его заинтересованно рассматривали три угрюмых мордоворота с перебитыми носами. Кроме протёртого кожаного кресла, где наблюдался Шерман, в кабинете стояли три металлических табурета и массивный двухтумбовый стол. С рекламного плаката «Из России с любовью» улыбался молодой Шон Коннери.
Бесшумно открылась тяжелая металлическая дверь и на пороге показались тов. Казаков и его седой коллега, которого все называли майором. Комитетская парочка в ногу прошагала к столу, а замзав выполнил команду «кругом», взял стул и уселся точно за спиной у внука. Глядя в затылок задержанному, он открыл заседание:
– Нам прекрасно известно: кто ты и какую задачу здесь выполняешь!
Это было сказано по-английски, сквозь зубы. Между тем, седой взял со стола пачку фотографий и предъявил их внуку.
Майкл с интересом рассматривал снимки с натуры.
Несомненно, серия кадров с Лорой в гостинице была просто великолепна: работал настоящий фотохудожник с первоклассной аппаратурой. Уровень съёмок интима с Леночкой показался чуть слабее, хотя отдельные фотки в душе тоже впечатляли. Неизвестный, но маститый фотограф запечатлел на память отдельные эпизоды дискотеки и концерта в спортхолле.
Картину рабочего дня агентов дополнил подробный фотоотчёт встречи с Томасом для передачи кассеты. Затем последовали съёмки ночного рейда канадцев на совминовской «Волге» и «Жигулях» короля бензоколонки. Фотохронику первого дня канадцев в Таллине украсили трогательные снимки внука в дискотечном туалете. Майор с усмешкой заметил: – Имеется и звуковой ряд. Желаешь прослушать?
Шерман, одурманенный психотропными препаратами, сохранял молчание, стараясь разобраться какую из доступных ему методик допроса использует русская контрразведка? В разведшколе он изучал методы дознания и вербовки, а в конце курса и сам обрабатывал мнимых агентов. Побывал он тогда и в допросных камерах, где его часами «прессовали» профессионалы из Лэнгли. Но в данный момент, на практике это выглядело совсем по-другому. Оставалось только надеяться и ждать.
Казаков расширил экспозицию, достав из папки снимки с хоккеистами, сделанные в магазине Шерманов в Нью-Йорке.
Прессинг нарастал: – Наш любимый герой в таких случаях говорил: «Не забывайте, у нас длинные руки». Мне непонятно, зачем ты впарил парням дорогущие японские диски «Deep Purple», английский «mid price» вдвое дешевле? – Казаков подготовил серию неудобных вопросов.
Майкл поддержал беседу:
– Японцев им втюхал Рабинович из Брайтона, он это умеет. А мы дали хоккеистам хорошую скидку за опт, почти 30%.
Шерман пригорюнился:
– Если это ловушка, то я в неё попал ещё в штатах.
Замзав продолжил серию:
– Вот что Миша, мы с тобой тёзки, а это обязывает. Поэтому давай начистоту, как настоящие русские! Тут в деле всё записано: куда ты пропал из магазина и чем занимался цельный год на озёрах. В нашей конторе ждали твою группу с нетерпением и встретили как родных. Неотразимая Лори тоже рядом, в соседней камере беседует с Леночкой. И общий язык уже найден. За твоей подругой в Союзе целых три мокрухи. Ты следующий в её расстрельном списке, это всего лишь вопрос времени. Так что считай, мы тебя спасли.
Майкл сделал вид, будто не заметил, как Казаков перешёл на русский. Он всё же предпочёл английский:
– Нам известно, за тобой Миша тоже водятся отдельные грешки в Праге, Будапеште и Вене. Извини, не назвал твою девичью фамилию. Где-то там родился «Союз меча и орала», ну, разумеется – «строгий секрет и государственная тайна». У нас тоже контора пишет. – беседа уже велась только по-русски.
Седой майор подхватил эстафету воспоминаний:
– В этих столицах побывал и твой героический падре, как раз накануне известных событий в Венгрии и Чехословакии. Ладно, семейные фотоальбомы оставим на потом. А теперь, как говаривал другой известный тебе американский папа, выслушай предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Майор поднял трубку и заказал кофе по-турецки.
Он перелистывал бумаги: – Предъявить в МИДе доказательства твоей шпионской деятельности не проблема. После провала на первом же задании, тебе доверят разве что толчки в Лэнгли или сортир разведшколы «Гурон». Выходит, поедешь на родину торговать пластинками, хотя есть и более драматичный вариант. Например, мы взяли тебя с поличным при передаче секретных материалов, а это уже лет десять оздоровительных лагерей в тундре.
Казаков широко улыбнулся: – Но мы всегда можем договориться. Ничего личного!
Он выдержал паузу, пока Шерман пытался унять нервную дрожь: – Сейчас ты принимаешь пару таблеток, нейтрализующих дрянь, которой тебя опоили, и превращаешься в настоящего тигра. В номере тебя встретит Леночка, а если хочешь заменим её Наташей. Это точная копия Донны Саммер, только советского разлива.
Седой предложил крепкий кофе:
– Миша подтвердит, ты будешь доволен! А дальше всё по сценарию твоего шефа и инструкции на кассете. Ты просто выйдешь на предложенных нами членов «Белой гвардии» и начнёшь ударно трудиться на благо родины. Какой, выбирай сам!?
Замзав довольно заржал при этих словах, игриво поддержав коллегу: – Отстроим канал, куда ты, Миша, передашь массу полезной информации. Тебя даже наградят за заслуги, вот только не знаю, кто первым!
Майор достал коньяк и нарезал лимон:
– Продолжим чтения? Как там у классика: «Лёд тронулся…» или «по глазам вижу, что согласен»? А в качестве бонуса заверяю, что у твоего магазина в Нью-Йорке появится много новых клиентов-оптовиков. Оборот вырастет раз в шесть, Мишка, наливай!
Внук отреагировал без промедления: – В десять раз! Нас так учили в разведшколе. Подписывать, разумеется, я ничего не стану! Если можно, не выпускайте Лору до утра. А сейчас, давайте ваши чудо-таблетки, я уже хочу Леночку и Наташу!
Майкл не сомневался в своём выборе, которого у него фактически не было. А двойная игра – обычная практика для разведчика-нелегала, пока тебя не ликвидируют. И, если это не победа, то, во всяком случае, ничья на чужом поле. Он мучительно соображал, как подать всё случившееся руководству, и стоит ли это делать вообще? Контора отправила Майкла на заклание в качестве приманки, для прикрытия основной операции. Он и прикрыл, как мог!
Седой майор будто читал его мысли:
– Ну что, предводитель команчей, как говорил наш великий комбинатор: «заграница нам поможет»! Ну а, если интересуешься литературой, могу предложить полную версию «Двенадцати стульев» без цензуры и купюр. Так называемое специальное издание Главлита.
Шерман, в ожидании волшебных таблеток, приложился к коньяку. Казаков заказал ещё кофе и перешёл на шёпот:
– А для полковника Робертса, который списал тебя в расход, мы готовим современную инсценировку гоголевских «Мёртвых душ» в ревельских декорациях. Я слышал, вам Николая Васильевича в спецшколе не давали, а зря! Там у вас подвизается одна наша литературная сволочь, из критиков. Жалуются кадеты – замучил их Твардовским и Маяковским, которых в Союзе только с трибуны и читают. И ведь уже дослужился до старшего консультанта в Советском отделе. А на родине был безработным алкашом, не вылезал из бара «Три писателя».
Седой опять взялся за правое дело:
– Ты за Лору не переживай, назавтра она обо всём забудет. Мы же профессионалы, Миша, да к тому же русские! Хотя ты на четверть еврей. А ваши жирные коты из конгресса и их хозяева банкиры готовят новую мясорубку в Латинской Америке. И всего лишь ради пары нолей где-то в отчёте о прибыли.
Но Майклу уже прискучил это спектакль Казакова, второй степени сложности. Хотелось обещанного финала:
– Вот что коллеги контрразведчики, нам тоже кое-что известно. Тебя, Михаил, направили в комитет из театрального, где ты неудачно пошутил на сцене в роли «железного Феликса». В Минской школе ты проходил под псевдонимом «режиссёр». Так что свой дешёвый пафос прибереги для партсобраний. Да и ваши советские вожди тоже не отличаются стройностью, а про мясорубки для пролетариата я бы, вообще, молчал!
Шерман вздохнул и выдвинул главное обвинение: – Вы уничтожили русскую интеллигенцию. А её место тут же заняли Бронштейны и Зильберманы! Поэтому у вас на сцене и экране сплошное дерьмо!
Завершая накануне процесс внедрения с Лорой, внук подцепил у продувной стюардессы «Аэрофлота» эффектную фразу: «Давайте, господа, начнём заканчивать». Сегодня она пришлась к месту.
Последствия сказанного, особенно после приёма чудо-таблеток, проявились незамедлительно. А внук поступил под начало Наташи для продолжения оперативной разработки. Он двигался в отель за копией «королевы диско» по средневековым подземным лабиринтам, став пленником её пьянящей походки.
Шерман с трудом сохранял остатки бдительности. Под старым Таллином сохранилась целая система древних ходов, связанных между собой переходами, которые построили во времена товарища Берии. Каким-то образом, его чудесная спутница находила здесь дорогу.
Уже в номере, глядя на советский аналог «плохой девчонки», Шерман осознал безграничные возможности советского плавильного котла народов. Веками безжалостные монголоиды и степные кочевники освежали славянский генотип. Но в Наташе проявлялся самый ядреный коктейль продуктов национально-освободительных движений Африки и Латинской Америки.
Предположительно, дочь кубинского барбудос и любвеобильной комсомолки из Чили, создавалась всей общагой Университета Дружбы Народов, как новый объединительный продукт социалистического интернационала. Результат сегодня предстояло оценить Шерману. Эту часть работы разведчика он особенно полюбил, поэтому с готовностью поддержал процесс формирования генофонда нового советского человека.
Всепожирающая страсть дочери двух революций, разбудила в Шермане дремавшие гены потомков Чингисхана и палестинских кочевников, вызывая к жизни ещё более гремучую смесь. Во время пятого по счёту тайм-аута, Майкл, наконец, прочувствовал всю разрушительную мощь московской секс-бомбы. Это грозное оружие соратников Че использовалось только в исключительных случаях, вроде визита канадцев.
Университеты эротики и интима, пройденные Натали на вечернем и заочном факультетах, открыли ей дорогу в номенклатурные будуары районных и республиканских вождей.
Изредка после бурных ночей, самые болтливые из них покидали персональные кабинеты в сопровождении неприветливых мужчин в казённых костюмах. Как правило, их карьеры продолжались в лагерных отрядах Нижнего Тагила. Совсем необременительные рейды по койкам престарелых аппаратчиков чередовались с более ответственными заданиями.
И несколько раз горячей комсомолке доверяли ещё цветущие тела борцов за свободу Африки. География гастролей и списки подшефных нашей Маты Хари являлись государственной тайной, а при утечке могли вызвать международные скандалы и вооружённые конфликты. Майкла, стоявшего теперь в одном ряду с патриотами и вождями диких племен, волновали проблемы только местного масштаба. А именно – дальнейший ход операции и судьба Лоры. С этими мыслями ему и дали уснуть на рассвете.
Покидая спозаранок свой новый объект, Натали обнадёжила внука:
– Не волнуйся, меня уже сегодня назначили гидом и переводчиком вашей группы. Лора в курсе наших дел.
Шоколадная Натали исчезла по-английски, бесшумно затворив за собой дверь.
Смыв под холодным душем следы ночной операции, Майкл заглянул в соседний номер, где застал спящую Лори. Едва открыв глаза, бледно-фиолетовая партнёрша, обернувшись одеялом, бросилась в душ, откуда донеслись громкие жалобы возмущённого желудка.
Через полчаса, прихлёбывая кофе в гостиничном баре, девушка предложила выйти на улицу для серьёзной беседы. А в весеннем парке уже царил ласковый май, под лучами балтийского солнца робко распускались первые тонкие листочки. Насладившись пением птиц, Лора обнародовала вердикт:
– На этот раз, кажется, приплыли! Мы с тобой прикрываем главную операцию, которую проводит основная группа. Кто они и чем занимаются мне неизвестно. И эта «Белая гвардия» может быть обычной комитетской западнёй. Русские любят такие спектакли, и когда-то во времена ОГПУ подобным образом выманили из Лондона и арестовали самого Рейли. А старик был совсем не прост, и опасность чуял за версту – так, кажется, говорят русские.
В этот момент, в конце аллеи появились два студента в серых шапочках политеха, и Лори безошибочно распознала в них фарцовщиков. Что сделать было не сложно – кроме шапок они не носили ничего советского. Поравнявшись с канадцами, политехники на английском поинтересовались валютой и джинсами, предложив обмен на чёрную икру.
Лора недоумевала: – Почему вы спросили по-английски, а не по-фински, чем мы так отличаемся от них?
Парни развеселились:
– Во-первых, вы трезвые и без бутылки, а значит, пить не собираетесь. Да и тип лица другой. Вы ведь американцы, так?
Шерману надоела глупая инсценировка:
– Ладно, ребятки, мы американские коммунисты, соратники Гесса Холла. Слышали? Приехали по обмену опытом: пятилетку за три года! Дадим стране больше джинсов и пластинок! А то у вас всё в дефиците.
Студенты ещё больше оживились:
– А нас не примете, мы очень хотим, именно в компартию США? А то в советскую не принимают, а за приводы исключают из комсомола.
Лоре очень не хотелось ронять честь американских коммунистов:
– Мальчики вам пора на лекции, изучайте политэкономию социализма.
Девушка дождалась пока они отойдут подальше:
– Нет, это не студенты. Опять ряженые русские филёры. Здесь за валюту сажают с первого захода, а исключение из комсомола автоматом означает отчисление из института. Для политехнического у них слишком хороший английский, значит эта парочка из Ленинградской Высшей Школы ГБ.
– Лори, давай лучше о любви! – взмолился изнурённый Шерман.
Агентесса промычала: – Вот видишь, они везде. Я даже в постели чувствую на себе взгляд Казакова. Вчера нас, всё-таки, сильно траванули, и у меня глубокий провал памяти. Эту прошлую ночь лучше просто забыть навсегда. Вычеркнуть из памяти. Но если в Лэнгли проведут медицинское обследование, оно покажет применение специальных препаратов. Как ты думаешь, что нам подмешали?
Майкл продолжал любоваться весной:
– Я уверен, это был мескалин! Все симптомы совпадают в точности. А наш шеф такого не прощает и, в лучшем случае, мы просидим до пенсии в архиве. У нас нет другого выхода, мы будем передавать в центр всё, что подсунут русские.
Шерман подставил лицо лучам майского солнца:
– Дорогая, я подробно изучал в спецшколе первые операции ОГПУ и не верю в дежа вю. Казаков, конечно, артистично изображал конфликт с майором в баре, ну а мы развесили уши. Но эта гвардия точно существует, только её обложили со всех сторон и нам подсунут своих агентов. Здесь идёт большая игра и таких как мы бросают в топку, не думая.
При этих словах Майкл, не глядя, плюхнулся на свежеокрашенную скамейку. Парк, где только что влип Шерман, выходил на типичный бульвар вождя мирового пролетариата, чей памятник царил у здания ЦК. Правой рукой Владимир Ильич указывал заблудшим путь в винный магазин.
Неохваченные программой фестиваля комсомольцы, активно проявляли себя прямо у монумента основателю, забросав его флаконами бордовых чернил. А в довершение, кто-то повесил на указующую руку красное пожарное ведро. Ну а когда из Белого дома к активу вышел дежурный инструктор, молодёжь уже требовала свободы секса, собраний и передвижения. Предложение функционера ограничивалось только комсомольскими свадьбами в обезьяннике местного изолятора и не нашло поддержки актива. К митингующим присоединились колонны бойцов милицейского батальона с дубинками.
Майкл с трудом отклеился от скамейки и с интересом следил за слаженной работой милиции, грузившей бунтарей в автозаки.
Лора обратила внимание на фургоны «Мебель», куда тоже заталкивали задержанных: – Теперь и мне видна, наконец, направляющая рука партии.
И, в самом деле, большая группа демонстрирующих укрылась в указанном учителем винном магазине. Теперь их оттуда выкуривала милиция газом «Черёмуха». Неожиданно митингующие получили значительное подкрепление: на бульвар после занятий высыпали студенты художественного института. Встав в шеренгу, блюстители оттесняли графиков и маринистов от Белого дома, и вход пошли дубинки и газ.
Вот послышался звон разбитой витрины, теперь в жандармов летели бутылки из водочного, куда только что завезли товар. Широкий ассортимент напитков различной крепости обрушился на головы стражей порядка, и многим удавалось ловить бутылки портвейна.
К открытию магазина весь товар уже разлетелся. По бульвару Ильича стекало, обещанное им изобилие: ручьи коньяка и водки, а за ними мутные потоки портвейна. Молодцы в студенческих шапочках выносили на улицу целые ящики этого демократичного напитка, что и снизило градус напряжения на площади. Когда подтянулись основные силы войск в крытых грузовиках, конфликт уже перешёл в стадию братания.
Но неожиданно в густых парах продукции со знаком качества появились доблестные воины таджикского стройбата. Покидав лопаты и кирки в недорытую траншею трёхлетней давности, личный состав бросился к магазину нарушать устав.
Какое-то время внук наслаждался картиной революционной массовки анархистов, где не хватало только комиссаров и балтийцев с маузерами.
Краснопогонные войска решительно блокировали бульвар и вытесняли пьяную толпу в парк, где уже строилась конная милиция. Отступая к гостинице в составе роты таджикских бойцов, внук услышал за спиной голос Казакова: – Миша, давай сюда, нам пора! Там уже ждут.
Замзав провёл парочку сквозь армейский кордон во двор отеля, где укрылась их серая восьмицилиндровая «Волга», прозванная спецами «дублем».
– Еле спас честь императора! – Он протянул тёзке открытую бутыль «Camus Napoleon», шофёр, тем временем, грузил в багажник целый ящик с профилем Бонапарта.
В парке у монумента жертвам революции 1905 года студентов по традиции встречали дубинками. Здесь же выводили из толпы подозрительных и зачинщиков, которых грузили в фургоны. Пострадавших увозили в госпиталь военные медики.
Седой пояснил: – Это они протестуют против новой программы по русскому языку. В школах и ВУЗах резко увеличили число часов.
В этот момент, запив французский «Камю» родным «Агдамом», таджикский стройбат пошёл на прорыв. Бурлящий поток телогреек увлёк за собой коллег с архитектурного. С криками «Аллаху акбар» нападавшие смяли слабый заслон опьяневших курсантов, и походным порядком ринулись по канаве в казармы. Подходило время утреннего намаза. Этот порыв архитекторов вскоре нашёл признание: после исключения из института их ждал стройбат.
Поглядывая на волнения, Казаков подтвердил жёсткие санкции органов ГБ: – Парней по специальности в строительные части, там, глядишь, и русский язык подучат. Вероятно, вместе с туркменским. А девочек на объекты народной химии, куда-нибудь за Полярный круг.
В эти минуты на бульваре заканчивали работу погрузчики мебели, и отдельная бригада мойщиков приводила в порядок фигуру вождя. Здоровенные работяги смывали добротную советскую «Радугу» с лысины и усов вождя. Крепкий финский растворитель лился рекой.
В потоках розовой пены уже проступали хорошо знакомые черты, а из зашторенных окон за процессом наблюдали побледневшие первые лица республики.
Канадцев давно и с нетерпением ожидали в мятежном художественном институте, где открывалась выставка работ студентов и выпускников архитектурного факультета. Шерман увидел макеты помпезных сталинских высоток, запланированных у ворот старого города в конце 40-х. К счастью, для средневекового Таллина, эти зиккураты в сотню этажей остались только на бумаге.
Фотографии студентов бунтарей уже исчезли с доски почёта, а в опустевшие рамки институтские юмористы вставили случайные фото юных Леннона, Харрисона и Джаггера.
Казаков первым оценил шутку, напомнив декану намалёванные им в оккупации портреты Гитлера. Их было только два, но за каждый дали по пять лет лагерей. Там он оттачивал мастерство на другом вожде.
К сожалению, следующий из представленных на выставке проектов, уже воплощался в жизнь на окраине города. Судя по фотографиям, прямо в промзоне выростали железобетонные коробки громадного спального района.
Приезжие строители возводили на пустырях целый город-спутник с развёрнутой социально-бытовой инфраструктурой, которая по обыкновению запаздывала. В каменном плато ударно прорубался специальный канал для скоростного трамвая. Изучая картонный макет города будущего, Шерман вспомнил грустную судьбу похожих кварталов Детройта:
– Из ваших бетонных джунглей выйдут несчастные и озлобленные троглодиты, а при малейшем спаде производства вы получите социальный взрыв.
Казаков снисходительно посмотрел на макет:
– Видел бы ты бараки, где проживают будущие новосёлы. А спада производства в СССР не предвидится – в стране плановая экономика.
Обиженный декан издалека приветствовал майоров:
– Заходите, здесь все свои! Располагайтесь, будьте как дома. Барак на поверку построен!
Но седой не одобрил сомнительного профессорского юмора: – Кто здесь свои? Ты же, сволочь, служил у немцев в Люфтваффе!
Очередной макет ошеломил Майкла грандиозностью замысла: на территории механического завода строился современный Сити, с небоскрёбами, транспортными развязками и вертолётными площадками. А на соседнем столе авторы представили футуристический макет нового здания родного института, которое виделось на старом месте небоскрёбом в 90 этажей.
Судя по размерам корпусов, здесь могла бы учиться четверть жителей Таллина. Надо сказать, идею частично воплотили в жизнь уже в новом тысячелетии. Обитель художников поспешно снесли, оставив на месте котлован долгостроя, где уже угнездились утки.
В кабинете ректора гостям представили макеты основных олимпийских объектов, возводимых к Таллинской парусной регате. Затем канадских комсомольцев удивили моделями гоночных болидов и электромобилей на солнечных батареях.
Программу завершали студенты консерватории концертом классической музыки, в финале которого прозвучали мелодии «Битлз» и «Роллинг Стоунз».
В очередной раз бунт золотой молодёжи вызвал кадровые перестановки в Таллине. Весна 69-го, чемпионат мира по хоккею, который после чехословацких событий перенесли из Праги в Стокгольм. В решающем матче «красная машина» Тарасова уступает команде Сухи и Черны 3:4, но все равно выигрывает золото. Тогда капитан чехов Голонка дал из клюшки воображаемую очередь по советским хоккеистам, а Недомански и Голик напали во вратарской на Зингера.
Прага отметила победу над Советами погромами представительств «Аэрофлота» и «Совинкниги».
В таллинских общагах эстонские студенты болели против русских, а значит за чехов! И, как правило, целыми группами! Драка хоккеистов на льду вызвала ответные действия русских студентов, которые прошлись по кампусу как цунами. Молодёжные беспорядки в студенческом городке мигом обросли политическими лозунгами. Причём не самыми мирными.
Ровно через год на баскетбольном турнире в Таллине сошлись сборные СССР и США, и, вероятно, нет смысла объяснять, за кого и как болело коренное население в зале. После победного финала русская молодёжь отлупила безродных космополитов прямо на улице. Милиция не вмешивалась.
А в 73-м под окнами общаги политеха, где обитали вьетнамские студенты, неизвестные заводили сирены гражданской обороны.
Приученные к ночным тревогам братья по оружию, выпрыгивали из окон третьего этажа. Шутников нашли и осудили. Условно, но сурово!
И каждый раз на помощь эстонским товарищам Токареву и Шпагину, вызывали Мишу Казакова из Москвы. А этой весной замзав прибыл для усиления группы, опекающей канадскую делегацию. Всю серьёзность намерений принимающей стороны подтвердила встреча с руководителем балтийского информбюро, представляющим службу военной контрразведки.
Для этого Лору и Шермана скрытно доставили в особо охраняемую зону олимпийского центра, в котором спецслужба занимала весь этаж. Русские, словно, готовились к отражению атак дивизии боевых пловцов и нашествию бригады подводных лодок.
Полковник
На пороге объекта их дожидался высокий блондин, чья спортивная фигура только подчёркивала его профессиональный статус журналиста. Усадив молодёжь в мягкие кресла, руководитель проекта, не спеша, перешёл к делу:
– Я, Владимир Николаев, тот самый, которым вас пугали при подготовке операции в Лэнгли. Я командую информационной службой в Прибалтике. Звание и круг обязанностей вам известны. Хотелось бы поговорить о наших общих теперь задачах. – всё сказанное произносилось на безукоризненном английском, словно полковник ГРУ работал советником в Лэнгли.
Шерману почему-то захотелось проверить документы контрразведчика. Но Николаев не давал повода для вопросов:
– В последнее время в определенных эмигрантских кругах за океаном возрождается идея независимости Прибалтийских республик. На начальном этапе проект прорабатывает специальная группа в Советском отделе ЦРУ. А финансирование обеспечивается за счёт золотого запаса буржуазной Эстонии, который, кстати, храниться в США. Эта утопия пока не находит поддержки даже в самых либеральных кругах национальной интеллигенции. Но работа ведётся с размахом и в республике создаётся целая сеть агентов влияния, проникающих в различные организации. Подключились и любимые радиоголоса из Лондона, Мюнхена и Стокгольма, которыми руководят ваши парни из Лэнгли на деньги Конгресса.
Шерман очень удивился новенькому компьютеру на столе полковника, который напоминал последнюю модель «Apple II», но с русской клавиатурой. Перед ним сидел продвинутый пользователь очень высокого ранга и легко управлялся с дисководом.
Николаев заметил удивлённый взгляд канадца:
– Да вот, вспомнил молодость, когда-то учился по специальности ЭВМ. Персоналку собрали наши оборонщики, ну и, как всегда, позаимствовали идейку у Джобса. Кстати, у вас в Нью-Йорке уже 40 лет безумно скучает по родине теневой премьер правительства Эстонии, получая скупые сообщения от здешних нелегалов по каналам разведки.
В затенённом углу офиса стоял самый последний «Hi-Fi» комплект фирмы «Pioneer», пожалуй, один из самых дорогих.
Мощный ресивер серии SX-1980 с бобинником RT-909, вертушкой и кассетной декой, стоили в России целое состояние. Коллекция дисков могла многое рассказать Майклу и он, с удовлетворением, отметил корешки альбомов Майлса Дэвиса, Квинси Джонса и комбо «Weather Report». На крышке вертушки прямого привода лежал последний диск Бенсона. Внуку, пожалуй, было о чём поговорить с полковником.
Затем пресс-агент вызвал секретаршу, заказав кофе по-турецки с лёгкими закусками, и подвёл первые итоги:
– В наших государственных структурах находятся отдельные лица, которые убеждённо или за вознаграждение сотрудничают с западными спецслужбами, то есть с вами. Речь не идёт о ликвидации этой сети, нами отрабатываются только их связи и каналы утечки, в том числе и стратегической информации. И вы с Лорой уже над этим работаете.
Майкл прервал поток политинформации:
– И мы должны поучаствовать в вашей игре в качестве наживки. Эту же роль я без блеска разыгрываю по заданию центра. Да мой босс раскусит трёхходовку на начальном этапе и, в самом лучшем случае, меня отправят сортировать мусор посольства Гондураса. Он педик и чувствует задницей. Любая левая дезинформация или провал агента, грозят нам разработкой в отделе внутренней контрразведки. Иногда эта проверка заканчивается для нашего брата на дне Гудзона.
Но полковник заверял:
– Мы своих не бросаем! Прошу это запомнить! Моё командование не заинтересовано в таком развитии операции и обеспечит вам полное прикрытие на всех этапах. Ваша агентура не пострадает, а босс, что отправил тебя в мясорубку, получит новые звёзды. Быстро пройдёшь по цепочке связников, а мы вскроем всю сеть, насколько это возможно. Гарантии вашей безопасности обсудим позже. Во время Московской Олимпиады в Таллине готовится большая игра, где вам отводится не последняя роль.
Николаев подошёл к «Пионеру» и офис наполнился высокопробным серебром лучшей джазовой гитары года. Внук заёрзал, вспомнив презентацию альбома в номере гостиницы.
– Не забывай, Майкл, ты ведь русский и нам негоже быть манкуртами. Родня семьи Шерманов проживает в Ленинграде, и, если позволит ситуация, организуем встречу. Ну а пока, действуем строго по плану, ведь вторая группа уже в Таллине и идёт по цепочке параллельно. Инцидентов и провокаций мы, конечно, не допустим, но и вам не дремать! И не обижайтесь на оперов, они действовали жёстко, но по инструкции.
В разговор вмешалась Лора: – А как быть с этой «белогвардейщиной»? Ваше изобретение? Если так, то вас ждёт разочарование. Подобная липа долго не протянет.
– Нет, Лори, тут всё реально. Организация возникла спонтанно, есть свои лидеры. Моя контора подключилась своевременно. Естественно, мы к ним внедрили своих агентов и информаторов, хотя вводные инструкции гвардейцы получают из Лондона через Стокгольм. Так что, за достоверность я отвечаю. Подобраться к руководству пока не удаётся: наших людей подолгу проверяют. У гвардии своя служба безопасности, рулит какой-то нелегал, видимо, профи из МИ-6.
Полковник выдержал паузу, дослушав виртуозную гитарную фантазию Бенсона.
Лора фанатела от «Yes» и Рика Уэйкмана, поэтому нарушила идиллию: – Мне тоже пока нет доверия, мы ведь под наблюдением. Но варианты есть. МИ-6, конечно, не подарок! Они, в своё время, сдали НКВД моего деда. Перспективы в тумане, но есть доступ к резиденту, хотя не прямой, а по цепочке.
Николаев всё ещё пребывал во власти автора «Маскарада», хотя в последнем альбоме Бенсона уже чувствовалась загребущая рука Куинси Джонса:
– На кассете от Томаса для меня было много интересного. Есть концепция, но придётся маневрировать по ходу операции. Меня больше беспокоит другое: какие инструкции у резидента по вашему тандему?
Шерман проявил проницательность:
– Владимир, все эти происки диссидентов и эмигрантских центров военной контрразведке плоскопараллельны. Как я понял, вашу фирму интересует утечка стратегической информации из штаба округа. А это не мой профиль – я ведь занимаюсь чистым искусством. Кроме того, гвардейцы знают, как плотно нас ведут, и не захотят светиться в компании канадцев.
Но Николаев заверил Шермана в детальной проработке всей операции и резко перевёл разговор в практическую плоскость:
– У нас точная информация о местах сбора диссидентов, где крутится всякая мелочь. По нашим данным бывает там и резидент. Это известная тебе дискотека «У Боба» и бар «Три писателя». Именно там, под нашим присмотром, и кучкуется вся эта мразь безродная. «Три писателя» – народное название, просто этот бар находится на пересечении улиц Гоголя, Крейцвальда и Фельмана, прямо за Домом Радио. Там пропивают свои гонорары и поставленные голоса проповедники соцреализма. Как-нибудь в день зарплаты сходишь на экскурсию: там народные артисты несут искусство в массы.
Политинформация закончилась обсуждением последнего диска Майлса Дэвиса, которого Николаев подозревал в пропаганде расовой сегрегации белых. Майкл похвастался двойным альбомом с автографом маэстро.
Казаков лично подготовил внука к вечерней встрече со связным, снабдив его внушительной суммой денег и пропуском технолога судоремонтного завода с фотографией. Шерман сменил свой стильный американский гардероб на вызывающий прикид советского инженера, надев джинсы «Монтана», кожаный пиджак и, напялив парик с усами.
На явку в бар «Три писателя» он отправился огородами, заходя по пути во все магазины. Нацепив специальные полароидные очки с двойной плёнкой, Майкл безуспешно пытался засечь слежку. Через полчаса он упёрся в дверь бара, украшенную художественной табличкой «свободных мест нет». Проигнорировав длинную очередь литераторов служебным паролем «на банкет к Некрасову», он проник в заведение, всучив бородатому швейцару смятую пятёрку.
Технолог сразу заметил связника за угловым столиком совершенно пустого бара. Обменявшись паролями и верительными грамотами, злоумышленники заказали пиво и тресковые бифштексы. Об этом блюде внук услышал впервые, как и рыбном дне по четвергам. Пристально оглядев зал через разведочки, Шерман не зафиксировал наблюдения, которое технично осуществлял сам бармен.
Внук незаметно передал связнику книжку о происках ЦРУ, набитую крупными купюрами, и продолжил проверку парольными фразами.
Казаков на инструктаже предупреждал:
– Это убеждённый сторонник гвардии и, хотя мы его вербанули год назад, будь начеку. Доверять связнику полностью нет оснований.
Кроме наблюдения, бармен-универсал из «Трёх писателей» проявлял интерес к чеканке и художественной графике. Место обязывало. Свои работы он выставлял на обозрение в дверях бара, где наибольший успех снискали «свободных мест нет», «инвентаризация» и «резервировано».
А табличка «Санитарный день» кормила лучше разбавленного пива. За эту любовь к прекрасному он расплачивался регулярным стуком в контору, куда строчил еженедельные отчёты о настроениях посетителей в баре и очереди.
Один из таких оперативных шедевров уже цитировали во всесоюзном масштабе:
«Гражданка Сидорюк 53-го года рождения, получившая в баре всенародное признание под псевдонимом „Доярка“, вчера заняла свой пост под столиком финских сварщиков. Поддерживая тесный оральный контакт с представителями пролетариата дружественной страны, она нанесла Первому Тресту общепита материальный ущерб, разбив 3 (три) кружки».
Бармен страдал хронической графоманией:
«Интенсивная подстольная фелляция исключала речевой обмен стратегической информацией. Оплатив убытки, доярка продолжала выполнять задание под другими столиками. Из конспиративных соображений мне пришлось обменять Доярке 500 финских марок на рубли по курсу 40 копеек (акт приложен). Несанкционированных генитальных контактов на вверенной территории не наблюдалось».
Тем временем, белогвардеец проявлял к Шерману неподдельный интерес, задавая много лишних вопросов. Беседа больше походила на допрос:
– Так ты американец?
– Нет, я сварщик с площади Мухина!
– Когда будут остальные бабки?
– Скоро!
– Мы ждём дешифратор и уплотнитель.
– Они в пути!
Детская игра затягивалась, и внук обострил ситуацию:
– Мне нужно выйти на твоего шефа. Всё, что заказано, передам лично ему. Не обижайся, на беседы с тобой у меня нет времени.
Связник не успокаивался:
– Если ты фирмач, значит, за тобой хвост, от которого не скрыться. Я подставляюсь, а народ в нашей пятёрке серьёзный. Ты не представляешь, как мы все здесь рискуем! Попробовал бы сам!
Гвардеец перешёл на шепот, и бармен незаметно включил дополнительный микрофон: – Пока мы получаем все заказы по отработанному каналу, и я не вижу смысла что-то менять. Ты хочешь выйти на руководство, но где гарантии безопасности. Уже завтра мы можем встретиться в большом сером доме. Пусть твоя контора даст подтверждение, тогда начнём двигаться дальше.
Он заказал свежего пива: – А сейчас ещё по кружечке «жигулёвского» и выведу тебя через Биржевой проход. Надо провериться, я ведь не профессионал.
Шерман по достоинству оценил продукцию пивоваров из Саку. Сегодня, по указанию свыше, пенный напиток не разбавляли. Выйдя через чёрный ход, конспираторы прошли дворами и переулками, по коридорам какого-то общежития, где вьетнамцы держали кур.
Ровно через 10 минут Шерман-Кларк уже ворковал с Лорой в летнем кафе: – Мне пока не доверяют, требуют гарантий от центра. Но задание необходимо выполнить, иначе русские не выпустят нас из страны. Нужен сигнал из центра. Сможешь организовать?
Лора облегчённо вздохнула: – Попробую, но это займёт недели три. А ты не заметил хвоста? Интересно, как они работают на этих узких улочках?
– Связника вели аккуратно и большой группой. Топтуны знают здесь все норы, прорытые ещё при Густаве II Адольфе. А значит, они его довели. Первое, что бросилось в глаза – обилие дворников. – Майкл энергично почесал затылок.
Лора мгновенно оценила советский пломбир:
– Мороженое у русских натуральное. И без заменителей! Ты не забыл, нас ждёт Казаков?
Когда парочка добрела до гостиницы, замзав уже прогуливался по фойе:
– Сегодня отдыхаем, а с утра нас ждут моряки. Встреча у писателей была плодотворной и полезной для обеих сторон. Работаем дальше! Майкл, у тебя ус отклеился!
Шерман молча, поднялся в номер и сразу уснул. Сегодня его никто не беспокоил. Дивные белые ночи не сбивали с толку измученный организм.
***
Ранним утром тов. Казаков представлялся внуку в форме морского офицера: – Капитан третьего ранга Кузнецов назначен старшим группы!
Для Шермана подготовили новенький мундир старшего лейтенанта, который ему очень шёл. Гостиницу покидали через тот же подземный ход, времен II осады Ревеля войском Ивана Грозного. Судя по аккуратной кладке, проход строили шведские ополченцы. На мощёной лестнице офицеры дружно отдали честь Лоре, произведённой с утра в лейтенанты ВМФ. У кованых ворот ряженных поджидал микроавтобус с зашторенными окнами и чёрными спецномерами.
По дороге новоявленный каптри обрадовал командный состав: – Мы едем на фронт. Сейчас проходят учения Балтийского флота, Краснознаменного, между прочим, и нам предоставляется возможность поприсутствовать. На борту судна держаться вместе, вопросов не задавать и, естественно, говорить только по-русски. – Казаков мощно выдохнул парами марочного коньяка.
Чутьё говорило старшему лейтенанту, что это вчерашний «Наполеон».
Предсказывать погоду в Эстонии занятие бесперспективное, особенно весной, когда уже зелёную травку без предупреждения заносит снегом. Но этим утром небесная канцелярия выполнила приказ штаба округа, подарив морякам тёплое, солнечное небо.
Миновав КПП без досмотра, автобус подъехал к причалу, где офицеров ожидал патрульный катер погранохраны. На борту их приветствовал сам шеф информбюро Николаев, в форме капитана первого ранга.
Катер лихо отчалил от пирса и, оставляя пенистый шлейф, вырвался за фарватер Таллинской бухты. Рулевой старшина-сверхсрочник мастерски маневрировал между эсминцами и сторожевиками, идущими походным ордером в квадрат. Он охотно демонстрировал возможности мощного двигателя. Прямо по курсу показался, поросший густым хвойным лесом, полуостров Пакри, и катер сбавил ход. Утреннее солнце обещало тёплый майский полдень.
Пассажиры уже вышли на палубу, вдыхая свежий морской воздух, как вдруг тишину взорвал оглушительный рёв на уровне болевого порога. Ракетный двигатель сложно спутать. Над лесом вспыхнул и надувался громадный огненный шар. Над вековыми соснами в клубах чёрного дыма поднималась в небо гигантская сигара баллистической ракеты.
Сотрясая пустынный берег и холодный каменный утёс мощью миллионов лошадей, из глубокой шахты стартовала Р-36П. На мгновение, зависнув над кронами и включив маршевые двигатели, двухсоттонный снаряд вертикально ушёл в небо, оставляя за собой жёлтую дорожку. Потрясённый зрелищем Шерман, задрав голову, провожал взглядом исчезающую за облаками точку. А Лора обзавелась для этого мощным морским биноклем.
Пока канадские лейтенанты гипнотизировали, зависшее над стартом облако окислителя, Николаев что-то нашёптывал вестовому. С мостика прозвучала команда: «заряжай»!
Любимый коньяк Черчилля предлагался сегодня в лимонно-шоколадном оформлении, как лучшее средство от морской болезни. К «Столичной» подали балык и чёрную икру. Шерман тактично провозгласил первый тост за неожиданный карьерный рост внука лейтенанта Шмидта.
Каперанг подтвердил:
– Ваши погоны не бутафория. Моё информагентство высоко ценит услуги зарубежных корреспондентов, особенно офицеров подводников. И, как правило, в швейцарских франках. Наличными!
Казаков отреагировал в своём репертуаре:
– Товарищи офицеры, предлагаю повторить!
И где-то рядом на пусковой площадке, его приказ был услышан и выполнен личным составом согласно нормативу. Ровно через 62 секунды над догорающими камуфляжными соснами поднимался наш следующий асимметричный ответ.
Неохваченный военной подготовкой Шерман, неуверенно поинтересовался:
– Это русский аналог «Минитмена-3» или что-то похожее?
За всех ответила прекрасно подготовленная Лори, подтвердив лейтенантские амбиции:
– По нашей классификации это SS-18 или «Сатана», которая превосходит возможностями любой из «Минитменов». После отделения первой ступени она разделяется на 8 самостоятельных боевых блоков индивидуального наведения.
– А тебя неплохо подготовили, – вмешался каптри Казаков-Кузнецов.
– Товарищи лейтенанты, вы только что наблюдали пуск учебного прототипа и, разумеется, без боевых частей. Отрицать или подтверждать ваши догадки нам не положено. Сегодняшние подарки отправлены к северным оленям, но при необходимости, если таковая возникнет, легко доберутся и до Пентагона. Вы и вызваны сюда для исключения подобной надобности.
Несколько минут пролетело в глубоком молчании.
– А теперь переходим к индивидуальной подготовке офицеров, – нарушил тишину Казаков и отдал распоряжение матросу.
– Какое оружие предпочитаете, товарищи?
Лора, сделав два шага вперёд, объявила: – Согласна на Макарова, но можно и «ТТ».
В это время, матросы вынесли на палубу ящики пустых бутылок, подготовленные для такого случая. Старшина выбросил тару за борт по левому борту. Первой взялась за дело Лора, получив от Казакова табельный ПМ. Тщательно выцеливая двумя руками, лейтенант Майлс расстреляла ближайшие к катеру бутылки. Вернув разряженный пистолет хозяину, девушка заметила:
– Оружие надо чистить и смазывать.
Майкл принял новую обойму, зарядил пистолет и отстрелялся без единого промаха. Каптри осмотрел «Макаров», отложив его в сторону:
– И в самом деле, пора почистить. Молодёжь показала приличный результат. Так работают на стрельбище, а нас в театральном по-другому учили.
Он выхватил пистолет Стечкина из специальной заплечной кобуры и навскидку выпустил всю обойму. Тяжёлый АПС расстрелял все 20 патронов короткими очередями. Меткости Казакова могли позавидовать герои Джона Уэйна и Клинта Иствуда, он не промахнулся ни разу.
– Оружие должно стать продолжением твоей руки! Только тогда можно выжить в нашем деле. – Замзав довольно посмотрел на очищенную морскую гладь. Николаев сам забросил вдаль, оставшиеся в ящике бутылки, намного перекрыв нормы ГТО.
Он грустно усмехнулся:
– Извините, что приходится засорять природу, но если бы вы знали, сколько всего покоится на этом дне.
Пресс-агент достал такой же «Стечкин»: – Наградной! За серию репортажей из революционной Анголы.
Николаев, почти не глядя, отстреливал горлышки у плавающих в отдалении бутылок, что смотрелось весьма эффектно. Темп автоматической стрельбы был очень высоким, и он закончил упражнение, утопив последнюю мишень:
– Приходится поддерживать форму, знаете ли. Частенько ведём репортажи с полей, а там агрономы иногда постреливают.
Казаков тоже решил исповедаться: – Русские векам воевали в этих краях. Граф Шереметьев погиб при осаде Таллина войском Ивана Грозного, а известный опричник Малюта Скуратов – годом раньше под Раквере. И только Пётр Великий довёл начатое до конца, присоединив Эстляндию к России. Где-то здесь в 44-м воевал на торпедном катере и мой отец, капитан-лейтенант Балтийского флота.
Так, вполне ожидаемо, созрел и третий традиционно-морской тост. Патриотический настрой офицеров поддержал и Николаев:
– Россия иногда вынужденно оставляла Прибалтику, но потом всегда сюда возвращалась. Пока здесь всё спокойно, но в глобальном масштабе, Третья Мировая уже идёт. И на этот раз не получится отсидеться за океаном.
Катер, не спеша, удалялся от стартовых площадок на полуострове, плотно окутанных облаками дыма и пара. Казаков указал, на возникший по курсу, тёмный силуэт неоготического замка:
– Поместье графа Бенкендорфа. Знаменитый шеф III отделения наезжал сюда изредка и только летом. Потом замок Фалль купил декабрист Волконский. А во время оккупации в этом имении располагался учебный центр Абвера, известный как «Бюро Целлариуса». В здешних стенах из наших военнопленных массово готовили диверсантов и агентов для заброски в тыл. Не исключаю: кое-кто из них мог дожить до наших дней, продолжая служить новым хозяевам.
Конец ознакомительного фрагмента.