Внешкольные каникулы. Глава пятничная (А. Т. Фартов, 2017)

Глава пятничная

Меня жалеют сразу будить. Сначала подходит папа и легонечко трогает меня по плечу. Потом он ставит чайник и включает телевизор с утренним показом весёлых мультфильмов. Затем ко мне подбегает мама и, одеваясь, говорит:

– Салаваткин, давай вставай уже. А то опоздаем в школу!

Если и это не помогает, то папа начинает трепать мои волосы на голове и стаскивает одеяло.

– Салават, давай просыпайся! Смотри, по телику интересный мультфильм идёт, – он доверительно склоняется надо мной: – Вкусный и сладкий чай тебе сделаю. Иди зубы почисти. Лицо прохладной водичкой помоешь, сразу весь твой сон пропадёт.

Я начинаю потягиваться в кровати, потому что если буду лениться, тогда действительно времени у меня будет в обрез. Меня начнёт торопить мама, и я не успею хотя бы чуточку посмотреть мультик. Но я всегда жду папины слова, которые мне поднимают настроение. Он доверительно шепчет:

– Сегодня пятница уже! Ещё один день. Завтра в школу сходишь, и настанет выходной. Поспишь немного утром. Будить не станем и сами с мамой выспимся.

Я, почёсываясь и зевая, плетусь в ванную комнату. Там мне действительно становится легче. Сон, безусловно, не пропадает совсем, но я уже могу капельку соображать и даже без замечания родителей убираю в шкаф постельные принадлежности. Ем йогурт и пью чай, а дальше надеваю школьную форму. В начале восьмого мы всей семьёй выходим из квартиры. Садимся в нашу машину. Мама – за руль, она у нас великолепный шофёр. Досыпая и слушая музыку в машине, мы добираемся до школы.

– Станция Березань! Кому надо, вылезай! – шутит папа и серьёзным тоном добавляет: – Слушайся Альбину Николаевну. Старайся. Ты можешь хорошо учиться. Я знаю.

– Вторую обувь не забудь в машине, – напоминает мама, – тебя сегодня заберёт бабушка. Смотри, не отключай телефон. Она в прошлый раз не могла сразу дозвониться до тебя. Кстати, деньги за обед сдал?

– Да, сдал, – отвечаю я, торопливо открывая дверь и попутно накидывая лямку ранца на плечо. – Пока, пап и мам!

– Пока, пока, – хором желают мне удачи родители.

Машина разворачивается, и они уезжают на работу. Ух, как холодно на улице после тёплого салона авто. Снег скрипит под ногами. Хорошо, что идти недалеко. Три шага, и я уже открываю тяжёлую дверь. В вестибюле сидит охранник, который читает какой-то журнал, но при моём появлении поднимает глаза. Он уже привык, что я ранняя птичка и появляюсь в школе ни свет ни заря. Наверное, думает, что мне учиться очень хочется. Как же он ошибается! Если бы исполнялись мои желания, меня не смог бы затащить в класс никакой бульдозер или даже другая тяжёлая техника. Охранник вновь опустил голову, видимо, ему интересно читать. Конечно, там же не написано, на какие вопросы отвечает винительный падеж. Или не задана головоломная задачка со многими неизвестными. Я вытащил из пакета вторую обувь и начал переодеваться. У меня уйма времени. Я не торопясь поднимаюсь на второй этаж, где расположен наш класс. Скоро должен прийти ещё один «счастливчик», мой одноклассник Айрат. Он тоже живёт далеко от школы, и его родители также завозят рано в школу. Я достаю из кармана и включаю свой мобильный телефон.

– Привет, Салат, – услышал я приветствие Айрата, – что-то новенькое закачал?

Я даже не заметил, как он подошёл. Айрат был самого маленького роста в нашем классе. Наверное, оттого что его рано поднимают с постели и он не может выспаться.

– Привет, – ответил я, – вчера закачал машины у Данила. Такие классные. Мне особенно «Мазерати» понравилась и «Астон Мартин». Я их на заставку поставил у себя.

– Я тоже видел в интернете такие машины, – сказал Айрат, – дай посмотреть.

Я показал фото машин, при каждой новой картинке Айрат говорил, что такую он уже видел. Но при виде Мазерати он задержал свой взгляд и восхищённо присвистнул.

– Супертачка! – он так внимательно смотрел, даже нагнулся, чтобы поближе разобрать детали, и я даже подумал, что он хочет оказаться у меня сейчас в телефоне, дабы залезть в салон красивого авто.

– Да, супер, – гордо сказал я, мне было приятно, что хотя бы одной машиной я его заинтересовал.

– Жалко, что в жизни его никогда не увидишь, – внезапно грустно сказал Айрат, – и тем более не посидишь в ней! Тем более за рулём.

У меня перед глазами предстала картина, где из-под руля видна макушка. И торчат уши, оттого что на водительском месте сидит мой невысокий одноклассник Айрат. Мне стало смешно, и я фыркнул. Айрат тоже улыбнулся. Может, он в свою очередь представил меня? Хотя я выше его и у меня не будут торчать уши, как спутниковые тарелки.

Потихоньку начали подходить наши одноклассники. Сначала пришли Ксения и Яна. Следом за ними пришёл Артём. Он сообщил нам с Айратом умопомрачительную новость.

– Мне мама скоро обещала купить пиэспишку! – важным голосом произнёс он, видя, как мы проглотили слюну от зависти, – потому что я хорошо закончил вторую четверть.

Пиэспи была игровой приставкой. Таким мини-компьютером. Обладатель пиэспишки становился главным человеком в нашем классе. Пока пиэспи была только у Аделя. Он приносил иногда её в школу и перед нами играл в гонки. Все мальчики в такие минуты становились вокруг него кружком и болели за его гоночную машину. Одновременно давая советы, как обогнать вражеского соперника. О том, чтобы поиграть самому, не было и речи. Адель никому не давал приставку в руки, где главным аргументом было, что это очень дорогая игрушка и родители запретили вообще носить её в школу. Пиэспишка действительно очень дорого стоила. Целых семь тысяч рублей. У меня в копилке было только две тысячи. Я копил, надеясь, что настанет такой светлый день в моей жизни, когда я смогу пойти в магазин и приобрести её. Но факт остаётся фактом. Эти две тысячи рублей я копил очень и очень долго. А когда у меня будет нужная сумма, я вообще, наверное, уже буду старенький и для меня важнее будет купить новые зубные протезы, чтобы жевать гамбургер в Макдоналдсе. Без финансовой помощи родителей я не смогу купить. Я как-то заикнулся маме с папой о пиэспишке, но они сразу мне отказали. Видите ли, для них важнее моё зрение.

– Привет, – меня со спины хлопнули по плечу, и я узнал голос друга Миши, – что стоишь такой невесёлый? Уроки, что ли, не выучил?

Я, улыбнувшись, обернулся и вытянул вперёд раскрытую ладонь, по которой моментально хлопнула в ответ на приветствие Мишина рука. Миша был самым верным моим другом, и Данил, конечно.

– Представляешь, – задыхаясь от волнения, сказал я, и, пытаясь произвести ещё больший эффект от произнесённых слов, на секунду задержал дыхание. – Артёму пиэспишку скоро купят!

– Вот это да! – большими глазами Мишка посмотрел на меня и потом перевёл взгляд на Артёма. – Везунчик! А мне остаётся только мечтать. Родители наотрез отказались покупать мне такую вещь.

– Не переживай, мне тоже так сказали, – поддержал я друга в трудную минуту, – родители не понимают, как нам необходима пиэспишка.

– Данилу тоже мама сказала, что не купит, – вспомнил Миша, – денег столько нет.

– А вот он и сам идёт, – я, прищурив глаза, увидел в коридоре знакомую худую фигуру, – сейчас и ему скажем эту обалденную новость!

После подробного обсуждения везучести Артёма мы с друзьями отвлеклись и переключились на смешной прикол, который нам с Мишей принялся рассказывать Данил.

Я вспомнил другой прикол, который вчера прочитал в газете у бабушки. Но только я заикнулся об этом, как пришла учительница. Она с нами поздоровалась, открыла дверь в класс, и мы шумной толпой ворвались в помещение.

– Осторожно, – строгим голосом сказала Альбина Николаевна, – вы меня сейчас снесёте. Готовьтесь к уроку. Скоро прозвенит звонок. Доставайте тетради и учебники. Буду проверять домашнее задание.

– Позже, – пообещал я Мише и Данилу, которые порывались до начала первого урока услышать от меня весёлый прикол. – На перемене загадку загадаю.

Они нехотя оставили тщетные попытки меня разговорить. Я, как обычно, сел на своё место – за первую парту. Данил и Мишка прошли дальше, за третью и пятую. Начался урок русского языка. Альбина Николаевна вначале сделала перекличку, а после попросила раскрыть свои тетради, которые лежали на столе, и прошлась по рядам. Я вчера сделал все упражнения по математике и русскому языку, и оттого не боялся проверки. Спасибо моей бабушке. Она заставляет меня садиться за ненавистное домашнее задание. Можно даже сказать, загоняет за письменный стол и, конечно, помогает, если мне не ясно или не справляюсь с уроком. Так что сегодня я был целиком подготовлен и не робел от вида строгой Альбины Николаевны. Хотя иногда она вызывает к доске. Если ты сделал домашку, можно получить хорошую оценку. Но бывает наоборот. Особенно если попадётся сложная задачка. Вот тогда по-настоящему становится страшно. Сидишь и думаешь: «Лишь бы не вызвали к доске!»

– Сегодня мы начинаем новую тему, – сказала учительница после того, как проверка завершилась, – тема очень важная. Будем писать много упражнений. После того как вы её хорошо освоите, мы проведём самостоятельную работу. Я думаю, что всё будет понятно и обойдётся без «двоек». Сразу говорю, задавайте вопросы сейчас, а не через неделю, когда уже будет поздно.

«Запугала, как всегда, блин», – думал я, стараясь вникнуть в начальные фразы важной темы.

«Двойку» получать мне совсем не хотелось. Я обернулся назад, посмотреть на Мишку и Данилку. Мишка мне улыбнулся, будто не испугался грозного предсказания получить «двойку». Данил выглядел задавленным и сосредоточенным. Я прочитал по его лицу, что он, подобно мне, старается осмыслить новый параграф. Я ему ободряюще подмигнул, чтобы он не терялся и ничего не боялся. Урок проходил как обычно. Вначале я внимательно слушал. В новой теме не было ничего непонятного. Я сразу понял, о чём идёт речь. Поэтому подумал, что и дальше будет то же самое. Самое главное, как говорится, ухватить суть. А суть я понял сразу и начал думать о другом. Например, о пиэспишке. Я моментально отвлёкся от урока. Вот было бы здорово, если бы мне подарили пиэспишку. Мой рейтинг в классе сразу бы поднялся. Мне все пацаны завидовали бы. Я бы принёс в класс эту приставку и гордо играл бы на переменах. Мне надо ещё раз обязательно попросить папу с мамой купить пиэспишку. Может, они сжалятся надо мной и послушаются. В последний раз. Потом я сто лет у них ничего не просил бы. Или тысячу. Мне уже всё равно ничего больше и не надо. Нет, точно. Сегодня вечером, когда приду домой, посмотрю в глаза папе с мамой и ласково попрошу у них пиэспишку. Они же у меня не каменные!

– Мамочка и папочка, – вежливо обращусь я, – ну будьте же людьми! Купите сыночку пиэспишку!

Нет, так говорить не надо. Они и так люди! Наверное, они обидятся от такого обращения? И не видать мне приставку, как попугаю свободы.

– Папочка и мамочка, – прокручивал я в мозгу второй вариант, – я буду хорошо учиться и всегда вас слушаться. Ну, ку-у-у-пи-ите, пожалуйста!

Вот на такое они точно не смогут отказать. И, вероятнее всего, они мне ответят…

– Салават, какую букву следует вставить в данное слово?

Голос был не родительский. Я почувствовал, что на меня смотрят. Причём взгляд был строгим и не предвещал ничего хорошего. Я встрепенулся и поднял голову. На меня в упор из-под очков смотрела Альбина Николаевна.

– Встань и ответь, пожалуйста, на мой вопрос, – учительница ждала от меня внятного ответа, – какую букву следует поставить в данное слово?

Я медленно поднялся из-за парты, надеясь протянуть время и услышать подсказку. Альбина Николаевна замолчала. Весь класс притих. Но всё-таки я услышал, как мой надёжный друг Данил с задней парты тихо прошептал букву «Ы».

– «Ы!» – как можно громче и увереннее ответил я. Не нужно объяснять, что когда ты уверен, надо твёрдо отстаивать свою правоту.

Класс захохотал, как будто к нам на урок приехал Камеди клаб. Альбина Николаевна склонила голову набок и добродушно улыбнулась. Она повернулась ко мне боком, и я увидел, что на доске написано предложение: «Не посмотр…шь – не увид…шь, не расспрос…шь – не найдёшь». На месте пропущенных букв было поставлено многоточие.

– Ребята, какую букву необходимо вставить в данные слова? – вновь спросила Альбина Николаевна, стоя рядом со школьной доской.

– «И», – выдохнул класс хором, но громче всех крикнула моя соседка Дилька Кракашкина. Мне показалось, что она даже повернулась в мою сторону. Наверное, хотела, чтобы я оглох на одно ухо. Видимо, она тоже сильно была уверена в своей правоте? Я подумал, что на перемене убью Данилку за то, что он не знает русского языка. Грамотей. Я бы понял, если мне Мишка подсказал букву «Ы». Но такого подвоха от Данилки не ожидал. Я со злостью обернулся назад и погрозил ему кулаком. Он в растерянности пожал плечами. Раздался звонок на перемену.

– Запишите домашнее задание, – аккуратным почерком Альбины Николаевны на доске появились номера упражнений. Я думал, что мне сказать Данилке за такую подсказку. Только Альбина Николаевна вышла из класса, а я вскочил из-за парты и подбежал к нему.

– Ты что, – я смотрел Данилу в лицо, – двоечник несчастный! Не мог мне правильно подсказать? Я из-за тебя чуть «двойку» не схлопотал.

К нам подошёл Мишка. Данил моргал глазами и открыл рот. Я подумал, что он сейчас начнёт передо мной извиняться, и решил сразу его простить, потому что хорошими друзьями не бросаются.

– Я тебе правильно подсказал, – Данил пришёл в себя и двумя ладонями хлопнул по ушам, – это ты, глухой карандаш, ничего не слышишь. Я тебе говорю «И», а ты непонятно откуда взял «Ы»!

Мишка утвердительно кивал головой, подтверждая правоту Данилки. Я с сомнением ещё раз взглянул Данилке в глаза и почувствовал, что эти зелёные глаза мне не врут. Может, я на самом деле стал глухим карандашом? И правильно меня так обозвал мой верный друг? Наверное, так и есть. Дилька Кракашкина постоянно мне кричит в ухо. И вот результат. Я даже перестал слышать правильные подсказки.

– Перемена закончилась, – в класс вошла Альбина Николаевна, – садитесь, дети, на свои места.

Начался второй урок. Чтение. Мишка не спеша, как и подобает огромным и сильным людям, вперевалочку поплёлся в свой дальний угол. Данилка тоже, ничего не сказав, развернулся и сел за парту. Я бросил взгляд на его спину, и мне показалось, что у Данилки пропало хорошее настроение. Наверное, я поступил неправильно? И зря обидел Данила. Весь урок я думал, как помириться с Данилкой, но не придумал ничего нового.

«Просто подойду к нему, – думал я, – и извинюсь. Он же не виноват, что я становлюсь старым. Куда деваться? Возраст даёт о себе знать. Мне уже десять лет. Только я не думал, что так рано становятся глухими!»

Мне сразу стало легко от такого простого решения и я быстро переключился на урок. Когда Альбина Николаевна назвала моё имя и предложила прочитать текст, я сразу без промедления нашёл нужный абзац и быстро оттараторил нужные строчки, за что получил твёрдую «пятёрку». Мне было очень приятно. К заслуженной «пятёрке» Альбина Николаевна вдобавок похвалила меня и сказала, что я очень хорошо читаю. Хотя потом добавила, что мне надо бы быть повнимательней. Наверное, вспомнила первый урок русского языка. Успокоившись, что меня больше не спросят, я опять отвлёкся от урока. Когда же прозвенит звонок? Я так хочу поговорить с Данилкой и помириться с ним.

Мои мысли вернулись к заслуженной «пятёрке». Я люблю читать. И дома, и у бабушки постоянно листаю разные журналы и газеты. Также мне нравится читать детские книжки про моих ровесников, школьных друзей, которые попадают в смешные истории. Причём я читаю очень быстро. Мне папа с мамой покупают книжку. Если она интересная, я могу не спать допоздна, пока всю её не дочитаю. Причину моей любви к литературе вы уже знаете. Мне не дают оторваться на компьютере. Вот и приходится находить другие развлечения. Это чтение ненадолго отвлекает меня от компьютерных игр. Родителей тоже не поймёшь. Сами говорят, что на компьютере играть вредно для моих глаз, а сами приносят книжки. Разве зрение не напрягается, когда я читаю? Нужно обязательно задать этот вопрос папе и загнать его в тупик. Наверное, он и сам не сможет на него ответить. Хотя папа ответит мне так мудрёно, что я на самом деле ничего не пойму.

Прозвенел долгожданный звонок. Альбина Николаевна, как обычно, задала домашнее задание. Выучить какое-то стихотворение. Я посмотрел, как моя соседка Дилька, наклонив голову набок, записала в дневник название стихотворения. Я всегда знал, что у девчонок короткая память. Надо было Дильке мальчиком родиться. Никогда не забуду, как называется стишок и тем более номер страницы. И не обязательно всё подряд записывать. Нужно развивать память. Запомнил: страница 123, автор – Пушкин, первые строчки стихотворения: «…Вот север, тучи нагоняя…» Понятно и ясно.

Как только Альбина Николаевна походкой королевы вышла из класса, я моментально оказался у парты Данила.

– Данил, – виноватым тоном начал я тираду, – я действительно стал глухим карандашом. Ты абсолютно прав. Не будем ссориться. Просто в следующий раз, когда будешь мне подсказывать, говори громче.

К нам вразвалочку подошёл Мишка. И, поглядывая то на меня, то на Данила, стал слушать разговор. Я поправил очки. Данил улыбнулся.

– Так и быть, подсказывать громче буду, – в его глазах блестели весёлые искорки, – вообще буду орать на весь класс.

– Ага, – включился в разговор Миша и, поняв ситуацию по-своему, сказал: – Мне тоже погромче подсказывайте. Я совсем далеко сижу. Особенно от Салавата. Ты мне, Салават, вообще в мегафон должен кричать подсказку. Но самое главное, чтобы Альбина Николаевна ничего не услышала.

Мы втроём засмеялись и представили, как будет смешно, когда с Данилкой начнём в рупор кричать правильные ответы Мише.

– Если я буду тебе в мегафон кричать, – продолжил я фантазировать, – тогда Альбине Николаевне надо уши ватой закрыть. Чтобы она ничего не услышала и не узнала, что мы тебе подсказываем.

Когда тема была исчерпана, мы вышли в школьный коридор, и Мишка вспомнил про загадку, которую я не успел им загадать.

– Да, точно, – Данил кивнул головой, – ты сказал, Салават, что загадка прикольная. Мы с Мишкой сразу отгадаем. Давай начинай.

Вторая перемена была более продолжительной, поэтому я, недолго думая, начал.

– Кто будет отгадывать? – спросил я Мишку с Данилкой.

– Я, – Мишка гордо посмотрел на нас, надеясь блеснуть своим умом.

– Вообще можете вдвоём отгадывать, – я решил пожалеть Мишку на случай, если он запутается в цифрах, и немного открыл секрет фокуса. – Я буду отгадывать число, которое вы загадаете. Вот, например, загадайте число от нуля до десяти.

– Я загадал, – сразу выпалил Данилка.

Мы вдвоём посмотрели на Мишку. Он загадочно думал, уставившись в потолок и шевеля губами. Я решил его поторопить, видя, что Данилка с большим нетерпением ожидал продолжения.

– Мишка, скоро перемена закончится, – напомнил я ему на всякий случай, – загадывай скорее.

– Давай быстрее, – казалось, Данилка сейчас начнёт ругаться, – всего одну цифру надо запомнить. Считать разучился? Первоклассник!

– Чего обзываешься? – обиженно надул губы Миша, – я ищу посложнее цифру, чтобы Салават ни за что не отгадал.

– Всё равно отгадаю, – без хвастовства сказал я, – если хочешь цифру посложнее, тогда можешь загадать от нуля до ста. Для меня это не проблема.

– Ты что, с турника на уроке физры слетел? – вышел из себя Данилка, обращаясь ко мне: – Он сейчас всю перемену думать будет! Пока он выберет для тебя сложную цифру, мы и пообедать успеем после третьего урока!

Мы опять вдвоём посмотрели на Мишку, который стал ещё задумчивее и не обращал внимания на наш разговор. Данилка постучал кулаком себе по голове, как бы говоря, что зря я дал ему такую возможность. Почувствовав на себе наши нетерпеливые взгляды, Миша очнулся, хитро улыбнулся и сказал, что он загадал такую цифру, что мне и вовек не отгадать. Я снисходительно кивнул в ответ, потому что секрет этого фокуса был очень простым.

– А теперь прибавьте к этой цифре, которую вы только что загадали, пятёрку, – стараясь придать магический тон своему голосу, прогундосил я, заодно запоминая названную пятёрку.

Данилка моментально кивнул мне головой, давая понять, что арифметические действия закончились, и он уже прибавил цифру пять. Мишка вновь усиленно думал. Он глядел на потолок и чесал затылок. По его внешнему виду было понятно, что идёт мозговой штурм. Но наконец он снова улыбнулся, взгляд стал более осмысленным, и мне даже показалось, что он вернулся к нам в компанию.

– Всё, прибавил, – сказал довольный Мишка и добродушно разрешил мне продолжать, – давай дальше валяй, загадывай.

– А теперь прибавьте к тому, что получилось, ещё цифру восемь, – продолжил я, а сам быстренько прибавил в уме пять плюс восемь. У меня получилось тринадцать. Но вслух, естественно, ничего не сказал.

Данилка на секунду склонил голову набок, прибавляя то, что я сказал. И опять удовлетворённо кивнул головой. Мишка снова улетел в математический космос. Он стоял, нахмурившись. Как только он зачесал затылок, я подумал, что он, наверное, редко моется, раз постоянно чешет голову. Я напряг зрение и посмотрел на Мишкины волосы, стараясь углядеть там вредных насекомых. Но ничего не заметил, кроме пятнышка от шариковой ручки на рукаве рубашки. Через минуту Мишка оторвался от чесания и победоносно поднял указательный палец. Данилка не был бы Данилкой, если бы не прокомментировал.

– Ой, неужели уже прибавил? – ехидненько спросил он, – что-то быстро у тебя получилось. Наверное, телефонным калькулятором воспользовался? Или мозги поменял?

– Не умничай, – добродушно парировал Мишка, – я твои мозги в долг взял. Сейчас ты, Данилка, долго думать будешь. Ещё будем прибавлять что-нибудь, Салават? Я готов.

– Нет, – ответил я на Мишкин вопрос, – сейчас, наоборот, надо вычесть вашу загаданную цифру из того, что получилось в результате сложения.

Мои друзья застыли, призадумавшись, как дворняжка при виде колбасы. Только хвоста не было, чтобы вилять им в разные стороны. Не надо было быть пророком, чтобы догадаться, кто первым выполнит моё задание. Данилка перестал подражать каменной статуе и сильно кивнул мне головой. Я даже испугался и подумал, что это у него начался нервный тик от такого умственного напряжения. Но Данилка опять улыбнулся мне, и я вновь заметил весёлые искорки в глазах моего друга и поэтому успокоился. Но Мишка был в своём репертуаре. Я заметил, что на Мишкином затылке волосы стояли маленькими телевизионными антенками. Может, он ловил сигналы из космоса, и таким образом инопланетяне ему помогали решить математические вычисления? Я усмехнулся своим фантазиям. Откуда у Мишки знакомые инопланетяне? Хотя, говоря по справедливости, кто его знает? Вон мы с Данилкой какие худые, а он очень здоровый и высокий. Вероятно, он заслан оттуда и специально прикидывается, и задание у него такое – плохо учиться, чтобы никто не догадался. Я повнимательней взглянул на Мишкину физиономию, пытаясь выявить космический разум. Мишка громко шмыгнул носом, совсем по-земному, и у меня отпали всякие сомнения. Так сопеть может только землянин. Я даже зря сомневался. Мишка наш! Родной! От избытка чувств я похлопал его по плечу.

– Ты чего? – заворчал на меня Мишка. – Сначала обзывались, а теперь драться начали. А я давно уже вычел, Салават. Давай угадывай!

– Скоро звонок уже будет, – заметил Данилка, – много осталось? Отгадывать будешь, Салават? Или прикололся над нами?

– Нет, не прикололся, – я решил немного выдержать паузу, потому что знал, что молчание даёт ещё больший эффект, а потом выставил вперёд указательный палец, как будто у меня пистолет, и, показав, что я стреляю, направил на Мишу. Обращаясь к обоим, сказал: – У вас получилась цифра тринадцать!

Я захохотал, когда увидел удивлённую и вытянувшуюся физиономию Данилки. Затем, словно плафон у светофора, включился и Мишка, у которого глаза теперь напоминали два компьютерных диска. Мои друзья выглядели обескураженными. Данилка и Мишка переглянулись, и я понял, что они прониклись ко мне уважением. Я поправил очки и небрежно посмотрел в окно, как будто я увидел там гулящую по карнизу корову. Они вдвоём молчали, как двоечник при виде директора. Прозвенел звонок на третий урок. Мы отправились на свои места, за школьные парты, только Данилка не мог промолчать и, просто проходя, повернув голову через плечо, высказал: «Колдун!»

Начался урок математики. Я сидел за партой и спиной чувствовал взгляды моих друзей. Когда я оборачивался, чтобы подтвердить подозрения, действительно замечал, что на меня задумчиво смотрят Данилка или Мишка. Я решал задачку, которую написала на доске Альбина Николаевна, но знал, что Данилка и Мишка попутно решают другую задачу, пытаясь разгадать секрет моего фокуса. Я решил не мучить друзей и на следующей перемене, когда мы будем обедать, раскрыть тайну. Но эффект превзошёл мои ожидания. Мне понравилась реакция моих друзей. Я начал записывать последнее действие школьной задачи, когда услышал фамилию Мишки, которого просила выйти к доске Альбина Николаевна. Мишка неторопливо проковылял мимо меня, жалобно и просительно посмотрев в мою сторону. Я его прекрасно понял. Он просил помощи в решении задачи. Я поднял указательный палец наверх. Он, искоса посмотрев на меня, мелом вывел на доске цифру один.

– Какое будет первое действие? – спросила Альбина Николаевна, записывая что-то в классном журнале.

Он напустил на себя задумчивый вид, как моя бабушка после того, как посмотрит дневник. Я понял, что сейчас в этом самом журнале напротив Мишкиной фамилии будет стоять совсем неприятная оценка, поэтому тихонечко начал подсказывать.

– Складывай скорости, – почти шёпотом прошипел я.

Он повернул голову в сторону доски, видимо, выискивая в условии задачи скорости, которые обязательно надо было сложить, но мне показалось, что уши у него, как локаторы, развернулись в мою сторону.

– Вон же написано! – переживал я за Мишку, чуть ли не вскочив из-за парты и тыкая его: – Слева, во второй строчке.

Но Мишка, наверное, не нашёл на доске нужные данные или был не уверен в своих силах, поэтому повернулся лицом к классу. Мне не оставалось другого выхода, как только незаметно перевернуть тетрадку по математике, чтобы лучше было видно, и дать списать Мишке. Видел он очень хорошо, не в пример мне, поэтому очень оживился, когда увидел в раскрытой тетради решение задачи. Мишка судорожно начал писать на доске первое, а потом и второе действие задачи. Голова у него вертелась, как колёсико в тележке супермаркета. После того как он расписал два действия на доске, Альбина Николаевна оторвалась от журнала и посмотрела на доску. Я заметил на лице учительницы признаки хорошего настроения. Было ясно видно, что Альбине Николаевне понравилось то, что написал Мишка на доске. И я сразу почувствовал, что Мишка не получит сегодня неудовлетворительную отметку. Оставалось только вычесть из общей скорости скорость, которую проехали туристы, и узнать, сколько осталось километров, чтобы доехать до назначенного пункта, и тогда задачка была бы решена.

– Правильно, – похвалила моего друга Альбина Николаевна и спросила: – Последним действием что будем делать?

Мишка мелом нацарапал на доске цифру три.

– Что нужно сделать, чтобы узнать, сколько километров осталось до турбазы? – вопросительным тоном сказала Альбина Николаевна, будто ей было очень интересно узнать это от Миши.

– Нужно от ста двух отнять восемьдесят девять, – на мою радость выплеснул Мишка.

– Вычесть, – поправила Альбина Николаевна. – Абсолютно верно. И сколько получим в ответе километров?

– Тринадцать, – моментально выдал ответ Мишка, даже не успев дописать последнее действие.

«Вот это да! – подумал я. – А прикидывается, что долго думает. Только что с Данилкой ждали целую перемену, когда он прибавит восьмёрку, а тут сразу ответ даёт на такой сложный вопрос».

– Ты, Михаил, меня сегодня очень обрадовал, – сказала немного ошарашенная таким быстрым ответом Альбина Николаевна. – Ставлю за решение задачи заслуженную «пятёрку». Неси дневник.

Дальше был небольшой ураган, или, если сказать поточнее, мимо меня пронеслось стадо напуганных слонов, которые прошлись Мишкиными ботинками по проходу между рядами. Это Мишка рванулся к своей парте за дневником с такой скоростью, будто Альбина Николаевна дала ему десять секунд. Она ставила Мишкину «пятёрку» в журнал и даже не успела поднять голову, когда Мишка сунул ей мятый дневник прямо под нос. Обратная походка изменилась абсолютно. Это уже было не стадо напуганных слонов, а стая гордых чёрно-белых королевских пингвинов. Он шёл к своей парте, высоко подняв голову и выпрямив спину. В руке торжественно и бережно держал дневник, будто нёс стакан кока-колы и боялся расплескать. Мы всем классом смотрели за этим действием, как за почётным караулом. Альбина Николаевна хитро улыбалась. Мне тоже было приятно за Мишку, потому что его, наверняка, за эту «пятёрку» похвалят и дадут поиграть на компьютере. Как и мне. Я вспомнил, что тоже везунчик, потому что получил «пятёрку» на уроке чтения. Я воодушевился этой мыслью. Мне предстояла сложная гонка с Рейзором и Сонни. Окончание урока было таким же, как всегда. Альбина Николаевна задала домашнее задание по учебнику. Моя соседка Дилька с точностью до запятой перенесла это в дневник. Я со снисхождением посмотрел на её, старательно выписывающую буквы, руку.

– Когда прозвенит звонок, – сказала Альбина Николаевна, – все встаём и идём в столовую. Не несёмся как угорелые.

Она посмотрела на задние парты, но мне почудилось, что она буравит взглядом Мишку. Правильно, если он бежит обедать, то всё сметает на своём пути. Он как каток. Всех закатывает в асфальт. Хотя, говоря по справедливости, когда он первым влетал в столовую, как электричка на железнодорожную станцию, то занимал самые лучшие места. Для меня и Данилки. Мы всегда садились вместе. Нам всегда было о чём поговорить. Прозвенел звонок на большую перемену, и мы, несмотря на предостережения Альбины Николаевны, большой, голодной и гудящей, как пчелиный рой, массой стремительно побежали по школьному коридору в сторону столовой. Несмотря на то что Мишка сидел дальше всех к выходу, он обладал удивительной способностью раскидывать всех в сторону. Я бежал и видел впереди себя подошвы кроссовок Мишки. Данила видно не было. Но, наверное, он бежал где-то поблизости или был уже в столовой. Когда я забежал в столовую, возле окна увидел сияющую физиономию Миши, который активно жестикулировал руками, как человек, которого одолели мухи.

– Чем сегодня кормят? – спросил я, садясь к столу, и поморщился, увидев суп красного цвета в тарелке. Я с неохотой запустил туда ложку.

– Привет, отличники! – как обычно, съязвил подошедший Данил и, уже обращаясь ко мне, спросил: – Что, Салават, морщишься? Супец не нравится? Тогда ешь макароны с рыбой.

– Да, не нравится, – поправив очки, сказал я, – могли бы повкуснее кормить.

– Чем, например? – Данил шустро работал ложкой.

– Вкусно же, – подключился к разговору уже доевший борщ Мишка, – или аппетит ещё не нагулял?

– Нет, кушать не очень сильно хочется, – я отодвинул полную тарелку супа и взялся за тарелку с макаронами, – вот если бы дали картошку фри или гамбургер, как в Макдоналдсе.

– Ага, я бы тоже не отказался съесть гамбургер, – мечтательно произнёс Миша, перешедший ко второму блюду.

– Да, скажите, пускай ещё принесут кока-колу, – Данил щёлкнул пальцами, как будто подзывая официанта в ресторане, – тогда настанет настоящая сказка. Ты же колдун, Салават. Вот и устрой такое волшебство.

– Я не колдун. В том приколе ничего таинственного нет. Я просто сумму подсчитал. Вот и выдал вам ответ. Настоящее чудо сегодня на самом деле с Мишкой случилось! – я вспомнил про «пятёрку» Мишки и про то, как он быстро посчитал в уме последнее действие задачи. – Ты, Миш, зачем прикидывался, что плохо считаешь? Сам быстро ответил Альбине Николаевне.

– Вот именно! – поддакнул жующий Данил. – Я тоже не мог так быстро подсчитать. А когда Салават в загадке просил высчитать, ты, Миш, долго считал. А около Альбины Николаевны махом сказал ответ. Наверное, от страха угадал?

– И вовсе не от страха, – Мишка сплюнул на тарелку обглоданный скелет от рыбы, – просто я в Салаватином приколе загадал цифру восемьдесят девять, и потом, после всех прибавлений, у меня получилось сто два. А после он сказал, что я должен вычесть из ста двух то, что загадал, то есть цифру восемьдесят девять. Ну, я и вычел. Получилось тринадцать. Как раз то, что угадал Салават и что потом оказалось ответом в задаче.

– А, теперь ясно! – воскликнули мы вместе с Данилкой, но Данил ещё добавил: – Повезло тебе, счастливчик! Спасибо скажи, что Салават тебе помог.

– Мне на самом деле помог Салават, – благодарно сказал Мишка, видимо, вспоминая, что он ещё списывал с моей тетрадки, стоя у доски. – В следующий раз такую же разминку сделаем перед уроком математики.

– Ладно, – согласился я, допивая компот, – на перемене я тебе всякие ребусы буду задавать. Будешь разминать мозг.

– Мишка так отличником быстро станет, – философски подметил Данил, – потом с нами здороваться перестанет.

Мишка устремил взгляд очень далеко. Мы с Данилом переглянулись и рассмеялись. Это было из области фантастики. И мы все об этом хорошо знали. Мишка от нашего гогочущего смеха вернулся из светлого будущего и, обидевшись, начал пить компот.

– А тебе дадут сегодня вечером играть на компьютере? – поинтересовался я у Мишки.

– Зачем? – спросил Мишка, вставая из-за стола.

– Ну ты же получил сегодня «пятёрку» по математике. – Мы вышли из столовой и пошли по направлению к классу.

– Конечно, дадут! Я представляю, как обрадуются родители, когда я им покажу дневник. Я давно не получал такие отметки. Даже настроение поднялось.

– У меня тоже поднялось, – вставил я, а сам подумал, – я тоже буду играть на компе вечером. Как всё здорово!

Мы вошли в класс и расселись на свои места. Позже прозвенел звонок и начался урок английского языка. Английский язык у нас вела другая учительница. Мы её называли англичанкой. Тема была несложная. Оказывается, чтобы сделать из одного предмета множественное число, в английском языке нужно только в конце слова вставить букву «s». Элементарно! Вообще, английский язык, оказывается, очень лёгкий. Правда не всегда. Например, когда с диска устанавливаешь компьютерную игру, не всегда понятно, что написано. Я быстро выполнил упражнение из учебника, которое англичанка задала в качестве усвоения темы. Дилька, моя соседка, тоже дописала, тряхнула косичкой и показала мне язык. Ну не дурочка? Я уже сам написал. И вовсе не собирался списывать. Хотя, сказать по правде, я иногда у неё списываю, когда попадается трудное и непонятное задание. Или когда не успеваешь домашнее задание дома сделать. Но это редко бывает. Совсем редко. На Дилю надежды нет никакой, это тебе не друг, готовый даже пожертвовать своей тетрадкой при проверке. Одно слово – девчонка. Вредная и капризная. В конце урока нас опять попросили записать домашнее задание. Я знаю, что у наших учителей есть одна, но очень нехорошая привычка. Они никак не могут оставить нас, школьников, в покое и обязательно задают домашнее задание. Будто нам дома делать абсолютно нечего, кроме как заучивать стихотворения и решать бесконечные задачи! Или переписывать большие тексты из толстых учебников в наши тонюсенькие тетрадки! И так же видно, что не поместится! Вроде взрослые, а ставят такие эксперименты. Лучше задали бы пройти второй этап гонки на выживание на компьютере. Вот это настоящее домашнее задание! Каждый получил бы «пятёрку» за выполнение такой работы. Хотя девчонки вряд ли смогут выполнить… Англичанка продолжала рассказывать про множественное число и записывать на доске английские слова. Диля с совершенно сухими глазами терпеливо выводила в тетрадке английскую букву «s», добавляя её во все слова, которые она с фанатичной способностью списывала с доски. Я, наверное, заразился от Дильки, когда посмотрел на неё, но по непонятной для меня причине взял ручку и тоже стал записывать. Правда, в этом я нашёл и положительную сторону. Я заметил, что когда ты на уроке чем-то занят, то урок пролетает незаметно и долгожданный звонок раздаётся быстрее. Вот и на этот раз я пытался догнать англичанку и переписать все слова, что она выводила на доске. Я с лёгкостью выполнял упражнение. Мне даже стало казаться, что ещё чуть-чуть и я её догоню. Мне оставалось всего одно слово «окно» превратить в «окна», как раздался звонок на перемену. Вернее, не на перемену, а уже на окончание нашего учебного дня. На пятницу уроки закончились.

– Допишите слова, – сказала англичанка, закрывая книгу, – и можете быть свободны. В домашнем задании нужно будет повторить правило, которое мы сегодня изучали.

После она попрощалась с нами, как настоящая королева, по-английски.

– Гудбай, – нестройными голосами ответили мы ей, тоже подражая чопорным иностранцам.

Большинство учеников засобирались домой. Благо они жили совсем рядом со школой, в соседних домах. Многих встречали из школы мамы и бабушки. Некоторые добирались домой сами, как, например, Мишка. Мне всегда было немного грустно, когда он уходил. А мы с Данилкой оставались на продлённую группу. С одной стороны, это было здорово, потому что с ним вместе делали домашнее задание. Но бывало, что мы начинали разговаривать и совсем забывали про уроки. И приходилось доделывать домашнее задание дома. Кроме нас на продлёнку оставались Айрат, Дилька, Яна и ещё семь-восемь ребят. В классе мы сразу разделялись на несколько групп. И каждый садился уже с тем, кто ему интересен. Я оставлял Дильку одну, к которой сразу присаживалась Яна, а сам в свою очередь плюхался на скамейку к Данилке. Он сидел на удобном месте, где можно было от души поболтать и вспомнить события, прошедшие за длинный день. Именно сейчас я, подцепив ранец за лямку, подошёл к парте Данилки, возле которого стоял и Мишка.

– Пока, Салават. До завтра.

– Пока, – я протянул ладонь для прощания.

– Пока, отличник, – подколол Данилка, шутливо хлопнув Мишку по плечу, – мы с Салаватом будем уроки делать. Не мешай нам. А ты разминай мозг. Может, завтра опять получишь «пятёрку».

– Завтра нет математики, – заметил я, – только в понедельник будет.

– Ага, – мечтательно проговорил Мишка, – завтра суббота. И всего один урок! А что нам задали по окружающему миру?

– Что-то про горы, пустыни и ветры, кажется? – Данилка вопросительно посмотрел на меня: – Там две странички надо прочитать, я точно помню. Я листал учебник.

– Чёрт его знает, – я поправил очки, – не помню.

В класс вошла Альбина Николаевна. Мишка ещё раз поднял руку в знак прощания, как президент по телевизору, и, поспешно взяв портфель, вышел из класса.

– Через пять минут выходим на улицу, – сказала учительница, – возьмите вещи и одевайтесь.

– Хорошо, что сегодня пятница, – сказал Данилка, надевая пуховик, – уроков много делать не надо. Можно отдохнуть.

– Ага, – согласно кивнул головой я, – на завтра всего один урок надо сделать.

– Ты взял учебник по окружающему миру?

– Ты что? Нет, конечно. Зачем я буду лишние книжки таскать? Мне делать, что ли, нечего? А ты принёс?

– Как будто мне охота таскать лишние учебники, – возмущённо ответил Данил, – я тоже дома оставил. Как уроки будем делать?

– Никак, – беззаботно сказал я, – дома сделаем. Там надо только прочитать текст и запомнить. Ничего сложного нет. Писать не надо.

– Кто оделся, выходим из класса, – зычным голосом скомандовала Альбина Николаевна.

Мы все переодевались в нашем классе, где в углу, за партами, был установлен огромный шкаф, в котором мы вешали одежду и кидали на пол пакеты с обувью. Такая традиция закрепилась с первого класса. Так решили взрослые, наверное, для нашей безопасности, оттого что внизу, на вешалке, всегда образовывались огромные очереди. И, видимо, в этих очередях нас, хилых четырёхклассников, могли затоптать могучие десятиклассники.

Я вышел на улицу и зажмурился от яркого солнца и блестящего снега.

– Ух ты! – прищурил глаза, следом вышедший за мной Данил. – Как светит! Ослепнуть можно.

Я слепил снежок и запустил в Данилку. Данил попытался увернуться, но не успел. Снежок, попав в плечо, рассыпался.

– Ах так, – он, лихорадочно надев перчатки, начал катать в ладонях снег, пытаясь сделать крепкий комок, – сдавайся!

– Шиш тебе, – смеясь, выкрикнул я, занимая оборонительную позицию и делая новый «боеприпас».

К нашей дружеской перестрелке начали присоединяться одноклассники. Сначала в помощь за меня подключился Айрат. Мы поделились на две враждующие группировки. Девчонки тоже втянулись в игру. Диля встала на сторону Данила. Я не ожидал от неё такого предательства, поэтому следующий комок снега был предназначен ей. Но, к сожалению, я промахнулся. Зато более удачливым оказался Айрат. Снежок попал прямиком Диле в лоб, оставив красный жгучий след и напоминая красивую звезду на новогодней ёлке. Диля закрыла лицо ладонями. Сразу наступило перемирие. Мы подбежали к ней.

– Больно? – с жалостью в голосе спросил Айрат, видимо, ожидая, что Диля раскроет ладони, скажет «нет» и с красным лбом вприпрыжку побежит от радости.

– Конечно, больно, – ответила за подругу Яна, испепеляя взглядом Айрата, который от страха стал ещё меньше, будто его вогнали молотком в землю как гвоздь.

– Он же нечаянно, – я попытался заступиться за Айрата.

– Давай я тоже ему в лоб снежком залеплю. Как он завоет тогда? – у «кровожадной» Яны заблестели глаза.

– Может, у неё ничего нет? – высказал предположение Данил. – Диля, покажи лоб.

Яна гладила по голове Дилю. Диля опустила руки. Глаза у неё были заплаканные. Мы уставились на Дилькин лоб, как на магазинную полку, где в ряд стоят пакеты с чипсами. На лбу красовалась небольшая царапина.

– Надо помазать зелёнкой, – посоветовал я, – тогда быстро пройдёт. Или водой промыть ранку, чтобы не было заражения.

– Правильно, Салават, – поддержал Данил, – я тоже вспомнил, что нужно промыть водой.

– Откуда ты знаешь? – спросил Данил, когда Яна утащила Дилю в туалет, чтобы обработать царапинку водой.

– Надо читать побольше, – нравоучительно я обратился к Данилу, – тогда всё знать будешь.

– Всё знать невозможно, – логично подметил мой друг, – только комп на любой вопрос может ответить.

– Если вирус не поймает, то ответит. А если поймает, тогда компу каюк придёт.

– Я тоже, когда вирусом заражаюсь, не могу ответить ни на один вопрос, – перешёл на шутливый тон Данил.

– Ага, и витамины лопаешь, будь здоров, – засмеялся я.

Он нагнулся, чтобы взять снега. Я разгадал его дальнейшее действие и, не дожидаясь, когда он слепит комок, побежал. Он, хохоча и выкрикивая шутливые прозвища, побежал за мной.

– Мазила! – передразнил я Данила, когда снежок пролетел мимо.

Мы остановились, переводя дух. Данил поправил шапочку на голове. Возвратились Яна с Дилей. Диля уже не выглядела заплаканной. Было видно, что она успокоилась. Только маленькое красное пятнышко на лбу напоминало о точном броске Айрата.

– Теперь Диля не будет больше играть с нами в снежки, – как мне показалось, с сожалением заметил Данил.

– Нет, будет, – сказал я уверенно и шутя добавил, – только она будет выбирать команду, в которой находится Айрат.

– Почему?

– Ну подумай сам? Она теперь знает, что Айрат стреляет метко. Вряд ли Дилька захочет, чтобы ей опять запустили снежком промеж глаз. Именно по этой причине она будет с Айратом.

– Да! – захохотал Данил, – ты прав на двести процентов. Со снайпером Айратом она не рискнёт соревноваться в точности бросков.

– Скорее всего, это Айрат не дерзнёт больше играть в снежки. Диля будет бояться Айрата, а Айрат будет бояться Яны. Я думал, что Яна прибьёт Айрата, – добавил я, – ты видел, какими глазами она смотрела на снайпера?

– Да, мне самому страшно стало, – он выкатил глаза, изображая Яну в кульминационный момент.

Я прыснул от смеха, потому что Данил очень смешно скорчил рожу. Он, глядя на меня, тоже засмеялся. Мы как по команде посмотрели на Яну, и вновь нас настиг приступ смеха. Мы бы смеялись и дальше, но появилась Альбина Николаевна и приказала всем возвращаться в класс, переодеваться.

– Вешаем верхнюю одежду в шкаф, – напомнила Альбина Николаевна, – я ненадолго отлучусь в столовую. Узнаю, готов полдник или нет?

– Я весь вспотел, – сказал Данил, переодевая вторую обувь, – набесились.

– Ага, классно погуляли, – согласился я с другом, – в следующий раз продолжим войнушку.

Вернулась Альбина Николаевна, и мы с продлённой группой, усталые и довольные, поплелись на полдник.

– Кушать охота, – я с жадностью откусил большой кусочек булочки и запил компотом.

– Надо было в обед кушать, – шмыгнув носом, заметил Данил.

– Невкусно. Я люблю гамбургеры и картошку по-деревенски с сырным соусом, – прочавкал я, дожёвывая булочку.

– И ещё любишь булочки, – с хитринкой в глазах произнёс Данил.

Когда после полдника мы вернулись в класс, настроение Данилу испортила Альбина Николаевна.

– Данил, подойди, пожалуйста, ко мне, – сказала наша классная руководительница.

Мы подняли головы, а Данил бодрым шагом направился к учительнице, которая сидела за столом. Перед ней лежал открытый журнал.

– Данил, скажи маме, что необходимо принести деньги за обеды, – негромко обратилась Альбина Николаевна, но мне всё равно было слышно, – за прошедшую неделю накопился долг. Не забудешь?

– Нет, – плечи у моего друга опустились, – я обязательно скажу.

Он возвращался как старик. Сгорбленный, хмурясь и шаркая ногами по полу. Присев рядом, он ничего не сказал. Я решил разрушить молчание и немного развеселить.

– Что такой невесёлый? Что голову повесил?

– Завтра долг надо отдать. А дома у мамки денег нет.

Я знал, что Данила воспитывала только мама. Папы у него никогда не было. Вернее, он был, наверное, но ушёл от них давно, когда Данил был ещё совсем маленьким. Мама у Данила всегда была очень занята, поэтому ему приходилось быть самостоятельным. После продлёнки его никто не встречал. И он, как Миша, один возвращался домой. Но, по сравнению с Данилом, у Миши и у меня имелись бабушки, папа, и даже дедушки. Бабушка, кажется, у него тоже была, но проживала где-то далеко, в другом городе. Данил жил недалеко от школы. Единственная сложность заключалась в том, что нужно было переходить дорогу. Мне было жалко Данила, и я решил, что когда вырасту и начну работать, то буду обязательно с ним делиться зарплатой. Я постараюсь, чтобы мой лучший друг ни в чём не нуждался. Но сейчас, к сожалению, я ничем не мог помочь. Только добрым словом.

– Не расстраивайся, Данил, – осторожно произнёс я, – вырасту, буду тебе помогать. Будем зарплату делить.

– Спасибо, – он грустно улыбнулся, – я тоже вырасту, мама дома будет сидеть. Я сделаю так, чтобы она не работала. Я вижу, как она устаёт на своей нервной работе.

Мы замолчали. Каждый думал о своём. В классе каждый занимался делом. Девчонки делали домашнее задание, которое было задано на понедельник. Вот я не понимаю, зачем делать домашку на понедельник, когда сегодня ещё только пятница? Разве нельзя этим заняться в воскресенье? Мозг должен отдыхать. Я читал, что когда мозг напрягаешь, надо обязательно дать ему расслабиться. Иначе зайдут шарики за ролики и будешь всё время гоготать или слюну пускать, как маленький ребёнок. Вот Диля тоже иногда загадочно улыбается. Наверное, у неё уже мозг начал перегреваться? Правда, слюней пока не видно. В отличие от неё, я делаю правильно и по-научному. Я даю возможность мозгу отдохнуть. Поэтому он меня не подводит. И, наверное, из-за этого хорошо учусь.

«Вот Айрат тоже даёт мозгу отдыхать, – с удовлетворением подумал я, посмотрев на одноклассника, который вытащил интересную книжку и с упоением читал. – Молодец!»

Мой взгляд переместился на первую парту, где на моём месте вместе с Дилей сидела Яна. Я заметил, что Яна вытащила из чехольчика сотовый телефон и посмотрела на экран. И тоже решил проверить свой мобильник. Вдруг он снова отключён и бабушка не сможет дозвониться? Я вынул из внутреннего кармана пиджака телефон и, нажав на кнопку, удостоверился, что мобильник работает. По времени выходило, что за мной скоро должны прийти.

– Когда бабушка за тобой придёт? – Мои действия привлекли внимание Данила.

– Скоро должна приехать. Если где-нибудь в пробке не застрянет.

– А она на машине, за рулём едет? – удивлённо поползли вверх брови у Данила.

– Ага, – я улыбнулся, – на «Мазерати» приедет. Она у меня гонщица.

– Опа, – он недоверчиво посмотрел, – ты врёшь?

– Конечно, вру, – сознался я, – на троллейбусе едет.

Мы рассмеялись, но в тот же миг испугались, что громкий смех услышит Альбина Николаевна, и опустили головы, как будто нам резко стало стыдно.

– Ты когда домой пойдёшь? – почему-то шёпотом спросил я.

– Немного посижу и пойду. Всё равно дома никого нет. Мама поздно придёт, – так же шёпотом ответил Данил.

– Что делать будешь?

– Может, почитаю или в телефоне поиграю, телик посмотрю. Тебе понравились машины, которые вчера скачал?

– Ага, очень прикольные. Я сегодня утром их Айрату показал. Ему тоже понравились.

– Память маленькая в телефоне. И вообще, поменять хочу мобильник. Когда разбогатею, этот подарю кому-нибудь, у кого нет. А себе новый, навороченный куплю. Чтобы можно было скачивать много машин и разных крутых игр.

– А когда я разбогатею, – тоже размечтался я, – куплю пиэспишку и буду играть целыми днями. Пока не окосею.

– Да, я тоже хочу окосеть от пиэспишки! – закивал в знак согласия головой Данил.

Мы негромко захихикали. Потому что перед нами возникла картина, где мы с Данилой идём по улице, у нас в руках пиэспишка, и мы смотрим на проходящих людей косыми глазами.

– Нет, ещё же Мишка есть, – дополнил картину Данилка, – так что окосеем втроём.

– Ага! Здорово! – и, уже не сдержавшись, мы громко засмеялись.

Мой сотовый как будто проснулся от весёлого смеха и завибрировал. На экране высветилось слово «бабушка». Я ответил на звонок и сказал, что собираюсь и скоро выйду. Потом спросил разрешения у Альбины Николаевны уйти.

– Пока, пока, – взяв из шкафа одежду и вторую обувь, попрощался с Данилом, – я побежал.

– До завтра, – Данил протянул руку для рукопожатия…

Я ехал с бабушкой в троллейбусе и смотрел из окна на заснеженные улицы и торопливо бегущих куда-то людей, как будто у них дома по телевизору начинали показывать новую серию «Смешариков».

– Домашнее задание записал в дневник? С телефоном не играл на уроке? Обедал в школе? Почему брюки опять грязные? – И ещё тысяча разных вопросов обрушились на мою голову, как на мамонта первобытные люди-охотники.

Моя бабушка работала, наверное, следователем, когда была молодая? Хотя, когда задают шквал вопросов, есть и положительная сторона. Можно выбрать и ответить на пару простых, а на сложные промолчать. Например, я ответил, что в школе обедал и на уроке телефонные игры не включал. Бабушка сразу успокоилась, как курица после захода солнца. Мне выпала возможность вновь глядеть в окошко. Оставалось ещё три остановки. Квартира у бабушки с дедушкой была большая. Там можно найти место, где спрятаться от бабушкиных расспросов. Дедушка ещё был на работе. Я в зале включил телевизор. По любимому каналу шёл мультик. Я, забыв обо всём на свете, сел на диван.

– Ах, почему костюм не снял? Грязными брюками уселся на диван! – запричитала бабушка, – иди поменяй и щёткой убери пятно.

– Иду, блин, – недовольно сказал я, на ходу снимая брюки и направляясь в ванную. Я пару раз провёл щёткой по брючине. Добравшись до спальной комнаты и бросив на стул школьную форму, я вернулся в зал.

– Ой, почему форму не повесил аккуратно? И брюки не почистил? – услышал я из спальни крик бабушки.

– Почистил, – как можно громче ответил я, всё так же по тактике выбирая лёгкие вопросы.

– Кушать будешь? – электричкой пришёл следующий бабушкин вопрос.

– Не хочу, я недавно кушал, – вспомнил про булочку и компот, съеденный в полдник.

Если бы я знал, что совсем скоро не только бабушкина стряпня мне покажется очень вкусной, но даже школьный суп для меня станет самым аппетитным блюдом. Но в то время я не обращал на эти детали никакого внимания.

– Тогда садись делать уроки, – бабушка заглянула в зал.

Я сразу захотел чего-нибудь перекусить. Мне так неохота было делать домашнее задание.

– Ладно, покушаю, – сказал бабушке, будто она меня уговорила поесть, – а что ты сварила?

– Солянку, – с армейской готовностью ответила бабушка, – иди вымой руки и садись за стол.

Бабушкина солянка была очень вкусная. Скорее всего, бабушка в молодости работала поварихой, а не следователем? Я торопливо и с аппетитом уплетал ложку за ложкой, как Мишка в столовой хлебал невкусный борщ.

– Картофельное пюре ещё погреть с курочкой? – спросила бабушка, когда на донышке осталось совсем мало супа.

– Нет, – отказался я, – не хочу больше. Спасибо!

– Наелся? – бабушка убрала пустую тарелку в раковину. – Чаю налить?

– Неохота, – я взял конфету со стола.

– Тогда за уроки садись, – начала гнуть свою линию бабушка, – дома меньше надо будет делать. Отдохнёшь побольше.

– Но сегодня же пятница! – возразил я, разворачивая обёртку и засовывая конфету в рот. – Завтра у меня всего один урок. Окружающий мир. Учебник дома. Там всего две страницы прочитать нужно.

– Ничего страшного, на понедельник делай. Какие сегодня уроки были? Вот садись и начинай делать. В воскресенье меньше работы будет.

– Бабушка, налей чаю, пожалуйста, – вежливо попросил я, чтобы протянуть время, потому что так не хотелось опять открывать учебник, – я передумал. Я попить хочу.

– После сладкого, конечно, пить хочется, – бабушка не поняла моей скрытой лени и взяла чашку с полки, – лучше яблоко съешь, чем конфеты трескать.

Я пил горячий чай и думал, что до возвращения мамы мне не протянуть. Видимо, всё-таки придётся садиться за уроки и хотя бы что-нибудь поделать. Мне не хотелось решать трудные задачи по математике или писать в тетрадке упражнения по русскому языку. Повторив слово «спасибо» и допив чай, я приволок ранец в зал. Присев за стол, я раскрыл ранец и решил выбрать самое лёгкое задание. Вытащив дневник, я раскрыл его на сегодняшней дате.

– Так, – мой палец пополз по строчкам, – математика, брысь. Русский язык тоже подождёт до воскресенья. Чтение. Вот им и займусь. Можно сделать. Здесь писать не надо.

Я, подобно Мишке, почесал затылок. Мне стало очень интересно, что мне задали по чтению. Строчка напротив урока чтения ничего мне не сообщала. Она была абсолютно чистая, как доска перед началом урока. Я крепко задумался.

«Кажется, по чтению ничего не задали, – с сомнением подумал я, – или задали?»

Мой палец спустился ещё на одну строчку вниз.

– Так, английский. Надо повторить правило по учебнику. Точно запомнил, – вспомнил я слова англичанки на последнем уроке, – это мигом.

Я вынул учебник по-английскому языку, нашёл нужную страницу и прочитал правило. Мне хватило минуты, чтобы его запомнить. Я закрыл учебник с чувством выполненного долга и с лёгким сердцем сунул в ранец. Я заметил на столе журнал кроссвордов, который любила разгадывать бабушка. Кроссворды я не любил, но знал, что на последней страничке должны быть напечатаны анекдоты. Из целой колонки мне понравился один смешной анекдот. Я постарался его запомнить, чтобы вечером рассказать папе и маме. Или завтра в школе друзьям.

– Чем занимаешься? Уроки начал делать? Салават, ты где? – я услышал бабушкин голос из кухни. Помыв посуду, она вспомнила обо мне.

– Здесь в зале сижу, – погромче крикнул я, чтобы она услышала, – уроки делаю.

Я быстро захлопнул журнал, и как оказалось, вовремя. В ту же секунду заглянула бабушка, чтобы проконтролировать меня. Наверное, бабушка работала в молодости не поварихой, а пожарником. Так стремительно она ворвалась в зал, что я даже вздрогнул от неожиданности, когда надо мной раздался её голос.

– Уф! Почему дневник такой мятый? Почему не следишь за своими вещами? – бабушка верещала, как птичка весной. – Ребята в школе неряхой обзывать станут.

Я молчал. Бабушка перевела дух для того, чтобы продолжить воспитывать, но зазвенел телефон и она, не успев наградить меня другими ярлыками, убежала ответить на звонок. Наверное, она работала не пожарником, а воспитательницей в детском садике! Я взял дневник, чтобы убрать в ранец и тем самым лишить бабушку возможности вновь повторить мне, что я неряха. Я хорошо знал характер бабушки и понимал, что, когда она вернётся в зал, воспитание продолжится. Но перед тем как спрятать дневник, вновь решил ещё раз взглянуть на домашнее задание по чтению. Будто там могла появиться запись. Но всё было по-прежнему. Строчка чистая. Я задумчиво кинул в ранец дневник и учебник по-английскому. На столе воцарился порядок. Остался только учебник по чтению. Мне не давала покоя мысль, что я упускаю важное.

«Нет, что-то ведь задали по чтению? – спрашивал я сам у себя, усиленно напрягая память. – Помню, что Дилька записывала в дневнике домашнее задание».

Мне уже стало интересно, что мне задали. Если я скажу бабушке или маме, что не записал домашнее задание, они опять меня обзовут неряхой и растяпой. Надо было обязательно вспомнить. Я вскочил на ноги и стал мерить шагами комнату. Мне так легче думалось. Вдруг мне в голову пришла гениальная мысль.

– Зачем я мучаюсь? – внезапно созрело решение в голове. Всё-таки не зря я бегал вокруг стола. – Нужно всего лишь открыть учебник и посмотреть, что сегодня проходили на уроке.

Я рванулся к столу, как доярка к корове. Страницы зашуршали подобно сухой осенней листве.

– Ура! Йес! Вспомнил! – закричал я от радости, когда открылась нужная страничка со стихотворением, которое задали выучить наизусть, – вот, страница 123.

От радости я двумя руками поднял над головой учебник, победоносно тряся, как делают гонщики, когда выигрывают призовой кубок. У меня возникло чувство, что на меня смотрят. Я обернулся через плечо. Бабушка удивлённо смотрела, как будто ей сказали, что у меня вырос хвост.

– Ах, что случилось? Почему так громко кричишь? – напала с расспросами бабушка. – Я даже испугалась.

– Бабушка, всё нормально, – скороговоркой ответил я и в знак подтверждения оттопырил большой палец на правой руке, – просто вспомнил одну вещь.

– Уф, ты меня до могилы доведёшь своими возгласами. Лучше уберись на стол… – Она запнулась на слове, увидев абсолютный порядок.

Бабушка вновь сделала большие удивлённые глаза, будто информация о хвосте подтвердилась, и в большой задумчивости вышла из зала. Я с радостью отметил, что моё воспитание откладывается. Папа бы сказал, что «…мы опередили планы соперника». Я с воодушевлением начал читать строчки стихотворения.

– А. С. Пушкин, – прочитал я первую строчку и продолжил читать дальше.

Дочитав полностью стихотворение классика, мне стало интересно, сколько строчек нужно запомнить. Я посчитал. Их оказалось одиннадцать.

«Наверное, интересно быть поэтом? – подумал я. – Целый день сочиняешь стишочки. Что видишь, то и рифмуешь. А мы, школяры, потом мучаемся. Весь вечер пытаемся запомнить стихи вместо того, чтобы оттачивать своё мастерство на компьютере. Я тоже могу сочинять».

Я окинул взглядом комнату, пытаясь найти предмет для рифмы. Ничего не приходило в голову. Наверное, все рифмованные предметы от меня спрятались, чтобы не отвлекать от заучивания. Я решил далеко не ходить и взять первую строчку данного стихотворения. Я долго и мучительно думал, пытаясь найти рифму, как всамделишный поэт. После пятиминутного усиленного мозгового штурма мне на ум пришли строчки.

– Вот север тучи нагоняет, на уроке спать мешает, – я захохотал от своего сочинительства, – здорово получилось. Я второй Пушкин!

Я постарался ещё придумать что-то смешное.

От дальнейших мук творчества меня избавила бабушка. Видимо, она заправилась новыми вопросами, как аккумулятор энергией, и пришла их задавать.

– Как продвигается домашнее задание? Или не начал ещё делать? – с интересом спросила она. – Скоро мама придёт за тобой. Только что с ней разговаривала. Что-нибудь сделал? Или анекдоты читаешь в журнале и хохочешь?

– Начал, начал, – спокойным тоном успокоил я бабушку, – английский уже сделал. Сейчас по чтению стихотворение учу.

– Ой ли, – немного ошарашенно покачала головой бабушка, которая, видимо, не ожидала от меня такого учебного рвения.

Я захлопнул учебник, предварительно вставив палец, и показал титульную страницу, на которой было написано «Чтение. 4 класс». Бабушка в полном недоумении оставила свои тщетные попытки воспитания. Я уткнулся в учебник и начал читать строки Пушкина. Чтобы удобнее было запомнить, решил поделить стихотворение на две или даже три части. В последующие полчаса мне удалось выучить наизусть все одиннадцать строчек. Проверку я тоже выдержал. Сам себе рассказал стишок, будто нахожусь на уроке перед Альбиной Николаевной. Только в одном месте запнулся, но тут же посмотрел на забытую строчку и несколько раз повторил вслух, чтобы она отложилась в голове.

Оставшееся время до возвращения мамы я провёл, читая журнал и пытаясь отгадать хотя бы одно слово из бабушкиного кроссворда. А также смотрел мультфильмы по телевизору. Затем началась интересная познавательная программа с разными опытами с помощью бытовых приборов. Время от времени забегала бабушка с вопросами, например, не проголодался ли я. Когда она в третий или даже четвёртый раз спросила меня про еду, а я отказался, она, нахмурив брови, заметила, что я слишком долго смотрю телевизор. И это очень вредно для моего слабого зрения. Пришлось пойти на малую хитрость, попить соку и даже съесть яблоко, чтобы досмотреть программу. Там как раз начался сюжет про микроволновку, то есть микроволновую печь. Мне была интересна тема, потому что в детстве со мной произошла небольшая история с микроволновкой. Забавной историю не назову, говоря по правде, в то время я очень испугался. В общем, я попросил папу погреть мне в микроволновке вкусный пирожок с мясом, который пожарила накануне мама. Папа, будучи очень занят делом, предложил мне погреть самому, потому что я уже большой и могу обойтись без посторонней помощи. Я, обрадованный и воодушевлённый таким признанием, немедленно взял тарелку и положил на него румяный пирожок. Встав на подставленный стульчик, я открыл дверцу печи и водрузил тарелку на поднос. Как только я закрыл дверцу и нажал на кнопку «пуск», моментально внутри микроволновой печи всё заискрилось, как на салюте в День Победы, и начал мигать свет в квартире. Папа, как истинный спасатель, примчался на кухню вовремя. Он поймал меня в прыжке со стула, с которого я с обезумевшими от страха глазами, словно лётчик с горящего самолёта, решил срочно катапультироваться. Затем свободной рукой резко нажал кнопку «стоп», прекратив тем самым созданный мной световой хаос. Позднее папа раскрыл мне секрет: оказывается, в микроволновую печку ни в коем случае нельзя ставить металлические предметы. А тарелка, в которой я собирался погреть пирожок, была сделана, как уже стало понятно, с красивой металлической окантовкой. Она и дала столько света и шума. Папа потом немного подшучивал надо мной, когда просил погреть молоко или сосиску. Я, глядя в глаза, отказывался от такой просьбы. Довольно длительное время я обходил стороной грозную и своенравную печь. И когда замечал, что папа или мама открывают небольшую дверцу микроволновки, чтобы разогреть продукты, пулей выскакивал из кухни.

Из передней раздалась домофонная трель. Я быстрым шагом направился в прихожую. Услышав мамин голос и нажав на кнопку, открывающую внизу подъездную дверь, попутно крутанул ключом входящий замок.

– Привет, – сказала с порога мама, – как дела? Бабушка дома?

– Дома, дома, – подтвердил я, а про себя подумал: «Куда она денется?»

На наши голоса вышла бабушка. Она критически осмотрела меня и маму. Я мог предсказать, что дальше последует её неизменное «ой» и «ай» и нахлынет лавина вопросов. Или мог произойти самый худший вариант: она могла пожаловаться на моё поведение.

– Привет! – повторила мама для бабушки, снимая и вешая шубу на плечики.

– Здрасьте, – ответила бабушка, – кушать будешь?

– А что есть? – вопросом на вопрос произнесла мама. – Я сегодня даже не обедала. Некогда было.

– Ой! Ну как так можно? – сердится бабушка. – Салават тоже ничего не ел сегодня. Ты ходишь голодная. Будете жаловаться на живот, от меня сострадания не ждите.

В моём воображении возникла безжалостная бабушка с половником в руках. Она трясла им и никого не жалела.

– Почему не ел? – мама повернулась ко мне. – А в школе обедал?

– Да, кушал, – я повернулся и постарался выскользнуть из прихожей, но мама направилась вместе с бабушкой за мной, – и в школе, и бабушкину солянку слопал.

Мама вопросительно взглянула на бабушку, чтобы проверить правдивость моих слов.

– Да, солянку поел, – недовольно подтвердила бабушка, – давно это было. Три часа уже прошло. Кроме солянки больше ничего не ел.

Она произнесла «три часа уже прошло» таким тоном, будто я не ел целых три месяца. Если бы была возможность, я думаю, бабушка закормила бы меня всякими кашами и супами до посинения. Или до потолстения! Но маму эти слова успокоили, или она слишком устала, но больше про меня не спрашивала, и они вдвоём устремились на кухню. Я вновь в зале начал переключать каналы, чтобы найти интересную передачу. Немного посмотрев сериал, я переключился на музыкальный канал с клипами. Потом зацепил концовку мультфильма про роботов. И уже на канале про диких животных меня окликнула мама с просьбой начать собирать вещи, переодеваться и готовиться к выходу. Я бросил ранец в прихожей и, как милиционер, который спешит на экстренный вызов, вмиг натянул школьные брюки.

– Мам, я готов, – воскликнул громко, как только застегнул последнюю пуговицу на пиджаке.

– Ох, брюки почистила, но всё равно видно пятнышко, – прожигающим взглядом бабушка смотрела на мою штанину, – откуда грязь берёт? Непонятно! На улице мороз и никакой слякоти в помине нет. А Салават находит!

Я тоже посмотрел на брюки. Никакого пятнышка я не заметил. Бабушка хорошо постаралась, когда их чистила. Видимо, в молодости она работала истребительницей пятен. Я заметил, что мама силится разглядеть пятнышко на брюках и у неё ничего не выходит. Она даже прищурилась и приблизила глаза к брючине.

– Вроде чисто, – сдалась мама после того, как я перед ней крутанулся, как машина на гололёде. Но, несмотря на это, она решила поддержать бабушку. – Салават везде грязь найдёт. За ним не заржавеет.

– Вот, вот, – согласно закивала головой бабушка, как будто она хотела проверить на прочность причёску, – намучилась отмывать.

– Пускай сам чистит, – тоном учительницы посоветовала мама, снимая с плечиков шубу, – раз испачкал.

– Он уже почистил, потом мне пришлось. Настоящая неряха. Не следит за вещами.

– Ты все учебники в портфель положил? – встрепенулась мама, как будто слово «неряха» было паролем. – Ничего не оставил?

– Всё собрал, – я решил прибегнуть к успокаивающему тону хирурга, сделавшего сложнейшую операцию и разговаривающего с родными больного. Я видел по телевизору, как в одном фильме врачи говорят в таких ситуациях.

Мне это действительно помогло, потому что мама и бабушка перестали меня воспитывать. Мы вышли на лестничную площадку. Я нажал на кнопку вызова лифта.

– Завтра я сама Салавата заберу, – сообщила мама.

– Завтра не работаешь? Выходной? – спросила бабушка. – Поспишь немного. Отдохнёшь.

– Какой выходной? Завтра суббота. Поспать не удастся. Всё равно с раннего утра вставать. Везти в школу.

– Ах! Подумаешь! В воскресенье отоспишься. На работу не идёшь. Значит, отоспишься.

Я услышал шум подъехавшего лифта. Двери со скрипом отворились, как будто целый взвод бродячих кузнечиков запиликали на инструментах. Осталось сделать одну обязательную процедуру. Я подошёл к бабушке и поцеловал её в моментально подставленную щёчку. Мама мне часто говорит, что бабушке со мной приходится очень и очень тяжело. Она меня встречает со школы, кормит, следит за мной. В общем, получается, сильно любит. И я в свою очередь должен ей подчиняться и стараться не огорчать. По маминым словам, она очень слабый и ранимый человек. Однако «слабая и ранимая» бабушка может задать такую трёпку, после которой начнёшь шарахаться от любых звуков, как ребёнок от шприца. Бабушкино лицо после поцелуя посветлело и будто помолодело, и она улыбнулась. Она такой мне больше нравилась, чем в образе воспитывающей домоправительницы из мультфильма про Карлсона.

– Домой приедем, позвоню, – многообещающе проговорила мама, толкая меня и входя в лифт.

– Ой, ну кто намусорил в лифте? – переключила внимание на кабину бабушка. – Кому руки оторвать? Людям абсолютно делать нечего? Только ломать и мусорить могут.

Передо мной опять возник образ бабушки, но только не с половником, а с сильными мускулистыми руками, как у тяжеловесов. Для того, чтобы разобраться с некультурными людьми и прибавить разуму. Наверное, бабушка в молодости работала в милиции, в отделе правонарушений в лифтах.

Двери лифта закрылись, и мы поехали вниз, но бабушкин ворчащий голос обрывками долетал до нас. Она до сих пор спрашивала на пустой лестничной площадке у кого-то: «Кто пачкает лифт?» Будто тот, кто это сделал, ждёт бабушкиного вопроса и, дождавшись, радостно выскочит и ответит.

– Уроки на завтра сделал? – спросила меня мама, когда мы тронулись домой.

– У меня учебника с собой не было, – оправдывался я, – на понедельник стихотворение выучил. И английский тоже сделал.

– Завтра один урок?

– Да. Окружающий мир, – подтвердил я, – там писать не надо. Только в учебнике прочитать две странички.

– Хорошо, – зевнула мама, – как приедем, сразу за стол. Делать окружающий мир.

– Мам, а папа с работы уже пришёл?

– Да, я звонила недавно.

Мы ехали по тёмной улице, там светились фонари. Время было не позднее, но, скажу честно, читать школьный учебник не хотелось. Я опять думал о каникулах. Но, к великому сожалению, зимние каникулы прошли, а до весенних было очень далеко.

– Сегодня хорошо себя вёл? Бабушка не ругалась? Телефон не разрядился?

– Нет, сегодня не разрядился, – я подметил, что мама взяла пример с бабушки и тоже задаёт много вопросов.

Весь остальной путь мы ехали молча. А я наблюдал за мамой. Она внимательно и сосредоточенно вела машину. Невзирая на зимнюю скользкую дорогу, лихо обходила препятствия и обгоняла другие авто.

Моя мама водит даже лучше, чем Рейзор. Почему-то я вспомнил самого вредного гонщика из компьютерной игры, которого обгонял с большим трудом и очень редко.

– Мама, а можно сегодня поиграю на компьютере немножечко? – вспомнил я про «пятёрку», которую поставили на уроке чтения. – Я получил «пятёрку» по чтению.

– Нет, – отрезала мама, не отрывая взгляда от лобового стекла, – тебе нельзя. Глаза болеть будут.

– Плевать мне на эти чёртовы глаза, – бросил я с вызовом, – давно уже не играл. Мы же договаривались, что если получу «пять», то смогу немного поиграть.

– Ты забыл, что сказал врач? Тебе совсем запретили играть на компьютере. Даже немножечко.

– Ну вот, – я чуть не плакал от обиды, – обещали, а сами не даёте.

– Кто тебе обещал?

– Папа и ты.

– Если хорошо будешь себя вести, разрешу в воскресенье поиграть. Но не обольщайся, долго сидеть за компьютером не дам. Сначала уроки, потом компьютер.

– А сегодня? – я надеялся, что мама пожалеет и передумает.

– По-моему, вопрос закрыт. Ты плохо расслышал? – она на секунду обернулась ко мне.

Я вздохнул. Не было никакого смысла спорить с ней. Я опять размечтался, что настанет такой радостный и счастливый день, когда я смогу спокойно сесть за письменный стол и играть столько, сколько мне захочется. Только неизвестно, когда это случится. В то время я не знал, что такое чудо произойдёт совсем скоро.

Мы заехали во двор. Мама на малой скорости обогнула сугроб. Рядом с нашим подъездом она припарковала машину. Я подхватил ранец и вывалился из авто.

– Привет, Салаватка! – с порога весело пробасил папа, хватая ранец за лямку, когда мы вошли в квартиру. – Как жизнь? Как учёба?

Мама зашла следом за мной. Папа другой рукой взял из рук мамы пакет. Они поцеловались.

– Плохо! Я «пятёрку» получил, а мне не разрешают играть на компьютере, – я сделал кислую мину.

– «Пятёрку»! Настоящий молоток! Но разве компьютер предел мечтаний? – оптимистично спросил он. – Можно, например, почитать интересную книжку.

– Салават, повесь на плечики форму, – напомнила мама.

– Мам, знаю, – я пошёл в свою комнату переодеваться, – надоело постоянно читать.

– Что ворчишь, как старый дед? Я чайник вскипятил, сейчас чайку попьём.

– Не хочу чаю, – начал вредничать я, – не буду пить.

– Если кушать не хочешь, тогда садись сразу делать окружающий мир, – крикнула мама из кухни, – время семь часов доходит.

Я гордо зашёл в комнату и включил настольную лампу.

«Вообще не буду кушать, – злорадно подумал я, – вот умру от голода, тогда родители будут знать. И будут плакать и жалеть, что зря не давали мне лишний час поиграть на компьютере».

Мне привиделась сцена, где папа с мамой грустно сидят на диване и жалеют, что не подпускали меня к компьютеру. А я, голодный и тощий, наблюдаю за ними из-за облака. Но умирать в таком раннем возрасте, честно говоря, мне не сильно хотелось. Я начал ковыряться в письменном столе, пытаясь найти учебник по окружающему миру.

– Где учебник? – спрашивал я, раскидывая тетради.

Я уже хотел обратиться к маме с просьбой найти мне книжку, но вспомнил, что все школьные учебники расположены на полке возле окна.

– Вот ты куда спрятался! – обратился я к книге, как к живому человеку.

Я решил, что назло выучу урок и завтра получу отличную оценку. И пусть папа с мамой сгорят со стыда из-за того, что не допускают сына-отличника к компу.

«Если завтра ещё одну «пятёрку» получу, – думал я, – не только поиграть дадут, но, наверное, и про пиэспишку можно будет заикнуться. Я же заслужил подарок, в конце концов! Шутка ли?! Две «пятёрки» подряд!»

Я раскрыл учебник и начал листать. По памяти нашёл рисунок, на котором были изображены горы с протекающей внизу бурной речкой. А рядом барханы с волнами, напоминающие морские, вызванные песчаными бурями. Я прочитал тему задания и продолжил чтение текста. Мне было интересно. В нём описывались природные процессы. В частности, я узнал, что со временем даже крепкие и твёрдые скалы могут разрушаться от воздействия ветров и дождей. С каждой новой строчкой меня захватывало всё больше и больше. Я увлечённо и залпом дочитал параграф до конца.

– С ума можно сойти! – я был потрясён открытием. Мне казалось, что скалы могут стоять миллионы лет и ничего им не будет. А в действительности и скалы могут отступать от ветра и воды.

«Вода камень точит, – всплыло в памяти выражение, которое я раньше не совсем понимал, – теперь стало ясно».

Я дочитал вопросы, на которые требовалось ответить после прочтения текста. Так сказать, авторы хотели узнать, насколько школьники уяснили тему. Мне не составило большого труда, чтобы на них ответить. Затем с чистой совестью кинул учебник, тетрадку и дневник в полиэтиленовый пакет. По субботам я шёл в школу с пакетом, чтобы не носить лишний груз, коим, по мнению мамы, являлся ранец.

– Ради одного урока незачем таскать тяжёлый портфель, – говорила она мне.

И вправду, в субботу носить лёгкий, как пушинка, пакет было одно удовольствие.

– Перестал дуться, Обижалкин? – в комнату заглянул папа. – Пошли ужинать. Мама всё приготовила, тебя только ждём. Или уроки ещё делаешь?

– Не-а, сделал уже, – без обиды в голосе сказал я, – завтра только окружающий мир. Один урок.

– Я помню.

– Я тоже помню. Я учусь, а ты отдыхаешь. Везёт.

– У тебя тоже выходной наступит. Всего один урок отсидишь, «пятёрку» получишь, и настанут долгожданные выходные. Вместе будем отдыхать.

– Ага, мне ещё утром вставать нужно. А ты спать будешь.

– Ура! Я буду спать, – папа не скрывал радости и улыбался, а затем взъерошил мне волосы, – разве ты дашь мне утром поспать? Будешь, как слон, ходить и вечно что-то искать.

– Уже всё остыло. Вы когда кушать сядете? – позвала мама.

Мы поели картофельное пюре. После ужина мама мыла посуду, папа в зале смотрел хоккей, а я вернулся в комнату. Тоскливо посмотрев на чёрный экран монитора, я включил телевизор. Послышался звонок домашнего телефона. Звон тарелок прекратился, и, судя по маминой интонации, она разговаривала с бабушкой.

– Вот какой невнимательный! – донеслось до моих ушей. – Ничего за собой не убирает. Все вещи теряет. Ладно, в выходные заедем и заберём.

«Опять меня бабушка песочит, – подумал я, – сейчас мама выговаривать начнёт».

Я переключал каналы от нечего делать, когда в комнату вошла мама.

– Почему свои вещи не собираешь?

– Какие вещи? – удивился я.

– Учебник по чтению у бабушки кто оставил?

– Разве? – я округлил глаза, показывая изумление, как будто обнаружил в ранце миллион рублей.

– Ну когда же, наконец, ты вырастешь? – спросила меня мама, и я задумался, как толстяк перед отделом с кексами.

– Не знаю, – честно ответил я, потому что мама ждала ответа, – наверное, скоро.

Она развернулась и ушла, качая головой, будто не могла уместить в мозгу информацию о моём взрослении.

– Папа, а я взрослый? – подойдя к отцу, спросил я. – Или ещё не вырос?

– Бей по ворот… – он осёкся и рассеянно взглянул в мою сторону. – Что?

– Я взрослый?

– Конечно, взрослый. А кто говорит, что ты маленький?

– Бабушка и мама, – сдал я, как предатель, женскую половину нашей семьи.

– А знаешь, почему они так про тебя думают?

– Не знаю, – я почесал кончик носа, – но догадываюсь. Наверное, всегда делаю не то, что надо. Да?

– Нет. Просто ты немного… невнимательный. Вот в этом и есть твоя маленькая проблема. Взрослый человек всегда присматривает за вещами. Нигде их не забывает. Постоянно помнит об этом. А ты… Как бы сказать? Ты, Салаваткин, даёшь нам повод думать за тебя и подбирать за тобой. Понятно?

– Понятно… – А про себя подумал, что про пиэспишку я бы точно не забыл и не дождались бы папа и мама, чтобы она где-нибудь валялась. Это не какой-то ненужный учебник по чтению.

– Ты собрал на завтра ранец? – спросил папа, краем глаза наблюдая за хоккейной игрой.

– Собрал пакет, – ответил я на вопрос и вспомнил, что у бабушки прочитал анекдот, который хотел рассказать папе, – пап, я сегодня анекдот в журнале прочитал. Хочешь, расскажу?

– Сынок, давай чуть позднее? – взмолился отец, приложив руку к сердцу. Он цокнул языком, когда шайба прошла мимо ворот противника.

– А какой период идёт? – я знал, что в хоккее три периода, и иногда смотрел с папой игры по телевизору, болея за нашу команду.

– Первый заканчивается, – скороговоркой ответил папа, – вон в углу отсчёт времени идёт. Ты же знаешь!

– Знаю, – я увидел минуты, которые постоянно менялись, показывая, сколько осталось до окончания периода, и цифру один, обозначающую, что идёт первый период.

– Го-ол!!! – сильно хлопнув в ладоши, закричал папа так, что я даже вздрогнул. Из кухни показалось испуганное лицо мамы.

– Зачем так кричать? Я едва кастрюлю не уронила.

– Ага, а я заикой чуть не стал, – высказал я своё мнение.

Папа вскочил, как будто он сел на эту самую горячую кастрюлю, в два широких шага подскочил к маме и поцеловал её. Затем в те же два шага возвратился обратно и, похлопав меня по плечу, вновь уселся перед экраном.

– Пап, а долго ещё будет идти хоккей? – приставал я.

Он посмотрел на меня, как судья на проштрафившегося хоккеиста.

– Не приставай. В матче три периода, – он говорил таким тоном, как будто объяснял таблицу умножения десятикласснику, – ты знаешь, один период прошёл. Сколько осталось?

– Два, – с тяжёлым сердцем сосчитал я, – так долго!

– Молодец, умеешь считать, – с сарказмом усмехнулся папа.

Он с головой ушёл на хоккейную площадку, и трогать его в теперешнем состоянии было бесполезно.

– Пап, можно я поиграю на компьютере? – я забросил пробный шар, надеясь, что он не поймёт вопроса и разрешит поиграть. На всякий случай добавил: – Я «пятёрку» получил сегодня по чтению.

Было видно, что ему тяжело оторвать взгляд от телевизионного экрана. Он, не отрывая глаз, просто махнул мне рукой в сторону кухни. Я понял этот жест. Он означал, что «все вопросы к маме». К маме я уже обращался по этому поводу. Я не придумал ничего лучше, как вернуться к себе в спальню. Не зная чем занять время, я вытащил альбом для рисования и начал изображать гонщиков Рейзора, Сонни и всевозможные красивые автомобили. Я достал карандаши и разными цветами добавлял или изменял элементы кузова машин. На компьютере такие действия назывались «тюнинг». Это была очень кропотливая работа, но рисунки мне понравились. После хоккея я решил показать их папе. Меня сильно увлекло рисование, что я даже не заметил, как пролетело время. Только дважды папа хлопал ладошками, и слышалось мамино ворчание. Было ясно, что хоккейная команда забивала гол, чем вызывала папины хлопки, которые, как и прежде, пугали маму и заставляли её ворчать. Но один раз мама недовольно высказалась, потому что папа ругался. И мне стало понятно, что шайба побывала в наших воротах.

– Салават, расправь постель, – заметила мама, – скоро спать ложиться.

Я удовлетворённо посмотрел на рисунки и, взяв с собой альбом, пошёл к папе. Хоккей уже заканчивался, поправив очки, я рассмотрел цифры до окончания матча.

– Молодцы! – не без гордости за любимую команду поставил папа точку одновременно со звуком сирены. – Сегодня порадовали. Обязательно нужно посмотреть следующую игру. С сильной командой будем играть.

– Пап, посмотри какие машины нарисовал, – гордо произнёс я, протягивая альбом на первой странице.

– О! – восхищённо среагировал папа. – Очень красиво. А рядом с машинами кто стоит? Что за человек?

– Это Рейзор. Гонщик. Это все его машины, – я показывал папе рисунки. – Он на самом деле очень вредный и нехороший. Он меня постоянно сталкивает с трассы.

– А тогда зачем ты его нарисовал?

– Не знаю. Просто так. Мы с ним постоянно гоняем по кругу. Иногда я его побеждаю. Но часто он хитрит. Или трассу сократит, или меня и других гонщиков подрежет. Мне больше Сонни нравится. Он не делает гадостей. Мне кажется, что он мягкий человек и всех слушается. На гонках он только новичков побеждает. А против профессионалов он слабый. Вначале меня все обгоняли, а потом я Сонни в два счёта сделал. А Рейзора очень трудно обогнать, даже если долго играешь.

– Надо было Зони нарисовать, если он тебе больше нравится.

– Не Зони, а Сонни, – поправил я папу, – я его тоже нарисовал. На второй странице. Переверни листочек.

Папа перевернул лист и с интересом глядел на следующий рисунок. Он начал водить пальцем по машине, будто читал по строчкам текст.

– Какая крутая машина! – палец замер на красно-синей машине. – Какая марка?

– Это «Фольксваген Гольф». Это авто Сонни. А вот он стоит рядом.

– По лицу видно, что Сонни добрый человек.

Я посмотрел на папу и не мог понять, шутит он или нет? Потом перевёл взгляд на своё художество, на Сонни. Лицо у него получилось обычное. Овал, изображающий голову, две точки были глазами, и закорючка показывала, что он смеялся. Мне стало любопытно, отчего папа решил, что он добрый.

– Папа, а откуда ты знаешь, что он добрый?

– Ну как же? – подмигнув, ответил папа. – Видно, что он улыбается. Добрые и весёлые люди часто улыбаются. Потому что они любят жизнь и людей. Совсем как мы с тобой.

Я ещё раз взглянул на фигуру Сонни. Мне показалось, что улыбка у него стала шире. Создалось впечатление, что рисунок услышал, что сказал папа.

– А теперь смотри на Рейзора, – папа перевернул страницу назад, – видишь, губы плотно сжаты? Это говорит о том, что он напряжён и по натуре злой. И даже трудно представить, что у него на уме. Скорее всего, что-нибудь подленькое. В общем, всё то, что ты мне буквально недавно рассказал.

Действительно, сам не зная почему, но на рисунке полоска на месте рта была абсолютно ровной. Линию я будто прочертил по линейке.

– Ты мой самый хороший и прекрасный человечек, – папа протянул мне альбом, – оттого что умеешь смеяться, станешь настоящим помощником и опорой. Если, конечно, будешь слушаться. Так что иди в ванную чистить зубы. И бегом ложись спать.

– Пап, а «милк» будет? – я, подобно школьной англичанке, вставил иностранное слово.

– Будет молоко. Сейчас погрею, – правильно перевёл папа, направляясь в сторону кухни, – встретимся в спальне.

Я чищу зубы, усердно работая щёткой. Оставшись довольным своим отражением в зеркале, вытер лицо полотенцем. Вспомнил, что папа обещал послушать анекдот, который я прочитал в бабушкином журнале с кроссвордами. Когда я зашёл к себе в комнату, услышал, как дзыкнула микроволновка, возвестив о том, что «милк» готов. Я расстелил постель и положил очки на письменный стол, а потом скинул с себя трико. Услышав папины шаги, я с быстротой воздушного шарика, которого гонит сильный ветер, нырнул под одеяло. Увидев входящего папу, я, подобно смелой черепашке, высунулся наружу.

– Кто тут спрятался? – шутливым тоном спросил он, протягивая мне чашку. – Пей молоко, сынок. Только не обожгись. Оно горячее. И не пролей случайно на простыню. Мама нас заругает. Или съест.

Я прыснул и осторожно, будто папа мне протягивал гранату, взял чашку и начал дуть на молоко.

– Папа, послушаешь анекдот, который я у бабушки прочитал?

– Давай, – с интересом в голосе произнёс он, – рассказывай. Анекдоты очень люблю.

– Слушай, – я сделал маленький глоточек с расчётом, чтобы папа видел, что я пью молоко. Но в то же время так, чтобы молока хватило надолго. Спать вообще не хотелось. – Дал медведь денег двум зайцам, чтобы они мёда ему купили. А они эти деньги потратили на себя. И вот гадают, как ответ будут держать перед медведем. Знают, что от медведя могут получить сильный нагоняй. Вдруг один заяц говорит другому: «Ты, самое главное, не бойся. Я придумал. Когда медведь спросит, куда мы подевали деньги, ты ничего не говори, сделай большие глаза и смотри на меня. Я сам всё устрою». Приходят они к медведю, а он у них спрашивает: «Мёда купили? Где мои деньги?» Второй заяц, как и договорились, посмотрел на первого и выкатил глаза. А тот, глядя ему в глаза, отвечает: «Что глаза вылупил? Ты же потратил все медвежьи деньги!»

Папа захохотал, а я, глядя на него, тоже засмеялся. Мне очень нравилось рассказывать папе анекдоты. Особенно, когда он смеялся от души. Ещё больше я был доволен тем, что он не слышал рассказанного мной анекдота. Папа знал большое количество всяких приколов, историй и анекдотов. Часто он меня перебивал, когда я только начинал рассказывать, говоря, какими словами он заканчивался. Тогда я в отчаянии махал рукой и жалел, что анекдот известный. А здесь сложилось по-моему.

– Какой подлый заяц оказался, – заметил папа, – подставил своего друга. Совсем как твой компьютерный Рейзор. Такой же нехороший.

– Ага, – поддакнул я, отпив ещё маленький глоточек, – нехороший.

– Ты мне, сынок, напомнил анекдот. Тоже про зверей. Хочешь, расскажу?

– Да, да, – пулемётной трелью затараторил я и придвинулся к папе чуть ближе, чтобы получше расслышать.

– Ты, самое главное, молоко пей. Кажется, оно уже остыло.

Я вновь приблизил чашку ко рту и, сделав губы трубочкой, втянул тёплую жидкость.

– Заяц, ёжик и черепаха… – на секунду задумавшись, видимо, вспоминая анекдот, начал папа: – Идут по лесу. Вдруг видят растущий гриб. Ёжик, срывая гриб, говорит: «Сорок один – ем один!» Заяц следом за ним выкрикивает: «Сорок восемь – половинку просим!» А медлительная черепаха не успела ничего сказать. Гриб благополучно съели ёжик с зайцем. Черепашке не досталось. Идут дальше. Смотрят, лежит на тропинке морковка. Заяц кричит: «Сорок один – ем один!» Ёжик вторит: «Сорок восемь – половинку просим!» А черепаха задумалась: «Э…» Опять заяц с ёжиком покушали. Черепашке морковка не досталась. Путь продолжился. Обнаружили на опушке яблоко. Ёжик выкрикнул: «Сорок один – ем один!» Тут же заяц подскочил: «Сорок восемь – половинку просим!» А голодная черепашка подумала-подумала и сказала: «Пятьдесят один – дайте попробовать, пожалуйста!»

Если бы папа моментально не среагировал, я пролил бы молоко. Я хохотал и не мог остановиться.

– Тише, – смеясь вместе со мной и держа чашку на весу, сказал папа, – хорошо, что успел чашку отнять. Сейчас спал бы, сынок, как младенец.

– Почему как младенец? – я с трудом оторвался от смеха.

– Потому что младенцы не могут ходить в туалет. И ночью, как правило, спят на мокрой постели, – папа улыбнулся, дав мне время разжевать информацию, – понятно?

– Понятно, – я протянул руку за оставшимся молоком, – смешной анекдот ты рассказал.

– Жалко черепашку? – спросил папа, отдавая чашку мне.

– Ага, я даже представил, как она с несчастным видом, тугодумная и несчастная, смотрела, пока ёжик и заяц кушали перед ней.

– Но вышла из положения. Придумала, что надо сказать.

– Ха-ха, – я вспомнил последнюю фразу, произнесённую черепашкой и, не сдержавшись, вновь засмеялся.

– Допивай, – напомнил папа, – уже на коньках можно кататься. Всё остыло.

Я отхлебнул очень маленький глоточек вкусного молока, как если бы мы были в жаркой пустыне, и эта чашка с питьём была самым последним источником жидкости. И необходимо было экономить.

– Как дела в школе? – подняв с пола упавшую футболку и положив на стул, спросил папа. – Чем на продлёнке занимался?

Я рассказал про Мишку с Данилкой. Как они удивились после загадки. Как Мишка долго думал и считал, когда прибавлял цифры. И как Мишке помогли эти расчёты, когда его вызвала к доске Альбина Николаевна. Как он на «пятёрку» решил задачу, впрочем, не забыв сказать папе, что я ему помог получить отличную оценку. Также я напомнил, что и сам заработал «пятёрку». Но только по чтению. Рассказал и про снежок, запущенный Айратом прямо в лоб Дильке.

– Да, – вспомнил я, – сегодня у бабушки стихотворение сочинял.

– Не может быть, – искренне удивился папа, – записал стихотворение? Поделись творчеством.

– Нечего рассказывать, – скромно проговорил я, опустив голову, – нам сегодня задали Пушкина выучить. А я помог поэту и сделал свой вариант. Мне тяжело было запомнить. Я пытался облегчить задачу.

– Какой стих? – заинтересовался папа моим и пушкинским творением.

– Вот север, тучи нагоняя, – продекламировал я по памяти.

– Дохнул, завыл – и вот сама идёт волшебница-зима! – продолжил папа.

– Ага, – удивившись папиной памяти, подтвердил я, – откуда знаешь?

– Я тоже в школе учился, – напомнил папа, – и тоже учил этот стих. У Пушкина очень много красивых стихов. Он великий классик стихов. И твои дети, и даже внуки будут в школе читать стихи Пушкина.

– Вот это да, – удивился я, – моим внукам придётся учить то же самое, что и мне?

– Наверное, им придётся учить ещё больше, чем тебе. Потому что они будут умнее нас. А информации для них будет очень много. Поэтому у них будет очень развитый мозг.

Я подумал, но так и не смог представить внука с очень развитым мозгом, который учит старое стихотворение, которое запоминал его дед, то есть я.

– Да, неплохо получилось, – смеясь, ответил папа, после того как я прочитал рифмованные строчки, сочинённые в квартире у бабушки, – у тебя талант. Может, когда вырастешь, станешь великим поэтом?..

– Ладно, давай спи, – папа поправил одеяло, – завтра рано вставать. Это потом можно будет всю ночь разговаривать и ждать, когда воскресенье настанет. А завтра ещё только суббота. Учебный день.

– Папа, а почему вы в субботу отдыхаете, а мы учимся? – мне так не хотелось отпускать его из комнаты.

– Не всегда. Например, существуют предприятия, которые работают круглосуточно.

– Круглосуточно? Это весь день?

– Да. Возьми хлебозавод. Он не останавливается ни на минуту. Люди постоянно работают в три смены. Даже ночью они пекут хлеб. Или пожарные. Вдруг ночью пожар?! Они срочно выезжают на вызов. Так же, как милиция и «Скорая помощь». И не только они. Там совсем нет выходных дней и праздников.

– А кто ещё? А думаю, больше нет, – я в уме перебирал разные специальности.

– А работники ТЭЦ? Производят электроэнергию. Так же двадцать четыре часа в сутки без перерыва. Мы же пользуемся электроэнергией независимо – праздник это или будний день. Город ни на секунду не может остаться без электричества. Если такое происходит – это катастрофа.

– А мы почему учимся в субботу? – повторил я свой вопрос.

– Потому что в нашей стране введена шестидневная учебная неделя. Это значит, что с понедельника по субботу школьники и студенты учатся. А в воскресенье отдыхают. Должен тебя огорчить. Когда ты, я надеюсь, закончишь успешно школу, то поступишь в институт. Получать высшее образование. А в институте так же придётся ходить по субботам на лекции.

– Как несправедливо! – возмутился я в свою очередь.

– Очень даже справедливо, – возразил папа, – напомню, что у тебя есть каникулы. Осенние, зимние, весенние. А летом вообще не учишься. Целых три месяца мяч пинаешь во дворе, купаться, загорать ходишь. Даже про школу забываешь.

– Вообще бы её не видеть, – вырвалось у меня, – надоела.

– Это ты сейчас так говоришь. А вот в летние каникулы, вспомни, как скучаешь по своим друзьям-одноклассникам?

– И совсем не скучаю, – не подумав, выпалил я, – а по учёбе тем более.

Папа отвёл взгляд в сторону, потом посмотрел на меня и, к моей радости, вернулся.

– Ты думаешь, работать легче? – продолжил тему папа, – Может, мне тоже не хочется утром идти на работу? Но есть такое слово – «надо». Если хочешь чего-то достигнуть в жизни, необходимо взять силу воли в кулак. А для тебя, сынок, работа – это учёба. Старайся. Я знаю, что всё получится.

– Нет. Я вообще школу не люблю, – настырно твердил я.

– А если бы ты, Салават, оказался в такой ситуации, что можешь не ходить в школу, тогда чем бы занялся? – наклонив голову, будто внезапно отяжелело ухо, спросил папа.

– Совсем? – у меня даже закружилась голова от такой перспективы. – Не ходить?

– Ну, допустим, совсем, – папа подставил кулак себе под подбородок, – представим, что начались внешкольные каникулы. И у тебя появилось очень много свободного времени.

В голову начали лезть наглые мысли. Я чувствовал себя писателем, который хочет написать толстенную книгу.

– Чем хочу заниматься? – уточнил я.

– Да, – папа сладко зевнул, – придумать не можешь. Я говорю, что учиться – самое интересное занятие. Нет альтернативы.

– Как это нет?! – возмутился я и затараторил: – Есть. Очень много. Куча. Даже больше, чем куча. Две, три кучи. Нет, даже пять куч!

Папа странно посмотрел на меня. Видимо, я настолько разволновался, придумывая приятные занятия, что стал непонятно выражаться.

– Начинай рассказывать с самой большой кучи, – посоветовал папа, но, спохватившись, исправился, – пожалуй, лучше с самой маленькой. Спать всё-таки хочется.

– Буду играть на компьютере столько, сколько мне влезет.

– Я подозревал, что начнёшь с большой кучи, – с улыбкой произнёс папа, – компьютер, думаешь, не надоест? Ещё как надоест.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся я наивному папиному предсказанию, – никогда не устану играть.

– Для тебя, сынок, предел мечтаний – сесть за компьютер. Больше желаний нет.

– Есть. В Макдоналдсе хочу каждый день кушать.

– Мы же ходим в Макдоналдс! – удивился папа.

– Нет. Мы редко ходим. Я хочу почаще. Мне картошка фри очень нравится. Или чипсы на худой конец.

– Если каждый день питаться жареным, будет болеть живот, – заметил папа, – это не очень хорошо. И даже, можно сказать, вредно.

– Ну и пусть, – мне было всё равно, – это также моё любимое занятие. А вы постоянно запрещаете. Хочу ещё телевизор допоздна смотреть. И хочу, чтобы мне пиэспишку купили. А с ней я вообще расставаться не буду. И днём и ночью буду играть.

– Неужели? – папа выглядел озадаченным. – Не устанешь целыми днями гонять машины или стрелять?

– Никогда не устану, – я привстал и облокотился на локоть, – по крайней мере, стрелять и гоняться гораздо интереснее, чем сидеть за партой или делать уроки.

– Есть на свете очень много других чудесных и интересных занятий, – услышал я папины слова, и мне показалось, что я уже слышал это тысячу раз.

– Не хочу учиться… – упрямо повторил я.

– Не хочу учиться, а хочу жениться, – продолжил, улыбаясь краешками губ, папа, вспомнив пословицу, – ты это хотел сказать?

– Нет, – я сильно мотнул головой.

– Существует несметное количество умных пословиц. Некоторые ты знаешь и, может, слышал? «Без труда не вытащишь рыбку из пруда». «Кончил дело – гуляй смело».

– Знаю, знаю. Их по-другому у нас говорят. Немножечко переделали.

– Как по-другому? – округлил папа глаза.

– Без труда рыбака не съешь рыбку из пруда, – я наблюдал за реакцией папы, надеясь, что он не будет огорчён. Другую пословицу я слышал в первый раз.

– Некрасиво придумали, – выдал мнение папа.

Я не подозревал, что чудеса уже стоят на пороге и сказка, которая перевернула мои представления об отдыхе и учёбе, постучалась в дверь.

…Папа взъерошил мне волосы на голове и встал с дивана. Я схватил его за руку.

– Папа, не уходи. Расскажи ещё что-нибудь…

– Сколько можно рассказывать? Уже поздно. Ты точно завтра не встанешь в школу. Я тебе уже слишком много рассказал. Посмотри на часы. Другие истории и анекдоты будут в выходные. На бочок и – спать. Спокойной ночи, сынок!

– Спокойной, – я отпустил руку, – ночи…