Вирус забвения. Глава первая. Две недели назад (В. Э. Абоян, 2011)

1

Провал открылся сам собой – подошва ботинка соскользнула в подмокшей грязи и, скатившись с невысокого пригорка, провалилась в небольшую, сантиметров сорок в диаметре, нору. Первым делом Лохлан так и подумал, что дыру в земле вырыла какая-нибудь опасная шерстистая тварь, одна из тех, что, по слухам, водились на Пустыре в изобилии. Но, резко ухнув в вязкую липкую грязь до колена, нога уперлась во что-то твердое, по всем признакам похожее на бетон.

Нож, измазанный в быстро подсыхающей крови, Лохлан Флетт аккуратно вытер об одежду убитого. Странный тип. Лохлан следил за ним несколько часов, выжидая, когда подвернется удачный момент, а человек сам решил все проблемы. Несчастный пробирался какими-то трущобами, вокруг была такая гниль, что Лохлан уже задумывался, не бросить ли это дело. Но когда вдруг из чахлых кустов показалась Гарри Лодер Роуд, которую тот тип уверенно пересек, даже не глянув по сторонам, стало ясно, что он просто нарывается на неприятности.

Этот район Эдинбурга пользовался дурной славой давно, еще до всех событий, превративших мир в большую помойку. Оно и не мудрено – за Гарри Лодер Роуд, точнее, за невысокой и теперь давно не стриженной полосой плотного колючего кустарника на той стороне широкой улицы, начиналась территория корпорации Мутабор. Место, которое люди в здравом уме обходили стороной.

После того как Мутабор разгромили тритоны Сорок Два, а сами храмовники куда-то исчезли, территория опустела, но здесь не рисковали селиться даже самые опустившиеся бродяги. Поговаривали, что до сих пор в развалинах лабораторий храмовников сохранились какие-то страшные мутагены, превращающие людей в совершенно неописуемых монстров. Лохлан, как и многие, не верил в эти россказни, но на Пустырь не ходил. Если бы кто-нибудь спросил, боится ли он появляться там, Лохлан с уверенностью ответил бы, что нет. Просто у него на земле исчезнувших храмовников не было никаких дел. Равно как не нашлось бы дел на той стороне Гарри Лодер Роуд и у остальных жителей Анклава.

А вот сегодня дела появились – его подопечный, ни секунды не сомневаясь, рванул на Пустырь.

Этот клиент не понравился Лохлану с самого начала. Невысокий, весь какой-то нескладный, в грязном темно-сером плаще, в который он кутался, как новорожденный в пеленки. Он вел себя подозрительно и даже вызывающе. Дважды подходил к Лохлану в булочной «У Креппи», заглядывал в лицо, как будто даже пытался заговорить. Только Лохлану совершенно не было нужды, чтобы кто-нибудь потом вспомнил, что видел их вместе. Порядка в Эдинбурге не было давно, но следить за ним пытались все кому не лень. И у кого все еще имелись патроны. Так что совершенно не стоило в сложившейся ситуации привлекать к себе внимание.

Тип в грязном плаще купил небольшую булку, свежую, с отрубями, расплатившись наличными. Повертел, с интересом рассматривая ее, будто видел хлеб впервые, но есть не стал, спрятал под плащом.

То, что это тот самый клиент, Лохлан понял, как только увидел его. Слишком уж необычный вид, ошибиться сложно. И место заказчик указал именно это – в переулке возле булочной «У Креппи». Лохлан ведь в лавку не за булками пошел. И листок на месте, там так и сказано, черным по белому, отпечатано на качественной белой бумаге. Понятно, заказчик – человек не бедный, у него проблем с бумагой, надо думать, нет. Вот непонятно только, чем ему перешел дорогу этот пришибленный. С булкой под плащом.

Лохлан засунул руку в карман куртки и сжал листок. Отсыревшая бумага была холодной и немного осклизлой. Странно, что размокла. Лохлан вытащил смятый листок – обычное вторсырье, какой-то обрывок с корявыми надписями, выведенными от руки. Повертел его так и этак. Нет, этот почерк Лохлану не разобрать. Написано на полях вокруг черной, немного размазанной рамки, внутри рамки – неопознаваемый фрагмент чего-то, скорее всего какой-то фотографии. Судя по аляповатости остатков картинки – реклама. Нет, это совсем не тот листок. Или?.. Конечно! Зачем заказчику подставляться? Лист со специальным нанопокрытием, которое благополучно растворилось, оставив в кармане Лохлана обрывок старой рекламы. Умно. А почерк знакомый, только вот все равно ни одного слова прочесть не удавалось.

Как бы то ни было, а – прости, брат, – ничего личного. Такая работа. Видать, здорово насолил кому-то бедолага, что этот кто-то расщедрился на кругленькую сумму за то, что могло произойти с подобным типом в любой момент и без чьего-то целенаправленного участия. В Эдинбурге, особенно в районе, по которому Лохлану пришлось идти за этим ненормальным, и в былые-то годы за здорово живешь можно было получить нож под ребро, а теперь… Теперь и нож портить не стали бы, так, арматурой по голове – и тело в море. Незачем экологию портить, и так мертвечиной чуть не в каждой подворотне воняет.

Лохлан спрятал нож и, выдернув ногу из внезапно образовавшегося провала, подошел к убитому. Тело лежало, неуклюже перекинувшись через высокий бордюр, уткнувшись лицом в рыхлую, раскисшую от влаги землю большого газона. Бывшего газона – одному богу известно, что здесь росло у храмовников, но сейчас из разворошенной подошвами ботинок земли торчали только космы перепутавшейся пожелтевшей травы и мощные сухие стебли чего-то высокого.

Лохлан толкнул ногой тело – убитый оказался неожиданно легким. Он и сразу показался Лохлану невысоким и худым, но то, что он увидел под открывшимися полами плаща, было почти крайней степенью истощения. Скорченными костистыми пальцами убитый сжимал дыру на животе, чуть левее солнечного сплетения. Рухнул, как подкошенный, хватило одного удара – сомневаться не приходится, острое, немного загнутое вверх лезвие ножа Лохлана без усилий распороло аорту.

Убийца перевел взгляд на лицо жертвы и невольно отшатнулся. Рот приоткрыт, на тонкой нижней губе капля слюны, смешавшейся с грязью, медленно стекает по подбородку. Лицо такое же худое, но глаза… Огромные глазные яблоки, казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц, едва удерживаемые полуприкрытыми, уже посиневшими веками. Голова убитого странной угловатой формы, как будто надутая изнутри. Особенно это заметно в области лба, на висках. Словно вдруг раздувшийся мозг норовил вырваться наружу через все возможные отверстия в черепе. Лохлан шумно сглотнул, подавляя приступ тошноты, и, перевернув ногой труп лицом вниз, шагнул назад. С такой рожей только на пустырь Мутабор и дорога. На храмовника этот тип не особенно похож, хотя что-то от Истинной Эволюции в нем однозначно есть. А когда он был живой – ведь он же заглядывал в лицо своему будущему убийце в булочной, словно поздороваться хотел, – эти несуразности с лицом как-то не бросались в глаза.

Впереди, ближе к заливу, здания на Пустыре сохранились лучше. На востоке из размытых туманной дымкой серых бетонных развалин какого-то довольно внушительных размеров строения тонкой трепещущей струйкой в низкое свинцовое небо поднимался черный дым. Не иначе там кто-то жил. Поговаривали, что жить здесь могут только мутанты.

Не спуская глаз с черного, размытого расстоянием столба, Лохлан шагнул назад. Боль пронзила голеностопный сустав, Флетт взмахнул руками, потеряв равновесие, и плюхнулся на задницу в лужу грязи. Штаны были безнадежно испорчены. Но это лучше, чем сломать ногу – несмотря на боль в лодыжке, кости и связки, судя по всему, остались целы. А штаны обсохнут, ничего страшного.

Нога снова провалилась в ту самую нору. Нет, здесь определенно что-то было. И только теперь Флетт догадался, что тощий с выпученными глазами шел именно сюда. Что там, в этой норе?

Лохлан осторожно освободил ступню и заглянул в образовавшуюся дыру. Сверху – утоптанная грязь, какой-то мусор, осколки бетона и кирпича: судя по бетонному монолиту сбоку, раньше это место располагалось внутри здания, у самой стены. До того, как тритоны Сорок Два разгромили территорию Мутабор, камня на камне не оставив от приграничных форпостов.

Аккуратно разгребая осколки и грязь, Лохлан добрался до того, что скрывалось под ними. В небольшом углублении в бетонном основании здания стоял металлический ящик, с полметра длиной. Стенки ящика сильно поцарапаны, но на темной поверхности ни одной вмятины. Лохлан провел рукой по шершавому боку сейфа – титапласт. Прочная штука, такую не взломаешь запросто, как какую-нибудь китайскую консервную банку. Он потер прочную броню ладонью, счищая налипшую грязь, открылось клеймо. Так и есть – сделано в Баварском султанате.

Лохлан засунул руки по бокам сейфа, ухватился за какие-то выступы – наверное, петли и ручка задвижки – и потянул на себя. В спине тихонько хрустнуло и больно закололо, но сейф не сдвинулся ни на сантиметр. Даже не шелохнулся. Наверняка «пристрелен» к бетонному полу, а то и вообще – к толстой арматуре внутри его.

Точно, этот тощий шел к сейфу, не просто же так он забрался на Пустырь. И в этом месте он вряд ли оказался случайно: шел по Пустырю уверенно, словно по кварталу, в котором прожил всю жизнь. Лохлан вспомнил странное и страшное лицо убитого – может, здесь он и жил, кто его знает?

Удивительно, что такую ценную вещь, как сейф, что бы у него внутри ни лежало, до сих пор не утащили сталкеры, которые отваживались копаться на Пустыре. Сейчас они почти не бывают здесь – все, что осталось от храмовников, давно извлекли из-под обломков. А раньше, особенно после землетрясения, многие надеялись найти на пепелище территории Мутабор что-нибудь полезное для жизни. Что-то находили, что-то удавалось продать на рынке, по слухам, некоторые вещи даже покупали корпорации. Но в основном сталкеры откапывали совершенно бесполезный или просто непонятный для обычного человека хлам. Но вот сейф… Странно, очень странно…

Лохлан посмотрел по сторонам – если вдруг сегодня сюда принесет кого-нибудь из этих сумасшедших охотников за тайнами Храма Истинной Эволюции, делиться с ними ценной находкой он совершенно не собирался, – и принялся откапывать сейф с той стороны, где предполагал найти дверцу. Сторону Лохлан определил правильно, и уже через полчаса к дверце титапластового сейфа можно было подступиться и даже открыть ее. При условии, что знаешь код.

Конечно, глупо было надеяться, что сейф оставили открытым. Кодовый замок – еще не самый худший вариант. Вот сканер отпечатков пальцев или какой-нибудь ДНК-замок – говорят, у храмовников такого добра было в изобилии – это взломать нереально. Только код тоже… Откуда у Лохлана могут быть мощности, чтобы взломать код сейфа, сделанного баварскими специалистами?

На панели вместо цифр или букв какие-то непонятные значки. Ясное дело – храмовники сами были не люди, и код у них тоже колдовскими знаками написан.

Лохлан аккуратно провел указательным пальцем по странным символам. Таких он никогда раньше не видел, но палец решил поспорить – ощущение очень знакомое. Откуда только? Лохлан, как ни напрягался, вспомнить не мог, чтобы ему где-то попадались похожие знаки.

Мягкие, едва ощутимые нажатия заставили проснуться маленькую цифровую машинку, упрятанную в недрах баварской титапластовой крепости. Каждый значок, к которому прикасался палец Лохлана, вспыхивал ярким алым огнем, словно уголь, раззадоренный невидимым ветром. Три символа, пять. После седьмого внутри сейфа тихо щелкнуло металлом о металл, и дверца приоткрылась.

Невероятно, он подобрал последовательность знаков в шифре! Лохлан отдернул руку и с удивлением посмотрел на собственные пальцы. Эти заскорузлые, ободранные грязные персты с обгрызенными и обломанными ногтями сотворили чудо? Нет, чудес не бывает. Есть случайность, теория вероятности. У каждого события во вселенной имеется своя вероятность. Пусть маленькая, но кто сказал, что этот единственный из миллионов шанс не мог выпасть сегодня?

Дверца открылась без единого скрипа, легко, словно перышко, – баварское производство. Стенки у сейфа толстые, сантиметров по пятнадцать, если не больше. Такие любой катаклизм выдержат.

Внутри было пусто. Чистые полки, два отделения, без единого намека на сказочные богатства, которые уже успела нарисовать фантазия Лохлана. Лишь небольшой твердый прямоугольник лежал точно по центру верхней полки.

Предмет не выглядел опасным, он казался знакомым, но пока Лохлан не мог вспомнить, что это такое. На ощупь прямоугольник оказался немного шершавым, толщиной в пару дюймов и неожиданно легким – не металл и не камень. И не пластик. Вытащив вещь наружу, в неверный свет сумерек, быстро тонущих в липком холодном тумане, Флетт присмотрелся: черная гладкая поверхность сверху и снизу и светлый, немного ребристый торец.

Внезапно нижняя часть прямоугольника выскользнула, и торец распался на целую кипу листов, разошедшихся веером. Лохлан вспомнил мгновенно – это была книга. Старинная, бумажная. Лет пятьдесят назад такими еще пользовались. Но теперь – откуда подобная архаика? Или храмовники не желали читать даже с экрана коммуникатора? Ведь «балалайками» они не пользовались принципиально.

На черной как смоль обложке не было никаких надписей. Ни нормальных, обычными человеческими буквами, ни таинственных, выполненных символами наподобие тех, что открывали дверцу сейфа. Лохлан полистал страницы. Текст набран латиницей, но как-то странно. Флетт остановил взгляд на словах, с которых начиналась первая открытая наугад страница. «Quand ris uvb ain tasec miem plus stonion pergut…» Бессмыслица какая-то. На каком это языке? Лохлан медленно перечитал слова, но ни в одном из них так и не нашел смысла. Разве что знакомый «plus» выбивался из общего ряда абракадабры. А дальше? Лохлан открыл книгу на первой странице. Напрягая зрение в стремительно сгущающемся мраке подступающей ночи, он вчитывался в непонятные строки, безрезультатно пытаясь найти в странных словах тайный смысл.

Когда он решил бросить это неблагодарное занятие, небо совсем потемнело. Вечером особенно ощущалось то, что мир переменился. Слишком велика была разница между тем, бурлящим, светящимся всеми цветами неоновых радуг миром Анклавов и этим – темным и мрачным, словно позабытое Средневековье. И здесь, на Пустыре, эта разница была еще более заметна: если в Эдинбурге все-таки имелись хоть какие-то островки света, то тут, на пепелище храма Истинной Эволюции, тьма царила первозданная. Первобытная тут была тьма, пугающая бездной опасностей, притаившихся в невидимых закоулках опустившейся на развалины ночи. Здесь сразу ощущалось, что человек – животное дневное. Откуда-то из давно позабытых уголков сознания выползали страхи, давно утраченные современным homo sapiens, страхи добычи, за века владения планетой возомнившей себя хищником.

Лохлан торопливо спрятал книгу во внутренний карман куртки, засыпал яму, на дне которой стоял открытый им сейф. Секунду подумал и, сбивая пальцы об острые осколки бетона, освободил оставшуюся открытой дверцу, чтобы захлопнуть – пускай следующий, кому посчастливится найти этот сейф, помучается, прежде чем узнать, что здесь уже побывал Лохлан. Все, теперь вроде никаких следов не осталось. Только труп, кучкой грязного тряпья лежащий в нескольких метрах отсюда. Но это ничего – все знали, что на Пустырь забредают только выжившие из ума бродяги, а этот «красавчик» без всяких натяжек тянул именно на такого. Так что никого особо не удивит, что подобный тип закончил свои дни на помойке, оставшейся от храмовников.

Книгу обязательно нужно спрятать, не стоит таскать ее с собой.

По Гарри Лодер Роуд неспешно брели двое. Оба пьяные вдрызг. Лохлану, перемахнувшему через разросшуюся живую изгородь бывших владений Мутабор, прятаться смысла не было – его все равно уже заметили. Флетт замер, потянувшись к ножу, совсем недавно упокоившему странного человека на Пустыре, но остановился: послышались голоса.

– Твою мать! – выкрикнул один из прохожих. – Смотри, мутанты из храмовничьего логова лезут!

Голос бродяги срывался на визг, было ясно как день, что он напуган до крайности.

– Где, где? – послышался второй голос.

– Вон, там, у ограды. Стоит, пялится. Бежим!

Послышались быстро удаляющиеся шаги. Второй бродяга постоял несколько секунд, бросил вслед товарищу что-то вроде «пить меньше надо» и припустил следом. Лохлан довольно улыбнулся. Нож не понадобился. К счастью – убивать сегодня Флетт больше никого не хотел.

Лучшим местом, где можно спрятать книгу, вне всякого сомнения, была территория Мутабор, Пустырь. Но возвращаться туда Лохлан не желал ни под каким предлогом. Так что придется искать схрон в цивилизованных местах.

Он опустил глаза и обнаружил в правой руке отсыревший листок, который обычно лежал в кармане куртки. И зачем он достал этот клочок? Взгляд упал на надписи, выведенные корявыми рукописными буквами.

2

Зажмурив один глаз, вторым он рассматривал на просвет стакан с виски. Мутноватое стекло, мутноватое виски… Город, раскинувшийся за треснувшим витринным окном кафе, тоже выглядел мутноватым. Впрочем, он таким был и без виски.

– Вот, – Элиот тыкал грязным пальцем в сторону окна, – вот это и есть современный мир. Тут у нас, говорят, не самый худший вариант.

– Все восстановят, – не прекращая созерцание самогона под названием виски, сказал Лохлан.

Элиот усмехнулся. Посмотрел на приятеля внимательным взглядом, словно видел его впервые, и рассмеялся в голос.

– Ты что, до сих пор не понял, что мир откинул копыта? – не переставая хихикать, спросил он. – Никто не будет ничего восстанавливать. Нечего восстанавливать, реанимация не поможет, труп уже начал разлагаться. Оглянись: на что похож нынешний Эдинбург? Это все останки, брат, недоеденная падальщиками мироздания плоть. Вот это мясцо, – он постучал пальцем по исцарапанной столешнице пластикового стола, – сгниет быстро, но кости еще останутся. Может, даже, хех, окаменеют. Станут пугать… да нет – пугаться-то уже будет некому.

Лохлан оторвался от своего занятия, перевел взгляд на смеющегося Элиота – ничего смешного в словах приятеля он не видел – и залпом выпил дерущее горло пойло. Внутри потеплело. Только виски и греет. Туманный Альбион и на самом деле был туманным, а теперь еще добавился пепел, прилетевший из раскуроченной вулканами Исландии. Только раньше это так не бросалось в глаза, когда даже в самом дрянном захолустье работало центральное отопление. Теперь здесь, на окраине, можно согреться только у костра. Да и то – костер тоже был редкостью: деревьев и до Катастрофы почти не было, так что жгли все, что удавалось найти, в основном вытащенный из развалин совсем уж бесполезный хлам.

Прав Элиот, сто раз прав. Мир мертв. Человек в клинической смерти еще какое-то время живет, может быть, даже думает. Но это лишь отсрочка: мозг думает, кишки дергаются, пытаясь освободить организм от дерьма, а сердце уже остановилось, оно больше не способно поддерживать жизнь.

Надо же, придумал – «падальщики мироздания». Раньше Лохлан за Элиотом такого не замечал. Хотя когда оно было, это раньше?

– Анклав-то стоит, – зачем-то сказал Лохлан. Ему не хотелось спорить, просто делать все равно было нечего. Отчего не послушать пустой треп Элиота?

– Боже, Лохлан! Да ты в окно посмотри, на улицу выйди, – Элиот поймал своего конька: о судьбах мира он мог говорить часами.

С Элиотом Каннингемом Лохлан познакомился пару недель назад. Или, может быть, немного больше – что-то последнее время память стала подводить. Этот полноватый, с копной спутанных светлых волос англичанин лет сорока пяти был завсегдатаем паба «Приют друида». Вроде бы именно здесь Лохлан и встретил его впервые.

Северные окраины Эдинбурга никогда не считались респектабельным районом. Соседство с портом ни в одном городе удачным не было. Сегодня от порта мало что осталось – Северное море имело не тот масштаб, чтобы породить волну, способную стереть Анклав с лица Земли, а залив Ферт-оф-Форт почти свел на нет невысокий водяной вал. Но хоть и небольшое цунами аккуратно вылизало все портовые и прибрежные районы. Если выйти на улицу и пройти два-три квартала на север, можно легко обнаружить границу, где волна потеряла свою разрушительную мощь и лишь легко прокатилась, затопив первые этажи зданий. Район, изобилующий всевозможными борделями и развлечениями – как законными, так и весьма сомнительными, – был разрушен почти полностью. Но на укладе жизни здешних мест это почти не сказалось – шлюх в развалинах, оставшихся там, без труда можно найти и сегодня.

Зона старых построек обрывалась резко, будто отрезанная острым ножом. Слишком заметна была разница между построенным до Катастрофы, и тем, что соорудили на территории, разрушенной цунами, нынешние бедняки. Бо́льшая часть портовой территории Анклава Эдинбург, издавна известная как Лейт, представляла собой покосившиеся старые дома и выстроенные из хлама, оставшегося после отката цунами, лачуги. Только южная ее часть, примыкающая к Даун Тауну, сохранилась в почти первозданном виде.

Вообще-то понятие богатства ныне стало смазанным и не совсем понятным. Лохлан представил картину – сидит верхолаз на горе Корковаду у обломков статуи Иисуса, смотрит на облизанные морем и разломанные землетрясением скалы, которые когда-то были Анклавом Рио, и упивается собственным богатством. Теперь богатство у того, у кого есть ресурсы. Нефть – в первую очередь. Но и самое простое, то, что, казалось, завоевано навсегда и дается почти даром: еда, вода, электричество.

Фабрики, производящие синтетическую еду, без электричества встали. Все встало без электричества – нефти мало, практически вся техника на электричестве работает. Точнее – работала.

– Ньюингтон на месте, – таким же безразличным тоном проронил Лохлан, кивнув в сторону маячившей из-за невысокой крыши близлежащего дома «Иглы». Разумеется, прежний лоск небоскреб давно утратил, оброс какими-то платформами и пропеллерами, некоторые стекла разбиты. Это все Лохлан знал. Но отсюда «Игла» выглядела почти такой же, как пару лет назад, до того, как мир здорово встряхнуло.

– Там даже электричество кое-где есть, – противореча собственной точке зрения, уныло напомнил Элиот.

Да, в Даун Тауне электричество было. В ограниченном количестве, конечно, не везде и не всегда, но было. Окраины власти тоже иногда баловали подключениями. Лохлан подозревал, что делают это они специально, чтобы держать граждан Анклава в курсе событий – каждый раз, когда включалась сеть, информационные каналы вещали однотипную пропаганду с призывами и обещаниями.

В целом в Лейте положение было еще не самым худшим: с востока бывшая территория Мутабор, где почти никого не осталось, с юга – спокойный и респектабельный Даун Таун, на севере плескалось море. Только раскинувшийся на западе Punkground представлял какую-то опасность. Однако жителям Punkground, никогда не отличавшимся излишней учтивостью, куда выгоднее было совершать набеги на близлежащие территории Британского халифата, изобилующие полями и, соответственно, основной ценностью нынешнего мира – едой.

Нельзя сказать, чтобы деньги превратились в ничто. В Ньюингтоне или в Thunderhall они по-прежнему ценились. Да и Лохлан, живя в Лейте, не отказывался от случавшихся заработков, не особо разбирая, что приходится делать. Вот как, например, вчера.

Лохлан резким движением сунул руку в карман куртки – листок с обрывком рекламы все так же лежал там. Заказ он выполнил, а вот денег не видать. И как их забрать? Да и у кого? Лохлан почувствовал, как неприятный холодок пробежал между лопатками снизу вверх, оставив неприятное ощущение жара на лице. Он не помнил, о чем говорилось в контракте. Помнил только, что взял лист с «Callboard», что там значились какие-то координаты. А если честно – он и этого не помнил, просто понимал, что должно быть именно так. Лохлан аккуратно развернул скомканный листок – промокший обрывок с непонятными записями от руки на полях. Попытка прочесть, что там написано, опять ни к чему не привела – эти каракули перевести на нормальный человеческий язык Лохлан был не в силах.

– Что это там у тебя? – заинтересовался Элиот. Толстяк уже давно допил свое виски и был не прочь выпить еще, но, судя по всему, финансы не позволяли. Чем зарабатывал на жизнь Каннингем, Лохлан не знал, да и не было ему это интересно. Точно так же он не планировал рассказывать о собственных занятиях.

– Так, ничего, – ответил Лохлан и прикрыл измятую бумагу ладонью. Потом решил, что скрывать здесь все равно нечего, и показал листок Элиоту. – Ты можешь прочесть, что здесь написано?

Каннингем повертел рекламу, всматриваясь в полустертые надписи. Губы его шевелились, шепча что-то совершенно неразборчивое, он щурил глаза, отодвигался назад, рассматривая листок взглядом заправского художника. Потом Элиот вернул волглый лист Лохлану.

– Флетт, зачем ты собираешь мусор? – На лице Каннингема легко читалось отвращение. Интересно, кем он был в прошлой жизни: вел себя Элиот вполне гармонично для Лейтовского антуража, но Лохлан замечал признаки того, что его приятель явно привык совсем к другому уровню комфорта.

– Это не… – а собственно, не рассказывать же ему о заказе.

Но как получить оплату? Лохлан никак не мог вспомнить, какие условия и места назывались в контракте. Тексту полагалось быть непрямым, только указания имени или внешности и место передачи денег. Или о чем там говорилось? Лохлан с силой сжал виски и потряс головой, словно надеясь, что это поможет вернуть провалившиеся в небытие воспоминания. Важные, черт возьми, воспоминания. Выходит, зря он того беднягу зарезал, за просто так бедолага сгинул.

Или не все так плохо? Наверняка стоило сходить на «Callboard», возможно, на этой бумажке ничего и не было написано об оплате. Так иногда делают – вторую часть контракта публикуют отдельно, чтобы не светиться. Риск, что тебя обманут, конечно, есть, но на самом деле мало кто кидает наемников – сегодня ты заказал, завтра тебя заказали.

Лохлан посмотрел на свое призрачное отражение в небольшом окошке паба. Темно-рыжие спутанные волосы, не очень длинная, но уже начавшая виться борода еще более яркого рыжего оттенка, лицо не очень чистое, глаза красные, не выспавшиеся, – в общем-то, нормальная внешность для мужчины средних лет. Но что-то в этой картинке Флетту не нравилось. Только он сам не мог понять что.

– Ты на «Callboard» сегодня ходил? – вдруг поинтересовался Элиот.

С чего бы это он? Или Лохлан что-то ему рассказывал? Флетт снова потер виски, но никаких воспоминаний об этом деле не возникло. Только вчерашний убиенный – страшный он был какой-то.

Нет, надо что-то делать с головой – Лохлан все чаще ловил себя на мысли, что не может вспомнить какие-нибудь события, происходившие буквально вчера. В основном это не особенно мешало, но бывали случаи… Как сегодня, например. Если он не вспомнит, что было в контракте, то не видать ему оплаты, как своих ушей. И чувствовать себя заказчик может вполне спокойно – Лохлан все равно не сможет найти того, о ком ничего не помнил.

– Нет, не ходил еще.

– Пойдешь?

Элиот что-то стремительно рисовал пальцем, формируя неровные линии из пролившихся на стол капель виски. Его лицо было опущено вниз, а глаза, пытливые и какие-то недобрые, исподлобья смотрели на Лохлана.

– Пойду.

– Ну так пойдем, – пропыхтел Каннингем, поднимаясь.

Сзади раздался голос бармена, предлагающий убраться, если больше ничего не собираются заказывать. Лохлан запоздало понял, что обращается тот к ним. Потому Элиот и засуетился.

Флетт порылся в кармане брюк, вытащил несколько скомканных бумажных евродинов и, бросив их на оставленные Элиотом деньги, поспешил следом за ним.

– Тебе зачем на «Callboard»? – спросил Лохлан, когда они вышли из паба.

Погода стояла омерзительная – уже третий или четвертый день кряду в воздухе висел крупный туман, проникающий во все щели в одежде, от него не было спасения. Спустя полчаса пребывания на улице одежда промокала насквозь, вплоть до белья. И туман этот был какой-то липкий, словно состоял не из воды, а из киселя или клея. Лохлан вспомнил, что частицы тумана имеют обыкновение накапливать в себе всяческую дрянь, тут же в памяти всплыли сведения о количестве атомных электростанций на территории Британского халифата, давших течь. Ненужная, в сущности, информация, лишняя и даже отвлекающая. Все равно ведь ничего с этими изотопами сделать, кроме как вдыхать, медленно убивая организм, Лохлан не мог. Но о радиации он помнил, а о вчерашней сделке – нет. Странно. И самое странное, что Флетт не мог сказать, когда это с ним началось, когда память начала подводить.

– Работу искать, – Каннингем посмотрел на Лохлана с удивлением. Он вытащил руку из кармана – показался намотанный на ладонь красный шнурок, на конце которого что-то болталось. Элиот машинально погладил это, потом сбросил шнурок с пальцев и спрятал в карман.

Ну да, странный вопрос. Что же еще делать на «Callboard»? Разумеется, искать работу.

В какой-то мере спонтанно возникший «Callboard» заменял привычную сеть. Электричества не было – «балалайки» не фурычили. Точнее, сами чипы функционировали, но подключаться им было не к чему: сеть если где и работала, то в подавляющем большинстве мест вход в нее был открыт только для своих. Безы пытались уберечь информационные системы от перегрузки и, главное, от несанкционированного вторжения. Та сеть, что осталась в нынешнем умирающем мире, недоеденном «падальщиками мироздания», как сказал Элиот, была слишком слабой и неустойчивой, чтобы позволить тритонам разрушать ее основы. Сеть работала в Даун Тауне, частично в Thunderhall и Университете, но пускали в нее только зарегистрированных пользователей, получивших допуск СБА – Службы Безопасности Анклава. Сеть, так же, как весь мир, теперь напоминала смертельно раненного коня, которого, вместо того чтобы добить и избавить от мучений, пытались перевязать и смазать йодом, тревожа переломанные кости и срывая успевшую запечься на ранах кровь.

А «Callboard» – «Доска объявлений» – по сути, был именно тем, чем назывался. Территорию выбрали нейтральную и доступную всем. Во всяком случае, пока доступную – площадь перед Замком, самое сердце Анклава, практически у подножия «Солнечной иглы», штаб-квартиры Эдинбургского отделения СБА. Правда, недостаток энергообеспечения заставил безов перебраться на нижние этажи полуторакилометровой башни, а все основные службы перенести в Замок, закрыв его для посетителей. Как бы то ни было, такой статьи дохода Анклава, как «туризм», больше не существовало.

Лохлан мучительно вспоминал, что же он сам хотел сделать на «Callboard». Посмотреть, нет ли продолжения вчерашнего контракта – это он помнил. Но отчего-то это дело не казалось столь уже важным. Что-то еще он должен узнать на Доске объявлений.

С Лейт-стрит – широкой и прямой улицы – открывался отличный вид на Даун Таун. После Катастрофы мобили не ездили, и можно было идти прямо по проезжей части, не взбираясь на пешеходные уровни. Над головой серым, размытым туманом пятном маячил потолок второго уровня. Налево от бетонной ленты, нависая над колонной адмирала Нельсона, ответвлялся спуск на основную магистраль Университета. Выше шел третий уровень, с которого раньше можно было попасть в некоторые из высотных зданий Даун Тауна, а теперь часть этих воздушных дорог рухнула сама по себе, другие, с разрешения властей, разрушили хозяева высоток. Оно и понятно – систем контроля посетителей больше не существовало, выше пятнадцатого, максимум – двадцатого этажа никто не поднимался, и дороги третьего уровня стали отличной лазейкой для грабителей и просто бродяг, устраивавших на опустевших уровнях небоскребов целые поселения. Лохлан вспомнил, как в прошлом году один из корпоративных центров дымился несколько дней, пока пожарным, наконец, не удалось локализовать огонь, выпущенный на свободу новыми обитателями высотки. После того случая власти и разрешили разрушить высотные трассы.

Сзади, почти потерявшись в тумане, осталась рухнувшая опора, упустившая северную часть второго и третьего уровней вниз. В самом Лейте бо́льшая часть Лейт-стрит имела только один уровень, да и тот был засыпан осколками разрушенной верхней дороги.

Справа, на Роуз, возвышался, быстро исчезая в низких тучах, «Великан» – самый большой отель Анклава, а прямо по курсу Лейт-стрит ныряла под основание «Солнечной иглы». Вход в подземелья СБА был закрыт: метрах в ста от «Иглы» широкую улицу перегораживали массивные бетонные блоки, по сторонам от которых в бронированных донжонах сидели безы. Из широких бойниц, позволяющих повернуть оружие в любую сторону, торчали толстые стволы «ревунов».

На входе в Даун Таун предстояло пройти проверку – два унылых беза пропускали небольшую очередь через сканер. Наноскоп сегодня был выключен – то ли экономят, то ли очередные проблемы с сетью. Лохлан и Элиот послушно подставили затылки и закатали рукава, безы молча, без лишних движений, просканировали «балалайки» с «таблетками» и открыли проход. Двое бродяг опасности для СБА и корпоративных территорий не представляли.

– Перемещения ограничены, – сообщил один из безов, – только периметр Замка.

Оба послушно кивнули.

Мир вертится по воле верхолазов – так думали сами верхолазы, пока планета не вздрогнула. В Эдинбурге они думают так и сейчас. Даун Таун, Университет и Thunderhall охраняются со всей возможной тщательностью. Отследить каждого, входящего на корпоративные территории, теперь стало невозможно – во-первых, сеть работала не везде даже в местах обитания верхолазов, а во-вторых – пускали в нее не всех. Сеть тоже стала одной из корпоративных территорий. Так что о том, чтобы проследить за подозрительным типом по откликам его «балалайки» и по информации, снятой с уличных камер наблюдения, не могло быть и речи – мощностей у машинистов СБА заметно поубавилось. И уверенности в себе – тоже.

О прогулке по корпоративным территориям можно забыть. И раньше свобода передвижений в Анклаве была лишь фикцией, умело состряпанной видимостью, а теперь никто не пытался поддерживать даже видимость. Это раздражало. Нет, это вызывало понимание, никуда не денешься, по-другому теперь обеспечить хотя бы подобие безопасности было невозможно, но все равно раздражало.

Перед «Великаном» тянулся длинный ряд старых домов, накрытых многоуровневыми развязками. На первом этаже одного из них, немного покосившись и, разумеется, никакого неона, висела вывеска, возвещающая, что здесь располагается лавка «Книги от Брукхайма». Конечно же, книжной лавки, которую правильней было бы назвать антикварной, здесь давно не было – в бо́льшую часть старых зданий в Даун Тауне переселились из небоскребов те или иные конторы, входящие в структуру управления Анклавом. Да и кому сейчас могло прийти в голову отправиться за книгами?

Вот оно! Лохлан вспомнил, все вспомнил – и что было вчера, и что он хотел сделать на «Callboard». Книга! Та маленькая бумажная книга с напечатанными буквами, что складывались в непонятные слова. Он спрятал ее в Лейте, недалеко от Пустыря, где и нашел. Сейчас он даже мог вспомнить место, но память стала слишком ненадежной, чтобы доверять ей, – Лохлан собирался оставить на Доске объявлений сообщение о продаже книги. А потом нужно пополнить записи на полях того потрепанного листка, что лежал у него в правом кармане куртки. Чтобы не забыть.

Эпоха «балалаек» и незарегистрированных коммуникаторов осталась в прошлом. Жаль – электронная система была удобнее и надежнее. Теперь порыв ветра или какой-нибудь нерадивый пацан запросто могли сорвать оставленное сообщение, поэтому приходилось дублировать одно и то же несколько раз. Можно воспользоваться услугами платных дилеров, которые размещали объявления на электронных планшетах. Лохлан не знал, где они заряжают свои гаджеты, да и это не было ему интересно – все равно услуги информационных дилеров слишком дороги для него.

На «Callboard», как обычно, толпилось много народу. Даже ночью здесь были люди – площадь прилегала к Замку, в котором теперь разместился местный отряд СБА, и, несмотря на экономию, «Callboard» освещался тусклым светом ламп.

– Ты куда? – спросил Элиот, когда впереди показался подъем, ведущий к Центральной площади.

– Пойду осмотрюсь, – уклончиво ответил Лохлан.

«Callboard» порождал собственные правила – интересоваться причиной посещения Доски объявлений считалось дурным тоном, а попытка следить за действиями другого – как минимум личным оскорблением, как максимум – поводом для применения оружия. Безы охраняли «Callboard», делали вид, что охраняли, но никогда не защищали тех, кто нарушил право на приватность сообщения. На самом деле безы, Лохлан был в этом уверен, сами по большей части вынюхивали и присматривались – безопасность Анклава превыше всего. Безопасность верхолазов и СБА.

– Ладно, тогда до встречи в «Приюте друида», – Каннингем махнул рукой на прощание и исчез в толпе, которая становилась плотнее с каждым шагом к изогнутой дугой по периметру площади «Доске объявлений».

– До встречи.

У входа на площадь стояло несколько навесов, под которыми разместились те, кто зарабатывал на информационном бизнесе. Системные администраторы нынешней сети – аренда письменных принадлежностей, для более «состоятельных» – распечатка объявлений, электронные планшеты, некоторые даже имели что-то вроде собственной сети с общей базой данных на несколько точек. Все, что могло сгодиться в столь странном способе обмена информацией, искать нужные сообщения и предлагать свои услуги.

Лохлан думал, в каком виде лучше оставить объявление. Рукописный вариант надежней – никто посторонний не прочтет его, когда будет набирать и распечатывать на компьютере. Но, с другой стороны, автора можно вычислить по почерку.

Немного поразмыслив, Флетт пришел к выводу, что написанное от руки объявление все же предпочтительнее: оно меньше бросается в глаза, поскольку рукописные каракули сложней прочесть, чем четкий, распечатанный на принтере текст. Да и поиски по почерку требуют траты ценной электроэнергии, компьютеров и времени, поэтому абы что проверять не будут.

Лохлан купил чистый лист и взял в аренду маркер, прикрепленный к металлической стойке навеса довольно толстой цепочкой. Цепочка тянула и мешала писать, но без нее хозяин канцелярских принадлежностей давно бы уже лишился своего инвентаря.

Немного подумав, Флетт аккуратно вывел на листе: «Продается книга. Бумажная. С Пустыря». Собственно, большего о книге он сообщить и не мог. Ничего, этого вполне достаточно, тот, кого может заинтересовать эта вещь, поймет, о чем идет речь. Далее Лохлан приписал длинный список, состоявший из букв и цифр – секции Доски объявлений, на которые покупателям нужно вывешивать свои предложения. Он намеренно указал несколько секций в разных концах «Доски», чтобы его сложнее было выследить.

Лохлан аккуратно разорвал лист на несколько небольших клочков и повторил текст на каждом из них. Потом спрятал листки в карман, вернул маркер хозяину и отправился к той части «Callboard», где размещалось все, что можно отнести к рубрике «Продаю».

Протискиваясь между людьми, Лохлан думал о том, что перед глазами мелькнуло что-то знакомое. Он видел такое совсем недавно и пытался вспомнить, что это. И тут его осенило – почерк! Его собственный почерк.

Тот текст, что был написан корявыми прыгающими буквами на полях влажного листка, который до сих пор лежал в кармане куртки, был написан им самим. Лохлан остановился, тут же получив тираду ругательств от воткнувшегося в него мужчины, и достал оба объявления. Чистое и четкое, которое он написал только что, и измятое, посеревшее, с начавшими расползаться по влажной бумаге надписями – вчерашнее. Да, одна из надписей на полях определенно была написана его почерком. «bul godmo nut meequil six sabas», – значилось там. Или что-то очень похожее – Флетт не был уверен в правильности прочтения некоторых букв. Странная, не имеющая никакого смысла фраза. Когда он ее написал, и что бы это могло означать? Лохлан не знал. Он вспомнил, что нечто похожее было в той книге, которую он намеревался продать. Которая лежала…

Да, именно лежала, была надежно спрятана. Эта исковерканная фраза совершенно точно указывала на место расположения тайника. Вот только вспомнит ли он, что это означает, через пару дней? Скорее всего – да. Странные шутки играла с ним память – он плохо помнил о том, что всего сутки назад нашел какую-то книгу, но совершенно точно мог назвать номер страницы, строку и место в строке, где была напечатана эта фраза в самой книге. Именно эти цифры и складывались в код, словно перстом указывающий на место, где хранился фолиант.

Лохлан прикрепил к «Доске» листки с объявлением, оставив один себе – чтобы не забыть о книге. Теперь предстояло просмотреть ту часть, где предлагалась работа. Специфическая работа, которую привык выполнять Лохлан.

3

Али Арчер усиленно тер виски, на которых с каждым днем прибавлялось седины, инеем разбавлявшей черные как смоль волосы. Хотелось хоть как-то разогнать сонливость. С шести утра на ногах, а перспектив разгрести сегодняшнюю кучу пока не видно. Стимуляторы имелись в запасе, но это на особый случай – по поводу простой житейской усталости тратить ценные препараты не полагалось. Только никакого просвета в этой житейской усталости не видно. Работы с каждым днем все больше, а результата… Какой может быть результат в разваливающемся на куски мире? Все равно что пытаться укрепить с помощью гвоздей приближающийся к экватору айсберг.

Аналитический отдел СБА. Трудолюбивые муравьи повседневности. Они тут всегда такие были – пыхтели в офисе, не поднимая головы, а слава доставалась оперативникам, обезвредившим особо опасных и устрашающе вооруженных типов, перехватившим крупную партию или вытащившим кого-нибудь из лап похитителей. Много бы они понавытаскивали без аналитического отдела. Даже в какую сторону направить свои «дыроделы», не знали бы.

Нет, Али не жаловался, ему нравилась его работа. Он был настоящим гением системного анализа. Ну, может быть, не гением, но как минимум – талантом. Одна беда – после всемирной катастрофы работы не стало меньше, но выполнять ее теперь не в пример сложнее. Арчеру не нравилось то, чему приходится отдавать девять десятых рабочего времени: разгребанию принесенных уличными осведомителями записок, описаний, объявлений, догадок и прочей сложно алгоритмизируемой информации. Он – мозг, разум, способный находить взаимосвязи и связывать совершенно разрозненные факты воедино. А приходилось часами разбирать какие-то грязные обрывки, вручную сравнивать факты, выбирать похожие почерки и сканировать все, что казалось подозрительным. На системный анализ времени почти не оставалось. Что тогда от него хочет руководство?! В таких условиях совершенно невозможно работать!

Сегодняшних данных с уличных камер хватило только на то, чтобы вычислить пацана, стащившего колбасу с витрины респектабельного супермаркета в Даун Тауне. Ложный след, промашки всегда случаются.

А вот в бумагах есть нечто поинтересней: «Продается книга. Бумажная. С Пустыря». Книга храмовников? Как-то сомнительно – никто никогда не видел ни одной книги, выпущенной Храмом Истинной Эволюции. Ни электронной, ни бумажной. Но, в любом случае, бумажная книга сама по себе ценность. Тем более если она на самом деле с Пустыря – коль скоро ее читали храмовники, значит, в ней есть что-то… необычное.

Но какое это может иметь отношение к безопасности Анклава? А какое отношение эта книга имеет к благосостоянию самого Али?

Арчер выглянул в окно. Офис аналитического отдела переселили с семьдесят шестого этажа на четвертый. Наверху теперь жизни нет, только ветер гуляет по опустевшим коридорам, да монтажники время от времени налаживают очередной ветряк. Сейчас с них толку – полное безветрие, туман висит над Анклавом, как приклеенный. И все в этом мерзком исландском пепле. Арчер несколько раз был наверху – ходили забирать оборудование. Каждый раз собирались, словно в поход в Альпы. Выше пятидесятого этажа было холодно: многие стекла лопнули во время толчков, а за торчащими в рамах осколками чинно мелькали лопасти ветряков. В офисах царил беспорядок, и все было покрыто темной, почти черной пылью. Али опасался, что кроме пепла здесь есть и радиоактивная пыль с юга. Скорее всего так оно и было, но о средствах защиты никто не беспокоился.

Насосы работают еле-еле, и то непостоянно. Добрую сотню лет казавшиеся частью ландшафта небоскребы в одночасье превратились в настоящее издевательство над воздвигнувшими их людьми – попробуйте добраться на двухсотый этаж без лифта. И даже если вы вдруг окажетесь чемпионом в беге по бесконечной пожарной лестнице – что вы станете делать в офисе на том самом двухсотом, когда припрет сгонять в туалет? Без воды, которая туда, на двухсотый, без насосов ну никак не поднимется? Вот то-то и оно.

Когда трясло весь мир, в Эдинбурге толчки были несильные, четыре-пять баллов, не больше. Легкое землетрясеньице. Ага – особенно на семьдесят шестом, который раскачивало, как травинку во время урагана. Арчер представил, каково было парням из административной верхушки, что обитали на двухсотом. Хотя какое ему дело до тех парней?

Дело ему было прежде всего до себя самого. Анклав умирал, и весь остальной мир – тоже. Арчер это мог оценить с достаточной степенью достоверности – просмотр мировых новостей в Даун Тауне не был такой уж проблемой, особенно если ты работаешь в СБА и имеешь полную аккредитацию на доступ в сеть Анклава.

Если честно пытаешься бороться с преступностью, лучший вариант, когда знаешь, что эта самая преступность предпримет в следующий момент. Системный анализ в этом очень помогал. Еще лучше помогали личные связи – Али получал регулярную дань от одной банды в Punkground, делая им поблажки. Начальник отдела был в доле и сам наверняка с кем-то там тоже делился. Так что преступность была под контролем – начальство закрывало глаза на побочные доходы сотрудников, которых само не могло обеспечить всем необходимым. А прирученный бандит лучше бандита дикого, он не станет лезть на рожон, ему совершенно не хочется потерять покровителей из «Иглы». Так что – каждый крутился, как мог. И Арчер не был исключением. Особенно если учесть, что дома его ждала Лейла – его девочка, маленькое беззащитное создание, которой приходилось каждый день оставаться одной с глубоко больной теткой и парализованным отцом Али.

Али вертел в руке объявление, снятое кем-то с «Доски объявлений». Может ли эта книга оказаться полезной? Бизнесу, который работал под прикрытием аналитика, это никак пригодиться не могло. Но не стоит ли заняться чем-то новым? Эмир соседней Шотландии, возможно, дорого бы дал за этот фолиант. Отчего бы не расширить, так сказать, ассортимент поставляемой в эмират продукции?

Одна беда – самостоятельно с этим не справиться, как минимум осведомители уже в курсе, и вся поступающая информация подлежит регистрации. Конечно, в неразберихе возросшей на несколько порядков бумажной канцелярии пропускались десятки документов, и порой довольно важных. Но где гарантия?

И потом, о покупке книги речи не идет – продавец однозначно запросит очень высокую цену. Здесь нужен более тонкий подход.

Вздохнув, Арчер отложил объявление о продаже в сторону – вполне можно подумать до завтра. Все-таки основная цель аналитического отдела – это предотвращение общественных беспорядков в Анклаве, попросту говоря – бунтов.

В кармане зазвонил коммуникатор. Незарегистрированный. Говорят, на черном рынке их можно купить и сейчас. Али не интересовался, но по всем признакам цены на подобный товар должны были сильно упасть – в условиях почти полного отсутствия сети это все равно что предлагать африканским туземцам шубы из натурального меха. У Арчера игрушка осталась с прежних времен. Тогда у него долго не хватало духу им воспользоваться. А сейчас… Сейчас просто не было другого выхода. Али улыбнулся, вспомнив Лейлу – свою десятилетнюю красавицу. Она должна пережить этот кошмар, она обязательно его переживет.

– Слушаю, – сухо сказал он, включив коммуникатор.

– У нас все готово, – так же без приветствия прозвучал оттуда голос. Видео тот, кто звонил, не включил. Это было сделано не столько из соображений конфиденциальности, сколько из экономии и так ограниченного трафика сети – чем больше данных передается, тем скорее соединение привлечет внимание.

– Хорошо, запускайте.

– Но мы не можем!

Арчер скривился. Ему надоело нытье и постоянные требования, которые все чаще предъявлял этот проходимец. Он получил протекцию СБА, он получил на блюдечке своих пытающихся поднять нос конкурентов, он получил ресурсы. Что еще ему нужно?

– Что еще?

– Нас отрезали, мы не можем работать без электричества.

Арчер вздохнул. Ну где он им, скажите на милость, возьмет электричество?

– Хорошо, – ответил он, – я что-нибудь придумаю. Что по моему вопросу?

– Все нормально, – заверил Арчера собеседник. – Никто пасть не открывает.

– До связи, – сказал Арчер и дал отбой.

Нормально у них все! А вот системный анализ говорит, что не так уж и нормально. Обстановка в Punkground напряженная. Хотя она там всегда была напряженной.

По сведениям, поступавшим от осведомителей, установившееся относительное равновесие в Punkground грозило скоро закончиться. Уже второй год жители района, привыкшие к нищете, справлялись самостоятельно, совершая набеги на быстро выросшие в Британском халифате вокруг Анклава фермы. Окрестные фермеры, не готовые к стычкам с хорошо организованными бандами Punkground, были вынуждены уступить. Тех бандитов, что не знали меры – убивали фермеров и уничтожали их хозяйства, – давно поставили на место свои же. Место это, как правило, располагалось на дне Ферт-оф-Форта. В СБА тщательно следили за сохранением status quo, да и далеко не все бандиты были дураками.

Так было год назад. Но сейчас ситуация начала меняться: фермеры, измученные данью, которой обложила их эдинбургская «крыша», вели себя по-разному. Те, кто был послабее, бросали хозяйства и уходили в глубь халифата на поиски лучшей жизни. На их место приходили другие. Нормальный естественный отбор, не лучшим образом отражавшийся на ситуации в Анклаве, – фермеры сбивались в стаи и вытесняли банды со своих территорий.

Пока в Punkground относительно спокойно. Но все ближе время, когда придется решать вопрос с продовольствием, или бунта в самом неспокойном районе Эдинбурга не избежать.

Punkground всегда был неподконтрольной территорией Анклава. Даже до катастрофы на Станции безы без лишней надобности не заглядывали туда. Однако отсутствие контроля делало Punkground наиболее привлекательным районом для преступного бизнеса. Но обилие нечистой на руку публики и не самый интеллектуально развитый контингент привели к тому, что на этой территории не было ни одной реально сильной и влиятельной банды – власть как таковая никому не принадлежала. А это само по себе было неудобно: безвластие – первая причина беспорядков.

Но во всем есть свои плюсы – и в отсутствие сильной власти в Punkground, и в службе в СБА. К Арчеру стекалось много самой разнообразной информации, ему было, из чего выбирать. И он сделал ставку на одну молодую банду, проявлявшую интерес, как показалось аналитику, к более разумной политике. Прежде всего его подопечным хватило ума не ввязываться в совершенно бесперспективную сегодня торговлю «синдином».

«Синдин», как и остальные синтетические наркотики, традиционно продолжал считаться элитным направлением преступного бизнеса. Но сегодня «синдин» не пользовался особым спросом – сеть настолько фрагментирована, что тритонам просто физически нечего ломать, а простые наркоманы в большинстве своем превратились в нежизнеспособное отребье, их могло вынести только относительно благополучное общество, каким были Анклавы и крупные государства до аварии на Станции. Да и цена на наркотики взлетела выше всяких мыслимых пределов – слишком накладным стало их производство.

Али видел перспективы. Неплохие дивиденды приносил и бизнес, в котором аналитик подвизался еще до Катастрофы. В этом аспекте смущали только китайцы, прочно занявшие место предыдущей «крыши». Но сеть, хотя и не расширялась последнее время, была тем местом, куда стоило вкладывать. Арчер знал точно: машинисты, занявшие два из оставшихся рабочих этажей «Солнечной иглы», работали круглосуточно, основание готовилось солидное, вопрос больше был за начальством, которое никак не решалось дать команду на запуск. А «синдин», с легкой руки Сорок Два, стал неотъемлемой частью сети. Но эти перспективы были ох как далеки, а жизнь продолжалась, она не хотела притормозить, подождав, когда наступит светлое завтра.

Все головорезы из банды со странным названием Джи45 были молодыми и наглыми. Самому старшему едва исполнилось двадцать пять, и Али, с высоты своих тридцати четырех лет и опыта аналитической работы, смотрел на них с легкой усмешкой и превосходством. Это не нравилось главарю Джи45, он повизгивал и распускал перья, как петушок-подросток перед спокойным и полным уверенности в себе матерым петухом. Этот Халиль, хоть и выглядел дурачком, прекрасно понимал, к чему клонит тощий тип, показавший пару распечаток и подробно объяснивший, как это сложить и чем подобное сложение грозит для Джи45. И еще он вполне догадывался, откуда этот тощий тип прибыл.

Конечно, личный визит в Punkground был авантюрой – Али могли пристрелить или зарезать в два счета, никто бы и не взглянул на жетон СБА. Но он рискнул и выиграл. Во всяком случае, пока все шло по его плану.

Для того чтобы стать хозяином банды, оказалось вполне достаточно всего лишь не складывать два и два, тем самым оставив банду Джи45 в живых в полном составе. Конечно, ребятам пришлось бросить ту ерунду, на которой они едва не попались, но в итоге теперь все довольны. Арчер никогда не шел наобум, он проверил все, что имелось в его архивах на Джи45, и пришел к выводу, что у ее главаря хватит мозгов не лезть на рожон.

Бизнес, которым предложил заниматься Али, был затратен, опасен, но прибылен. В грузовой порт, в его условно восстановленную часть, которая располагалась на границе между Punkground и Лейтом, иногда приходили танкеры с нефтью. Порт охранялся силами СБА, хорошо охранялся – дороже нефти сейчас, наверное, ничего не было. Но в этом проекте имелось слишком много дыр, чтобы туда не мог попасть никто посторонний. Тем более если знать, где расположен черный ход, а где в заборе отходит доска.

Контроль сети за отгрузкой нефти велся, но постоянные сбои путали карты лучше, чем с этим могли бы справиться тритоны. Охрана – такие же люди, как сам Али, со своими проблемами и интересами. Кроме того, они были «свои». В общем, брешь в охране Арчер нашел довольно быстро, за пару недель. Система отгрузки нефти вообще не выдерживала никакой критики – по сути, ее спешно собрали из того, что подвернулось под руку, когда стало ясно, что без поставок нефти Анклав долго не протянет. Почти все портовое оборудование снесло пронесшимся по северному морю цунами, и даже Ферт-оф-Форт не смог спасти порт от разрушения.

В итоге общими усилиями система отгрузки приобрела дополнительную трубу, по которой часть нефти можно было отливать «налево» (Али подозревал, что подобная труба далеко не одна). Создать рукотворный «сбой» в сети было делом не самой сложной на сегодня техники.

На территории Джи45 организовали небольшой перегонный завод – топливо не самого высшего качества, но цену братва просила вполне конкурентоспособную. Но вот с электричеством была проблема. Включить ветку, хотя бы на время, идущую в тот район Punkground, возможно, но для этого требовались веские причины, придумать которые у Али как раз и не получалось.

Цистерна, под завязку заполненная черным золотом, хоть и спрятанная под землей, была слишком явной уликой. Тянуть нельзя, не один Арчер здесь умный, охотников быть в доле или просто выслужиться перед начальством найдется вдоволь. А с электричеством не получалось никак.

Был один вариант. Временный. Али снова включил незарегистрированный коммуникатор и набрал знакомый номер «балалайки». Ничего страшного, шифрования «в один конец» вполне достаточно.

– Это Стрелок, – представился он.

– Привет, Стрелок, – поздоровался с ним мужской голос. – У нас все прошло по плану.

– Я в курсе.

Машинист, сидевший двумя этажами ниже, не был знаком с Арчером лично. Он получал свою долю, и этого достаточно.

– Нам нужно электроснабжение, – кратко обрисовал ситуацию Али.

– Район?

– Грантон. – Скверно, очень скверно. Теперь игрок по имени Молли знает, где спрятано подпольное производство. Но другого выхода не было.

– Линия?

Разумеется, подключить питание на отдельно взятой линии проще, чем на целый район. Но раскрывать карты до такой степени Арчер не собирался – при подобной информированности подрядчиков поиски базы Джи45 сведутся к прочесыванию пары десятков кварталов.

– Какая линия? – Али сделал вид, что ему неизвестна система распределения энергии.

В ответ тихий смешок. Ну конечно, Молли сомневается, не того полета птица его подельник Стрелок, чтобы не понимать, о какой линии идет разговор. Арчер молчал.

– Значит, Грантон, – медленно, растягивая слова, констатировал Молли. – Один и три от предыдущей посылки.

Это была цена. Высокая, почти нереальная. Только отступать Арчеру теперь некуда, и Молли это прекрасно понимает.

– Идет, – Али постарался придать голосу уверенность.

Повисла тишина. Арчер знал, чем занят машинист. Догадывался – ищет дыру в программном обеспечении, чтобы состряпать сбой, не вызывающий подозрений. У них там все ходы на неделю вперед расписаны.

– Через две недели, среда, в два тридцать четыре после полудня. Подсчет расхода, поиск утечки, перезагрузка системы… у вас будет время до семи вечера. В лучшем случае – до полвосьмого. И не забудь о посылке.

Молли был готов дать информацию до оплаты – Арчер у него на крючке: в любой момент законопослушный и преданный делу СБА машинист мог «раскрыть» незаконную сделку. Али, возможно, в этом случае ничего не грозило, но бизнесу пришел бы конец. Нет никакой гарантии, что, получив деньги, Молли не сделает то же самое. Но риск, как известно, дело благородное.

Арчер оторвал от уха коммуникатор, подключил вторую линию и перевел деньги со своего счета из прошлой жизни. К счастью, не все офшорные зоны упокоились на дне океана – Арчеру повезло с выбором банка.

– Сделано, – сообщил он подельнику.

– Вижу, – ответил Молли и дал отбой.

Необходимости проверять счет не было – Арчер знал сумму наизусть. Еще осталось, но, черт возьми, очень мало! Скоро должна пройти поставка для эмира, но ведь это сущие крохи. И еще эти узкоглазые. Этого никак не хватит, он рассчитывал совсем на другую сумму. Кроме того, необходимо отстегнуть «процент» руководству. Отчетность липовая, готова давно. Но не стоит раздражать начальство – сумма тоже немаленькая.

Значит, все-таки книгой придется поинтересоваться. Вариант достаточно надежный, не требующий особых вложений. Если, конечно, продавец на самом деле так прост, как можно предположить из имеющихся данных. И не стоит забывать, что сама книга может оказаться пустышкой. Но если нет – он, Али Арчер, найдет способ ее пристроить с наибольшей выгодой.

Деньги значили в этой жизни все меньше. Грязная бумага, бездушные биты информации, замершие в сохранившихся носителях, – мифы старого мира. Тот ад, в который стремительно погружался мир в течение последнего года, расставил все по своим местам. Жизнь – вот главная ценность. Только далеко не все это поняли до сих пор. Что ж, есть еще время воспользоваться непонятливостью отдельных индивидов. А потом отправиться туда…

Арчер точно не знал, куда теперь можно отправиться. Но он был аналитиком, он работал в СБА, он умел сложить два и два. То, что выход из преисподней, получившей имя Земля, есть, он знал наверняка.

Али спрятал незарегистрированный коммуникатор и с «балалайки» позвонил коллеге. В следующем разговоре он не планировал говорить ничего криминального.

– Бэрд, у меня есть интересная информация, – сказал Арчер, не здороваясь. – Не хочешь зайти?

4

Юго-западная территория Эдинбурга, имеющая треугольную форму, упиралась вершиной в Даун Таун, а основанием лежала на мощной бетонной стене, окольцовывающей Анклав, и носила имя официальное Оксганс. Более известен этот район был под названием Скотланд-Ярд. Правда, к штаб-квартире Британского отделения Европола территория не имела ни малейшего отношения. Нетрудно догадаться, что подобное прозвище Оксганс получил из-за этнической группы, составляющей большинство жителей района. То есть – шотландцев. Как ни странно, но сами шотландцы предпочитали называть территорию Оксганс – именем, которое носил когда-то давно, в бытность столицей Шотландии, район старого Эдинбурга.

Скотланд-Ярд никогда не был территорией респектабельной, но это смотря с чем сравнивать – Punkground не зря носил не самое лицеприятное название, да и Лейт был местом куда более беспокойным.

В качестве главного офиса Бойд использовал старый торговый центр «Роял Скотс» – большое подковообразное здание, восемь этажей вверх и четыре под землю. По периметру, под широким стеклянным потолком, террасами спускающимся сверху вниз, до Катастрофы располагались сотни разнокалиберных бутиков и магазинчиков. По внешнему периметру – подороже, по внутреннему – более дешевые. Внутри, в центре подковы, все этажи занимала большая прямоугольная площадка, что-то вроде сцены, на которой в былые годы проводились разнообразные концерты и шоу. По сторонам от развлекательного комплекса тянулись этажи лишенных окон супермаркетов, рассчитанных на широкие слои населения. В целом здесь, в трехстах метрах от границы Анклава, размещать бутики, торгующие элитными брендами, никогда не было рентабельным бизнесом, в «Роял Скотс» приходили люди простые, в большинстве своем – жители Скотланд-Ярда.

Сегодня торговый центр утратил красоту и блеск. Не из-за устаревшего дизайна, просто слишком много стекол было разбито, а те, что остались, давно никто не мыл. На верхних этажах здания, лишенного электроснабжения, гулял промозглый ветер, медленно уничтожая то, что осталось от разграбленных полок и торговых залов. На первом и подземных этажах и сегодня велась торговля, но это уже скорее напоминало средневековый рынок, чем современный торговый центр. Хотя современный – как раз напоминало, но это не могло иметь ничего общего с торговым центром исчезнувшего год назад мира.

На нижних этажах жили люди. У некоторых из них были свои квартиры, но в Скотланд-Ярде большинство жилых домов насчитывали до тридцати этажей, а в условиях отсутствия простых и привычных благ цивилизации, которые, казалось, давно стали вещью само собой разумеющейся – электричества и водопровода, – жить выше десятого этажа было совершенно невозможно. Все сопутствующие удовольствия подобного общежития присутствовали в полной мере – грязь, вонь, ругань, воровство.

Но все равно, «Роял Скотс» считался местом надежным. Из-за Бойда.

Аласдер МакДональд предпочитал более громкое имя, которое носили представители самого могущественного и уважаемого клана старинной Шотландии – Бойд. Он неоднократно упоминал, что и сам имеет прямое отношение к лордам Килмарнока, но так ли это было на самом деле, никто не знал. Тем более что большинство из его окружения и слова-то такого – «Килмарнок» – никогда раньше не слышали. Но Бойда – или, как его еще называли, Шотландца – в Скотланд-Ярде знали все, а при упоминании Аласдера МакДональда многие пожали бы плечами.

Бывшая концертная площадка – пространство тридцать на сорок и тридцать пять метров вверх, увенчанное стеклянным сводом, – была заставлена оборудованием, столами, какими-то лежанками и обычной домашней утварью. Части стекол в крыше не хватало, но дыры аккуратно закрыли пластиковыми заплатками. На возвышающейся с южной стороны площадки сцене, тоже заставленной какими-то тюками, досками и черт знает еще чем, растянутый в деревянной раме, висел немного поблекший тартан[1] древнего шотландского клана. Бойд выбирался отсюда редко, здесь он жил и работал. Сзади, за сценой, то и дело гремел дизель, поглощая драгоценную солярку. Агрегат запускали, когда Бойду требовалось электричество, а такое случалось часто. Средств не жалели – деньги, как известно, липнут к деньгам.

Сегодняшний день не был исключением.

– Давай, Лиса, родная, давай! – орал Бойд в ухо задумчивому существу довольно субтильного телосложения.

Вид парочка имела карикатурный: огромный, словно медведь, с густой копной светлых, торчащих во все стороны волос, Бойд мял мясистыми красными ладонями тощие плечи бритого наголо создания, с пробивающейся рыжей щетиной, остроносого, большеглазого и совершенно непохожего на шотландца. Несмотря на объятия, назвать действия Бойда сексуальными или интимными никак было нельзя.

О том, что перед Шотландцем сидела девушка, предположить было можно только по хрупкому телосложению, во всем остальном Лиса имела вид универсальный – бритая наголо голова, мешковатые темные брюки, большие темно-коричневые ботинки и куртка со множеством карманов, в материале которой опытный глаз легко распознал бы кевлайкру.

К «балалайке» Лисы тянулся тонкий проводок психопривода. Лысая голова девушки ритмично вздрагивала в такт движениям рук Бойда, но лицо оставалось бесстрастным, а глаза внимательно следили за происходящим на экране открытого «раллера». Лиса «давала», она была в мире Цифры, все остальное в данный момент ее не интересовало.

– Ну, ну? – Бойду не терпелось, он спешил.

Операция готова, люди на местах, каждый знает, что делать. Осталось последнее слово, которое должна сказать Лиса – поддержка в сети должна стать главным козырем.

Современный мир утратил былую зависимость от сети, «балалайки» сделались не более чем сувенирами, торчащими в затылках, анахронизмом, подобным наручным часам швейцарского производства – для того чтобы узнать точное время, всего полтора года назад эти побрякушки были не нужны совершенно. «Балалайки» не работали, сеть вещалась только на корпоративных территориях, которые безы защищали, словно последний оплот устоев своего мира. Да так, в сущности, и было – только синтетическая пища, производящаяся на двух продолжающих работать заводах в Thunderhall, позволяла верхолазам и СБА диктовать свои условия. Если и эти фабрики остановятся, Анклав вымрет в течение нескольких месяцев.

Обычные люди не понимали всех хитросплетений и интриг, которые вели политики. Они понимали простые вещи – бесплатный паек трижды в неделю и пригодная для питья вода за доступные, чисто символические деньги. Конечно, смутьянов, считающих, что их безбожно обирают, намеренно остановив процесс на остальных пищевых фабриках, тоже хватало. Но для подобных экстремистов, неспособных объединить людей, боящихся потерять последнее, у безов пуль все еще хватало.

Бойд дураком не был. Он прекрасно понимал, что бунт – это не метод. Он видел выход только в одном направлении – объединение Анклава с окружающими его территориями Британского халифата. И этот проект казался тем более состоятельным, если принять во внимание, что вокруг жили преимущественно шотландцы. Настоящие шотландцы – не те, что ходят в мечеть в Глазго, топча древние земли клана Бойд.

Природа в этих краях довольно суровая, но там была земля. Почти пустая, та, о которой в Анклавах давно забыли, – не участок для строительства нового небоскреба, а место, где можно засеять зерно и посадить деревья, где можно пасти скот. Фабрики синтетической пищи ушли в прошлое.

Во всяком случае, на ближайшие годы, пока не удастся восстановить нормальное электроснабжение – восемь из сорока шести атомных станций, расположенных на территории Британского халифата, взорвались, превратив юг острова в радиоактивную пустыню, непригодную для жизни. Более двадцати из оставшихся, в основном на севере эмирата Шотландия, были настолько повреждены цунами, пришедшим после вулканической катастрофы в Исландии, что о скором их запуске не могло быть и речи. Эту информацию верхолазы предпочитали не сообщать жителям Анклава, ее выудила из сети Лиса.

А пищевая фабрика не может довольствоваться включением время от времени – исходное сырье, биомасса, из которой потом лепили все, что пожелаешь, щедро снабжая безвкусную серую пасту ароматизаторами и усилителями вкуса, быстро портилась. Даже непродолжительная пауза в производственном процессе требовала запуска пищевого фабрикатора с нуля. С полгода назад у Бойда была идея попытаться возобновить работу одной из пищевых фабрик в Скотланд-Ярде – до сих пор желудок сжимался в болезненном спазме при одном воспоминании об экскурсии туда: такой вони Бойд не ощущал никогда в жизни.

– Есть, файл открыт, – сообщила Лиса, и на лице девушки появилось бледное подобие улыбки.

– Что там? – Бойд подался вперед, почти уткнувшись носом в экран «раллера», но бегущие по темной поверхности столбцы белых цифр ему ни о чем не говорили. Основной поток информации транслировался прямо на «балалайку» Лисы.

– Пока не знаю. Но это уже большой прорыв – я внутри, и меня не видят.

Бойд отодвинулся от «раллера» и вообще – отошел от Лисы на пару шагов. Лицо его сделалось мрачным.

– Мне не нужно, чтобы тебя никто не видел. Мне нужно, чтобы я видел, что у них внутри, – сухо сообщил Шотландец. Он был недоволен. – И мне нужно, – Бойд сделал акцент на слове «мне», – чтобы сетью управляла ты. Хотя бы в течение тридцати минут.

– Пока это невозможно. Дай мне время, Бойд. Правильный взлом не делается за полдня!

Шотландец схватил какую-то утварь с соседнего стола и с силой швырнул ее на пол. В стороны полетели осколки.

– Ты мне это говоришь уже второй месяц! – заорал он.

Лиса сидела как ни в чем не бывало. Она привыкла к взбалмошному характеру Шотландца и знала, что ее, Лису, Бойд ни за что не променяет на целую дивизию уличных головорезов, которые время от времени теребили безов. Лиса была машинисткой, хорошей машинисткой, а не тритоном, годным лишь на одноразовый лихой налет, – Бойд это знал.

– Что с данными Сквирела? – спросил Бойд.

Лиса поморщилась, не отводя взгляда от экрана «раллера».

– Совсем ничего?

– Я пытаюсь использовать то, что он приносит, – объяснила ломщица, – но пока точно могу сказать только одну вещь – в СБА ему активно вешают лапшу на уши.

– Он же не может лезть…

– Я понимаю, – Лиса улыбнулась. – Ты спросил, я ответила, так?

– Так, – проворчал Шотландец. – Работай!

Тонкие пальцы Лисы быстро застучали по клавиатуре «раллера», которая издавала характерный звук – словно крабы жрали тушу издохшего кита. В «рабочем кабинете» Бойда было тихо, если не считать тарахтения дизеля, приглушенные звуки которого доносились через тонкую перегородку за сценой. Бойд настолько привык к этому гулу, что перестал его замечать.

Идея была хороша. Надо признать, она не принадлежала Бойду, но из этого могло многое получиться. Могло выйти и самое главное – Бойд не желал довольствоваться кусками, он хотел все.

Еще задолго до катастрофы на Станции Бойд сумел превратить свою банду, промышлявшую мелкой торговлей «синдином» и «крышеванием» бизнесменов мелкой и средней руки, в настоящий преступный клан. Правда, сам Шотландец свою деятельность преступной не считал. Подумаешь, его люди собирали дань с каждого, кто решил обзавестись бизнесом на территории Скотланд-Ярда. Чем, скажите на милость, лучше безы с их официальной оплатой охранных услуг? Бойд никогда не наглел, называя торговцам цену, а охрану его головорезы обеспечивали не хуже, чем СБА. Во многом – лучше: Шотландец никогда не разводил руками, если его ребята в чем-то не успевали. Все его «подопечные» были отомщены, а родственникам всегда выплачивалась компенсация. Так что платившие Бойду знали, за что отдают кровно заработанное.

Шотландец был сильным лидером и безжалостным бандитом – когда клан окреп, конкуренты по преступному бизнесу не смели показать носа без его разрешения. Но, вопреки представлениям многих обывателей, Бойд не был тупым мордоворотом. Точнее, мордоворотом он как раз был – природа наградила Аласдера МакДональда недюжинной силой и крепким телосложением, – но и умом он обижен не был. Великолепный стратег и бесстрашный воин – Бойд быстро стал негласным хозяином южных окраин Эдинбурга. О Шотландце Бойде слышали везде, уже несколько лет многие кланы Анклава прислушивались к его мнению и на рожон не лезли.

Бойд был реальной силой, и в СБА с ним тоже считались. Тем более сейчас, когда относительное спокойствие в Скотланд-Ярде держалось исключительно на авторитете Шотландца. Бойд заботился о своих людях, и ему верили. За ним готовы были пойти. И он был готов вести людей. С некоторых пор он четко уяснил, чего хочет от жизни, и видел свой путь как на ладони.

Но отправляться на верную гибель самому и вести на бойню своих людей Бойд не собирался. Он прекрасно понимал, что власть СБА – лишь вопрос доверия верхолазов, фактически владеющих Анклавом. СБА представляла собой реальную силу – «дыроделов» и «ревунов» у безов было все еще предостаточно. И патронов к ним – тоже.

Но путь оружия сегодня вел в тупик: Эдинбург всегда был и оставался самым продвинутым в научном отношении Анклавом, именно сюда много лет стекалась основная элита научного мира, так повелось еще со дня принятия «Положения об Анклавах». Эдинбург был колыбелью Анклавов, первой ласточкой, вызвавшей цепную реакцию по всему миру.

Ученые, работающие в Университете и в Thunderhall, искали альтернативные источники энергии. Пока все, что им удалось – это снижение энергозатрат и усовершенствование технологии ветряков, белесой техногенной порослью облепивших большинство небоскребов Анклава.

Этого было мало, но в Британском халифате, сильно пострадавшем от радиоактивного заражения южных территорий и цунами, обрушавшегося на северное и западное побережья, надежды не было никакой. Европейский Исламский Союз передал официальные бразды правления в халифате лояльной к Эль-Парижу администрации Шеффилда. На деле, в условиях резкой ограниченности в коммуникациях и жесточайшего транспортного коллапса, власть Шеффилда была номинальной, и, по сути, каждый выживал как мог.

Эдинбург, сохранивший бо́льшую часть своих производственных мощностей, был единственной надеждой близлежащих городов Британского халифата на снабжение медикаментами и техникой, работающей на углеводородном топливе, да и сами поставки углеводородов были невозможны без эдинбургских нефтеперерабатывающих заводов – дорого, но в условиях жесткой ограниченности электроэнергии незаменимо. Ради этого британцам приходилось делиться энергией – собственных электростанций Анклав не имел.

Таким образом, круг замыкался – основой существования Эдинбурга, как и прежде, оставались технологии. Тот, кто контролировал лаборатории и производства Thunderhall, тот владел всем Анклавом. И это наглядно продемонстрировали верхолазы директору Эдинбургского филиала СБА, когда часть производств была оккупирована вооруженными безами, – управление производствами оказалось заблокированным, и запустить процесс никто из персонала не смог. Допросы с пристрастием и применением химии не помогли: даже высшее руководство предприятий не знало, что происходит. А все было просто: верхолазы решили подстраховаться, и Морти Мортенсу, нынешнему хозяину «Солнечной иглы», популярно объяснили, что готовы сотрудничать, но на взаимовыгодных условиях – безы занимаются охраной, верхолазы решают, как жить дальше. Стороны договорились, и уже вечером производства снова заработали: коды доступа были введены доверенными лицами верхолазов. Где и как – до сих пор оставалось загадкой.

Инцидент замяли, широкой огласки события того дня не получили. Всем было выгодно сохранять устоявшийся status quo. Но Лисе удалось выудить информацию из сети. Отрывочные факты, но Бойд умел читать между строк.

Так вот, план Бойда был прост. Проста и очевидна была идея, но ее исполнение требовало невероятной виртуозности Лисы и слаженных действий всей команды. С командой все было в порядке – практически в каждом районе Анклава у Шотландца имелись преданные люди, каждый знал, что нужно делать, когда дадут указание. Но указания все не поступали – основные действия должны произойти в виртуальном мире, люди на местах – лишь «руки» сети, не более.

Бойд все продумал и просчитал. С подсказки одного умника, который внезапно куда-то исчез пару недель назад. Ему нужен был доступ в сеть Анклава, хотя бы на полчаса, а Лисе никак не удавалось его получить. Даже несмотря на данные, которые таскал от машинистов СБА Сквирел. Его удалось протолкнуть на наладку новой сети, которую затеяли в Анклаве безы.

Лиса утверждала, что в сегодняшнем обрубке, оставшемся от былой мощи сети, связывавшей самые отдаленные уголки земного шара, дыр хоть отбавляй. Только ломиться в явную, словно для того и созданную дыру означало мгновенный ответ безов. А прямого вооруженного столкновения с СБА, несмотря на всю мощь клана, Бойд не выдержал бы. И еще, нужно точно рассчитать время – факт, что после того, как новая сеть Мортенса начнет работу в полную силу, придется забыть об относительно простом взломе, был понятен даже далекому от мира цифры Бойду.

Лицо Лисы на мгновение сморщилось в недовольную гримасу, она легонько подергала проводок психопривода, пальцы нервно постучали по клавиатуре «раллера», после чего ломщица отключилась от сети и закрыла компьютер.

– Что? – с заранее умершей надеждой спросил Бойд.

Лиса мгновение помолчала, рассматривая царапины на крышке «раллера», потом подняла глаза и спокойным тоном ответила:

– Так невозможно работать. Я не могу ничего сделать, когда сеть постоянно виснет и сбоит.

Бойд с недовольной миной на лице отвернулся.

– Так сделай, чтобы не сбоило. Ты же у нас компьютерный гений.

Лиса глазами показала на стеклянную крышу. Там были установлены антенны, которые сделала сама машинистка. Вся сложная конструкция питалась от дизеля, но мощности катастрофически не хватало.

– Мы слишком далеко, – сказала Лиса. – Ближайшая нормальная точка в Даун Тауне, а с нашим сигналом туда можно достать только при попутном ветре. Судя по всему, ветер теперь сменил направление.

– При чем здесь ветер?

– Это образное выражение, – объяснила ломщица. – Мне нужно нормальное подключение. С этим оборудованием можно сломать только коды доступа в сеть общего пользования. Я тебе загружу в «балалайку» – можешь сходить в Ньюингтон и посмотреть новости. Пока безы не проведут смену действующих паролей. А ничего более серьезного я из этой штуки не выжму.

Бойд недовольно покачал головой.

– Будет тебе подключение, работаем в этом направлении, – пообещал он.

Лиса пожала плечами.

– Тогда зови – я всегда готова, – сказала она, положив «раллер» в широкий карман куртки, и отключила дизель. Внезапно в пустом помещении повисла гулкая тишина. – Здесь все готово, осталось только загрузить это в сеть.

И снова все упиралось в технологии. Людям нечего жрать, а вопрос власти по-прежнему решала сеть и электричество. Даже если Бойд организует бесперебойное снабжение Анклава зерном и мясом, он станет всего лишь ведущим поставщиком. И то скорее всего ненадолго – охотников урвать кусок чужого бизнеса, держащих в руках технологии, хватало с избытком.

Был во всей этой затее один ненадежный момент – человек, предложивший идею Бойду. Нет, подробный план Шотландец разработал сам, обо всех тонкостях в курсе только Лиса – Бойд был не в силах оценить потенциал и возможности сетевого взлома. Но идею поступить именно таким образом дал совсем другой человек. Бойд был склонен ему доверять – парень этот шотландец до мозга костей. Но он исчез две недели назад, и пока никому не удавалось его найти. Если о намерениях Бойда известно СБА… Тогда клан уже проиграл.

Бойд поднял свою «балалайку» со стола, где ее оставила Лиса, и вставил в гнездо. А может быть, и на самом деле стоит прогуляться в Даун Таун, послушать новости, посмотреть на достопримечательности Анклава?

До блокпоста на Морнингсайд роуд доехали быстро – старый добрый внедорожник «Ауди Дромадер», укомплектованный мощным дизельным двигателем, не имел ни одного шанса застрять в пробке: пожалуй, сегодня автомобиль Бойда был единственным транспортным средством на широкой четырехполосной дороге. Много пафоса? Вне всякого сомнения. Но не ехать же хозяину Скотланд-Ярда на велосипеде.

На границе Ньюингтона, у блокпоста внедорожник все же пришлось оставить – даже для главаря клана скидок не делалось, передвижение по Даун Тауну разрешалось только пешком. Еще один повод с досадой плюнуть в придорожную пыль – верхолазы катались по корпоративным территориям на своих авто, ни у кого не спрашивая разрешения. Хотя, напомнил себе Бойд, на то они и верхолазы.

Проверку «балалайки» тоже пришлось пройти. Безы на блокпосте прекрасно знали, кто такой Бойд. Шотландец был на них не в обиде – офицеры выполняли свою работу. Он послушно приподнял гриву соломенно-желтых волос, подождал тихого «Можете проходить» и оказался на той стороне бетонного заграждения, присоединившись к первому из телохранителей, который уже прошел досмотр. Если бы безы применяли стационарный наноскоп, скорее всего обнаружили бы временные коды доступа, которые загрузила в «балалайку» Лиса. Скорее всего сделали бы вид, что не заметили, но сообщили бы об этом в «Иглу». Но наноскоп включали редко – слишком много драгоценного электричества потребляла эта штука.

Как только «балалайка» Бойда подключилась к сети, пришло сообщение. В нем – длинный номер незарегистрированного коммуникатора. Сообщение прислали недавно, иначе Лиса сообщила бы о нем. Шотландец достал свой коммуникатор и перезвонил.

Голос узнал не сразу – мужчина, похоже, звонил из Punkground.

– Ты просил сообщить, если появится возможность подключиться? – спросил голос. Да, это именно тот, о ком Бойд подумал. Точно из Punkground.

– Да.

– В среду через две недели, с четверти третьего и часов до семи в нашем районе вроде как профилактика будет, – сообщил мужчина и дал отбой.

– Отлично, – ответил Шотландец отключившемуся коммуникатору и повторил, уже опустив руку: – Отлично.

Похоже, Лиса получит то, что ей нужно. Час откровения близился.

Ну что ж – теперь вполне можно прогуляться, неизвестно, когда такая возможность появится еще раз.

5

Лохлан привык спать в любой обстановке. Он не помнил: эта способность была у него всегда или появилась после Катастрофы, когда большинство жителей Анклава вынуждены были сильно изменить образ жизни.

В просторном ангаре, бывшем складе какой-то транспортной корпорации, места было достаточно. Но и желающих получить ночлег под крышей – тоже хватало. Оборудовать спонтанно возникшую ночлежку никто не собирался. Толстый, сантиметров пятнадцать, слой мусора, пожухлой травы, листьев и обрывков чьей-то одежды – вот и вся постель, которую можно здесь получить. Порядок несложный – если нашел пустое место, можешь его занять. Конечно, если не найдется какой-нибудь умник, который припоздает и окажется посильнее тебя. Тогда придется уступить и спать на улице.

Лохлан поднялся в пять. На улице темно, все тело ныло, голова – чумная. Непонятно, спал или нет. Каждое утро казалось, что этот кошмар не закончится никогда – очень хотелось нормально выспаться, принять душ и поесть нормальной горячей еды. Несколько минут перед самым пробуждением Флетт ясно помнил, что все это было в его жизни раньше, что у него был нормальный дом и нормальная человеческая жизнь. Но все это было словно бы в каком-то ином мире. Даже не в параллельном – этот мир явно располагался в перпендикулярной плоскости к тому, что человек привык называть нормой.

Но стоило открыть глаза, и морок воспоминаний улетучивался, как эфир на ветру. Когда Лохлан, выйдя в промозглую прохладу осеннего утра, окончательно проснулся, в памяти остался только тот мир, что уродливой помойкой медленно проступал сквозь постепенно исчезающий холодный туман.

В восемь на Лейт-стрит начинали выдавать еду. Нужно успеть. Там ждать никто не будет – опоздал, значит, остался голодным.

На широкую улицу, северная часть которой превратилась в свалку бетона, оставшегося от рухнувшего второго уровня дороги, и разнообразного мусора, принесенного волной из моря, со всех сторон стекались люди. Все спешили, каждый хотел быть первым.

Местами возникали стычки. Пока не из-за еды, просто что-то не поделили. Наверняка назад вернутся не все – убийства в Лейте были делом обычным. Лохлан сам не видел, но ходили слухи, что местами убивали и ради мяса – человечина ничем не хуже любого другого. От этих мыслей Лохлана передернуло.

У блокпоста стояли два грузовика. Массивные мобили безы поставили так, чтобы загородить проход в Даун Таун – латинской буквой V, уперев задние бамперы друг в друга. На пешеходной части дороги мялись вооруженные безы, стволы «ревунов» направлены в собирающуюся толпу. Разумеется, если толпа рванется вперед, никакие блокпосты, никакие «ревуны» ее не удержат. Но каждый понимал, что пуля может достаться именно ему, поэтому пока попыток прорвать заграждения никто не предпринимал. Да и какой в этом смысл? Лохлан, рассматривая напирающую на бетонный забор толпу, подумал, что смысл определенно есть. Но в следующий момент удивился, потеряв нить размышлений.

Толпа гудела и медленно шевелилась. Получившие сегодняшний паек старались как можно быстрее уйти. Некоторые начинали есть сразу, откусывая ломти от сероватого брикета, пока пробирались сквозь людскую массу.

Справа послышался вопль отчаяния – у кого-то отобрали паек. Оставшийся без пропитания продолжал кричать. Зря, все равно никто не поможет, все ждут своей очереди. Здесь каждый сам за себя. Остался жив – радуйся и уноси ноги.

Пробиться к выдаче Лохлану удалось на удивление быстро, не прошло и часа. У безов еще оставалось достаточно пайков, второй мобиль еще не распаковали.

– Имя? – спросил мужчина, выдающий еду.

В руках он держал сканер, которым уже прошелся по затылку Лохлана, и планшет, куда стекались данные со сканера – безы пытались изобразить хотя бы видимость порядка: паек выдавали только после сканирования «балалайки», чтобы исключить выдачу двух пайков в одни особо наглые руки. Справа и слева от выдающего в кузове стояли два беза в форме. Оба с «дрелями» на изготовку. Лохлан заметил, что предохранители на оружии у обоих сняты.

Флетт открыл рот и понял, что мысли, роящиеся в голове, никак не хотят складываться в звуки его имени. Нет, он не то чтобы забыл, как его зовут, но произнести свое имя вслух у него не получалось.

– Имя?! – более требовательно выкрикнул без. Было видно, что весь этот процесс его сильно раздражает. Охранники, как по команде, подняли «дрели».

Лохлан еще раз попытался произнести слова, но язык будто прилип к небу, а горло свело спазмом и изо рта вылетело лишь невнятное карканье.

– Лохлан Флетт его имя, – послышался голос сзади. Знакомый голос, Лохлан его вроде бы раньше слышал.

– «Синдин»? – резко спросил без и отодвинул сверток от протянутых рук Лохлана. Паек давали всем без разбора, но раздающего еду беза никто не проверял, так что ему решать, дать еду или отказать. Сегодняшнему не нравились наркоманы. А может, когда-то ему насолили тритоны.

– Нет, – сказал все тот же голос, – он не «минус». Контуженый.

Без сделал пометки в планшете и, не глядя, отдал сверток Лохлану. Флетт, быстро спрятав еду под курткой, обернулся. Перед ним стоял Элиот. Ну конечно же, он знал этот голос! Повезло, мог остаться без пайка.

– Опять свое имя забыл? – поинтересовался Элиот.

– Опять? – не понял Лохлан.

«Лохлан Флетт», – повторил он на всякий случай про себя. Вроде бы получается. Но он и раньше помнил, как его зовут, только почему-то не мог сказать. Или не помнил?

– А я смотрю, ты стоишь, на беза вылупился, и крякаешь что-то. Думаю, помочь надо человеку. – Элиот тоже получил свой паек и, не глядя сбросив чью-то руку, как бы невзначай вцепившуюся в его еду, пошел в сторону блокпоста, толкая перед собой ничего не понимающего Лохлана. – Ты сегодня на «Callboard» пойдешь?

На «Callboard»? Зачем ему надо туда идти? Лохлан начал припоминать, что действительно нужно сходить к «Доске объявлений», но для чего, не знал. Найти новый заказ?

Каждый вечер, в темноте и духоте ночлежки (если, конечно, удавалось занять место), Лохлан пытался понять, для чего он убивает людей. Выбирает жертву, преследует ее и убивает. По утрам, после посещения «Callboard», он был уверен, что у него есть заказ, что он выполняет нехитрую работу киллера. Но вечером, после наступления темноты, почему-то в этом возникали сомнения: где в таком случае деньги, выплаченные за совершенные им убийства, где сами заказы, и почему он помнит только факт убийства? К утру все подробности исчезали из памяти, оставались лишь обрывки совершенного накануне и уверенность, что нужно продолжать это занятие.

Но вчера, кроме убийства, было что-то еще. Нужно вспомнить. Именно с этим связана необходимость идти на «Callboard», а не с поиском нового заказа.

– Элиот, вчера на «Callboard» что-нибудь интересное было? – спросил Лохлан. Возможно, Каннингем что-то подскажет.

– Нет. Ерунда всякая. А ты по той записке что-то нашел?

Ага! Записка! Точно – в правом кармане куртки лежал клочок бумаги. Лохлан достал его и посмотрел – обрывок фотографии и непонятная надпись от руки. Это памятка о книге, но при чем здесь «Доска объявлений»? Книгу он нашел на Пустыре, а в Даун Таун ходил… В кармане лежал еще один листок. «Продается книга. Бумажная. С Пустыря», – было написано на уже успевшем отсыреть листке.

Точно, как он мог забыть?! Он же собирался продать книгу, выставить ее на торги. На «Callboard» нужно проверить, нет ли сообщений от покупателей.

Блокпост открыли только к обеду. Все это время Лохлан с Элиотом просидели на бетонном парапете витрины какой-то лавки, жуя куски сероватой однородной массы, сегодня имеющей вкус чего-то жареного. Элиот с Лохланом сообща пришли к выводу, что больше всего вкус похож на картошку. Внешний вид у пайка всегда был одинаков – серый, резиновой плотности брикет. В новостях, каждый раз, когда включалась сеть, не забывали напоминать, что неприглядность бесплатной синтетической пищи связана со строжайшей экономией. Большинство понимало – лучше жрать серую кашу, чем подохнуть от голода.

Как ни странно, толстое стекло витрины растрескалось, но уцелело. Видно было, что его целенаправленно пытались разбить – паутинки трещин разбегались от нескольких «эпицентров» ударов. Поперек проема витрины вкривь и вкось было наварено несколько толстых арматурных штырей. Их происхождение не вызывало сомнений – подобного добра было полно четырьмя кварталами в сторону залива, где второй уровень Лейт-стрит лежал на земле.

Названия лавки не сохранилось – теперь здесь жили. Об этом красноречиво говорили несколько похожих на гнезда лежанок на полу, грязь и запах нечистот, доносившийся из открытой двери. Теперь в Анклаве все районы были похожи на грязные окраины.

На ступеньках, ведущих к двери, сидел мужик с «дыроделом» в руке. Мужик курил что-то подозрительного вида и недобро посматривал на примостившихся рядом. Смердело от него не хуже, чем из лавки. Дверь, бывшая когда-то стеклянной, теперь состояла в основном из металлического каркаса с наваренной поверх остатков стекла такой же, как перед витриной, арматуры. С обратной стороны были видны несколько мощных, покрывшихся ржавчиной засовов.

– Давно тут живешь? – стараясь выглядеть как можно добродушней, спросил Элиот.

– А тебе какое дело? – выдохнув едким перегаром, бросил мужик.

Лохлан закашлялся, Элиот едва заметно поморщил нос и поинтересовался:

– Курево где берешь?

Мужик явно не был настроен на разговоры. Определить, сколько ему лет, было сложно – во-первых, всего полтора года назад это место являлось вполне респектабельным районом и те, кто здесь жил, активно пользовались услугами хороших пластиков; а во-вторых, за грязью и спутанной порослью на лице мужика мало что вообще было понятно.

– Сам делаю, – снизошел до ответа мужик.

Люди всегда охотней идут на контакт, когда появляется возможность чем-то похвастаться. Потом оценят, стоит ли рассказывать о своих достижениях чужакам, но первая реакция всегда располагает к незнакомцам. Элиот, похоже, нащупал слабое место этого человека, а Лохлан задумался, откуда ему известны такие подробности психологии.

– У-у! – восхищенно промычал Каннингем. – Из чего?

Мужик посмотрел на него исподлобья, пробурчал что-то под нос – мол, расскажи вам все, – и, сплюнув в пыль, протянул засмоктанную самокрутку собеседнику.

– На, затянись. Качественное сырье. Сам траву выбирал, хорошо пробирает.

Элиот принял дымящийся окурок, повертел, рассматривая не то тлеющий уголек, не то надписи, оставшиеся на газете, из которой была сделана самокрутка, и осторожно затянулся. Лохлана чуть не стошнило от такого зрелища – у мужика вид был не самый здоровый, неизвестно, какую от него заразу можно подхватить. Каннингем на пару секунд задержал дыхание, замер, закрыв глаза, и шумно выдохнул струю дурно пахнущего дыма. Потом сплюнул, точно копируя манеру плевать мужика с «дыроделом», и часто закивал.

– То, что надо, – сказал Каннингем. Он немного осип от зловонного дыма, но воткнул огарок в рот и сделал еще одну затяжку.

Производитель сигарет довольно осклабился.

– С семьей тут живешь? – спросил Элиот.

Мужик немного погрустнел.

– Да, – все же ответил он спустя несколько секунд. – Это мой магазин, – он показал на витрину свободной рукой. «Дыродел» не опустил, заметил Лохлан. – Был. Теперь живу здесь: в квартире на восемнадцатом этаже жить вообще невозможно. Оно и здесь… Но хоть мотаться туда-сюда не нужно. И убраться здесь худо-бедно можно. А на восемнадцатом теперь настоящая помойка.

– Весь мир помойка теперь, – сказал Элиот.

– Гниющие останки, недоеденная падальщиками мироздания плоть, – добавил Лохлан, и понял, что слышал эту фразу вчера от Каннингема. Или это было не вчера?

– Вот-вот, – согласился Элиот. – Безы не донимают?

Мужик покачал грязной головой и вытащил из внутреннего кармана измятого пальто еще три сигареты. Одну предложил Лохлану, но тот отказался. Элиот предложенное ему взял, но закуривать не стал, сославшись, что лучше оставит «про запас». Тогда мужик отдал ему и ту самокрутку, что предназначалась Лохлану, а сам закурил.

– Нет, не трогают. Наоборот – СБА создает хотя бы видимость безопасности: поблизости от блокпоста многие опасаются очень уж шуметь.

– Но бывает? – Лохлан кивком указал на «дыродел».

– Бывает, – сказал мужик и вздохнул.

Было ясно, что на душе у него наболело, но он все никак не решался выложить подробности незнакомцам. Да и зачем, в сущности. Что они с Элиотом могли решить, чем могли помочь этому человеку?

– Когда это началось, ну, после того, как вода ушла и трясти перестало, – все-таки начал мужчина. Он то и дело нервно затягивался, глаза его были опущены, – я на Площадь пошел, узнать, что да как.

Он помялся несколько секунд. Махнул рукой – мол, чего уж там, – и продолжил:

– Думал, это все временно. Думал, оцепят район, эвакуацию объявят, восстанавливать будут. Я же не знал, что так, – он обвел окрестности стволом «дыродела», Лохлан непроизвольно пригнулся, – везде.

– Да, брат, – согласился Каннингем, – никто не думал.

Но мужик на его слова не обратил внимания. Он начал изливать душу, и теперь ему нужно было продолжить.

– Жена тут осталась и сын. И продавец, – он зло посмотрел на огонек догоревшей почти до пальцев самокрутки, будто в нем крылись все грехи мира, и резко плюнул на дорогу, – гнида.

Элиот и Лохлан молчали. Собственно, и так было ясно, чем закончилось это дело. Если не вдаваться в частности. Но хозяина лавки было уж не остановить.

– Здесь беспорядки начались – мародерам, что на затопленной территории копошились, мало показалось. Ломиться стали, продавец оглушил сына и впустил их внутрь. Скоты!

Руки мужчины сильно дрожали, он дважды промахнулся окурком мимо рта, потом выбросил его. Сейчас отобрать у него «дыродел» было простой задачей, он почти не держал оружие. «Если он и дальше будет так откровенничать с незнакомцами, – подумал Лохлан, – то долго не протянет в своей лавке».

– Они убили ее. Тут все в крови было. Сыну повезло, его за мертвого приняли. Ур-роды – из-за шмоток паршивых! И главное – зачем они им, куда теперь такое наденешь?! – На лице хозяина лавки застыло удивление.

Он переживал свое горе заново, раз за разом прокручивая в памяти события того дня. Он жил одним днем, в тот момент его жизнь остановилась. Наверное, только чудом оставшийся в живых сын удерживал его на этой земле.

– А с кем живешь? – спросил Элиот. Было ясно, что для двух человек в магазине слишком много «спальных мест». Да и вряд ли хозяин спал здесь, в торговом зале, наверняка в глубине у него был кабинет.

– С сыном. И тестя сюда забрал – ему повезло, во время землетрясения в Даун Таун по делам вышел. А теща на рынок за рыбой пошла…

От рынка не осталось даже следов. Метров пятьсот от берега волной слизало полностью. Дальше – многие строения требовали капитального ремонта, но большинство домов устояло. А рыбный рынок располагался у самого порта, в том месте и бетонного основания не осталось.

– А тут, – мужик показал на благоухающую нору, бывшую когда-то торговым залом небольшого магазинчика, – знакомые живут. И еще – кого они привели. Люди помогать друг другу должны, – как-то обреченно добавил он.

Пока сидели, Лохлан сжевал больше половины пайка – двухдневная норма. Деньги появятся, если повезет, можно будет купить рыбы на берегу. Рыбаки ходили в море редко – судов после цунами не стало, а оставшиеся моторы, те, что еще возможно починить, работали на батареях Ллейтона. Да и рыба, если верить знающим людям, была радиоактивной.

На объявление Лохлана никто не ответил. Не то книга никому не интересна, не то заинтересованные раздумывали, какую цену предложить. И чем расплачиваться – бумажные деньги пока еще имели вес, но с каждым днем их брали все неохотней. Дополнительный паек стал куда более ценной вещью в нынешнем мире.

Возвращаясь с Площади, Лохлан снова зашел к Джейкобу – так звали хозяина той лавки. Они с Элиотом еще долго говорили с ним, но разговор показался Лохлану незаконченным.

Джейкоб все так же сидел на ступеньках, «дыродел» все так же лежал в его правой руке. Возможно, после тех событий он вообще не выпускает оружие из рук.

Мужчина увидел Лохлана и приветливо кивнул. Флетт остановился, тогда Джейкоб жестом пригласил его сесть рядом.

– Тебе есть, где жить? – спросил он гостя.

– Это не проблема, – ответил Лохлан. Он пришел узнать другое. – Что с продавцом?

Флетт каждый день видел подобное на улицах Лейта, сейчас, спустя почти полтора года после Катастрофы, стало спокойней. Но все равно, увидеть, как из-за какой-нибудь совершеннейшей мелочи, а то и вовсе просто так, убивают, было не очень сложно. Убийцей мог стать каждый. Безы не вмешивались в дела окраин – жители этих мест и раньше не особенно платили СБА, а сейчас платить было нечем. Но рассказ бывшего торговца, полный сдерживаемой ярости, почему-то взял Лохлана за живое.

– Продавцом? – не понял его мужчина.

– Тем продавцом, который впустил мародеров?

Мужик поджал губы и отвернулся. Он старательно делал вид, что рассматривает опору второго уровня Лейт-стрит, но подбородок его дрожал.

– Что с ним стало? – не унимался Лохлан.

– Исчез, тварь, – не оборачиваясь, тихо сказал бывший торговец. – Если б я эту гниду где-нибудь встретил… Да вот, сижу тут.

Мужчина показал на свои ноги. Туфли сильно растоптаны и местами порваны. Даже в обуви видно, что с его ногами что-то не так. Лохлан прищурился, пытаясь понять, какая в них кроется проблема, но бывший хозяин лавки объяснил сам:

– Артрит. Раньше такую болезнь за пару недель вылечили бы. Недешево, но – куда деваться. А сейчас… За деньги здоровье не купишь.

Лохлан понял, что это его следующий заказ. Он предпочитал не встречаться с заказчиком лично, но раз уж так случилось…

– У вас есть данные того продавца?

Торговец пристально посмотрел в глаза гостя и, не отводя взгляда, кивнул.

– Давайте, – будничным тоном проронил Лохлан.

– Сколько я буду должен? – поинтересовался Джейкоб. В его голосе проступили интонации старого торговца.

– Сочтемся, – Лохлан улыбнулся. В данном случае называть стоимость не хотелось. Джейкоб – честный человек, он способен оценить предоставленную ему услугу.

Хозяин лавки сходил внутрь – зайдя в торговый зал, он извинился и запер дверь на замок – и принес небольшой компьютер. Не «раллер», но что-то похожее. В прошлом мире такая игрушка, наверное, здорово стоила. Аккумулятор компьютера заряжен, почти полностью. Откуда такое богатство?

Джейкоб открыл файл, в котором была сведена вся информация о его небольшом бизнесе. Там же значились сведения продавца: номер «балалайки», данные удостоверений личности, адрес, давно ставший историей, и фотография. С картинки улыбался чернокожий парень лет двадцати пяти – широкой открытой улыбкой. Внизу, почему-то нестандартным шрифтом (скорее всего Джейкоб скопировал надпись из какого-то другого документа), значился длинный ряд цифр – код «таблетки», идентификационного чипа, не завязанного на сети. Такие гаджеты из-за проблем с тритонами СБА ввела незадолго до Катастрофы.

Лохлан внимательно прочел все, что было написано в ячейке, потом взял из рук торговца изгрызенный карандаш и написал на затертом листке, лежавшем в правом кармане куртки, «cepsi jir let probden ulm mul loplab talen». О том, что значат эти странные слова, Лохлан даже не пытался задуматься, его действия были совершенно автоматическими.

Джейкоб, внимательно наблюдавший за странными действиями Лохлана, подождал, пока тот спрячет скомканный листок, и добавил:

– Он еще рукой все время вот так делал.

Он показал, как будто что-то закручивал.

Вечер выдался холодным – морозы в Эдинбурге бывали нечасто, особенно осенью, но сегодня оказался как раз один их таких редких дней. Лохлан не пошел к ангару. Ему хотелось побыть на свежем воздухе.

Он сидел на пустом берегу, совсем недалеко от нехотя облизывающего песок холодного прибоя. Сзади, на пустынном берегу, то тут, то там виднелся разнокалиберный мусор – чем дальше от воды, тем плотнее становилось покрывало из останков человеческого мира. Прямо за спиной из песка возвышалась бетонная коряга с торчащим из нее ржавым остатком парапета, что всего полтора года назад отделял улицы Лейта от пляжа, – все, что осталось от некогда красивой набережной.

Очень хотелось спать, но Флетт специально пришел сюда – морозный бриз бодрил, помогая оставаться на плаву. Именно так: на плаву – Лохлан словно бы плавал в океане бессмысленности и забвения. Сейчас он помнил все, что случилось за весь день. Сейчас он понимал, что с его памятью происходит что-то очень плохое. И он знал, что стоит ему заснуть, как воспоминания станут исчезать одно за другим, чтобы к утру развеяться как дым, не оставив места даже удивлению от того, что вчерашний день исчез.

Лохлан пытался понять, кто те люди, которых он убивал. И зачем он это делал. Теория о том, что это его работа, достаточно состоятельна – Лохлан проверил тайник, который нашел, прочитав одну из строчек на исписанном помятом обрывке старой рекламы: там лежала книга и довольно большое количество денег. Но что-то внутри подсказывало, что это не так. Нет, он был уверен, что поступает правильно, что он пресекает какой-то странный заговор, искореняет зло, сошедшее на землю, но он не понимал главного – зачем?

А впрочем, какое это имеет значение? Пока размышлял, Лохлан построил из песка башню, похожую на донжон замка, а песчаные замки, возведенные в полосе прибоя, имеют обыкновение очень быстро исчезать – завтра этот вопрос его беспокоить не будет.

Слепящая белизна, застящая все вокруг, снова исчезла. Перед глазами плясали темные пятна, сквозь них неохотно проступали очертания какой-то комнаты. За темным плафоном лампы, свет которой слепил Лохлана мгновение назад, угадывался силуэт человека. Невысокого и худого.

– Покупатель оставил координаты? – спросил худой.

Он подался вперед всем корпусом, и Лохлан увидел его лицо: узкое, с острым носом, черные с редкой проседью волосы небрежной прядью падали на лоб. Лохлан уже видел его раньше. Где? И эта внешность почему-то ассоциировалась у Флетта с книгой.

– Нет, – ответил Лохлан. Ответил машинально, словно что-то внутри головы подсказывало ответы.

– Каким образом вы получили деньги?

В голове Лохлана мучительно закололо, в глазах заплясали разноцветные искры. Он не понял, что произошло, но спустя мгновение из памяти, словно водопад, полились совершенно разрозненные воспоминания обо всем, что могло быть связано с деньгами и цифрами. Лохлан сморщился и потряс головой, стараясь отогнать наваждение. Но поток цифр внутри головы не иссякал.

– Каким образом вы получили деньги? – повторил вопрос худой.

– Перечислением, – пробормотал Лохлан.

Ему трудно было говорить, язык стал какой-то чужой и отказывался правильно двигаться. За этим «перечислением» ничего не стояло – куда перечислили, что перечислили, сколько? Ничего этого Лохлан не знал. Возможно, во всплывшем из небытия потоке цифр и был какой-то смысл, может быть, сумма или номер счета, но Флетт даже примерно не мог сообразить, который из этих тысяч номеров нужен худому.

– Вы получили подтверждение перевода?

Лохлан на секунду задумался о сути вопроса. Потом понял, о чем спрашивают, и удивился его бессмысленности – сеть не работала; даже в Даун Тауне, где вещание велось, у него не было права доступа. Откуда же тогда могло прийти подтверждение?

– Нет, – за все время допроса Лохлан дал первый осмысленный ответ.

Как же эта «сыворотка правды» туманит мозги. Мысли путались и смешивались, Лохлан не мог сосредоточиться ни на одной из них. Стоило задуматься о сути задаваемых вопросов, как тут же всплывало такое количество подробностей с похожим содержанием, пришедших совершенно из других воспоминаний, что Лохлан вообще переставал понимать, о чем спросили. И все сильнее начинала болеть голова.

– Номер счета, на который переведена сумма?

Вот вынь тебе да положь номер счета! Разумеется, Лохлан его не помнил. Особенно если учесть, что он не помнил о наличии какого бы то ни было счета вообще. «Балалайку» они, надо думать, проверили, там – пусто. Но допрос с «открывалкой» – это не обычный допрос, тут на память особо надеяться не надо, тут главное – правильные вопросы задавать. Если глаза хотя бы раз видели этот номер, мозг его выдаст сам, без привлечения сознания. Флетт в очередной раз задумался над тем, откуда ему столько известно об особенностях «сыворотки правды», ожидая услышать собственный голос, диктующий длинный ряд цифр номера счета. Но голосовые связки расслабились, и лишь тишина была ответом дознавателю. Он на самом деле не знал номера? Но как тогда он собирался получить деньги? Или в этот раз облажался дознаватель, нарушив нужную последовательность вопросов?

– Куда осуществлялся банковский перевод? – Худой решил попробовать зайти с другого бока.

Вообще его манера вести допрос несколько изменилась за последние полчаса. Или времени прошло больше? Лохлан на мгновение задумался о прошедшем времени и получил за это новый приступ головной боли – нечего терзать себя вопросами, на которые слишком много ответов, «сыворотка правды» этого не прощает, перегружая мозг подробностями. Не важно, сколько времени минуло, важно, что черноволосый начал сбиваться и говорить не так ровно, как в начале, урывками. Это могло означать только одно – у него закончился список заранее подготовленных вопросов, а полученные сведения не смогли удовлетворить его любопытства. И чем больше он сбивается в своих вопросах, тем менее точные ответы получит.

Лохлану, в сущности, было наплевать на удовлетворенность черноволосого дознавателя, но проблема в том, что он и сам не мог вспомнить то, о чем его спрашивали. А, судя по ответам, сведения вполне могли пригодиться в дальнейшей жизни. Если на нее у Лохлана еще оставались шансы.

– На счет, – речевой аппарат Лохлана выдал ответ, удовлетворивший как дознавателя, так и его самого.

– Каков номер этого счета? – медленно, четко выговаривая слова, чтобы не перепутать порядок, произнес дознаватель.

И снова тишина. Нет, Лохлан и в самом деле не знал этого.

Черноволосый обреченно вздохнул и посмотрел куда-то в сторону. Тут же из полумрака слева прилетело и обрушилось на скулу Лохлана что-то твердое и тяжелое. Потом послышался второй голос, и Флетт неожиданно вспомнил, что дознавателей было двое – этот, худой с черными волосами, и здоровяк с потными руками.

– Перестаньте дурить, Флетт, – послышался голос черноволосого. Он понял, что сбился с программы допроса и, видимо, решил просто расслабиться. – Вы же взрослый человек, профессор Университета. Для чего вам понадобилось ломать эту комедию?

Профессор Университета? Это какой-то новый способ вести допрос под химией, что ли? Хотя откуда Лохлану могут быть известны старые способы?

Но мысль, путающаяся в болоте отрывочных воспоминаний, вытащенных из глубин подсознания «сывороткой правды», продолжала развиваться. Возможно, оттуда и известно – профессора люди образованные. А если он и в самом деле профессор? Ведь самостоятельно Лохлан не мог вспомнить даже вчерашние события, так, может, он не помнит и своего профессорского прошлого? Или эта каша в голове – результат воздействия на сознание «открывалки»?

Поток мыслей, становящихся более связными, прервала яркая вспышка света. На мгновение Лохлан потерял ориентацию, а затем начал различать смутные тени, шевелящиеся за пляшущими перед глазами пятнами. И цифры – целая лавина ничего не значащих цифр, взявшихся будто бы из ниоткуда, проступала из небытия. Лохлан ничего не понимал, но где-то внутри зрела уверенность, что цифры имеют значение. И самое важное – это порядок их расположения.

Перед внутренним взором промелькнул ряд небольших серых контейнеров. Цилиндрической формы, немного поблескивающих, судя по всему, пластиковых. На каждом – номер и цветовая маркировка. Контейнеры лежали в среднего размера титапластовом кейсе.

– Каков номер счета, на который переведены деньги? – послышался голос, показавшийся смутно знакомым.

Не отвлекаясь от раздумий, Лохлан выдал длинный код, состоящий, казалось бы, из нескончаемого ряда цифр. Когда он назвал последнюю в ряду цифру, Флетт вспомнил, что это – номер его счета по оплате коммунальных услуг. Это было единственное вырванное из контекста воспоминание – ни про коммунальные услуги, ни про то, когда, где и зачем он их оплачивал, Лохлан ничего не знал.

Но что это был за ряд контейнеров? Тоже с цифрами. Может, в кейсе с контейнерами лежали деньги, о которых хочет узнать тот темноволосый мужчина?

Как бы то ни было, учитывая саднящее от удара лицо, пристегнутые наручниками к подлокотникам кресла руки и не самую приветливую обстановку, возражать этим людям не стоило. Стоило как можно скорее вспомнить то, что они хотели услышать. Да и самому понять, что вообще происходит, тоже было бы неплохо.

Лохлан сконцентрировался на круге света, падающего из-под опущенного плафона лампы, стоящей на столе перед черноволосым, и попытался выловить в ползущих из подсознания обрывках воспоминаний хоть какой-нибудь смысл.