Глава 3 Первый план европейского владычества в Индийском океане
Когда Васко да Гама вернулся из своего знаменательного первопроходческого путешествия в Индию, успех экспедиции был настолько полным и явным, что, несмотря на серьезные проблемы великого исследователя с мусульманскими морскими торговцами в Каликуте, король Португалии незамедлительно приступил к разработке планов закрепления своего влияния в столь многообещающем регионе. Они основывались на проницательной политике и были нацелены на получение наилучших результатов при минимальном напряжении относительно небольших военных ресурсов, которые имелись в его распоряжении. С самого начала португальский король намеревался обеспечить для себя абсолютную свободу в Индийском океане. Претворить в жизнь это решение было возможно благодаря бессилию азиатов на воде. Но государства Востока были слишком сильны на суше, чтобы португальцы могли надеяться на территориальные завоевания, поэтому их планы действий на берегу были весьма скромными и ограничивались обеспечением приобретения ценных товаров. Иными словами, португальцы ограничивались созданием небольших «плацдармов» в определенных местах на берегу, в которых находились складские емкости для грузов и базы для флота. После установления военно-морского господства они приступили к построению коммерческой организации в более широком географическом масштабе, чем все существовавшие ранее, даже арабские. Португальцы намеревались соединить Восток и Запад, причем все территориальные завоевания рассматривались как второстепенный сопутствующий аспект. Иными словами, португальцы намеревались осуществить форму национальной экспансии мерами, напоминающими те, при которых многие части Британской империи в более поздние периоды окрепли без каких-либо заранее составленных планов.
Преследуя такие обширные цели в столь небольшой области, португальцы вскоре после возвращения Васко да Гама отправили более сильную и лучше вооруженную эскадру под командованием Педру Кабрала, чей официальный титул «адмирала Индий» давал некоторое представление о природе и масштабах его задач. (У Кабрала первоначально было 13 судов, вышедших 9 марта 1500 г. из Лиссабона. 22 апреля они подошли к Бразилии. К мысу Доброй Надежды отправились 11 судов, четыре из них погибли во время бури вместе с людьми, в том числе судно, которым командовал Бартоломеу Диаш. Еще одно судно потерялось, позже нашлось, поэтому в Индию Кабрал привел 6 кораблей. – Ред.) И хотя за этой флотилией последовали другие, более крупные, эскадра Кабрала все же выполнила важную историческую задачу, став инструментом обеспечения права любой нации вести мирную торговлю в Индийском океане. А арабские торговцы усвоили, что европейцы слишком сильны на воде, чтобы их можно было изгнать из этой стихии. В начале своей миссии на Востоке португальцы не имели намерения вступать в вооруженные конфликты с торговыми противниками, если, конечно, таковых конфликтов можно будет избежать. Но непримиримая враждебность последователей пророка Мухаммеда на море вскоре вынудила их прибегнуть к силе для самообороны, а реальная оценка основных элементов военно-морской стратегии в Индийском океане в должное время придала их оборонительным мерам наступательную форму.
Ввиду грубого обращения, которому подверглись да Гама и его спутники в Каликуте, вынудившего их оставить этот город, португальский король и его советники первоначально сомневались, не зная, какой из индийских портов выбрать в качестве пункта назначения экспедиции Кабрала. Одни считали, что, поскольку арабы в Каликуте проявляют открытую враждебность, а индийский правитель (саморин) не может или не хочет с ней справиться, в этот порт заходить не следует. Но большинство советников придерживались другого мнения, и было решено поддерживать прежнее отношение любезности и терпимости так долго, как будет возможно, тем самым второй раз продемонстрировав дружелюбные намерения белых людей. Кроме того, было сочтено целесообразным с самого начала дать понять, что европейцев не испугает даже самое ожесточенное противодействие и они, если возникнет необходимость, сумеют за себя постоять. Поэтому Кабрал получил приказ идти в Каликут, куда он, совершив долгое и нелегкое путешествие, прибыл в середине сентября 1500 года, в конце сезона юго-западных муссонов, то есть примерно через два года после ухода эскадры Васко да Гама.
Теперь саморин оказался перед дилеммой. Поскольку да Гама в ярости ушел из Каликута в конкурирующий порт, индийский правитель имел достаточно времени, чтобы понять свои ошибки, которые теперь желал исправить. Поэтому Кабралу теперь были даны земля и сооружения для выгрузки товаров, иными словами, была создана фактория, где поселилось шестьдесят португальцев. Но саморин пока еще не был готов нанести оскорбление купцам Мекки, взяв европейцев под свою защиту. Это дало возможность мусульманам прибегнуть к силе. Боясь нападать на своих конкурентов на море, арабы не имели подобных опасений на суше, где их численное преимущество составляло сто к одному. И они начали всеми имеющимися средствами препятствовать португальским закупкам необходимых грузов. Обнаружив, что Кабрал продолжает делать свое дело, они, после трех месяцев проведения такой тактики, осмелели и в конце концов, утратив всякую сдержанность, напали на работавших на складах португальцев и убили около пятидесяти человек. Уцелели лишь те, кто сумел укрыться на кораблях. А саморин и пальцем не пошевелил, чтобы пресечь такое беззаконие в своем городе.
Теперь настала очередь Кабрала действовать. В отличие от эскадры да Гама, на кораблях Кабрала было гораздо больше пушек, и впервые в истории население азиатского города выбежало на улицы, в полном смятении от страшного грохота орудийного огня с европейских кораблей. Тот факт, что португальцев на это спровоцировали, отрицать невозможно, но, потеряв голову от криков своих умирающих соотечественников и накалившейся атмосферы мятежа и убийства, Кабрал впал в бешенство и устроил настоящую оргию мести – нечто подобное в наше время ассоциируется с бесчинствами пруссаков. Он начал, и это было совершенно правильно, с потопления всех арабских судов в гавани. На такое действо он имел право, учитывая отсутствие на берегу властей, к которым он мог бы обратиться за правосудием. Ведь зачинщиками беспорядков являлись мусульмане. Ни один командир, имеющий чувство ответственности за будущую безопасность своих соотечественников, не мог бы довольствоваться меньшим. Однако, сурово покарав настоящих преступников, он поддался искушению и, принимая во внимание беззащитное положение города, учинил бессмысленное варварство. Его корабли вошли в эстуарий реки Бейпур, который, по сути, является истинной гаванью Каликута, и тут арабы почувствовали его твердую руку. Город располагался на ровном и открытом берегу в нескольких километрах к северу от эстуария, с достаточно большими глубинами с морской стороны, чтобы туда при благоприятных погодных условиях могли заходить небольшие суда. Расположенный таким образом город отдается на милость корабельных орудий так же полно, как стоящий у стены заключенный – на милость расстрельной команды. Португальский адмирал воспользовался своей силой. Его корабли шли вдоль берега до тех пор, пока не оказались прямо напротив индусского города, и потом подвергли его двухдневному убийственному обстрелу с близкого расстояния. Люди в панике бежали, а за их спинами рушились дома. Затем, словно для того, чтобы стряхнуть пыль этого места со своих ног, адмирал приказал кораблям уходить из гавани, оставив за собой сгоревшие остовы арабских кораблей, город, прилегающая к воде часть которого лежала в руинах, и охваченных ужасом людей, большая часть которых ничего плохого португальцам не сделала.
Соображения гуманности не принимались во внимание во время войн между разными цветными народами в XVI веке, и апологеты защищают действия Кабрала, заявляя, что такая демонстрация силы была необходима для будущей безопасности европейцев на Востоке и он всего лишь следовал традициям своего времени. Однако вполне оправданное уничтожение арабских судов было достаточно впечатляющим предупреждением, и, даже не говоря о моральном аспекте, излишняя жестокость его дальнейших действий была ошибкой. Конечно, саморин заслужил наказание своим бездействием, но взыскание некоего штрафа под угрозой обстрела было бы достаточным. Бессмысленным насилием португальский командир превратил потенциального друга в лютого врага и на долгие годы лишился возможности использовать одну из лучших гаваней Малабарского берега.
Хотя в научной литературе редко упоминается обстрел Каликута, он является знаменательной вехой в истории, как первый обмен ударами между европейцами и азиатами к востоку от Палестины в христианскую эру. Люди с белой и коричневой кожей часто конфликтовали на берегу Средиземного моря, но этого не происходило на дальневосточном театре со времен Александра Великого, то есть с конфликтов, имевших место за три с лишним века до рождения Христа. Таким образом, Кабрал возглавил длинный список европейских командиров – в него вошли такие люди, как Албукерки, Дюплекс, Клайв и Хейвлок, которые прибыли в Индию морем и проявили большее мастерство в обращении с оружием западных людей в столкновении с имевшими многократное численное преимущество обитателями Востока. По сути, в Каликуте имело место не столкновение людей с разным цветом кожи, поскольку симпатии индийского элемента принадлежали примерно в равной степени и арабам и португальцам. Тем более можно лишь сожалеть, что по такому заслуживающему внимания случаю, когда европейцы должны были впервые показать свой скрытый военный потенциал и имели основания использовать его для самообороны, их перегибы сомкнули ряды азиатов в Каликуте и превратили непредвиденную случайность в конфликт разных рас. Мечи жителей Востока первыми покинули свои ножны, и нападавшие встретили судьбу, предсказанную еще основателем христианства для того, кто поднимет свой меч. Но белым людям никогда не искупить свою вину за отсутствие самоконтроля, приведшее к дикому мщению без разбора.
К счастью для последующего общения между Востоком и Западом, конфликт людей с разным цветом кожи произошел только в одном месте. Если бы события в Каликуте всколыхнули всю Индию или даже сколь-нибудь существенную ее часть, последствия стали бы катастрофическими. Но в Индии города и штаты тоже враждовали между собой, и правитель Каликута считался деспотом, перед которым пасовали менее значительные правители Малабарского берега. Когда новость о том, что белый человек может рушить городские стены и топить корабли с легкостью, не знающей границ, распространилась по побережью Индостана, мелкие вожди увидели в нем возможного союзника и защитника против угнетателей из числа представителей своей собственной религии и расы. Так что сообщение об обстреле Каликута в конечном счете даже обрадовало власти других городов. Зная из отчетов да Гама о вражде между местными правителями,
Кабрал отплыл из Каликута в Кочин и был принят с распростертыми объятиями как победитель каликутского саморина. Поэтому действия Кабрала не вызвали всеобщего возмущения и открытого столкновения между Востоком и Западом, что вполне могло бы иметь место, если бы среди жителей Востока было больше единства. В Кочине португальцам разрешили создать склад и погрузить суда. То же самое произошло и в Каннануре, куда они отплыли после этого. И в начале следующего года эскадра Кабрала отплыла в обратный путь с забитыми под завязку трюмами и спустя десять месяцев благополучно вернулась к родным берегам (потеряв еще одно судно, севшее на мель (его пришлось сжечь). Люди и основная часть груза были спасены. – Ред.).
Когда король Мануэл I получил отчет о каликутском происшествии, он в гневе посчитал, что город понес недостаточное наказание, и поручил командование следующей экспедицией Васко да Гама, чтобы тот мог отомстить за обиду, нанесенную ему саморином Каликута во время первого визита. Эта эскадра была еще сильнее, чем та, которую возглавил Кабрал (из Португалии в феврале 1502 г. вышло 15 судов. Одно судно потерпело крушение в Мозамбикском проливе (команда спаслась). Кроме того, позже к да Гама подошли еще три судна, и еще два дошли до Малабарского берега самостоятельно. – Ред.). По прибытии в Каликут великий мореплаватель не обнаружил в гавани судов, которые можно было бы атаковать, и навечно запятнал свое имя, без какой-либо необходимости обрушив всю мощь оружия португальцев на беззащитный город и вторично разрушив его, на сей раз с многочисленными жертвами. Утолив жажду мести, совершенно не свойственную его религиозному и сдержанному характеру, да Гама отбыл в Кочин и с безжалостной жестокостью, свойственной межнациональным конфликтам того времени, уничтожив по пути несколько встречных арабских судов, прибыл в порт и приступил к выполнению своих коммерческих целей. Но его торговая деятельность была прервана полученной от местного правителя информацией, потребовавшей немедленной подготовки к более достойным действиям, чем расстрел беззащитных толп. Речь шла о том, что перед вторым появлением да Гама в Каликуте все местные суда, ожидая повторной атаки португальцев, ушли. Согласно достигнутой саморином договоренности, они соединились с крупным флотом Красного моря, состоявшим из тяжелых дау океанского плавания. Теперь португальцам противостояло 170 кораблей, если, конечно, верить оценке секретаря да Гама Коррейры. Португальский адмирал, прибыв в Каликут, конечно, заметил, что рейды пусты, но приписал это обстоятельство страху местных моряков и не придавал ему значения до тех пор, пока лазутчики дружественного португальцам правителя Кочина не предупредили его, что вся упомянутая выше армада готовится к нападению. Вероятно, жители Востока уверовали в возможность победы над европейцами на море благодаря своему численному преимуществу – десять к одному.
Только дважды в истории азиаты пытались силой оспорить европейское господство в Индийском океане. Это был первый раз. В общем виде планы саморина были вполне надежными. Кабрал неоднократно говорил о своих соотечественниках как о «хозяевах моря». Это выражение потрясло склонного к предрассудкам индуса, который хорошо запомнил пророчество некого таинственного брамина, наделенного особой святостью, о том, что Индия никогда не будет в опасности до прихода людей, непобедимых на воде. После второго обстрела Каликута саморин пришел к выводу, что просто обязан убедиться, действительно ли белый человек является хозяином моря. Если он не будет потоплен, даже под давлением такого огромного численного превосходства, тогда вопрос придется решить в его пользу и все последующие события принять как фатальные. Но испытание должно быть жестоким. А военная хитрость, посредством которой саморин планировал застать португальцев врасплох, атаковав их корабли, пока идут погрузочные операции, а значит, половина людей находится на берегу, являлась, в общем, неплохой идеей, если бы ее удалось сохранить в тайне. Последнее ему явно не удалось. Да Гама получил своевременное предупреждение, позволившее ему не только выйти в море с двенадцатью тяжелыми кораблями, полностью готовыми к сражению, но также отправить срочную депешу в Каннанур, чтобы призвать на помощь отряд из шести легких и быстроходных каравелл под командованием Висенте Содре. Такие каравеллы «работали» совместно с тяжелыми кораблями примерно так же, как современные крейсеры с линкорами. Имея в своем распоряжении восемнадцать кораблей, да Гама вышел из Кочина и направился на северо-запад вдоль побережья, чтобы встретить приближающегося противника.
Последовало сражение, имевшее большое историческое значение. Для оценки сошедшихся в бою сил у нас нет иных свидетельств, кроме записей старых португальских хроникеров, которые, естественно, были необъективны (хроники португальцев, как и испанцев, достаточно точны и объективны. – Ред.). Не подлежит сомнению лишь то, что численное превосходство было на стороне азиатов, и, если принять во внимание обычный объем тоннажа, использовавшийся для торговли в этих водах, утверждение Коррейры, что флот Красного моря включал семьдесят дау и малабарскую прибрежную флотилию, состоявшую из сотни мелких судов, вовсе не представляется невероятным. Все они были хорошо вооружены – на некоторых находилось до 600 человек, и на самых крупных судах были установлены мортиры, полезные на коротких дистанциях. Флотилией Красного моря командовал Ходжамбар, арабский моряк, очень уважаемый на Востоке, а малабарской флотилией – Кассим, тоже очень известный на Востоке командир. В пользу восточной армады было все, кроме одного. Только на португальских кораблях имелись дальнобойные – конечно, по стандартам своего времени – орудия, и, если бы восточной флотилии удалось навязать да Гама сражение на нужной арабам и их союзникам дистанции, успех был не так уж невозможен. Азиатам требовалось подойти на близкое расстояние и обрушиться на противника, воспользовавшись своим многократным численным превосходством. Задачей европейцев было подпустить противника только на такое расстояние, чтобы его можно было уничтожить артиллерийским огнем.
Ночью противники шли навстречу и к утру оказались в пределах видимости друг друга. Их разделяло шесть миль. Отбросив массу никому не нужных деталей в рассказах старых историков и сравнив то, что осталось от их версий, можно с более или менее приемлемой точностью восстановить основные события того памятного дня. Ветер дул с суши в правый борт португальцев и, соответственно, в левый борт их противников. Однако азиаты были дальше от берега, вероятно, потому, что Ходжамбар желал иметь возможность отрезать да Гама путь к отступлению, если тот попытается прорваться на запад. Азиатский адмирал вел себя так, словно и помыслить не мог о том, что его противник поступит иначе. Роковая ошибка! Когда флоты оказались в пределах видимости друг друга, португальские корабли были отчасти с наветренной стороны и немедленно воспользовались тактическим преимуществом, пошли правым галсом и еще больше приблизились к берегу. Этот смелый и разумный маневр явился полной противоположностью тому, что ожидал Ходжамбар, и решил исход дня. Португальцы находились против ветра по отношению к противнику и могли устанавливать дистанцию боя. А это было все, что требовалось да Гама. Но даже тогда азиаты не видели или не поняли истинного смысла происходящего. И да Гама понял, что полностью владеет ситуацией, если ветер не изменится. А он не изменился.
В боевом порядке португальцев эскадра быстроходных каравелл Содре располагалась немного впереди главной боевой линии, но у азиатов позиции переменились, и мелкие суда Кассима последовали за основной эскадрой кораблей Красного моря, а не впереди нее. В таких боевых порядках авангарды двух флотов сблизились и прошли встречными курсами, причем их разделяло расстояние, на котором европейские орудия были в высшей степени эффективны, а азиатские бесполезны, и это расстояние Ходжамбар уже не мог сократить. И азиатские суда начали одно за другим терять оснастку и выводиться из строя метким огнем с кораблей Содре, при этом португальцы оставались в безопасности. Дрейфуя под ветер, азиатские дау или сталкивались со своими собратьями, или вынуждали их отходить еще дальше, и довольно скоро эскадра Ходжамбара превратилась в неорганизованное скопище поврежденных и еще целых судов. Вслед за Содре к месту боя подошли тяжело вооруженные корабли да Гама. Они замедлили ход на безопасном расстоянии от этой огромной массы судов и провели остаток дня, методично расстреливая вражеские корабли. К вечеру поверхность океана почти полностью была покрыта обломками кораблей. Повсюду раздавались крики тонущих арабов. Победа была достигнута благодаря превосходству в тактике, но, поскольку все потери понесла только одна сторона, это действо стало скорее казнью, чем сражением. Однако много дау, находившихся по левому борту от массы азиатских кораблей, а значит, под прикрытием своих менее удачливых собратьев, постепенно сумели выбраться из мясорубки и, обнаружив, что они теперь находятся слишком далеко, чтобы оказать помощь или изменить ситуацию, поспешили уйти. У португальцев не было лишних судов, чтобы организовать преследование. Так ближе к ночи началось массовое бегство арабов. Но еще до его начала Содре атаковал флотилию Кассима, которая двигалась на некотором расстоянии за эскадрой Ходжамбара. Правда, здесь ему пришлось действовать с особой осторожностью, потому что большинство легких кораблей арабов были достаточно маленькими и маневрировали с помощью весел, что снижало преимущества португальцев. Но последние сохранили тактическое преимущество более высокой скорости на любом направлении, на котором они могли держать паруса наполненными ветром, и, хотя неточные описания сухопутных историков не дают нам возможность проследить действия Содре на этом этапе, судя по всему, ему сопутствовал успех. И напрасно вражеские гребцы пытались стать борт о борт и взять то или иное португальское судно на абордаж. Их атаки тотчас отбивались орудиями европейцев, и на закате деморализация арабов была полной при виде разгрома и обращения в бегство флотилии Красного моря. Поэтому под прикрытием темноты Кассим вышел из боя и его оставшиеся силы присоединились к беглецам. А да Гама собрал свою эскадру, из которой не потерял ни одного судна, и вернулся в Кочин, даже не пытаясь организовать преследование. Возможно, он оставил арабов в покое потому, что боеприпасы были уже на исходе, но это была не главная причина. Адмирал спешил отплыть домой до окончания сезона попутных муссонов.
Так завершилось это решающее морское сражение, в котором горстка португальцев одержала победу над огромным воинством арабов благодаря более искусной тактике и лучшему вооружению. Политические и моральные последствия этой победы были весьма значительными. Когда планы самого могущественного правителя Малабарского берега потерпели крах под мощными ударами орудий да Гама, все правители Южной Индии, как бы они ни относились к европейцам, стоявшим теперь у них на пороге, убедились, что белые люди действительно хозяева моря и останутся ими до тех пор, пока не получат отпора на суше. Потребовалась еще одна демонстрация силы, чтобы урок усвоили и государства Северной Индии, но описанное выше сражение было одним из двух событий, наглядно показавших, что белые люди пришли на Восток всерьез и надолго и уже заложили прочный фундамент, какая бы конструкция ни была возведена на нем впоследствии. Между прочим, моральный эффект не был ограничен Индостаном. Уцелевшие арабы поведали о сражении всему восточном судоходному сообществу, создав европейцам репутацию великих воинов. (Арабы были давно знакомы с европейцами по боевым действиям на суше и на море к Средиземноморье, начиная с 600-х годов. – Ред.)
С точки зрения тактики сражение было интересным, как иллюстрация противоположных методов ведения боя. Португальцы впоследствии подобным же образом вели боевые действия с местными флотилиями в районе Малайского архипелага и в других местах. В этих сражениях мастерство и наука сталкивались с массовостью и неизменно добивались успеха, во всяком случае, пока ветер позволял маневрировать под парусами. Только когда стихал ветер, белый человек оказывался на воде в опасности. Когда такое случалось, бывало, он терпел поражение под напором превосходящей массы. Но бывали случаи, когда и при отсутствии нужного ветра исход сражения решал калибр и дальнобойность орудий. Хотя бывало и другое: белый человек мог оказаться победителем, когда все было против него, только из-за того, что противник поддался панике.
Как и в случае с некоторыми другими сражениями на море, историки не дали описанному выше морскому бою определенного имени. Иногда его называют сражением при Каликуте, иногда – победой португальцев 1502 года. Оба названия неудачны, поскольку, используя первое, морское сражение можно перепутать с обстрелами города Каликута, а второе ничего не говорит о месте, где оно произошло. Представляется наиболее удобным именовать его битвой при Малабаре – по названию ближайшего морского побережья, по аналогии с Ютландским или Уэссанским морскими сражениями (Ютландское сражение в Северном море у полуострова Ютландия 31 мая – 1 июня 1916 г. между основными силами британского флота («Грандфлит») и германского «флота Открытого моря». Несмотря на большое превосходство в силах (1 млн 144 тысячи тонн водоизмещения против 650 тысяч тонн у немцев, вес бортового залпа также в 2,5 раза больше), англичане не смогли разбить немцев и потеряли больше: 6097 человек убитых и 177 пленных против 2551 убитого. Потери в кораблях:
3 линейных крейсера, 3 броненосных крейсера и 8 эсминцев у англичан и 1 устаревший линкор, 1 линейный и 4 легких крейсера и 5 эсминцев у немцев.
Уэссанское сражение 1 июня 1794 г. в 800 км к западу от острова Уэсан (Уэссан), находящегося в 50 км к западу от Бреста, между английским (25 линейных кораблей, 7 фрегатов, всего 2036 пушек) и французским (26 линейных кораблей, 7 фрегатов, всего 2066 пушек) флотом. Французский флот, в котором из 12 тысяч человек личного состава 7500 человек впервые вышли в море и не имели боевой выучки, потерпел поражение, потеряв 3 тысячи человек и 7 линейных кораблей (1 потоплен, 6 захвачены англичанами), еще 7 линейных кораблей повреждены. Англичане также умылись кровью, потеряв 1150 человек убитыми и ранеными, 11 кораблей были повреждены. В результате английская эскадра ушла в Портсмут, а французы, несмотря на поражение, выполнили главную задачу – проход в Брест каравана из 130 судов с зерном и иным продовольствием из Северной Африки (в 1793 г. во Франции был сильный неурожай). – Ред.). Так мы и сделаем, по крайней мере, на страницах этой книги.
Этим триумфом Васко да Гама завершил свою морскую карьеру и в дальнейшем действовал только на земле (не совсем так. Много лет он не был задействован, но в 1524 г. был назначен вице-королем Индии, отправился туда в апреле, достиг Гоа, затем перешел в Кочин и там в конце 1524 г. умер. – Ред.). Немногие люди могут назвать себя одновременно исследователями и воинами. Да Гама имеет такое право. В качестве исследователя он остался в веках на высоте, на которой рядом с ним имеют право стоять только Колумб и Магеллан. А в качестве адмирала он завоевал репутацию решительностью, с которой принял вызов каликутского саморина, хотя вполне мог уклониться от сражения, не дискредитировав себя, и тактическим мастерством, проявленным при боестолкновении с противником.
Но три великих соотечественника да Гама, пришедших на сцену сразу после него, затмили его военные подвиги. Королю Мануэлу несказанно повезло иметь столь блестящих подданных. Желая получить непредвзятое и компетентное мнение относительно проблемы дальнейшего сообщения с Индией после экспедиций Кабрала и да Гама, он выбрал для следующей экспедиции длиннобородого Афонсу Албукерки, выдающиеся способности которого уже давно привлекли внимание короля (флотилия Албукерки отправилась в Индию в 1503 г.). Имя этого человека приобрело широкую известность в истории исследований Индийского океана и остается знаменитым по сей день. Этой воистину крупной личности все историки единодушно присудили статус гения. Отлично понимая высочайшую важность порядка во всем, что имеет отношение к господству на море, как во время войны, так и в периоды мира, Албукерки одновременно был феноменально смелым человеком, обладал полной уверенностью в себе и способностью принимать быстрые решения в кризисных ситуациях. Имея храброе сердце, чтобы осуществлять задуманное, и светлую голову, чтобы планировать, он никогда не колебался, следуя принятым курсом, выбранным так, чтобы лучше и быстрее достичь нужной цели, независимо от встречающихся на пути трудностей. Всегда вынужденный противостоять собственному необузданному темпераменту, он тем не менее напоминал английского адмирала Нельсона (1758–1805) способностью выдерживать утомительные периоды бездействия, не утрачивая энтузиазма и оптимизма. Короче говоря, было невозможно найти человека, лучше подходящего для великой работы, которая ему предстояла. Он мог быть абсолютно беспощадным – но ни в коем случае не был таким всегда – и нередко навязывал волю белых людей сопротивляющимся индийским (и другим. – Ред.) правителям. Но эти черты лишь означали, что он был пропитан духом, в котором в XVI веке велись войны с цветным населением (вообще с народами другой веры. – Ред.), и совершенно искренне верил, что выполняет свой долг перед своей страной и сувереном, имевшим божественное право вмешиваться в дела иноверцев, если того требуют его интересы.
Кроме исследования общей ситуации и составления соответствующего доклада, Албукерки получил приказ предпринять необходимые шаги для укрепления позиций Португалии на берегу и, если потребуется, помочь правителю Кочина. Поскольку все перечисленное не требовало крупных морских сил, и путешествие, в общем, носило исследовательский характер, Албукерки вышел в море на четырех кораблях (еще тремя командовал его двоюродный брат), и его первым пунктом назначения в Индии был Кочин. Здесь по прибытии Албукерки сразу начал укреплять португальскую факторию, построив оборонительные сооружения со стороны суши – в ранних европейских поселениях на Востоке эта сторона всегда была уязвимой. Он также оказал ценную помощь в организации обороны города против давно ожидаемого нападения армии Каликута, которое имело место в период его пребывания в Индии и было успешно отбито. Далее он приступил к укреплению поселений в Каннануре и Квилоне, причем последнее стало уже третьей торговой концессией, данной правителем малабарского приморского города португальцам.
Все перечисленное Албукерки считал второстепенными задачами своей миссии, которые он выполнял, не прекращая строить грандиозные планы. Его разум не мог удовлетвориться проведением только пассивной восточной политики на небольшом отрезке индийского побережья. Ведь он, как никто другой, понимал, насколько великие возможности может дать контроль над восточными морями. Наделенный даром наглядно представлять перспективные ситуации на море в самом широком масштабе, он смотрел на карту Индийского океана и изучал его характер в целом с точки зрения коммерческих возможностей. В результате он стал первым человеком в истории, развившим организованную систему торговли в масштабах океанов, и пришел к пониманию необходимости организации защиты морских путей, выделив этот вопрос в отдельную область военно-морской науки. Албукерки знал, что жители Южной Азии (индийцы и другие) вели обширную торговлю с арабскими купцами из Мекки, и имел основания полагать, что они станут продавать свои товары всем, кто даст им хорошую цену. И поскольку арабы прибегли к оружию, отказываясь признавать конкурентов, они сами лишили себя права на долю в бизнесе. И в будущем победить европейцев они не смогут. Португалец в этом нисколько не сомневался. На этой основе он и разрабатывал свои планы.
Первой целью португальского адмирала стало устранение непримиримого врага, а второй – взятие в свои руки источников необходимых товаров, которые останутся после устранения противника в распоряжении компетентных преемников. Что касается нападения и обороны, его природная интуиция, когда речь заходила о масштабных стратегических вопросах, подтолкнула его к разработке планов на тех же общих принципах, которыми в последующие века руководствовался британский флот в англо-французских войнах. Албукерки понял, что самый надежный и простой способ достижения двойной цели – продления европейских торговых путей на восток при адекватной их защите и одновременно ликвидации противодействия противника – лежит в отказе от позиции пассивной обороны, которая ограничивала португальские операции побережьем Индостана. Следовало принять на вооружение активную политику закрытия основных морских путей для арабов. Чтобы заложить основы организованной системы морских перевозок под флагом Португалии, он решил принять собственную модель, в той мере, в какой она применима к сбору грузов. Собственно транспортировка грузов в Европу была делом, в котором арабская транспортная система не могла помочь, потому что все направляющиеся в Европу грузы теперь должны были отправляться по маршруту мимо мыса Доброй Надежды.
До Албукерки основной поток грузов из Индийского океана направлялся на восток и на запад по его северной части – в Южно-Китайское море, с одной стороны, и в Персидский залив и Красное море – с другой. На восток от Индии все потоки сливались в один, на запад – они разветвлялись на два от Каликута, который считался крупным транспортным узлом Востока. Перевозя в западном направлении грузы, предназначенные для рынков Средиземноморья, крупные океанские дау, проделавшие путь от Малайского архипелага с грузом специй из Малакки, заходили в Каликут, чтобы принять на борт индийские грузы, и завершали свой путь в портах разгрузки Красного моря или Персидского залива. Те же, которые начинали свой путь с Индостана, обычно везли полный груз из Каликута или Гоа. Любая эффективная задержка продвижения грузов в Европу по этому пути была реальна для португальцев только при удерживании источников или конечных точек, и так уж случилось, что естественная география маршрута облегчала эту задачу, если только взяться за дело смело и всесторонне. Дело в том, что в районах, откуда корабли выходили на просторы Индийского океана, они двигались по сравнительно узким проливам, которые можно было легко патрулировать или вообще закрыть, использовав всего несколько военных кораблей. Так, если плыть в Индийский океан с востока, из Китая или Малайского архипелага, суда должны следовать через Малаккский пролив, чтобы не делать большой и рискованный крюк. А в Красное море и Персидский залив не существует других путей, кроме как через Баб-эль-Мандебский пролив в одном случае и Ормузский пролив в другом. Следовательно, эти три пролива представляют собой участки, имеющие очень важное стратегическое значение, где эскадра военных кораблей может бесконечно долго сдерживать движение нежелательных судов. Нужно только обеспечить вблизи надежную якорную стоянку, куда можно отправлять суда для пополнения запасов и где можно укрыться в плохую погоду. Все три названных участка расположены на расстоянии 1500–1800 миль от индийской гавани, в которой португальский адмирал был занят изучением ситуации. А самый восточный и самый западный участок разделяло почти 3500 миль. Но масштаб проблемы только распалял воображение Албукерки, и он продолжал вычерчивать схемы. Перво-наперво он сосредоточился на трех «бутылочных горлышках», в которых проще всего было сдержать судоходство арабских конкурентов, и на этой основе построил все последующие действия.
Однако остановка арабского судоходства была только началом. Чтобы собрать грузы, которыми отныне не будет позволено заниматься купцам из Мекки, было необходимо занять их место в главных центрах товарообмена. В числе этих центров после Каликута следующими по важности были город Малакка и остров Ормуз, которые располагались на одноименных проливах, именно там, где адмирал предполагал расположить барьеры на главных торговых путях. Эти два морских порта являлись сборными станциями на основном пути, в которые мелкие суда постоянно свозили со всего побережья грузы, предназначенные для продажи арабским торговцам. Там товары грузили в трюмы судов для океанского перехода. Таким образом, каждый из портов был местом, в котором тонкие ручейки грузов сливались в полноводную реку, и их захват для Португалии стал главной мечтой Албукерки. Однако он вполне разумно решил не задевать мелких местных перевозчиков, к какой бы национальности они ни принадлежали, поскольку португальские суда были крупными и их было слишком мало, чтобы выполнить функции местных перевозчиков. Работа, которую они выполняли, была необходимым компонентом в общей организации морских перевозок.
Португальскому присутствию на Востоке и всем грандиозным планам, которые вынашивал Албукерки, было необходимо постоянное прикрытие с запада от враждебно настроенных мусульманских стран, лежащих между Индийским океаном и Средиземным морем. Аравия, Сирия и Египет – и в меньшей степени Иран и Турция – все были заинтересованы в поддержании старой караванной торговли и определенно должны были пострадать от перевода грузопотоков на маршрут вокруг мыса Доброй Надежды. Некоторые из этих стран, хотя и не были в этот период готовы к войне на море, все же с географической точки зрения находились в значительно лучшем положении для контроля над Индийским океаном, чем Португалия. А султан Египта – в то время еще независимый от турок (Египет турки захватили в 1517 г.) – имел немалый флот галер для поддержания своего господства на Красном море. Эти корабли уступали португальским в боевых качествах, но флот являлся слишком многочисленным, чтобы его можно было игнорировать как фактор политики. Албукерки предвидел, что если недовольные элементы Ближнего и Среднего Востока смогут осуществить объединение этих галер и флота противников Португалии в Индии – действительных и потенциальных, это может положить начало еще одного кризиса, аналогичного тому, что привел к сражению при Малабаре. В сущности, так и вышло, хотя вины Албукерки в этом не было. В качестве меры против этой постоянной опасности Албукерки предложил – при наличии достаточного количества судов – иметь постоянно крейсирующую эскадру в Аденском заливе с соответствующей базой снабжения и ремонта, для которой был выбран остров Сокотра. Эта часть его генерального плана сама по себе показывает, насколько Албукерки опередил свое время в понимании истинных составляющих морской стратегии. Любой другой человек привязал бы эту оборонительную флотилию к побережью Малабара. Но Албукерки предложил выдвинуть ее как можно дальше вперед к отправному пункту противника, и его инстинктивное предпочтение к «наступательной обороне» приближало его к большой политике военной блокады, доселе неизвестной.
Однако в эпоху парусного флота решение стратегических вопросов в Индийском океане затрудняла регулярность сезонных ветров, столь полезная для торгового флота. Для тех, кто знаком только с основными принципами ведения боевых действий на суше, изучение карты Индийского океана может внушить мысль о том, что основная база на Индостане будет очень удобной. Она будет располагаться в центре Индийского океана, откуда можно быстро укрепить любую удаленную позицию, если там понадобится отразить нападение противника. Однако так обстояли дела только на первый взгляд. То, что Индостан географически расположен в центре океана, не вызывает сомнений. Но в эпоху парусного флота ни одна позиция в северной части Индийского океана не могла считаться центральной из-за муссонов, которые дули с разных направлений в разное время года. Поэтому до появления пароходов парусному судну требовалось минимум шестнадцать недель, чтобы пробиться против ветра из Индии в Аден летом, хотя в обратном направлении на такой рейс уходило от семи до пятнадцати дней. В зимний период все обстояло наоборот. То же самое можно сказать о переходе из Индии в Малакку, только попутные ветра для такого путешествия дули зимой, а не летом. В результате восточные и западные ворота Индийского океана были по очереди стратегически в восемь раз дальше от любого штаба на Индостане в одно время года, нежели в другое. Адмирал на побережье Малабара был практически лишен возможности отправить подкрепление или передать приказ в точку, расположенную с наветренной стороны, получив разведывательное донесение с подветренной стороны. По этой причине обмен сообщениями между португальским главнокомандующим на базе в Индии и отдельными группами кораблей или береговыми опорными пунктами, контролирующими отдаленные участки основных морских путей, обычно занимал несколько месяцев. При таких условиях было необходимо, чтобы удаленные торговые пункты имели возможность защищаться от местных противников без помощи из центра. В какой-то степени им могли помочь эскадры, которые Албукерки предложил разместить в проливах для сдерживания арабской торговли. Но, во-первых, нельзя было полностью полагаться на эти эскадры, у которых были свои задачи, а во-вторых, они не всегда могли оказать должную помощь, поскольку в те дни кораблекрушения были очень частыми. Поэтому береговые опорные пункты требовалось укреплять так, чтобы они могли самостоятельно противостоять нападениям и не дожидаться помощи с моря. И при выборе их местоположения вопросам обороны следовало уделять не меньше внимания, чем вопросам удобства для торговли.
Укрепив фактории в портах Малабарского берега, загрузив трюмы своих судов восточными товарами и должным образом оценив ситуацию на Востоке, Албукерки отбыл домой и после двухлетнего отсутствия благополучно прибыл к устью Тежу (Тахо). За этот период и сам Мануэл внес вклад в управление португальскими поселениями в Индии, назначив вице-королем Франсишку Алмейду (вышедшего в море из Лиссабона в марте 1505 г. во главе флотилии из 22 судов, на борту которых находилось 1500 солдат. – Ред.). Тем самым он хотел освободить Албукерки для решения других задач. Алмейда прибыл с войсками вскоре после отплытия Албукерки к родным берегам, но все время своего пребывания в должности предпочитал роль морского командира, а не сухопутного управленца. Номинально адмиралом был его сын, за которого отец выполнял работу. Конечно, Алмейду ни в коем случае нельзя было назвать равным Албукерки, но все же он был достаточно компетентным командиром, одним из тех, кто вершил историю XVI века. И некоторые последующие события доказали, что слишком много сильных людей собралось в одно время в одном месте.
Предложения Албукерки продемонстрировали его очевидные способности к грандиозному мероприятию и нашли столь благоприятный отклик у короля, что немедленно была начата подготовка к его осуществлению. Первым шагом должно было стать утверждение превосходства португальцев на западном побережье Индийского океана, для чего следовало захватить острова Ормуз и Сокотра, а также обложить данью всех главных мусульманских правителей на побережье – от Мозамбика на юге до входа в Персидский залив на севере, сделав их вассалами Португалии даже без захвата территории. Такое использование господства над Индийским океаном с целью массового вымогательства на первый взгляд представляется практически государственным пиратством. Однако его целью были только мусульмане, объявившие себя непримиримыми врагами европейцев. Их собратья по религии находились в состоянии постоянной войны с христианами в Средиземноморье. Об особой важности захвата Ормуза уже говорилось. Остров Сокотра, лежащий в устье Аденского залива, должен был стать базой флота, которому предстояла функция контроля выхода из Красного моря.
В начале 1506 года было собрано и отправлено на Восток еще четырнадцать судов, и история Индийского океана вошла в новую важную стадию. В течение восьми лет деятельность белых людей на Востоке не шла дальше покупки специй на трех прибрежных базарах. Но теперь вот-вот должен был подняться занавес, явив миру морскую империю океанских масштабов. Шесть (пять. – Ред.) кораблей составляли специальную эскадру под командованием Албукерки, а остальными командовал Триштан да Кунья. Последний, являясь старшим офицером, командовал и всей флотилией, когда она действовала как единое целое. Да Кунья получил приказ следовать прямо к восточноафриканскому побережью, собирая дань с арабских торговых центров – если потребуется, силой, – и захватить лучшую гавань, какую он сможет найти на Сокотре.
После этого Албукерки предстояло отделиться и направиться со своими кораблями в Персидский залив, чтобы взять Ормуз и тоже собрать дань с прибрежных арабских селений, где представится возможность высадиться. А да Кунья должен был следовать в Кочин и погрузить товары для обратного пути.
В процессе выполнения этих приказов одно судно было отнесено ветром в восточном направлении и, прежде чем воссоединиться со своей эскадрой в Мозамбике, случайно открыло Мадагаскар. (Автор ошибается. Первым из португальцев открыл Мадагаскар Диогу Диаш 10 августа 1500 г. Побережье Мадагаскара Диаш проследил на 1500 км. Но первыми на Мадагаскаре были арабы (не позже IX в., а к началу XI в. они имели ряд опорных пунктов как на западном, так и на восточном берегах). 10 августа 1506 г. португальцы (судно Пирейры) уже третий раз вышли к Мадагаскару. Пирейра сообщил да Кунья, что остров будто бы богат серебром и пряностями. Да Кунья отправился проверять, а заодно разгромил крупную арабскую факторию, убив более 1 тысячи арабов. – Ред.) Это вызвало некоторую задержку, потому что да Кунья настоял на посещении этой новой земли, в то время как Албукерки рвался вперед. Потеряв одно судно (едва не погиб и флагманский корабль), да Кунья вернулся к выполнению своей миссии и после стычек у двух крупных арабских поселений, которые не пожелали платить дань и поэтому были уничтожены, прибыл на Сокотру, где обнаружил, что лучшую якорную стоянку на острове уже охраняет арабский форт. Это сооружение было взято эскаладой[8] после ожесточенного боя и переоборудовано в португальскую крепость, в которой остался португальский гарнизон. А в бухте португальцы смогли произвести ремонт кораблей, изрядно потрепанных после годичного плавания. Затем корабли разделились. Да Кунья направился в Индию и оттуда домой, а Албукерки – на выполнение самых авантюрных деяний в истории Востока.
Поднятие португальского флага над островом Сокотра стало первым шагом в выполнении плана установления господства на Востоке, разработанного Албукерки. Но впереди предстояли более серьезные шаги, и их сделал сам Албукерки на протяжение нескольких лет в ходе операций, которые иначе как блестящими назвать невозможно. Отделившись от эскадры да Кунья, он практически сразу начал эту великую работу экспедицией в Персидский залив, которая впервые продемонстрировала его талант лидера в присутствии грозного врага.