Глава 5
Следующие дни мы проводим на острове, занимаясь повседневной рутиной. Львиную долю времени я уделяю Джону, и, когда он тренируется, я либо сижу рядом, либо разыскиваю Силен или Мишеля, а Сэма по-прежнему стараюсь избегать. Я отчасти понимаю, почему он так поступил, но понимание не уменьшает боли. К тому же компания Силен и Мишеля оказывается очень приятной. Я словно знала их всю жизнь, и, не знаю, как, но за несколько дней мы становимся друзьями, и я чувствую, что могу им доверять.
На острове Мишель обычно слоняется без дела, ссылаясь на то, что у него заслуженный отпуск. Силен же по большей части делится со мной небольшими, но очень полезными на острове порциями знаний: душ остается горячим не больше 15 минут, потому что системы водоснабжения нет, и морскую воду очищает и греет какой-то парень, имени которого я не запоминаю, овощи тут растут благодаря Элис, например, урожай картошки собирают по 5—6 раз в год. И много всего тому подобного.
Мои вещи привезли уже давно, но я не хочу их разбирать, потому что здесь, на острове, я чувствую себя так, словно у меня нет прошлого, словно эта Изабель – уже не та, что была раньше, когда раз в месяц, а то и чаще, меняла квартиры и никому не доверяла, шарахаясь от каждой тени. Я периодически залезаю только в одну из трех коробок с одеждой, где лежат футболки и джинсы, остальное же оставляю нетронутым. Впрочем, долго так продолжаться все равно не может, вдобавок я понимаю, что прятаться от собственных вещей глупо. Тем более, надо проверить, не забыл ли пилот чего-нибудь необходимого. Поэтому я заставляю себя подняться наверх и разобрать вещи. Точнее, просто просмотреть их, потому что перекладывать мне их все равно некуда.
Вся одежда на месте, даже зимние ботинки и короткая дубленка, из обуви тоже взято почти все, кроме старых шлепанцев, которые мне, в принципе и не нужны. А этот пилот умный малый, и полотенца захватил. Моя небольшая коробка тоже на месте, лежит в коробке с тем, что пилот нашел на моей кухне: печенье, крекеры, кукурузные хлопья, пара пачек риса и консервированные овощи, но ее я решаю не открывать. Вытащив ее, кладу коробку с продуктами на стол, чтобы отнести на кухню.
Осталось всего одна коробка, и там могли забыть многое. На самом верху лежит косметичка с резинками, шпильками и прочей мелочью вроде ножниц, она, как и всегда, была собрана. Ниже две бутылки шампуня и книги. «Всего один день», одна из моих самых любимых, «Грозовой перевал», который мне никак не хватает терпения дочитать и «Гордость и предубеждение». Эту книгу я люблю больше остальных еще и потому, что она мамина. Но она очень потрепана, будь переплет бумажным, давно бы развалилась. Пилоту просто не могло прийти в голову ее взять, учитывая то, что в день, когда я якобы поехала за Джоном, она лежала у меня под подушкой. Я вспоминаю, что запихнула ее под подушку при Сэме, наверное, он мог передать, чтобы книгу забрали, зная, как много она для меня значит. Следующими я достаю старые папины часы в кожаном мешочке, которые давно уже не идут. Они вообще лежали в шкафу за коробками с чаем, по которым трудно догадаться, что это чай. Найти их было просто невозможно. Если только не знаешь, где и что искать.
Подозрение перерастает в уверенность, и я оглядываюсь на коробки. Вещей у меня не так много, да и при каждом переезде я что-нибудь выбрасываю, потому что ходить несколько раз не хочется. Взято только то, что для меня важно и необходимо, даже если бы я поехала сама, взяла бы тот же самый набор. Оставила бы шлепки, порванные шорты и не стала бы брать кастрюли с тарелками, но обязательно бы взяла книги и зимние ботинки.
Сэм видел, как я собираю вещи тысячу раз. Он даже, бывало, напоминал про то, о чем я уже забыла. Пилот не мог собрать эти вещи так, даже если бы Сэм ему все это рассказал. Пилот бы наверняка захватил будильник или небольшое зеркало, которое лежало на столе. Он мог подумать, что мне нужно одеяло или маленькая елочка, которая уже была в квартире, когда я туда перебралась. Сэм – нет. Сэм точно знал, что взять. И вещи мои собрал тоже он.
Мой разум почему-то отказывается реагировать, и, вместо раздумий, я кладу папины часы в карман, беру со стола коробку и направляюсь на кухню. Там никого, кроме Силен, заваривающей кофе, нет. Она предлагает и мне, но я отказываюсь, и, оставив коробку на кухонном шкафу, решаюсь спросить, так, для уверенности.
– А ты не знаешь, кто ездил за моими вещами?
– Догадалась? – не оборачиваясь, интересуется Силен так, словно я должна была понять все гораздо раньше.
– Что-то вроде того.
– Он надеялся, что ты не узнаешь. – замечает Силен.
– Ну, для человека с такой точностью собравшего мои вещи, это он зря.
Силен поворачивается ко мне, пожимает плечами и отпивает кофе. Я молчу, а в голове почему-то пусто. Ну и что с того, что он собрал мои вещи? Отчего мне так не по себе?
– Может, зря ты так с ним? – окинув меня задумчивым взглядом, спрашивает она.
– Ну нет.
– Дело твое. Я тут надумала научиться управлять хаубердом, сегодня мой первый урок, не хочешь тоже попробовать?
– Ну нет, – во второй раз отвечаю я столь же категорично. – это не просто плохая идея, это настоящее самоубийство.
– Как ни странно, Итон думает точно так же обо мне. – допивая кофе, Силен играет бровями поверх чашки, демонстрируя свое полное презрение к мнению Итона. Впрочем, упрекнуть мне ее не в чем.
Когда Силен уходит, я сразу жалею, что не приняла ее предложения, потому что мысли тут же занимает Сэм. Правильно ли я поступаю, избегая его? Может, я просто перегибаю палку? Желая избавиться от этих мыслей, я выхожу из дома, надеясь хоть чем-то себя занять, и вижу, как Джон снова тренируется у дуба. Брук, как и всегда, рядом, не сводит с него пристального взгляда. Она учит его контролю, но пока безуспешно. Стоит ему разозлиться, как все вокруг начинают видеть не самые приятные вещи (я испытала пауков, это было отвратительно), но если он старается показать что-то специально, то у него ничего не получается.
На этот раз я устраиваюсь подальше, в тени дуба Элис и, подтянув колени к груди, наблюдаю за тренировкой. Если подумать, то наблюдать было особо незачем, Джон только корчит рожи и сжимает кулаки, но больше заняться нечем: Силен занята, а где Мишель я не знаю. Ответ на этот вопрос у меня появляется через пару минут, когда я слышу за спиной голоса и, обернувшись, вижу Гаррисона и Мишеля.
– Как продвигается? – спрашивает Гаррисон.
– Как видишь, не особо. – отвечает за меня Мишель и направляется к Джону, а Гаррисон садится рядом со мной.
– Ты видела сегодня Силен? – спрашивает Гаррисон.
– Да, она должна быть рядом с хаубердами.
Он стискивает челюсть и кивает: «Ясно». Меня подмывает спросить, что же между ними происходит, но я молчу, потому что мне бы точно не понравилось, если бы кто-то стал выпытывать про мои отношения с Сэмом, к тому же, у меня не остается времени на то, чтобы спросить: едва подойдя к Джону, Мишель толкает его.
Я тут же вскакиваю на ноги, а Мишель, повернувшись, говорит:
– Дай ему хоть раз постоять за себя самому. – и снова толкает Джона.
Джон ошарашено смотрит на Мишеля, а тот продолжает его толкать. Мне странно на это смотреть, но что-то заставляет меня его послушаться. Еще через несколько толчков, от которых Джон отступает назад, Мишель замахивается, а я уже готова вмешаться, наплевав на то, что Джону, в принципе, ничего не угрожает, но вдруг замирает. Я бросаю взгляд на сосредоточенное лицо Джона, в ту же секунду раздается громкий визг Брук и восклицание Мишеля:
– О, пауки! Круто!
Джону, видимо, это не понравилось, потому что Мишель довольно добавляет:
– Огромная змея, уже лучше.
Так видения сменяют одно другое, но каждый раз комментарий Мишеля скорее довольный, чем напуганный. Только вскоре он хватается за голову и кричит:
– Стой! Стой! Джон, хватит.
Джон мгновенно расслабляется, но Мишель не сразу восстанавливает дыхание. Через минуту он хлопает Джона по плечу и хвалит:
– Молодец, малыш.
После этого дела у Джона идут куда лучше, а Мишель объясняет все просто – каждому нужен толчок. Я вспоминаю кровь на белом полу кухни и соглашаюсь. Каждому нужен толчок.
Еще несколько дней проходят, но я совсем не замечаю быстротечности времени: мне некогда. Днем я обычно с Джоном, вечером постоянные посиделки у костра со всеми, ложусь я поздно, встаю рано, потому что на острове почти никогда не бывает тихо. Честно говоря, я удивлена, что мне вообще удается уснуть. В это утро мы с Силен, которая решила отдохнуть от хаубердов, валяемся на пляже, пытаясь загорать. Купальников у нас нет, поэтому мы просто стягиваем футболки и в нижнем белье ложимся на песок.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда к нам, хитро улыбаясь, подходит Джон, а я нехотя сажусь.
– Иззи, у меня для тебя сюрприз.
– Что такое?
– Вы бы оделись. – смущенно предлагает он. Силен хохочет, но натягивает футболку, с интересом уставившись на Джона.
– Прекрати, – бурчу я. Они одинакового пожимают плечами.
– Ну, так что за сюрприз?
– Сейчас вернусь.
Спустя пару минут на пляже появляются Сэм, Мишель, Итон, Элис, Кайла и незнакомый мне парнишка лет четырнадцати, и становится понятно, почему он просил нас одеться.
– Помнишь, я обещал показать тебе что-нибудь хорошее, как только научусь? – начинает Джон, и я киваю. – Так вот, я решил показать это всем. Потому что это действительно хорошее.
Мы все киваем, подбадривая его, и Джон закрывает глаза, выдыхая. Сначала ничего не меняется, все тот же пляж, все то же море, потом на горизонте появляется какое-то пятнышко, которое постепенно увеличивается и превращается в лодку. В ней сидят мужчина и женщина, но как только я понимаю, кто они, я делаю судорожный вдох и пячусь назад. Лодка все ближе и ближе, а я замираю, отказываясь верить своим глазам. Когда она уже почти у берега, мужчина спрыгивает прямо в воду, помогает спуститься женщине, и они вдвоем идут к нам по колено в воде.
Мама и папа.
Это невозможно. Во мне борются отчаянное желание поверить и боль факта, что я видела их мертвыми. Пусть только маму, но я знала, что папы тоже больше нет. И сейчас знаю.
Папа делает шаг ко мне, и я отступаю. Черты его лица смазаны, но улыбка четкая и самая настоящая. Папина. Я в ужасе перевожу взгляд на маму, и, хотя ее лицо тоже расплывается, глаза четкие, такие же, как и у Джона. Они оба подступают ко мне, а я слышу свой собственный крик словно издалека, и, споткнувшись обо что-то, падаю. Мама протягивает ко мне руки, и я уже почти готова сдаться и поверить, но видение исчезает. И я сижу на песке, уставившись на то место, где только что стояла мама.
Вдруг мир снова обретает четкость, и я вижу, как Сэм держит чуть ни плачущего Джона за плечи, Силен склонилась надо мной, а все остальные стоят в стороне. Я хватаю ртом воздух, как будто плача, но слез нет. Колени дрожат, и когда я пытаюсь подняться, сама толком не зная зачем, ноги подкашиваются. Я валюсь обратно на песок, обхватываю себя руками и снова смотрю на горизонт. Там ничего нет. И никогда не было. Совсем рядом раздается тихий вой, и только через пару секунд я понимаю, что вою я сама. Боль, которую я так усердно засовывала поглубже, накатывает на меня с новой силой и все почти так же, как после их смерти. Только сейчас нет тети Анабель, чтобы хоть как-то помочь мне справится. Я чувствую: еще немного и я сломаюсь. Сломаюсь и уже никогда не смогу собрать кусочки того, что осталось от моего сердца.
– У нее шок. – говорит смутно знакомый голос. Кто это? Неважно.
Меня вдруг обнимают чьи-то сильные теплые руки, у тети Анабель руки совсем не такие. Они у нее всегда холодные, даже если она только что мыла посуду в горячей воде.
Меня ставят на ноги, лицом к морю, и я неотрывно смотрю туда, надеясь, что лодка появится вновь, но это невозможно. Лодки никогда не было, мамы с папой тоже уже нет. Меня разворачивают, а перед глазами мелькают цветные пятна.
– Изабель, посмотри на меня. – снова этот голос. Сэм? Нет. Не он. Тогда кто? – Изабель, ты меня слышишь? – Мне уже задавали этот вопрос, но не этот голос. Другой, бархатный. Меня об этом спрашивал Ник. А сейчас Мишель трясет меня за плечи. – Изабель?
Я смотрю на него, но ничего не отвечаю. Но я вижу его и узнаю, он это понимает и паническое выражение на его лице сменяется беспокойством.
– Я в порядке. – нет, совсем не в порядке, но при Джоне это говорить нельзя. Я пытаюсь повернуться, но руки Мишеля ничуть не мягче рук Сэма, когда он пытается меня остановить. – Я в порядке. – повторяю я уже не таким дрожащим голосом. – Мне нужно… нужно поговорить с Джоном.
– Не нужно. – качает головой Мишель, разворачивает меня и мягко подталкивает куда-то в сторону. – Идем.
Я позволяю ему себя увести. Меня все еще бьет крупная дрожь, а перед глазами все мелькает так, что ничего не разобрать, но Мишель сам меня куда-то ведет, обхватив за и плечи и тем самым не давая упасть. Я не задумываюсь о том, куда мы идем, я просто иду. Думать мне вообще не нужно, потому что, если я начну думать, тогда я начну вспоминать, а ничего хорошего из этого не выйдет.
Когда мы оказываемся в тени деревьев рощи, Мишель сажает меня на землю у ствола какого-то дерева, а сам садится напротив.
– Это были ваши родители?
Меня снова пронзает боль. Были. В прошедшем времени. Я сглатываю и киваю, а Мишель молчит. Наверное, не может понять, почему я так испугалась собственных родителей.
– Мне было девять, Джону пять. – начинаю я чужим голосом, – Я увидела, как какой-то мужчина убил мою маму. Потом убила его. – хриплый смех эхом отдается от деревьев, и, хотя мне совсем не весело, я ничего не могу с этим поделать. – Это был мой толчок. После этого дома я ни разу не была, забрала Джона из школы, и мы оказались у дяди Гордона.
Мишель не отвечает, он встает с места, садится рядом со мной и обнимает. Не знаю, как и почему, но мне становится легче.
– Поплачь, Иззи. – шепчет он.
– Не могу. Я никогда не плачу. Ну, с того самого дня.
Я чувствую затылком, что Мишель кивает. Он ничего не говорит, и я тоже молчу. Просто сижу в роще под деревом и пытаюсь как-то справиться с горем, от которого убегала столько лет.
Не знаю, как долго мы так сидим, но нас находит Кайла и как-то слишком злобно сообщает, что Силен давно нас ищет. Странно, не думаю, что Силен стала бы посылать Кайлу, она бы просто пришла сама, ведь наверняка видела, куда меня повел Мишель. Я выпутываюсь из кольца рук Мишеля и говорю, что мне надо найти Джона. На этот раз он не возражает.
Уже стемнело, значит, мы пробыли в роще весь день. Джона я нахожу у одного из костров, он сидит рядом с Сэмом, и, едва заметив меня, подскакивает, начав быстро-быстро извиняться. Я пытаюсь убедить его, что он не виноват, ведь он и правда хотел, как лучше, но он меня не слушает. В итоге я предлагаю забыть и сделать вид, что ничего не было, и Джон как-то странно на меня смотрит, но соглашается. Я не просто не хочу объяснять ему, что на меня нашло на берегу, я и не могу объяснить, потому что сама этого не знаю. Казалось бы, надо радоваться встрече с родителями. Когда я уже просто не знаю, что сказать, подходит тот же мальчишка с пляжа, бросает на меня странный взгляд и предлагает что-то показать Джону. Я натянуто улыбаюсь брату, и он уходит.
Я тут же закрываю лицо руками и думаю, что сегодня можно и пропустить вечер у костра и сразу пойти спать, но слышу свое имя. Сэм. Надо с ним поговорить. Вроде бы даже хочется, но я не могу. Вот только все равно поворачиваюсь к нему лицом.
– Я только хотел спросить, ты в порядке? Только не ври мне, пожалуйста.
Я вздыхаю.
– Нет, Сэм, не в порядке. Я уже давно не в порядке, лет с девяти. – я сажусь рядом с ним на бревно. – Но, если судить по шкале Изабель, то да, в порядке. В том смысле, что, если потребуется, могу сломать кому-нибудь шею.
Сэм кивает. Он понял. Он, наверное, единственный, кто способен понять бред, который я временами несу.
– Мне жаль. У тебя было такое лицо, – он качает головой, словно желая отмахнуться от этих воспоминаний. – в любом случае, больше такого не повторится, я поговорил с Джоном.
– Спасибо. А он… он сильно испугался?
– Он ничего не видел. Ну, пока я не стал трясти его за плечи. Он был слишком сосредоточен на видении и нас не замечал. Сначала никто ничего не понял, но когда стали видны лица… Ты очень похожа на отца, Иззи. А потом ты закричала, и я чисто интуитивно понял, что это надо остановить. Боже, Из, я никогда тебя такой не видел.
– Это потому что ты не видел меня после… – я не могу закончить, но это и не нужно, Сэм все понял. Мне хочется его обнять, хочется снова считать его своим лучшим другом. Но я не могу. Лед, кажется, треснул, но я слишком эгоистична, чтобы простить его, поэтому я просто сижу и смотрю на костер. В голове пусто, но я этому рада. Мне надоело все время думать и решать какие-то проблемы.
Вскоре к нам подсаживается Силен, но она ничего не спрашивает. Может, Мишель ей рассказал, но мне почему-то кажется, что ей просто не нужны слова. Она и так знает, что я не в порядке. Сначала мне казалось сумасшествием, что я решила рисковать жизнью из-за незнакомой девушки, но теперь это кажется естественным. Боже, что со мной происходит? Хотя, это уже не важно. На этом острове я нашла кое-что очень важное. Друзей. Не одного только Сэма, которого я видела редко, потому что он работал, а друзей, которые рядом и готовы поддержать. Говорят, что дружба проверяется годами, но я в это не верю. Дружба проверяется поступками и готовностью быть рядом.
Силен обнимает меня за талию, и я опускаю голову ей на плечо. Из-за разницы в росте это не должно быть удобно, но мне хорошо. Пусть Сэм меня предал, пусть он был неправ, но сейчас я нахожусь с людьми, которые мне дороги. Которые много для меня значат.