Шолади-долаши-дошали-лодаши
Мой экипаж умер на полпути до Таймбурга. Я давно ждал, что он умрет – экипаж с самого начала дышал на ладан – но не думал, что это случится так скоро. Я еще надеялся добраться до столицы, хотя бы до пригородов, еще надеялся сдать повозку в ремонт, еще надеялся выискать себе более подходящий транспорт…
Человек предполагает, а Господь располагает – вспомнил я, когда экипаж плавно опустился на безлюдную дорогу и замер. Мне еще повезло, крепко повезло: я вспомнил леденящие душу истории о людях, которые разбились в камнем упавших экипажах – и понял, что легко отделался.
Я еще попытался вернуть экипаж к жизни. Я еще сидел в повозке, прижимал озябшие руки к кристаллу, я еще мысленно уговаривал повозку добраться до города, – тебе же будет хуже, если останешься здесь, я же тебя брошу, я же не вернусь за тобой, тебя унесут сборщики мертвого… Но уже было понятно, что экипаж умер.
Бывает.
Если до этого как-то везло, не значит, что со мной такого случиться не может.
Я оглядел бескрайние равнины – насколько хватало глаз. Здесь ничего не напоминало о человеке, не было даже отоснившихся снов. Только поодаль светлели осколки чьих-то надежд, но бесконечно давних: много лет назад умерли и те, кто потерял свои надежды, и те, по чьей вине они были разбиты. В другое время можно было бы постоять здесь, насладиться безмыслием и безмолвием – но не теперь, под моросящим дождем поздней осени. Я проклял себя, что даже не взял плащ, понадеялся на теплый экипаж. Но теперь не оставалось ничего кроме как идти по шоссе в поисках жилья.
До города я добрался только ближе к вечеру, когда уже почти стемнело – я едва различал впотьмах дорогу, даже споткнулся о пробегавшую черную кошку, которую принял за дурной сон. Мелкий дождичек превратился в первый снежок, сияющий в лучах фонарей. Конечно, городком оказался, конечно, не Таймбург – до Таймбурга я бы не дошел и до следующего утра.
Любой здравомыслящий человек на моем месте пошел бы искать гостиницу. Но я не относил себя к категории здравомыслящих людей. Прежде всего, мне хотелось поискать в маленьких переулках маленькие лавочки и магазинчики с раскрытой книгой на вывеске. Да, книги привлекали меня больше, чем чашка горячего чая и теплый плед у камина.
Лавка нашлась почти сразу же, как будто ждала меня за поворотом – а может, у меня был какой-то дар приманивать к себе книжные лавки. На мое счастье магазин оказался еще открыт – что странно для такого позднего часа. Звякнул дверной колокольчик, седой хозяин вышел из-за занавески, приветливо улыбнулся.
– Что-то конкретное выбираете?
Я почувствовал, что давлюсь собственным языком. Мне всегда трудно было подбирать слова, проще было бы выразить свои мысли на бумаге.
– Да… я… посмотрю.
– Ну, смотрите.
Хозяин сразу потерял ко мне всякий интерес. Он принял меня за одного из туристов, которые приехали поглазеть на старинный городок и ходят по улицам со скучающим видом. Или еще хуже, владелец посмотрел на мой вымокший костюм и решил, что я просто заплутал в пути и забился в первую попавшуюся лавочку, чтобы согреться.
Я посмотрел на клетку. Книги никак не хотели сидеть смирно, прыгали по жердочкам, перепархивали на прутья, кружились под куполом клетки. С невозмутимым видом я взял притулившуюся в углу серебряную палочку и постучал по клетке – книги послушно расселись по жердочкам, сложили страницы, повернулись ко мне обложками.
Взгляд хозяина переменился – старик даже изумленно поднял бровь. Он никак не ожидал увидеть настоящего специалиста по книгам – да и ничего в моем облике не выдавало знатока.
Я решил добить его. Окончательно.
– Вы старинную астрономию напрасно в общую клетку посадили.
– Простите?
– Напрасно, говорю, старинную астрономию в общую клетку посадили. Заклюют её там. Смотрите, вон уже корешок исклевали.
– Это она случайно о прутья клетки задела.
– Не случайно. Смотрите, астрономия-то допотопная, в ней говорится, что солнце вращается вокруг земли, а обе луны приколочены к небесному куполу. А тут вокруг сидят современные книги, в них совсем другое написано, что Земля вертится вокруг солнца. Вот они и дерутся.
Хозяин недоверчиво покосился на меня.
– Вы думаете?
– Я знаю. Пятнадцать лет с книгами уже… профессионально.
Хозяин смущенно кашлянул. Я осторожно перебирал палочкой, книги покорно перепархивали с жердочки на жердочку, чтобы я смог рассмотреть их все.
– Что-нибудь заинтересовало? – с надеждой спросил хозяин.
– Да… пожалуй, возьму несколько книг для Академии.
Слово «Академия» подействовало на продавца, как электрический разряд.
– Большая честь для меня. Очень большая честь.
Я осторожно спросил:
– Это… все книги, которые у вас есть?
Торговец смутился.
– Ну, там, в дальнем зале есть еще очень старые книги. И несколько умерших книг.
– Разрешите взглянуть?
Владелец лавки повел меня в дальние комнаты, бормоча что-то почтительное.
– Вот… пожалуйста. Редчайшие экземпляры.
Я посмотрел книги – два старинных фолианта со сказками и мертвая книжица-однодневка, которая умерла, так и не родившись. Мне приглянулся один из фолиантов – в общем-то я остался доволен своим визитом.
За исключением того, что я так и не нашел то, что искал.
На улице стало подмораживать – я спохватился, наконец, что следует позаботиться не только о книгах, но и о себе, найти какую-нибудь гостиницу.
Как назло я не видел в городе ни одной вывески. Я уже был близок к тому, чтобы постучаться в первый попавшийся дом и попросить ночлега – неслыханная дерзость для меня – когда впереди показалось что-то, похожее на гостиницу.
Я постучал в дверь. Дверь долго не открывали, наконец, послышалась возня, полоска света упала на ступеньки и тут же потемнела от массивного силуэта.
– Вам чего?
Я вздрогнул. Я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом. Слова снова все куда-то подевались, я с трудом их подбирал.
– Я… гхм… я хотел бы…
– Короче!
– Я хотел бы попросить ночлега.
– Номеров нет.
Это было пострашнее грома среди ясного неба. Почему-то я был уверен, что как только я найду гостиницу, мои злоключения закончатся. Кто же мог предположить, что в этот вечер для меня все только начинается.
– Я замерз…
– Вы что, не слышали? Номеров нет.
– Да я замерз, вы что, не понимаете? Умоляю вас… хотя бы на кухне… у помойного ведра.
– Нет у меня на кухне помойного ведра, ради Вас его там ставить не намерен! – он усмехнулся, я расценил его усмешку, как приглашение, шагнул на порог. Каково же было мое удивление, когда хозяин схватил меня за воротник с явным намерением оттолкнуть прочь. Не помню, что нашло на меня, как я сцепился с хозяином, как мы покатились по комнате. Как со стороны я увидел себя лежащим на полу, как со стороны увидел ногу хозяина, поставленную мне на грудь, книги, разбросанные по прихожей – мой противник оказался сильнее меня.
– Это что у вас… – спросил хозяин, убирая ногу.
– Книги, – ответил я как можно непринуждённее.
– Неужели… – он задумался – вы торговец?
– Нет. Книжник.
Мое признание грянуло как гром среди ясного неба.
– Что же Вы сразу не сказали, – засуетился хозяин, – книжник… Боже мой, какая честь для меня… книжник… и где – в моем доме! Настоящий книжник!
Я осторожно кашлянул.
– Вы говорили, у Вас нет комнат.
– Что же, могу уступить Вам свою.
– Об этом не может быть и речи. Нет, нет, не могу быть Вам обузой… – я вспомнил облик дома снаружи, спохватился, – насколько я понимаю, у вас есть башенка наверху? Я бы с удовольствием там устроился.
– Да там даже камин не растоплен… боже мой, боже мой, никак не ожидал… никак не думал, что вы… разрешите… ваш багаж…
Хозяин пошел за мной наверх. Чем дальше, тем больше мне становилось не по себе, я уже пожалел, что пришел в этот дом. Убранство дома не наводило на мысли о гостинице, и как я ни напрягал свой слух, не слышал в комнатах голосов и других признаков присутствия людей. Я пытался успокоить себя, мысленно говорил себе, что час поздний, все спят, и виной всему мое разыгравшееся воображение.
Мы поднялись по винтовой лестнице в башню – отсюда открывался великолепный вид на городок, я даже первый раз за время пути порадовался, что судьба занесла меня в эти края. Внутреннее убранство башенки не отличалось роскошью, однако, сейчас я был рад и самой скромной обстановке.
Хозяин растопил камин, принес чистые простыни и свежие сны. Лично я бы предпочел сон, проверенный временем, но так устал, что у меня уже не было никакого желания что-то заказывать и просить. Я поставил клетку с книгами у окна – конечно, я мог бы выпустить книги, но еще не успел приручить их достаточно хорошо, чтобы отпустить летать по комнате.
– Быть может, разогреть вам ужин? – спросил хозяин.
– Не стоит. Разве что от чашки чая не откажусь.
– Сию минуту. Кстати, может, открыть для вас старый сон?
– Вы прямо-таки читаете мои мысли. Сон ведь чем древнее, тем лучше.
Хозяин вышел за дверь, – я слышал, как заскрипели ступени извилистой лестницы. Я остался один наедине с поздней осенью, медленно переходящей в зиму. Кто-то там, наверху, услышал мои молитвы, кто-то послал мне уютный вечер у очага. Я уже почти начал дремать в кресле у камина, когда меня разбудил стук в окно.
Да-да, не могло быть никакой ошибки – кто-то стучал в окно. И это было тем более странно, что я находился на высоте пятого этажа, куда просто не мог добраться никакой человек.
Тем не менее, я отдернул занавеску и посмотрел в темноту ночи. Сначала я ничего не увидел, – передо мной расстилался город насколько хватало глаз. Потом мне показалось, что за окном мелькнула ночная птица или летучая мышь. Я хотел уже было задернуть занавеску и вернуться к уютному камину, когда, наконец, увидел, что за существо трепещется за окном, бьется в стекло.
Я увидел книгу.
Я осторожно приподнял раму и так же осторожно подхватил книгу. Я не боялся, что она меня клюнет – просто осторожничал, сам не знаю, почему. Книга тоже побаивалась меня, далеко не сразу села мне на руку. Но все-таки устроилась на запястье, позволила внести себя в дом. Бедняжка страшно вымокла, страницы разбухли, вообще любой другой на моем месте не стал бы связываться с такой книжицей. Но я не был любым другим, я не мог пройти мимо пострадавшей книги. Я бережно расправил её страницы и положил странницу на коврик возле камина – не слишком близко, чтобы книга не загорелась, но и не слишком далеко, чтобы книга могла просохнуть.
Вернулся хозяин. Я сразу почувствовал аромат крепкого чая и не менее крепкого сна. Да, этот человек знал толк в хороших снах, я понял это сразу же.
Мы выпили за встречу. Чай понемногу развязал язык мне и хозяину, разрушил какие-то невидимые границы между нами.
– Разрешите узнать… вы на каких книгах специализируетесь?
– Да, собственно… Какие попадутся.
– Прямо таки все?
В другое время я бы не стал рассказывать чужому человеку о своих планах. Но чай действительно разговорил меня, да и крепкий сон над головой лишил меня бдительности.
– Понимаете… я ищу самородки.
– Помимо книг еще и самородки?
– Нет. Книги-самородки. Те, которые написаны не людьми…
– …а которые появились сами?
– Да.
– Это большая редкость… дикие, вольные книги.
– Да. Разыскиваю их для заповедников. Вы и представить не можете, в каком соре мне доводилось находить книги. Вот, смотрите, какой экземпляр прибился только что…
Хозяин оторопело глянул на книгу, видимо, заметил её только что.
– Самородок?
– Даже не знаю, не успел разглядеть. Видите, в каком она состоянии.
– Да, в ужасном… Но думаю, вы сможете вернуть её к жизни.
– Несомненно.
Мы поговорили так еще минут десять. Сон постепенно стал убаюкивать меня, я даже не помнил толком, как хозяин пожелал мне спокойной ночи и ушел. Последнее, что сохранилось в памяти – как книга вспархивает от камина и перелетает мне за пазуху.
Я проснулся глубокой ночью – от странного чувства, как будто кто-то смотрел на меня. Любопытная луна заглядывала в окна, пряталась за темным силуэтом, нависшим над кроватью. Я попытался встать, но тут же был отброшен назад, а холодное лезвие коснулось моего горла.
– Нда-а, вы не вовремя проснулись… Очень не вовремя. Сопротивляться не советую. У меня есть еще и самострел. Не двигайтесь. Да не бойтесь вы за свои деньги, не нужны мне ваши деньги. А вот клеточку я конфискую.
Я вздрогнул, лихорадочно стал соображать, во что можно пересадить книги, если отнимут клетку. Каково же было мое удивление, когда хозяин подхватил клетку и понес к выходу.
– Книги… книги…
– Да, друг мой, книги.
– Книги… оставьте книги…
– Друг мой, а разве вы не поняли, что мне нужны именно ваши книги? Не двигайтесь: я не хочу причинять вред своему дорогому гостю…
Я больше не контролировал себя – я бросился на него, мощный кулак отшвырнул меня на пол, а я и забыл, что хозяин сильнее меня…
Сознание возвращалось медленно – я несколько раз то пытался прийти в себя, то снова проваливался в небытие. Наконец, я постепенно начал осознавать, где я нахожусь – я лежал у обочины в траве, надо мной проплывали легкие облака. Все случившееся за ночь казалось дурным сном, наваждением, приснившимся мне на улице. Так обычно и бывает, когда засыпаешь вне дома и даже не ставишь оберег от дурных видений – обязательно прицепится какой-нибудь кошмар, от которого не отмахнешься, потом просыпаешься, и понять не можешь, было с тобой это или нет.
Я попытался встать – нестерпимая головная боль швырнула меня снова в траву. Я понял, что происходящее не было сном, не было случайным наваждением. Меня действительно заманили в гостиницу и ограбили. Заманили… гхм… Я тут же вспомнил, что пришел в гостиницу сам, и мне некого винить, кроме как самого себя.
Я даже не сразу понял, в какой стороне находится город – видно, крепенько меня вчера приложили. Когда я поднимался на ноги, что-то шелохнулось у меня за пазухой. Отчаяние сменилось легкой надеждой: за пазухой оказалась книга, та самая книга, которую я подобрал вчера ночью, впустил в окно. А ведь мне так и не удалось хотя бы пролистать эту книгу, не говорят уже о том, чтобы как следует познакомиться с ней. Кое-как, пошатываясь, я добрался до города – в свете дня он показался мне совсем другим, я даже усомнился, да был ли это тот самый город. Отделение полиции подвернулось мне неожиданно быстро – как будто поджидало меня за углом.
– Слушаю вас, – кивнул мне человек в форме.
Я застыл на пороге, оторопевший.
– Слушаю. Говорите же. Что-то случилось?
– Меня… обокрали.
– Кто, где?
– В гостинице…
– Носильщик?
– Н-нет… хозяин.
– Ничего себе… Адрес гостиницы?
Земля перевернулась у меня под ногами.
– М-м-м… не помню.
– Как не помните?
– Темно было… вчера… поздно вечером…
– Вы были пьяны?
– Нет.
– И не помните?
– Даже не посмотрел на адрес…
– Что пропало? Деньги?
– Да нет… книги.
– Книги?
– Ну да. Клетка с книгами.
– Редкие экземпляры?
– Очень.
– В какую сумму вы оцениваете потерю?
– Две тысячи. Не меньше.
– Гхм… ну вы уверены, что это хозяин украл, а не сами вы клетку где-то потеряли, оставили?
Я вздрогнул.
– Да где это видано-то, чтобы человек клетку потерял? С книгами?
– Да, действительно… перечислите пожалуйста украденные книги. И клетку опишите подробнее.
Перечисляю украденные книги. Описываю подробнее. Уже понимаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. То есть, совсем.
– Ну что я вам могу сказать… – человек в форме постучал вечным пером по столу, – конечно, попробуем ваши книги поискать. Но преступников сейчас как звезд на небе… так что скорее всего книги ваши уже продали. Конечно, я посмотрю на рынке, может, найдется что-то такое. Но вряд ли.
Я хотел ответить ему – вряд ли.
Не сказал.
– Что же… большое спасибо.
– Не за что пока. Если что-то найдем, мы с вами обязательно свяжемся.
Я вышел из участка, уже точно зная, что никто со мной не свяжется, и никто никакие книги мне не вернет.
Потому что за столом в участке сидел хозяин гостиницы – или тот, кто выдавал себя за хозяина.
Я решил добраться до Таймбурга в крылатке – у меня уже просто не было сил покупать новый экипаж взамен умершего. Крылатка оказалась на редкость вместительной, я первый раз видел, чтобы в подобных сооружениях были отдельные каюты. Тем не менее, мне предоставили именно такую каюту, с диваном и столиком, и даже с книжной. Я посмотрел на книжную, вспомнил свои собственные книги – и сердце мое сжалось.
Скорбь о потерянных книгах напомнила мне о единственной уцелевшей книжице. А она уже пришла в себя, и весело вспорхнула, когда я выпустил её из-за пазухи. Обычно люди начинают читать книгу с начала, страница за страницей – но я никак не мог избавиться от застарелой привычки сначала раскрыть книжицу на случайной странице и читать…
Ночь выдалась безлунная, прекрасная ночь для побега. Я знал, что в половине первого меняется караул, и в это время у западной башни никого не было. Высота от окна…
Я прервал чтение. Что-то насторожило меня, я еще не мог толком понять, что именно, какая-то нестыковка, неувязка в сюжете, как бывает, когда… Я долго не мог понять, в чем дело, я читал и перечитывал попытку побега безлунной ночью, пока, наконец, не хлопнул себя по лбу.
Ну, конечно же.
Ночь стояла безлунная.
Безлунная ночь.
Я еще посмотрел на обложку книги, не стоит ли там пометка – фантастика, или сказка. Нет, ни фантастикой, ни сказкой здесь и не пахло, – но книга говорила про безлунную ночь.
Я стал листать книгу в поисках места издания – каково же было мое изумление, когда я увидел, что страница с местом издания книги вырвана. Нет, не потерялась, не оборвалась случайно, как бывает в старых, полурассыпавшихся книгах – просто вырвана самым грубым образом.
Я не понимал, я не верил себе. У меня в голове не укладывалось, как можно выдернуть страницу из книги. Я чувствовал себя так, как будто при мне кто-то вырвал человеку язык или глаза.
Чем больше я осматривал книгу, тем больше убеждался, что моя находка стала жертвой не бури и не дождя. Конечно, многое говорило о том, что книга преодолела очень долгий путь. Но были и признаки того, что кто-то пытался сжечь книгу.
Уничтожить книгу…
Мне стало страшно. Я поверить себе не мог, что у кого-то поднимется рука уничтожить книгу. Конечно, в последнее время то и дело говорили о падении нравов, но книги были и оставались величайшей ценностью. Только безумец мог искалечить книгу – но повреждения не были похожи на действия безумца.
– Что с тобой случилось? – спросил я, – откуда ты?
Я знал, что книга мне не ответит: страницы могли рассказать только то, что было написано на них. Тем не менее, книжка поняла мой вопрос, вспорхнула и закружилась у меня над головой, как будто приглашала отправиться за ней в те края, откуда она прилетела.
– Милая книжица, я еще не вернулся из одного путешествия, а ты уже зовешь меня в другое, – я попытался урезонить её.
Книга как будто не слышала и не хотела слушать, кружилась и кружилась у меня над головой, хлопала страницами. Когда же я лег на диван, всем своим видом показывая, что не намерен отправляться в путь, книга забилась на полку в книжницу, явно обидевшись. Мне стало неловко.
– Если бы я хотя бы знал, откуда ты родом… и кто хотел убить тебя…
Книжка перепугано захлопала страницами, показывая, что не хочет вспоминать про этого ужасного человека. Мне стоило большого труда успокоить книгу, я взял её в руки и даже спрятал за пазуху, чтобы показать, что не дам в обиду. Потом я снова раскрыл её, пытаясь догадаться, откуда же судьба занесла её в наши края.
Я прервал чтение, когда мне попалось слово настолько незнакомое, что я даже не мог вспомнить, чтобы слышал его хоть когда-нибудь. Это слово явно означало какое-то транспортное средство, потому что на странице значилось: мы взяли двух лошадей, чтобы доехать до Лондона. Лошадей, лошадей, повторял я про себя, представлял себе то экипаж, то что-то двухколесное, то легкое и крылолётное. Но чем больше я представлял себе, тем больше убеждался – я никогда не слышал такого слова.
– Что такое долашь? – спросил я у книги, – что такое… м-м-м… дошаль?
Я ожидал, что книга не ответит мне. Каково же было мое удивление, когда она взмахнула страницами и раскрылась на развороте, где два человека – герой и героиня – сидели верхом на странных животных.
– Это лошадь? – спросил я, – эти звери называются лошадь?
Книга мотнулась в воздухе, что можно было расценить, как кивок головой.
– Ты же сказка, да? – догадался я, – волшебная сказка?
Книга мотнулась, что можно было понять, как «нет».
– М-м-м… ты хочешь сказать, что где-то есть эти… шалоди… лошади?
Снова – да.
– Не может быть… ты меня разыгрываешь… Ну конечно, ты же сказка, ты искренне веришь во все, что в тебе написано…
Книга не дала мне договорить, захлопала меня страницами по макушке. Я поднял руки в знак капитуляции. Я совсем забыл, что каждая книга не ставит под сомнение то, что в ней сказано, и если вам попадется древний фолиант об устройстве мира на четырех слонах – даже не пытайтесь рассказывать ей про планеты и звезды.
…Шокирующее происшествие всколыхнуло общественность на прошлой неделе. Кто бы мог подумать, что невинный подарок ребенку на день рождения может обернуться такой катастрофой?
Тем не менее, случается и такое. Маленькому Рипу подарили книгу сказок – что может быть лучше для ребенка! Однако, недолгое счастье мальчика и родителей омрачилось ужасным происшествием: неделю спустя Рип пропал.
Убитые горем родители заявили в полицию. Отрабатывались самые безумные и страшные версии – от похищения с целью выкупа до убийства ребенка. К счастью, три дня спустя мальчика удалось найти. Каково же было изумление всех и вся, когда обнаружилось, что причиной побега мальчика стала… книга.
Да-да, невинная книга сказок. Она стала для малыша настоящим другом, увлекла доверчивого мальчугана своими историями: ребенок поверил, что где-то и правда есть дивные края, о которых повествует книга. Однажды утром он отправился в путь – как было написано в книге, куда глаза глядят. Мальчика нашли в соседнем городе – как он туда попал, до сих пор остается неизвестным. Родители и полиция настаивали, чтобы книгу изъяли, как вредную и опасную – но детский психолог настоял, чтобы книга осталась с мальчиком, ведь расставание с ней может нанести ребенку нешуточную травму. Что об этом думает сама книга, полиция не сообщает, – хотя скорее всего книга продолжает уверять, что где-то есть дивные края и удивительные страны, в которых путешественников ждут удивительные приключения…
По материалам «Таймбургского вестника»
В Таймбург я приехал ближе к вечеру – и, несмотря на то, что выспался в крылатке, чувствовал себя смертельно уставшим. Все, о чем я мечтал, – немедленно вернуться домой и лечь в горячую ванну, пока мой умный дом растопит камин, приготовит ужин и застелет постель.
Но картинка в книге не давала мне покоя. Эта картинка выглядела слишком… реалистично, что ли. Как будто художник не выдумывал диковинное животное, а нарисовал его едва ли не с натуры. Поэтому я первым делом решил отправиться в библиотеку при академии, правда, я совершенно не знал, что там искать.
Я настолько отвык от Таймбурга, что величие и суета столицы подействовали на меня удручающе. Обилие крылолёток, крылаток, экспрессов, многоярусные дома, рвущиеся в небо, стаи летучих писем, горластых газет…
– Что-то подсказать? – услужливый библиотекарь повернулся ко мне, тут же спохватился, – молодой господин, со своими книгами нельзя.
– Это очень важно.
– Очень сожалею, нельзя.
– Но…
– Мне придется вызвать охрану.
В отчаянии я раскрыл книгу на развороте с картинкой, показал библиотекарю.
– Вот… дошаль.
Полный мужчина шарахнулся от меня, как от прокаженного.
– Где… где вы это взяли?
Мне стало не по себе. Только сейчас я стал догадываться, что мог подхватить какую-нибудь вредную книгу, запретную книгу, а что, ведь бывают такие, и если я ни разу не сталкивался со зловредными книжицами, это не значит, что их нет.
– Она прилетела ко мне ночью…
– Невероятно. Молодой господин… сколько вы хотите за эту книгу?
Сам не знаю, что нашло на меня в эту минуту, почему я сказал:
– Не продается.
– Молодой господин… клянусь честью, я озолочу вас.
– Нет. Не продам. Видите ли… я хотел бы отправиться туда, откуда прилетела эта книга. Так сказать, увидеть собственными глазами.
Библиотекарь расхохотался. Я уже понял, что ляпнул какую-то глупость, но не понимал, в чем она заключалась.
– Это невозможно, молодой господин.
– Отчего же?
– О, простодушие юности… Вы на полном серьезе полагаете, что сможете добраться туда?
– У академии достаточно средств, чтобы оплачивать наши поездки в самые дальние уголки мира.
– Молодой господин… даже если вы продадите всю академию и поедете на вырученные деньги, вы все равно не доберетесь до этих краев.
– Ну, вы недооцениваете академию.
Полный человек посмотрел на меня презрительно.
– Молодой господин, пойдемте… освежим в памяти историю.
Я не понимал его. Я терпеть не мог, когда меня принимали за идиота, когда меня недооценивали – но именно это и происходило сейчас.
– Взгляните сами, молодой господин. Вот карта.
Я посмотрел на карту. Нет, не на карту земли, и даже не на карту мира – я увидел карту миров, миров и миров.
– А лошади жили вот здесь.
Я вздрогнул. Чуть было не хлопнул себя по лбу, ну конечно, как я мог забыть. Конечно, что-то оттуда, так оттуда, что оттудовее некуда…
– Так сколько вы хотите за книгу? – снова спросил библиотекарь.
Я снова ответил, сам не знаю, почему:
– Не продается.
Подъезжая к дому, я заметил, что книга беспокойно вспархивает у меня с плеча, хлопает крыльями – так, словно пытается предупредить о чем-то. Я попытался успокоить её, однако, она всполошилась еще больше. Мне даже пришлось посадить её за пазуху, когда я выходил из экспресса – чтобы книга не исклевала и не исцарапала других людей. Когда же я уже подходил к своему дому и послал ему сигнал хорошенько встретить хозяина – книга и вовсе вспорхнула и стала колотить меня крыльями в лицо.
Я понял её тревогу – когда увидел свет на нижнем этаже дома, и когда дом осторожно возвестил мне, что кто-то пришел и дожидается меня.
Кто-то…
Я еще не знал, кто – но чувствовал по поведению моей книги, что встреча не предвещает ничего хорошего. Я долго колебался между желанием уйти от собственного дома, куда глаза глядят – и войти, подвергнуть себя опасности. Но я просто не мог позволить себе вот так позорно отступить. В конце концов, я был ни в чем не виноват, и закон был на моей стороне.
По крайней мере, я так полагал тогда.
На крыльце книга вспорхнула с моего плеча, сильно оттолкнулась лапками – и улетела в темноту. Я не успел подхватить её – да собственно, и не пытался, ведь я никак не ожидал, что книга меня покинет.
В который раз я вспомнил про себя правило цеплять книгу на цепочку, когда идешь с ней по улице. В который раз тихонько проклял себя, что не последовал этой рекомендации. Была ли виной моя оплошность или странное поведение странной книги, факт был налицо: я потерял свою находку.
Когда я вошел в дом, в первую минуту мне показалось, что я ошибся, и в доме никого нет. Но в то же мгновение в прихожую вышли двое, в одном из которых я узнал хозяина гостиницы: он по-прежнему был в полицейской форме. Его сопровождал здоровенный детина, один вид которого не оставлял сомнения: решить конфликт физической силой у меня не получится.
– Вечер добрый, – осторожно начал я, – чему обязан…
– По поводу кражи обращались?
– Да.
– Что же. Нашли ваши книги. Вот.
Я в ужасе посмотрел на стопку книг – я первый раз видел, чтобы так обращались с книгами: они лежали крепко связанные и не могли даже взмахнуть страницами.
– И клетка вот ваша.
Я бросился к книгам, начал лихорадочно перелистывать страницы.
– Вы хорошенько посмотрите, ничего там не пропало? Страницы на месте, не заляпаны ничем?
Я смотрел. Книги были в целости и сохранности, разве что сильно напуганы и рассержены: мне пришлось запереть их в клетку, чтобы они не набросились на незваных гостей.
– Так-таки говорите, ничего не пропало?
Я еще раз оглядел книги.
– Н-нет.
– А еще одна книжица была… старая такая, потрепанная…
Я чуть отступил в тень комнаты, чтобы не было видно, как кровь приливает к моему лицу.
– Нет, все на месте.
– Ну как же… поймали мы этого злодея, который книги у вас украл… он говорил, еще одну книгу у вас видел… старая такая у камина лежала…
– А-а, так кому это старье нужно, выбросил уже.
– Вы… выбросили книгу?
– А что? Пусть летит, куда хочет.
– Первый раз вижу, чтобы работник академии выбросил книгу.
Не много же вы знаете про работников академии, подумал я про себя.
– Ну, если мы все книги собирать будем, нам никаких библиотек не хватит. Отогрелась книга, дальше полетела. И не выбросил, а отпустил.
– Вы хоть понимаете, что это была за книга? – спросил грабитель.
– Я пролистал, ничего особенного. Какая-то слезная мелодрама. А что?
– Это очень опасная книга. Очень опасная.
Я помотал головой.
– Да вроде смирная была книжица, она клюнула меня всего один раз, и даже не до крови.
– Молодой господин… вы, конечно, в академии своей много чего знаете, только о таких вещах даже и не догадываетесь. Что есть книги, рожденные и не в нашем мире.
– Ну что вы, у нас очень много зарубежных книг. По странам, по континентам, вот, недавно я ездил…
– Нет-нет-нет, – грабитель постучал пальцами по клетке, книги испуганно встрепенулись, – вы не понимаете. Эта книга – порождение не нашего мира. Она пришла к нам из темных миров.
– Там уже давно ничего нет, – не согласился я.
– Откуда вы знаете? Вы были там?
Я смутился.
– Нет, но…
– Да, так считает большинство. Но на самом деле там, откуда ушли сны, таится зло, величайшее зло. В тех краях появилось что-то страшное… там… откуда ушли сны. Какое-то великое зло, которое может погубить нас всех. Это зло иногда создает почти точные копии книг. Но это только копии. Вы понимаете, молодой господин?
– Да. Начинаю понимать.
– Скажите… вы не помните, куда полетела книга?
– Честное слово… не припоминаю.
– Как вы думаете, она может… м-мм… вернуться к вам?
– Кто её знает… – я спохватился, тут же поспешно добавил, – если она еще вернется, я обязательно вам сообщу. Послать письмо в полицию, да?
– В полицию. Заранее благодарны. Я знал, что вы поймете.
– Как тут не понять, – ответил я, тут же спохватился, – налить вам чаю?
– Не стоит, – грабитель в полицейской форме пожал мне руку, – большое спасибо. Всего хорошего.
Когда они ушли, я вспомнил, с каким нетерпением торопился домой, как предвкушал блаженный отдых блаженный отдых в горячей ванне и в кресле у камина. Теперь же я почувствовал, что отдых не принесет мне никакого удовольствия – недавние события окончательно выбили меня из колеи.
Я все-таки приказал дому наполнить ванну, приготовить ужин и растопить камин: мне просто необходимо было отдохнуть и привести себя в порядок. Тем не менее, я понимал, что не засну в эту ночь, просто не засну – буду ждать, сам не знаю чего.
Я ждал. Я ждал почти до рассвета, вслушивался в шорохи дождя за окном. Зима еще не пришла в Таймбург, в городе все еще продолжала царствовать промозглая осень. Я ловил себя на том, что с нетерпением жду первого снега, да не какого-нибудь там, в захолустном городишечке – а тамйбургского, пушистого, падающего крупными хлопьями в сиянии фонарей…
Около двух ночи послышался стук в окно. Я ждал этого стука – с самого вечера. Что-то подсказывало мне, что книга вернется, что она должна вернуться.
Я отдернул занавеску: предчувствия не обманули меня, за окном действительно хлопала страницами книга, та самая. Я открыл окно – она опустилась мне на руку.
Шолади, вспомнил я. Нет, дошали. Нет, долаши. Я поймал себя на том, что никак не могу вспомнить слово. Уже засыпая, я почти схватил слово за ускользающий хвост – оно провалилось в глубину сна, и я вслед за ним.
Амай торопится.
Амай спешит.
Холодно Амаю, а он все равно спешит, все равно торопится, ударяет палками в снег, подгоняет лыжи. Легко несутся востроносые лыжи, несут Амая по снегу, через лес, через заснеженные пустоши, где вместе со снегом растекается, переливается в свете луны сон.
Мало сна осталось.
Очень мало.
Раньше много было.
То раньше.
А теперь мало.
Торопится Амай, – до заката надо успеть в ложбинку, где вчера заметил книжьи следы. А где следы, там и книжка. А где книжка, там и чтиво. Значит, не помрет народ.
Торопится Амай. Вот и развилка уже, свежим снегом припорошенная, вот и сны лежат поклеванные. А вот и книга из-под снега выпорхнула. Простенькая такая книжоночка, тоненькая, ну да ничего, на бескнижье сойдет.
Амай натягивает тетиву, целится.
Книга вспархивает, летит, исчезает в зарослях. Амай спешит, не упустить, не упустить, только не упустить.
Амай несется за книгой, вздымает снег, взмахивает палками, раз, другой, третий…
Хруст.
И вроде не лыжа хрустнула, другое что-то. Амай скользит на лыжах вперед, падает в снег. Нога взрывается болью, и мир вместе с ней.
Вспархивает книга, улетает в подступающую темноту ночи.
Плачет Амай.
И вроде знает, нельзя плакать парням народа ухта, да какое нельзя, сами слезы текут и текут.
Ковыляет Амай к дому. К теплому очагу. И не то обидно, что идти не может, а хромого и казнить могут, кому хромой нужен – а то страшно, что книгу-то упустил, без книги домой вернется.
Вот и огни уже, деревенька родная. Вот и дозорные смотрят на заметенную снегом тропу, на Амая – что-то принес…
Кто-то подхватывает Амая, кто-то ведет в дом. А в доме отец, а в доме вождь сидит, брови хмурит, на Амая смотрит – где книга, что читать-то людям будем?
Разводит руками Амай, мотает головой. Забывается, наступает на больную ногу, падает под ноги вождю.
Трясет вождь седыми волосами, говорит что-то – резко, отрывисто.
Люди не понимают, люди не верят – как так, почему так, зачем так.
Вождь повторяет.
Вздрагивает народ, стар и млад.
Мать Амая всхлипывает, падает в ноги вождю, просит. Но нет, непреклонен вождь, как сказал вождь, так и будет. Сказал вождь – на север пойдем, значит – пойдем.
И все тут.
Кто-то несет Амая на лавку, кто-то поднимает штанину, знахарь наклоняется над пострадавшим, перебирает четки, шепчет молитвы пресвятой Обереге, чтобы не погубила…
А когда сонный период на нет пошел, сон с земли отступать начал. Дальше, дальше из мира реальности, дальше, дальше в какие-то мистические глубины, откуда он пришел миллионы лет назад, когда поменялась земная ось. Не та, вокруг которой вращается земля, а другая, соединяющая землю и другие миры.
Да-да, которую охтоскопом меряют.
Вот отходит сон, освобождается земля из-под сна, многовекового, глубокого, тяжкого. Просыпается земля там, где до этого спала, распускаются первые цветы.
А книги?
Как книгам без снов-то жить?
Не живут книги без снов.
Вот и летят книги туда, где сны. Собираются в стаи, стаей-то веселее, и летят. Не клином, как журавли, а как-то по-особенному, загогулиной какой-то, так сразу и не разберешь. Да вы наскальную живопись посмотрите, там показано, как книги летят. Впереди летят такие, которые бессмертные, на века, за ними что поплоше, послабее, а под конец такие, что на один раз, прочитал, и забыл, про что читал.
Летят.
Ну, где-то и страницы роняют, летят страницы, кружатся на ветру с осенними листьями.
А люди что?
А людям-то на земле как без книг жить?
Не жить людям без книг.
Вот люди за книгами и пошли. Собираются в стаи, идут, кто копье с собой несет, кто топорик каменный, женщины детей тащат, кто-то отстает, кому-то помогают идти, а кого и не ждут, кто ослаб совсем, сам живи, как знаешь.
Идут люди.
Зорко следят дозорные, смотрят в небо, ищут книжные стаи. Высматривают, где книги на ночлег остановятся, на каком дереве.
Охотники расправляют силки.
Ловят книги.
Шум, хлопанье страниц, взлетает в небо потревоженная стая.
Люди вытаскивают из силков книги, первым делом, конечно, вождю несут, вождь посмотрит, что посерьезнее, то большим, что получше, почище, то детям, а есть и такие книги, что это только мудрецам давать, простому человеку никак.
А книги дальше летят туда, где сон отступает.
Не жить книгам без сна.
И люди за книгами идут. Уже и землю покинули, уже и не помнят толком, что за земля такая была, и старики умерли, что землю помнили, когда детьми босоногими были, и дети их умерли, и дети их детей умерли.
Уходит сон в дальние края, в дальние миры, течет сон по камням, укрывает землю, прячется в расщелинах.
Летят книги за сном.
Идут люди за книгами.
– Ну и вот… а потом книги все истребили… Это была первая экологическая катастрофа.
– Так, – говорит учитель.
И так говорит, что не поймешь его, то ли согласен он со мной, то ли нет. Этти когда отвечала, он тоже все – так да так, а потом хоп – и на пересдачу.
– И когда книг не стало, люди сами их выращивать стали.
– Это как?
Вздрагиваю. Подвох какой-то в вопросе, понять бы еще, какой.
– М-м-м… буквами.
– Что… прямо так сразу и начали?
– Н-нет, до этого еще темные века были. Две тысячи примерно. Дичали люди, книги забывать стали…
– Верно.
Смотрю на свою зачетку, ну, ну, ну…
– Задержитесь… после экзамена ко мне подойдете.
Мир падает из-под ног, крутится в голове что-то, за что, за что, за что. Вываливаюсь в коридор, кто-то набрасывается на меня, сдал-сдал-сдал, не могу ответить, кто-то из закоренелых двоечников обнимает, а-а-а, с боевым крещением тебя…
Вхожу.
Не вхожу – просачиваюсь.
– Чего вам?
Кажется, учитель уже про меня забыл. Это вот хуже всего.
– М-м-м… вы это… зайти просили.
– А. ну да. Ну, так вот, мил человек, говорите, сон-то миллионы лет назад с земли отступать начал?
– Ага.
– А книги за сном полетели?
– Ну.
– А люди за книгами потянулись?
– Да.
– Силки на них ставили.
Прошибает пот. Лихорадочно припоминаю, как же ловили книги, силками или чем…
– Силки ставили? – повторяет учитель.
Отвечаю обреченно:
– Да.
– А вы мне скажите… а что случилось с людьми, которые там, на земле остались?
– А что… были такие?
Спохватываюсь. Вот я и прощелкал счастье свое, такого вопроса он мне не простит.
– М-м-м…
– Были, молодой человек. Были.
– Умерли.
– Думаете?
– Ну а как же? Без книг человек…
Хлопаю себя по лбу, живет человек без книг, еще как живет, только дичает…
– М-м-м… не знаю. Этого в учебнике… не было.
– Правильно, кто ж вам в учебнике про такое напишет.
Вспоминаю.
– Там вообще написано, что не осталось на земле никаких людей.
– Остались. Еще как остались. Одичали, с ума посходили… потом проклюнулось у них сознание какое-то, книги стали сами выращивать… по буквам, как вы сказали.
– Откуда вы… знаете?
– А я и не знал.
– Не понимаю.
– До сегодняшнего утра не знал. А сегодня слышу, кто-то в окно бьется.
– Книга?
– Ну… истрепанная такая, чуть живая. Ну как смог подлатал.
Учитель выкладывает на стол нечто, в чем я с трудом узнаю книгу.
– На пятой странице открой.
Боюсь прикоснуться, боюсь разрушить искалеченную книжицу. Наконец, открываю, начинаю читать.
– Ночь выдалась безлунная, прекрасная ночь для побега. Я знал, что в половине первого меняется караул, и в это время у западной башни никого не было. Высота от окна…
Хватит, хватит.
Вздрагиваю. Вот это хуже нет, когда от книги отрывают, как будто обухом по голове, ей-богу…
– Ничего не заметил?
– М-м-м… сбежать кто-то хочет. То ли из замка, то ли из крепости…
– А еще?
– Караул… в полночь… н-нет, в полпервого.
– Молодой челове-ек. Я о вас лучшего мнения был. Неужели ничего не просекли?
Хлопаю себя по лбу.
– Ночь. Безлунная. А чего там, в книжке с луной случилось, что ночь безлунная стала?
– То-то и оно… быть такого не может, чтобы ночь безлунная. Здесь не может. А астрономию земного мира учили?
На пятом курсе только учить будем.
– А-а-а, а до пятого курса знать не положено, да? Что теперь, будем до пенсии про Колобка читать? Так вот, молодой человек, вот там луна вокруг Земли вращается. Заумно как-то хитромудро вращается… что ночи безлунные бывают.
– Это книга… про Землю?
– Выше берите, молодой человек. Никто не может так живо написать про землю. Это самому на земле жить надо, чтобы прочувствовать.
– Хотите сказать…
Многозначительный взгляд.
– Да.
Книга легонько отстраняется от меня, боится.
– Вы на практику-то куда планируете?
– Да куда скажут.
– Так ко мне давайте.
– А делать что?
– Надо нам экспедицию снарядить. На старую Землю.
– А… дорогу как узнаем?
– Книга покажет. Починим, подлечим её, полетит. Да и древние там шли, не могли ничего не оставить. Зарубки какие-нибудь… знаки…
– Думаете, за лето успеем? Древние-то много веков шли.
– А крылолёты на что?
– Да кто ж нам даст…
– Дадут. Костьми ляжем, выпросим… еды с собой возьмем… книг…
Осторожно спрашиваю:
– А когда вы планируете выступить в путь?
Снова мир уходит из-под ног, когда слышу:
– Завтра.
Я накрыл платком волшебный фонарь, живые картины на стене спальни погасли – я снова и снова пересматривал дешевенький спектакль незнамо каких годов – и все больше убеждался, что в буйной фантазии режиссера есть доля правды. Дальнейших ход сюжета мне не нравился, – уж слишком нереальными и фантастичными были выдумки режиссера про какие-то «двигатели», которые работающие на черной маслянистой гадости и «двигали» странные неживые экипажи, про «иликтроны», приводящие в действие сложные устройства, про «атом», в котором будто бы содержится огромная сила, способная уничтожить весь мир.
И, тем не менее, в тот вечер я смотрел и пересматривал начало этого спектакля – спектакля, на который раньше никогда не обращал внимания. Я представлял себя на месте отважных путников – но представление получалось какое-то расплывчатое, я и подумать не мог, что сам отправлюсь в неведомые земли.
В какие-то минуты я был близок к мысли, чтобы отказаться от своей безумной затеи. Но потом я смотрел на книгу, и чем больше смотрел, тем больше понимал – надо отправляться в путь.
Когда я наутро отправился в академию, я уже нисколько не сомневался в успехе: мое руководство отличалось редкой щедростью, начальник мог выделить мне средства на путешествие хоть на край земли. Каково же было мое удивление, когда в ответ на мою просьбу оплатить мне путешествие, шеф отрицательно покачал головой.
– Это безумие, Тим, – ответил он.
– Можете не сомневаться, я буду предельно осторожен в пути.
– Нет, Тим. Вы меня не поняли. Я очень высокого мнения о вашей проницательности, но боюсь, на этот раз вы зашли в тупик.
– Простите?
– Мне очень жаль, Тим. Вы ошиблись, и очень грубо. Там ничего нет. На землях, покинутых людьми, ничего нет.
– Но книга сказала мне, что…
– Я должен конфисковать у вас книгу.
Мне показалось, что я ослышался.
– На… на каком основании?
– Тим, вы молоды и наивны. Вы привыкли, что книга – это что-то доброе, хорошее, светлое. Однако, существуют совсем другие книги…
Меня передернуло.
– Я еще достаточно хорошо помню школьный курс.
– Очень рад за вас. Так почему же вы не можете отличить хорошую книгу от плохой?
– Потому что… потому что это хорошая книга.
Мой начальник вздрогнул.
– Вы читали её?
– Пару страниц.
– Почему… почему вы считаете её хорошей?
Я молчал. Я не знал, почему. Я понял, что есть вещи, которые нельзя объяснить словами. Например, книга… книга, которая была хорошей. Потому что… просто… потому что…
– Она хорошая. Потому что… Потому что она книга…
Мой шеф хотел что-то возразить мне – но в комнату влетел сложенный листок, тревожно заметался над головой начальника. Последний бережно развернул записку, пробежал глазами, пробормотал про себя, будто отвечая письму:
– Да, сию минуту. Да, он здесь. В Академии. Подождите меня здесь, Тим.
Мой начальник вышел. Я начал мысленно перебирать доводы, которые могли бы убедить моего шефа выдать мне деньги. Однако, книга не дала мне ничего придумать – она отчаянно захлопала страницами, приглашая меня покинуть комнату.
Я пошел за ней – это было почти безумием, но я пошел за ней. Книга вывела меня на улицу и оставила на площадке, где обычно дожидались экипажей. Я попытался урезонить книгу, объяснить ей, что с начальником можно договориться, не сейчас, так потом, нельзя так все бросить и уйти – но книга жестом приказала мне молчать. Все прояснилось, когда я услышал шаги за углом, и голос моего шефа.
– Да, он только что был здесь… вы говорите, преступление? В жизни бы не подумал, с виду честнейший человек…
Я осторожно заглянул за угол – мне довелось увидеть немного, но и того, что я увидел, было достаточно. Человека, стоящего рядом с шефом, я узнал не сразу – а когда узнал, по спине пробежал холодок. Опального Пардуса я увидеть не ожидал – его прогнали из Академии еще в прошлом году, ходили слухи, что он поссорился с самим Магистром. Но Пардус вовсе не выглядел опальным или изгнанным – мой шеф, почтенный декан Академии, склонился перед Пардусом, двое полицейских стояли перед ним навытяжку.
На мое счастье подъехал экипаж – в ту же секунду я уже был внутри, и велел экипажу ехать… гхм… куда укажет книга. Каково же было мое изумление, когда книга указала ехать… в крылолётню.
Да-да.
В крылолётню.
– Послушай, но… – я попытался урезонить книгу, – у меня нет денег, чтобы нанять крылолёт. Это… это очень дорого.
Книга бросилась мне на грудь, хлопала страницами, как будто кричала во все горло – сделай же, сделай же хоть что-нибудь.
– А что я могу сделать? Уж не хочешь ли ты, чтобы я продал дом?
Книга завертелась в воздухе, как будто кивала головой.
– Но… это безумие.
Книга не хотела меня слушать. Она снова и снова бросалась мне на грудь. А когда книга попросила экипаж не ехать сразу в крылолентню, а поплутать по улицам, мне стало страшно.
Я приостановил экипаж и заглянул в окошечко ломбарда. Думая про себя, что я делаю.
– День добрый. Я… хотел бы продать свой дом.
– Когда вы планируете это сделать? – спросила толстая тетрадь на столе.
– Прямо сейчас.
– Простите?
– Прямо сейчас. Сию минуту. Мне нужны деньги.
Казалось, что приходно-расходная тетрадь в ломбарде подавилась собственным голосом.
– М-м-м… с какой целью вы собираетесь использовать полученную сумму?
Я почувствовал, что заливаюсь краской. В моей честности еще никто никогда не сомневался.
– Мне нужны деньги на экспедицию… в дальние края.
– Хорошо, сейчас мы оформим вам заявку… сию минуту…
Задним числом я подумал, что нужно было что-нибудь соврать – но я абсолютно не знал, что именно. Чуть погодя из окошечка появилась квитанция, что мой запрос обработан, и на мой счет поступила…
Мне стало не по себе. Никогда в жизни я не держал в руках такой суммы. Я вспомнил, что это все, что у меня есть – и мне стало еще страшнее.
– Что мы делаем? – спросил я книгу, – что мы с тобой делаем?
Книга бросилась ко мне и обняла меня страницами…
Крылолётня находилась в ста мильмортах от Таймбурга, рядом с ней не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание. Несколько раз в юности я обещал себе как-нибудь съездить и посмотреть крылолётню – но чем дальше, тем больше понимал, что мои планы так и останутся несбыточными. Мог ли я подумать неделю назад, что совсем скоро судьба занесет меня в обиталище крылолётов – не каких-нибудь мелких крылаток, а настоящих крылолётов, способных преодолевать огромные расстояния.
Мне пришлось встать рано утром – впервые за много лет. Я нанял экипаж – в такое время почти все экипажи были свободны, стояли на площади и нетерпеливо покачивались на рессорах. Экипаж оказался сговорчивым и без проблем согласился довезти меня до крылолётни. Почему-то я спрятал книгу за пазуху – мне не хотелось, чтобы посторонние видели мою ношу.
Несколько раз в дороге я спросил себя, что я делаю, и куда я направляюсь. Как будто мне больше нечем заняться, кроме как тратить личные сбережения на сомнительные путешествия. Да и чем дальше, тем больше мне казалось, что книжица вовсе не из каких-то иных миров, а из какой-нибудь маленькой захолустной страны, которую забыли нанести на карту. И хороших книг в этой стране не водится по причине её глубокой отсталости – так что я только зря потрачу свое время и деньги. Когда экипаж скрипучим голосом возвестил, что мы прибыли в крылолётню, я был близок к тому, чтобы отказаться от своей затеи.
Конец ознакомительного фрагмента.