Открываем
Есть люди-метеорологи и люди-маркетологи. И те и другие объясняют профессионально, почему получилось не так, как они предсказывали. Когда шотландский односолодовый виски вдруг стал мировым фаворитом в секторе крепких напитков, маркетологи тут же попытались прилепить себе медаль на грудь – словно бы этот интерес спроектировали они.
Как бы ни так: виски настолько природный продукт, что существует без всякой PR-поддержки. Иначе никогда бы не возникли на землях Ирландии и Шотландии вольнолюбивой так называемые illegal distilleries – подпольные вискокурен, которые бежали от любого освещения своей деятельности. То, что в фильмах 1960-х великие и популярные актеры смачно произносили у барной стойки: «Мне, как всегда, бленд», – лишь констатация моды, а не продакт-плейсмент. Все помнят, что Джеймс Бонд, который на какое-то время стал шотландцем Шоном Коннери, пил мартини, но из-за горца Шона всем до сих пор мерещится, что он пил исключительно шотландский виски. Виски – мужественный и благородный напиток вовсе не из-за Джеймса нашего Бонда-Коннери и не из-за советского магазина «Березка» – символа недостижимого счастья. Просто виски – очень крепкий и очень насыщенный историей и культурой напиток. Точно так же, как водка – образ литературный, сингл-молт – персонаж философский. Он всегда будет символом борьбы человека с северной природой. И символом победы разума над ледяными просторами. Во многом победа эта достигалась согревающим эффектом. Так что независимо от рекламы и PR-работы каждый самый мирный мужчина со стаканом виски в руке будет чувствовать себя могучим кельтом в килте, способным отразить нашествие викингов.
Не случайно концепция ячменного самогона покоряет города и народы. Вот в продаже появился сингл-молт из Баварии, не говоря уже о японском, который (между нами) максимально приближен к оригиналу.
Каждому хочется прислониться к легенде. Русский потребитель не исключение. Разница лишь в том, что у нас виски пьет просвещенная группа населения и молодежь, которая априори тянется к высокому. В отличие от Дублина, в московских пабах не увидишь маляров после смены, которые стучат ладонями по стойке: «Woman! Whisky!» Но дублинские маляры – это все-таки маляры Джеймса Джойса и Боно Вокса, а русский потребитель западает именно на философскую составляющую напитка. Чем и интересен.
Я не буду вам пересказывать обычную тягомотину про то, от какого кельтского слова произошло слово «виски», и про монаха Джона Кора и короля Джеймса IV (1494). И кто принес эту славную мысль о вискокурении на территорию Шотландии. И чем аквавит отличается от ушки-бэй (uisge beatha). Все вы люди взрослые, виски пьете давно, с Википедией знакомы.
Мне кажется довольно интересным то, что отношения виски и законодателей все время меняются. Так, по Положению о спиртных напитках 1915 года виски можно было считать спирт, пролежавший в бочках два года. А вот уже в 1916 году всех заставили держать виски в бочках три года. Вы думаете разница во вкусе? Нет – разница в длине кредита и в деньгах, замороженных в бочках. Есть разница – два или три года. Или шесть. Или десять. Если вы дистиллятор в возрасте, то до выпуска 40-летнего виски можно и не дожить.
До 1781 года каждый в Шотландии мог делать виски, если напиток был предназначен для домашнего употребления. И поэтому каждый шотландец рассматривал право гнать спирт как основополагающую часть прав человека. А потом парламент запретил это делать. Это привело, конечно же, к широкому распространению самогоноварения. И к контрабанде. Совет по налогам и сборам (Board of Excise) ответил на это дальнейшим закручиванием гаек – в 1784 и 1786 годах. В это время поэт Бернс написал стихотворение, где были такие строки: «Скажи им, куда катится Шотландия, что решила уничтожить влагу жизни». Написал и пошел устраиваться налоговым офицером, потому что издатель его обманул, ферма принесла убытки и единственным местом, где можно заработать, была госслужба. Бернс хорошо разбирался в виски и много строк посвятил ему. Потому что сидел на дистиллериях и собирал с них налоги.
Все остальное время тяжба с шотландцами происходила на уровне разграничения и ограничения экспорта виски в Англию. В какой-то момент стало ясно – виски по популярности убивает традиционный английский спиртовой продукт джин, так что по границе Лоулендса проходила таможенная (для спиртного) граница с запретительными пошлинами для шотландцев и нормальными для англичан.
Древние жилища жителей Шотландии называются «брох».
На фото: брох Dun Charlabagh
Шотландский виски, а точнее скотч, по правилам должен быть изготовлен из ингредиентов, произведенных в Шотландии и на шотландской территории. И даже смесь ячменного и зернового виски (далее – бленд), чтобы носить наименование шотландской, не должна содержать ничего иностранного. Так, недавно разгорелся скандал, когда она крупная компания изготовила купаж из шотландского солодового и ирландского зернового виски.
Для того чтобы спокойно пить дальше, надо просто помнить, что single – это виски происхождением с одной-единственной дистиллерии. Single single – значит, что виски розлиты из одной бочки одной-единственной дистиллерии. Сочетание single с нескольких дистиллерий, несмотря на наши ожидания, называются вовсе не blend, а vatted. Иногда, чтобы нас запутать, некоторые дистиллерии используют название pure malt вместо single malt, но чаще всего термин pure malt возникает, когда речь идет о продукте, где использованы синглы с разных предприятий. Солодовый виски производится только из ячменя и только в перегонных кубах в форме, будем говорить, «чайника» с сужающимся верхом, который тут называют «рукой». В нем получается довольно душистый спирт. При этом утверждают, что именно медный куб, его форма и наклон «руки» сильно влияют на результат. Из зерна (пшеницы или несоложенного ячменя) спирт делают в промышленных кубах, которые тут называют «колоннами». Они и выглядят как колонны нефтеперегонного завода.
Процесс мало отличается от простого самогоноварения. Для начала замачивают ячмень. Он прорастает, и в нем появляется сахар. Ростки убивают перегревом в специальных постройках – раньше, во времена Чарльза Доига, в килнах, теперь все более технично и менее романтично. Сухие зерна мелют в крупную муку. И три раза замачивают в баках, постоянно повышая температуру воды, чтобы выжать весь сахар из муки. Эту мутную жидкость сливают в баки для ферментации и, чтобы она забродила, добавляют дрожжи. Дрожжи, к слову, тоже должны быть из Шотландии. Перебродив, все это начинает напоминать пиво (так как дрожжевые бактерии перерабатывают сахар в алкоголь). Это пиво заливают в перегонный куб для «низкого вина» и выпаривают. Конденсат – слабый алкогольный напиток – доходит до крепости 23°. Тут его отправляют во второй перегонный куб и получают всю гамму возгонки – от «хвостов» до «голов». При этом «голова» может быть ближе к ацетону. Всех интересует середина – спирт 60°. Ну, вот с этим спиртом мы и попытаемся взлететь. Только сперва он должен пролежать в бочках не менее трех лет.
Бочки! Вот что может быть нешотландским! Дело в том, что раньше в Британию привозили очень много хереса и шерри в бочках. Винные импортеры разливали бочки по бутылкам и отправляли в ритейл. Дистилляторы – вискогоны – покупали пустые бочки (думается, почти даром: что с этой бочкой делать-то?) и заливали в них свои спирты. Таким образом, традиционные ароматы и цветовая гамма шотландского виски диктуется испанским хересом, португальским портвейном и американским бурбоном. Нынче вино экспортируют в бутылках (по нескольким причинам предпочтительней пить испанские, например, напитки, разлитые в Испании). А бочки везут в Шотландию в разобранном виде. И каждый раз повышают цены. Теперь это уже не расходный материал, который жалко сжечь, а ценное звено в цепи изготовления односолодового виски.
Свет погасшей звезды
В 1900 году в Шотландии было 142 солодовых вискокурни и 19 зерновых. А в 2004-м – лишь 6 зерновых и 98 солодовых. Из них 86 трудилось постоянно, а 9 были временно заглушены. Три – в процессе старта.
Закрытие вискокурни – всегда трагедия разной степени накала для общественности отдельно взятой деревни или города. Потому что это как-никак градообразующее предприятие. И вообще – доброе дело. Закрытия происходят по ряду причин: из-за перепроизводства, из-за политической ситуации, из-за налогов и прочих экономических факторов.
В 1890-е годы наступил сильнейший бум дистиллерий и всего, что связано с виски. Следуя веяниям времени и требованиям рынка, было открыто 33 новых дистиллерии за 10 лет, из них 21 – в Спейсайде. Потом наступила катастрофа Паттисона, когда основной игрок на рынке закупок виски – компания Pattison, Elder and Co. – не смогла расплатиться по кредитам, набрав огромные товарные запасы. Тогда «посыпались» десятки предприятий.
Второй фактор экономической рецессии – Бурская война. Многие дистиллерии тогда были проданы за бесценок компании DCL (Distillers Company Ltd.), которая стала лидером в отрасли. И кстати, остается, потому что, борясь с возможным перепроизводством, следовала политике «купить и закрыть». Потом Ллойд Джордж, которого так любили высмеивать советские сатирики и карикатуристы, поднял налоги на спирт, чтобы выполнить «народный бюджет». Потом началась война. И в 1914 году государство взяло под контроль спиртовую промышленность. В 1916 году оно закрыло все дистиллерии, которые не работали на фронт, например не делали ацетон. В тот период была открыта только одна новая дистиллерия – Malt Mill на территории Lagavulin Distillery на острове Айлей. После мировой войны мир «скатился» в рецессию. Британское правительство выкручивало руки: с 1919 по 1920 год налоги на дистиллерии были увеличены в пять раз – с 76 пенсов до 3 фунтов 62 пенсов за галлон виски.
А потом США ратифицировали 18-ю поправку к Конституции в 1919 году, которая запрещала изготовление и сбыт ликеро-водочных продуктов. К тому же Австралия (самый крупный рынок до 1939 года), Новая Зеландия и Южная Африка повысили тарифы и ввели торговые ограничения. За десять лет три зерновых дистиллерии и 40 солодовых прекратили операции. Хуже всего пришлось региону Кэмпбелтаун: там было 20 дистиллерий, а к 1920 году в живых осталось только три. А потом закрылась еще одна – Reichlachan.
В конце 1920-х дела стали налаживаться, потому что возник черный рынок виски в Штатах. Поставки шли из Канады и с Багамских островов. К 1933 году промышленность виски полностью восстановила сбыт. Депрессия, которая навалилась на Европу в 1930-е годы, миновала виски: именно тогда 64 дистиллерии вернулись в бизнес в 1934 и еще 92 – к 1939 году. При этом пять закрылось.
Затем пришли немцы. Британское правительство ответило на Вторую мировую войну повышением налогов на виски сначала на 1,25 фунта за галлон, а потом еще на 3 фунта, что удвоило цену бутылки. В 1940 году производство упало на треть. В последующие годы зерновое производство накрылось медным тазом. С октября 1943 года зерна для дистилляции не было вовсе. Солодовые тоже стали закрываться. В то же время требования рынка начали расти – и в Америке, и дома. Правительство дало добро на отпуск зерна для дистилляции. Его количество составляло одну пятую от довоенного. Это позволило открыться 13 зерновым и 34 солодовым дистиллериям. К концу войны был издан указ, по которому три четверти продукта должно уходить за границу.
Стоков старого виски никогда не было так мало, а запроса – так много. В связи с победой над фашистами скотч стал символом свободного мира. Русские со своей водкой опять опоздали к созданию тренда. А ведь могли бы с польскими братьями объединиться и назначить водку символом свободного мира. Не случилось.
С 1953 года ограничения на потребление зерна были отменены, и в следующем году экспортные законы либерализованы, но ощущалась нехватка старых виски. Ограничения на стандартные бленды существовали для внутреннего рынка до 1959 года, а для люксовых блендов – до 1960. Когда экономика стала восстанавливаться после войны, многие дистиллерии из числа тех, что были заглушены десятки лет, начали работу. Открылись две новые зерновые дистиллерии, и впервые с 1900 года стали строиться новые солодовые вискокурни – открылось 16 новых, десятки дистиллерий расширялись и ремонтировались. Бум 1960–1970-х годов повторил масштабы 1890 года. Производство солодового виски достигло 80 млн галлонов, зернового – 101 млн.
А потом наступил нефтяной кризис и пришел конец вьетнамской войне – два фактора, которые сильно стимулировали американскую экономику. И к концу 1970-х дистиллерии снова начали закрываться.
Я не знаю, кому это больше льстит, но закрытые дистиллерии похожи на погасшие звезды. Не в романтическом смысле, а в том, что до нас до сих пор доходит их свет, хотя они уже давно погасли. Довольно большая часть нашей книги посвящена закрытым дистиллериям, так что вы можете в конце концов не только ощутить масштаб исторического самогоноварения в отдельно взятой стране, но при желании и посетить места «боевой» славы вискогонов.
Что происходило дальше? В 1980-е производство сильно превышало спрос, а в 1981 году мировая экономика сползла в серьезную рецессию (мы в СССР этого как-то и не заметили), и сильный фунт стерлингов лишил британцев надежд конкурировать на рынках. К тому же скотч стал выходить из моды и в самой Британии, и в Америке, а после того как налоги на вино были урезаны на 20 %, а на белый спирт – повышены на треть в 1984 году, мода переместилась на вина и ликеро-водочные. Между 1979 и 1992 годом продажи вина в Великобритании увеличились на 40 %, в то время как продажи скотча упали на 21 %.
Блендеры стали сокращать заказы на молодые (без указания возраста – NAS) спирты, и дистиллерии опять начали закрываться. В 1981 застыл Ardbeg (при новом хозяине производство открылось только в 1989), а потом еще 21 предприятие. И что самое печальное – они принадлежали в основном лидеру индустрии – компании DCL (только шесть из них потом реанимировали). Независимые производители закрыли 14, семь из которых потом стартовали заново. Две из них продали.
Одним из вариантов спасения в атмосфере сокращения спроса на бленды был старт со своими сингл-молтами – односолодовыми виски под собственным брендом.
Вы, конечно, удивитесь, но до 1970-х годов односолодовые виски вообще не рекламировались. Потом такие бренды, как Glenfiddich, Glen Grant (в Италии), The Macallan, а также Glenmorangie начали себя промотировать и налаживать сбыт. Этот шаг очень понравился потребителям, и продажи в начале 1980-х стали расти, а к 1990-м и вообще пошли потоком. Последние лет десять рынок односолодовых виски ширился и углублялся. Рос интерес публики к тонкостям производства. Индустрия ответила тем, что предложила рынку старые спирты, а также виски с дистиллерий, которые давно прекратили свое существование. Таким образом, рынок, который, казалось бы, строился на вполне определенном количестве игроков и продуктов, стал очень широким и разнообразным.
Надо сказать, что производство виски все еще зависит от потребностей индустрии блендов: 95 % общего производства солодового виски идет в бленды. Хотя перспективы и тех и других вполне ясные и хорошие. Если новая рецессия не погубит производство.
Да, кстати, что называется whisky, а что – whiskey? Закона никакого по этому поводу не существует. Но есть некая конвенция, согласно которой whisky – это в основном продукт Шотландии, Канады и Японии. Whiskey – чаще всего продукт Ирландии и Америки. Хотя, например, Maker’s Mark (бурбон) и George Dickel (из Теннесси) выкинули это самое «e», а ирландский напиток Paddy, наоборот, вставил обратно в 1966 году.
Вода
В мифологии вископроизводителей и вископотребителей вода имеет почти сакральный смысл. Все, кто делают приличный напиток, подчеркивают, что их вискокурни стоят на самых чистых источниках, на самых чистых речках и на самых вкусных водоемах. Нам, кстати, замученным водопроводной водой и бутылями с подозрительными «Голубыми источниками», приятно думать о чистых ручьях и зеленых лесах, в которых стоят древние вискокурни.
На самом деле все, как всегда, совсем не так. Конечно, для начала вода делится на ту, которая участвует в процессе создания виски (process water), и ту, которая нужна для охлаждения труб (cooling water). Жесткость или мягкость первой, говорят, отражается на ароматических оттенках готового продукта. Качество второй никого не волнует вовсе: она не соприкасается с виски.
Но, как говорят метеорологи, на Шотландию каждый год падает 900 млрд литров воды. Вот из них-то каждый год делают 900 млн литров виски. При этом влияние качества воды на конечный продукт, между прочим, наименее изученный и наименее управляемый фактор. Например, если процесс и исходные материалы в двух вискокурнях будут аналогичными, а вода будет разной, может наблюдаться колебание крепости дистиллята от 50 до 60°.
Вода, надо сказать, присутствует на всех этапах создания виски: от замачивания зерна для проращивания до затирания уже высушенного и перемолотого зерна в чанах. Как показывает опыт, на этом этапе даже очень торфянистая вода, как на Port Ellen Maltings на острове Айлей, не оставляет никаких следов.
Возгонка сама по себе – процесс очищения жидкости от всех включений, которые могли бы придать ей вкус и запах, так что думайте сами.
Вода же используется для снижения градуса дистиллята с 70° до приемлемых 65° для заливания в бочки. Вот тут мягкая вода лучше жесткой, потому что позволяет ароматам раскрыться. Впрочем, и с жесткой водой делают выдающиеся напитки – Highland Park и Glenmorangie.
Современные легальные и популярные вискокурни озаботились поисками качественных источников, и в результате оказалось, что они расположились на местах старинных нелегальных производителей, построенных в потаенных от начальства местах на самых чистых источниках. Это и Highland Park на острове Оркни, и знаменитые Lagavulin, Laphroaig, Ardbeg, Royal Lochnagar, Oban, Glenmorangie, Teaninich, Aberfeldy, Tullibardine, Mortlach, Glenlivet, Cardow, Balmenach, Abrlour и Tomatin – первое, что приходит в голову.
Затем вода используется еще раз, чтобы продукт из бочки довести до бутылочной крепости 40–43°, и тут берется деминерализованная вода. Современные ученые вообще сомневаются в том, что вода имеет какое-то значение, если на каком-то этапе используют абсолютно стандартную в любом уголке Шотландии деминерализованную воду. Зато та вода, которую льют в бокал уже перед употреблением, чтобы слегка понизить градус и раскрыть вкус и аромат напитка, имеет решающее значение. Кстати, даже мы в Москве умудряемся плеснуть в стакан правильную воду – например, Highland Spring или Glenlivet: они обе достаточно мягкие, чтобы виски раскрылся.
А вообще-то за то время (от 5 до 20 лет), что виски проводит в бочке, его качества меняются настолько, что трудно сказать, что именно туда приносит качество воды.
Ячмень
Как-то получилось, что ячмень – самый главный друг человечества. А не рожь-кормилица и не королевы полей пшеница с кукурузой, из которых, впрочем, тоже гонят. Как ни крути, самые вкусные напитки делают именно из ячменя – пиво и солодовый виски. И это привлекает наше внимание к некоторым аспектам агрономической науки.
Вообще-то в Америке ячменем кормят скот. Большая часть произведенного ячменя вульгарно идет именно на корма. Остальное – на пиво и виски. При этом, как известно, ячменя в мире более 300 тысяч сортов, а для виски годятся всего два-три. В США на пиво идет шестирядный ячмень, а в Германии и Англии – двухрядный. Разница в том, что в одном больше энзимов, а в другом – протеинов.
Вот так мы и пришли к тому, что шотландцы считают, что эти два-три вида ячменя никак не влияют на конечный продукт в виде дистиллята. Хотя из этого есть исключение: Maccalan Distillery использует старомодный сорт под названием Golden Promise. Компания утверждает, что именно этот сорт придает виски маслянистость и текстуру.
В Шотландии культивировали разновидность ячменя, который они сами называют Bere: он хорошо рос и вызревал в местных климатических условиях. Теперь он растет только на Оркни, и из него делают эль. «Бир» был четырех– и шестирядным ячменем. Но уже в 1678 году местные сельскохозяйственные эксперты осознали, что двухрядный ячмень лучше. А уж когда они поняли, что двухрядный имеет способность к быстрому проращиванию (а что еще нужно для быстрого приготовления виски!), то полностью перешли на этот сорт – на Scotch Common. Потом в моду вошел сорт под названием Chevalier, который был отмечен большим количеством побегов. К 1940 году 80 % всего местного ячменя составлял сорт Spratt-Archer. После войны пытались сажать Maris Otter и Procter, но потом решили, что выгоднее везти ячмень из Англии, а точнее, из Йоркшира. Таким образом, поезда на север шли с ячменем, а назад – груженые виски.
Все бы ничего, но рост цен на железнодорожные перевозки сделал этот обмен достаточно бессмысленным, и пришлось опять сажать ячмень в том месте, где делали виски, – в Шотландии. В результате вырастили сорт Golden Promise (1966), который выдерживал холод и ветер северных провинций. Этот сорт способен давать 395 литров алкоголя из тонны солода. В 1980-е годы пришел сорт под названием Triumph – он мог давать до 405 литров алкоголя на тонну солода. Сегодня доминирующий сорт ячменя, 80 % которого производится в самой Шотландии, называется символично – Decanter.
Торф
Практически на всех основных этапах изготовления виски люди используют тепло. Поэтому проблема топлива всегда вставала сразу вслед за проблемой сырья – зерна. Каждый решал ее в зависимости от природных условий. Шотландцы оказались богаты торфом больше, чем, например, дровами или углем. Да и на вкус и запах торф для виски оказался значительно привлекательнее, нежели уголек.
Торф (нем. torf) – горючее полезное ископаемое; образовано скоплением остатков растений, подвергшихся неполному разложению в условиях болот. Содержит 50–60 % углерода. Теплота сгорания (максимальная) – 24 МДж/кг. Используется комплексно как топливо, удобрение, теплоизоляционный материал и др.
Похоже, что по запасам торфа Россия в мире лидирует. Но торфянистого виски тут как не делали, так и не делают.
А тем временем копченый солодовый виски с острова Айлей просто взял мир штурмом. За последние лет десять продажи такого напитка, как Laphroaig, увеличились в семь раз, при том что раньше только знатоки могли одолеть этот напиток, больше похожий на лекарство от простуды. Lagavulin ввел квоты на продажи вследствие чудовищного роста заказов по всему миру. Bowmore выиграл две золотые медали Distiller of the Year, и все три его бренда вошли в топ-10 самых продаваемых односолодовых виски в мире. Ardbeg утроил продажи за три года. И два других копченых виски с острова – Caol Ila и Port Ellen – стали редкостью, потому что первый идет почти полностью на изготовление блендов, а второй просто перестали производить в 1983 году.
Обычный потребитель виски проводил свое образование в этой области таким образом: сначала бленд, потом солодовый, но мягкий, например из Спейсайда. И только через несколько лет употребления мягких и компромиссных солодовых из Спейсайда человек решался пробовать продукцию острова Айлей. Как говорят старые шотландцы: «Мы не держим дома виски с острова Айлей. Почему? Потому что мы его пьем в саду: он настолько мощный и примитивный, что его нет смысла пить ни в гостиной, ни в библиотеке».
Наш недавний опрос, который мы провели среди молодежи Эдинбурга во время очередного частного виски-тура, показал, что самый покупаемый виски был Laphroaig и Lagavulin. Думается, не потому, что эти дети выросли на копченом лососе и копченых свиных ребрышках. Нет, просто яркий вкус отличает эти виски от всех остальных раз и навсегда.
Откуда идет копченый аромат? Как раз от торфа, которым топят сушилки для проросшего ячменя, когда температурой прекращают его проращивание. На острове большую часть соложеного ячменя покупают в одной-единственной производственной единице – в порту Эллен. С десяток процентов вискокурни делают сами, и они же устанавливают количество торфа, которое сжигается под ячменем, что влияет, в свою очередь, на ароматы и характер напитка. Чтобы фенолы от торфяного дыма «прилипали» к зерну, его жгут медленно при небольших температурах на ранних стадиях сушки, когда зерно еще сырое. Лучшие виски острова требуют 4–6 тонн торфа, которые сжигаются за 20 часов. Есть лимит по насыщению зерен фенолами. Но он зависит даже не от продолжительности контакта торфяного дыма с ячменем, а скорее, от силы ветра снаружи и характеристик самого торфа. Степень торфянистости считается в единицах ppm – частей на миллион фенолов. Спецификация Laphroaig, Lagavulin, Bowmore, Ardbeg подразумевает 30–50 ppm. Вискокурня Bruichladdich всегда делала неторфянистый виски, но недавно запустила еще один продукт – Octomore, который коптится аж до 60 ppm. Экспериментально самым серьезным достижением на острове было копчение до 100 ppm. Шотландцы из Лоуленда называют дым reek, и после 1824 года название peatreek (торфяной дым) прилепилось к незаконному домашнему самогону. Так как торф был единственным домашним топливом, то и прожаривали ячмень прямо над торфяным огнем. Хотя думается, что домашний самогон не был более торфянистым и копченым, чем современные островные виски.
Бутылка
Большая часть мифа о виски создана безвестными дизайнерами, которые столетиями создавали бутылку для виски в том виде, в котором она существует сейчас. Только не надо смеяться – у меня есть масса друзей, которые не могут выбросить бутылку из-под виски только потому, что она «прекрасна». Некоторые доходят до того, что не могут выбросить даже картонный или жестяной патрон, в котором она продавалась. Пуговицы туда кладут наверное или монетки. Мой внук Федор, например, складывает туда роботов-уродцев серии Bionicle от компании Lego – ну и как я их выброшу?
Люди, которые выросли на типичной мутно-зеленой советской пол-литре, вряд ли задумывались над тем, что стеклянные бутылки для хранения вина появились только в середине XVII века и были настолько дороги, что никто не думал над тем, чтобы укладывать бутылки с вином в подвалы. Разлили из бочки в бутылку, настоящую, стеклянную, и принесли на стол. Иными словами, использовали как графин, лафитничек или декантер. Они были сделаны самым простым способом – выдуванием, поэтому имели определенную сферическую форму. Их поэтому называли «скипетр и держава». После 1700 года бутылка уже стала сжиматься и становиться больше похожей на луковицу. Их ценили очень высоко, и в Шотландии бутылки использовались для розлива виски в кабаках. В Хайлендсе их дарили в качестве свадебного подарка – гравируя на штофах имена невесты и жениха, а также целые картинки со свадьбы.
Примерно в 1720 году горячее стекло стали катать по стальному листу, пока оно было мягкое, от этого бока бутылки уплощались, что позволяло удобнее складировать тару. К 1740-м годам, когда бутылка стала приобретать цилиндрическую форму, мир уже понял, что вино можно выдерживать, храня его в бутылках. К середине века многие виноделы и торговцы начали выпускать собственные бутылки с выдавленным гербом. Классическая винная французская бутылка, какой мы ее знаем, появилась к 1800 году.
В то время в Бордо работало огромное количество стеклодувных мастерских, которые делали по 2 млн бутылок в год. Тамошние бутылки отличались некоторым наплывом у донышка, так как их охлаждали в стоячем положении. В Шотландии кларет (так в Британии называлось бордо) пропагандировали судьи, которые пили его прямо на заседаниях. До 1850 года бутылки делались из темного стекла, потому что прозрачное облагалось налогом в 12 раз более высоким (его отменили только в 1847).
Самые старые бутылки из-под виски, какие мы знаем, – те, в которые в 1841 разливался Macallan местным продавцом продуктов в деревне Крейгеллахи, – на самом деле были бутылками из-под вина. Их прообраз «переиздали» в 2003.
Несмотря на отмену налога на прозрачное стекло, многие производители виски предпочитали все равно использовать зеленое стекло, на которое еще лепили зеленую же печать. VAT 69, к слову, продолжает эту традицию до сих пор. Вискоделы продолжали хранить свои продукты в маленьких бочонках и в них же продавать ритейлерам, пока Орналл и Эшли в 1887 году не придумали машину по выдуванию стеклянной тары и бизнес не перешел на бутылки. Вискокурни тогда разливали виски сами и продавали его в деревянных ящиках по дюжине бутылок – как сегодня продают самое дорогое вино. Они так и отличали эти виски – «продукт в ящике» – cased goods. Так в основном их продают до нашего времени.
Я не буду полностью приводить драматическую историю пробки для бутылки виски. Скажу сразу, та, которой сегодня закрывают сингл-молты stopper-cork, была придумана в 1913 году Вильямом Манера Бергисом из компании Willam Teachers & Sons – знаменитых блендеров из Глазго. А для блендов сегодня используются пробки «на винте» screw-caps, которую впервые применили в 1926 году на фирме White Horse Distillers тоже в Глазго.
С 1992 года Евросоюз уменьшил объем стандартной бутылки до 0,7 литра, в то время как в Америке он остался 0,75 литра.
Виски-критика
Почему я не выражаю в своей книге никакого мнения по поводу того или иного конкретного виски?
Потому что это все настолько субъективно, что по сути вам под видом критики подсовывают некие рассуждения, которые ни к вам, ни к правде не имеют никакого отношения.
Вот, скажем, два ведущих британских критика разбирают Ardbeg 1980 Kildalton:
Майкл Джексон
Аромат: Орех. Марципан
Вкус: Очень сладкий. Отдает сухофруктами. Ореховая солодовость. Намек на лимонную кожуру.
Финиш: Быстрый. Острый.
Комментарий: Где торф? Это не Айлей!
Дейв Брум
Аромат: Сильный, с оттенком дуба, сладкого мандарина, апельсинового цветка, овес с намеком на сосну. Очень элегантный.
Вкус: Мягкий и шелковистый. Опять появляется апельсин с медом и вареными фруктами. Концентрированный и богатый.
Финиш: Длинный, шелковый.
Комментарий: Приличный напиток с шармом.
Вам не кажется, что идет пустая болтовня, чтобы вы считали, будто вы получили информацию, которой на самом деле ценности ноль целых ноль десятых Proof?
Вот поэтому не будет тут оценок и описаний виски. Пейте и чувствуйте сами. А вот что именно можно пить, вы узнаете из этой книги.
Внуки Роберта Бернса
Последние мгновения фестиваля GoMoscow! в клубе «Вермель». Группа Jyrojets из Инвернесса только что отыграла, поставила свои гитары и нагло уселась за боковой стол, не обращая внимания на то, что набившаяся публика кричит: «Encore!» Я выхожу на крохотную площадку и зову группу в микрофон: ну давайте, мол, еще одну песенку – Favourite Thing about Jane! Гитаристы Крис с Колином делают международные знаки руками, что, дескать, бесплатно они играть не будут. У меня в кармане есть 500 рублей (20 долларов/10 фунтов), и я размахиваю банкнотой в ответ. Группа выходит снова на сцену, забирает у меня деньги. Вдруг Крис Бейн из-за спины достает литровую бутылку виски Ardbeg и под рев зала отдает ее вместо мятых рублей. Кольцо замкнулось. Шотландский рок-н-ролл, северная культура, Москва, виски и отчаянная молодость под замусоленной вывеской с нездешним словом «Вермель».
Прямые наследники Роберта Бернса с бутылкой виски в руке и с талантом в душе грянули еще один рок-н-рольный гимн.
Музыка Шотландии и ее самый популярный напиток неразделимы.
Но это совсем не та музыка, которая возникает в воображении у множества людей, когда они слышат слово «Шотландия». Это музыка без килтов и волынок. Конечно, под слоем торфа все это существует и время от времени прорывается в звуках, в записях, а иногда даже на выпускных фотографиях будущих рок-звезд. Волынки и килты – принадлежность более древней культуры, нежели рок-н-ролл. Но стихи и песня как факт были практически всегда. И можно не стесняться своих родителей в косоворотках и с балалайками. Или дедов. Или прадедов. Я с трудом могу представить близких или дальних родственников всех своих российских знакомых до любого колена в косоворотке и с балалайкой. Мне легче представить Вуди Аллена в чунях и шароварах. А вот отца Йена Морриссона из группы Crash My Model Car в килте и с волынкой – легко. Хотя бы потому, что отец Йена Морриссона – легендарный шотландский волынщик. Так что дистанция между современностью во всех ее проявлениях и древностью со всеми ее неприятностями и традициями совсем невелика. От этого веет солидностью, что и привлекает детей революции.
Роберту Бернсу было двадцать два, когда он сочинил Freedom and whisky gang the gither. Как раз в этом возрасте рок-музыканты обычно создают свои лучшие песни. Бернс, видно, уже чувствовал, что виски, свобода и рок-н-ролл как квинтэссенция свободы неразделимы, когда написал:
За кружками
С подружками
Они пред очагом
Горланят, барабанят,
И все дрожит кругом.
Он предвосхитил любой рок-концерт, репетицию или съемку клипа Jyrojets о My Favourirte Thing About Jane в местном инвернесском пабе.
Раз мы начали с Инвернесса, им и продолжим. Рок-сцена тут такова.
The Now с бывшим басистом группы Jyrojets Мунро и странным голым мальчиком Полом Макайвером в роли солиста. Местные девчонки знают все слова и поют хором. Особенно песенки Modern Day Shakespeare (www.myspace.com/thenowmusic).
Еще есть тяжеляк: Ashes Of Pale (www.myspace.com/ashesofpalet-heband) – то, что они называли pure scottish metal! пока не признались у себя в блоге: «Мы все мертвы теперь – 2003–2007». Хиты: I’m Sorry, The rise of the ashes.
Кроме indie-групп в Инвернессе существуют вполне фолк-роковые акустические команды типа The Galipaygos, которые образовались в 2003 году, у которых уже как минимум три альбома: Look no Heartbreak (2004), Trucker Chic (2005) и The Demise of Gary Lipgloss (2007). По ним видно, что часть шотландских музыкантов ориентируется на американских авторов – от Нила Янга и Боба Дилана до современных штатовских групп Wilco или Calexico. Неудивительно, что они играют по барам типа Hootenanny’s. В Инвернессе вообще немного площадок, на которых смогут работать музыканты. Это крупный зал Ironworks, который принимает артистов любого уровня – от Klaxons до Kasabian, и несколько пабов.
Фестиваль GoNorth! в Шотландии проходит последние лет шесть. С каждым годом он становится все более обширным: в 2008, например, на нем хотели выступить аж 400 молодых групп. И не только из Шотландии, хотя организатор этого дела – GoEvents – занят прежде всего поиском местных хайлендских и островных талантов. Мероприятие гениальное. Это что-то вроде конкурса «Алло, мы ищем таланты», который проводился еще в СССР. Но только преимущественно рок-н-рольный, хотя есть и местные каэспэшники, диджеи и артисты смешанных жанров. В этом есть удивительная польза: как бы еще подростки с острова Льюис или с острова Скай вылезли бы на свет божий со своими песенками и прочим творчеством? Кто бы их слушал кроме школьных дружков? А выехать в «райцентр» с концертом, чтобы тебя оценили, или просто расширить фан-базу – это деньги, организация и опять деньги. Даже просто на проезд и проживание. У европейских, британских и шотландских подростков таких денег нет. Да и вообще у самодеятельных музыкантов обычно денег не бывает. Равно, как и у профессиональных, у которых нет крутых контрактов, а есть только начало пути. Все-таки музыка, как и живопись, это не гайки крутить – тут слишком много удовольствия, так что слишком многие хотят пойти в шоу-бизнес и в рок-н-ролл, да чтобы за это еще и платили.
С каждым годом в Британии появляется все больше и больше музыкантов, певцов и композиторов. Эту волну подняли The Beatles с The Kinks, и теперь она уже катится, как цунами. Тут десятки тысяч детей круто играют и поют. Лишь немногие из них станут известными, еще меньше станут богатыми, единицы станут суперзвездами. Но их тысячи и тысячи, и они все хотят петь. Это картина совершенно противоположная тому, что происходит в России, где ручеек талантов настолько мелкий, что приличные коллективы можно пересчитать по пальцам, а то, что считается местными суперзвездами (группы «Звери» или Земфира), не дотягивает до британского любительского уровня ни в исполнительской подготовке, ни в композиторском или поэтическом мышлении. Рок-н-ролл как самодеятельное творчество изживалось в СССР на корню, так что на долю новой России остались одни обломки. Основная идея русской сцены – ты должен появиться на телевидении, тогда придет слава и деньги. Не важно, каким образом пробиться на «Фабрику звезд», и тогда ты на коне. При этом вовсе необязательно что-то уметь (играть, петь, сочинять), главное – попасть в ящик. Тогда можно годами чесать по городам и селам страны с фонограммными и полуфонограммными концертами.
Британская система поиска талантов в корне иная. Ты можешь уметь отлично петь, музыкально мыслить, сочинять, играть и не получить ничего. Ни славы, ни денег. Потому что таких, как ты, – тысячи. Но ты это делаешь для себя самого, и как минимум ты отлично провел время в молодости. Это и есть процесс самореализации: делай, что должен, и будь, что будет, как любил говаривать один из немногих, похожих на настоящих рок-музыкантов – Борис Борисович в молодости. Сказал и пошел в Кремль по делу.
Может быть, в Шотландии так много музыки и музыкантов, сквозь которых эта музыка бьет фонтаном, как из скважины, потому что тут волшебные земли кельтов. А может быть, друидов. Если бы я был клиентом желтых газет типа «Комсомольской правды» или The Sun, то, наверное, оперировал такими понятиями, как «энергетические потоки», «колодцы праны», и прочей ерундой. Но факт остается фактом – музыка тут рвется будто из-под земли, и это так или иначе надо объяснять.
И опять-таки Инвернесс – столица регионов Хайлендс и Айлендс.
Местные жители жалуются, что сюда понаехали богатые жители Лондона и взвинтили цены на недвижимость. Примерно так вся Россия жалуется на засилье москвичей, так что мы все это уже слышали. Почему понаехали лондонские, понятно: тут самый чистый воздух, самая чистая вода и лосось. Чистый воздух, которым мы можем дышать только в значительном удалении от городов России, помогает воспринимать алкоголь. Поэтому считается, что шотландцы – люди пьющие. На самом деле они находятся в тонком состоянии баланса между девственной природой и разрушительным действием алкоголя. И многие так успешно балансируют всю жизнь.
Лучшая коллекция виски в центре Инвернесса – в пиано-баре отеля Glenmoriston Town House, что на набережной реки Несс. Оказывается, ее уже несколько лет собирает местный сотрудник, который оказался французом. Он тщательно изучает такой продукт, как виски, и поэтому закупает для бара отеля только самые интересные напитки. Сюда в принципе можно прийти с записной книжкой, чтобы помечать, что именно вы уже попробовали и что надо попробовать завтра.
Oh whisky!
Soul o’ plays and pranks!
Accept a bardie’s gratefu’ thanks!
When wanting thee, what tuneless cranks,
Are my poor verses!
Thou comes – they rattle in their ranks,
At ither’s arses!
О виски!
Дух проказ шальных!
Прими же барда скромный стих!
Коль нет тебя – рев строф затих,
Стих беден мой.
Приходишь ты – шеренги их
Уж рвутся в бой!
Это, конечно, Роберт Бернс – предтеча местных indie-групп.