Вильям Шекспир. IV. Женитьба (С. А. Венгеров, 1905)

IV. Женитьба

В 18 с небольшим лет (в ноябре 1582 г.) Шекспир совершает чрезвычайно рискованный с житейской точки зрения шаг: он женится на старшей его 8 годами Анне Гесуэ (Hathavay), дочери довольно состоятельного однодворца из лежащей в нескольких милях от Стратфорда местности Шотери.

Условия, при которых Шекспир совершил этот малопрактический шаг, очень обстоятельно можно проследить по документам, и едва-ли следует сомневаться в том, что брак был вынужденный. Свадебный обряд совершен без участия родителей Шекспира и с обходом некоторых обычных формальностей со стороны родственников невесты, a через 6 месяцев – в мае 1583 г. – у Шекспира родилась дочь Сузанна.

Установлено, правда, что в Англии того времени не считалось особенно зазорным жениху вступать в права мужа тотчас после обручения. В драмах самого Шекспира можно найти тому доказательства. Так, Клавдио в «Мере за меру» оправдывается тем, что если он и «завладел ложем» своей Юлии, то «после честного обручения». Но именно из тех экстренных обстоятельств, при которых состоялось венчание, несомненно, что «честного обручения» не было. A когда Шекспир писал «Бурю» (1610) и был отцом двух дочерей, из которых одну только что выдал замуж, a другую собирался выдавать, он с явно субъективною страстностью заставил Просперо обратиться к жениху его дочери Миранды с таким напоминанием:

В этих словах, не без известной доли основания, хотят видеть доказательство, что семейного счастья неравный брак не принес. В других пьесах Шекспира можно найти указания того, что он считал брак нормальным только тогда, когда невеста моложе жениха. В «Двенадцатой ночи», напр., герцог говорит:

Наконец, собственно для характеристики самой Анны Гэсуэ, некоторые хотят усмотреть автобиографическое значение в одной из самых ранних пьес Шекспира – «Комедии ошибок», где речь идет, между прочим, о ревнивых женах.

Помимо, однако, этих косвенных и недостаточно-доказательных намеков, важно отметить, что легкомысленный брак Шекспира во всяком случае не оказал сколько-нибудь заметного влияния на его личную жизнь, и – что в данном случае, конечно, всего важнее – не оказал ровно никакого влияния на его литературную деятельность. Если Шекспир вскоре поедет в Лондон, то во-первых потому, что помимо собственной семьи, он никогда не перестанет ревностно заботиться об улучшении материального положения отца, a главное потому, что необъятные силы созревающего гения начинают клокотать и рвутся на широкую арену деятельности. A переехавши в Лондон, Шекспир морально почти перестает существовать для оставшейся в Стратфорде семьи, которую посещает раз или два в год. На склоне лет он, правда, возвращается и навсегда поселяется в родном гнезде, но уже пора творчества почти миновала тогда и все великое было дано человечеству. Едва ли можно считать простою случайностью, что детей Шекспир имел только в первые 3 года брака – кроме Сузанны у него в 1585 г. родились два близнеца – сын Гамнет (английская форма имени Гамлет) и дочь Юдиеф, из которых, к великому огорчению отца, сын умер ребенком в 1596 г.

Можно было бы говорить о пессимистическом влиянии брака Шекспира на его литературную деятельность, если бы он являлся в ней женоненавистником. Но в действительности, во всей всемирной литературе нет писателя, в произведениях которого женщина была бы окружена таким ослепительным сиянием самых привлекательных качеств, как у Шекспира. «Укрощение Строптивой» в счет не должно идти, потому что в ней почти нет личного творчества: это простая переделка, с самыми незначительными изменениями, чужой пьесы, К тому же и в этой, в сущности только добродушно-насмешливой, a вовсе не злой буффонаде, героиня только недостаточно дисциплинирована, a в основе своей она добрая и любящая жена. Из действительно отрицательных и притом чисто-женских типов можно указать разве только на вероломную Крессиду («Троил и Крессида») и на распутницу Тамору в юношеском и, может быть, Шекспиру вовсе и не принадлежащем «Тите Андронике», да на Клеопатру, которая, однако, в конце концов, вполне искупает свою вину героическою смертью. Другие отрицательные женские типы – неблагодарные дочери Гонерилья и Регана из «Лира», преступно-честолюбивая лэди Макбет, кровожадная королева Маргарита («Генрих VI») – представляют собою воплощение не специально-женских черт характера, a общечеловеческих, свойственных обоим полам страстей и пороков. Зато апофеозом одним только женщинам свойственных достоинств являются такие лучезарные воплощения самоотверженной любви, как Корделия, Дездемона, Имогена («Цимбелин»), Юлия («Два веронца»), Гермиона («Зимняя сказка») и много других героинь во второстепенных пьесах; такие обаятельно-поэтические образы как Офелия, Джульетта, Миранда («Буря»), Пердитта («Зимняя сказка»).

Но если галлерея идеальных женщин Шекспира вполне освобождает Анну Гэсуэ от каких-бы то ни было нареканий, то еще менее она, несомненно, повинна в том, что эта галерея является таким апофеозом женщины. Оригиналом для обязательных героинь Шекспира, конечно, не была крестьянка из Шотери, перезрелая и не находившая охотников для своих прелестей даже в момент первого знакомства с нею Шекспира и приближавшаяся к 40 годам в период наиболее интенсивной поры творчества великого писателя. Знакомство с женщинами Шекспир приобрел в эпоху лондонской жизни, когда он вращался в самых различных слоях общества. Главным же образом, конечно, светлые женские образы Шекспира взяты из тайников собственных мечтаний поэта. Если все героини Шекспира в основных очертаниях своего характера и заимствованы из тех же литературных источников, которые дали ему фабулы его драм, то Шекспир углубил эти характеры собственным поэтическим прозрением и волшебно озарил светом жившего в его душе поэтического идеала.