Глава 4
Гуров уважал доблестную Красную армию, но офицер, бывший дежурным по части ПВО в тот несчастливый день, когда они с Крячко туда наведались, взбесил его до предела. Разумеется, внешне Гуров этого никак не продемонстрировал (он вообще старался избегать явного проявления сильных чувств), но в душе у него закипело уже после пяти минут разговора с этим, как Гуров мысленно назвал его, «долдоном». Разговор велся на КПП, в присутствии двух замурзанных рядовых, которые время от времени убегали по очереди открывать ворота.
Офицер был худощав, жилист, носил капитанские погоны, а в его серых глазах читалось недоверие ко всему миру. Все его поведение как бы говорило – кругом одни мошенники, но меня хрен проведешь, даже и пытаться не стоит.
Однако Гуров с Крячко все-таки попытались. Прежде всего они захотели выяснить, не могут ли они поговорить с кем-нибудь из начальства.
– С начальником части или с заместителем, – предположил Гуров. – На худой конец, с тем, кто заведует у вас автопарком.
– Исключено, – без раздумий заявил неприступный капитан. – Начальник в Москве. Замы тоже. Командир автороты выехал.
Взгляд его почти бесцветных глаз равнодушно прошелся по потолку над головой Гурова и застыл в конце концов где-то в районе его переносицы. На капитана ПВО должности и звания московского оперуполномоченного не производили никакого впечатления.
– Незадача! – сдерживаясь, сказал Гуров. – Неужели никого из начальства нет? Кто же у вас за часть сейчас отвечает?
– Допустим, я отвечаю, – сказал офицер. – Капитан Чекашин. А вы по какому вопросу?
– Вопрос очень простой, дружище! – высунулся вперед Крячко. – Тут у вас неподалеку, говорят, картофельное поле существует, на котором вы овощи к зиме запасаете.
Капитан недоверчиво уставился на него:
– Допустим, запасаем. А какое это имеет отношение…
– Имеет-имеет! – подхватил Крячко. – Вы, значит, своими силами запасаете? Ну, то есть погрузка, транспорт – все ваше, насколько я понимаю?
– Допустим, наше, а вам-то что за дело? Все законно, у нас в этом плане все бумаги подписаны. Тыловики держат ситуацию под контролем. В чем вопрос?
– Вопрос в том, что не могло ли быть такого случая, когда транспортом части могли воспользоваться посторонние? – спросил Гуров. – Например, нанять его для каких-то личных нужд?
– Исключено! – отрезал офицер, сверля Гурова ледяными глазами.
– А угнать? – тут же добавил Крячко. – Сейчас народ шустрый, на ходу подметки режет.
Капитан Чекашин перевел взгляд на него, заложил руки за спину и сказал свое любимое слово:
– Исключено! Мне о подобных случаях ничего не известно.
– Не известно или не было таких случаев? – попытался уточнить Гуров.
Чекашин браво скрипнул ремнями и, вытянувшись, как струна, отчеканил:
– Докладываю: подобных инцидентов в нашей части не отмечалось! Больше вопросов не имеется?
– Вообще, есть у меня один вопрос, – сказал, почесывая нос, Крячко. – Да не знаю даже, как его задать. Боюсь, обидишься.
– Что такое? – напрягся офицер.
– А ты, вообще, капитан – живой человек или машина? – с невинным видом спросил Крячко. – Сейчас в Японии роботов так насобачились делать – нипочем от человека не отличишь. Она тебе и ходит, и разговаривает, и сапогами скрипит…
Ему-таки удалось пробить брешь в той невидимой крепостной стене, которая окружала капитана. Лицо Чекашина пошло краской, он невольно оглянулся на рядовых, с интересом прислушивавшихся к разговору, и железным тоном провозгласил:
– Посторонних попрошу удалиться с территории части!
Он надвинулся на оперативников с таким непреклонным видом, что им ничего не оставалось, как отступить за пределы КПП. А капитан Чекашин уже кричал злым голосом:
– Ну-ка, боец! Где у вас старший? Где сержант Головко? Где?.. Какого же… Быстро найти, твою мать! А ты, Беляев, гляди тут – никого не пускать, понял?! Шкуру спущу! Все, побежали!
Рядовой, фамилия которого была Беляев, с усердным видом захлопнул перед носом Гурова дверь. Еще один боец, топоча сапогами, помчался куда-то искать сержанта Головко, а капитан Чекашин, единственный раз зло оглянувшись на ворота, строевым шагом направился к штабу.
Оперативники отошли в сторонку и задумались. Крячко достал из кармана сигареты и щелкнул зажигалкой.
– Про Японию ты зря вспомнил, – заметил Гуров. – Наша армия к этой стране неравнодушна. Вспомни, как раньше пели – и летели наземь самураи…
– Самурай и есть, – озабоченно сказал Крячко. – К нему как к человеку пришли, а он горбатого лепит. Инцидентов не отмечалось! Да я теперь голову на отсечение дам, что были инциденты. Потому что все врет. И про начальство, и про инциденты…
– Охолонись, – сказал Гуров. – А то ты таких выводов сейчас настрогаешь! Армия – это, знаешь, не моя грядка. Тут хоть тоже погоны носят, но по-другому. В общем-то, я с самого начала полагал, что ничего нам тут не скажут. Придется другим путем идти, как завещал вождь.
Неожиданно дверь КПП растворилась, и оттуда показалось испуганное безусое лицо рядового Беляева. Он зыркнул глазами направо и налево, оглянулся через плечо, а потом все-таки решился и сдавленным голосом произнес:
– Товарищи милиционеры, а товарищи милиционеры! Сигаретку у вас можно попросить? Уши опухли – так курить охота!
Крячко приблизился и протянул солдатику пачку.
– Забирай всю! – сказал он. – Небось шиковать не приходится? Первый год служишь?
– Первые полгода… – вздохнул рядовой, почти выхватывая пачку из рук Крячко. – С мая. Спасибочки вам, товарищи милиционеры!
Он еще раз оглянулся через плечо, где через коридор проходной виднелась асфальтовая дорожка, ведущая к штабу, торопливо сунул в рот сигарету и трясущейся рукой зажег спичку.
– Деды лютуют! – доверительно сказал он, глубоко затягиваясь. – Дохнуть не дают. Сержант Головко вот… – Лицо его омрачилось. – Зверь настоящий. Хоть бы пьяный оказался… Его бы тогда на губу отправили. Затрахал он нас с Санькой в доску!
В голосе его звучала искренняя боль.
– Дед, что ли, – сочувственно поинтересовался Крячко, – Головко этот?
– Практически дембель, – вздохнул солдат. – У них, у дембелей, крыша вообще на фиг едет. Такое творят… Скорее бы уж их всех отправили, что ли!
– Ладно, три к носу, – посоветовал Крячко. – Рано или поздно всех нас отправят. На дембель, я имею в виду. Главное, ты сам в такого вот Головко не превратись, когда придет твое время. Он ведь тоже дембелем не с самого начала стал, наверное?
– Это точно, – согласился Беляев и вдруг, понизив голос и приблизив лицо почти вплотную к лицу оперативника, многозначительно прошептал: – Я вам такое скажу! Только вы меня не продавайте, ладно? Вы у Чекашина про транспорт спрашивали. Но Чекашин вам ни хрена не скажет – это такая гнида, он начальству с утра до вечера жопу лижет! А машину у нас угоняли, которая картошку возила. Точнее, ее Головко напрокат давал. За бабки. Я сам слышал, как деды про это разговаривали.
– Как это напрокат? Кому напрокат? – насторожился Гуров.
– Не знаю кому. Гражданским каким-то. Кому картошку привезти, кому еще что. Головко старшим машины был – вот и гулял. Последний раз вообще крутые бабки срубил – я слышал, как он землякам хвалился.
– Когда был этот последний раз? – быстро спросил Гуров. – Не двадцать шестого сентября, случайно?
Рядовой наморщил лоб.
– Примерно тогда и было, – согласился он наконец и с интересом посмотрел на Гурова. – Сбили на этой машине кого-то, что ли? – Теперь в его голосе звучала надежда.
– Понимаю твое нетерпение, – усмехнулся Гуров. – Но радоваться несчастьям ближнего некрасиво. Это рабское чувство. И правило это действует в любых обстоятельствах, учти. Но раз уж ты нам помог, то скажу тебе по секрету, что кое-какие сомнения относительно вашей части у нас имеются. Хотя никаких выводов даже мы пока не делаем. Рано. И тебе не советуем во избежание неприятностей.
– Я понимаю, – кивнул солдат.
– А как бы нам этого Головко увидеть? – спросил Крячко. – В неформальной, так сказать, обстановке? Существует такая возможность?
– Ага! – серьезно сказал Беляев. – Тут деревня рядом есть. Ветловка называется. Там на краю мужик живет, у которого наши самогон покупают. Головко к нему чуть не каждую ночь в самоволку бегает. И когда картошку возили, тоже там ошивался. Его Карп зовут.
– А фамилия?
– Да какая фамилия! Карп и Карп – его в деревне все знают. Он дешевле всех самогон продает. А солдатам вообще отдает за консервы. Деды, когда на кухне дежурят, мясные консервы ящиками прут и все на самогонку меняют. Головко грозился и сегодня уйти.
– Это с поста-то?
– А что ему? – передернул плечами солдат. – Он в упор никого не видит. И бешеный он, командиры с ним не хотят связываться.
– Понятно, – сказал Гуров и вдруг потянул Крячко за рукав. – Ну, мы пошли. А ты, воин, ступай на пост. По-моему, твой злой гений возвращается.
Беляев испуганно обернулся. Вдалеке на дорожке появились две фигуры в солдатской форме. Беляев слегка побледнел.
– Я пошел, – сказал он. – Вы только меня не продавайте, а то мне труба.
– Мы не из таких, – успокоил его Гуров. – Мы просто на твоего Головко посмотреть хотим хоть одним глазком. Вдруг доведется еще встретиться?
Вот так и получилось, что из-за упрямства капитана Чекашина и неожиданной откровенности затюканного бойца-первогодка Гуров и Крячко оказались тем же вечером на окраине деревни под названием Ветловка.
Они поставили машину возле водонапорной башни, вышли и принялись осматриваться. Небо уже с полудня хмурилось, а теперь еще и начало брызгать мелким, но очень противным дождем. Уже смеркалось. В такую погоду и в темноте вряд ли стоило рассчитывать встретить кого-нибудь на деревенской улице. После короткого раздумья Гуров решил просто зайти в первый же дом и поинтересоваться, где живет самогонщик Карп.
Им повезло сразу же. Едва они постучались в дверь ближайшего дома, как за их спиной из темноты вынырнула долговязая тощая фигура с охапкой дров в руках и направилась прямиком к крыльцу.
– Оп-паньки, гости дорогие! – произнесла фигура не совсем трезвым голосом. – А я – вот он я! Давайте в избу, я тут за дровишками маленько ходил. Зябко что-то стало, кровь не греет, протопить хочу маленько… А вы не стесняйтесь, дуйте прямо в горницу! У меня паркетов не моют! – и он захохотал, чрезвычайно довольный своей шуткой.
«А ведь, пожалуй, это сам Карп и есть, – радостно подумал Гуров, проходя в холодное жилище. – На ловца, как говорится, и зверь бежит. Удачно».
Совсем скоро выяснилось, что он не ошибся. Хозяин дома свалил дрова возле печки и с ходу поинтересовался, сколько самогона гостям нужно. Он ничуть не смущался, не удивлялся и не скрытничал. Наоборот, с большим удовольствием сообщал, что за самогоном к нему ездят даже из самой Москвы.
– Особенно интеллигенция мой напиток уважает, – откровенничал он. – Они там у себя такого хрен увидят! На днях писатель приезжал, гордость России! Фамилию вот забыл маленько… Но человек – сила!
– А у тебя, приятель, реклама поставлена не хуже, чем на НТВ! – удивленно заметил ему Крячко. – У тебя блоки по пять минут или без лимита? До пяти мы можем послушать, но больше ни-ни! Время поджимает.
Карп посмотрел на него, открыв рот.
– Тоже интеллигент! – с уважением заключил он. – Такое загнул, что и сам, видать, слабо понял… Да вы садитесь! Это у вас, у интеллигентов, времени сроду не хватает, а у меня его навалом, девать некуда. Сейчас печку растопим да покалякаем по душам…
Встав на колени, он принялся возиться с печной заслонкой, не обращая внимания на гостей. Гуров внимательно осмотрелся по углам.
Обстановка в комнате была бедной и запущенной. Паркетов здесь действительно не мыли, и не мыли уже, наверное, лет десять. Однако на стене над входом висела потемневшая икона, а в углу стоял телевизор. Совсем пропащим хозяина нельзя было назвать. Но кроме этих положительных свидетельств, меткий глаз Гурова сразу же обнаружил нечто, свидетельствующее отнюдь не в пользу Карпа. Под кроватью, не слишком глубоко задвинутая, стояла картонная коробка с консервами – свиная тушенка в жестяных банках.
– Послушайте, Карп! Давайте без дипломатических реверансов, – предложил Гуров. – Вы правильно подметили, что у интеллигентов вечно не хватает времени. Поэтому я сразу перейду к делу. Самогонка ваша нас, честно говоря, не интересует, хотя, по идее, может и заинтересовать, если вы проявите политическую близорукость. Понимаете, о чем я?
Карп, как ни странно, эту мудреную фразу понял с налету. Не поднимаясь с колен, он пристально посмотрел снизу вверх на Гурова и сокрушенно сказал:
– Не допер сразу, гражданин начальник, извиняюсь! Старею, нюх потерял! Мне бы сразу догадаться, что вы по этому делу. Ну так ведь вина моя небольшая, я считаю. Сказали – рынок, я и пошел на рынок. Только что и разницы, что не я пошел, а ко мне ходят. А чем я, например, хуже тех, которые, извиняюсь, паленой водкой торгуют? Ничем, я считаю, не хуже. От их водки народ штабелями мрет, а у меня – гарантия!
– Ты опять, что ли, рекламный блок включил? – подозрительно спросил Крячко. – Мы так не договаривались. Нам твой бизнес пока до лампочки, можешь не напрягаться. Мы вообще по другому делу к тебе пришли. Вот если не осознаешь этого факта, тогда уж извини, придется заняться твоим промыслом по полной программе. Лицензия, скажем, у тебя имеется?
– Ну-у, откуда у нас тут лицензия, начальник? – добродушно откликнулся Карп, продолжая возиться с печкой. – У нас тут, кроме грязи, ничего и нету. Это вот пока дожди не начались, у нас еще ничего, а так – хуже и не придумаешь. Откуда лицензия – нету! А про какие такие дела вы поговорить-то хотели? Я со всей душой!..
– Значит, так, – сказал Гуров, присаживаясь на шаткий табурет возле обеденного стола. – Тут не очень далеко военная часть располагается. Оттуда к тебе заходят?
– Как не заходить? – кивнул Карп. – Служба – дело долгое, поневоле зайдешь. И не захочешь, а зайдешь. Бывали у меня и из части – и солдатики бывали, и командиры. Не скажу, чтобы часто, но бывали.
– А еще рядом с вами ОАО «Весна» располагается, – продолжал Гуров. – Военные на ее полях картошку запасали. Нас интересует такой факт – машины, которые этот полезный корнеплод перевозили, к вам в деревню заворачивали?
– Регулярно, – охотно ответил Карп. – Как не заехать, когда рукой подать? Бывало, заскочут – бутылку под гимнастерку и дальше в бой. А бывало, после заката уже приедут пустые – это, значит, как в самоволку вроде. Ну тут уж, бывало, и до утра засидятся.
– Ясно, – сказал Гуров. – А не припомните ли вы, что происходило тут у вас в ночь на двадцать шестое сентября? Это суббота была, припоминаете? Подъезжал кто-нибудь из военных?
Карп забросил в печь последнее полено, закрыл заслонку. С веселым треском заплясало пламя.
– Сейчас сугреемся! – пообещал хозяин, с усилием поднимаясь на ноги. – А в ту субботу что же… Были какие-то люди. Всегда кто-нибудь приходит… Точно были, начальник! Вспомнил! Как вы и говорили – на машине заехали, под вечер. Володя-сержант и дружок его ефрейтор – не помню, как зовут. Они часто у меня бывают.
– А за самогонку расплачиваются крадеными консервами? – уточнил Гуров, переводя взгляд на коробку, угол которой торчал из-под кровати.
Карп не смутился.
– А вот этого уже не скажу, начальник, – краденые они или, допустим, ему их мама с Урала прислала. Сертификата я, сам понимаешь, ни с кого не требую. Но консервы привозили – не отрицаю. Я готовить не люблю, а консервы – большое подспорье.
– Рассказывай подробно! – распорядился Гуров. – Иначе разговор про консервы придется в другое место перенести.
– Зачем в другое? Мне и это нравится, – спокойно сказал Карп. – А подробно… Дай бог памяти… Значит, так, приехали они, когда стемнело. Может, в восемь, может, в половине девятого. Сели отдыхать. А машина у них сразу уехала. Я еще удивился, потому что, кроме их двоих, вроде никого не было. Они сначала помалкивали, а когда на грудь приняли, по секрету сказали, что сдали машину вроде как напрокат. Ну, мне-то это без разницы.
– Напрокат?! Кому?
– Вот уж не спрашивал, – развел руками Карп. – Только потом, припоминаю, уже поздно ночью сюда офицер заходил…
– Офицер?! Как выглядел? – вскричал Гуров.
– Обычно выглядел, в погонах, – ответил Карп. – Да я не присматривался. Он Володю-сержанта вызвал в сени, поговорили они с минуту и разошлись. Только офицер незнакомый. Я из части многих видал, а этот незнакомый – то ли лейтенант, то ли капитан, не припомню сейчас. Да вы лучше у него самого спросите, – вдруг добавил он, прислушиваясь.
Оперативники насторожились – с улицы явственно послышался шум тяжелого автомобильного мотора, а вскоре прямо под окнами загрохотало, зазвенело, заскрипели тормоза, и почти сразу же грохнули дверцы.
Через несколько секунд загрохотало уже в сенях и в комнату без стука ввалились двое расхристанных вояк – без головных уборов, воротнички расстегнуты, ремни болтаются ниже пупка. Не обращая внимания на посторонних, один из них, здоровенный, красномордый детина, прямо с порога рявкнул:
– Давай, Карпуха, не тяни кота за яйца – наливай! У нас времени мало, конкретно на полчаса вырвались. Давай-давай, по-военному!
Конец ознакомительного фрагмента.