Без Герхарда
Вечеринка разочаровала настолько, что Дженни решила ждать возвращения мужа затворницей. Натали несколько раз приглашала в гости, но девушка отказывалась, ссылаясь на выдуманные причины. Эти дни явились творческим откровением, подвигли на создание стихотворений, проникнутых горечью и тоской. Герхард звонил почти каждый день, что вовсе не мешало чувствовать себя покинутой. Тон его разговоров казался всё более холодным, и камень, лежавший у беспокойного сердца, вырос до размеров булыжника.
Однажды Натали заявилась без предупреждения и пожалела об этом. Впрочем, Дженни тоже корила себя за грубость, с какой выпроводила подругу. Отношения прервались.
Тем временем она сблизилась с Жюльетт, но потеря Натали не восполнилась новой подругой. Напротив, днем скучала о Натали, ночью лила слезы по Герхарду.
Наконец, в один прекрасный вечер рискнула навестить бывшую подругу. Натали встретила холодно, что говорило о не проходившей обиде.
– Наташа, милая, прости, если можешь! Я дурная, невоспитанная девчонка. Тоска о Герхарде заслонила все на свете, – выпалила Дженни, падая к её ногам.
Натали порывисто обняла девушку:
– Ну, будет, будет! Я люблю тебя!
– И я люблю тебя! Было так плохо одной!
– А Жюльетт?
– Знаешь поговорку «Старый друг лучше новых двух»?
– Милая… хочешь чаю? С сухариками?
– Чаепитие с лучшей подругой. Что милее на свете?
– Помни, ты не одна в мире. Кроме Герхарда есть близкий человек, любящий тебя не меньше всех мужчин.
Женя рассказала о рауте в высшем обществе и попытке переспать с олигархом, и они до слез смеялись над некоторыми представителями, которых Дженни изображала в лицах. Радостно видеть смеющуюся Натали: впервые за много дней счастье переполняло грудь.
– Как Эдуард?
– Наша любовь не вынесла испытания временем. Сначала охладела я, а Эдуард, кажется, не заметил. Потом и его любовь сошла на нет. Мы встречались всё реже, потом перестали. Безболезненно и никаких сожалений и угрызений совести.
– Значит, не любили.
– Легкое увлечение, – кивнула подруга. – Выпить хочешь? За примирение.
– Поводов много, я – одна.
– Да или нет? – достала бутылку шампанского из музыкального бара.
– Давай!
Потягивая шампанское из высоких фужеров, непринужденно болтали, забыв о времени. Натали будто хотела спросить о чем-то, но не решалась. Евгения сама затронула наболевшую тему:
– Герхард звонит часто, но будто, и говорить не о чем. Отдаляюсь. Вопросы о доме, о здоровье. Будто я по-прежнему наёмный работник, управляющая, горничная. Где он, на Майами, на Евгении?
– Ты звонила на Евгению?
– Герхард строго-настрого запретил. Сам звонит исключительно с мобильного скайпа.
– Я бы попробовала соединиться с Евгенией.
– Решит, что проверяю.
– И пусть. Ты должна знать, где муж.
– Официально я не жена.
– Гражданский брак тоже считается. Если совесть на месте.
– Боюсь узнать слишком многое, но и дурой быть не хочется.
– Вот и реши, что перевешивает. Лично я бы проверила, и будь что будет.
– А если разлюбил?
– Развей сомнения. Впрочем, твое дело.
– Я думала, может, что-то знаешь.
– Мы с Герхардом не так близки, хоть и друзья.
Уходя от Натали поздней ночью, Женя дала себе слово позвонить на остров.
С приходом следующего дня решимость улетучилась. Раз за разом брала телефонную трубку и снова опускала на рычаг. В надежде, что алкоголь прибавит храбрости, выпила несколько рюмок коньяка. К вечеру смелость набрала её рукой код острова, после чего девушка как улитка спрятала рожки, притворившись, что внезапно забыла дальнейшие цифры. Рука вновь потянулась за бутылкой, произвольно, без малейшего на то указания хозяйки.
Но, как говориться, на ловца и зверь бежит. Поздно вечером телефон издал решительную трель, и Дженни в пьяной красе, откликнулась:
– Алло! Резиденция Герхарда. Оператор Евгения Наумова на связи.
– Так, Евгения Наумова, – голос мужа был зловещим, и несчастная девушка сразу протрезвела, – запасам коньяка грозит опасность.
– Дорогой, твоя любимая сходит с ума! Приезжай, я тоскую!
– Послезавтра дневным рейсом. Готовься к неприятному разговору.
– Что случилось?
– Ничего хорошего, – Герхард сделал паузу, после чего тихо добавил, – для тебя…
Короткие гудки настойчиво врезались в мозг, который ничего не хотел понимать. Тупо смотрела на трубку, сжатую в руке. Наконец, дошло: Герхард убьёт. Заезженной пластинкой звучали последние слова:
– Ничего хорошего… для тебя.
Фраза обрастала невиданными образами, глумившимися над телом, распростертым на заплеванном цементном полу помещения, которое она знала. Гараж из далёкого воспоминания. То, что Дженни не хотела помнить. Кого не хотела видеть.