Глава 3
На парня набросилась еще одна тварь, но он двумя взмахами железного прута сломал ей крыло. Судорожно нашарив на земле пистолет, я наконец поднялся с земли.
Нападение крыланов переломило ход битвы между бандами, из взаимного избиения превратив ее в массовое бегство. Все, кто остался в живых, смылись, только метрах в пяти от меня один из местных отчаянно отбивался от летучей твари, рвавшей его лицо острыми когтями.
Вид крови заставлял мутанта рваться к его шее все яростнее. В конце концов, бразилец сдался, и тварь мелкими острыми зубами разорвала парню сонную артерию.
Я, с трудом оторвав взгляд от падающего на землю тела, выстрелил из пистолета в пикирующего на меня крылана и рванул в сторону укрытия, за которым прятался Нево, надеясь, что увлеченные бегством бандиты из «Лиги» не успели вытащить своего главаря.
К счастью, аномалий здесь можно было не опасаться – к укрытию вела цепочка отчетливых следов в жидкой грязи, заменяющей в этой части фавелы дорожное покрытие.
Но за баррикадой из кирпича и бетона я нашел только стреляные гильзы и большое кровавое пятно, красноречиво сигнализировавшее о том, что ранение Нево, скорее всего, было серьезным. Однако сей факт удовлетворить мою жажду мести не мог.
Во-первых, пули, попавшие в этого мерзавца, были выпущены не мной. А во-вторых, он мог приложить к ране тряпку, смоченную в «прикосновении матери» или замазать «желтым мармеладом» – и за полтора часа рана полностью заживет, и даже никаких последствий кровопотери не будет.
Конечно, была вероятность, что вместо «желтого мармелада» ему попался «красный», который за те же два часа может наградить человека раком крови последней стадии, но, при всем моем презрении к местным бандитам, дегенератами они вовсе не являлись и отличить один артефакт от другого были вполне способны.
В общем, сомнений в том, что везучий ублюдок останется живым и более-менее целым, у меня не было, но преследовать его в одиночку было бы полнейшим безумием. И даже вдвоем – с парнем, который хоть и был гребаным расистом, но, как ни крути, спас мне жизнь.
А вот выбраться из фавел и дойти до ближайшего убежища, где остались выжившие, было вполне реально – при том условии, что у них не возникнет желания продырявить одному ниггеру башку.
На улице внезапно стало подозрительно тихо. После канонады, криков раненых и другого грохота боя тишина била по ушам. Местные разбежались, мутанты исчезли так же быстро, как и появились, оставив после себя два десятка изломанных тушек сородичей и с дюжину высушенных трупов бразильских бандитов.
Я повернулся к парню, который сосредоточенно вгонял арматурину в едва шевелившуюся летучую мышь. Похоже было, что это оружие для расиста было привычным: владел он им вполне сносно.
– Homie, – обратился я к нему, нарушая звенящую над полем боя тишину. – Как насчет того, чтобы объединить усилия и выбраться отсюда вместе?
– Согласен, – прохрипел тот в ответ, обернулся, резким движением выдергивая из мертвой тушки арматурину, и посмотрел мне в глаза. – Имя?
– Шон, – ответил я. – Твое?
– Даниэль, – сказал он, направляясь к ближайшему трупу одного из погибших здесь местных. Наклонившись, парень стащил с плеча бандита ремень автомата и принялся расстегивать разгрузочный жилет мертвеца.
Я решил, что и мне следует вернуть себе оружие, поэтому снова полез на крышу, с которой свалился парой минут ранее. Схватившись обеими руками за решетку на окне, я стал карабкаться по этой ненадежной, насквозь проржавевшей конструкции. Металл заскрипел под моей тяжестью, но выдержал, я подтянулся, добравшись до края крыши, и схватил винтовку, которую уже по праву считал своей.
Дэнни тем временем стаскивал с бразильца камуфляжные брюки: видимо, собирался сменить на них свои узкие, изгвазданные до состояния половой тряпки «левайсы».
Я подумал, что парень сильно смахивает на тех молодчиков, которых показывают в фильмах типа «Американской истории Икс». На улицах Комптона таких, конечно, не встретишь, но на Восточном побережье их достаточно много.
Я вытащил из разгрузки полный магазин и заменил им тот, что расстрелял по бразильцам, отметив, что, как только доберусь до тихого места, нужно будет вычистить оружие. Сомневался я, что местные в вопросах ухода за стволами сильно отличались от моих комптонских земляков.
– Homie, ты откуда? – спросил я у парня, старательно натягивающего на себя брюки. Они пришлись ему практически впору – немного болтались на коленях, но с этим он, похоже, был готов смириться.
– Вашингтон Ди Си, – мрачно ответил он. – Ты, судя по говору, из Лос-Анджелеса?
– Точно, – кивнул я. – Прямо с улиц гребаного Комптона.
Парень надел на себя камуфляжную куртку, которую стащил с того же самого бразильца, поверх натянул разгрузку. «Прям солдат. Боюсь-боюсь», – усмехнулся я про себя.
– Это откуда «Ву-Танг[12]»? – спросил Даниэль, решивший блеснуть своим знанием гангста-рэпа. И я, может быть, оценил бы попытку, если б он не назвал команду с противоположного побережья.
– Это откуда N. W. A., Compton’s Most Wanted и Кендрик Ламар.
– Ну и черт с ними, с вашими ниггерами. Ты мне лучше скажи, как мы отсюда выбираться будем.
– Ногами. Просто пойдем вниз по склону этого гребаного холма. Пока не окажемся в городе.
– И все? Просто пойдем вниз? Никакого плана?
– Знаешь, за пару дней на свободе я понял, что Рио-Зона – не то место, где можно строить какие-либо планы, homeboy. – Сказав это, я на секунду задумался, а потом добавил: – У меня там, куда мы пойдем, есть друзья. Немного странные, но в целом неплохие ребята. Найдем их – они помогут.
– Тогда пойдем быстрее. – Парень деловито оглянулся вокруг.
– Пойдем, nigga, – ответил я.
Мы двинулись в ту сторону, откуда пришли бандиты из «Боевого отряда». Конечно, был риск наткнуться на них, но мне они казались не такими опасными, как отморозки из «Высшей лиги».
Разбитая асфальтовая дорога вела нас вниз, в сторону города. По пути я набрал в один из карманов разгрузки камней и мелких кусков битого асфальта и теперь активно разбрасывал их, проверяя показавшиеся мне подозрительными участки дороги.
Хотя кусочки асфальта, откровенно говоря, не подходили для этого дела: от ударов о землю они крошились. Камни работали чуть лучше, но я знал, что опытные сталкеры предпочитали пользоваться металлическими деталями вроде болтов и гаек, которые и магнитятся, и летят дальше, и искать их потом проще: обвязал куском бинта – и все.
Сигнальная ракета, взмывшая в небо, разбрызгивая сноп красных искр, застала нас врасплох. Мы оба знали, что так местные передают друг другу сообщения – условные знаки, так сказать. Черт его знает, было ли послание в данном случае сигналом к атаке, или, наоборот, к отступлению, или просто каким-то предупреждением, но я предпочел как можно быстрее убраться с дороги.
В бетонной стене справа от нас я разглядел пролом с торчащими во все стороны обрезками арматуры и бросил в него один из самых крупных камней, который, упав, прокатился по земле еще несколько метров и остался лежать. Не было ни молний, ни взрывов, ни огненных вихрей – путь был безопасным. Схватив Дэнни за руку, я потащил его за собой, и через пару секунд мы были уже за стеной.
Звуки шагов и чьего-то тяжелого дыхания по ту сторону пролома становились все громче и громче. Мы оказались на параллельной улице среди раскрашенных граффити стен. Хотя назвать это место улицей было бы преувеличением – так, узкий коридор, который, на наше счастье, не заканчивался тупиком.
Кругом лежали кучи мусора: пустые консервные банки, обертки из-под еды, пластиковые бутылки (стеклянные здесь собирали и сдавали). Я-то был обут в тяжелые армейские ботинки, поэтому особого дискомфорта от «рельефа» местности не испытывал, а вот кеды Дэнни не очень подходили для прогулок по такой поверхности, поэтому продвигались мы очень медленно.
– Идиоты… – сдавленно ругался за моей спиной напарник. – Зачем гадить там, где живешь?
Я не знал ответа на этот вопрос.
– А чего нормальные ботинки не снял с кого-нибудь? – спросил я.
– Найдешь там… У меня тринадцатый размер, дома-то с такой обувью туговато, – ответил парень, и мы снова замолчали.
Постепенно ход становился уже, и нам приходилось идти боком, что напрягало меня все сильнее и сильнее. Я подумал о том, что если на нашем пути попадется хоть один мутант, мы даже не сможем стрелять.
Стены, между которыми мы шли, были высокими – полтора моего немаленького роста, бетон густо порос какой-то незнакомой мне травой. Перебраться через это препятствие мы не смогли бы в любом случае, оставалось только двигаться дальше.
Я опустил взгляд и увидел на уровне роста сидящего на корточках человека пролом. Опустившись на колени, заглянул в него и, не увидев ничего опасного, попытался проползти, не зацепившись за торчащие из бетона во все стороны куски арматуры.
Мне это удалось – в отличие от Дэнни. Парень зацепился карманом камуфляжной куртки, после чего потратил какое-то время на то, чтобы высвободиться, но в результате все же вполне благополучно преодолел барьер.
Мы очутились на пыльной асфальтированной площадке, размеченной белой краской, с футбольными воротами, на сварных трубчатых каркасах которых висели порванные во множестве мест сетки. Это было очередное импровизированное поле для скучного соккера, который почему-то был очень популярен в этой стране.
И даже мяч нашелся – рваный, с отвалившимися пластинками кожзаменителя и большой резиновой грыжей. Слегка размахнувшись ногой, я пинком послал этот жалкий снаряд в стену. Мяч вдруг подпрыгнул; какая-то неведомая сила вздернула его вверх, раскрутила и разорвала в клочья, осыпав нас трухой.
– Никогда не любил этот тупой спорт, nigga, – произнес я, помотав головой.
– Наверное, ты любишь баскетбол? – попытался подколоть меня бородач, но я не стал реагировать, а просто развернулся и двинулся прочь с площадки. На входных воротах висел массивный амбарный замок.
«Кому вообще пришло в голову запирать футбольное поле? Все баскетбольные площадки в Комптоне всегда открыты, и не важно, кто там играет, в любой момент ты можешь присоединиться, – подумал я. – Если это, конечно, не парни из враждебной банды, которые просто пустят пулю тебе в лоб. Но если не хочешь рисковать, просто не шатайся по чужим районам, в чем проблема».
– Выстрели в замок, – предложил Дэнни, бесшумно двигавшийся за моей спиной.
– Выстрели сам, если не боишься того, что пуля срикошетит тебе в живот, dog, – ответил я, усмехнувшись. – Чтобы сорвать замок с дужек, надо стрелять в упор и из дробовика. Иначе толку не будет.
– И что делать будем?
Я, не отвечая, схватился руками за верхнюю перекладину, подтянулся, уперся ногой и через несколько секунд уже был на противоположной стороне. Парень проделал то же самое. Дальше перед нами была длинная лестница, ведущая вниз, на нижний ярус. Я бросил камень и, не обнаружив никаких признаков аномалий, стал спускаться.
Скоро верхний ярус остался позади, и мы оказались в еще более неблагополучном районе. Бразильцы, жившие наверху, или входили в банду Нево, или были как-то причастны к ней. По сравнению с тем, что происходило здесь, на пару ярусов ниже, их условия жизни можно было назвать воистину королевскими.
Я стоял и разглядывал граффити, искусно нарисованное на бетонной плите высокого забора. Под скалящимся черепом, украшенным пестрой банданой, скрещивались два автомата: один из них как две капли воды походил на тот, хозяином которого я волею судеб не так давно стал, а во втором без всякого труда угадывался русский АК – символ и орудие сотен революций по всему миру, не забытый даже здесь, в фавелах.
Я вздохнул, вспомнив своих русских друзей, которые оказались одновременно удивительно похожими и не похожими на тот стереотипный образ русского человека, что я привык видеть в наших фильмах.
Отбросив грустные мысли, я попытался прочитать текст, объемными буквами выведенный под изображением черепа.
Слова «Боевой отряд» я видел отчетливо, а вот то, что было добавлено мелким шрифтом под ними, разобрать уже не мог.
У «Высшей лиги» знак был другой, хотя в чем-то похожий. Я видел его на стенах фавелы, где обитали «лиговцы», и на татуировках членов банды: два револьвера, направленных в противоположные стороны и надпись Liga Para A Vita. В переводе с португальского – «Лига на всю жизнь», как мне объяснил тот самый учитель.
– Ты случайно не знаешь португальского, nigga? – спросил я у Дэнни, хмуро глядящего куда-то вдаль.
– Не зови меня ниггером, хорошо? – вместо ответа попросил парень.
– У тебя проблема с ниггерами, земляк? – усмехнулся я. – Ты ведь зовешь меня ниггером.
– Еще бы я не звал тебя ниггером, ты ведь и есть самый настоящий ниггер, – нервно мотнул головой Дэнни.
– Ты расист? – нарочито подозрительно прищурившись, спросил я.
– Какая разница, кто я такой? – голос парня поднялся на тон выше. – Просто я не ниггер, поэтому, прошу, не зови меня ниггером.
– Без проблем, dog, – ответил я, поднимая обе руки вверх.
– А-а-а-а! – с обреченным видом взревел расист и, резко повернувшись, пробил мне прямой по корпусу.
От неожиданности я даже не успел заблокировать удар, который пришелся мне куда-то в район солнечного сплетения. Было больно, но не критично, у меня даже дыхание не сбилось. Да и не собирался парень меня убивать или калечить, ведь, появись у него такое желание, гораздо проще было бы развернуться и выпустить в меня очередь из автомата.
Я бы получил смертельную дозу свинца, даже не успев среагировать. А этот удар – всего лишь душевный порыв, выражение эмоций.
У белых такое бывает, я заметил. Любят они махать кулаками. У нас все по-другому: задел кого-нибудь, моргнул, а у тебя уже пол-обоймы в пузе. Дэнни был столичным парнем, а значит, к оружию не привыкшим. Законы у них там строгие, продажа короткоствола под запретом. Вот и выражает человек эмоции как умеет.
А у нас в Л. А. все просто: пришел, подал заявление, подождал две недели – и можешь выбирать ствол. Если нет судимости. Если есть, то парням обычно оружие покупают сестры или подруги.
А кому-то – мамы.
Потом – спилил номер, пошел и заявил в полицию, что пистолет у тебя украли. Ну и пусть ищут, не все же им, бездельникам, шмонать ниггеров да пончики есть.
Так или иначе, дрался Дэнни вдохновенно, но бестолково. Видимо, не интересовался он боксом, иначе знал бы, кто такой Шон Райес, и не нарывался бы.
Кроме первого, больше ни одного удара я не пропустил. Когда мне надоели эти танцы, я просто двинул кулаком в подбородок парня.
Не так, чтобы челюсть сломать или еще что (мне только смертельно обиженного напарника, да еще и расиста, за спиной не хватало), но достаточно сильно, чтобы Дэнни шумно грохнулся на задницу, потирая рукой ушибленный подбородок, стремительно наливающийся синевой.
– Бро, я все понимаю, выпустил пар, бывает, – участливо произнес я, склонившись над парнем. – Я вижу, что воротит тебя с моей компании. Достаточно на шмотки твои посмотреть да на стрижку. Ты из «Арийского братства»?
Даниэль посмотрел мне в глаза и громко рассмеялся, что никак не гармонировало с его расквашенной физиономией.
– Бро, – передразнил он меня. – «Арийское братство» – дельцы, никакого отношения к «белым» идеям не имеющие. Им все равно, с кем вести бизнес, они торгуют и с цветными, и с мусульманами. А я…
– Ладно, мне плевать, если честно, – остановил я его. – Для меня важно, чтобы между нами не было недомолвок. Без обид, но ты на меня первый полез. Мир?
Я протянул ему руку. Дэнни с сомнением посмотрел на мою черную кожу, светлеющую у ладоней, но руку мне все же пожал. Я резким рывком поставил парня на ноги, он стряхнул грязь с брюк и сказал:
– Только ниггером меня все же не зови. Без обид.
– Без проблем. Если это тебя так задевает, то не буду, – усмехнулся я в ответ. – Идем?
Он кивнул.
Мы продолжили путь, медленно двигаясь по улице. Я подобрал с земли несколько плоских голышей, решив пополнить запас импровизированных маркеров, – единственный способ обнаружения аномалий в нашей ситуации.
– Знаешь, я вот думаю: сколько идем, а до сих пор не встретили ни одного бразильца, – произнес Дэнни. – Куда они все делись?
– Да кто ж их знает, homeboy, – ответил я, бросая очередной камень перед собой. – Наверное, парни стали с ускоренной силой крошить друг друга, решив, что раз наступил конец света, то можно забить на все правила и попытаться восстановить что-то вроде социальной справедливости – в их понимании.
– А ты, кажется, относишься к ним с презрением, – с усмешкой сказал он.
– Понимаешь, даже у нас так не живут. Нет, может быть, где-нибудь в Бронксе, где торговать наркотой начинают с восьми, а ширяться – с рождения, так оно и происходит. Но это на Восточном побережье, они там на голову больные. А у нас, в Комптоне, такого нет.
Я сделал несколько шагов вперед и метнул следующий камень, чуть в сторону.
– А я слышал много чего…
– И многое – правда, homie. Очень многое, только вот мы вовсе не такие уж животные, какими нас пытаются выставить. Конечно, есть и среди нас ублюдки – вроде тех, кто крэк детям продает. У таких совести совсем нет.
Дэнни промолчал.
Мы шли дальше. Шагов через полсотни улица резко, на девяносто градусов, повернула и привела нас к воротам довольно высокого ангара. Металлические створки, когда-то выкрашенные зеленой краской, судя по кое-где сохранившимся пятнам, проржавели. Особенно в тех местах, где были видны следы сварки.
Замка на воротах не было. Я подошел и аккуратно потянул на себя створку, приоткрывая ее, – и замер, услышав визгливые голоса, кричащие что-то на португальском. Это были местные, члены одной из банд, и, к счастью, они были заняты – перегружали мешки из огромного морского контейнера, непонятно как завезенного в этот ангар, в небольшой автофургон.
Я аккуратно прикрыл створку и жестом показал Дэнни, что нужно уходить отсюда. Лезть в драку мне совершенно не хотелось. Порыв, который заставил меня погнаться за Нево, уже схлынул. А перспектива схлопотать пулю в живот и потом медленно подыхать в какой-нибудь канаве, меня не устраивала.
Нет ничего хуже, чем вид мертвого ниггера. Особенно, если этот мертвый ниггер – ты сам.
– Что там? – шепотом спросил Дэнни, когда мы отошли от ворот на пять шагов.
– Местные. Проворачивают свой бизнес, nigga, – ответил я. Парень напрягся, но решил больше не обижаться, видимо, осознав, что до такого тупого ниггера, как я, достучаться не удастся. – Пойдем отсюда, пока не спалились.
В этот момент ворота ангара открылись и оттуда, закуривая сигарету, вышел один из бразильцев. Я вскинул винтовку еще до того, как осознал, что случилось. Наши с бандитом взгляды встретились, он открыл рот, собираясь то ли что-то сказать мне, то ли предупредить своих, и я, не задумываясь, выжал спуск.
Тело бразильца мешком свалилось на пыльный разбитый асфальт. Я собирался было дать деру, надеясь, что мы сможем укрыться от преследователей в тараканьих ходах фавел, но Дэнни лишил нас такой возможности.
Он вдруг заорал что-то непонятное и бросился в ангар.
Первой моей мыслью было бросить парня и спасаться самому, но, решив, что одному в бесконечном лабиринте трощоб будет совсем кисло, я побежал за своим непутевым напарником.
Бандиты еще не успели сообразить, что произошло. Более того, трое из них даже не были вооружены – видимо, отложили винтовки, чтобы было удобнее таскать тяжелые мешки.
Продолжая вопить, Даниэль высадил весь магазин веером от пуза, умудрившись даже ранить одного из бразильцев. Я прицельной короткой очередью срезал еще одного, после чего юркнул за большой металлический ящик.
– Прячься, идиот! – заорал я Дэнни, понимая, что местные вот-вот очнутся и просто расстреляют продолжавшего стоять перед ними во весь рост парня.
Тот, как ни странно, меня услышал, нырнул за какой-то полуразобранный агрегат, сменил магазин и теперь отстреливался скупыми короткими очередями. Он или стрелять внезапно научился, или попросту разобрался с переводчиком режимов на автомате.
В любом другом случае нас закидали бы гранатами, но только не в тесном ангаре. И все же ситуация выходила патовая, и победить в ней должен был тот, кто пересидит соперника. Или у кого окажется больше патронов.
– Может, договоримся?! – спросил я, стараясь перекричать стрельбу.
Меня определенно услышали… и даже ответили, только на португальском. Насколько я разбирался в местных ругательствах – ответили предельно нецензурно.
Стреляли по нам двое, еще один бразилец никак не мог добраться до оставленной где-то винтовки, так что по плотности огня мы были равны с противником. Короткими очередями я дострелял весь магазин, ранив в руку одного бандита.
Мы с Дэнни переглянулись. Он указал пальцем на себя, затем ткнул в сторону бразильцев.
Я в ответ покрутил пальцем у виска, показывая, что высунуться из укрытия в такой ситуации может только сумасшедший. Парень поднял винтовку, потряс ей, видимо, предлагая прикрыть его.
Я пожал плечами: хочет умереть – его дело.
Положив винтовку на крышку контейнера, я показал парню три пальца – сигнал о том, что у него есть три секунды, после чего нажал на спусковой крючок. Пули забарабанили по стенам ангара и кузову машины, прошивая насквозь тонкую жесть и пластик, будто карандаш бумагу. Местные залегли, перестав на несколько мгновений стрелять.
Даниэлю этого хватило. Выхватив из-за спины арматурину, он преодолел несколько шагов, отделявших его укрытие от того места, где прятался один из бразильцев, замахнулся и резко опустил свое оружие на врага. Тот вскрикнул, забыв об оружии, и поднял руку, пытаясь хоть как-то защититься.
От жестокого удара она повисла плетью.
Я сменил магазин и снова обстрелял бандитов, не давая им возможности высунуться и помочь «коллеге», которого лупасил арматурой мой непредсказуемый напарник.
Один из местных все же рискнул, выглянул из укрытия – и поймал головой мою пулю. Последний бразилец, непонятно на что рассчитывающий, вскочил на ноги и попытался сбежать через передние ворота ангара – возможно, надеялся, что я не стану стрелять в убегающего. Парень ошибался. Он выловил спиной полдесятка пуль, споткнулся и упал, заливая и без того не особо чистый пол темной кровью.
Дэнни стоял, упираясь руками в колени, и часто дышал. Я даже подумал было, что его ранили, но в ответ на мой вопрос, он только отмахнулся. Такое я уже видел: попрыгает человек на пределе возможностей, открутит пару голов голыми руками, а потом лежит пластом сутки.
Любопытство во мне наконец победило, я подошел к фургону и надорвал обертку одного из лежавших в нем пластиковых мешков.
Оттуда высыпался белый порошок. Я усмехнулся и закрыл дверцу машины.
– Что там? – спросил Дэнни, который, отдышавшись, подошел ко мне сзади.
Вместо ответа я, резко развернувшись, ударил его под дых и тут же добавил левой по лицу, отчего парень свалился на пол.
– Хочешь отправиться в свою чертову Вальгаллу – давай, – произнес я, шагая вперед. – Только вот меня за собой не тяни, у меня на земле еще дела остались. В Мидгарде, nigga.