Викиликс. Откуда НАТО нападет на Россию. Часть 1. Новая военная доктрина России (Вадим Воловой, 2011)

Новую военную доктрину России утвердил президент Дмитрий Медведев; кроме того, глава государства утвердил и «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания до 2020 года».

Среди основных внешних угроз – «стремление наделить силовой потенциал Организации Североатлантического Договора (НАТО) глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, приблизить военную инфраструктуру стран – членов НАТО к границам РФ, в том числе путем расширения блока».

К внешним угрозам отнесены и развертывание систем противоракетной обороны (ПРО), милитаризация космического пространства, развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия.

Военными угрозами являются территориальные претензии к РФ и ее союзникам, вмешательство в их внутренние дела.

Также отмечается в новой военной доктрине, что угрозами являются распространение оружия массового поражения, ракет и ракетных технологий, увеличение количества стран, обладающих ядерным оружием.

Военной угрозой РФ, согласно документу, являются развертывание и наращивание военных контингентов иностранных государств на территориях стран, сопредельных с РФ и ее союзниками, применение военной силы на территориях государств, сопредельных с РФ, в нарушение Устава ООН и других норм международного права, распространение международного терроризма.

В Доктрине также говорится: «Несмотря на снижение вероятности развязывания против РФ крупномасштабной войны с применением обычных средств поражения и ядерного оружия, на ряде направлений военные опасности РФ усиливаются».

Основными внутренними военными опасностями в Доктрине названы попытки насильственного изменения конституционного строя РФ, подрыв суверенитета, нарушение единства и территориальной целостности РФ, дезорганизация функционирования органов власти, важных государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры РФ.

«Мировое развитие на современном этапе характеризуется ослаблением идеологической конфронтации, снижением уровня экономического, политического и военного влияния одних государств (групп государств) и союзов и ростом влияния других государств, претендующих на всеобъемлющее доминирование, многополярностью и глобализацией разнообразных процессов», – говорится в Доктрине.

В документе отмечается, что многие региональные конфликты остаются неурегулированными, тенденция к силовому разрешению конфликтов, в том числе в регионах, граничащих с РФ, сохраняется. «Существующая архитектура международной безопасности, включая ее международно-правовой механизм, не обеспечивает равной безопасности всех государств», – говорится в документе.

Военные конфликты, которые могут возникнуть в мире, будут характеризоваться «непредсказуемостью их возникновения» и скоротечностью, а ядерное оружие будет оставаться важным фактором их предотвращения, говорится в военной доктрине.

Кроме того, признаки военных конфликтов будущего – это «избирательность и высокая степень поражения объектов, быстрота маневра войсками и огнем, применение различных мобильных группировок войск (сил)».

Как отмечается в военной доктрине, «овладение стратегической инициативой, обеспечение превосходства на земле, море и в воздушно-космическом пространстве станут решающими факторами достижения поставленных целей».

Ее составители прогнозируют, что «для военных действий будет характерно возрастающее значение высокоточного, электромагнитного, лазерного, инфразвукового оружия, информационно-управляющих систем, беспилотных летательных и автономных морских аппаратов, управляемых роботизированных образцов вооружений и военной техники».

Доктрина допускает, что «с применением обычных средств поражения, ставящего под угрозу само существование государства, обладание ядерным оружием может привести к перерастанию такого военного конфликта в ядерный военный конфликт».

Предстоит усовершенствовать системы противовоздушной и военно-космической обороны, военного образования, территориальной и гражданской обороны, систему информационного обеспечения Вооруженных Сил и других войск, повысить престиж военной службы.

Россия может первой применить ядерное оружие, говорится в доктрине: «Россия оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против России с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства».

Решение о применении ядерного оружия принимает президент РФ. Но все же важнейшей задачей РФ является недопущение ядерного военного конфликта, как и любого другого. Для этого предстоит не только держать войска в готовности, но и взаимодействовать с СНГ, ОБСЕ, ШОС, Евросоюзом и НАТО.

Перечисляя приоритеты военно-политического сотрудничества, Военная доктрина начинает с Белоруссии, упоминая, в частности, Военную доктрину Союзного государства. При этом Россия рассматривает вооруженное нападение на государство – участника Союзного государства или любые действия с применением военной силы против него как акт агрессии против Союзного государства и осуществит ответные меры. Затем идут государства – члены ОДКБ, другие страны СНГ, страны ШОС и, наконец, ООН и тому подобные организации.

Применение Вооруженных Сил правомерно для отражения агрессии против России или союзников, поддержания или восстановления мира по решению Совета Безопасности ООН и аналогичных структур, а также для защиты своих граждан за рубежом.

Президент утвердил также «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания до 2020 года».

«Предполагается развивать наземную, морскую и воздушную компоненты ядерной триады. Все они будут сохранены», – сказал заместитель секретаря Совета безопасности РФ, бывший начальник Генерального штаба Вооруженных сил РФ генерал армии Юрий Балуевский.

«Россия должна гарантировать свое поступательное демократическое развитие, имея гаранта стабильности – ядерное оружие как форму стратегического сдерживания», – сообщил он.

«Россия оставляет за собой право применить ядерное оружие только в том случае, когда под угрозу поставлено само существование государства», – сказал генерал Балуевский о новой военной доктрине.

Секретарь Совета безопасности РФ, бывший директор ФСБ Николай Патрушев заявил журналистам, что за основу при подготовке новой Военной доктрины РФ были взяты более ранние документы, поэтому «она не отвергает то, что было раньше». Текст оставался в секрете до его подписания президентом.

Затягивание с обнародованием новой военной доктрины эксперты связывали с нежеланием раздражать США, мешая затянувшимся переговорам по ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ).

Интересным нашел обозреватель «Независимого военного обозрения» высказывание заместителя начальника Генштаба, генерал-полковника Анатолия Ноговицына. Он утверждал, что Военная доктрина «будет состоять из двух частей – открытой, которая будет включать главным образом военно-политические аспекты, и закрытой, где будут четко определены вопросы правоприменения армии и флота, включая использование ядерного оружия».

При этом «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания до 2020 года» президентом опубликованы не были.

Напомним, проект новой Военной доктрины был подготовлен в ноябре 2009 года. В истории современной России это будет третий вариант военной доктрины. Создатели редакции 1993 года исходили из того, что военные конфликты исключены. В варианте 2000 года сказано, что доктрина имеет оборонительную направленность.

«Но жизнь не стоит на месте. Дальнейшее развитие обстановки в мире показало, что военные конфликты возможны, и даже крупномасштабные», – отмечал Николай Патрушев.

По материалам журнала «Независимое военное обозрение»

Совет Федерации разрешил президенту лично решать, когда посылать войска за границу

Совет Федерации принял постановление, которым предоставил президенту РФ возможность принимать решения об оперативном использовании Вооруженных сил РФ за рубежом. С соответствующим предложением ранее обратился к Совфеду сам Дмитрий Медведев.

Президент внес в верхнюю палату российского парламента предложение о предоставлении ему возможности в целях «защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности» принимать решения об оперативном использовании за пределами территории РФ формирований ВС в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами и российским законодательством.

В соответствии с новой редакцией Закона «Об обороне», глава государства имеет право применять ВС за территорией страны для отражения вооруженного нападения на формирования Вооруженных сил РФ, другие войска или органы, дислоцированные за пределами страны, для отражения или предотвращения вооруженного нападения на другое государство, обратившееся к Российской Федерации с соответствующей просьбой, для защиты граждан России за рубежом от вооруженного нападения на них, а также в целях борьбы с пиратством и обеспечения безопасности судоходства.

Принятый документ, как пояснил ранее спикер СФ Сергей Миронов, фактически означает, что президенту дается универсальный мандат на принятие решения об оперативном использовании ВС. Глава государства, уверен он, «в случае угрозы в отношении России и наших граждан должен иметь право и возможность защитить их».

Между тем, как предупреждали эксперты, предложение Медведева противоречит российской Конституции. В статье 102 Основного закона РФ говорится, что подобные решения принимает Совфед (он принимает специальное постановление), а президенту необходимо получать его разрешение.

В свою очередь, в Кремле и Минобороне расширение полномочий главы государства мотивировали необходимостью отправлять военный контингент за границу в экстраординарных случаях. А необходимость получать санкцию Совета Федерации каждый раз, по словам военных, лишает их оперативности.

Отметим, что ранее, в августе 2009 года, президент внес поправки к закону, расширяющие перечень оснований для применения российских войск за пределами страны. Медведев отмечал, что законопроект связан с российско-грузинским конфликтом 2008 года.

Прежняя редакция закона предусматривала, что войска используются только для защиты или для выполнения задач в соответствии с международными договорами. В принятых поправках оговаривается, что принятие таких решений возможно только в случае одобрения Советом Федерации.

Однако даже в таком виде закон крайне не понравился Парламентской ассамблее Совета Европы, которая потребовала, чтобы РФ отправила законопроект в Венецианскую комиссию. Тем не менее после одобрения Госдумой и верхней палатой парламента 13 ноября 2009 года законопроект был принят.

Между тем, в августе прошлого года, еще до принятия поправок о расширении перечня оснований для ввода войск, Россия послала войска в Южную Осетию без особого разрешения Совета Федерации. Войска были названы частью миротворческого контингента, ввод которого Совет Федерации санкционировал ранее. В таком же качестве Россия участвовала в операциях в Боснии, Косове, Чаде и Судане.

По материалам журнала «Независимое военное обозрение»

Новая военная доктрина сгущает ксенофобию в кругах российской элиты

В Конституции новой демократической России, принятой в 1993 году, есть специальный параграф, которым предусматривается, что в честь окончания коммунистической тирании страна должна иметь общедоступную военную доктрину. Временная военная доктрина была принята в 1993 году, и в том документе Россия отказывалась от применения военной силы для разрешения международных споров, над чем сейчас прокремлевская пресса просто смеется.

В 2000 году тогдашний премьер-министр Владимир Путин утвердил первую постоянную военную доктрину России, хотя на самом деле ее текст был подготовлен при его предшественнике Борисе Ельцине. Военная доктрина 2000 года была неоднозначным документом, ведь ее создали в период перехода от шаткой демократии к авторитаризму и диктатуре. Москва уже успела к тому времени открыто выступить против Запада в вопросе расширения НАТО на восток и бомбежек Югославии в 1999 году. В доктрине 2000 года перечислялись такие серьезные угрозы внешнего характера, как «расширение альянсов, угрожающих России и ее союзникам», но прямых упоминаний НАТО в ней не было. Что касается военной доктрины, утвержденной президентом Дмитрием Медведевым на прошлой неделе, то в ней расширение НАТО названо одной из главнейших внешних угроз наряду с размещением иностранных солдат и военно-морских сил вблизи территории России и ее союзников.

Секретарь Совета безопасности Николай Патрушев, в обязанности которого входила подготовка текста доктрины, заявил на пресс-конференции в Москве:

«Это было общее мнение всех, кто работал над военной доктриной: НАТО угрожает нам, причем серьезно».

Патрушев потребовал, чтобы НАТО прекратило «затягивать» Украину и Грузию в свои ряды и «вооружать Грузию».

Обычно требуется немалая бюрократическая работа, чтобы привести различные силовые органы к консенсусу и составить текст официальной военной доктрины, но когда он уже составлен, обычно никто не знает, что делать дальше. Новая военная доктрина, как и все ее предшественницы, по сути дела, представляет собой набор пустых деклараций бюрократического характера, и никакие средства достижения заявленных целей в ней не упоминаются. Аналогичным образом можно сказать, что текст доктрины отражает мировоззрение кругов московской элиты, связанных с политикой, обеспечением безопасности и обороной.

В октябре прошлого года Патрушев объявил, что новая военная доктрина будет утверждена уже скоро и что она будет допускать применение ядерного оружия первым, в том числе нанесение «превентивных ядерных ударов» для отражения «обычной агрессии», причем не только в возможных полномасштабных конфликтах, но и в региональных и «даже местных войнах». Окончательный текст носит ярко антизападный и антиамериканский характер, но никакие «превентивные ядерные удары» в нем не упоминаются, и это было проинтерпретировано как важный жест доброй воли в адрес Запада. Реальность, однако, не обязательно так уж приятна. В августе прошлого года заместитель командующего Генеральным штабом генерал-полковник Анатолий Ноговицын, возглавлявший тот самый отдел Министерства обороны, где вырабатывался текст военной доктрины, сказал, общаясь с представителями прессы, следующее: «Новая доктрина, в отличие от теперешней, будет состоять из двух частей: открытой и секретной». По словам Ноговицына, в открытой части будет говориться преимущественно о военно-политических вопросах, а в секретной «будут конкретно описываться планы применения вооруженных сил, включая ядерное оружие, как инструмент стратегического сдерживания».

Официальным Кремлем объявлено, что Медведев утвердил новую доктрину, а также дал «добро» на вступление в силу еще одного документа – «Принципов государственной политики ядерного сдерживания до 2020 года». Последний документ совершенно секретен, и никаких комментариев о его содержании, ни официальных, ни неофициальных, не было. Вполне вероятно, что именно «Принципы» имеют решающее значение, будучи настоящей доктриной, в которой, среди прочего, говорится и о возможных «превентивных ядерных ударах», предпринимаемых с целью отражения «обычной агрессии».

Разумеется, правители России – это не террористы-смертники, готовые обрушить весь мир в топку ядерного холокоста, а продажные и прагматичные бюрократы, забравшие в свои руки неограниченную власть над ядерной державой. В определенном смысле российская элита добилась того, к чему стремятся правители Ирана: неограниченная власть, приток нефтедолларов и ядерный инструмент сдерживания, дающий гарантии от давления и нападения извне.

Между тем, Генеральному секретарю НАТО Андерсу Фогу Расмуссену новая военная доктрина России не понравилась.

«Хочу сказать, что эта новая доктрина не отражает реалий современного мира… НАТО – не враг России», – сказал он.

Это утверждение отражает распространенное на Западе заблуждение – что правители России до сих пор живут реалиями «холодной войны».

Расмуссен добавил:

«Она [т. е. доктрина] не отражает реальности и явно противоречит всем нашим попыткам улучшить отношения между НАТО и Россией».

На самом деле российская элита отнюдь не оторвана от реальности, и ее агрессивность и ксенофобия никак не связана с эпохой «холодной войны», когда коммунистическая Россия планировала грандиозную стратегическую операцию по отражению «агрессии НАТО» путем отправления танков к берегам Ла-Манша и оккупации Западной Европы. Сейчас стратегические задачи, стоящие перед Москвой, совершенно иные, страна намерена стать региональной сверхдержавой, задавать тон в своем окружении (как Иран на Ближнем Востоке). В новой доктрине фактически даже говорится о готовности России сотрудничать с НАТО, если Альянс согласится играть по правилам, причем предложение делается без задней мысли – от Запада требуется только пойти на сделку, подобную той, что была заключена в Ялте в феврале 1945 года, когда Вторая мировая война подходила к концу, и предоставить России право действовать в Восточной Европе так, как ей заблагорассудится. Западная экспансия (экспансия НАТО) на территорию, которую российская элита считает своим доменом, рассматривается как угроза главнейшим интересам страны и даже повод к войне, что было продемонстрировано нападением на Грузию в августе 2008 года.

Правители России действительно готовы воевать, но не из-за каких-то химер «холодной войны», а ради собственного политического и физического выживания. А новая военная доктрина говорит только о том, что если потребуется, то для этого может быть применено даже ядерное оружие.

Повел Фельгенгауэр («The Jamestown foundation», США)

Альтернативная точка зрения: России военная доктрина не нужна

Три года назад, в январе 2007 г., состоялась военно-научная конференция Академии военных наук совместно с руководящим составом Вооруженных сил РФ по доктринальным вопросам оборонной безопасности страны. С докладами на ней выступили первые лица армии и флота. Выступления военачальников были посвящены проблемам разработки новой военной доктрины.

По большому счету, сообщения генералов на ежегодных конференциях АВН традиционно не носят революционного характера и не являют собой новаций в сфере стратегии и оперативного искусства. Да и откуда им взяться? В армии и на флоте давно системный кризис военной мысли, и ежегодные конференции АВН – тому яркое подтверждение.

В докладах военачальников излагаются или общеизвестные истины (типа: «живи по уставу – завоюешь честь и славу», «хорош в строю – силен в бою», «не надраишь бляху – дашь в бою маху», «не почистишь сапоги – победят тебя враги»). Или другой вариант – наукообразный набор разного рода военных терминов и выражений (не имеющий, по большому счету, отношения к проблемам ВС России).

Критика на конференциях АВН носит строго дозированный характер. Существующие в военном строительстве государства недостатки фиксируются в крайне осторожной форме, с оглядкой на позицию руководства страны и военного ведомства. Январские 2007 г. выступления военачальников, посвященные проблемам разработки новой военной доктрины, не явились исключением из этого ряда.

Напомним, что еще в июне 2005 г. на заседании Совета безопасности России Верховным главнокомандующим была поставлена задача разработки новой военной доктрины. По этому поводу президент АВН отметил:

«Необходимость разработки новой редакции ВД возникла в связи с тем, что после утверждения действующей доктрины произошли существенные изменения в направленности и содержании тенденций развития геополитической и военно-политической обстановки, характере угроз оборонной безопасности государства, уточнены задачи, стоящие перед Вооруженными силами и другими войсками РФ. Претерпели большие изменения система государственного управления и уровень социально-экономического развития страны. К тому же некоторые положения нынешней ВД оказались нежизненными, так как не отвечают в полной мере сложившимся в последние годы реалиям и, по существу, уже не работают в интересах укрепления безопасности страны».

Напомним также, что Военная доктрина России утверждена указом президента России № 706 от 21 апреля 2000 г. Получается, что к 2005 г. не прошло и пяти лет, а основополагающий документ военно-политического плана уже пора было списывать по причине полного износа. Поскольку президент АВН отмечал, что «некоторые положения нынешней ВД оказались нежизненными», то военачальнику было бы целесообразно остановиться на критическом разборе доктрины – что в ней оказалось правильным и выдержавшим испытания временем, а что неверным в своей основе.

Однако этого почему-то не произошло. «Оказались нежизненными» – и этого оказалось достаточным, чтобы приступать к разработке следующей версии документа. Однако создавать нечто новое, детально и пристрастно не разобравшись со старым, – явно запрягать телегу перед лошадью.

Кое-какие недостатки в доктрине президент АВН все-таки отметил. В частности, генерал сказал: «…желательно также, чтобы при составлении новой редакции военной доктрины были учтены некоторые изъяны и слабые места действующей доктрины. В частности, в ней следует более четко определиться с понятиями «оборонная безопасность» и «военная безопасность».

Существенный недостаток, что тут говорить.

Кроме того, президент АВН считал, что: «…кроме того, в действующем варианте доктрины слишком много отвлеченных теоретических положений. Например, перечисление принципов, целей, задач, видов строительства, подготовки и применения ВС или международного военного сотрудничества и других вопросов, которые изложены в соответствующих словарях, учебниках и энциклопедиях. Все эти положения никого ни к чему не обязывают, и поэтому спросить с кого-то за их выполнение невозможно. Вообще в документе, где излагаются официальные взгляды, недопустимо излишнее отвлеченное теоретизирование».

С этим можно согласиться (конечно, хорошо бы президенту АВН и тут бы выразиться конкретнее).

Поскольку детального «разбора полетов» с действующей доктриной так и не состоялось, есть все основания полагать, что основные недостатки действующего документа плавно перетекут в создаваемую военную доктрину. И этому есть веские причины.

В качестве небольшого отступления напомним, что доктрина 2000 г. создавалась рабочей группой под руководством заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника Валерия Манилова. Ее так можно и называть – «доктрина Манилова».

В прошлом Манилов – журналист-«краснозвездовец». Генерал никем и ничем в течение своей службы не командовал. Теоретических сочинений по вопросам геополитики, стратегии и оперативного искусства не имел. Обладал разве что нужными чертами характера (и бойким по тем временам пером). Этого вполне достаточно для выдвижения на высокие посты в современной Российской армии.

И если доктрина России 2000 г. подходила к любому государству и была написана практически на все времена и к тому же не имела ярко выраженного национального характера – то чему же тут удивляться? Сочинение Валерия Манилова в целом достаточно точно выражает дух времени.

Остановимся на вопросе, нужен ли такой документ в принципе. Президент АВН отмечал:

«Поскольку, кроме России и некоторых государств СНГ, в других странах документа с таким названием не существует, часто на международных конференциях и официальных встречах, в отечественной прессе поднимается вопрос: для чего, кроме военной науки, нужна еще военная доктрина и вообще зачем нужен такой документ? Для того чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно за названием разглядеть его существо и практическое назначение. В мире считаются прежде всего с государствами, чья экономическая мощь подкрепляется мощью военной».

Последнее предложение, надо заметить, опять-таки из серии «хорош в строю – силен в бою». Современные российские военачальники считают, что военная доктрина – это «система официально принятых в государстве концептуальных положений и взглядов на противодействие угрозам и обеспечение оборонной безопасности, предотвращение войн и вооруженных конфликтов, военное строительство, подготовку страны, Вооруженных Сил и войск к защите Отечества, способы подготовки и ведения вооруженной борьбы и других форм борьбы в целях обороны страны».

Надо отметить, что длинновато и несколько заунывно. Попробуем выразиться короче и яснее. Военная доктрина, образно говоря, представляет собой идейный стержень всей военно-политической деятельности государства (военной политики). В целом всякая политика начинается с выработки собственной идеологии – исходных позиций, отправных идей, принципов.

Военная политика представляет собой одно из направлений общей политики государства, политических партий, общественных организаций и институтов.

Иными словами, последовательность действий при разработке доктринальных установок должна быть следующая: политика – военная политика – военная доктрина. То есть вначале государство (и его политические лидеры) должны сформировать свое ясное видение военной организации страны (Вооруженных сил в частности). Пока же военные по большей части сами себе ставят задачи.

Однако практическая политика государства может опираться лишь на сильные национальные чувства. Считается, что они должны иметь большое распространение в массах и так называемую историческую подкладку. Классики геополитики полагали, что наиболее сильными государствами будут те, где политическая идея проникает государственный организм до последней его структурной части. В современной России эту идею называют национальной (правда, поиски ее ни к чему позитивному так и не привели). Заметим, государствообразующему народу России длительное время отказывали (да и сегодня отказывают) в признании его национальных чувств.

Если не учитывать этого факта, новая доктрина не будет иметь национального характера и выражать глубинных национальных интересов. В итоге доктринальное творчество военачальников может завершиться обновленным вариантом предыдущей «маниловщины».

И так будет непременно, если учесть, как понимает национальные интересы государства начальник Генерального штаба. Цитируем: «…конечно, вполне естественно, что и у Российской Федерации, как и у других государств, существуют постоянные, я бы назвал их даже базовыми, национальные интересы. Их основу составляют государственный суверенитет, территориальная целостность, социально-политическая стабильность общества, стратегическая стабильность в системе мирового сообщества, свободный доступ к жизненно важным экономическим и стратегическим зонам и коммуникациям».

Или же руководитель российского «мозга армии» убежден, что «…на национальном, государственном уровне важнейший национальный интерес состоит в становлении и развитии Российского государства как экономически мощного, социально ориентированного на удовлетворение потребностей и чаяний всех народов и народностей нашей многонациональной страны, всех социальных групп».

Это все, конечно, правильно. Слова верные. Однако подобные «интересы» присущи любому государству мира – от Гондураса до Сингапура. Какую-то дельную военную политику на них выстроить нельзя (и это мы более чем наглядно наблюдаем сегодня). А что же относится к глубинным национальным интересам? Подскажем начальнику Генерального штаба хотя два примера – исторический и современный.

В частности, борьба России в XVIII—XIX веках за выходы к Балтийскому и Черному морям выражала глубинные национальные интересы российского народа. Во многом именно этот фактор лежал в основе внешней и внутренней политики государства (и военного строительства в частности).

Или же: Индия сегодня заинтересована в том, чтобы иметь могучий и современный флот (в том числе и с авианосцами). И в этом заключается глубинный национальный интерес индийской нации. Если для Дели будут перекрыты морские пути поступления углеводородного сырья, страну постигнет катастрофа. Обеспечить безопасность транзита топлива без флота невозможно. Иными словами, любой гражданин Индии знает, что каждая рупия, вложенная в строительство и закупку боевых кораблей, отражает и его личный, кровный интерес.

Вот такие могут быть (для примера) национальные интересы.

А у нас? Даже приверженцам нынешнего политического курса становится ясно, что стратегические цели внешней политики Российского государства до сих пор не определены. Для российского общества непонятны (и неочевидны) принципы выстраивания дружбы (вражды) с ближним и дальним зарубежьем. Помимо этого, фиксируют аналитики, наметился огромный разрыв между внутренним представлением России о себе и тем, какой она воспринимается окружающим миром. Совершенно очевидно, что дельной военной политики в такой обстановке никак не выстроить.

Яркое свидетельство тому – ежегодные выступления Верховного главнокомандования России перед высшим руководящим составом Вооруженных сил, в которых дается видение ближайшего будущего Вооруженных сил.

Если бы на основе таких посылов строили свою армию Петр I и Екатерина II, можно не сомневаться, Нарвы и Измаила нам было бы не видать, как своих ушей. Царь-реформатор прекрасно знал, что он хочет от своей армии, какие цели и задачи перед ней стоят и каким образом их достигать и решать. Принимая во внимание сегодняшнее состояние дел, можно с достаточными на то основаниями утверждать – никакой дельной доктрины при таких исходных данных не получится.

Российские военачальники, рассуждая об основах военной доктрины, считают целесообразным начинать процесс ее обновления с анализа характера современных угроз для безопасности России и, соответственно, вытекающих из них оборонных задач. Можно сказать, рассуждения о том, когда совершенно отвлеченные от реальной политики «опасности» начинают перерастать в не менее мифические «угрозы», составляют любимый конек в анализах обстановки наших генералов.

В частности, начальник Генерального штаба утверждает: «…в Минобороны видение угроз военной безопасности РФ и задачи Вооруженным Силам на обозримую перспективу сформулированы на основе комплексной оценки военно-политической и военно-стратегической обстановки в мире».

На практике это производится следующим образом. В военном ведомстве дается оценка военно-политической обстановке в мире на вполне конкретную дату. Далее принимается гипотеза о равномерном и прямолинейном характере развития этой обстановки на ближайшие 15—20 лет (или, как сказал начальник Генштаба, – на обозримую перспективу). К слову говоря, примерно столько проходит времени от момента формулировки целей и задач военного строительства до достижения первых конкретных результатов. Механизм Вооруженных сил весьма и весьма инерционен.

Однако в гипотезе прямолинейного и равномерного характера развития обстановки в мире (генералы, наверное, и не подозревают, что кладут в основание своих рассуждений именно эту гипотезу) с самого начала заложена принципиальная ошибка, которая очень может дорого стоить государству. Механизм, лежащий в основе исторического процесса, на самом деле несравненно глубже, чем представляется нашим военачальникам.

Самые серьезные современные мыслители давно заключили, что не существует какого-либо осмысленного порядка в движении исторического процесса. Имеющийся опыт подсказывает специалистам (за исключением российских военачальников), что в будущем нас ждут новые и пока еще абсолютно не прогнозируемые ужасы.

Иными словами, в развитии военно-политической обстановки в мире нет ни сюжета, ни ритма, ни какой-нибудь гармонии или стройной системы. Принимать за основу гипотезу прямолинейного и равномерного развития обстановки, как это делает российский Генштаб, – совершать грубую ошибку идеологического плана.

Скажем, если сравнить анализ обстановки, сделанный российским «мозгом армии» в августе 2001 г. и положить рядом такой же документ, но изготовленный, скажем, в октябре того же года, то можно будет легко заметить, что это два совершенно разных прогноза. Причина проста – обстановка в мире скачкообразно и непрогнозируемо изменилась. Что в недалеком будущем, после 11 сентября 2001 г., ВС США будут играть в Афганистане роль 40-й армии ВС СССР, предположить ни один аналитик ГРУ ГШ, естественно, не смог. Для этого надо быть, по меньшей мере, пророком. И даже если безвестный аналитик ГРУ ГШ был бы таковым, кто бы поверил его прогнозам в руководстве Вооруженных сил? Нет прецедента, нет и анализа.

Другой пример. ВМФ СССР был создан только на основе противостояния на морях с США (и в основе строительства отечественного флота лежала гипотеза о «прямолинейном и равномерном» ухудшении отношений между двумя странами). Однако в 1991 г. вновь произошло скачкообразное изменение военно-политической обстановки. А флот не может и сегодня решать никаких других задач, кроме противоборства на морях с ВМС США (точнее, сегодня он уже почти никаких задач решать не может). ВМФ, как известно, и за двадцать лет не переориентируешь на решение других оперативно-стратегических задач. Слишком велика инерция. Отсюда и перманентные разговоры о «сбалансированном» флоте.

Поэтому расписывать в доктринальном документе, рассчитанном на более чем длительную перспективу, военно-политическую обстановку – ошибка принципиального, идеологического плана. Это даже хуже, чем ошибка, – преступление. И строить на этом анализе армию и флот нельзя. Прогнозы даже на более короткие сроки могут быть кардинально ошибочными.

Что же делать? Ответ очевиден: строить современную армию с учетом последних достижений военной мысли, науки и техники. Угрозы для нее в любом случае найдутся. Надо четко и конкретно определиться, что надо государству. Разберем это на примере Дальней авиации (одного из признаков великой державы, заметим). К примеру: сколько нужно тяжелых бомбардировщиков и каких; сколько самолетов-заправщиков; какое вооружение иметь для СБ; как их дислоцировать (с учетом многовариантности их действий); сколько нужно топлива для обеспечения полноценной оперативной и боевой подготовки ДА?

Причем это должно быть озвучено в конкретных цифрах (что иметь и к какому году). Была бы авиация, а кого бомбить – всегда найдется. И так по каждому виду ВС и роду войск – с учетом экономических возможностей государства, а не «плясать» от всего спектра «опасностей» – от террористов до наркоманов. А пока на сегодня в ходу только лозунги и бодрая риторика – армии быть, флоту быть, авиации быть – и не более того. Авиации, утверждается, быть, но, заметим, топлива в требуемых количества как не было, так и нет. Поступление в войска новых самолетов тоже просматривается с большим трудом.

Начальник Генштаба полагает, что военная доктрина должна дать ответы и на следующие основные вопросы: каково отношение государства к проблеме войны и мира; считает ли государство войну приемлемым средством продолжения политики; какими путями и способами решать проблему предотвращения войны?

Подобные рассуждения даже несколько странно слышать. На все эти вопросы даны ответы несколько тысяч лет назад (может, наши не знают?). Ничего тут изобретать (и бороться за мир во всем мире) не следует. Война – продолжение политики иными средствами и естественное звено мироздания.

Или же руководитель российского «мозга армии» утверждает, что «становление и развитие Вооруженных сил будут продолжаться, пока существует армия». Судя по всему, «становление» у нас будет действительно продолжаться бесконечно.

Военачальник озабочен в том числе и поиском союзников. В частности, он утверждает, что «…в поиске союзников на региональном уровне приоритетным направлением деятельности является развитие добрососедских отношений со всеми государствами». Так поиск союзников может продолжаться очень долго. Однако настоящих партнеров по возможной военной коалиции дают только общие интересы, а не напряженные поиски. Будут таковые – появятся и союзники. И это опять-таки прописные военно-политические истины.

Начальник Генштаба полагает, что военная доктрина должна быть согласована с Концепцией национальной безопасности. «Но поскольку ее пока нет, то оба документа должны, видимо, разрабатываться параллельно», – считает военачальник.

Для начала остановимся на определениях доктрины и концепции. Концепция: 1) система взглядов, то или иное понимание явлений действительности; 2) единый, определяющий замысел, ведущая мысль какого-то произведения, научного труда. Доктрина: учение, научная или философская теория, руководящий теоретический или политический принцип.

Получается, что для того, чтобы создать военную доктрину государства, необходима еще и некая супердоктрина. Определенно, один из этих документов лишний. Непонятно также, кто будет автором подобной супердоктрины. Пока в российском военно-политическом руководстве как-то незаметно мыслителя подобного масштаба. Начальник Генштаба полагает, что «…руководство и координация деятельности всех министерств и ведомств по подготовке нового текста новой редакции доктрины должны осуществляться единым органом, единой структурой. Такой структурой я вижу пока Совет безопасности РФ».

Все вроде правильно. Хорошо бы только при этом перечислить хотя бы тройку теоретиков-координаторов СБ РФ, прославившихся своими сочинениями по вопросам геополитики и стратегии, принесшими им мировое (или хотя бы европейское) признание.

И последнее. На ежегодной конференции АВН озвучивали, что одна из групп доктринальных положений должна отражать положения, касающиеся экономического, финансового ресурса, научного и технологического обеспечения военного строительства. Слова верные.

Однако все дело в том, что динамика изменения цен на нефть не поддается какому-либо научному прогнозу. Для нефтяной отрасли характерны периоды лихорадочной активности и времена застоя. Определяющее влияние на весь мировой рынок нефти оказывает всего одна страна – Соединенные Штаты Америки.

А именно на высоких ценах на сырье основывается современное российское благополучие. Упадут цены на нефть до 15—20 долл. за баррель – и рассуждения о совершенствовании военной организации России можно будет свертывать. Никаких других источников для наполнения бюджета сегодня у государства нет. После обвала цен на нефть о только что написанной военной доктрине можно забыть. Об этом на заседании АВН умалчивалось.

И все-таки – почему российские военачальники взялись за переработку доктринальных документов? Одна из причин может заключаться в следующем. Преобразования в российских Вооруженных силах по типу «объединить-разъединить-переподчинить» уже осуществлены по несколько раз подряд. По большому счету, только этим и занималось руководство армии и флота на протяжении последних лет. А неиссякаемый реформаторский зуд никак не дает покоя современному поколению военачальников. За что взяться и на какой ниве отличиться, если все уже перепробовано? А не переписать ли военную доктрину? – решили сегодня наши военачальники. Своевременно это или нет – вопрос для нынешнего руководящего состава армии и флота десятый.

Михаил Ходаренок, «Независимое военное обозрение»

Российская армия ждет новых декабристов

Предстоящие реформы в армии объясняются не просчетами министра обороны Сердюкова, а санкциями с самого верха. Одна из причин – страх перед собственной армией. Общество волнуется, общество протестует, общество недоумевает. Депутаты Государственной думы обращаются к Президенту РФ в надежде остановить «разрушительные эксперименты над Вооруженными силами, которые продолжаются уже 17 лет». Праведный гнев направлен против министра обороны А. Сердюкова, получившего в армейских кругах малопочтенное звание «маршал Табуреткин».

Некоторые наивные люди считают, «что министр обороны Сердюков и его ближайшее окружение пошли на откровенный обман президента России о том, к каким последствиям приведут столь разрекламированные ими реформы, что до президента и премьер-министра просто не доходит информация об истинном положении дел и о последствиях, к которым приведет реформа господина Сердюкова».

Возникает вопрос – насколько правильно выбрана мишень протеста? При всей расхлябанности нынешней исполнительной власти вряд ли министр, пусть даже и силовой, решился бы на масштабные преобразования. Уж если он не рискнул принимать сколько-нибудь самостоятельные шаги в ходе войны с Грузией, то на столь разрушительные для армии действия он, несомненно, получил санкцию с самого верха.

Косвенным подтверждением тому служит факт подачи 18 июля прошлого года докладной записки министра обороны президенту РФ Д. Медведеву, о чем сообщил в программе «Постскриптум» генерал-полковник Л. Ивашов, президент Академии политических проблем. Из-за важности порученной миссии А. Сердюкову прощают до поры до времени крупные оплошности, о которых в СМИ не писал только ленивый.

Более интересный вопрос – почему он получил подобные полномочия? Возможный ответ, как мне представляется, дают результаты социологических исследований, опубликованные в АиФе (№ 40 за нынешний год): «…даже среди силовиков, армейских офицеров и региональных чиновников, традиционно ориентирующихся на центральную власть, критический настрой к «вертикали» приближается к 50%».

Более того, судя по высказыванию одного из ближайших помощников министра обороны генерала армии Панкова, указанное ведомство готовится к пресечению возможного недовольства. «На встрече с руководством управления воспитательной работы и военной печати он открыто заявил о том, что в условиях «жесткой реформы» нужно быть готовым к бунту военных на местах и гасить эти выступления до их выхода на публику».

Не совпадает ли поразительно приведенная цифра недовольных с желанием уволить в скором времени почти четверть миллиона офицеров и прапорщиков? «Дамоклов меч» приведет к тому, что имеющийся протестный потенциал мгновенно улетучится из армии как после хорошего сквозняка. Не мудрено. В первую очередь планируется сокращать офицеров, отслуживших 25 или более лет. Уволенные в запас еще в трудовом возрасте, вряд ли они найдут себе достойное место на гражданке, тем более в период экономического кризиса.

А может быть, причина проводимых реформ более тривиальна и заключается в неспособности выполнить свои же широко разрекламированные обязательства? «Массовое сокращение военнослужащих ведет к тому, что обещанные Путиным жилищные сертификаты никто не получит, так как практически все действующие военнослужащие не успевают дослужить положенное время». Ведь на очереди и без того 130 тысяч семей военнослужащих, которым «не светит» получение квартиры, потому что деньги на их строительство, по мнению экспертов, разворованы.

Можно ли требовать в условиях нестабильности сохранения человеческого достоинства и офицерской чести от придавленных унизительным прессом людей? Понятно, что многие психологически «сломаются» и из них можно будет «вить веревки», посулив надежду на сохранение достойного образа жизни. Поднимется ли у кого-нибудь рука, чтобы бросить в них камень осуждения? У меня – нет. Вот только как это подлое деяние согласуется с декларациями о построении гражданского общества в России в послании Д. Медведева, где в качестве главного приоритета провозглашается человек и его благо.

Армия, которая, несмотря на все уверения высших властей, находится на голодном пайке, особенно в части младшего офицерского состава. Армия, не имеющая надежды на получение мало-мальски приемлемого жилья после увольнения в запас. Армия, испытывающая постоянные унижения от «мальчиков и девочек» гражданского шпака, издевательски именуемая ими сборищем «зеленых человечков». Такая армия, безусловно, опасна для власти. Ее следует опасаться, требуется держать в узде, а еще лучше разрушить.

Насколько же велик страх перед собственной армией, если ее готовы уничтожать даже перед явными угрозами безопасности страны. Когда Россия практически осталась один на один со всем миром. Удивляет только одно. Когда к руководителям страны обращаются депутаты, военные специалисты, офицеры и просто возмущенные граждане, почему молчит генералитет? Да, не побоялся уйти в отставку Балуевский с должности начальника Генерального штаба. Еще один из генералов в знак протеста последовал его примеру.

Но где же основная масса генеральского корпуса? Неужели они не понимают того, о чем говорит огромное число военнослужащих, ученых, просто патриотов своей страны, которых волнует судьба Вооруженных сил России и ее безопасность? Или стремление сохранить генеральский паек деформирует все другие человеческие чувства, в том числе и ответственность за безопасность своей Родины?

Когда офицеры начнут бороться между собой за право остаться на службе, протестное бурление страстей, способных достичь точки кипения в условиях резкого ухудшения условий жизни подавляющей массы населения, пойдет на спад. Извечный принцип «разделяй и властвуй» вновь взят на вооружение.

Что касается внешних угроз, то надежда, что цивилизованный Запад, умиленный усилиями наших властей по снижению оборонного потенциала, оставит страну в покое, похоже, застилает пеленой глаукомы глаза «национальных лидеров». Об этом же талдычат, как попугаи, представители правых сил. Хотя они имеют прямую связь с Вашингтонским обкомом, поверит им только самый простодушный. Вспомним хотя бы расчлененную «американскими миротворцами» бывшую Югославию. Или, быть может, наши власти тешит уверенность в чудодейственном оружии, «способном выжечь территорию в радиусе до двух тысяч километров».

И на этот счет имеется печальный исторический опыт, хотя чуть более далекий. Любому верховному правителю трудно устоять перед уверениями окружающих подхалимов, что он-то и есть самый-самый. Поэтому, в отличие от умных людей, предпочитающих учиться на чужих ошибках, он неустрашимо готов к личному отрицательному результату. А сколько при этом пострадает совершенно невинных людей, его не особенно волнует.

Недавняя отечественная история свидетельствует, что ради удовлетворения своих тщеславных амбиций новоявленные вожди готовы разрушить страну, стрелять по парламенту, фальсифицировать результаты выборов. Какие еще «домашние заготовки» в их арсенале? Наличие их подтверждает жесткий тон Д. Медведева, которым он предостерег недовольных от попытки «дестабилизировать ситуацию в стране». Может быть, стоит прислушаться к рекомендациям врачей, утверждающих, что больному глаукомой способно помочь только операционное вмешательство?

Игорь Зудов. По материалом сайта prav.ru

На каких уроках учится армия России

Практически каждая новая война для России начинается с чистого листа. Есть ряд причин, обуславливающих такую ситуацию. Основные из них – слабое знание военной истории и неумение использовать наработанный опыт военных столкновений; военная наука, которая весьма бледно выглядит на фоне передовых мировых разработок; недостаточная боевая и оперативная подготовка; военная техника, постоянно неподготовленная к началу боевых действий; непонятные нормальным людям принципы формирования военной элиты. Перечисление можно продолжить, но все остальные проблемы уже несколько вторичны по отношению к названным.

Несмотря на то что значительная часть минувшего столетия прошла для России в войнах различного масштаба, по-настоящему боевой опыт ни одной из них не был обобщен и внедрен в войсковую практику. Безвозвратно канул в Лету вместе с русским офицерством бесценный опыт Первой мировой войны. Причины многих неудач Красной армии в первые годы Великой Отечественной войны коренятся отнюдь не в следствиях репрессий 1937—1938 годов, а именно в том, что не был переосмыслен опыт вооруженного противоборства периода 1914—1918 годов.

Не многим лучше обстоит дело и с Великой Отечественной войной. До сих пор не существует подлинной и точной истории этого грандиозного военного противостояния. Обилие литературы в целом пропагандистского толка серьезными источниками сведений и фактов о прошедшей войне, разумеется, считать не стоит. Военные мемуары участников тех событий написаны в основном под диктовку и откорректированы политработниками. Сегодня многочисленные тома таких воспоминаний пылятся на полках библиотек гарнизонных домов офицеров. Научить чему-нибудь новые поколения российских офицеров и генералов они вряд ли смогут. Однако мемуары наших противников – германских генералов, равно как и союзников по антигитлеровской коалиции – наверняка выдержат еще не одно издание. Они написаны гораздо честнее, откровеннее и самокритичнее. Большая утрата – так и не опубликованные воспоминания рядовых участников боев и младших офицеров Великой Отечественной войны. В СССР бойцам и лейтенантам не положено было по рангу иметь военных воспоминаний, окопную правду о боях политическое руководство того времени знать решительно не желало. То немногое из солдатских воспоминаний, что появилось в печати в советский период, находилось в полном соответствии с официальными установками и взглядами на прошедшую войну.

Весьма немного толковых профессиональных сочинений о Великой Отечественной войне – описаний вооруженного противоборства с точки зрения стратегии, оперативного искусства и тактики. Как правило, стратегические решения руководства СССР в Великой Отечественной войне описываются по большей части как единственно верные. Ошибка, допущенная Ставкой Верховного Главнокомандования весной 1942 года в определении направления главного удара противника, преподносится, по крайней мере, как последняя в Великой Отечественной войне.

Что касается профессиональных описаний операций и сражений, то в них и сегодня постоянно чего-нибудь не хватает. Например, есть текст, нет карты; есть текст, карта, нет данных по потерям; есть данные по своим потерям, нет данных по потерям противника и пр. Иными словами, практически всегда отсутствуют какие-нибудь сведения, позволяющие сделать разбор операции или сражения в полном объеме. К слову говоря, опубликованные советские карты военных действий неточны, весьма приблизительны, подчас достаточно сильно расходятся с аналогичными немецкими (отметим, германские всегда точнее). Помимо всего прочего, на сравнительно небольшой полиграфической площади, как правило, наносятся данные за весьма длительный промежуток ведения боев. Иными словами, обстановка почти никогда не дается в развитии. Поэтому использовать в качестве учебных пособий опубликованные карты весьма затруднительно. Наконец, крайне необходимые для анализа статистические данные по операциям и сражениям Великой Отечественной войны только начинают появляться. В такой обстановке почти невозможно выработать собственную оценку былых сражений, а, как известно, в стратегии и оперативном искусстве личное мнение имеет одно из определяющих значений.

Аналогичным образом сложилась ситуация и с десятилетней советско-афганской войной. К счастью, в 1992 году удалось вывезти на территорию России архив штаба Туркестанского военного округа, в котором находились все директивы, отчеты, донесения и сводки 40-й армии. Таким образом, документы сохранились, однако подробной истории афганской войны до сих пор так и не появилось. Разумеется, кое-что опубликовано в закрытых военных изданиях и сравнительно немного в открытых источниках, однако все это носит фрагментарный характер.

Одна из попыток описать опыт чеченской кампании 1994—1996 годов специалистами аналитических управлений Минобороны и Генштаба закончилась незаметным для общественности провалом и внутриведомственным скандалом. Добросовестно и тщательно исполненная работа вызвала столь негативную реакцию руководителей военного ведомства, что набор этого научного труда был немедленно рассыпан и уничтожен. С таким опытом обобщения войсковых действий Российская армия в октябре 1999 года вступила во вторую чеченскую войну.

Все военные конфликты, в которые вольно или невольно втягивалась страна в XX веке, вызывали в Вооруженных силах РФ мощные кадровые потрясения. Практически с первых дней войны внезапно выяснялось, что прежний высший офицерский состав не готов к выполнению своих задач. В частности, из пяти командующих западными приграничными военными округами в начале Великой Отечественной войны на высоте требований современной войны не оказался ни один. Неспособность принимать решения, слабая оперативно-стратегическая подготовка, откровенная растерянность, а то и абсолютная неспособность управлять – все это в полной мере продемонстрировал высший командный состав Красной армии того трагического периода.

Примерно с такой же кадровой катастрофы почти через шестьдесят лет началась и первая чеченская кампания, которую до сих пор упорно отказываются признавать войной руководители Минобороны и Генштаба. Через неделю после получения боевых задач от руководства страны (только на этапе сосредоточения необходимых сил) выяснилось, что командующий Северо-Кавказским военным округом – руководитель объединенной группировки войск – не в состоянии по личным качествам управлять частями и соединениями. Не на высоте оказался и начальник штаба. На эти должности пришлось срочно выдвигать новых генералов, причем из центра. Результаты первых боестолкновений с чеченскими боевиками показали, что необходимы глубокие кадровые перестановки и на уровне «соединение – часть».

Таким образом, масштабная перетряска военной кадровой обоймы – наиболее характерная примета начала любой кампании в России. За последнее столетие никаких радикальных решений в этой области не было, что дает основания не сомневаться – любая следующая война опять начнется с массового освобождения от занимаемых должностей генералов мирного времени и выдвижения на освободившиеся посты уже доказавших в боях свою профессиональную пригодность командиров нового поколения.

Дело в том, что в отечественных вооруженных силах не существует никаких критериев выдвижения офицеров и генералов на вышестоящие должности. Скажем, в вооруженных силах развитых стран Запада подобные нормативы существуют. Чтобы быть выдвинутым на вышестоящую должность на Западе, надо отвечать весьма строгим требованиям по образованию и прохождению службы. В военной кадровой политике строго очерчены контуры участия для исполнительной, законодательной власти и армейской общественности. Иными словами, процедура подбора и расстановки военных кадров на Западе вовсе не является исключительно единоличной привилегией вышестоящего руководителя, как это исторически сложилось в России.

В отечественной армии и на флоте продолжает действовать только одно условие выдвижения на последующую должность – личная преданность прямому начальнику.

Однако в жизни чаще всего происходит, что подлинные военные вожди и знающие дело специалисты отнюдь не отличаются хорошим характером и покладистостью, умением полюбовно ладить с вышестоящими начальниками. Отсутствие системы выдвижения на вышестоящие должности – один из самых главных недостатков Российской армии. Самое слабое звено в современной Российской армии и на флоте – кадры высших офицеров.

В организационно-штатной политике российских ВС практически не учитывается тот факт, что боевые действия ведут не безликие номерные полки и дивизии, а воинские коллективы. Полк в России – единица скорее даже духовная, нежели тактическая и административно-хозяйственная. Однако современным поколением российских военачальников этот факт упорно игнорируется. Части и соединения вооруженных сил ежегодно подвергаются усиленным псевдореформам – формированию, расформированию, передислокации. В результате этой напряженной административной деятельности все полки в отечественной армии, невзирая на когда-то присвоенные почетные наименования и награждения, «серые» по своим характеристикам, достоинствам и практически все на одно лицо. В них как-то не складываются традиции, на которых держится любая армия мира, практически нет преемственности, личный состав не отождествляет себя со своим полком, и, по большому счету, для военнослужащих Российской армии нет принципиальной разницы, в какой части проходить службу. Ценность полка определяется отнюдь не историей, духом и традициями части, не формой одежды, убого одинаковой для всей Российской армии, а только выгодами пункта постоянной дислокации – близостью к крупным городам и культурным центрам, железнодорожным станциям, узлам дорог.

По существу, сегодня нет принципиальной разницы между гвардейским мотострелковым полком, расквартированным в ближнем Подмосковье, и убогой номерной частью, прозябающей в Забайкалье. Нравы и порядки везде одинаковые: не знающая прецедентов текучесть офицерского состава, хронический некомплект бойцов, жуликоватые прапорщики, непрерывная борьба за существование вместо плановых занятий по боевой подготовке. Воинская дисциплина – ниже уровня возможной критики. Самое главное, совершенно непонятно, кто является в полках носителями боевых и исторических традиций. Офицеры находятся в состоянии броуновского движения: перемещаются по службе в другие части, выдвигаются на вышестоящие должности, отправляются на учебу, в длительные командировки, наконец, попросту увольняются. Прапорщиками укомплектованы в основном хозяйственные должности, а рядовые бойцы, измученные бессмысленностью современного армейского бытия и пресловутой «дедовщиной», откровенно не желают нюхать порох и исполнять служебные обязанности в соответствии с уставными требованиями, тем более что последующая гражданская жизнь солдат, проходящих службу по призыву, абсолютно не зависит от достигнутых результатов ратного труда. Сержанты как класс в Российской армии отсутствуют.

Такая нерадостная картина, к сожалению, весьма характерна для огромного большинства полков Российской армии. Продолжающиеся на протяжении последних лет непрерывные сокращения боевого и численного состава ВС привели к тому, что все офицеры и генералы постоянно «сидят на чемоданах»: если их часть не будет расформирована сегодня, то это непременно произойдет с ней завтра. Служивым надо думать не о родине и армии, а о собственной семье. Можно смело говорить о появлении в массовом офицерском сознании своеобразного «комплекса временщика» – жить только сегодняшним днем. А боевая учеба и воспитание будущих бойцов строятся в первую очередь на многолетних традициях. Рассчитывать в таких условиях на проявление в будущих боях коллективизма, боевого духа и высочайшей выучки было бы вряд ли оправданно.

В американских уставах буквально железом вписаны следующие строки: «Залогом успеха в бою является боевая подготовка. Она должна быть в центре внимания командиров всех степеней в мирное время и продолжаться в зонах боевых действий и в военное время. С началом боевых действий личный состав подразделения, части и соединения будет воевать так же хорошо или плохо, как они были подготовлены в предшествующий период». На словах эти аксиомы вроде бы признаются и в Российской армии, однако аналогичные строчки в наших уставах и наставлениях отсутствуют.

Отметим, в советский период мероприятия боевой и оперативной подготовки в вооруженных силах проводились с немалым напряжением. Тем не менее начало очередного военного конфликта практически постоянно заставало войска врасплох. Мгновенно выяснялось, что якобы готовые к войне в целом соединения и части вовсе не готовы к действиям во вполне конкретных условиях. Это подтверждает любая кампания прошлого века: от советско-финляндской войны (1939—1940) до афганского похода (1979—1988).

Все допущенные недоработки и недочеты такого свойства, что для предупреждения их вовсе не требовалось выдающихся военных знаний и какого-то особенного дара предвидения. В частности, в 1939 году без большого воображения можно было догадаться, что зимой в лесу потребуются теплое и сравнительно легкое обмундирование, средства обогрева, незамерзающие ружейные смазки, а в 1979 году всего-навсего учесть, что в горной местности никак не обойтись без специального снаряжения, экипировки и соответствующим образом подготовленных подразделений. И боевые действия в Чечне в условиях плотной городской застройки стали крайне досадной неожиданностью для Российской армии, как будто никогда в отечественной военной истории не было Сталинграда и штурмов многих европейских столиц. Таким образом, провальный по всем показателям дебют в любом вооруженном конфликте – характерная черта Российской армии в XX веке. Копившиеся в течение последних двадцати лет проблемы привели к обвальному снижению уровня оперативной подготовки штабов и боевой подготовки личного состава. Упор на малозатратные формы обучения, экономию ресурсов, возрастание доли условно проводимых мероприятий привели к полной недееспособности командиров и штабов во время организации и проведения крупных войсковых учений и маневров. У сегодняшних генералов Российской армии нет навыков действий на местности крупных контингентов войск. Не лучше и с подготовкой офицеров звена «взвод – рота – батальон». Говорить о творческом переосмыслении имеющегося военного опыта и вовсе не приходится – для этого нет материальной базы.

Значительные промахи в оснащении армии вооружением и военной техникой также стали стойкой приметой начала любого военного конфликта. Почти сразу после первых выстрелов выяснялось, что необходимого для ведения современной войны вооружения попросту нет или в лучшем случае не хватает. Приходилось констатировать, что в очередной предвоенный период оборонно-промышленный комплекс производил явно не то или далеко не в требуемом количестве. Наконец, армии практически никогда не хватало вооружения и техники для ведения действий в особых условиях – в горах, лесах, пустынях, городах. Как правило, ситуация выправлялась уже по ходу конфликта, причем допущенные ранее ошибки оплачивались достаточно дорогой ценой. Многие недочеты концептуального характера в ходе как скоротечных, так и длительных кампаний не удавалось устранить до самого конца вооруженного противоборства. Например, всю Великую Отечественную войну ВВС Красной армии не располагали фронтовыми бомбардировщиками необходимого качества и в нужном количестве. Это позволяло германской армии практически без воздействия со стороны РККА производить в непосредственной близости от линии боевого соприкосновения любые перегруппировки и выдвижения войск. Подобные примеры можно приводить десятками.

Но еще более тяжелая ситуация с обеспеченностью армии вооружением и военной техникой сложилась сегодня. Средства, выделяемые бюджетом на их закупку, ремонт и эксплуатацию, составляют всего два-три процента от потребности. В войска поставляются лишь единичные экземпляры новых образцов вооружения, военной и специальной техники. Помимо этого, недостаточное выделение средств на проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ тормозит разработку перспективных образцов вооружения и военной техники.

Образовался своеобразный разрыв между поставленными задачами и способностью ВС их выполнить из-за нехватки техники необходимого уровня. В результате старения парка вооружения и военной техники доля современных образцов ежегодно снижается на 8 – 10 процентов и в среднем составляет около 20 процентов от общего количества. Между тем в армиях ведущих стран мира этот показатель – не менее 70 процентов.

Особую тревогу вызывает состояние запасов расходных материальных средств, прежде всего по боеприпасам и по номенклатуре тыла. Отсутствие закупок не позволяет осуществлять их накопление до установленных норм и своевременно производить обновление. По отдельным видам боеприпасов запасы составляют не более пятой части от нормы.

В идеале, с учетом естественного обновления вооружения и военной техники, уровни годовых объемов поставок техники в Российскую армию и флот сегодня должны составлять: 850 танков, 1300 боевых бронированных машин, 800 артиллерийских орудий и минометов, 250 боевых самолетов,120 ударных вертолетов, до15 подводных лодок и надводных кораблей различных классов. Пока эти сравнительно небольшие цифры для державы, претендующей на звание великой, остаются недостижимой мечтой военных и представителей оборонно-промышленного комплекса.

Невольно складывается впечатление, что последней общепризнанной разработкой отечественных ученых стала теория глубокой операции Владимира Триандафиллова, относящаяся к концу 1920-х годов. А из видных теоретиков на слуху только имя генерала Александра Свечина, трагически погибшего в 1938 году. После него весьма трудно назвать хотя бы несколько ярких имен, которые можно было бы отнести к отечественным военным светилам.

К такому печальному состоянию отечественную военную науку привели по крайней мере две основные причины – ведомственная зависимость и деперсонификация. Первое означает, что теоретики, сгруппированные под крылом того или иного руководителя (главнокомандующего видом ВС, начальника главного управления Минобороны и Генштаба и пр.), всю свою творческую работу вынуждены осуществлять только в рамках существующих корпоративных принципов. Если же военные исследователи дерзнут выйти за предписанные им границы ведомственного творчества, они рискуют навлечь на себя громы и молнии.

Не менее существенен и второй недостаток. Значительным тормозом в разработке передовых военных теорий является пресловутый коллективизм. Для анализа какой-либо проблемы обязательно собирается группа исполнителей под руководством высокого начальника. В подобных авторских коллективах любые неортодоксальные идеи, яркие, дерзкие и свежие мысли гасятся на самых ранних стадиях исследований. В конечном итоге на выходе вместо ожидаемой передовой разработки получается очередная военная «жвачка».

Общий итог деятельности военных ученых и теоретиков, заказчиков, разработчиков и производителей вооружения и военной техники до определенной степени можно проиллюстрировать следующими цифрами. В середине 1980-х на оснащении ВС находились 62 основных типа артиллерийского и стрелкового оружия (в США – 7), 60 марок бронетанковой техники (в США – 16), из них 5 типов танков (в США – 1), 26 типов вооружения ПВО (в США – 3), 10 типов космических средств разведки (в США – 5), 26 систем связи (в США – 4), 8 типов фронтовых самолетов (в США – 5), 10 типов космических средств разведки (в США – 5), 5 типов атомных подводных лодок (в США – 2), 9 проектов крупных надводных кораблей (в США – 4).

Что касается современного состояния Российской армии и флота, то оно более чем удручающее. Даже краткий анализ показывает, что сегодня на приемлемом уровне обеспечивается только решение задач ядерного сдерживания и миротворческой деятельности. Имеющимися силами и средствами противоракетной и противовоздушной обороны от ударов средств воздушного нападения противника обеспечивается прикрытие только наиболее важных объектов государственного управления, экономики страны и ВС. Группировки сил общего назначения составом мирного времени во взаимодействии с соединениями и частями войск пограничной службы и внутренних войск МВД способны выполнить только задачи по локализации возможных приграничных и внутренних вооруженных конфликтов малого масштаба.

Для успешного решения задач в ходе локальной войны в дополнение к соединениям и частям постоянной готовности необходимо наращивать состав боеготовых войск соединениями и воинскими частями, имеющими более низкие сроки готовности, т. е. провести частичное отмобилизование Вооруженных сил России. И только при условии проведения полного стратегического развертывания возможно создание группировки сил общего назначения, способной выполнить основные задачи в одном регионе.

Тем не менее основания для осторожных надежд сегодня все же есть. Сами по себе россияне – одни из лучших солдат в мире. Этот факт является общепризнанным. В годы военных испытаний из офицерской массы выдвигаются полководцы и вожди, победам которых впоследствии рукоплещет страна и мир. Иными словами, российская армия начинает немедленно побеждать, как только получает достойных командиров.

Поэтому самое главное, что нужно сделать в ближайшее время в военной организации государства, – максимально устранить возможности проявления субъективизма и злой воли отдельно взятой личности в строительстве и подготовке отечественных вооруженных сил. И тогда можно не сомневаться, что через десять-пятнадцать лет наступит блестящая эпоха российского военного ренессанса, сравнимого с громкими победами XVIII века.

Михаил Ходаренок, «Отечественные записки»

На что способна российская армия?

Какая она, наша армия, в техническом отношении? Что в ней есть, кроме дедовщины, самоубийств и прочих преступлений? Обоснован ли страх перед армией призывников, солдатских матерей и абитуриентов, которых Минобороны поставило перед выбором – срочно менять вуз или готовиться к службе? Об этом говорит в своем интервью Анатолий Цыганок, профессор Академии военных наук, кандидат военных наук:

– Какие основные угрозы для России существуют сегодня?

– В современных условиях можно отметить ряд военных и невоенных угроз, для отражения некоторых из них нужно использовать армию. Для невоенных и террористических угроз армию использовать нецелесообразно. Среди военных угроз основными могут быть следующие. Во-первых, очаги напряженности на Ближнем Востоке и нерешенность проблем, связанных с угрозой возможных несанкционированных пусков одиночных ракет, в том числе и с ядерными боеголовками с территорий КНДР, Ирана, Пакистана.

Во-вторых, все увеличивающаяся угроза исламского терроризма, которая на сегодняшний день является основной, при финансовой поддержке его основных центров со стороны частных лиц Саудовской Аравии и Пакистана.

В-третьих, это наркоугроза со стороны Афганистана.

В-четвертых, существует гипотетическая угроза со стороны США и НАТО. При этом следует сразу оговорить, что эта угроза в основном не внешняя, а внутренняя. На мой взгляд, США и НАТО будут нести угрозу России только в том случае, если маятник власти совершит ход назад и власть перейдет к маргиналам коммунистического толка.

В-пятых, имеет место угроза ввода иностранных войск, в нарушение устава ООН, на территорию сопредельных с Россией государств.

В-шестых, нельзя не учитывать непредсказуемость развития событий при предполагаемом развале коммунистического Китая, возможном создании зон нестабильности и возникновении конфликтов в приграничных областях, где имеет место несбалансированность вооруженных сил (в разы), существуют слабо прикрытые территориальные претензии к России, декларируемые во внутриполитических дискуссиях, заметно демографическое давление на Сибирь и Дальний Восток.

Среди невоенных угроз могу отметить угрозы в области пограничной сферы. Незаконная миграция, наркомания, все увеличивающийся алкоголизм, низкий уровень безопасности на дорогах, снижение уровня смертности, снижение уровня безопасности трубопроводных и энергетических систем. Нарастает угроза нарушения прав и свобод граждан Российской Федерации в сопредельных государствах. Постоянно существует угроза со стороны тоталитарных режимов, непредсказуемое поведение которых постоянно будет создавать напряженность. Если эти угрозы национальной безопасности и суверенитету России принять за основу, то следует сравнить нынешнее состояние Российской армии с требованиями, которые могут быть выдвинуты обществом армии будущего.

– А как вы оцениваете нынешнее состояние российских вооруженных сил?

– В Российской армии сегодня нет подготовленных, сколоченных уже в мирное время, командований или центров управления на театрах или предполагаемых локальных направлениях, какие существовали при маршале Огаркове или ныне существуют в американской армии. Существующая структура управления: министр обороны – гигантский генеральный штаб – штабы военных округов – армии – корпуса – дивизии – бригады – полки – это архаичная структура управления 1940—1960 годов, оставшаяся неизменной до XXI века.

В армии отсутствуют подходы к новым теориям стратегии, оперативного искусства и тактики в новых исторических реалиях. Нынешние нормативные документы, где 80% объема отдано наступательным и оборонительным операциям, не годятся для современных войн, где в основном будут иметь место десантные и противодесантные операции и боевые действия, проводимые мобильными частями, подразделениями и отдельными группами. По старинке, как говорит опыт Великой Отечественной войны, все сводится к понятному и простому управлению тысячами танков, БТР, САУ, ЗСУ и другими бронированными и небронированными машинами (ну как в славные 60 – 90-е годы).

А между тем, нынешняя техника и вооружение принципиально не годятся для будущих войн. Тяжелые танки и бронетранспортеры, передвигающиеся только по земле, самолеты, летающие только в воздухе, годились для сражений и боев прошлого века, имевших сплошные линии соприкосновения с противником, но они не подходят для боев в разных средах (космической, воздушной, наземной, морской), без флангов и тыла.

Нынешняя армия не способна отразить угрозы, которые могут возникнуть через 20—30 лет. Не потому, что Россия встала на другой путь развития и армия сменила красную звездочку на орла, а потому, что современность требует иных теорий, иных структур, иных людей. Иракская война показала, что попытки реформирования армии в России идут не в том направлении. В новом веке на европейском театре, возможно, не будет стоять задача физического уничтожения армии и боевой техники, это может уйти на второй или даже третий план. В войне в Югославии стояла задача не разгрома военной мощи, а принуждение к условиям, поставленным НАТО и США, поэтому удары наносились по экономическим объектам и инфраструктуре. В Ираке сценарий войны также предусматривал не уничтожение армии, а создание условий для взятия территории под контроль.

Конец ознакомительного фрагмента.