Вы здесь

Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945. 2. Верховное командование и офицерский корпус. Размежевание с немцами (Иоахим Гофман, 2003)

2. Верховное командование и офицерский корпус. Размежевание с немцами

После того, как с сентября 1944 г. полным ходом развернулась подготовительная работа, 28 января 1945 г. РОА, которая теперь носила официальное название Вооруженные силы Комитета освобождения народов России (ВС КОНР, Вооруженные силы КОНР) или, коротко, Вооруженные силы народов России, действительно появилась на свет. В этот день Гитлер назначил Власова «главнокомандующим русскими вооруженными силами и одновременно передал ему верховное командование над всеми вновь формируемыми и создаваемыми путем перегруппировки русскими соединениями» [56]. С 28 января 1945 г. РОА считалась Вооруженными силами союзного с Германией государства, соединения которой могли быть подчинены германскому вермахту лишь в оперативном отношении и временно [57]. Приказом № 1 от того же дня генерал-майор Трухин был назначен начальником штаба и заместителем главнокомандующего. [58] Генерал Власов, одновременно занимавший пост председателя КОНР, едва ли мог сделать лучший выбор. Происходивший из поместных дворян, студент Петербургского университета и офицер еще царской армии, Трухин в 30-е годы был профессором «тактики крупных войсковых соединений» Академии Генерального штаба Красной Армии и, как вспоминает генерал-майор Григоренко, являлся в то время, помимо военного теоретика Иссерсона, единственной «незаурядной личностью в Академии» [59]. Начало германско-советской войны застало Трухина, как упоминалось, начальником оперативного отдела штаба Прибалтийского Особого военного округа (Северо-Западного фронта). Талантливый, с глубокими военными знаниями, к тому же обладавший сильным характером и привлекательной внешностью, он принадлежал к наиболее примечательным личностям в Освободительном движении и стал подлинным вождем Освободительной армии. Едва ли менее заметен был его заместитель – полковник, затем генерал-майор Боярский, потомок украинского князя Гамалия, когда-то адъютант маршала Советского Союза Тухачевского[7], выпускник Военной академии имени Фрунзе, попавший в немецкий плен, будучи командиром советской 41-й стрелковой дивизии [60]. Германский офицер из добровольческих частей полковник фон Хеннинг описывал его в 1943 г. как «чрезвычайно умного, находчивого, начитанного и много поездившего по миру солдата и политика». Боярский с самого начала относился к немцам как равный, требовательно и с такой прямотой, что генерал-фельдмаршал Буш в июле 1943 г. снял его с поста «штабного офицера по обучению и обслуживанию восточных частей» при 16-й армии. Адъютантом так называемой командной группы армейского штаба был лейтенант Ромашкин, начальником канцелярии – майор Шейко, переводчиком – лейтенант Кубеков. «Верховное командование Вооруженных сил Комитета освобождения народов России», называвшееся в русскоязычной переписке «Штаб ВС КОНР» [61], фактически выполняло функции военного министерства.

Представление о масштабах его задач дает боевое расписание по состоянию на конец февраля 1945 г., которое приводится здесь впервые:

1. Оперативный отдел

начальник отдела – полковник Нерянин [62] (Нерянин, выходец из рабочей семьи, родился в 1904 г., с отличием закончил Военную академию имени Фрунзе и Академию Генерального штаба. Охарактеризованный по этому случаю начальником Генерального штаба Красной Армии, маршалом Советского Союза Шапошниковым как «один из самых наших блестящих армейских офицеров», Нерянин во время своей службы в РККА (Рабоче-Крестьянская Красная Армия) был начальником оперативного отдела штаба Уральского военного округа и в ноябре 1941 г. попал в немецкий плен в районе Ржев – Вязьма, будучи начальником оперативного отдела штаба 20-й армии[8]);

заместитель начальника отдела – подполковник Коровин,

начальник 1-го отделения – подполковник Риль,

начальник 2-го отделения – подполковник Михельсон.

2. Разведывательный отдел

начальник отдела – майор Грачёв,

начальник отделения контрразведки – майор Чикалов.

3. Отдел связи

начальник отдела – подполковник Корбуков.

4. Отдел военных сообщений

начальник отдела – майор Кременецкий.

5. Топографический отдел

начальник отдела – подполковник Васильев.

6. Шифровальный отдел

начальник отдела – майор Поляков,

заместитель начальника отдела – подполковник Павлов.

7. Отдел формирований

начальник отдела – полковник Денисов,

заместитель начальника отдела – майор Никифоров,

начальник 1-го отделения – капитан Федосеев,

начальник 2-го отделения – капитан Демидов,

начальник 3-го отделения – капитан Козлов,

начальник 4-го отделения – майор Свириденко.

8. Отдел боевой подготовки

начальник отдела – генерал-майор Ассберг [63] (Арцезов, также Асбьяргас) (Ассберг, армянин по происхождению, родился в Баку, закончил Астраханское военное училище и в 1942 г. был полковником и начальником отдела автобронетанковых сил армии. Хотя ему удалось вывести подчиненные части из окружения под Таганрогом, он был приговорен к смерти, но затем вновь брошен в бой, где попал в плен)[9];

заместитель начальника отдела – полковник Таванцев,

начальник 1-го отделения (обучение) – полковник Черный,

начальник 2-го отделения (военные школы) – полковник Денисенко,

начальник 3-го отделения (уставы) – подполковник Москвичёв.

9. Командный отдел

начальник отдела – полковник Поздняков [64] (Поздняков родился в 1901 г.[10] в Санкт-Петербурге, в 1919 г. вступил в Красную Армию и после соответствующей профессиональной подготовки был начальником химической службы различных военных училищ, полков и дивизий. В 1937 г. был арестован и подвергнут пыткам, попал в плен в 1941 г. под Вязьмой, будучи начальником химической службы 67-го стрелкового корпуса.),

заместитель начальника отдела – майор Стрельников,

начальник 1-го отделения (штабные офицеры) – капитан Калинин,

начальник 2-го отделения (пехота) – майор Демский,

начальник 3-го отделения (кавалерия) – старший лейтенант Ващенко,

начальник 4-го отделения (артиллерия) – подполковник Панкевич,

начальник 5-го отделения (танковые части, саперы) – капитан Корнилов,

начальник 6-го отделения (административные службы, санитарное дело) – майор Панайот.

10. Отдел пропаганды

начальник отдела – полковник (позднее генерал-майор) Меандров [65] (Меандров родился в 1894 г. в Москве, происходил из семьи священника. Его отец, священник в церкви Св. Харитона в Москве, в 1932 г. был депортирован и погиб в ссылке. В 1913 г. Меандров закончил Алексеевское пехотное училище в Москве. Перед войной[11] был преподавателем тактики в Кремлевской пехотной школе, до 25 июля 1941 г. – начальник штаба 37-го стрелкового корпуса, а затем заместитель начальника штаба и начальником оперативного отдела 6-й армии. В немецкий плен попал под Уманью),

заместитель начальника отдела – майор Егоров,

инспектор пропаганды в частях – капитан Похваленский,

инспектор пропаганды среди добровольцев в соединениях вермахта – капитан Сопченко.

Отделу пропаганды подчинялся ансамбль песни и пляски, а также оркестр.

11. Военно-юридический отдел

начальник отдела – майор Арбенин.

12. Финансовый отдел

начальник отдела – капитан Петров.

13. Отдел автобронетанковых войск

начальник отдела – полковник Антонов [66] (Антонов родился в 1898 г., выходец из семьи крестьян Тульской губернии. Попал в плен, будучи полковником и начальником отдела автобронетанковых сил армии),

заместитель начальника отдела – полковник Попов.

14. Артиллерийский отдел

начальник отдела – генерал-майор Богданов (Богданов был в Красной Армии генерал-майором и командиром дивизии),

заместитель начальника отдела – полковник Сергеев,

инспектор по обучению – полковник Кардаков,

инспектор по артиллерийскому вооружению – полковник Перхуров,

инспектор по стрелковому вооружению – подполковник Шатов.

15. Отдел материально-технического снабжения

начальник отдела – генерал-майор Севастьянов (он был в Красной Армии комбригом),

начальник отделения тыловых служб – полковник Сакс,

инспектор по продовольственному снабжению – майор Зелепугин,

инспектор по расквартированию – капитан Путилин.

16. Инженерный отдел

начальник отдела – полковник …[12], заместитель начальника отдела – полковник Голиков.

17. Санитарный отдел

начальник отдела – полковник, профессор Новиков,

заместитель начальника отдела – капитан Трушнович.

18. Ветеринарный отдел

начальник отдела – подполковник Сараев,

заместитель начальника отдела – капитан Жуков.

19. Протопресвитер

протоиерей Д. Константинов,

духовник штаба армии – протоиерей А. Киселев.


Армейский штаб к началу марта 1945 г. еще не был полностью укомплектован, но если провести сравнение, то численность служивших в нем офицеров соответствовала численности министерства рейхсвера в год его создания (1920 г.). Коменданту штаб-квартиры майору Хитрову подчинялся административно-хозяйственный отдел во главе с капитаном Шишкевичем, а также хозяйственная рота во главе со старшим лейтенантом Шарко. Охрана главнокомандующего КОНР и армейского штаба была возложена на батальон охраны во главе с майором Беглецовым. За личную безопасность Власова отвечал начальник охраны капитан Каштанов. Далее, при армейском штабе имелся офицерский резервный лагерь под командованием подполковника Мелешкевича с офицерским батальоном во главе с подполковником Голенко. Из прочих частей, находившихся в непосредственном распоряжении армейского штаба, имеется информация об отдельном строительном батальоне во главе с инженер-капитаном Будным, батальоне особого назначения штаба главнокомандующего, а также так называемых вспомогательных войсках [67]. Эти вспомогательные службы, созданные на основе технических подразделений во главе с полковником Яропутом и состоявшие из специального персонала и рабочих, по особому пожеланию Власова получили военный статус, хотя имелось стремление присоединить их непосредственно к КОНР в качестве своего рода технической аварийной службы. Начальником штаба вспомогательных войск был сначала инженер-подполковник Попов, а непосредственно перед окончанием войны – полковник Антонов.

Почти все названные здесь офицеры армейского штаба являлись бывшими генералами, полковниками и прочими старшими офицерами Красной Армии. Уже отсюда видна несостоятельность позднейшего советского утверждения, будто из-за отказа обладателей таких офицерских званий вступить в РОА офицерами были назначены некие анонимные изменники. Тот факт, что бывшие советские генералы и полковники, люди, когда-то принадлежавшие к «сталинской гвардии», «получавшие повышения и награды […] и наслаждавшиеся всеми жизненными благами», занимали руководящие посты в Освободительной армии, как раз послужил в 1944 г. обвинением, с которым выступили перед Восточным министерством враждебные Власову круги национальных меньшинств [68]. Правда, наряду с офицерами из Красной Армии в РОА руководящие посты занимал и ряд представителей старой эмиграции. Власов, который хотел использовать политический и военный опыт этих эмигрантов, не раз высказывался за сотрудничество с ними и привлек некоторых из них и в свое ближайшее окружение. В этой связи можно назвать одного из его адъютантов – полковника Сахарова, сына генерал-лейтенанта царской армии К.В. Сахарова[13], который когда-то был начальником штаба адмирала Колчака [69]. Полковник Сахаров участвовал в гражданской войне в Испании на стороне генерала Франко и, наряду с другим старым офицером подполковником Архиповым, в конце войны командовал полком в 1-й дивизии РОА. В качестве начальника своей личной канцелярии Власов избрал бывшего командира полка царской армии полковника Кромиади. Офицером по особо важным поручениям в армейском штабе был старший лейтенант Томашевский, юрист, выпускник Харьковского университета, отказавшийся от звания майора РОА во избежание обвинений в карьеризме [70]. Представители старой эмиграции встречаются в Освободительной армии и на различных других постах. К Освободительному движению присоединились генералы Архангельский и фон Лампе, а также генерал Драгомиров и живший в Париже, признанный в разных странах военный писатель, генерал профессор Головин, который перед своей смертью успел разработать Устав внутренней службы РОА [71]. Начальником отдела кадров штаба вспомогательных войск был полковник царской и Белой армии Шоколи. Во главе Управления казачьих войск, созданного в 1945 г. при КОНР, встал атаман Донского войска генерал-лейтенант Татаркин. Атаман Кубанского войска генерал-майор Науменко, а также казачьи генералы Абрамов, Балабин, Шкуро, Крейтер и другие тоже выступили в поддержку власовского движения [72]. Генерал Крейтер, позднее главный уполномоченный КОНР в Остмарке [Австрия. – Прим. пер.], передал Власову и драгоценности, когда-то вывезенные из России армией генерала Врангеля для содержания своих частей.

Тем не менее эти и другие офицеры составляли в РОА лишь ничтожное меньшинство, так что уже в 1945 г. заговорили о сознательном отстранении старых эмигрантов. Так, в отрицательном отношении к эмигрантам обвиняют в особенности начальника штаба РОА генерал-майора Трухина. Например, он сначала отказал в просьбе генерал-майора Туркула о зачислении в армию, т. к. опасался связывать РОА с именем этого генерала, ставшего известным по Гражданской войне в качестве командира Дроздовской дивизии армии Врангеля [73]. Правда, в этой связи не следует забывать, что некоторые бывшие высокопоставленные офицеры, готовые вступить в Освободительную армию, выдвигали невыполнимые претензии и ожидали получить командные посты, как и было в действительности в казачьем корпусе, еще формировавшемся в 1945 г. генерал-майором Туркулом, а также в «1-й Русской национальной армии» генерал-майора Хольмстона-Смысловского, где командование находилось в руках старых эмигрантов, а бывшие советские офицеры получали только низшие посты. Следует также учесть, что отчасти уже постаревших офицеров, больше не находившихся на высоте развития тактики, удавалось устроить с трудом. Во всяком случае противоречие между старыми и новыми эмигрантами в РОА, наблюдавшееся и в других добровольческих частях, не удавалось полностью скрыть, как показывает в особенности случай с генерал-майором Пермикиным. Пермикин, штабс-ротмистр царской армии, создатель и командир проявившего себя в боях при Гатчине и Царском Селе в 1919 г. Талабского полка Северо-Западной армии генерала Юденича, в 1920 г. командующий 3-й армией генерала Врангеля в Польше, предоставивший себя в распоряжение Освободительной армии [74], был избран Власовым на роль старшего преподавателя тактики в офицерской школе. Однако в лагере 1-й дивизии РОА в Мюнзингене, куда он направился, его как «белогвардейского офицера» до такой степени подвергали личным оскорблениям, что в феврале 1945 г. он предпочел присоединиться к казачьему корпусу РОА во главе с генерал-майором Туркулом, как раз формировавшемуся в Австрии.

Если назначение главнокомандующего и создание верховного командования характеризуют, по крайней мере внешне, завершение процесса приобретения РОА самостоятельности, то в двух столь важных учреждениях, как военное правосудие и военная разведка, проявилось, что Освободительная армия действительно вскоре зажила собственной жизнью. Правда, о военной юстиции имеются лишь отрывочные документы [75]. Но из них, во всяком случае, вытекает, что при армейском штабе был назначен главный военный прокурор и одновременно были предприняты усилия по созданию цепочки судебных инстанций «сверху донизу» и разработке, совместно с юридическим отделом КОНР, инструкций и предписаний для прокурорской деятельности и осуществления судебной процедуры. То, что Власов в своем качестве главнокомандующего являлся также высшим судебным чином РОА, было, не желая того, засвидетельствовано советской стороной, когда на московском процессе 1946 г. его обвинили в расстреле нескольких «военнопленных». Речь шла о следующем [76]: 6 военнослужащих Освободительной армии, приговоренных к смерти военным судом за шпионаж в пользу Советского Союза, находились в апреле 1945 г. при штабе военно-воздушных сил РОА в Мариенбаде [ныне Марианске-Лазне, Чехия. – Прим. пер.], т. к. лишь здесь имелись помещения, исключавшие побег. Приговоры были представлены Власову во время пребывания в Мариенбаде, и он их утвердил – правда, как сообщают свидетели, лишь с колебаниями, с тяжелым сердцем и только тогда, когда ему заявили, что трудно подчеркивать автономию РОА перед немцами, если при этом избегать выполнения фундаментальных функций, функций юрисдикции. Самостоятельность РОА не в последнюю очередь проявилась и в том, что военный суд 1-й дивизии в последние дни войны взял на себя даже право осудить к смерти офицера германского вермахта Каттерфельд-Куронуса за якобы имевший место шпионаж в пользу Советского Союза [77].

Что касается развития службы военной разведки, то в начальный период как военная, так и гражданская разведка были сконцентрированы в Управлении безопасности, созданном при КОНР по настоянию русских [78], во главе с подполковником Тензоровым, офицером с сильным характером, хотя и не занимавшимся до сих пор подобными проблемами, по гражданской профессии – физиком в харьковском НИИ. Двумя его заместителями были майор Калугин, когда-то якобы начальник особого отдела штаба Северо-Кавказского военного округа[14], а также майор Чикалов. Отдел контрразведки возглавлял майор Крайнов, следственный отдел – майор Галанин, отдел секретной переписки – капитан Бакшанский, отдел кадров – капитан Зверев. Часть офицеров разведки – помимо Чикалова, Калугина, Крайнова, Галанина, также майоры Егоров и Иванов, капитан Беккер-Хренов и другие – принадлежала к НКВД и, надо полагать, была в определенной мере знакома с практикой работы секретных служб. Другие были резервистами, имевшими, например, профессию рабочего, архитектора, режиссера, школьного директора, техника-нефтяника, инженера или юриста, что, однако, не исключало, что и они отчасти были хорошими разведчиками. Некоторые сотрудники – например, офицер по особым поручениям капитан Скаржинский, старший лейтенант Голуб и лейтенант Мельников – происходили из кругов старой эмиграции.

С переездом армейского штаба из Берлина в учебный военный лагерь Хойберг в Вюртемберге в феврале 1945 г. военная и гражданская разведка были организационно разделены, и под наблюдением генерал-майора Трухина началось создание собственной разведслужбы Освободительной армии. Созданный в армейском штабе разведывательный отдел, как упоминалось, был вверен майору, затем подполковнику Грачеву, выпускнику Военной академии имени Фрунзе. 22 февраля 1945 г. он был разделен на отделение обработки разведданных о противнике, обязанности руководителя которого исполнял лейтенант Вронский, отделение войсковой разведки, возглавляемое сначала капитаном Лапиным, затем старшим лейтенантом Гаем, и отделение контрразведки, главой которого был назначен майор Чикалов. По приказу генерал-майора Трухина от 8 марта 1945 г. [79] персонал получил дальнейшее пополнение, так что теперь, помимо начальника, в отделе функционировали 22 офицера: 1 майор (Чикалов), 4 капитана (Думбадзе, Бакшанский, Никольский, Турчанинов), 7 старших лейтенантов (Хмыров, Гай, Горшков, Кабитлеев, Лапин, Скачков, Твардиевич), 9 лейтенантов (А. Андреев, Л. Андреев, Вронский, Главай, Каренин, Лованов, Марченко, Пронченко, Ситник). Позднее добавился капитан Денисов и другие офицеры.

В некоторых сотрудниках разведывательной службы после войны усматривали советских агентов. К тем, кто находился под подозрением, принадлежит капитан Беккер-Хренов, занимавший в Красной Армии в свое время должность начальника особого отдела танковой бригады[15], квалифицированный контрразведчик, а также старший лей– тенант Хмыров (Долгорукий); оба они (последний – в ложном качестве адъютанта Власова) выступали на московском процессе 1946 г. свидетелями обвинения. Загадочной остается и роль начальника контрразведки РОА майора Чикалова, выходца из погранвойск НКВД, который попал в немецкий плен в конце 1943 г., будучи политработником в крупном партизанском отряде, действовавшем в Днепровских плавнях, а в 1944 г., как и взятый в плен командир этого отряда майор Кирпа (Кравченко), присоединился к Освободительному движению [80]. Хотя в подлинности его идейной метаморфозы, собственно, не было сомнений, имеется свидетельство, согласно которому Власова еще в 1944 г. предупредили относительно Чикалова, что на него нельзя полагаться. Говорят, что Чикалов после войны действительно был советским агентом в Западной Германии и возвратился в Советский Союз в 1952 г., незадолго до своего разоблачения. В этой связи странно выглядит статья бывшего старшего лейтенанта Хмырова, который в советском органе «Голос Родины» утверждал, что Чикалов был убит в 1946 г. в Мюнхене, и пытался в клеветнических целях связать это с полковником Поздняковым [81]. Однако тот, как никто другой знавший офицеров армейского штаба, будучи начальником командного отдела, и сохранивший после войны некоторые личные дела, хотя и лично отверг когда-то Чикалова как бывшего чекиста, но теперь подчеркнул, что его работа в политическом отношении не вызывала претензий и что вообще нужно отличать послевоенное поведение от поведения во время войны [82]. Во всяком случае, Поздняков решительно отрицал, что советским агентам удалось проникнуть в разведывательный отдел и, соответственно, в деликатную служебную ветвь армейского штаба.

В действительности трудности были иного рода. К ним относился, например, метод работы офицера контрразведки 1-й дивизии РОА капитана Ольховика, который привык действовать самостоятельно и представлять свои результаты лишь командиру дивизии генерал-майору Буняченко, не извещая одновременно разведывательный отдел армейского штаба. Накопленные контрразведкой данные были зачастую малозначимы, касались дерзких высказываний того или иного офицера или солдата, дисциплинарных проступков, пьянства на службе, разбазаривания бензина для личных поездок и т. п. [83] Трухин, которого в первую очередь интересовало вскрытие советских связей, всерьез взвешивал замену майора Чикалова капитаном Беккером-Хреновым, которого он еще в 1944 г. хотел сделать подполковником. В то время как отделение контрразведки с переменным успехом посвящало себя борьбе с попытками советского шпионажа, разведывательное отделение, помимо этого, занималось также задачами, которые не были предназначены для глаз немцев, например, предпринятыми в завершающей фазе войны по распоряжению генерал-майора Трухина попытками установить связь с американскими войсками. В целом работа разведорганов армейского штаба РОА страдала, во-первых, от недоверия немецких контрразведывательных служб, частично – от организационных недочетов, а иногда и от ревнивого отношения со стороны добровольческих частей, не подчиненных Власову. Тем не менее был заметен явный прогресс.

То, что значение разведслужбы Освободительной армии возрастало, показывает и пример школы разведки РОА, организованной в «охотничьем доме» близ Мариенбада в начале 1945 г. [84] Это заведение, предназначенное для обучения разведчиков и агентов в первую очередь, хотя и не исключительно, в области тактики, предстает в советском освещении как опасный центр, откуда должны были направляться шпионаж, диверсии, террор и даже – в чем особенно обвиняли лично Власова – восстания в тылу Советской армии. Именно существование этой разведшколы военная коллегия Верховного суда СССР расценила как весомый обвинительный пункт [85], хотя военная разведка считается в Советской армии законным и почетным средством ведения войны и практика подготовки в «охотничьем доме» едва ли могла отличаться от практики аналогичных советских учреждений. На деле заведение во главе со старшим лейтенантом Еленевым, одним из самых способных офицеров разведки, где наряду с другими инструкторами гастролировал и Беккер-Хренов, по всему своему складу напоминало советское учебное заведение: помимо господствующего духа, здесь действительно все было советским. Курсанты были одеты в советскую офицерскую униформу, носили советские ордена и медали, обращались друг к другу по-советски – «товарищ», вместо принятого в РОА «господин», читали советские книги и газеты, слушали советские радиопередачи, и даже меню обедов соответствовало обычаям Красной Армии. К разведывательным дисциплинам, по которым их готовили, принадлежали картография и ориентирование, методы получения и передачи информации, советские служебные инструкции, а также пользование автоматическим оружием, радиоаппаратурой и автомашинами советского производства, обращение со взрывчатыми веществами и т. п. В связи с выпуском первого курса из 20 офицеров в данной агентурной школе, которую по этому случаю строго охранял парашютно-десантный батальон РОА, 11 марта 1945 г. побывал и Власов вместе с генерал-майором Мальцевым. Власов простился с выпускниками речью, в которой он еще раз напомнил им о большом значении военной разведки. «Лишь немногие, – говорил он, – безгранично преданные идеям Освободительного движения и способные взять на себя все трудности этой работы, чрезвычайно важной в условиях войны, достойны почетного имени разведчика РОА. Освобожденная от большевизма Россия никогда не забудет их подвиги». Группа была по воздуху заброшена за линию фронта, чтобы организовать с антисоветским движением сопротивления единую борьбу против Советской армии [86]. Необходимый для акции бензин – 20 000 литров – удалось достать лишь с величайшим трудом. Засвидетельствовано, что и разведчик старший лейтенант Тулинов не раз переправлял за линию фронта группы агентов, которые, однако, несли при этом ощутимые потери.

При создании своего офицерского корпуса, как и при устройстве военной юстиции и военной разведки, русские следовали собственным представлениям. Офицер Освободительной армии считался представителем новой России в «европейском обществе» и, как таковой, выделялся и среди своих товарищей из добровольческих частей под немецким командованием.

Он мыслился не только как военный специалист, владеющий своим ремеслом, но и как русский патриот, исполненный идеалов освободительной борьбы, обязанный хранить верность лишь своему народу и своему государству. Вышедшее в 1945 г. издание о «морали, облике и поведении солдат РОА» [87] называет первым качеством офицера подчеркнутое Суворовым требование абсолютной честности в служебной и частной жизни. В отношении к подчиненным образцом служил распространенный в старой русской армии тип «отца-командира», завоевывающего примером исполнения долга уважение, а справедливостью, заботой и братством – одновременно и любовь солдат. Ни одному офицеру РОА не было дозволено задевать достоинство своих подчиненных или других людей. Заслуживает быть отмеченным и такой принцип: он был обязан беречь мирное население, уважать его национальные и религиозные чувства, быть великодушным и в отношении к поверженному противнику. Под редакцией генерал-майора Трухина к декабрю 1944 г. было разработано положение [88] о прохождении службы офицерами и военными чиновниками Освободительной армии, нашедшее отражение в замечаниях тогдашних полковников Боярского и Меандрова. Согласно ему, в военной иерархии от прапорщика до предложенного Боярским звания генерала армии в условиях войны должен был действовать принцип повышения лишь за заслуги, а не по выслуге лет, заслуги на фронте должны были оцениваться выше, чем таковые в тылу, должны были различаться звание и должность, а полученные в Красной Армии звания должны были в целом признаваться. Принципы назначения и повышения офицеров также позволяют распознать самостоятельность Освободительной армии.

До 1944 г. лишь немецкий генерал добровольческих частей по собственному усмотрению назначал и повышал «туземных» офицеров, происходивших с территории Советского Союза, исключая прибалтийские республики [89]. Если речь шла о военно-воздушных силах, то соответствующие функции выполнял инспектор по иностранному персоналу Люфтваффе на Востоке. Исходя из «личных качеств, военных заслуг и политической надежности» соответствующего претендента эти службы устанавливали ему определенное офицерское звание (в большинстве своем – полученное в Красной Армии) в данной добровольческой части, после чего кадровая служба сухопутных войск или Люфтваффе присваивала кандидату право на ношение немецкой униформы с соответственными знаками различия. После признания Русского освободительного движения рейхом в сентябре 1944 г. был временно установлен такой порядок, когда русские подавали генералу добровольческих частей свои предложения по повышению в звании офицеров создаваемой РОА. И, наконец, с 28 января 1945 г. сам генерал Власов получил в своем качестве главнокомандующего Вооруженными силами Комитета освобождения народов России также право по собственному усмотрению назначать офицеров в подчиненных ему частях, устанавливать им звания или повышать их [90]. Однако при осуществлении этих полномочий он подвергался некоторым ограничениям, позволяющим увидеть, что немцы все еще хотели иметь возможность последнего контроля. Так появилось положение о том, что при повышении в звании генералов или присвоении звания генерала необходимо через главное командование рода войск вермахта предварительно получить согласие шефа кадрового управления СС. Кроме того, по-прежнему проводилось различие между правом на установление звания, которое теперь принадлежало Власову, и разрешением на ношение немецких знаков различия, которое выдавали отдел кадров сухопутных войск по предложению генерала добровольческих частей и кадровая служба военно-воздушных сил по предложению инспектора Люфтваффе по персоналу из восточных народностей [91]. Это положение, которое обосновывали необходимостью соблюдения определенных равных правил, могло действовать, разумеется, лишь до тех пор, пока солдаты РОА носили немецкие знаки различия. Поэтому с русской стороны были предприняты меры, чтобы отделение русских от немецких офицеров стало заметным и внешне – вновь введены в Освободительной армии русские погоны, установленные еще в 1943 г. для восточных частей [92], но затем вытесненные немецкими. По крайней мере, в этом единственном пункте устремления русских соответствовали желаниям Гитлера, который 27 января 1945 г. тоже высказался против того, чтобы одевать власовцев в немецкую униформу.

Во всяком случае на практике офицерские повышения производились теперь лишь в соответствии с представлениями русских. Квалификационная комиссия во главе с майором Демским, созданная при армейском штабе, определяла звания вновь вступающих в армию офицеров. Повышения младших офицеров производились генерал-майором Трухиным по согласованию с начальником командного отдела армейского штаба полковником Поздняковым, штаб-офицеров – генералом Власовым совместно с Трухиным и Поздняковым. О возражениях с немецкой стороны информации нет. Так, например, шеф кадрового управления СС, обергруппенфюрер СС Бергер, который, как и его представитель при Власове, оберфюрер СС д-р Крёгер, стремился поддержать Освободительное движение, безоговорочно одобрил в феврале и марте 1945 г. ходатайства о присвоении звания генерал-майора полковникам Боярскому, Буняченко, Кононову, Мальцеву, Меандрову, Шаповалову и Звереву. А что касается остальных офицеров, то уже прямо-таки дружеское согласие между полковником Поздняковым и капитаном Унгерманом, начальником 3-го отделения, отвечавшим за кадровые вопросы в штабе генерала добровольческих частей, гарантировало благосклонную реакцию на русские ходатайства.

Для сохранения своей дистанции в отношении немцев Власов все же считал нужным не составлять списков на повышение самому, а разрешать подписывать и подавать их начальнику командного отдела армейского штаба. После войны это трактовалось так, что не его слово главнокомандующего имело вес у немцев, а слово человека, которого теперь представляли как собственного агента немцев в армейском штабе [93]. Этот аргумент подхватила в особенности советская пропаганда, стремясь дискредитировать Позднякова, антипатичного из-за его публицистской и политической деятельности, как орудие СД, гестапо и СС, и приписать ему все возможные злодеяния. Насколько бессмысленны спекуляции, представляющие Власова и руководящих офицеров Освободительной армии как заложников гестаповского агента, видно уже по служебным функциям Позднякова, обусловившим его контакты со штабом генерала добровольческих частей, но не с какими-либо инстанциями гестапо или СД. На то, что такое сотрудничество было бы совершенно невозможно уже по организационным причинам, указали как генерал добровольческих частей в ОКХ, генерал кавалерии Кёстринг, так и – особенно подчеркнуто – бывший начальник отделения в отделе военной пропаганды ОКВ, полковник Мартин, который, как он пишет, очень близко познакомился с Поздняковым в ходе своей предыдущей деятельности. Кроме того, как полковник Мартин, так и генерал Кёстринг и его бывший адъютант, ротмистр запаса Герварт фон Биттенфельд, после войны – статс-секретарь и шеф канцелярии федерального президента ФРГ, дали самую высокую оценку личной честности, патриотическому духу и организаторским способностям Позднякова [94]. Иначе он вряд ли стал оперативным адъютантом Власова и не был бы назначен на ответственный пост шефа офицерских кадров РОА.

После назначения генерала Власова главнокомандующим солдаты Русской освободительной армии присягали ему следующим образом [95]: «Я, как верный сын моей Родины, вступая добровольно в ряды бойцов Вооруженных сил народов России, перед лицом соотечественников присягаю, – для блага моего народа, под главным командованием генерала Власова бороться против большевизма до последней капли крови». Поскольку с немецкой стороны, по-видимому, именно со стороны ОКВ, возникло сильное сопротивление против присяги исключительно персоне генерала Власова, тот счел необходимым одобрить дополнение, в котором, по крайней мере, упоминалось о союзе с Германией. Поэтому далее текст гласил: «Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами в союзе с Германией под главным командованием Адольфа Гитлера. Я клянусь остаться верным этому союзу». Тем самым удалось обойти присягу персоне Гитлера в такой форме, которая даже получила одобрение рейхсфюрера СС.

Солдаты РОА еще и в конце войны носили на своей серой полевой униформе немецкие знаки отличия, что привело к роковому недоразумению, когда американцы усмотрели в этом доказательство их принадлежности к германскому вермахту. Тем временем, не говоря уже о том, что и французских солдат генерала де Голля или польских солдат генерала Андерса в 1944–45 гг. было трудно отличить соответственно от американских и британских солдат, у власовских солдат отсутствовал собственно и внешний признак принадлежности к вермахту – государственная эмблема в виде орла со свастикой. Ведь 2 марта 1945 г. ОКХ распорядилось о поспешном издании следующего запоздалого приказа [96]: «Военнослужащие русских частей, подчиненных главнокомандующему Вооруженными силами Комитета освобождения народов России, с данного момента перестают носить германские государственные эмблемы на униформе и головном уборе. Место германской государственной эмблемы занимает носимая на правом плече нарукавная национальная эмблема и кокарда Русской освободительной армии (РОА). Одновременно немецкий персонал связи с частями Русской освободительной армии (РОА) перестает носить нарукавные национальные эмблемы РОА». Теперь, вместо германского государственного военного флага, над Освободительной армией развевался национальный бело-сине-красный флаг или петровский военный флаг с Андреевским крестом [97]. На штандарте главнокомандующего был изображен Святой Георгий Победоносец на синем фоне с трехцветными кистями. А служебные печати РОА имели надпись «Вооруженные Силы Народов России» [98]. Если еще требуется доказательство автономного статуса Освободительной армии, то он проявляется и в том, что Вермахт, как и при союзных армиях Румынии, Венгрии и других стран, был представлен при ней лишь офицерами связи, не имевшими права отдавать приказы, – уполномоченным генералом германского вермахта при главнокомандующем Вооруженными силами Комитета освобождения народов России и германскими командами связи при русских дивизиях. Тем самым, не считая некоторых связей чисто формального характера, Русская освободительная армия была «юридически и фактически» полностью отделена от германского вермахта [99].

Если Вермахт и РОА теперь официально считались союзниками, и тем самым создалась ситуация, которой не в последнюю очередь желали в течение ряда лет многие командующие германскими армиями на Востоке [100], то это все же не означало, что взаимные отношения были в результате лишены напряженности. И теперь еще, особенно на низовом уровне, сохранялись остатки пренебрежения к русским, вытекавшего из незнания и ослепления. Имеется немало примеров того, как сложно было некоторым немцам увидеть теперь в русских равноправных союзников. А как легко из этого могли развиться конфликты с далеко идущими последствиями, проясняет случай, который произошел в феврале 1945 г. На вокзале в Нюрнберге офицер личной охраны Власова, капитан Гавринский, находясь при исполнении поручения главнокомандующего, вступил в спор с немецкими офицерами Люфтваффе по поводу причитавшегося ему места в купе железнодорожного вагона 2-го класса [101]. Подоспевший фельдфебель из вокзального патруля и в 1945 г. еще считал себя вправе разрешить конфликт, пристрелив, недолго думая, русского офицера. Известие об убийстве этого особо испытанного офицера РОА, не раз награжденного за храбрость в акциях, проводившихся в тылу Красной Армии, настигло КОНР на общем собрании, как раз проходившем в Карлсбаде. Оно вызвало среди собравшихся русских резкое возмущение, а среди присутствовавших немцев – глубокую озадаченность и привело к омрачению русско-немецких отношений. Власов по телеграфу выразил протест рейхсфюреру СС, и немцы попытались затем сгладить ситуацию. Капитана Гавринского похоронили со всеми воинскими почестями, неся перед гробом орденские подушки. На траурной церемонии присутствовали городской комендант Нюрнберга и высокие немецкие офицеры. Но виновник не предстал перед военным судом, как того требовал Власов, его лишь перевели втихомолку в другую часть.

Умышленное или неумышленное пренебрежение, на которое русские всегда реагировали чувствительно, плюс воспоминания многих из них о прежних унижениях способствовали сохранению старых предрассудков и на их стороне. Так, например, в секретном донесении отделения контрразведки армейского штаба о настроениях в 1945 г. отмечается, что чувства антипатии к немцам в 1-й дивизии РОА усилились. В этом усматривался и результат влияния майора Зыкова, заметной и одновременно спорной и загадочной личности, которого Власов еще в 1943 г. назначил руководителем печатного дела формировавшегося Освободительного движения. Летом 1944 г. в Берлине Зыкова, видимо, похитило гестапо [102], но его идеи оказали существенное влияние на пропагандистские курсы в Дабендорфе, выпускники которых занимали теперь многие офицерские посты в частях РОА. Так, имеются голоса, обвиняющие политработников типа Зыкова, бывшего доверенного лица Бухарина, а позднее корпусного комиссара Красной Армии[16], в том, что те сознательно вносили недовольство в офицерский корпус и вбивали клин между РОА и вермахтом [103]. На влияние «гениального еврея Зыкова» недвусмысленно намекают обвинения бывшего сотрудника Власова, перешедшего в грузинский штаб связи, от 23 декабря 1944 г. [104] Он же донес тогда Восточному министерству, не особенно дружески расположенному к Власову, что в окружении генерала имеются люди, «негативно настроенные в отношении всего немецкого», «уже заранее исключившие из пропаганды все, что резко направлено против англо-американцев», и которые, что было представлено как показательное явление, хранят «полное молчание по еврейскому вопросу». О таком образе мыслей может свидетельствовать и зарегистрированное тогда высказывание капитана Воскобойникова, провокационно звучащее в ушах нацистов, «что евреи – симпатичные интеллигентные люди» [105].

Согласно тому же источнику, в РОА тайком агитировали не только против самих немцев, но и против добровольческих частей, все еще подчиненных их командованию. Утверждается, что уполномоченные или агенты РОА пытались посеять недоверие среди восточных частей и побудить солдат присоединиться к Власову, «который решит русский вопрос без немцев». Так, офицеры восточных войск, многие из которых воевали уже несколько лет, в стиле советской пропаганды характеризовались как «гестаповцы», «изменники» и «наймиты», «поскольку они идут с немцами», и пренебрежительно противопоставлялись таким командирам, которые «не продались немцам» [106], т. е. прямо из плена направились к Власову. Речь шла об обвинениях, мало состоятельных в такой форме, т. к. подобное противопоставление противоречило принципам КОНР, согласно которым все русские добровольцы, где бы они ни находились, считались участниками Освободительного движения [107]. Наконец, не следует забывать, что теперешние руководящие лица РОА, как, например, генерал-майор Буняченко, который в звании полковника командовал русским полком еще на Нормандском фронте вторжения[17], большей частью сами были выходцами из восточных частей. Но иногда, видимо, предпринимались попытки заменить офицеров восточных батальонов, намеченных к включению во Власовскую армию, такими, которые прошли через учебный лагерь в Дабендорфе и тем самым непосредственно впитали в себя дух Власовского движения. Всем таким антинемецким течениям, действовавшим больше подпольно, чем легально, руководство РОА всегда решительно противостояло. Начальник Главного управления пропаганды КОНР генерал-лейтенант Жиленков расценивал эти явления как сознательные провокации противника и требовал в военном органе КОНР «За Родину» 7 января 1945 г., чтобы «солдат Освободительной армии старался быть максимально внимательным в отношении к своим союзникам и каждодневно заботился об укреплении братства по оружию русских и немцев» [108]. «Солдаты и офицеры Освободительной армии, – писал он, – должны проявлять высшую степень корректности и полное уважение национальных порядков и обычаев той страны, на территории которой они вынуждены бороться с большевизмом». Сам Власов, который когда-то был свидетелем, как Сталин после битвы под Киевом требовал от Берии в Кремле не упускать никакого средства для разжигания «ненависти, ненависти и еще раз ненависти» ко всему немецкому [109], именно в преодолении ненависти между обоими великими народами видел принцип своей политики, сколь бы уверенным в себе и критичным он ни бывал обычно в отношениях с немцами. Позиция, которую он занимал в отношении немецких союзников, нашла отражение в его речи 10 февраля 1945 г. в учебном военном лагере в Мюнзингене по случаю принятия командования над 1-й (и 2-й) дивизией РОА. «В годы совместной борьбы, – обратился он к своим частям в присутствии немецких почетных гостей, – возникла дружба русского и немецкого народов. Ошибки, допущенные с обеих сторон, и их исправление доказывают общность интересов. Главное – это доверие, взаимное доверие к работе на обеих сторонах. Я благодарю немецких и русских офицеров, участвовавших в формировании этого соединения. Я убежден в том, что с такими солдатами и офицерами, которых я вижу сегодня, мы скоро вернемся на нашу Родину. Да здравствует дружба немецкого и русского народов! Да здравствуют солдаты и офицеры русской армии!» [110] О Гитлере и национал-социализме он не упомянул ни единым словом. Официальный немецкий доклад о церемонии в Мюнзингене подчеркивает и то, как необходимо строго соблюдать равноправие, которого требовал Власов, т. к. лишь при этом условии можно рассчитывать на военное сотрудничество с ним и с РОА.

Примечания

56. Инспектор по кадрам люфтваффе из восточных народов при ОКЛ, № 651/45 секретно, 28.1.1945 (на нем. яз.). // BA-MA RL 2 III/ 460.

57. В соответствии с распоряжением «Об использовании и правовом статусе иностранных добровольцев в германских вооруженных силах». Март 1945 г. (на нем. яз.). // BA-MA RH 2/v. 2728.

58. Fisher G. Soviet Opposition to Stalin. P. 94.

59. Grirorenko P. Erinnerungen. S. 170. Трухина можно узнать на фотографии в кн. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления, вклейка после с. 160 (Кавалерийские курсы).

60. Рапорт о поездке командира восточных войск особого назначения 710 в сопровождении русского полковника Боярского 25.5.–16.6.1943, № 17/43 сов. секретно, 24.6.1943 (на нем. яз.). // BA-MA RH 58/67; Записка о высказываниях русского полковника Боярского, 22.5.1943 (на нем. яз.). // Ibid.; Обращение русского полковника Боярского к добровольцам восточных батальонов во время инспекционной поездки 26 мая – 16 июня 1943 г. (на нем. яз.). // Ibid.

61. Список личного состава Верховного командования Вооруженных сил народов России (на нем. яз.). // BA-MA RH 2/v. 921; Именной список личного состава Штаба ВС КОНР по состоянию на 22.2.1945 г. // Архив автора; Дополнительный список личного состава Штаба ВС КОНР – на 23.2.1945 г. // Там же.

62. Допрос полковника Генштаба Нерянина Андрея Георгиевича, начальника оперативного отдела штаба 20-й русской армии. // BA R 6/77; Андрей Георгиевич Алдан (Некролог СБОНР и СВОД). // Голос Народа, 1957, № 1 (164); Кузнецов. Полковник Андрей Георгиевич Алдан (Нерянин). // BA-MA MSg 149/2; Grigorenko P. Erinnerungen. S. 173.

63. Выписки из дневника генерал-майора Бородина, 2.7.1945. // BA-MA MSg 149/46; Нина Половинскас – Позднякову, 1.12.1969. // BA-MA MSg 149/52.

64. Поздняков В. Перечень общих тем, 14.10.1958. // BA-MA MSg 149/56; см. также: Posdnjakow. Die chemische Waffe.

65. Допрос полковника Меандрова Михаила Алексеевича, заместителя начальника штаба и начальника оперативного отдела 6-й армии. Командование 17-й армии, Ic, 14.8.1941. // PA AA Bonn. Pol. XIII. Bd. 12. Teil II. Полковник штаба Герре, познакомившийся с Меандровым еще после его пленения в августе 1941 г. и находившийся с ним позднее «в тесной личной дружбе», называет его «одной из самых ценных личностей власовского командирского состава». См.: Герре Г. Формирование власовских дивизий. С. 17 (на нем. яз.). // IfZ.

66. Г(еоргий) И(льич) Антонов. Некролог, 1963. // BA-MA MSg 149/2.

67. Объявление штаба Вспомогательных Войск КОНР. // BA-MA MSg 149/6; Неизвестный – Позднякову, 5.3.1971 // BA-MA MSg 149/56; Auský S. Vojska generéla Vlasova. S. 58.

68. Краткая заметка о Комитете освобождения народов России, 23.12.1944, (на нем. яз.). // BA NS 31/28.

69. См.: Sakharow K. Die verratene Armee.

70. Томашевский – Позднякову, 15.2.1958. // BA-MA MSg 149/29.

71. Жеребков Ю. «Русские дни» в Париже. // BA-MA MSg 149/52; Кромиади К. За землю, за волю. С. 175. Советское мнение о генерале Головине см. в кн. Большая Советская Энциклопедия. Т. 7. С. 54–55.

72. Выписки из дневника генерал-майора Бородина, 12.3.1945. // BA-MA MSg 149/46; Поздняков В. Андрей Андреевич Власов. С. 214; Кромиади К. За землю, за волю. С. 179.

73. Гордеев-Архипов. Генерал Туркул – власовец, 20.9.1957. // BA-MA MSg 149/2; Поздняков В. Рукопись. Л. 8–9 // BA-MA MSg 149/29.

74. Сречинский. Памяти героя: Новое Русское Слово, 1.4.1971; Саломоновский. О судьбе ген. Б.С. Пермикина // Россия, 26.11.1971.

75. Полковник Боярский – генерал-майору Ф.И. Трухину, секретно, лично. // BA-MA MSg 149/5; «О Юридическом отделе». // BA-MA MSg 149/8.

76. Плющов-Власенко – автору, 24.4.1977.

77. Инцидент произошел в 1-й дивизии РОА в пражские дни. То, что Людвиг Каттерфельд-Куронус, бегло говоривший по-русски и носивший немецкую офицерскую униформу, искал русскую добровольческую часть, которая была неизвестна и не принадлежала к власовской армии, привело к его аресту по подозрению в шпионаже в пользу большевиков. См.: Blanckenhagen H. Verspätete Chancen, S. 154.

78. Гай Б. Организация органов разведки и контрразведки в РОА. // Архив автора; Е. Иванова (дочь члена КОНР профессора Иванова). Отчет. // BA-MA MSg 149/25.

79. По личному составу Штаба ВС КОНР, зам. главнокомандующего, генерал-майор Трухин, начальник командного отдела, полковник Поздняков. Приказ № 032-К, секретно, 8.3.1945. // Архив автора.

80. Характеристики быв. работников контрразведки РОА. // BA-MA MSg 149/25; Сводка № 135 по агентурным материалам с 23-го июля по 29-е июля 1948 г. // BA-MA MSg 149/29; Майор Чикалов, 29.9.1954. // Там же; Томашевский – Позднякову, 16.3.1958. // Там же.

81. Хмыров (Долгорукий). Страшное злодеяние. // Голос Родины. // BA-MA MSg 149/56.

82. Поздняков В. Советская агентура в КОНР.

83. Тайное намерение РОА. // BA-MA MSg 149/25.

84. Плющов-Власенко Б. Крылья свободы. С. 98; Гай Б. Организация органов разведки и контрразведки в РОА. // Архив автора.

85. Тишков А.В. Предатель. С. 89; Титов Ф. Клятвопреступники. С. 225.

86. Бухардт Ф. 27.2.1966. С. 15 (на нем. яз.). // BA-MA. Sammlung Steenberg.

87. Воин РОА. С. 3; Доля З. Офицер Армии Освобождения. // За Родину, № 6 (20), 21.1.1945.

88. Полковник Боярский – генерал-майору Трухину, секретно, лично. Замечания к положению о прохождении службы офицерами и военными чиновниками ВСНР. // BA-MA MSg 149/5; Полковник Меандров – Генералу Трухину, 28.12.1944. // Там же.

89. Правила назначения офицеров. Инспектор по иностранным кадрам люфтваффе «Ост», № 7/44 секретно, 22.7.1944 (на нем. яз.). // BA-MA RL 5/1234; Туземные офицеры с Востока. Инспектор, № 66/44 секретно, 12.9.1944 (на нем. яз.). // Там же; Туземные офицеры восточных народностей. Отдел кадров ОКЛ, № 123/44 для общего пользования, 10.12.1944 (на нем. яз.). // Там же.

90. Присвоение званий добровольцам восточных народностей. Инспектор по иностранным кадрам Люфтваффе ОКЛ, 13.2.1945 (на нем. яз.). // Там же; Назначение и продвижение по службе офицеров, унтер-офицеров и рядовых русского происхождения главнокомандующим Вооруженными силами народов России. Организационный отдел Генерального штаба ОКХ, № II/71 161/45 секретно, 26.2.1945 (на нем. яз.). // Там же; Присвоение званий добровольцам восточных народностей. Отдел кадров ОКЛ, № 73/45, 17.3.1945 (на нем. яз.). // Там же.

91. Отдел кадров ОКЛ, № 47/45, 25.2.1945. // Там же.

92. Знаки различия Русской Освободительной Армии. // BA-MA MSg 149/28.

93. Это подозрение, основанное на незнании подлинных обстоятельств, было впервые высказано полковником Неряниным в письме, направленном подполковнику Васильеву в лагерь военнопленных 18.7.1945 г., которое подписал ряд высокопоставленных офицеров РОА (полковник Корбуков, подполковник Коровин, полковник Денисов, майор Шейко, майор Чикалов, подполковник Грачёв, подполковник Сараев, подполковник Михельсон, полковник Кобзев, подполковник Панкевич, полковник Койда и майор Легостаев). Однако на заседании центральной коллегии организации «Антикоммунистический центр освободительного движения народов России» 24.7.1948 г. полковник Нерянин публично признал беспочвенность такого утверждения. От своей подписи дистанцировались и другие офицеры. Поздняков, обвинивший советскую пропаганду в открытом письме в январе 1956 г. в клеветнической кампании против него, высказывает в этой связи предположение, что полковник Нерянин попался на ложную информацию майора Чикалова. На дальнейших разногласиях Позднякова с Неряниным здесь нет необходимости останавливаться. См.: Выписка из дневника полковника Нерянина, 18.7.1945. // BA-MA MSg 149/56; Поздняков В. Открытое письмо членам СБОНР в Российской эмиграции, январь 1956. // Там же.

94. Полковник Г. Мартин, 5.4.1948. // Там же; Генерал кавалерии Э. Кёстринг, 7.1.1952. // BA-MA MSg 149/11; Посланник Г. фон Герварт, 30.11.1953. // Там же.

95. Формы присяги для военнослужащих частей, подчиненных главнокомандующему Вооруженными силами Комитета освобождения народов России. Организационный отдел Генерального штаба ОКХ, № II/71905/45 секретно, 16.4.1945 (на нем. яз.). // BA-MA RH 2/v. 921.

96. Телеграмма. Организационный отдел Генерального штаба ОКХ, № II/1041/45 секретно, 2.3.1945. // BA-MA RH 2/v. 921.

97. Ветлугин (Тензоров), Правда о РОА. Воины Российской эмиграции. // Наше Время, № 15. // BA-MA MSg 149/25.

98. См.: Удостоверение, Штаб Вооруженных Сил КОНР, начальник Штаба ВС КОНР, полковник Нерянин, № 18/02, 6.5.1945. // Там же.

99. Auský S. Vojska generéla Vlasova. S. 29, 171; Ауски С. Предательство. С. 217.

100. См., например, письмо генерала Штеммермана, позднее заместителя командующего 8-й армией, главному адъютанту Гитлера, генералу Шмундту, февраль 1942 г. // BA-MA MSg 149/41; Разговор фюрера с фельдмаршалом Кейтелем и генералом Цейтцлером 8 июня 1943 г. // Hitlers Lagebesprechungen. S. 256, 268; Strik-Strikfeldt W. Gegen Stalin und Hitler. S. 66. Характерна также отзывчивость фельдмаршала Кессельринга и генерал-полковника фон Макензена в отношении генерал-майора Трухина в Италии в начале 1944 г. См.: Поездка генерала Ф.И. Трухина в Италию. // BA-MA MSg 149/2.

101. Рындин. Памяти Владимира Гавринского. // BA-MA MSg 149/2.

102. Китаев. Русское Освободительное Движение. С. 25–26, 56. // BA-MA MSg 149/8; Strik-Strikfeldt W. Gegen Stalin und Hitler. S. 88, 112.

103. Алымов. Тайна майора Зыкова // Часовой; Волжанин (Поздняков). «Дело Зыкова». // BA-MA MSg 149/2; Саломоновский. Мы не допустим. // Россия, 27.1.1973.

104. Краткая информация об основных принципах идеологии Комитета освобождения народов России, 23.12.1944 (на нем. яз.). // BA NS 31/33; Краткая записка о Комитете освобождения народов России, 23.12.1944 (на нем. яз.). // BA NS 31/28.

105. Тайное намерение РОА. // BA-MA MSg 149/25.

106. Генерал Краснов – генерал-лейтенанту Власову. Открытое письмо. // Казачья Земля, № 12, 16.3.1945.

107. Генерал-лейтенант Жиленков. Мы победим! // Воля Народа, № 1, 15.11.1944.

108. Генерал-лейтенант Жиленков. Воин армии освобождения. // За Родину, № 2 (16), 7.1.1945.

109. Поздняков В. Андрей Андреевич Власов. С. 293.

110. Речь главнокомандующего Вооруженными силами Комитета освобождения народов России генерала Власова 10.2.1945 (на нем. яз.). // BA-MA RH 2/v. 921.