Глава 2
Современный российский элитогенез как клановый принцип формирования государственной власти
Что представляет собой современная российская элита? Постичь это возможно, реконструировав механизмы ее формирования. Однако проведение такой реконструкции в достаточной степени затруднено. Основная трудность связана с отсутствием объективной информации. Как правило, подлинные мотивы элитного отбора носят закрытый характер. В основном они определяются принадлежностью неофита к тем или иным клановым группировкам. Но прямая фиксация фактов клановости – вопрос для правоохранительных органов, а не для научного дискурса. В средствах массовой информации циркулируют многочисленные разоблачения на предмет персоналий различных клановых группировок. Однако представительность такого рода информации, ввиду отсутствия верификационных механизмов, весьма сомнительна. Исследование феномена элитогенеза предполагает, таким образом, использование особого методического инструментария.
В исследовании была апробирована новая методика расчета коэффициента клановости в высшей российской государственной власти. Она заключалась в выявлении совпадающих положений в биографиях представителей политической элиты, значимых, т. е. влияющих на их профессиональное поведение. При ситуации значительных биографических совпадений высокой является вероятность клановой кооптации во власть.
Итак, коэффициент клановости (КК) имеет следующий вид:
КК = 100 % × (число членов РК с совпадающим значимым признаком) / (численность РК),
где РК – руководящая структура.
Показатель, превышающий 10 % кланового представительства, рассматривается экспертно как пороговое значение для идентификации клановости. Клановость обычно возникает при единстве включенности типа орденской, при общих обстоятельствах биографии (совместное проживание когда-либо, учеба, служба в армии, эмиграция), национальности, интересах криминального клана (мафия), религиозных, родственных и т. д.
Чиновник высокого ранга, обучавшийся в одном образовательном учреждении с политическим лидером государства, мог быть кооптирован во властные структуры и в силу личных способностей. Но вероятность действия клановых кооптационных механизмов, безусловно, выше.
Исследование было ориентировано на решение двух основополагающих задач. Во-первых, предстояло ответить на вопросы: существовали ли кланы и клановые механизмы кооптации высшей российской политической элиты и какова была динамика изменений во времени соответствующего коэффициента. Во-вторых, следовало определить факторное воздействие политических кланов на жизнеспособность российской государственности.
Решение второй исследовательской задачи сопряжено с ответом на вопрос о невозможности выстраивания реальных управленческих механизмов без существования консолидированной вокруг лидера властной команды. Для эффективного управления глава государства должен иметь кадровый круг, на который он мог бы лично опереться при решении актуальных политических задач. Фактор личной преданности занимает поэтому значимое место. Без собственной команды лидер государства (да и любой управленческой структуры) обречен на неуспех.
Кадровый отбор во власть исключительно на основе профессиональных качеств сам по себе еще не является гарантией успеха. Не факт, что профессионалы будут работать на решение командных задач. Неинтегрированному в команду управленцу неуспех системы может быть в определенных случаях более выгодным, чем ее успешность. Провал вышестоящего руководства оказывается для него зачастую желаемым результатом, обеспечивающим собственное продвижение вверх по служебной лестнице. Напротив, для человека клана неуспех команды, ввиду неразрывной персональной связи с ней, является личным поражением. Его политическая судьба имманентно связана с командным лидером. Уход последнего означает уход всей команды.
С другой стороны, превышение порога клановизации объективно ведет к снижению качества государственного управления. Непрофессиональность кадров может явиться в данном случае фактором деструкции государства. Преданность командному лидеру при отсутствии соответствующих знаний и умений не позволяет эффективно осуществлять управленческие функции, не говоря уже о решении сложных нестандартных или форсмажорных политических задач. Консервация клановой модели ведет к селекции и размножению посредственностей. Напротив, представительство специалистов, «цвета нации» во власти выхолащивается.
Длительная клановая селекция кадров неизбежно ведет к государственной катастрофе. Показателен в этом плане исторический опыт российской государственности. Общеизвестно, какими проблемами в осуществлении управленческих функций в Московском царстве XVII столетия оборачивалось сохранение системы «местничества». Родовой принцип выстраивания властной иерархии парализовал в отдельных случаях всю систему государственного управления. Особенно наглядно эти провалы обнаруживались в периоды военных конфликтов. Правительство даже было вынуждено периодически объявлять о «безместии» на периоды войн. Представители высокородных боярских клановых группировок фактически саботировали распоряжения, поступающие со стороны неинкорпорированных в аристократическую систему военачальников. Не случайно, что петровскому государственному реформированию непосредственно предшествовала отмена местничества в 1682 г. специальным решением Земского собора. Однако разрушить сложившуюся клановую систему оказалось достаточно непросто. При Петре I в этих целях вносился запрет на выписки из местнических книг, проводилось их массовое сожжение[56].
Аналогичная ситуация сложилась на закате существования Российской империи. Сохранявшаяся сословная система кадровой ротации все более приходила в противоречие с задачами привлечения на государственную службу новых управленцев-профессионалов. К осуществлению актуальных программ модернизации страны кооптированная преимущественно из поместных дворян тогдашняя политическая элита была малопригодна.
Таким образом, возникает понимание амбивалентного значения кланов в системе государственного управления. С одной стороны, клановые механизмы кадровой ротации снижают профессиональные потенциалы управленческих кадров. С другой, они же формируют властную команду, являясь опорой политического лидера в осуществлении единого курса. Следовательно, речь должна идти не об упразднении кланов. Это не может быть достигнуто в принципе. Место ликвидированного клана с неизбежностью займет новый. Реалистическая задача – это вопрос оптимизации. Управленческим ориентиром в данном случае должен стать оптимум клановой инкорпорации во власть, ограниченной критериальными рамками профессионализма управленческой команды.
Кланы за ширмой демократической государственности: американский опыт фильтрационных институтов рекрутинга политических элит
Политическая элита в действительности нигде и никогда не формировалась демократическим путем. Тезис о необходимости демократизации часто использовала контрэлита против существующей элитной группировки.
Формирование элит в реальности во все исторические времена имело корпоративный, закрытый характер. Везде оно являлось результатом действия различных фильтрационных институтов. В европейские Средние века это были монашеские ордена. На Востоке роль своеобразного политического фильтра принадлежала религиозным школам. В Новое время появляются различного рода политические клубы. Фильтрационные функции исторически принадлежали (и есть основания полагать, что по-прежнему принадлежат) институту масонства. Учитывая реальную дороговизну политических выборов, существует и определенный финансовый фильтр элитного отбора.
Для обнаружения скрытых за ширмой демократии истинных механизмов рекрутинга элит можно обратиться к опыту США.
Определенное клановое представительство существует в любом государстве. Даже в тех государственных системах, которые традиционно позиционируются в качестве демократии, значительное влияние сохраняют политические кланы. Достаточно обратиться к рассмотрению политического истэблишмента США. В 1950-е гг. социолог Ч.Р. Миллз насчитал 200 семей, которые с момента принятия Декларации независимости фактически целиком формировали американскую политическую и деловую элиту[57]. Появление не входящих в этот клановый круг фигурантов носило исключительный характер. Новые фамилии достаточно быстро исчезали с политического небосклона.
За прошедший с момента миллсовского исследования период мало что изменилось. Наиболее яркий пример – отец и сын Буши в президентском кресле США. Между ними при этом был только один фигурант высшей власти – Билл Клинтон. Характерно, что по прошествии второго бушевского правления на политическом Олимпе вновь восстанавливается клинтоновское представительство в лице госсекретаря США Хиллари Клинтон. Чем в данном случае номинируемые в качестве оплота демократии Соединенные Штаты принципиально отличаются от фамильных режимов ряда стран Востока? Тот же непотизм в действии. Личностные качества Дж. Буша-младшего вряд ли у кого-либо оставят сомнения о его продвижении во власть по каналам клановой инкорпорации.
Но, может быть, приводимый пример представляет собой исключение из общего правила демократической ротации? Династии политиков для США – типичное явление. Так, сын второго президента Соединенных Штатов Дж. Адамса Дж. К. Адамс стал сначала госсекретарем, а потом и пятым президентом. Внук основателя политической династии Ч.Ф. Адамс участвовал в избирательной кампании 1848 г., претендуя, хотя и неудачно, на пост вице-президента. Ну а правнук стал одним из наиболее знаменитых (а знаменитость, как правило, редко достигается без соответствующего продвижения) американских историков.
В клановом родстве между собой состояли Теодор и Франклин Рузвельты. Сам автор великого антикризисного курса находился в дальнем родстве с президентами Улиссом Грантом и Захарией Тейлором. Сыновья Франклина Делано претендовали на занятие постов мэра Лос-Анджелеса и губернатора Нью-Йорка.
Нет нужды говорить о месте в американской политической элите клана Кеннеди. Видным сенатором от Демократической партии являлся отец вице-президента в администрации Б. Клинтона, соперник Дж. Буша на выборах Альбер Гор. Дед другого претендента на президентское кресло Дж. Маккея, имея чин четырехзвездного адмирала, являлся одним из основоположников авианосной стратегии ВМФ США, а отец – главнокомандующим Тихоокеанским флотом, руководившим американскими военноморскими силами в период войны во Вьетнаме.
Среди знаменитых прямых предков Дж. Буша – младшего не только президент США. Его дед был сенатором, один прадед – руководителем Национальной ассоциации мануфактурных производств и экономическим советником Герберта Гувера, другой – основателем одной из крупнейших компаний Уолл-стрита Brown Brothers Harriman и финансистом успешных выборных кампаний Франклина Рузвельта.
Выборы очередным президентом США имеющего кенийских предков афроамериканца Барака Обамы – необходимый полит-технологический ход по восстановлению дезавуированной «американской мечты» о равенстве возможностей. Но принципиально сложившуюся систему клановых инкорпораций во власть это не меняет при наличии известных нитей, связующих и Б. Обаму с определенным сектором американского истэблишмента. Что уж в этом отношении говорить о России, для которой традиция демократии при формировании властных элит гораздо менее актуальна, чем для Соединенных Штатов.
Фильтрационные институты элитного отбора – реальность американской политической жизни.
С одной стороны, это родовые кланы. Все перечисленные примеры родства американских политиков не лучшим образом соотносятся с классическим представлением о демократии.
Другой американский элитный фильтр представляют собой религиозные институты. Еще М. Вебер свидетельствовал об их регулятивной значимости в жизни американцев. Переезжая в любой город США, человек, который занимается публичной деятельностью, первым делом идет регистрироваться в существующую религиозную общину. Такая регистрация служит негласным общественным пропуском (фильтром). Без этого успех человека в публичной сфере невозможен.
Религиозная структура американского общества имеет, судя по официальным социологическим данным, следующее представительство: 51,3 % – баптисты, 23,3 % – католики, 16 % – те, кто не разделяют взглядов никакой религии или придерживаются индивидуальных религиозных представлений, и, наконец, протестантские меньшинства – 7–8%. Однако конфессиональная принадлежность американских президентов совершенно не соотносится с указанными пропорциями. Львиную их долю за новейшую историю США представляет именно 7–8% протестантского меньшинства. Гувер и Никсон – квакеры, Эйзенхауэр и Рейган – пресвитериане, Буш-старший, Форд, Рузвельт – епископальная англиканская церковь, Джонсон – церковь Христа. Можно говорить об определенной тенденции. За последние пятьдесят лет известны три случая, когда, вступая в активную политическую деятельность, будущий президент резко менял религиозную принадлежность, переходя из одной общины в другую: Эйзенхауэр, Рейган, Дж. Буш-младший. Случайно ли? Судя по всем этим фактам, определенная роль религиозных общин США в формировании американской политической элиты является достаточно очевидной.
Третий фильтрационный институт США – это элитарные образовательные учреждения. Первую строчку в данном ряду занимает Йельский университет. Там, еще со студенческой парты, формируют американскую политическую элиту («правящий класс»).
Применительно к нашему государству речь, таким образом, должна идти не о демократизации элитогенеза, а о создании фильтрационных институтов селекции элит в интересах России. Это должны быть институты ценностного типа. Они придут на смену ныне действующим фильтрам финансового и непотического профиля. В этой трансформации и заключается путь оздоровления российской государственной власти.
Коэффициент клановости политической элиты в России в шкале исторического времени
Клановые группировки в высшей российской власти выявлялись посредством анализа биографий представителей политической элиты. Обнаруживаемые групповые совпадения в анкетных данных позволяли сделать предположение о наличии структур соответствующих кланов. Коэффициет клановости рассчитывался, как указано выше.
Для рассмотрения были взяты советский и постсоветский периоды истории. Эмпирическим материалом для определения персоналий политической элиты, применительно к советскому времени, послужили составы Центрального Комитета КПСС, РКП(б), ВКП(б). Они переизбирались на каждом партийном съезде. Последние перевыборы состоялись на XXVIII съезде КПСС в 1990 г. Применительно к постсоветскому периоду для анализа политической элиты использовались данные рейтингов ста ведущих политиков[58].
Выявление возможных кланов осуществлялось прежде всего через установление общности в биографии национального политического лидера и представителей правящей элиты. В качестве критерия клановости была взята земляческая принадлежность. Представитель элиты рассматривался в качестве представителя правящего клана в том случае, если он жил и работал там же, где и соответствующий лидер государства (рис. 2.1).
Рис. 2.1. Коэффициент клановости в истории Российского государства
Для ленинского периода такого рода клановым идентификатором являлось нахождение в политической эмиграции. Первоначально политэмигранты составляли более трети состава большевистского ЦК.
При рассмотрении феномена внутрипартийной борьбы наличие этой группировки удивительным образом оказалось вне внимания историков. Она явственно обнаруживается при помощи примененной в настоящем исследовании методики расчета коэффициента клановости.
Актуализировавшаяся стоящая перед большевиками задача строительства новой государственности объективно вела к снижению влияния связанных с внешними силами политэмигрантов. К концу Гражданской войны их долевое представительство в ЦК сократилось до одной пятой части. На уровне высшего эшелона партии велась борьба между национальной (национал-большевистской) и политэмигрантской (интернационалистской) группировками. В сталинский период она завершилась окончательным разгромом клана бывших политэмигрантов (рис. 2.2).
Рис. 2.2. Представительство бывшей политической эмиграции в ЦК
Применительно к периоду правления И.В. Сталина интересна проверка тезиса о наличии в высших эшелонах партии особой грузинской группировки. В нее, при соответствующем расчете, зачислялись не только этнические грузины, но и представители других национальностей, проживавших в разные годы на территории Грузии. Максимум грузинского представительства был достигнут в 1930-е гг., не превысив при этом 7 %.
Коэффициент клановости в сталинский период был в пять раз ниже, чем в ленинский период, в 4,8 раза ниже, чем в хрущевский и в 2,1 раза – чем в брежневский. Полученные результаты позволяют утверждать, что режим И.В. Сталина не имел выраженной клановой опоры. Кадры подбирались по иному принципу, скорее с позиций профессиональной пригодности. А режим личной преданности достигался путем нависавшей угрозы репрессии.
Важен современный вопрос: возможно ли заменить неприемлемую внезаконную репрессионную систему стимулирования профессиональной эффективности иным легитимным современным принципом? Представляется, что вполне. Однако это возможно либо внешним по отношению к элите способом – например, настоящей выборной ротацией. Либо внутренним личным, жестким лидерским механизмом, что, по-видимому, представляет собой явление довольно редкое и случайное. Кроме того, для подобного шага должен иметься соответствующий кондиционный лидер.
Следовательно, политическая успешность не обязательно сопряжена с наличием мощного и развитого клана политического лидера. Это, опять-таки, вопрос оптимизации фактора. Наличие целенаправленной кадровой политики позволяет, как в сталинском случае, опираться не на кланы, а на более широкие слои но-вопривлеченных дееспособных управленческих кадров.
Хрущевский период характеризуется восстановлением клановых механизмов кадровой инкорпорации. Представительство правящего клана вновь достигло трети состава ЦК. Для упрочения своего положения в борьбе с оппонентами Н.С. Хрущеву требовалась персональная кадровая опора. Она была найдена прежде всего в политических кадрах Украинской ССР. В совокупности с выходцами из Курской области (родины Первого секретаря ЦК) они составили хрущевский клан. Резкая клановизация высшей власти в 1950-1960-е гг. обернулась в итоге ее депрофессионализацией, снижением качества государственного управления и командным крахом. Урок, который, как будет видно в дальнейшем, очень поучителен для современной властной формации.
Брежневский клан кооптировался по регионам партийной карьеры будущего Генерального секретаря – Днепропетровская область, Молдавская ССР, Казахская ССР. Подавляющее большинство в нем занимали выходцы из Днепропетровска. Тезис о существовании «днепропетровского клана» находит, таким, образом, статистическое подтверждение. Коэффициент клановости при Л.И. Брежневе был, правда, заметно ниже, чем при Н.С. Хрущеве. Тем не менее, он фактически вдвое превышал условное 10-процентное пороговое значение. Характерно, что широкая днепропетровская инкорпорация в ЦК началась еще до брежневского избрания. Это говорит о том, что и клан приводил к власти новых лидеров, а не сами только лидеры создавали под себя соответствующие клановые структуры.
Одной из причин политического поражения М.С. Горбачева явилось отсутствие собственной политической команды. Горбачевский клан, кооптировавший выходцев со Ставрополья и выпускников МГУ, имел показатель коэффициента клановости около 5 %. Это минимальное значение на всем рассматриваемом временном интервале. За спиной М.С. Горбачева не обнаруживается какой-либо мощной клановой структуры. Известно, какое сопротивление политике М.С. Горбачева на местах оказывали сложившиеся региональные клановые группировки[59].
Исторический опыт лишения М.С. Горбачева власти указывает на риск и при отсутствии у государственного лидера собственной политической команды. События 1991 г. обнаружили дефицит горбачевской кадровой опоры.
Правда, диагностируя отсутствие мощного горбачевского клана, необходимо сделать определенную оговорку. На поздней стадии существования СССР в высших властных структурах оказывается достаточное число лиц, продвижение и деятельность которых были связаны с латентным иностранным влиянием. Выявить достоверно состав этой группы не представляется возможным. Но, возможно, именно она и составляла ядро политической команды М.С. Горбачева. Отличие ее от типичных кланов заключалось в целевой направленности на самоуничтожение существующего коммунистического политического режима и самой государственности СССР.
Постсоветский период высших властно-управленческих кадров характеризуется новой волной клановизации. До трети представителей политической элиты в современной России составляют лица, происхождение или трудовая деятельность которых связаны с Петербургом (Ленинградом). Понятие «ленинградский клан» является на сегодня достаточно устойчивым в политологической литературе. По уровню кланового представительства в высшей власти Российская Федерация вышла на максимальный в истории показатель, соответствующий периодам революции и хрущевской кадровой ротации. Снижение профессиональных качеств кадров при такой модели ротации политических элит является вполне прогнозируемым и закономерным результатом, который, по опыту хрущевского периода, ведет только к одному: снижению качества государственного управления – вплоть до краха команды.
Современные клановые инкорпорации в политическую элиту не ограничиваются петербургским представительством. Известным современным феноменом является широкое введение на уровень высшей власти бывших и действующих представителей органов госбезопасности и силовых правоохранительных структур. Их удельный вес в современной политической элите находится на беспрецедентно высоком уровне, превышая четверть всего истэблишмента. Доля представительства указанных ведомственных кланов пятикратно превышает показатели сталинского периода. Характерно также то, что удельный вес соответствующего клана сохраняет тенденцию роста, увеличившись за 2000-е гг. на 11 % (рис. 2.3).
Рис. 2.3. Представительство органов госбезопасности и правоохранительных органов в политической элите
Еще более впечатляющим является рост представительства в высшей политической власти лиц, деятельность которых связана с банковскими структурами и крупным бизнесом. Уже к 2000 г. оно составляло более трети состава российского правящего класса. К 2010 г. этот показатель и вовсе достиг половины всего истэблишмента. Несмотря на реляции о победе над олигархическим капитализмом образца 1990-х гг., подлинный облик власти позволяет констатировать прямо противоположную тенденцию. Финансовая олигархия составляет сегодня реальность современного функционирования и кооптирования российской власти (рис. 2.4).
Рис. 2.4. Представительство банковских структур и крупного бизнеса в политической элите
Рекрутинг состава парламента Российской Федерации
Проверка проведенных расчетов была проведена по персоналиям представителей российского парламента. Целесообразность такой проверки определялась двумя соображениями: во-первых, возрастала выборка – до 620 человек; во-вторых, речь шла об органе, формируемом демократическим путем посредством выборов[60]. Если клановые структуры в нем сохраняются, то механизмы выборности сами по себе не отменяют действие иных, недемократических механизмов рекрутинга.
Предположение уверенно подтвердилось. Петербургская группа составляет 12,9 %, представители органов госбезопасности – 12,3 % российских депутатов. Это меньше, чем среди ста ведущих политиков. Но такое уменьшение, по мере снижения по пирамиде власти, прогнозируемо. Для сравнения, представителей вооруженных сил среди депутатов – 6,9 %, что почти в два раза меньше, чем выходцев из органов госбезопасности и МВД. Характерно появление новой клановой группы – бывших спортсменов (5,8 %). И особую позицию занимают представителей банковских структур и крупного бизнеса – 47,9 %.
Цифры, полученные применительно к когорте ста ведущих политиков и парламенту, фактически совпали. Постоянно циркулируют слухи о покупке депутатских мест в Государственной Думе, называются конкретные суммы… При том, что почти каждый второй депутат имеет отношение к банковской или предпринимательской деятельности, т. е. в депутатский корпус кооптируются люди, по меньшей мере, состоятельные, данное обвинение звучит достаточно правдоподобно. Институт выборности, таким образом, сам по себе принципиально не влияет на модель элитного рекрутинга. Выборы достаточно управляемы, если нет жестких механизмов ограничения действия денег. За ширмой выборов в современной России действуют ведомственные и земляческие кланы. Но главное, что определяет основной принцип рекрутинга элит в Российской Федерации, – деньги. Современная демократия – это власть не народа, а денег.
Этнические группировки
Другой проверяемый посредством методики биографических совпадений показатель характеризует представительство национальных меньшинств на высшем уровне государственной власти. Временной интервал анализа ограничивался при этом советским периодом истории. Данное ограничение связано с наличием эмпирической информации. Анкетные данные в СССР включали, как известно, графу о национальной принадлежности («пятый пункт»). Именно эта самоидентификация представителей ЦК по партийным анкетам и послужила основанием для расчета удельного веса различных национальностей в советской политической элите[61]. Проблема скрываемой национальной принадлежности в данном случае, ввиду неявности идентификаций, выводилась за скобки. Между тем, необходимо признать, что она действительно существовала. Типичным случаем являлось использование рядом представителей национальных меньшинств по конъюнктурно-карьерным соображениям анкетной идентификации – «русский». Т. е. по этому признаку возможна оценка только «снизу». Она, как понятно, является более надежной.
В официальных документах современных россиян графа «национальность», как известно, отсутствует. Ее нет и в паспорте гражданина Российской Федерации. Применительно к современному периоду точно определить национальное представительство в политической элите, таким образом, не представляется возможным. Необходимость расширенной и публичной анкетной идентификации лиц, занимающихся политикой и поступающих на государственную службу, составляет одну из важных составляющих противодействия клановизации власти. Целесообразным в этой связи представляется внесение соответствующих дополнений в федеральные законы – «О государственной службе» и «О защите персональных данных» (рис. 2.5).
Рис. 2.5. Представительство национальных меньшинств в высшей политической элите России
Революционная элита в подавляющем большинстве своем была представлена национальными меньшинствами. Их удельный вес в ЦК превышал первоначально две трети состава. Даже после окончания Гражданской войны он все еще превышал половину численного состава членов Центрального Комитета. Тезис о том, что существенную роль в революции в России сыграли «нерусские», находит, таким образом, прямое статистическое подтверждение. Особенно очевидным статистически являлось существование еврейской и латышской политической клановости. Удельный вес евреев и латышей в ЦК явно диссонировал с их представительством в общей численности населения (рис. 2.6–2.7).
В сталинский период представительство национальных меньшинств в государственной политической элите СССР заметно снижается. К концу правления И.В. Сталина оно в 2,3 раза было меньше, чем в начальной революционной точке советского элитообразования. Четко фиксируется перелом, произошедший во второй половине 1930-х гг., после которого доля представительства национальных меньшинств в политической элите начала резко сокращаться.
Рис. 2.6. Представительство евреев в ЦК
Рис. 2.7. Представительство латышей в составе ЦК в первые послереволюционные годы
Применительно к периоду власти И.В. Сталина заслуживает внимания динамика представительства в ЦК еврейских политических кадров. Резкое снижение их удельного веса фиксируется в начальном периоде сталинского правления. Эти изменения хронологически соотносятся с разгромом троцкистской оппозиции. В дальнейшем, в 1930-е гг., представительство еврейского клана не только не уменьшилось, но даже несколько возросло. Полученные данные вступают, таким образом, в противоречие с распространенным в последние годы историографическим представлением о преимущественно антисемитской направленности сталинской партийной чистки. В 1939 г. евреи занимали второе после русских место в ЦК по своему представительству. Ситуация принципиально изменилась только в послевоенный период, на волне кампании борьбы с «безродным космополитизмом». После XIX съезда 1952 г. представительство евреев в советской политической элите сократилось, в сравнении с предшествующим составом, в 6,5 раза. В дальнейшем можно было говорить лишь о латентных формах представленности евреев в ЦК, выражающихся в русификации фамилий и соответствующих изменениях анкетных данных. Но этот аспект проявления клановости, традиционно служащий предметом различного рода конспирологических спекуляций и разоблачений, в применяемом в настоящем исследовании статистическом оценивании выводится за скобки рассмотрения.
Вновь укажем, что статистика не подтверждает тезиса о связанности И.В. Сталина с особым грузинским кланом (рис. 2.8). В сталинский период правления удельный вес представительства грузин в советской политической элите оставался примерно таким же, как и в годы ленинского политического лидерства. Не всякий инкорпорированный во власть представитель национальных меньшинств обязательно должен быть связан с клановыми этническими группировками. Угрозу для государственности представляют не сами «инородцы», исторически внесшие важную лепту в успехи российского государственного управления, а инородческие кланы.
Рис. 2.8. Представительство грузин в ЦК
При Н.С. Хрущеве доля национальных меньшинств в советской политике вновь возрастает. На первые позиции этнического кланообразования выходят украинцы. Именно в хрущевский период был достигнут исторический максимум украинского представительства в ЦК. Исследование представленности украинцев на высшем уровне советской государственной власти четко фиксирует резкий подъем этого показателя в период правления Н.С. Хрущева, что позволяет констатировать фактор клановой ангажированности политических инкорпораций (рис. 2.9).
Рис. 2.9. Представительство украинцев в составе ЦК
На время руководства партией Л.И. Брежневым приходится очередной спад представительства национальных меньшинств в высшей политической элите. Состоявшийся в 1976 г. XXV съезд зафиксировал исторический минимум их удельного веса в составе избранного Центрального Комитета. Однако это понижение сменяется скачкообразным подъемом инкорпорации во власть национальных кадров периода перестройки. К моменту краха советской системы их представительство приближалось к половине численного состава партийной элиты. По отношению к 1986 г. их удельный вес возрос почти в два раза. Это была самая существенная перекройка этнической структуры политической элиты за весь советский период. Крах СССР, распавшегося именно по границам национальных размежеваний, указывает на деструктивные последствия соответствующих элитных инкорпораций. Закрепившие свое положение в результате горбачевских ротаций этнические кланы реализовали в конечном итоге клановые устремления сепаратистского раздела страны.
Новая кадровая политика и перспективы кланового разлома
В свете полученных выше выводов определенным индикатором начала внутренних трансформационных процессов в правящей политической элите являются новые назначения. Сохраняется ли в ней прежняя (землячество, олигархат, спецслужбы, этничность) модель клановости? В перечне новых назначений во власть сохраняется доминанта крупного бизнеса и «ленинградцев». Однако при этом обнаруживается исчезновение компоненты, связанной со спецслужбистским прошлым. Очевиден происходящий процесс изменения в системе власти. В этом процессе, вероятно, и будет заключаться исток конфликта в последующем. С одной стороны – силовики, связанные со структурами государственной безопасности, а с другой – финансовые олигархи. По этому разлому и пройдет линия столкновения. Временная коалиция путинского периода вероятнее всего не будет продолжительной.
Исходя из клановых интересов, возможно предположить два сценария развития ситуации. Первый определяется курсом либеральной модернизации. Он уже достаточно определенно декларирован в выступлениях ИНСОРа. Прямыми его интересантами выступают интегрированные в мировой транснациональный бизнес представители финансовых кругов. Второй сценарий представляет собой курс на этатизацию, связанную с интересами силовиков.
Наступает время, когда назревает необходимость определиться. До 2010 г. формулой дня был компромисс между идеями либерализма и сильного государства. Но время противоречивой модели, основанной на конъюнктурном консенсусе, прошло. Союз «и» в новой постановке вопроса должен быть заменен на «или». Прежнее договорное основание – «и либерализм, и сильное государство» – явно не работает. Псевдомодель страны нежизнеспособна. Вызов реальности заключается в выборе: «или либерализм, или сильное государство».
Инициатива разрушения консенсуса исходит от олигархической клановой группы. Она нанесла первый удар. Так, за намерением преобразовать МВД прослеживается вполне определенное стремление отстранить от управления полицейскими структурами людей, пришедших к руководству ведомством из органов госбезопасности.
Безусловно, политическая команда является необходимым условием эффективного властного функционирования. Однако формироваться она может различными способами. Клановая модель ее формирования действует в тех случаях, когда отсутствует эффективная кадровая политика. И, напротив, при наличии более менее оптимальных по профессиональной фильтрации механизмов селекции кадров кланы уменьшают по отношению к политическому лидеру свою актуальность.
Использовавший клановые структуры в своих интересах политический лидер рискует, сталкиваясь с вероятностью со временем превратиться в заложника кланов. В борьбе с финансовыми олигархическими группировками, олицетворяемыми фигурами Березовского, Смоленского, Ходорковского и Гусинского, В.В. Путину требовалось найти собственную клановую опору. Такая опора была, очевидно, найдена в лице земляческого ленинградского и ведомственного клана выходцев из служб госбезопасности. И это было вполне рационально.
Однако в дальнейшем все более актуализировалась задача проведения преобразований государства. Вросшие в существующую систему распределения ресурсов политические кланы оказались одним из основных препятствий модернизации. Назревшие системные преобразования вступили в противоречие с групповыми клановыми интересами. Движение вперед стало возможно только при преодолении политическим лидером сохраняющейся неформальной зависимости от кланов. Такая задача может быть реализована при запуске в действие альтернативных неклановых механизмов кадровой ротации.