5
Хейс Тернер дрался зло и жестоко. Он был недоволен тем, что за какие-то два-три месяца холодного сезона канино забыли его уроки. Он бил налево и направо, словно мельница перемалывая тела врагов. А уставший беглец, видя, как управляется его заступник, отошел в сторону и присел на траву.
– Омара! – неожиданно завопил один из дикарей, указывая на Хейса.
– Омара! – повторили остальные дикари и, побросав оружие, побежали прочь.
– То-то же, сукины дети, признали, – криво улыбнулся Хейс, даже не пытаясь преследовать спасающихся бегством канино.
– Я всегда знал, что ты именно такой, Хейс Тернер, – хрипло произнес спасенный. – Спасибо тебе, я твой должник…
– Оставь благодарности при себе, парень. Я вовсе не собирался тебя спасать. – Хейс вытер трубу о длинные волосы одного из поверженных дикарей и посмотрел на солнце. – Ладно, если хочешь чего– нибудь пожрать, пошли со мной… – Больше не обращая на спасенного внимания, Хейс пошел под навес. Там он вернул на место трубу и, подобрав автомат, двинулся в сторону дома.
За ним, еле поспевая, шел его незваный гость.
– Откуда тебе известно мое имя, парень? – не останавливаясь, бросил через плечо Хейс.
– Как же мне не знать, я на Габоне уже двадцать лет, – придерживая раненую руку и морщась от боли, ответил гость.
– Двадцать лет, говоришь? – Хейс бросил на гостя короткий взгляд. – Да, я тебя тоже знаю. Ты Джон Саймон, так?
– Джек, – поправил его гость.
– Да, Джек, – согласно кивнул Хейс. – Ты потерпи, Джек, но нам нужно дойти очень быстро. Я опасаюсь, что эти твари ошиваются где-то поблизости… Хотелось бы добраться до дому раньше их.
– Нет проблем, пойдем быстрее, – согласился Джек.
Когда впереди показался дом, окруженный высоким частоколом, Хейс махнул в его сторону рукой и гордо произнес:
– Мой неприступный замок. Три года на одном месте…
– Три года? – удивился Джек. – А как же канино?
– Тактика упреждающего удара, парень.
– Ты нападаешь первым?
– Если напасть первым, это ничего не даст… Заходи давай. – Хейс отворил перед Джеком тяжелую калитку.
– О, да у тебя здесь уютно, – оценил Джек, осматривая внутренний двор.
– Садись вот сюда, на лавку. Сначала мы займемся твоей раной. Эй, Бэстри! – позвал Хейс.
Из стоящего на сваях дома вышла женщина неопределенного возраста с испуганным лицом.
– Неси горячей воды и мои лечебные порошки.
– Это твоя жена? – удивился Джек.
– Нет, что ты. Она просто помогает мне по хозяйству.
– Она похожа…
– Да, она канино.
Вскоре женщина вышла из дома с большим тазом горячей воды. Она поставила его перед Хейсом и протянула кусок мыла.
– Помоешь его и обработаешь раны. – Хейс указал на своего гостя. – Чего стоишь, Джек? Снимай лохмотья. Я принесу тебе что-нибудь из своей одежды.
Усталость и боль во всем теле окончательно подавили стеснение Джека, и, сняв с себя изорванную одежду, он встал ногами в горячую воду.
Безразличные руки Бэстри проворно намыливали его тело, осторожно обходя кровоточащие раны. Джек смотрел на свои худые ноги, и ему не верилось, что он отощал до такой степени.
Бэстри смыла мыло, множество ссадин на теле начали невыносимо гореть.
– Ты что, Джек, лечился в лесу голодом? – Хейс стоял со старым комбинезоном в руках и качал головой, поражаясь худобе гостя.
– Да нет, кое-что перепадало, только вот бегать приходилось много.
– Понимаю… Вот тебе одежда. Даже пара белья нашлась. И бритва. Нам с тобой пора побриться. А пока давай займемся твоей рукой. Кость цела?
– Да вроде цела, – ответил Джек, глядя на посиневшее предплечье.
– Ничего, жить будешь. Остальное – чепуха. Потерпи…
Хейс смазал ранки какой-то пахучей жидкостью, и они едва не задымились.
– Что, печет? – засмеялся Хейс. – Ничего, это не смертельно. Сейчас сделаю компресс на руку, и завтра будешь как новенький.
Через пять минут компресс был готов, и Хейс разрешил Джеку одеваться. Пока Джек одевался, хозяин брился, а Бэстри готовила еду.
Вторым брился Джек. Когда он закончил, его уже ожидал накрытый стол.
– Да-а, мы с тобой просто рекруты, – засмеялся Хейс, погладив свой чистый подбородок. – Садись подкрепись. И вообще, с днем рождения.
– Это точно, – согласился Джек, – родился заново. Особенно когда меня помыли… – Саймон благодарно кивнул женщине.
– Ей все равно, что ты говоришь. Она понимает только мои команды. Иди в дом, Бэстри…
– Почему она не убегает в лес? – спросил Джек, когда женщина ушла в дом. – Ведь ты подолгу отсутствуешь?
– Она боится, что я ее найду и убью. Она думает, что я – Омари, главный злой дух.
– Кажется, это слово кричали и дикари, прежде чем убежать, – вспомнил Джек.
– Да, они кричали именно это… Ты чего не ешь? Вот копченый тритон, смотри, какой жирный. А это солонина из кабана. Все со специями, как положено…
Хейс положил в рот пучок маринованной травки и продолжал:
– Я, Джек, потратил много сил и времени, чтобы заставить этих канино меня бояться. И вот уже три года, как сижу на одном месте…
– Так, значит, ты нападаешь первым?
– Не только нападаю первым, Джек, но и веду войну на территории противника. По-другому воевать с ними нельзя. Это, – Хейс подцепил вилкой ломтик розоватой солонины и положил его в рот, – это бесперспективно… Возьми масла, полей фитис, пока он горячий… Я навожу на них животный ужас, Джек, потому что страха они не испытывают. Но ужас навести мало, его нужно поддерживать. Поэтому я регулярно совершаю рейды в лес, жгу деревни и убиваю самих канино.
– И женщин с детьми тоже?
Тернер перестал жевать и посмотрел на Саймона:
– Мы ведь с тобой не маленькие мальчики, Джек…
– Нет, ты не понял, Хейс. Это всего лишь вопрос.
– Всего лишь вопрос… Да, Джек, я убиваю этих волчат и этих плодовитых сук, иначе мне не выжить. Ты знаешь, сколько детенышей за один помет приносит самка канино?
Джек отрицательно покачал головой.
– Шесть, Джек! Шесть волчат! Бывает, что и четыре, но это редко… А спроси у меня, Джек, сколько вынашивает она их в своей утробе? Я скажу тебе – четыре месяца! А еще через восемь лет молодые канино уже в состоянии растянуть стальной лук. Это тебе ответ на твой вопрос о «женщинах и детях»…
– Да нет, Хейс, я все понимаю… Ты знаешь, я тоже обнаружил интересную вещь, пока путешествовал по лесам. Не знаю, может, тебе это известно. Трупы канино не гниют, как человеческие. Они быстро распадаются. Почти так же быстро, как саранча…
– По правде, я и раньше замечал, что трупы быстро исчезают, но приписывал это диким зверям.
– А ведь первые канино были такими же людьми, как и мы. Я помню, когда мы нашли Касси Урмаса…
– Это тот парень, у которого дикари вырезали семью?
– Да. Так вот, его труп выглядел так же, как и тела тех, кого он убил. Эти канино, они переродились позднее. Как будто подстроились под природу Габона.
– А это означает, Джек, что скоро их будет не меньше, чем саранчи, – задумчиво произнес Хейс. – Мы с тобой, конечно, крепкие парни, но придет время, когда мы примем свой последний бой… Эй, Бэстри, принеси пива!
– А что за странное у нее имя – Бэстри? – спросил Джек.
– Это я придумал, – улыбнулся Хейс. – Десантно-штурмовой корабль, на котором я служил, звался «БС-3». В честь него я и назвал эту подружку – Бэстри.
В это время женщина вышла из дома, неся в руках жестяной бочонок. Она поставила его на стол и ушла.
– Я вижу, она совсем немолода, – заметил Джек.
– Да, по нашим меркам ей лет сорок пять, – согласился Тернер. – А ты что, интересуешься сексом?
– Нет, сейчас мне не до этого. Просто я подумал, почему ты не взял молодую дикарку, на которой, что называется, глаз отдыхает?
– Глаз, может, на ней и будет отдыхать, но ты над ней будешь трудиться до седьмого пота. Была у меня молодая, знаю. Попробуй пивка. Сделано по собственной рецептуре.
– Очень вкусно, – кивнул Джек, вытирая с губ пену. – И пиво, и копченый тритон, и солонина – это все твоего приготовления?
– Да. Это мое хобби. Чтобы не свихнуться при той работе, какая у меня была, необходимо было иметь какое-нибудь увлечение. Я выбрал самое вкусное.
– А какая у тебя была работа, если не секрет? – поинтересовался Джек.
– А ты как думаешь?
– Я всегда считал, что ты работал на государство…
Прежде чем ответить, Хейс глубоко вздохнул.
– На государство, будь оно неладно… Только и радости, что пенсия хорошая. А где она теперь, моя большая пенсия?
– Ты хоть пенсию заработал, а я ничего…
– Наемничал? – спросил Хейс.
– Да. Целых пять лет…
– Где?
– Фиалковые моря…
– Правда? – оживился Хейс. – Мне тоже пришлось там повоевать.
– Но ведь ты работал на государство?!
– Ты наивный человек, Джек, – улыбнулся Хейс. – Там, где идет война, все вокруг нишпиговано федеральными агентами.
– Ты что, был шпионом?
– Нет. Какой из меня шпион?! Я числился в штате отряда «Корсар». Ушел на пенсию сержантом. До самого последнего момента командовал отделением таких ребят, которые могли головами стену прошибить, только прикажи. А на Фиалковых морях я был как бы в командировке. Выполнял задание НСБ – «туда посмотри, то разузнай». Три месяца провоевал в штурмовой роте «ночных псов». Жестокие ребята, но с принципами. Главное веселье для них – сшибиться с «коричневыми крысами», которые воевали на стороне противника. Бывал я в паре таких боев… – Хейс отхлебнул пива и осторожно поставил стакан на стол: – Врагу не пожелаешь так веселиться. Как сошлись врукопашную, автоматы долой – и на ножах… И главное, бабы дерутся наравне с мужиками… Не бой, а беспредел какой-то. Я так и не привык, а им нравилось…
Несколько минут оба молчали. Потом Хейс спросил:
– Ну а ты-то чего поделывал на Фиалковых морях?
– Сто четвертый пехотный корпус. Пять лет с двумя короткими отпусками. Уволился рядовым…
– Иди ты! Пять лет войны – и рядовой? – удивился Хейс.
– Тут своя стратегия была, – улыбнулся Джек.
– Какая же?
– За пять лет войны нас в роте только двое осталось старичков. И оба рядовые… Я заметил одну закономерность: как только рядовой получал нашивки, через денек-другой его убивали. Сначала, конечно, я не был уверен, что это так, и однажды польстился на капральский чин. И что ты думаешь? В первом же бою пять пуль из «глинбулла» раскололи мне шлем и посрывали наплечники. Э, думаю, это мне знак дан. Отлежался денек после контузии и пошел к сержанту. Забирайте, говорю, нашивки. Хочу быть рядовым. Он, конечно, удивился. О таком никто не просит, да и капральское жалованье больше на пятьдесят кредитов. Но я подумал, что лучше живой рядовой, чем мертвый капрал, и, придерживаясь этого правила, без единой царапины довоевал до конца.
– Здорово! Я об этом не знал. Пока дослужился до сержанта, мою шкуру дырявили четыре раза… Ну а на Габоне ты что делал?
– Да что и все – фермерствовал. Получалось недурно. Иногда за полтора сезона удавалось загрузить мерный бункер.
– Только фитисом занимался?
– Да, за него хорошо платили. – Джек вздохнул. – Теперь бункер ржавеет и уже никогда не покинет эту планету.
– Постой, постой, ты хочешь сказать, что эти железки, я имею в виду бункеры, еще могут выйти в космос? – Хейс так заинтересовался, что даже привстал со скамейки.
– А почему нет, конечно, могут. Если, конечно, заполнить их фитисом, но это невозможно, ты же понимаешь…
– Почему обязательно фитисом?
– А как же иначе? – недоумевал Джек. Он все еще думал как фермер с хорошей репутацией, который всегда отправлял бункеры, загруженные только отборным фитисом.
– Но ведь можно заполнить бункер камнями или, скажем, бревнами. Сколько поднимает такой бункер?
– Пятьдесят тонн.
– А насколько он заполнен сейчас?
– Примерно на три четверти.
– Слушай, так мы же можем запросто драпануть с Габона и оставить всех этих канино с носом! – подвел итог Хейс.
– Но ведь нам нужно целую неделю чем-то дышать. Плоды фитиса выделяют углекислый газ – мы погибнем, – возразил Джек Саймон.
– У меня есть регенерационные шашки, целых два ящика. Они легко монтируются в обычном противогазе – это мне еще со службы известно… Невероятно, Джек, но мы можем покинуть Габон… – с улыбкой проговорил Хейс.
– Однако до стартового шлюза еще нужно добраться.
– Не беспокойся, безопасность путешествия я беру на себя. У меня есть еще один «АК-формат» и три сотни патронов. К тому же у тебя отличное мачете, и я видел, как ты с ним управляешься. Придем к стартовому шлюзу, натаскаем камней и отправимся… Куда отправляются бункеры?
– На элеваторы «Виллидж-Плейс».
– Это на орбите Сакефа? Чудесно. Давай сегодня отдохнем, а с завтрашнего дня начнем готовиться к походу. Вопросы, рядовой? – улыбнулся Хейс.
– Вопросов нет, сэр, – бодро ответил Джек.