Влияние церковно-правовых норм на развитие отраслей российского права. Глава I. Церковно-правовые нормы и их место в российском праве конца XVIII – начала XX вв. (А. А. Дорская, 2007)

§ 1. Понятие церковного права и его эволюция

В российском законодательстве конца XVIII – начала XX вв. определения церковного права не было. В связи с этим обратимся к определениям церковного права, которые давали специалисты данного периода.

Все исследователи конца XVIII – начала XX вв. начинали определение церковного права с понятия «церковь», но вкладывали в него разное юридическое содержание. Главным вопросом, по которому возникли научные споры, стало соотношение в церкви «видимой» и «невидимой» частей. В XIX веке в юридической литературе выделилось три основных направления.

В 1874 г. Н. К. Соколов в своих лекциях по церковному праву писал: «Сущность христианской церкви определяется конечной целью христианской религии. Эта цель заключается в том, чтобы уничтожить противоположность между божественным законом и человеческой волей посредством свободного, при содействии Божьей благодати достигаемого подчинения человека божественной воле, другими словами: в воспитании человечества согласно с волей божественной и в достижении через то высшей, последней цели бытия человека – вечного усовершенствования в Боге… Церковь сама по себе не есть институт юридический, а нравственное царство Божие на земле»[30]. Исходя из этого, Н. К. Соколов выделял следующие отличительные признаки Церкви: «1) Это союз религиозный, …основанием его служит вера в учение и учреждения, установленные Основателем христианства… 2) Это союз видимый, внешний. А не внутренний только духовный союз людей одинаковых религиозных убеждений… 3) Церковь, как внешний религиозный союз, имеет твердо установленный порядок и соответствующую ее внутренней сущности внешнюю организацию… 4) … Это церковный союз, который приходит необходимо в соприкосновение с другими политическими и общественными союзами»[31]. Эту точку зрения поддерживал и известный специалист в области церковного права М. Е. Красножен, выделявший три основных признака Церкви: «1) церковь есть союз религиозный, существующий для достижения высших религиозно-нравственных целей человека, указанных христианством; 2) это союз видимый, внешний, а не внутренний только или духовный; 3) церковь, как внешний религиозный союз, имеет свое право и свою организацию»[32]. Таким образом, видимая и невидимая церкви возникли и развивались параллельно.

В 1882 г. профессор Н. С. Суворов в «Курсе церковного права» писал: «Церковь есть прежде всего невидимый союз истинно верующих исполнителей воли Бога по учению Христа. Христианский религиозный союз выражается затем в Церкви, как видимом общении людей, внешним образом исполняющих христианскую веру…» Это определение соответствовало протестантскому пониманию происхождения церкви, при котором человек первоначально научается Богом внутренне, а потом освящается Им[33]. Т. е. невидимая церковь формирует видимую. Похожая позиция была и у А. С. Павлова, который считал, что «церковь – это … божественное учреждение, которое и через которое осуществляется в роде человеческом идея царства Божия на земле, т. е. сообщается людям истинное богопознание»[34].

В 1883 г. во «Введении в православное церковное право» экстра-ординарный профессор Харьковского университета М. А. Остроумов писал: «Христианская церковь есть основанное Господом нашим Иисусом Христом для освещающего возрождения человечества общество, в котором через учение веры, через таинства и через видимое иерархическое руководство посредством невидимого действия благодати Святого Духа под невидимой Главой Самим Иисусом Христом в душах верующих в Него и самоотверженно исполняющих заповеди Его осуществляется всеобщее невидимое царствие Божие»[35]. Близкая точка зрения была и у законоучителя Императорского училища правоведения М. И. Богословского, который считал, что «Церковь Христианская есть собрание последователей Иисуса Христа, соединенных между собой на тот конец, чтобы хранить, открыто свидетельствовать, утверждать и распространять веру, преподанную Господом Иисусом Христом и Его Апостолами, и таким образом приготовляет на земле людей для царства небесного»[36]. Профессор Санкт-Петербургского университета М. И. Горчаков считал, что лучшее определение церкви следующее: «Церковь есть от Бога установленное общество лиц, соединенных между собой верой, законом Божьим, священноначалием и таинствами»[37]. Таким образом, выделялась третья точка зрения, заключавшаяся в том, что именно видимая церковь формирует невидимую церковь.

В начале ХХ века в России появились новые теории. В 1906 г., в период первой русской революции, в связи с новым подъемом интереса к вопросу о взаимоотношениях государства и церкви А. Петровским и П. Флоренским на русский язык были переведены первые двенадцать параграфов книги профессора канонического права Рудольфа Зома «Церковный строй в первые века христианства», в которой он доказывал, что «церковное право стоит в противоречии с существом церкви»[38]. «Церковь, – по его учению, – не может быть ни сама юридической организацией, ни носительницей какого-то «божественного права». Ибо право – по природе своей противно сущности Церкви; сущность Церкви – духовная; сущность права – мирская. Церковь хочет быть водимой, управляемой господством божественного Духа; право в состоянии произвести только человеческое господство, по природе земное, погрешимое… Церковь держится реальной истины… Право, наоборот, держится основным образом формы, потому что только таким образом оно оказывается в состоянии достигнуть сверхпартийного решения, принуждающего обе стороны, не смотря на противоположность интересов, признавать его справедливость… С этим связано то, что хотя право по своему понятию и не требует принуждения, однако стремится к принудительному осуществлению, между тем, как сущности Церкви ненавистно всякое принуждение, потому что только свободное усвоение божественного имеет духовную ценность»[39].

Эта точка зрения породила новые вопросы в определении церкви как юридической категории. Так, Н. А. Заозерский подчеркивал, что Церковь, как и право, имеет социальную природу. Государство и Церковь являются союзниками, каждый из которых не должен захватывать у другого то, что ему не нужно и даже вредно[40], поэтому, например, он всячески приветствовал идею о созыве Церковного Собора, который должен был обсудить вопрос о восстановлении церковной практики, существовавшей до учреждения Святейшего Синода[41].

В связи с отсутствием единого мнения о юридическом содержании понятия «церковь» не было единого подхода и к определению церковного права. Это объяснялось несколькими причинами.

Во-первых, некоторая неясность наблюдалась в соотношении понятий «церковное право» и «каноническое право». Дело в том, что на Западе под каноническим правом понималась совокупность всех исходящих от церкви постановлений, независимо от того, являлись ли они предметом церковных или гражданских отношений, а под церковным – совокупность норм, исходящих как от церкви, так и от государства, и регулирующих чисто церковные отношения. На православном Востоке в связи с тем, что церковное законодательство всегда находилось в соответствии с государственными законами, такое различие в названиях не имело значения. Однако не все исследователи были согласны с данным тезисом. Профессор М. И. Горчаков считал, что «каноническим правом следует называть правила, составленные Церковью и утвержденные соборами»[42]. Известный русский цивилист Г. Ф. Шершеневич выстроил следующую логическую цепочку: «Жизнь … религиозного союза поддается нормировке в двояком отношении: со стороны внутренних отношений среди членов Церкви и со стороны внешних отношений Церкви, как общественного союза, к государству как внешней принудительной организации. На этой почве создалось двоякое право: а) каноническое и b) церковное. Отождествление этих двух терминов является неправильным… Церковное право дает нормы, церковные по своему содержанию, хотя бы своим происхождением они обязаны были не Церкви, а государству… Каноническому праву вообще нет места в системе права. Это учение о нормах sie generis»[43].

По нашему мнению, термины «церковное право» и «каноническое право» в конце XVIII – начале XX вв. существенно различались. Нормы канонического права принимались только церковными органами и становились нормами церковного права, только если получали санкцию государства. Например, в Уставе духовных консисторий. Церковное право – это позитивное право, источником которого являлось государство.

Во-вторых, в связи с тем, что в Российской империи проживали представители разных вероисповеданий, дискуссионным являлся вопрос о том, можно ли считать церковным правом право неправославных исповеданий. Например, профессором Московского университета Н. И. Крыловым был составлен проект общего церковного права. Однако митрополит московский и коломенский Филарет так отозвался о нем: «Сочинение хочет преподавать в университете каноническое право общего содержания для всех христианских исповеданий. Как сие исполнится? Как преподается, например, общее содержание правил о браке, которые только в православной церкви сохраняют древний, общий кафолический вид, а в римском изменены по-своему, а в протестантизме по-своему?… Им общее содержание не сообщит знание дела или, если сообщить знание дела, то не окажется общего содержания»[44]. Точку зрения Н. И. Крылова поддерживал и Н. К. Соколов в книге «Из лекций по церковному праву» (выпуск 1. М.,1874. С. 24). Большинство же исследователей разделяло мнение Филарета. Например, экстраординарный профессор Харьковского университета М. Остроумов считал, что право неправославных исповеданий необходимо называть особым термином «вероисповедное право»[45].

В-третьих, церковным правом в России занимались как богословы, так и юристы, что так же вызывало разнообразие подходов. Если сначала в исследованиях по церковному праву основным был богословский подход, с 60-х гг. XIX в. возобладал юридический. Однако вплоть до 1917 г. церковным правом занимались как профессорско-преподавательский состав юридических факультетов университетов, так и ученые духовных академий. Разделение исследований по церковному праву на богословские и юридические не представляется возможным, т. к., например, профессора Московской духовной академии Н. А. Заозерского называли одним из идеологов «обновленческого» движения, имевшего прекрасную юридическую подготовку.

Определения церковного права давались разные.

По мнению архимандрита Гавриила, «церковное право есть наука о законах, принятых Апостолами, соборами, святыми Отцами и всею церковью во всегдашнее руководство при суждении о делах, суду церковному подлежащих, с тою целью, чтобы в обществе Христианском все благообразно и благочинно происходило»[46]. А далее уточнял, что предмет церковного права преимущественно касается внешнего благоустройства церкви.

Как справедливо отмечал позже М. Е. Красножен, «первые ученые труды по науке церковного права в России принадлежали ученым духовной богословской школы»[47]. Таким образом, архимандрит Гавриил в 1844 г заложил основу богословского понимания церковного права, которое было принято приблизительно до 60-х гг. XIX в. Он подчеркивал, что «церковное право есть богословие, раскрытое в законах и законоправильных, а особенно обрядовых и таинственных действиях, составляющих видимую жизнь церкви»[48]. Эту идею развил архимандрит Иоанн, предложивший в 1851 г вместо понятия церковного права термин «церковное законоведение», предметом которого считал «изучение содержания церковных законов, изложение их в общей связи между собой и в систематическом порядке»[49].

В 1863 г., согласно новому Университетскому уставу, преподавание церковного права было введено на юридических факультетах. Начались попытки юристов дать определение церковному праву. Сразу появилась идея о его двойственности.

Так, в 1874 г. Н. К. Соколов дал следующее определение: «… церковное право представляет собой тот внешний, необходимый, от личной воли независимый порядок, который должен господствовать в религиозном союзе, установленном для осуществления целей христианства. Таково понятие о праве церкви в объективном смысле. В смысле субъективном оно есть совокупность различных прав и обязанностей, принадлежащих членам церкви, сообразно с различным положением, занимаемым ими во внешнем церковном союзе»[50]. Однако сам автор почувствовал, что данное определение нуждается в уточнении:

1) не все религиозные и нравственные обязанности, которые налагаются на человека христианством, носят характер правовых обязанностей; к правовым обязанностям относятся только те, которые неразрывно связаны с внешним положением христианина в церковном союзе (обязанность молиться, каяться – обязанности религиозно-нравственные, обязанность принимать участие в общественном церковном богослужении – правовая);

2) не подлежат юридическим определениям все церковные учреждения и действия, имеющие чисто религиозный предмет; если подобные действия попадают в область церковного права, то только по своим внешним условиям и внешним правовым последствиям;

3) в церковном праве не все нормы имеют внешне принудительный характер, принуждение, как и наказание, в церковном праве значительно видоизменяются и смягчаются.

В 1893 г. М. Остроумов так же попытался определить двойственность церковного права: «Церковное право в объективном смысле есть совокупность независящих от частной воли членов Церкви норм или правил, определяющих внутренние и внешние отношения Церкви, как видимого общества, поскольку такие отношения служат целям существования Церкви на земле. Система прав и обязанностей членов Церкви, устанавливаемая определением этих отношений, есть церковное право в субъективном смысле»[51]. Как признавался сам М. А. Остроумов, «характер системы церковного права постепенно изменяется и она все более и более приобретает историко-каноническую конструкцию»[52].

В 60–90 гг. XIX в., в основном, велось изучение древних христианских источников и делались попытки выделить в них юридический смысл. Например, П. А. Лашкарев писал: «отличительную черту права нашей Православной греко-восточной церкви составляет глубокая христианская и общечеловеческая древность ее основ. Период образования положительного религиозного … права нашей Церкви … закончился эпохой разделения церквей»[53]. Даже духовные лица в этот период стали вносить в понятие «церковное право» больше юридический, чем богословский смысл. Так, в 1882 г. священник М. Альбов писал: «Церковное право есть совокупность норм, которыми определяется жизнь и отношения между людей в Церкви, как самостоятельном обществе, основанном Иисусом Христом для их спасения»[54].

Новый этап в осмыслении церковного права начался в 1901 г., со времени отлучения от церкви Л. Н. Толстого. В определении церковного права больше внимания стало уделяться такому субъекту как верующий. В посмертном издании статей профессора А. С. Павлова, написанных в 1899–1902 гг., давалось следующее определение церковного права: «Нормы или желательные правила, которыми определяются… отношения церкви… как носительницы своего собственного права… и как общественного союза, существующего в мире наряду с другими человеческими союзами…, составляют церковное право в объективном смысле… В субъективном же смысле церковное право есть совокупность правомочий и обязанностей отдельных членов церковного общества в отношении друг к другу и к церкви, а равно и этого целого, – в отношении к отдельным его членам и к другим человеческим союзам»[55]. Таких развернутых определений церковного права с точки зрения правоспособности верующего в предшествующие эпохи не наблюдалось.

После издания указа от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» началась разработка новых вероисповедных законопроектов, как на правительственном уровне, так и в Государственной думе (I–IV созывов). Начался пересмотр многих институтов церковного права. Однако, в целом, серьезных изменений не произошло вплоть до 1917 г.

Таким образом, дореволюционные специалисты давали различные определения церковному праву, что было вызвано, с одной стороны, неразработанностью многих юридических понятий в целом, а с другой – процессом становления самого церковного права, предмет и задачи которого еще только намечались.

В советское время церковное право не становилось предметом специальных исследований. Как отмечает М. Ю. Варьяс, «одни профессора вынуждены были уехать за границу (С. В. Троицкий), другие старались приспособиться к новым условиям (П. В. Гидулянов, С. В. Юшков), третьи погибали в лагерях (Н. Н. Фиолетов, В. Н. Бенешевич)»[56]. Кроме того, после 1917 г. все духовные учебные заведения были закрыты. Поэтому с начала 20-х гг. канонические исследования издавались исключительно за границей. Когда в 1945–1946 гг. духовные школы были возрождены в Москве и Ленинграде, в них снова началось преподавание церковного права.

В современный период новый этап в изучении церковного права начался в 1994 г., когда в свет вышла монография протоиерея Владислава Александровича Цыпина «Церковное право», а затем в 1996 г. и учебное пособие с одноименным названием. В его работах кроме общей попытки исследования системы церковного права были рассмотрены такие сюжеты, как церковное право Византии и Греции, а также Российской империи.

Говоря об определении церковного права с современных позиций, необходимо отметить три работы.

В 1997 г. в Московской государственной юридической академии М. Ю. Варьясом была защищена кандидатская диссертация на тему: «Церковное право в романо-германской правовой семье», в которой были рассмотрены такие вопросы, как возникновения и развитие церковного права в Западной Европе и отчасти России, теоретико-правовые критерии для выделения церковного права в континентальной правовой системе. В диссертации был сделан важный вывод о том, что «церковное право является корпоративной правовой системой»[57].

Это положение взято за аксиому во второй важнейшей работе по церковному праву, вышедшей в последние годы, – «Церковное право в правовой системе российского общества (общетеоретический и исторический аспекты)» Е. П. Гарановой[58]. Автор раскрывает место церковного права в правовой системе общества, рассматривает церковное право как корпоративную правовую систему, показывает реализацию норм церковного права на примере института церковного суда.

В конце декабря 2004 г. в Ставрополе Д. Д. Боровым была защищена кандидатская диссертация на тему «Каноническое (церковное) право как нормативная система социально-правового регулирования». Он также охарактеризовал церковное право как «действующую корпоративную правовую систему, регулирующую конкретные реально существующие отношения людей внутри особого религиозного общества – Церкви.

История церковного права стала темой представительной конференции «Церковное право и государственное законодательство в истории России», состоявшейся 12–14 мая 2003 г. в Институте российской истории Российской Академии наук и посвященной 75-летию известного историка Я. Н. Щапова[59]. Проблемы развития церковного права в изменяющихся условиях начала ХХ века рассматривались также на Международной научно-теоретической конференции, посвященной столетию Первой российской революции – «Власть и общество в России во время русско-японской войны и революции 1905–1907 гг.»[60].

Анализ современного законодательства и исследований позволяет сделать несколько выводов. С позиций современной юридической науки церковное право России конца XVIII – начала XX вв. можно определить как совокупность норм, установленных и защищаемых государством, определяющих структуру и деятельность Церкви. В связи с тем, что в юридической науке XIX – начала XX вв. еще до конца не сформировалось понятие «система права», не были четко определены признаки отраслей права, дореволюционные юристы определяли его как «особую правовую систему». Даже Свод законов Российской империи был построен не по отраслевому принципу, а по тематически-отраслевому. Однако церковное право дореволюционной России имело свой объект регулирования – все сферы жизни, прямо или косвенно связанные с интересами Церкви. Предметом церковного права были общественные отношения, возникающие в процессе осуществления прав церковной организации и верующих. К методам церковного права можно отнести как императивный, так и диспозитивный, при преобладании первого. Таким образом, применение к церковному праву дореволюционной России современных признаков отраслей права позволяют назвать его отраслью права.

В современный период применительно к Российской Федерации мы можем назвать церковное право системой корпоративных норм, оказывающих влияние на нормы практически всех отраслей права.

§ 2. Система церковного права

Система церковного права являлась дискуссионным вопросом в юридической науке конца XVIII – начала ХХ вв. Основная проблема состояла в том, что церковно-правовые нормы не были систематизированы. Исходя из дореволюционного законодательства по делам церкви, выявить систему невозможно.

Попытки создания системы церковного права предпринимались. Так, на развитие церковного права серьезно повлиял процесс систематизации российского права, активно начатый в царствование Николая I.

Первой попыткой объединить и систематизировать церковное законодательство стал труд служащего Святейшего Синода Я. Гиновского «Оглавление законов Греко-российской Церкви» (части 1 и 2, 1827–1828 гг.). Однако, как отмечает Е. В. Белякова, «этот труд вызвал резкую критику митрополита Филарета (Дроздова), который добился ареста тиража. Митрополит считал невозможной публикацию совместно церковных и гражданских законов»[61].

В марте 1835 г. обер-прокурор Святейшего Синода С. Д. Нечаев испросил у Императора разрешения извлечь из синодального архива и собрать воедино все постановления, касающиеся церковного управления, начиная с введения синодальной системы в 1721 г. Фактический руководитель работы по систематизации российского законодательства во Втором отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии М. М. Сперанский поручил реализацию данного проекта профессору Санкт-Петербургского университета А. П. Куницыну. Следующий обер-прокурор Н. А. Протасов посчитал эту работу полезной для того, чтобы Святейший Синод мог получать справки при рассмотрении различных дел, но неудобной для опубликования. М. М. Сперанский с этим согласился, но работа все-таки была доведена до конца. Кроме того, граф Н. А. Протасов предложил Святейшему Синоду возобновить работу, начатую в 1734 г., но затем остановленную, по изданию важнейших канонических постановлений Православной Церкви на русском и греческом языках. Эта работа была закончена в 1839 г[62].

Таким образом, ни один из официальных источников не давал представлений о системе церковного права. Не была решена эта проблема и в Своде законов Российской империи. Вплоть до 1917 г. системы церковного права создавали только ученые. Возникали различные мнения.

Одним из источников для русских ученых-канонистов были системы, созданные европейскими юристами.

К изучению европейского опыта призывал К. П. Победоносцев, являвшийся обер-прокурором Святейшего Синода в течение двадцати пяти лет и отрицательно относившийся к любым изменениям в сложившейся системе государственно-церковных отношений. Он признавал достоинства других христианских церквей: «Католики… А они показывают. И умеют показывать, и, правду сказать, есть им что показывать, в совершенном порядке – веками созданные, сохраняемые и упроченные дела и учреждения… Смотрите, – говорит протестантская церковь, – я не терплю лжи, обмана и суеверия. Я привожу дела в соответствие и разум в соглашение с верой. Я освятила верой труд, житейские отношения, семейный быт, верою искореняю праздность и суеверия, водворяю честность, правосудие и общественный порядок»[63]. Далее обер-прокурор делал вывод о том, что недостатки организации Православной Церкви носят случайный и временный характер.

Наиболее часто российские специалисты в области церковного права ссылались на следующие системы науки церковного права.

1) Дж. Филлипс исходил из того, что «Иисус Христос есть глаза церкви, и Его лицо, будучи жизнью для Церкви, тем самым, в отношении к церковному праву составляет центр, около которого все должно вращаться и в нем сходиться»[64]. В связи с этим его система церковного права состояла из трех частей: а) учение о церкви как царстве Христовом (церковном правительстве); б) учение о церкви как школе (учреждения для религиозного обучения и меры против ересей и расколов); в) учение о церкви как храме Христовом (богослужение)[65].

2) Система Ф. Вальтера строилась на двойственной точке зрения на церковь. С одной стороны, церковь рассматривалась как организм, через который отдельным лицам сообщается учение о жизни христианства, а с другой стороны – изучалось все то, что должны делать члены церкви, чтобы быть соучастниками этой жизни. При этом Вальтер в одинаковом объеме рассматривал все ветви христианства. Поэтому труд Вальтера делился на 8 частей: а) общие основания права католической, православной и протестантской церквей, а также отношения церкви к государству и взаимоотношения церквей между собой; б) источники права; в) учение о церковном устройстве; г) учение о предметах церковного управления д) учение о церковных должностях; е) учение о церковном имуществе; ж) учение о церковной жизни отдельных членов церкви; з) очерк влияния церкви на развитие светского права[66].

3) Профессор Берлинского университета Рихтер в своем учебнике церковного права предложил следующую систему: а) изучение истории церковного права (истории устройства церкви, развития источников права), б) рассмотрение общего учения (главных оснований права и устройства церкви и ее отношения к политическим и другим религиозным союзам); в) учение о церковной жизни (богослужение, монашество); г) церковно-имущественное право[67].

4) Профессор Фрейбургского университета Буес разделил всю систему церковного права на четыре части. Основная часть включала в свою очередь четыре раздела: первый – религия в своей сущности, понятие «церковь», отношения между государством и церковью, взаимоотношения церквей между собой; второй – философия положительного христианского права по отдельным христианским исповеданиям; третий – методология и систематика церковного права; четвертый – обзор церковно-правовой литературы. Историческая часть посвящалась обозрению развития церковного права, истории церковного устройства и церковного законодательства, истории становления и развития науки церковного права. Догматическая часть включала в себя проблемы церковного устройства, органов церковной власти, церковного управления, воздействия церковного права на светскую жизнь. Практическая часть представляла собой руководство для церковного управления в законодательной, административной и процессуальной сферах[68].

5) Профессор Шульте основывал свою систему на следующих принципах: а) рассмотрение церковного права как части богословия – это непонимание сущности данной науки; б) для нормального изучения церковного права необходимо юридическое образование, и прежде всего, знания по римскому праву и внутригосударственному праву отдельных христианских стран; в) нельзя применять к церковному праву систему, заимствованную из другой отрасли юриспруденции; г) система церковного права не может быть построена также на богословских началах и должна быть развита из него самого. В связи с этим Шульте разделил систему церковного права на:

– вводную часть, включающую понятие о церкви, ее праве и задачах,

– учение об источниках церковного права,

– материальную часть церковного права, состоящую из церковного публичного права (право внутреннее – учение о церковной власти, иерархии, и право внешнее – отношение церкви к государству, к другим христианским исповеданиям, к сектам и нехристианам) и церковного частного права (условия приобретения церковных прав, сущность прав и обязанностей отдельных церковных лиц, права церковных корпораций, например, монашества, имущественные права)[69].

Изучение российскими специалистами в области церковного права зарубежных систем церковного права привело к парадоксальной ситуации. С одной стороны, на протяжении многих веков подчеркивались различия между католической и протестантской церквами, с одной стороны, и православной церковью, с другой. Однако в период развития церковного права в России за основу были взяты именно протестантские учения.

Изучались и труды восточноевропейских ученых-богословов. Так, в 1841–1847 гг. на сербском и латинском языках была издана книга архимандрита Евфимия Иоанновича «Начатки церковного права древней Восточной Церкви по книге Кормчей», представлявшая собой первый опыт систематического изложения православного церковного права. Евфимий положил в основу своего изложения «Институции канонического права католической церкви»» Ланцелотта 1563 г., которые затем неоднократно переиздавались. В них была заимствована система «Институций» императора Юстиниана: о лицах, о вещах, о действиях, т. е. о церковном суде.

Это издание позже вызывало критику в среде российских ученых. Например, Н. С. Суворов писал, что такой способ изложения, конечно, отличается классической простотой, но едва ли он способен изобразить сам организм права, ибо, во-первых, само деление носит внешний характер, а во-вторых, в это деление, относящееся к частному праву, не могут быть вмещены элементы публичного церковного права[70]. Труд Евфимия все равно стал классическим. Так, в издании 1854 г. епископа, а впоследствии митрополита, Андрея Шагуньи на румынском языке «Элементы канонического права православной восточной церкви» содержалась та же система изложения[71], которую И. С. Бердников называл «смесью догматики и церковного права»[72]. В 1868 г. Андрей Шагунья издал еще одну работу – «Каноническое право Вселенской церкви», в которой поделился своим опытом практической деятельности. Он пришел к убеждению, что «церковь может развиваться и жить для блага общества и национальности только лишь при полной самостоятельности в своих делах, а эта самостоятельность в делах церкви может быть достигнута только лишь при общинной организации ее»[73]. Шагунья выступал за независимость церкви от государственной власти, что могло сильно изменить систему церковного права. Однако эта его работа редко упоминалась русскими специалистами в области церковного права.

Таким образом, русские специалисты в области церковного права при создании системы науки церковного права, в основном, использовали труды протестантских ученых.

Среди исследователей XIX в. только М. А. Остроумов детально проанализировал системы церковного права, созданные его предшественниками. Также следует выделить магистерскую диссертацию П. А. Прокошева «Канонические труды Иоанна, епископа смоленского», в который была поставлена цель «определить место преосвященного Иоанна в ряду русских канонистов, показать, что сделано им для русской науки церковного права»[74]. Для этого П. А. Прокошев рассмотрел системы церковного права, созданные предшественниками Иоанна, им самим и некоторыми последователями. Краткую характеристику систем церковного права давал И. С. Бердников в своей работе «Краткий курс церковного права Православной Церкви». Из современных специалистов в области церковного права кратко охарактеризовал некоторые систематизации протоиерей В. А. Цыпин. Однако системы начала ХХ века так и не стали предметом исследований, поэтому до сих пор отсутствует их единая линия развития. Рассмотрим основные системы церковного права, созданные в конце XVIII – начале XX вв. в соответствии с хронологическим принципом.

Первым систему православного церковного права предложил митрополит московский и коломенский Филарет. В 1814 г., когда он был еще ректором Санкт-Петербургской Духовной академии, он издал «Обозрение богословских наук в отношении к преподаванию их в высших духовных училищах». Исходная позиция Филарета состояла в следующем: «Если принять в рассмотрение 1) множество правил церковных, происшедшее в продолжении времени, 2) разнообразие оных по разности обстоятельств, того требовавших, 3) неодинаковую важность правил вселенских, поместных, отеческих и законов гражданских, привнесенных в церковное право, 4) необходимость защищать древние правила против произвольных и опасных нововведений, наконец, 5) необходимость допускать с благоразумием новые частные правила по требованию вновь отрывающихся обстоятельств, – то можно видеть, что собирательный образ изложения канонического права в настоящее время уже неудобен и недостаточен. Потребно исследование и система»[75].

В соответствии с этими принципами Филарет создал следующую систему церковного права: предварительные понятия о церкви, соборах и преданиях; церковное чиноначалие; церковное чиноположение; церковное домостроительство (брачное право); церковное судопроизводство.

Однако вряд ли ее можно рассматривать эту систему, как самостоятельную, в связи с тем, что все-таки Филарет рассматривал богословские науки, не соединяя их с юриспруденцией.

В 1844 г. архимандрит Гавриил в своей работе «Понятие о церковном праве и его история» предложил следующую систему церковного права:

1) право церкви вообще,

2) право церковных лиц,

3) право касательно церковных вещей,

4) право священнодействия,

5) право церковного судоустройства[76].

Несмотря на то, что Гавриил и его сочинение практически не упоминались последующими исследователями церковного права, именно его система с небольшими дополнениями стала доминирующей в науке церковного права. Гавриил, принадлежа к духовенству, предопределил развитие церковного права как юридической, а не богословской науки.

Серьезный вклад в разработку системы церковного права внес митрополит Макарий – автор «Введения в православное богословие», изданного в 1847 г. и затем выдержавшего еще пять изданий (последнее – 1897 г.). В отличие от митрополита Филарета, Макарий считал, что каноническое право (церковное законоведение) относится не к применительным, а составным богословским наукам и имеет своим предметом христианское управление: «Христианское управление может быть предметом трех частных наук…: исторического обозрения канонического права; канонического права, ныне действующего в православной церкви, и канонического права сравнительного»[77]. Макарий выделял внутреннее право церкви (законы, регулирующие устройство церкви, как особого общества верующих) и внешнее право церкви (отношение церкви к другим обществам). В результате это и предопределило трехчастную систему церковного права, предложенную митрополитом Макарием:

1) основания канонического права Православной Церкви: а) первоначальные права Церкви, определенные в Слове Божьем: право на самосохранение, право на собственную иерархию, право распространения, право благоустроения, право учить, священнодействовать и т. д., б) исторические основания: постепенное становление церковного законодательства, которое можно разделить на три этапа – в первые века христианства, в период действия Вселенских соборов и до патриарха Фотия, от Фотия до XIX в.;

2) внутреннее право церкви – а) Святейший Синод и управление, клир, миряне, б) средства, используемые Церковью – учение, богослужение, церковная судебная дисциплина,

3) внешнее право церкви: отношение Церкви к обществу гражданскому, отношение к инославным христианам, отношение к иноверцам.

Особое значение имела система церковного права, предложенная протоиереем И. М. Скворцовым. Его «Записки по церковному законоведению» многие современники считали первой попыткой систематического изложения церковного права в России.

Он исходил из того, что изучение церковных законов возможно по двум направлениям. Первое – в виде правил и законов Церкви, которые систематизируются в один Свод. Второе – научное: изучение состава и устройства Церкви, средств и действий, которыми это устройство обеспечивается.

Система церковного права И. М. Скворцова состояла из двух частей:

1) Состав и благоустройство Церкви:

А) о свойствах власти и управления в Церкви: носители церковной власти, характер и свойства церковной власти, источники церковных правил, характер Церкви в союзе с государством,

Б) о церковной иерархии (епископская, включая патриархов и митрополитов, и соборная власть, состоящая из поместных, вселенских соборов, а также постоянного собора в форме Святейшего Синода),

В) о служебных званиях и должностях (о духовенстве вообще, о белом духовенстве, о монахах),

Г) о священных местах и вещах, о материальном содержании церквей и монастырей, а также духовенства.

2) Перечень и содержание церковных действий:

– церковное учение (духовное просвещение, его средства, учение в храмах и вне их, образование духовенства, училища духовного ведомства),

– богослужение и священнодействие (общие для всех верующих – службы, праздники, посты, крещение, покаяние; особые – венчание на царство, посвящение служителей церкви, монашеское пострижение, брак, присяга),

– церковный суд и дисциплина (церковные преступления и наказания, прекращение и расторжение браков, суд над духовными лицами),

– действие Православной Церкви в отношении представителей других вероисповеданий: общие принципы и особенные правила.

И. М. Скворцов подчеркивал, что «… законы Церкви вселенские могут быть названы в теснейшем смысле церковными; но они обыкновенно соединяются, хотя не смешиваются, с теми законами, коим, со времени христианских Государей, подчиняются Церкви частные, по свойству положения своего в том или другом государстве, и кои называются церковно-гражданскими… Те и другие законы составляют предмет церковного законоведения»[78].

Однако и у И. М. Скворцова были свои приоритеты. Как отмечал П. А. Прокошев, каждое его положение «строго обосновано или на церковных канонах или на государственных законах; последнее основание впрочем указывается автором гораздо реже, чем первое»[79].

Научные труды епископа Иоанна получили высокую оценку современников и специалистов в области церковного права последующих поколений. Так, Иоанна называли «отцом новой науки православного церковного права»[80]. Как отмечал П. А. Прокошев, Иоанн взял за основу систему церковного права, предложенную Макарием[81].

В 1851 г. Иоанн выделил три главных предмета науки церковного права:

1) «обозреть и изучить источники церковного права и законов, как в историческом, так и каноническом смысле (по их содержанию и важности), чтобы видеть различное значение их в общем составе церковного законоведения»[82],

2) раскрыть основные начала церковного права,

3) изложить действующие законы церкви по различным частям ее управления, т. е. «постановления и учреждения, которые в настоящее время определяют состав и образ церковного управления»[83]. Сюда же относится изучение церковной практики: а) подробнейшее развитие церковных правил по разным случаям, возможным в церковном управлении или духовной жизни христиан (например, учреждение учебных заведений для образования служителей церкви; б) разнообразие внешнего церковного порядка в поместных пределах Вселенской церкви; в) отношения Церкви к обществам гражданским, среди которых она существует.

Оценивая систему церковного права, созданную Иоанном, трудно не согласиться с П. А. Прокошевым, который писал: «Что касается самой конструкции системы церковного права, то нужно заметить, что преосвященный Иоанн дает в ней значительное место богословскому элементу в широком смысле слова»[84].

Однако сам Иоанн понимал, что созданная им система не является универсальной и допускал различные ограничения, соответствующие специальным задачам научного изложения канонического материала[85].

Н. К. Соколов считал, что система науки церковного права должна состоять из трех обширных частей.

Первая – посвящена внешней истории церковного права, т. е. истории и критики источников, их состава и развития. При этом Н. К. Соколов подчеркивал, что этой частью исследователи практически могут не заниматься, т. к. она хорошо и подробно исследована[86].

Вторая часть посвящена внутренней истории церковного права – генезису и развитию различных церковно-государственных учреждений и институтов, и представляет собой систему общих законов церковного управления, устройства и жизни, независимо от тех форм, в которых они развиваются в разных церквах.

Третья часть изучает действующее право важнейших церквей в современном его состоянии.

Профессор М. А. Остроумов, изучая систему церковного права Н. К. Соколова, отмечал, что «профессор Соколов является в сущности последователем и продолжателем епископа Иоанна… К сожалению, смерть помешала ему напечатать весь курс. Напечатаны только введение и часть учения о составе церковного общества», однако далее подчеркивал и зарубежные источники: «Вслед за Шульте, различая источники права материальные от источников познания его или формальных, профессор Соколов останавливается только на последних»[87].

Уже в предисловии к «Краткому курсу лекций по церковному праву» М. П. Альбов отказался от построения цельной системы церковного права, заявив, что он «не имел возможности и не стремился написать полную и цельную систему науки церковного права, а старался только изучить самое существенное – государственные и церковные законы и о церкви, и о церковной жизни, выяснить их смысл и изложить в надлежащем порядке». Правда, у некоторых исследователей это вызвало протест. Так, архимандрит Никодим Милаш писал: «Ово jе олака и непотпуна радньа»[88].

При этом М. П. Альбов оговаривался, что вычленение богословского и церковно-правового элементов является весьма сложным: «Система науки по своему содержанию и форме должна быть выведена из самого существа предмета. И прежде всего – необходимо, чтобы предметом ее содержания был юридический материал, а не догматический и обрядовый. Поясним эту мысль несколькими примерами. Таинство священства сообщает посвящаемому особые духовные дарования. Но эта сторона очевидно не юридическая, ибо действие таинства есть предмет веры и не может быть внешне доказано – получил ли рукоположенный духовные дарования, соединенные с понятием таинства. Поэтому священство, как таинство, не может иметь места в юридической науке. В церковном праве рассматриваются только условия его сообщения и принятия, и все юридические последствия, отсюда вытекающие»[89].

М. П. Альбов разбил систему церковного права на две части.

В первой – общей, он рассмотрел вопрос об отношении между церковью и государством, показав, что может быть три главных варианта:

А) государство и церковь существенно сливаются между собой и управляются одной верховной властью – церковной или государственной,

Б) государство и церковь – равноправные величины,

В) государство и церковь существенно различны между собой; взаимный их союз поддерживается не религией, а правом. Государство отделяется от церкви, но церковь и религиозные общества подчиняются верховному надзору государства[90].

Кроме того, в первой части он рассмотрел такие вопросы, как гарантия индивидуальной религиозной свободы, а также ее ограничения, независимость политических и гражданских прав от вероисповедания, основные начала современного ему законодательства относительно внешнего положения церкви в государстве.

Вторая часть – особенная, была посвящена внутреннему церковному праву: устройству церкви, церковному законодательству, церковному суду, церковно-юридической жизни частных верующих.

Современники невысоко оценили этот труд М. П. Альбова. Так. И. С. Бердников писал: «Этот курс заключает в себе далеко не все отделы, входящие в науку церковного права, и по своему исполнению есть труд, составленный на скорую руку»[91]. Позже П. А. Прокошев упрекал М. П. Альбова в том, что он выступал за государственный контроль в церковной жизни, полагая, что церковные законы получают правовой характер только в силу признания их таковыми со стороны государства, и призывал специалистов в области церковного права изучать именно эти законы. Однако работа М. П. Альбова содержит в себе ценный материал по вопросам церковной власти, церковных источников.

М. И. Богословский в 1885 г. в «Курсе общего церковного права» предложил двухчастную систему:

1) Общее церковное право. «В церкви Христовой, – писал М. И. Богословский, – имеет место три союза. Как общество Богоучрежденное, она находится в союзе с Небом… Она по необходимости соединяет членов своих видимым внутренним союзом. Находясь среди обществ земных, … она предполагает и внешний союз»[92]. Отсюда выделяется три разряда прав:

– право основное иерархическое (правительственная, законодательная и судебная церковная власть),

– внутреннее право Церкви (Священное Писание, обыкновения, существующие во Вселенской церкви – Апостольские правила, правила Вселенских соборов и Святых Отцов),

– внешнее право Церкви (соотношение Церкви с обществом домашним, обществом политическим или государством, институтами наук, искусств и художеств, благотворительными заведениями, другими религиозными обществами).

2) Особенное церковное право, т. е. право разных церквей.

Сам М. И. Богословский исследовал только общее церковное право.

Необходимо отметить, что данный ученый, в основном, сосредоточил свое внимание на вопросах морали и догматики. Например, в разделе II «О внутреннем устройстве церкви» главное внимание было уделено таким вопросам, как живые примеры святой жизни, причисление к лику святых, способы приобщения к святой жизни, сословие учителей веры, образцы учительства. В III разделе целая глава посвящена отношению христианской церкви к «домашнему обществу»: кроме проблем брачного права М. И. Богословский отдельно рассмотрел вопрос об отношениях родителей и детей.

Серьезной критике со стороны коллег всех направлений подвергалась система церковного права П. А. Лашкарева. Несмотря на то, что в 1886 г. П. А. Лашкарев написал специальную работу «Система церковного права», сама система осталась непонятной как специалистам, так и рядовым читателям.

В первой главе он рассмотрел вопрос о власти и управлении христианской церкви, но уже во второй главе «Организация церковного управления от времен Апостольских до IX века включительно» – обратился к историко-правовым вопросам[93].

Такой подход невозможно понять, если не обратиться к главному принципу, положенному в основу системы П. А. Лашкарева: «Наука права церкви православной, чтобы быть достойной своего имени, должна более или менее отрешать нас от установившихся в настоящее время юридических принципов и теорий, возвращать к воззрениям и принципам мира античного (в связи с тем, что право православной церкви греко-римское и византийское. – А. Д.), – воскрешать для нас самую науку древнего права, насколько право церковное между прочим обязано и ей своим образованием»[94].

Такой подход резко критиковал И. С. Бердников, который писал, что «так не думали уже в начале текущего столетия»[95]. П. А. Прокошев считал, что П. А. Лашкарев «хочет втиснуть церковное право в рамки богословия, видеть в нем только составную часть последнего»[96].

Несмотря на то, что Н. А. Заозерский является автором многочисленных монографий по церковному праву, он не создал ни одного крупного ученика или учебного пособия, по которому можно было бы судить о том, как он представлял себе науку церковного права.

Единственным исключением, да и то с некоторыми оговорками, является работа «Право православной греко-восточной русской церкви как предмет специальной юридической науки» (М.,1888).

Он избрал нетрадиционную систему, рассмотрев сначала вопрос о праве вообще, проанализировав понятие «право», показав его происхождение и источники, соотношение права и морали, классификацию видов права, а также деление права на публичное и частное.

Затем Н. А. Заозерский рассмотрел церковное право как особый род в общем понятии права.

Следующий раздел был посвящен положению церкви в государстве в историческом аспекте.

Только после этого Н. А. Заозерский раскрыл основные начала и свойства права Русской церкви, к которым отнес: особенность положения и отношения к государству Русской церкви по сравнению с западной, верность преданиям древней Восточной церкви, особенное уважение к царской власти, положение Государя в церкви и особенное его к ней отношение.

Последний раздел посвящался задачам науки церковного права: 1) кодификации церковного права и его толкования; 2) научная систематизация церковного права, включающая историческое исследование и приведение в порядок источников церковного права. Как считал Н. А. Заозерский, эти две задачи были абсолютно равны[97].

Утверждая, что наука церковного права есть юридическая, а не богословская наука, Н. С. Суворов вместе с тем признавал, что понимание догматического учения церкви необходимо для уяснения существа как целой системы церковного устройства, так и отдельных его институтов.

«Курс церковного права» Н. С. Суворова состоял из двух томов. Первый том был посвящен традиционным проблемам определения церковного права, его места в системе наук, источникам церковного права. Второй том содержал догматическое изложение церковного устройства, вопросы церковного управления, внешних отношений церкви.

Н. С. Суворов избрал особый порядок изложения основных проблем церковного права, объяснив это следующим: «т. к. в существующей системе церковного устройства выражаются известные общие начала, которые определяются и от которых получают смысл подробности церковной организации, отличающие при том одну христианскую церковь от другой; то изложение общих начал должно предшествовать изложению подробностей. Затем, т. к. западное церковное право в обоих его направлениях – католическом и протестантском – развивалось при пособии юридической науки, которая выясняла юридические понятия и классифицировала, со свойственными юриспруденции приемами, юридические отношения и институты; то вообще западное церковное право должно предшествовать православному русскому праву, не как образец для подражания, а как отправная точка для целесообразного освещения институтов русского церковного устройства»[98]. В результате профессор М. А. Остроумов сделал следующий вывод о работе Н. С. Суворова: «Для знакомства с правом католической и евангелической церквей «Курс» может быть очень полезной книгой»[99].

Еще одной особенностью взглядов Н. С. Суворова было то, что, в отличие от многих коллег, которые не были довольны синодальной системой, хотя и не говорили об этом открыто, он был ее сторонником, видя в ней канонические основания. Эти взгляды не поменяла даже первая русская революция, когда большинство специалистов в области церковного права выступили за созыв Поместного собора. В. А. Цыпин охарактеризовал Н. С. Суворова, как «убежденного апологета синодальной системы»[100].

Хотелось бы отметить, что многие современники восприняли «Курс» Н. С. Суворова, как продолжение научной линии М. П. Альбова, правда, считая, что первый пошел еще дальше в «скатывании» к протестантскому учению[101].

К сожалению, М. И. Горчаков не оставил фундаментального труда, в котором обосновывалось бы его видение проблемы систематизации церковного права. Однако студенты записали его лекции, исходя из которых можно судить о взглядах М. И. Горчакова по данному вопросу.

Во введении М. И. Горчаков освещал такие вопросы, как существо права, существо церкви, право и церковь, церковное право как наука.

Первая часть была посвящена источникам церковного права и состояла из двух отделов: источники церковного права по их значению и употреблению (общие и особенные) и история источников права Православной церкви.

Вторая часть лекций содержала материал о церковном устройстве вообще и устройстве Православной церкви, в частности. Эта часть также делилась на два отдела: о лицах, принадлежащих к церкви (миряне и духовные лица), и о церкви как обществе (епархии, приходы, синодальное устройство Русской Православной церкви, устройство римско-католической, евангелическо-лютеранской, армяно-григорианской церквей).

В третьей части рассматривался вопрос о церковно-правительственной власти: законодательной, исполнительной и судебной.

Четвертая часть раскрывала проблемы церковного управления: учение церкви, богослужение, имущественное право церкви[102].

Система церковного права, предложенная М. А. Остроумовым, существенно отличается от предшествующих. Он создал трехчастную систему включающую:

1) публичное церковное право, т. е. те церковные нормы, которые включают и регулируют отношения всего церковного общества, как целого;

2) частное церковное право, т. е. нормы, регулирующие личную жизнь отдельных членов церкви: право частной молитвы, частного учительства, право вступления или невступления в брак, право обетов;

3) общее церковное право – права различных братств, попечительств, монастырских общин и подобных учреждений, возникающих самостоятельно по частной инициативе, но потом принимаемых церковью в свой состав[103]. При этом данная часть рассматривалась как необязательная.

Однако сам М. А. Остроумов фактически описал только предмет науки церковного права, церковное право как науку и систематизировал памятники церковного права.

Одной из главных фундаментальных работ А. С. Павлова стал «Курс церковного права», изданный в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре в 1902 г. и ставший итогом многочисленных статей, опубликованных в 1899–1902 гг. в «Богословском вестнике».

А. С. Павлов предложил в своей работе следующую систему церковного права.

Во-первых, источники церковного права.

Во-вторых, церковное устройство, включающее в себя личный состав церковного общества и церковную власть.

В-третьих, церковное управление: право религиозного учения, право религиозного освящения, право церковного управления и суда, имущественное право церкви.

В-четвертых, внешнее право церкви, т. е. как общественного союза, существующего в мире наряду с другими человеческими союзами[104].

Как отмечал профессор И. С. Бердников, «Курс … знакомит со всем существенным содержанием науки. Изложение ясное, доступное всякому, стройное, увлекательное. Система одна из лучших, хотя и не без недостатков»[105].

Исходя из этой системы, мы видим, что к началу ХХ века уже установился определенный взгляд на структуру церковного права, его основные институты.

М. Е. Красножен оставил много работ, посвященных системе церковного права. В «Кратком очерке церковного права» 1900 г., представляющем собой, несмотря на название, серьезное учебное пособие, он предложил следующую систему:

1) общие основы церковного права, включающие такие вопросы, как церковь и ее право, отношение науки церковного права к другим наукам, содержание науки церковного права, ее задача, положение науки церковного права на Востоке, на Западе и в России[106],

2) источники церковного права,

3) внешнее право церкви, содержащее вопросы о соотношении церкви и государства на Востоке, на Западе и в России и отношении Русской Православной Церкви к отдельным христианским исповеданиям,

4) внутреннее право церкви, включающее проблемы устройства церкви (вступление в церковь, личный состав церковного общества, органы церковной власти) и церковного управления (церковно-судебная власть, освящающая власть церкви, церковно-имущественное право).

На примере И. С. Бердникова мы имеем уникальную возможность проследить, как менялись взгляды русских ученых-канонистов во второй половине XIX-начале XX вв., хотя, как уже было отмечено были некоторые принципиальные научные вопросы, по которому мнение этого ученого всегда оставалось одинаковым (например, о невозможности применения в России теорий западных исследователей).

В 1888 г. в «Кратком курсе церковного права Православной греко-российской церкви с указанием главнейших особенностей католического и протестантского церковного права» И. С. Бердников предложил следующую систему церковного права:

Введение, в котором давалось определение церковного права как совокупности норм, по которым живет и которыми управляется церковь, не относящейся ни к публичному, ни к частному праву[107].

Источники церковного права и собрания церковных правил.

Состав церковного общества: право гражданства в церкви, способы принятия в православную церковь сектантов и раскольников, лишение прав церковного состояния, церковные состояния (клир и простые верующие).

Брак.

Правительственная организация церкви.

Церковный суд.

Отношения между церковью и государством.

Однако во втором издании своей работы И. С. Бердников в значительной мере пересмотрел эту систему.

Во-первых, он разбил свой труд на две части. Первая была издана в 1903 г. и содержала материал только об источниках церковного права и собраниях церковных правил[108]. Таким образом, этот раздел был значительно дополнен. Вторая часть, посвященная остальным проблемам церковного права, вышла в 1913 г.[109]

Во-вторых, сравнивая эту свою работу с предыдущей, И. С. Бердников отмечал: «не было трактата о церковно-имущественном праве, … отдел, трактующий об отношении между церковью и государством, увеличен в своем содержании более чем вдвое … привнесением исторического обозрения этого вопроса, особенно у нас в России и изложения новейшего законодательства о свободе совести. Второй и третий отделы первого издания (о составе церковного общества и о правительственной организации церкви. – А. Д.) соединены во втором издании в один… Третий отдел носит заглавие «О полномочиях церковной власти»… В него вошли вопросы – о браке и … о суде церковном; а кроме того в нем помещено много нового материала о религиозно-просветительных и богослужебных полномочиях церковной власти»[110]. Таким образом, видно, какие вопросы стали наиболее актуальными после первой русской революции.

К сожалению, найти работы, в которой бы содержалась система церковного права А. И. Алмазова не удалось. Этот исследователь писал свои труды по более частным вопросам.

Однако студенты Новороссийского университета издали литографию его курса лекций 1888–1889 учебного года[111]. Система права А. И. Алмазова выглядела следующим образом:

1) Введение, включающее определение понятий «религия», «церковь» «общество», вопросы положения церкви в области права, определения науки церковного права, ее места среди богословских и юридических наук, задач и содержания науки церковного права, а также перечисление основной литературы,

2) Часть первая полностью была посвящена изучению источников церковного права в соответствии с хронологическим подходом, при этом изучались церковно-правовые источники не только православной, но и других церквей,

3) Часть вторая содержала материал по устройству церкви, который включал в себя такие проблемы, как вступление в церковь и выход из нее, положение простых верующих, правовой статус клира.

Известно, каким образом А. И. Алмазов строил свои лекции по церковному праву и в более позднее время. В 1915–1916 учебном году для студентов IV курса Московской духовной академии он читал курс «Церковное право» по следующему плану:

1) основные понятия о праве вообще и церковном праве в частности,

2) источники церковного права,

3) учение о составе церковного общества,

4) устройство высшего управления Вселенской церковью, Поместными церквами,

5) освящающая власть Церкви,

6) действия учащей власти Церкви[112].

Таким образом, А. И. Алмазов проявлял оригинальность, т. к. последняя часть практически не выделялась исследователями как самостоятельная.

Изучение систем церковного права, созданных российскими учеными-канонистами, позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, в формировании системы церковного права можно выделить три подхода. Богословский, представленный митрополитом Филаретом, митрополитом Макарием, епископом Иоанном, протоиереем И. М. Скворцовым, М. И. Богословским, П. А. Лашкаревым, А. И. Алмазовым, которые считали церковное право производным от догматики. Юридический, основы которого заложил архимандрит Гавриил, а затем продолжили Н. К. Соколов, А. С. Павлов, М. И. Горчаков, М. А. Остроумов, И. С. Бердников, М. Е. Красножен. Они применяли к церковному праву юридические конструкции, известные правовой науке того времени. Еще один подход базировался на неприятии существующего положения Православной церкви в России и проявлялся либо в отказе от построения системы церковного права (Н. А. Заозерский), либо в обращении к западным системам (М. П. Альбов, Н. С. Суворов).

Во-вторых, главное отличие богословского и юридического подходов состояли в том, что первый в качестве системообразующего элемента рассматривал правовое положение Церкви и ее взаимоотношения с государством, второй же занимался, прежде всего, изучением правового статуса верующих, как духовенства, так и мирян.

В-третьих, и богословское, и юридическое направления в науке церковного права изучали такие институты, как церковно-имущественное право, наказующая власть церкви (религиозные преступления и наказания за них), семейное право, церковно-процессуальное право.

В-четвертых, построение системы церковного права во многом определялось тем понятием церковного права, которого придерживался то или иной ученый. Сторонники богословского направления преимущественно говорили о богословских проблемах, облеченных в форму законов, и поэтому даже применяли термин «церковное законоведение». Представители юридического направления подчеркивали двойственный характер церковного права, а отсюда – и системы науки церковного права. Они предпочитали говорить о внешнем и внутреннем праве Церкви, возникающем в соотношении ее видимой и невидимой частей.

В-пятых, на наш взгляд, наиболее удачным критерием создания системы церковного права является ее деление на 1) внешнее право церкви, содержащее вопросы правового регулирования взаимоотношений с государством и другими церквами и религиозными союзами, 2) внутреннее право церкви, включающее проблемы устройства церкви (вступление в церковь, личный состав церковного общества, органы церковной власти) и церковного управления (церковно-процессуальные вопросы, освящающая власть церкви, церковно-имущественное право).

Подводя итог изучению понятия церковного права и его системы, необходимо сделать следующие выводы. Церковное право Российской империи конца XVIII-начала ХХ вв. представляло собой совокупность правовых норм, регулирующих организацию и деятельность церкви. Источники церковного права делились на две группы: церковные каноны, одобренные государством, и законы и подзаконные акты светской власти. Система церковного права не была четко определена. Важнейшими сферами регулирования церковного права являлись: взаимоотношения государства и церкви, взаимоотношения церквей или других религиозных союзов (внешнее право церкви); брачно-семейные отношения, церковно-имущественное право, религиозные преступления и наказание за них, церковно-процессуальное право.

§ 3. Источники церковно-правовых норм дореволюционной России

В 1841 г. в статье 6 Устава духовных консисторий были перечислены источники действующего права Русской Православной Церкви. К ним были отнесены: Закон Божий, законы или правила Святых Апостолов, святых вселенских и поместных соборов и святых отцов, Духовный регламент и последовавшие за ним императорские указы и определения Святейшего Синода, действующие государственные узаконения.

Хотелось бы отметить, что перечень этих источников был неизменен вплоть до 1917. Это подтверждает тот факт, что когда в годы первой русской революции специальной комиссией Высочайше утвержденного Предсоборного совещания при Святейшем Синоде был разработан проект Церковного судебника, в статье 12 было закреплено: «Церковно-судебные места и лица при производстве и решении подлежащих их ведению дел основываясь на Законе Божьем, в Священном Писании предложенном, на правилах Святых Апостол, святых соборов Вселенских и Поместных и Святых Отцов, действуют согласно постановлениям сего Судебника, узаконениям Русской Поместной Церкви и общим законам Российской империи»[113].

К основным источникам церковного права относились божественное право, апостольское и церковное предание, древний церковный канон.

Необходимо отметить, что российские подданные должны были знать эти источники. Еще Петр I 17 марта 1728 г. издал Манифест «О наблюдении Синоду, чтоб православные христиане сохраняли Закон Божий и церковное предание…»[114]

Даже те исследователи, которые признавали божественное право источником церковного права, подчеркивали первостепенную важность и спорность этого вопроса[115]. Это объяснялось следующими моментами:

а) в Новом Завете, который все христиане признают выражением воли божественного Основателя церкви, содержатся изречения, заповеди, установления (например, изречение об отношении к верховной власти – Мф.,22,21), однако некоторые из них сильно видоизменились (в частности, предание апостола предстоятелю эфесской церкви обличать согрешающих перед всеми оставалось, пока была практикуема в церкви публичная исповедь и покаяние);

б) очевидными становились различия между церковным правом в смысле юридическом и божественным правом как религиозно-нравственным законом;

в) в различных ветвях христианской церкви по-разному отвечали на вопрос, кому внутри церкви принадлежит декларативная и констатирующая деятельность по отношению к божественному праву: католики отдавали эту функцию папе римскому, православные – соборам православных церквей, протестанты – отвергали существование в церкви непогрешимого органа[116].

Русские исследователи церковного права не имели единого мнения о юридическом содержании божественного права.

Архимандрит Гавриил считал, что право божественное – это установления, изображенные в Священном Писании[117]. При этом архимандрит Иоанн отмечал, что преимущественно нужно изучать цитаты из Нового Завета, т. к. «древнее церковное право заключающееся в ветхозаветных законах обрядовых или установлениях иерархических, церковно-судебных и прочих, уже пришло вместе со всем Ветхим Законом и в Новом обязательной силы не имеет, как это утверждено и апостольским собором: «Что касается ветхозаветных постановлений (например, о родстве), принятых христианской церковью, то они с большей точностью и ясностью раскрыты в канонах соборов и Святых Отцов»»[118].

С точки зрения Н. К. Соколова, божественное право – это «совокупность содержащихся в Священном Писании установлений в той мере и в том смысле, в каком признавала, признает и объявляет их таковыми вселенская церковь, ее разум»[119]. Для объяснения положения божественного права в системе церковного права он использовал аналогию между естественным и позитивным правом вообще: «Власть церковная путем законодательства сообщает юридический характер и значение основным положениям божественного права»[120]. Таким образом, божественному праву отводилась роль естественного права в рамках церковного права. Именно эта точка зрения возобладала в современной науке церковного права. Известный современный специалист В. А. Цыпин считает, что в зависимости от источников церковное право делится на божественное (divinum) или естественное (naturale), основанное на ярко выраженной божественной воле, и положительное (positivum) или церковное право в узком смысле слова, основанное на точно установленных законодательных актах самой церкви[121].

Однако не все исследователи XIX-начала ХХ вв. были согласны с таким тезисом. Например, М. И. Богословский писал: «…Право церковное … прежде всего должно показать, как сообразнее с божественными законоположениями понимать все так называемые прирожденные права человека, какие назначить им пределы, и какую следует приписать им обязательную силу»[122]. К естественным прирожденным правам были отнесены: право питаться, охранять свою жизнь, право на брак, труд, отдых, увеселения, право пользоваться вещами, право общежития, охрана душевной самостоятельности, любознательность, сохранение в чистоте своей совести, стремление к нравственному совершенству, поиск чистейших наслаждений для духа, право исповедовать религию.

Похожая позиция была и у П. А. Лашкарева.[123]

Таким образом, естественное и божественное право внутри церковного права разводились.

Некоторые исследователи вообще не упоминали термин «божественное право»[124], упоминая только о Священном Писании. А профессор Н. С. Суворов вообще привносил в это понятие другой смысл: «Церковное право в объективном смысле не есть право божественное, Самим Богом непосредственно установленное; оно есть человеческое право»[125]. Однако эта точка зрения не нашла поддержки в научной литературе, посвященной церковному праву.

Апостольское и церковное предание иногда имело первостепенное значение в вопросах не только веры, но и практической жизни церкви. Церковь приводила предания в единство через постоянное общение между церквами, соборы представителей различных церквей, деятелей знаменитых церковных деятелей: Игнатия Антиохийского, Поликарпа Смирнского, Ириния Лионского, Дионисия и Петра Александрийских и других.

Еще около 500 г. римский аббат Дионисий Малый перевел с греческого на латинский язык для епископа салоникского Стефана собрание церковных правил, поместив перед ними 50 апостольских правил. Сборник Дионисия завоевал на Западе большую популярность, поэтому апостольские правила вошли в употребление на церковных соборах.

Через 50 лет антиохийский пресвитер (с 565 г. – константинопольский патриарх) Иоанн Схоластик издал Номоканон, в котором поместил 85 апостольских правил. В конце VII в. на Трулльском соборе, утвердившем состав церковного канона, указанные апостольские правила были утверждены. Как писал П. А. Прокошев, посвятивший данному источнику церковного права специальное исследование, «Трулльский собор … дает понять, что считает их (апостольские постановления. – А. Д.) в первоначальной форме за подлинное апостольское произведение и только впоследствии интерполизированное еретиками, исказившими его изначальную чистоту и красоту»[126]. Однако затем и у церковных деятелей, и у исследователей возникли серьезные сомнения по поводу их происхождения: в 870 г. знаменитый архиепископ реймский Гинкмар стал отвергать апостольское происхождение данных правил, в XVI в., с началом Реформации, это мнение на Западе стало господствующим. Как отмечал Н. К. Соколов, «ни один из ученых … теперь уже не сможет доказать, чтобы апостольские правила в том виде, в каком мы имеем их теперь, произошли непосредственно от Апостолов»[127]. В результате апостольские правила заняли двойственное положение среди источников церковного права: с одной стороны, начиная с IV в. на них ссылались церковные соборы, с другой стороны, те же соборы не считали их неприкосновенными. Однако в русской богословской и церковно-правовой науке Апостольские правила стали главнейшим источником, знакомящим с порядком судебного разбирательства в первые века христианства, усвоенным затем церковной практикой последующих веков. Как писал Н. А. Заозерский, «в истории права Русской церкви авторитет Апостольских правил 85-ти никогда не подвергался со стороны церковной власти сомнению, а напротив стоял всегда весьма высоко. Доказательством этого служит не только неизменное присутствие сих правил в канонических сборниках Русской церкви всегда на первом месте, но и торжественное обещание блюсти эти правила, даваемое каждым, избираемым в епископы при его рукоположении: «К сему моему святой веры исповеданию обещаются блюсти каноны святых Апостол и семи Вселенских соборов»»[128]. Кроме того Н. А. Заозерский констатировал, что Святейший Синод издал только одно ограничительное постановление относительно применения данных 85-ти правил: «относительно постановлений Апостольских, написанных Клементом, время и провидение Божие открыли нужду в новом правиле, которое есть второе Шестого Вселенского собора»[129].

В последнем 85 Апостольском правиле к числу всеми почитаемых канонических книг были отнесены постановления Клемента в восьми книгах, включающие основы вероучения и практику церкви первых трех веков:

– первая книга – «о мирянах», содержащая общее религиозно-нравственное учение для верующих, правила относительно чтения книг Ветхого и Нового Завета, предостережение о языческих книгах;

– вторая книга – «о епископах, пресвитерах и дьяконах» посвящена описанию качеств духовных лиц, церковному суду и отношению к бедным;

– третья книга – о качествах и образе жизни вдов, крещении и рукоположении, а также о благотворительности;

– четвертая книга – о сиротах, их призрении и воспитании бедных детей, о жертвенных приношениях, о девственницах, об обязанностях по отношению к власти;

– пятая книга – «о мучениках», содержащая учение о страданиях Иисуса Христа, о христианских праздниках и постах, о семейной жизни;

– шестая книга – «о ересях и расколах», освещающая вопросы о браке лиц, принадлежащих к иерархии и клиру, об отношении христианства к иудейству и язычеству, о супружеской верности;

– седьмая книга – «о правах и обрядах христианских», посвященная нравственным предписаниям относительно образа жизни христиан (описание двух путей: пути жизни и добра и пути смерти и греха), литургическим молитвам и формулам, обряду крещения и помазания елеем;

– восьмая книга – «о духовных дарованиях, о хиротонии и правила церковные» – литургического содержания, в которой преимущественно говорится о благодатных дарованиях и служениях, об избрании и посвящении епископов.

Составитель апостольских постановлений неизвестен, хотя свидетельства о них идут с начале IV в. В западной церкви эти постановления были мало применяемы, а в православной церкви – напротив, никогда не выходили из употребления.

Древний церковный канон составляли решения церковных соборов. В первые три века существования христианства церковные соборы не были редкостью, но они не имели общего церковного и законодательного значения. С IV по IX вв. прошло несколько Вселенских соборов. Как отмечает А. М. Величко, «их компетенция никогда не была определена полностью виде закрытого перечня. Соборы и анафематствовали, и излагали догматы, и принимали каноны, и решали вопросы административного характера… Изучение истории Соборов показывает, что этот перечень, во-первых, далеко не закрытый и, во-вторых, варьировался от обстоятельств»[130].

Светская власть придала канонам церкви характер государственных законов.

Первый Никейский вселенский собор 325 г. был созван императором Константином для рассмотрения вопроса об учении александрийского пресвитера Ария, отрицавшего единосущие и равенство Сына Божия с Богом Отцом. Так, по толкованию Вальсамона, Арий «произносил хулу против Сына Божия … и говорил, что Он не единосущ Богу и Отцу, а есть тварь, и что было (время), когда Его не было»[131]. Критике также подверглось учение александрийского епископа Александра, защищавшего существовавшие устои. На соборе присутствовало 318 епископов. Никейский собор составил символ веры, 20 канонов, относящихся к церковному управлению, дисциплине и богослужению.

Второй вселенский собор в Константинополе в 381 г., созванный императором Феодосием для рассмотрения учения бывшего константинопольского епископа Македония, отрицавшего божественную природу третьего лица Святой Троицы. На нем присутствовало 150 восточных епископов. Этот собор постановил семь канонов относительно церковного управления.

Третий Вселенский собор был созван императором Феодосием-младшим в Эфесте в 431 г. для рассмотрения учения архиепископа константинопольского Нестория, разделявшего оба естества в Иисусе Христе. На нем присутствовало более 200 епископов. Особых правил для церковного управления собор не принял.

На Четвертом Вселенском соборе, созванном в Халкидоне императором Маркианом в 451 г., критиковалось учения архимандрита Евтихия и его ученика Диоскора Александрийского, которые считали, что человеческая природа в Иисусе Христе совершенно поглощалась божественною. На нем присутствовало около 630 представителей. Было принято 30 канонов, относящихся к церковному управлению и дисциплине.

Пятый и Шестой Вселенские соборы (соответственно – 553 г. и 680 г.), состоявшиеся в Константинополе, занимались исключительно вопросами догматическими и не составляли канонических определений. Однако на их решения неоднократно затем ссылался Святейший Синод. В частности, когда в 1810 г. рассматривался вопрос о возможности заключения браков между крестными родителями и их крестниками, Святейший Синод взял за основу 53 правило Шестого Вселенского собора, согласно которому крестные родители не могли вступать в брак со своими крестниками, а также с их родителями. Циркулярный указ Святейшего Синода от 19 апреля 1810 г. полностью повторил это правило[132].

На Трулльском соборе 692 г. и Седьмом вселенском соборе 787 г. был утвержден полный состав церковного канона и определено каноническое значение отдельных памятников церковного законодательства.

Среди поместных соборов особое значение имели:

– Анкирский собор 313 г. под председательством епископа антиохийского Виталия, установивший правила, по которым отпавшие от христианства по разным обстоятельствам могли снова приобщиться к христианской церкви;

– Неокессарийский собор 315 г. под председательством того же Виталия, составивший 15 правил относительно нравственной дисциплины в жизни духовенства и некоторых частных предметов управления;

– Гангрский собор, состоявшийся между 340 и 370 гг. для критики учения Евстафия, который учил, что брачная жизнь неугодна Богу, что привело к тому, что многие духовные лица оставили своих жен;

– Антиохийский собор 341 г., созванный по случаю освящения храма, заложенного императором Константином, и постановивший 25 правил по церковному управлению;

– Сардикийский собор 344 г., принявший 20 новых правил;

– Лаодикийский собор 343–381 гг., 13 правило которого установило, что окончательный и авторитетный суд и решение вопроса о выборе достойного кандидата на епископство, а также все необходимые распоряжения по делу о выборах принадлежат собору епископов во главе с митрополитом.

– Карфагенский собор 419 г., который пересмотрел, соединил и подтвердил правила многих прежних африканских соборов: I Карфагенского собора 348 г., II Карфагенского собора 390 г., III Карфагенского собора 397 г., IV Карфагенского собора 401 г., Милевидского собора 402 г., VI Карфагенского собора 419 г., VII Карфагенского собора 419 г.[133]

Как отмечал Н. А. Заозерский, поместные соборы IV века «составляются с замечательной легкостью и свободой политической. Они возникают тотчас, как только явился какой-либо повод к тому в жизни той или иной страны; возникают свободно по инициативе церковной власти, без всякого разрешения, или испрошения соизволения на то у светского начальства, например, полицейского. Иногда впрочем собор составляется и по желанию Императора»[134]. В сумме Н. А. Заозерский насчитал 1129 правил, принятых поместными соборами[135].

Значение основополагающих источников в церковном праве Российской империи определялось тем, что в уже упоминавшейся статье 6 Устава Духовных консисторий в ряду источников для церковного управления и суда наряду с другими назывались «каноны или правила Святых Апостолов, святых соборов Вселенских и поместных м святых отцов», т. е. вообще весь объем древнего канона. Но его место среди других источников церковного права не было определено и, наоборот, порождало массу вопросов: о степени преемственности древних правил и церковных соборов, о возможном сочетании действующего законодательства с древним каноном.

К историческим источникам церковного права относились исторические свидетельства, содержащиеся в сочинениях отцов церкви и церковных писателей о древней церковной жизни, правилах и обычаях, определения разнопоместных соборов, не вошедшие в канон, постановления византийских императоров относительно церкви.

Конец ознакомительного фрагмента.