Глава 2. Дебют
Соучастники:
Майкл Шерман – агент-стажёр ЦРУ
Лори Майлс – советник советского отдела
Наши:
Володя Романов – диск жокей из Таллина
Михаил Казаков – майор КГБ
Красотки комсомольского возраста
Время и место:
1979 год, Нью-Йорк, Москва
Подрывные материалы:
Альбомы Led Zeppelin III & IV, кофе растворимый
Бруклин
Американец в третьем поколении Майкл Шерман связал свою судьбу с разведслужбой сразу после окончания Колумбийского университета, где дополнительно изучал русскую филологию. Университетский городок располагался в Манхэттене в пяти минутах ходьбы от дома, что и определило выбор отрока. Кроме того, этот всемирно-известный научный центр фигурировал на скрижалях истории в качестве альма-матер Шерман-старшего. А авторитет главы семьи граничил с культом и не обсуждался.
Предок Майкла попал в Штаты безусым юнцом, не приняв революции. Шерманы драпанули из России летом 1917 года, успев продать ювелирный магазин и доходный дом в Петрограде. С собой прихватили, сколько смогли увезти драгоценностей, акций «Круппа» и «Сименса».
В еврейской семье Шермановичей языки изучали с детства: в клиентах ювелирного магазина значились столичные дипломаты из Европы и Америки, а их юные отпрыски часто гостили в родовом гнезде на Мойке. Поэтому натурализация прошла успешно, а сбережений хватило для открытия небольшой лавки в Нью-Йорке.
Дед быстро разбогател на торговле драгоценностями вывезенными из России, которые скупал по всей Америке у таких же белоэмигрантов.
Бывший приказчик их Питерского магазина осел в Таллине, куда широким потоком контрабанды уплывали ценности, конфискованные революционными матросами у буржуазии. Курьеры фирмы Шермана на торговых судах доставляли эти сокровища в Нью-Йорк, где драгоценности бесследно исчезали в банковских сейфах миллионеров.
После открытия второго фронта отец Майкла прервал учёбу в университете и записался в армию добровольцем. Тысячи русских эмигрантов, забыв былое, надели американскую форму чтобы, помочь своей исторической родине. Шерман-старший и не мечтал попасть в военную контрразведку, куда его привели навыки радиосвязи, а также знание языков и прекрасная физическая подготовка.
Целый год во Франции и Бельгии он отлавливал немецких шпионов, которых потом под крышей «Организации Гелена» готовили для борьбы с Советами. Затем ему поручили заниматься пленными власовцами и фашистскими прислужниками из белоэмигрантской конторы НТС. Приходилось проводить селекцию среди этого сброда. Наиболее перспективные экземпляры попадали в разведшколу, а остальных отправляли в лапы СМЕРШа на убой. Захватывая разведцентры Абвера в Гамбурге, Мюнхене и Киле, американцы обзаводились немецкой агентурой на советской территории, планируя в дальнейшем использовать её против сегодняшних союзников.
Падре Шермана стоял у истоков создания ЦРУ и самостоятельного советского отдела, призванного бороться с коммунистической заразой на планете. Ему довелось повстречаться с крупными фигурами Абвера и СД, многие из которых соглашались в дальнейшем работать на американцев.
II Мировую он закончил в Берлине капитаном. Вторым домашним в семье был русский язык, что очень помогло бизнесу, когда до Нью-Йорка докатилась вторая волна нашей эмиграции. С начала 70-х отец с братом держали два магазина грампластинок в Бруклине, где ещё продавались журналы и ноты. И что естественно, выходцы из СССР потянулись к прилавкам Шерманов за родным винилом фирмы «Мелодия».
Воспитанный на Элвисе и «Роллингах» юный отпрыск силился понять, что же так привлекает бывших советских в лирических напевах «Поющих…» и «Голубых гитар»? В магазины, где говорят по-русски, стали забегать советские дипломаты, спортсмены и сопровождающие их лица, которые не успели соскучиться по Кобзону и Лещенко. Номенклатурные совки везли на родину американскую культуру. Как правило, чемоданами!
Большевистские пропагандисты предостерегали сограждан: «Рок-музыка – инструмент культурного империализма в руках западных спецслужб». Из сказанного следовало, что сами рокеры поголовно – агенты ЦРУ и МИ-6. Но в нашем случае, парни из Лэнгли задействовали наиболее смертоносное оружие – жизнеутверждающие аккорды советских ВИА, проложив Шерману-младшему дорогу в разведку.
Щупальца спецслужбы окончательно опутали свежего дипломанта университета в полицейском участке Манхэттена, куда Майкла доставили за торговлю пластинками запрещённого ансамбля «Самоцветы». Их песни, как оказалось, содержали «клеветнические измышления, порочащие американский образ жизни»?! А строчки:
«Мои номера телефонные разбросаны по городам!»
– предположительно активировали сеть зомбированных агентов-смертников, вскрытую в фильме «Телефон» с участием литовского татарина Чарльза Бронсона-Бучинского.
После традиционных показательных выступлений по теме: «плохой-хороший полицейский», ему сделали заманчивое предложение: продолжить подрывную деятельность в спецшколе ЦРУ. Под вечер в глубоком раздумье он заехал в семейный магазин и в дверях нос к носу столкнулся с советской хоккейной «звездой», накануне накидавшей «кленовым» полную авоську.
– Камрад, а что сейчас у вас поп? – вопрошала мировая знаменитость на английском с мордовским акцентом.
Майкл радушно ответил ему по-русски:
– Хорошо идёт последний «Pink Floyd», неплохо берут свежий «Led Zeppelin» и просто улетает новый «Santana».
– Ты что наш, из Союза? – испуганно спросил русский форвард.
– Нет я не советский, а американский, но изучаю русский язык. – ответил смущённый Шерман.
– Ты чисто говоришь, но нам запрещают общаться с эмигрантами. За это выгоняют из сборной, – почти шёпотом бормотала «звезда».
– Я здесь родился и никогда не бывал в России, просто знаю язык Пушкина и Ленина. А приходите завтра всей командой за пластинками. В обмен на фотографию с автографом каждому подарим по новому диску «Slade», – предложил начинающий агент.
– Идёт, будем завтра после тренировки, – пообещал хоккеист, – вообще-то, я терпеть ненавижу Нодди Холдера и «Слейдов». По-моему, они монархисты!
Майкл всем телом ощутил опасное погружение в трясину идеологических диверсий. В этот момент раздался телефонный звонок и его попросили зайти в кафе Рабиновича, что в здании напротив.
– Вчера мы с вами уже встречались, дружище! – Напомнил знакомый по полицейскому участку голос «хорошего» вербовщика.
Беседа проходила на втором этаже, где в это время не было клиентов, а на дверях висела такая русская табличка «спецобслуживание».
– Майкл мы хотим слегка проучить ваших красных, если ты не против. Может потребоваться экстренная помощь в магазине. – без церемоний приступил к делу высокий седой агент.
Шерман ответил неожиданно резко:
– Если вас, господа, интересует моё мнение, то я против! Это «звёзды» мирового уровня, отделавшие наглых канадцев. Ребята приедут по приглашению и своей провокацией вы подставите наш семейный бизнес. Распугаете политической шумихой постоянных клиентов, и мы потеряем потенциальные контакты.
Потом второй агент долго и нудно расписывал, как охамевшие русские на днях или раньше закидают штаты баллистическими ракетами «Сатана». А бородатые казаки в противогазах пройдут лавой по Бродвею и порубят в капусту оставшихся в живых.
Майкл напомнил азы международного права:
– Но сейчас русские приехали с клюшками, а за окончательным ответом идите к полковнику Шерману. – Он встал, давая понять, что разговор закончен.
– А ты молодец, ковбой! Правильно излагаешь. Извини, работа у нас такая, – отметил седой, и они вышли, не прощаясь.
Русские приехали в полдень, по привычке решив, что магазин закроют на перерыв или санитарный час.
Их было человек 20, в компании трёх офицеров КГБ, которые разительно отличались от золотозубых монстров, орудующих в бондиане.
Комитетские прилично владели языком и поддержали беседу о новинках «hard-n-heavy», хотя давно разменяли третий десяток. Советские хоккеисты привычно изображали «звёзд», раздавая автографы покупателям магазина. Знаменитости охотно дарили открытки с портретами и даже снимались с поклонницами, которые нашлись в русском Бруклине.
От подарков они гордо отказались, закупив подборки дисков классического хард-рока и «Pink Floyd». Нападающие отдавали предпочтение покойному Марку Болану и хулиганам «Slade». Заскочили за автографами, и вчерашние вербовщики Шермана, которые обменялись с советскими коллегами многозначительными взглядами.
Чем и ограничились. Настоящие профи, пометив территорию, чувствуют друг друга на расстоянии, как хищники в джунглях.
«Встреча прошла в тёплой дружественной обстановке, стороны обменялись памятными подарками и сувенирам. Высоко неся знамя советского спорта, чемпионы мира и Европы продолжили культурную программу за океаном».
– Примерно так мог выглядеть официальный рапорт кураторов хоккея из комитета. Правда, потом в отеле тщательно проверяли пластинки на предмет враждебной пропаганды, но это уже без протокола. С содержанием данного отчёта Шерман вскоре ознакомится при самых неожиданных обстоятельствах.
Такие минуты в романах принято посвящать внутренним переживаниям героя и, как правило, на фоне природных катаклизмов.
Потрясённый агент просто обязан выйти на берег Гудзона или Клязьмы и, вглядываясь в густые тучи над Манхэттеном или Гавриловкой, закурить «Кэмел»! Или «Приму»!
При этом желательно сжимать в руке трофейный «Вальтер ППК» или наш ПСМ. Грозовые облака заботливо накрывают верхушки небоскрёбов или крыши полупустых коровников, а разведчик или шпион жадно прикуривает одну сигарету за другой. Он переживает за индекс Доу-Джонса или за среднемесячный надой.
Но с Шерманом ничего подобного не происходило, наоборот, на улице светило солнце, а начинающий Джеймс Бонд, к огорчению рекламодателей, был некурящим.
Мимо проскочили довольные агенты. Садясь в машину, седой пропел басом: – Smoke on the water, fire in the sky! Знаменитый припев одноимённой песни «Deep Purple» – «Дым над водой, горело небо» прозвучал к месту и в нужной тональности.
Эта бессмертная фраза пришла в голову соавтору песни Роджеру Гловеру на утро после пожара в казино, где планировалась запись культового альбома «Machine Head». Как известно, диск дописывали в коридорах отеля швейцарского города Монтрё на мобильной студии группы «Rolling Stones».
Смущённый Майкл молча кивнул, окончательно увязая в трясине диверсий. Предстоял серьёзный разговор с Шерманом-старшим.
Выслушав сбивчивый рассказ сына, асс разведки ударился в патетику:
– Наш семейный бизнес может перенять и старший брат, но выбор остаётся за тобой. Запомни: в разведке ставки, как правило, выше жизни агента. Вокруг ни друзей, ни союзников, и ты всегда один. Ждёшь провала. Но Россия нам совсем не чужая: там могилы моих предков. Ты будешь удивлён, но в Петербурге, то есть Ленинграде, проживают наши родственники. А точнее: твой племянник с семьёй. По данным конторы, он наш коллега и служит в русской контрразведке. Что бы не случилось, не вздумай их искать!
Отец сделал паузу и достал калькулятор:
– Но с другой стороны, коммунистический режим угрожает нашей новой родине и тебе пора сделать свой выбор. Люди этой профессии творят историю, оставаясь в тени. Ты увидишь сегодняшнюю Россию, где мы никогда не бывали. Примешь их предложение и семья будет тобою гордиться! Но в этом бизнесе нет обратной дороги!
Шерман-младший только усмехнулся:
– Тебе, конечно, виднее. Двадцать лет жизни среди рыцарей плаща и кинжала. Но история повторяется на следующем витке спирали и мир, как и сорок лет назад, снова на пороге мировой войны. Вопрос: кто начнёт первым? Сталинские маршалы или наши нефтяные генералы? В этой войне нам уже не отсидеться за океаном. Русские «Мурены» с крылатыми подарками лежат на грунте в сорока милях отсюда. Мы даже не докурим последнюю сигарету – время подлёта две минуты! Я займу твоё место в строю, отец. Так и передай генералу!
Старший старался не выдавать волнения и открыл кассовую книгу:
– Пойдём, подведём дневное сальдо, сынок. Интересно сколько сегодня потратили русские?
Судя по выражению лица, он остался доволен цифрами. Проверяя чеки, младший вспоминал, как пару часов назад провёл свою первую операцию, расхваливая на хорошем русском гитаристов Ричи Блэкмора и Джимми Пейджа. Сегодня Майкл Шерман прощался с прошлой жизнью: семьёй, магазином, девушками с Брайтон-Бич и карьерой инженера-электронщика.
Через неделю он прошёл медкомиссию и, подписав контракт с «фирмой», прибыл в разведшколу, которая скрывалась в глухом лесу у канадской границы. Закрытый объект на берегу озера разместился в капитальных коттеджах среди величественных сосен. Заведение функционировало под «крышей» школы аквалангистов. Вдали от любопытных глаз укрылась и вертолётная площадка для особо опасных гостей.
Майклу приходилось слышать о спецшколах ЦРУ в Кэмп-Пири и Хертфорде, где готовили оперативников и мастеров глубинного залегания. Там учебный процесс напоминал курс выживания в лагере «морских котиков». А на территории объекта «Гурон», где начинал свой путь в разведку Шерман, воссоздали маленький советский посёлок.
Здесь функционировали: клуб, библиотека, школа и гастроном, где курсанты отоваривались за рубли.
Хамоватые продавщицы продвигали на американский рынок вонючие советские сигареты, кильки пряного посола, похожие на перебродившие анчоусы, и консервированный зелёный горошек. Отведав «Балтийских шпротов» без водки, внук возненавидел эстонцев. В ароматизированной продуктами третьей свежести столовой №42 II Райпищеторга имени Клары Цеткин подавали загадочные биточки и лангеты.
На камбузе командовал бывший кок с русского сухогруза, который сохранил рецепты советского общепита и за это регулярно появлялся с подбитым глазом. После дружеских встреч с курсантами он стал тайно подкладывать в котлеты мясной фарш, нарушая служебную инструкцию.
Советская кухня разительно отличалась от любимой Шерманом русской полным отсутствием вкуса и невыразимо мерзким запахом. Шеф-повар заверял: советскому человеку чужды гастрономические изыски, он только принимает и переваривает пищу. Ничто не вправе отвлекать трудящихся от строительства бесклассового общества.
Но желудок Шермана бурно протестовал, не желая принимать эту новую реальность, с которой отныне придётся жить.
В столовой спецшколы звучали только лидеры советских чартов, хэдлайнеры топ-парадов и уходящие вниз рейтинга бестселлеры. Предусматривался ежевечерний киносеанс в клубе с советским триллером на экране и обязательный просмотр программы «Время».
Словом, политотдел училища мог бы «с чувством глубокого удовлетворения» отчитаться в проделанной работе. Наставники выбивали из курсантов американские манеры, превращая их в типичных обитателей советских микрорайонов. Особенным успехом у однокашников Майкла пользовались семинары по ненормативной лексике, в которой он сильно преуспел. Курс давал сбежавший во время гастролей по Канаде, комик Одесского театра драмы.
Всем тяжело давался алкогольный практикум: коньяк в посёлке пили рюмками, закусывая килькой, а водку – под огурцы стаканами. Поэтому начинающему Бонду частенько приходилось выворачивать душу советскому водобочковому инструменту. В городке для антуража установили даже общественный туалет «типа сортир» и деревянный нужник, в котором вместо привычного «Клинекса» использовали продукцию «Союзпечати».
Поэтому бестселлерами в газетном киоске посёлка считались советские вечерние газеты, так как они печатались на мягкой серой бумаге и без обязательных портретов членов Политбюро.
Бывший завотделом райкома, а ныне эксперт по молодёжной политике подтвердил, что осквернение портретов советских вождей в любом виде преследуется по закону.
Через несколько месяцев изнурительных тренировок Шерман окончательно прозрел: самый читающий в сортире и пьющий водку стаканами народ победить невозможно! Надо сказать, после совкового меню кадеты потянулись в читальный зал уединенного размышления, где изучали тезисы к съезду. Все сокурсники Шермана получили новые фамилии и биографии, а любые упоминания о прошлом наказывались.
Группа, где занимался Майкл, знакомилась и с советской литературой, а он особенно проникся творчеством Ильи Файнзильберга и Евгения Катаева, более известных под псевдонимами Ильфа и Петрова. На семинарах курсант эпизодически щеголял модными в союзе цитатами и изречениями «великого комбинатора», приучив к этому всю группу. Впоследствии, в школе их прозвали «внуками лейтенанта Шмидта» или просто «внуками». Что в принципе запрещалось инструкцией.
Современный русский язык существенно отличался от дореволюционного, на котором говорили дома у Шерманов. Пришлось ставить речь по-новому, слушать передачи радиостанции «Маяк» и смотреть телепрограмму «КВН», поступавшую через спутник «Орбита». Американцам разъясняли особенности странного советского юмора, сложившегося в условиях жёсткой цензуры и доносительства.
Со временем кадеты научились хотя бы понимать скрытый смысл интермедий Райкина и к месту смеяться. Но, конечно же, основу курса составляли профильные и спецпредметы: связь, агентурная работа, рукопашный бой, стрельба и физподготовка. Профилирующим дисциплинам курсантов обучали настоящие зубры, постигшие свои предметы в реальных условиях, где агенты порой расплачивались за легкомыслие собственной жизнью.
Разведцентр расположился в живописных лесах Приканадья, у Великих озёр, предположительно в Мичигании, но точного месторасположения курсантам не сообщали.
Большинство из них прибывало сюда в грузовых фургонах без окон. На закрытой территории «Гурона» в тысячу акров (примерно 4 кв. км) находилось пять зон раздельного доступа, но группу «внуков» гоняли только по девственной дубовой роще. Во время пробежек Шерман всегда вспоминал быстроногого Чунгачгука, по легенде обитавшего в этих местах. Впрочем, Большой Змей – любимый персонаж Финимора Купера принадлежал к племени могикан.
По окончании курса спецшколы, начинающий могильщик социализма выступил с итоговым докладом о задачах комсомольской организации в период развёрнутого строительства коммунизма в СССР. Программная речь докладчика сопровождалась бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овации, и получила высокую оценку партактива.
Будущий пропагандист закончил выступление пророческим утверждением: – В период обострения классовой борьбы разведки капиталистических стран осуществляют свои коварные замыслы. Противник стремится оказать вредное идеологическое влияние на советских граждан, склоняет их к измене Родине и засылает в страну своих наймитов. Мы комсомольцы страны советов полны решимости сорвать любые происки врагов любимого отечества!
После выпускного банкета Шерман прокатил наймитов с ветерком на чёрной «Волге-дубль» с московскими номерами. На этой машине кадеты отрабатывали навыки экстремального вождения в условиях русской зимы, и Майкл выиграл показательный заезд.
Далее он провёл три бурные недели в Монреале, вживаясь в образ канадского журналиста левой молодёжной газеты. Небольшая группа молодых репортёров из Монреаля и Квебека выезжала в Советский Союз для ознакомления с комсомольской жизнью страны Советов. Шермана включили в состав делегации в последний момент, как специального корреспондента отдела музыки и театра. Он дебютировал под именем Майкла Кларка. В программе поездки значилось: посещение концертов и фестивалей комсомольской песни в Москве и Таллине.
Внук получил месячную аккредитацию и задание руководства: оценить перспективы внедрения агентов-нелегалов в среду либеральной эстонской интеллигенции. За последние месяцы ситуация в республике резко изменилась к худшему. Из Москвы только что прислали нового I секретаря ЦК КПЭ, а затем и председателя республиканского КГБ.
Их предшественников перевели на другую работу фактически по решению Политбюро ЦК КПСС «за волюнтаризм, перегибы в национальной политике и мелкобуржуазные проявления в народном хозяйстве». Ревизионная комиссия вскрыла вопиющие нарушения: на заседаниях ЦК здесь иногда говорили по-эстонски, директорам совхозов-миллионеров платили министерскую зарплату, а антенны для приёма финского телевидения стояли даже на крыше здания Министерства Внутренних Дел.
Новые руководители республики эстонским не владели и, постепенно закручивая гайки, смещали либеральных управленцев всех уровней.
Новый патрон Шермана сформулировал задачу предельно просто:
– Наш отдел стратегического прогнозирования, с твоей помощью Майкл, должен провести мониторинг политической ситуации в Советской Эстонии. Попробуй определить возможный вектор её стратегического развития. Наша агентура в кругах национальной интеллигенции могла бы активировать процесс противодействия русификации. А в дальнейшем и спровоцировать столкновения молодёжи двух диаспор. Мне приказано подготовить и провести эту операцию на Олимпийской регате в Таллине. Как известно, там в заливе пройдут олимпийские заезды парусников. Пожелаем им попутного ветра и семь футов…
– А в чём заключается моя миссия? – разволновался Майкл.
– Твоё задание зафиксировать ситуацию свежим взглядом извне, а потом встретиться с местными фигурантами. Это всё! – обнадёжил шеф.
Шерман уже ознакомился с материалами по Эстонии и аналитической запиской тамошнего резидента: – Босс, мне многое не ясно, – он задумчиво растягивал слова.
– Да, эстонцы против русификации и это понятно. За последние годы в маленькую республику въехали 300 тысяч с бескрайних просторов. – это было сказано по-русски, для усиления эффекта.
– Эстонская столица обрусела наполовину. Приезжие уже сожрали всё мясо, а теперь доедают бумажные сосиски и колбасу. Но для подготовки конфликта мы обязаны изучить и болевые точки другой стороны. – Шерман вскочил с неудобного дивана и заходил по кабинету.
– Например, для чего русским учить эстонский? Или… эти фашисты не понимают по-русски и не любят наших солдат-освободителей! – Внук закончил размышления вслух и встал у окна, любуясь видом на Монреаль.
– Неплохо для стажёра, мой мальчик! А теперь изобрази мне что-нибудь по-эстонски. – шеф вдруг оживился и достал дорогой коньяк и бокалы.
Ещё в разведшколе Майкла предупредили о нетрадиционной ориентации канадского резидента, которая помогала ему налаживать контакты в правительстве.
На всякий случай внук прижался спиной к стене и продолжил: – Terviseks! Это значит – «на здоровье!» – Внук ошибся и из трёх известных ему эстонских слов выбрал самое неудачное, но остальные были типовыми производными от русского мата. Продолжая прикрывать тылы, Шерман отшутился:
– По нашим данным эстонцы уже пьют и ругаются по-русски – всесоюзная интеграция!
– Отлично! Мы будем ждать тебя сынок. Связных в Москве и Таллине использовать только в экстренных случаях. Там тебя будут вести очень плотно. И помни: в КГБ полно красивых девочек! Удачи! – На этом аудиенция закончилась.
Выйдя из кабинета нетрадиционного шефа, Майкл почувствовал себя идиотом, что и подтвердил весь дальнейший ход событий.
Последние дни перед отправкой специалист по внедрению во враждебную музыкальную среду посвятил изучению таллинских вечерних газет. И на этот раз уже не в сортире, а в офисе редакции. Всё самое интересное, как правило, печаталось на последних страницах…
В программе передач Эстонского радио значился концерт гитариста Карлоса Сантаны, который почему-то обзывался «прогрессивным мексиканским борцом за свободу». В одном из столичных театров давали пьесу тоже прогрессивного, но американского драматурга Теннеси Уильямса. И как пример «вопиющего волюнтаризма», в подвале вечёрки печаталась программа городских дискотек с перечислением фамилий ди-джеев.
А в довершение, он прочёл интервью с эстонским рок-гитаристом, конечно же, тоже крайне прогрессивным.
Майкл, теперь уже Кларк, внедрился в штат канадской газетёнки, как фрилансер, опубликовав там ряд статей о концертах «Yes» и ELP. Перед вылетом в Москву ему представили коллегу – молодую журналистку тоже «музыкального» профиля. Лора, так звали девушку, обеспечивала экстренную связь и, судя по всему, весьма перспективную.
Эффектная блондинка, ничуть не смущаясь, охотно демонстрировала внуку ансамбль из стройных ножек и роскошного бюста. Совершенно случайно их места в салоне новенького советского «Туполева» оказались рядом, и музыковеды долго сближали позиции, пока не соединились в долгом и страстном поцелуе.
Пассажиры реактивного лайнера погрузились в сон, пропустив культовый эпизод из «Эммануэль», а Шерман ощутил первые результаты глубокого культурного внедрения. Тесные советские кресла с честью выдержали испытание!
А рано утром, слегка помятый в полёте, творческий актив уже проходил пограничный контроль в свежепостроенном терминале «Шереметьего-2». Комплекс вместе с другими олимпийскими объектами готовили к торжественной сдаче, поэтому вместо привычных табло с расписанием рейсов, дорогим гостям представили громадные портреты генсека. А недостроенный магазин «Tax free» прикрыли олимпийскими мишками.
Читатели, в особенности его прекрасная половина, никак не дождутся описания внешности нашего главного героя, видя его типичным агентом ЦРУ или МИ-6. Наподобие молодого Шона Коннери, времён дебютного «Доктора Ноу».
Не будем разочаровывать лучшую часть любителей жанра и пограничников в «Шереметьево-2»! Высокий, симпатичный атлет полностью соответствовал фотографии в паспорте. Но в отличие от агента 007 он был блондином.
Москва встречала канадских рыцарей плаща и кинжала утренним солнцем. В зале ожидания под табличкой с логотипом канадской газеты улыбались официальные и неофициальные лица из комитетов комсомола и Гостелерадио.
Ну а профильное ведомство представляли энергичные многоборцы в одинаковых серых костюмах. Торжественная часть проходила на русском и английском языках в неокрашенном зале приёмов аэропорта. Представление сторон и знакомство с делегацией начиналось с приветственных тостов, причём гостей почему-то называли «канадскими комсомольцами».
Майкл, вспомнив курс спецшколы, отбивался, как мог:
– Я совсем не пью!
На что замзав идеологическим сектором, товарищ Казаков, ответил знакомой цитатой: – И я брошу! Вот только это допью!
И он картинно обвёл взглядом внушительную батарею разнокалиберных бутылок.
А уже через час туристский автобус с эмблемой таинственного «Спутника» в сопровождении милицейского эскорта мчался в сторону Москвы. Заметно повеселевшие хозяева и гости распевали хором неуместные ранним утром «Подмосковные вечера».
Гостиница молодёжного центра, где разместили канадских комсомольцев, показалась внуку вполне комфортабельной, а новенькие финские унитазы обрадовали стерильной чистотой.
Польская туалетная бумага, югославский шампунь и венгерские полотенца в санузле номера сильно озадачили выпускника разведшколы. Он только теперь осознал, что находится в столице Советского Союза – главного противника в грядущей войне.
По дороге в отель приятно удивили широкие проспекты, потоки автомобилей (а не танков) и обилие памятников архитектуры. Прилично одетые пешеходы (без конвоиров) спешили на службу. Как правило, без наручников!
В столичном пейзаже не хватало привычных для американцев небоскрёбов, хотя высотные здания разных эпох оживляли силуэты городских кварталов.
Внука немного раздражали утилитарные плакаты и политические баннеры на исторических фасадах, с призывом: «Пятилетку за три года»!
– На месте этой наскальной живописи неплохо будут смотреться билборды «Кока-Колы» или «Мальборо». – предрекал Шерман-Кларк и не ошибся.
В ресторане олимпийской гостиницы, где и продолжился обмен мнениями, гостей из капиталистических стран обслуживали в отдельном зале с отменной русской кухней.
К счастью, не подтвердились страшилки ветеранов разведшколы, и на столах канадцев появилась даже чёрная икра. На десерт предлагалась культурная программа: молодец с замашками конферансье переставлял пластинки советских ВИА на бытовом проигрывателе. Треки он объявлял поставленным голосом по-английски: – Лауреаты международного конкурса песни исполняют полюбившуюся мелодию известного композитора.
В программе всё это называлось дискотекой. Вслед за ди джеем выступил местный бенд, издававший бренчание в духе раннего биг-бита начала 60-х.
В принимающую группу органично влились и молодые комсомолки модельной наружности, впорхнувшие стайкой через служебный вход. Одна из девиц подсела к Шерману-Кларку и товарищу Казакову, завязав разговор на беглом английском:
– Привет! Я Лена, а тебя как зовут? Ты американец?
Майкл отрекомендовался канадским журналистом и предложил даме шампанского. Девушка достала пачку молдавского «Мальборо», кокетливо улыбнулась и спросила:
– Парниша, а ты «Битлз» вживую видел или хотя бы «Иглс»? А правда парни из «Henry Cow» коммунисты? Ты в каком номере живёшь?
Внук по-настоящему влюбился в работу разведчика и пронзил Леночку раздевающим взглядом:
– Нет, моя дорогая, «Битлз» на сцене я не застал, но бывал на концертах Леннона и Маккарти с «Вингс». Видел все их фильмы. Зато попал на концерт «Иглс», но я от них не в восторге.
– Классно, ты клёвый! – Закатив глазки, пробормотала комсомолка по-русски. Но канадец непонимающе развёл руками и хитро улыбнулся. Товарищи явно начинали прощупывать журналиста.
В разговор тут же вмешался тов. Казаков: – Да всё нормально, коллега. Леночка наш новый гид и будет сопровождать тебя 24 часа в сутки. Ты ведь не против?
Ни один нормальный канадец не мог отказаться от подобного предложения, и Майкл кивнул. Тем более, эта Леночка напомнила ему людоедку-Эллочку из советской экранизации бессмертного творения Ильфа и Петрова. Но только жена инженера Щукина не увлекалась английским авангардом. Оценив перспективный фронт работ на ближайшие сутки, прикрытый пока узором колготок, внук ощутил позыв немедленно продолжить операцию внедрения.
К счастью, прочные медные пуговицы оригинальных «Lee Riders» пока выдерживали давление, подскочившее на 220/150.
Но обещанная шефом плотность процесса прогрессировала по нарастающей. Специалист по экстренной связи Лора Майлс расположилась за соседним столиком в компании разбитных спортивных журналистов.
За неженскими плечами ликвидаторши остались операции в Крыму и на Западной Украине, а также автокатастрофа агента-двойника под Ленинградом. Происходящее рядом не могло не беспокоить: секс-агентша и тов. Казаков интенсивно адаптировали быстро пьянеющего Шермана.
Обычно такой вербовочный подход заканчивался постельными процедурами и откровенными признаниями под воздействием пентотала, известного читателю как «сыворотка правды». Спасая внука от навязчивых хозяев, Лора за руки вытащила канадцев на пустую танцплощадку. Тут же зазвучала известная мелодия Хэнка Хантера в версии Нейла Седаки, которая здесь называлась «Синий иней». Местная публика, с грохотом отодвинув стулья, ринулась танцевать.
К счастью, ансамбль пока не освоил новую аранжировку забытого хита группой «Eruption» и копировал классику.
Собравшись с силами, лабухи дружно грянули «Venus» – культовый хит «Shocking Blue», назвав его «Шиз гара». Сразу после танцев Лора предложила осмотреть достопримечательности столицы, и идея нашла понимание руководства.
В экскурсионном автобусе оперативный тандем тов. Казакова и Леночки разошёлся не на шутку, прильнув к телу подшефного с двух сторон. А усиленный динамиками голос экскурсовода полностью заглушал Лоре их узко-профессиональный охмурёж. Канадским репортёрам показали олимпийские объекты Москвы, в число которых неожиданно попали Музей Ленина и Бородинская панорама. Конечно же, комсомольцы Монреаля не имели права игнорировать посещение музея вождя революции. Коммунистический союз Молодёжи Канады по-прежнему пребывал в неведении относительно судьбоносных свершений внуков лейтенанта Шмидта.
В Ленинском музее Шерман остановился у витрины с простреленным Фанни Каплан (дважды) пальто Владимира Ильича. Проходившие мимо студенты тихо хихикнули:
– В тот августовский день товарищ Ленин носил три пальто! Оставшиеся два висят в музеях Ульяновска и Куйбышева.
– Ерунда, такие же пылятся в Ташкенте, Киеве и Казани.
Майкл, почтительно осмотрел и оставшийся гардероб товарища Ульянова-Ленина: симметрично простреленный пиджак и легендарную кепку без пробоин. Из-за километровой очереди посещение мавзолея отложили до следующего раза.
По просьбе Шермана проехали на Новый Арбат, где находился знакомый по рассказам эмигрантов магазин «Мелодия». Как раз там выбросили лицензионный «Бони М» и толпа оттеснила канадцев в отдел классики. С таким же боем в Нью-Йорке недавно открывалась продажа последнего альбома Майкла Джексона – «Off the Wall». Шерман замер у прилавков, поражённый размахом и ассортиментом классической музыки.
Зато отделы джаза и рок-музыки в магазине отсутствовали, как явление. Из толпы вынырнул довольный Казаков с фирменным пакетом под мышкой, который он сразу передал внуку:
– Вот! Оторвал на складе, здесь югославские копии альбомов Бенсона и Кобэма. Я слышал, ты любишь.
Замзав загадочно улыбался.
Вечером лучшая часть канадской делегации вылетала в Таллин на фестиваль молодёжной музыки. И к огорчению Лоры, дуэт Казакова и Елены составил компанию журналистам. В аэропорту ей удалось поговорить с Майклом без свидетелей: – Дорогой, будь осторожнее – это матёрые профи! Нас, разумеется, вычислили, а в конторе давно протекает. Интересно, что задумали русские?
Шерман успокоил даму:
– Лори, я им специально подыгрываю, а на деле всё под контролем. Если начнут провоцировать, буду, как в анекдоте: многократно игнорировать.
В набитом под завязку ТУ-134 Леночка не провоцировала подшефного, а перелёт оказался недолгим. Через полтора часа, сделав контрольный круг над городом, лайнер заходил на посадку. Столица Советской Эстонии встречала десант идеологических диверсантов дождём.