Вы здесь

Вещий Олег. Глава 10 (Н. П. Павлищева)

Глава 10

Не лучшее время для похода к варягам выбрали ладожане, да другого не было. Зимой и вовсе не дойдешь, а по весне можно не успеть, явятся незваные гости, только хуже будет. Ветер все навстречу дует, словно остановить пытается и воду, из Нево в Варяжское море текущую, и лодьи ладожские. Зябко на мокром ветру, это тебе не лес, где деревья ветру разгуляться не дают. Да только не стонут ладожане, хотя и ежатся.

Сирко сидит, на воду глядя, что за бортом струится, и пытается вспомнить, где же он слышал имя конунга, которого звать идут. Подошел Сорок, тому такие плавания привычны, он купец, с Охримой часто далече ходит.

– Что, кузнец, в ковне привычней?

– А то! – обернулся Сирко. – На твердой землице все лучше.

– Э-э… – протянул Сорок, – это кому как. Викинг на земле что твой телок новорожденный, а в море на ногах крепче истукана стоит.

Присел рядом, тоже стал на воду глядеть. Сирко и спросил, откуда, мол, имя конунга помнит? Вроде не встречал никогда.

– Как же ты мог забыть? Рюрик же приходил на Ладогу лет этак десять назад, воевал нас, дань-то мы из-за него столь времени платили! Правда, звали его еще чаще Герраудом, Соколом позже стали кликать.

– Рюрик – Сокол? – удивился Сирко. – Чего же викинга земной птицей кличут?

– Он и на земле успел повоевать. А кличут?.. Видать, стоит того.

– Нам-то он пошто, коли нас же и воевал? Боимся, чтоб снова не налетел?

Сорок вздохнул, головой покачал:

– Ты, Сирко, откуда сам-то? Тебя ж, когда Геррауд Ладогу разорял, кажись, у нас и не было?

Смутился такому вопросу Сирко да вида не подал:

– Я издалече, из полян.

– То-то и не ведаешь наших дел. Геррауд – внук Гостомысла, средней его дщери Умилы сын. Гостомысл перед смертью внука звать наказывал, только старшего, а того убили.

– У Гостомысла же свой внук есть, не из заморских.

– Вадим-то? Слаб он, ни своих, ни тем паче чужих удержать не может. К Ильменю ушел, чтоб со своими не воевать, а норманны там творят что хотят.

– А других нет?

– Нет. У Гостомысла четверо сыновей было, да все сгинули. А дочери по разным землям живут, вот и вспомнил он Умилу и ее сыновей. Вроде и рядом, и варяги.

– А тот внук деда разорять приходил? – усмехнулся Сирко.

– То как посмотреть…

Покачал головой Сирко, чудно мир устроен, внук на земле деда разбойничает, а потом его же наряд держать зовут! Только вспомнил он, что варяги не считаются с тем, откуда женщин берут. Взял и взял, а все сыновья, от нее рожденные, словно и матери не имеют. Слышал Сирко, что варяги сразу сыновей от матери отнимают, чтоб ласки не знали, так научить жестокости проще, да еще и правильным считается сына к чужим людям на воспитание отдать.

Их разговор услышал Тирок, тоже встрял:

– Рюрика еще Победоносным Заслуживающим Доверия зовут. Может, ему и впрямь верить можно?

– Ага! – усмехнулся Сирко. – Как волку среди овец!

Сорок даже оглянулся:

– Ты, Сирко, поосторожней языком-то! Неровен час, услышит кто…

– Мы еще и не у варягов, а вы уже боитесь? А как же там трястись будете? Чего, у нас самих сил мало? Поставили бы крепость путнюю и не только у купцов, а у варягов, которые по Волхову мимо плывут, сами дань бы брали!

Тирок расхохотался от души:

– Ага! Туда само собой и обратно тоже! Они твою крепость сожгут в тот же день! При крепости дружину иметь надобно!

– А хотя и дружину? Чем чужим виру платить, так лучше своим, которые в дружину встали бы! – У Сирко душа не лежала за море плыть над собой ярмо просить.

Вздохнул Сорок:

– Так-то оно так, только пока мы ставить будем, разорят нас варяги. Да и живет Ладога торгом с двух сторон. А ну как викинги Варяжское море для наших гостей перекроют? Тогда как? С чего дружине платить будешь? И с Ильменя к нам ходить перестанут, не то из-за моря.

И Тирок вздохнул:

– Да-а… куда ни кинь – везде клин.

Хотел было Сирко сказать, что есть славяне, что живут, ни с кем не торгуя, в глубоких лесах, сами себе хозяева, да вовремя сдержался. Если подумать, прав Сорок. Земля у Ладоги плохо родит, не прожить без торга, а гостей не будет, зачем и Ладога нужна станет? Купцами держится город, на том встал. Выходит, для спокойствия Ладоги сильный конунг нужен, и правы ладожане, что Рюрика звать решили.

– А сильный ли Рюрик-то?

Отозвался Тирок:

– Есть посильнее, но и этот справится. Только захочет ли?

Сорок усмехнулся в свои пышные усы:

– Рюрик – младший сын у Людбранта Бьёрна, что из рода Скьелдунгов, ему от брата Фрисландия досталась, да только отняли, а дали Ютландию. Мало конунгу, больше желает. Он и в Ладогу ходил, чтоб всем доказать, что лихой очень. Куда ж больше, чем славянские земли? Вокруг Фрисландии-то все уж поделено.

И замолчал, поняв, что сказал слишком много. Быстро отошел в сторону, чтоб еще чего не сболтнуть. Покосил глазом на него Сирко, но удерживать не стал. А сам снова задумался, да только думай не думай, а другого выхода нет. Уж лучше Заслуживающий Доверия, который еще и внук Гостомысла, чем кто другой. Как-то будет в Ладоге?


Не раз еще разговор тот начинался по пути к Рюрику, только говорили все больше Сирко да Тирок, а Сорок подале держался. И чего боялся? Зато Тирок много рассказал Сирку про пращуров словенских. И откуда знал столько? Спросил у него Сирко, Тирок рассмеялся:

– Вот и оно, Сирко, что ты дома, забившись на полати, сидишь. А я с купцами полсвета обходил, много что слышал и видел.

Обиделся на такие слова Сирко, мол, не всем же по свету бегать, кто-то должен и дома дела делать. Снова смеется Тирок:

– Прав, ежели все станут по свету ходить, тогда и купцы для чего надобны? Каждый сам себе и привезет, что захочет. Только не в том дело. Одному вот свой родной лес близок так, что без него и свет не мил, а другому дорога от порога всего дороже. Я из таких, не могу спокойно дома сидеть, не по мне то. Вон у тех, к каким плывем, одни хлеб рустят да за скотом ухаживают, и только когда дома дел меньше становится, тогда вплавь пускаются. Да все одно, стараются вернуться к жатве-то. А других хлебом не корми, а дай соленого морского воздуха поглотать да по морям походить… И к сохе не приучены, руки только и знают, что топорик боевой держать. А иных вообще берсерками зовут. Такие, когда в бой идут, себя не помнят, в зверей превращаются.

– Я про то слышал. А ты их видел?

– Не… И не особо хочу, одним словом, бешеные.

В другой раз взялся Тирок ему про Гостомысла и его род рассказывать. Пожалел Сирко, что Тирок об том в Ладоге людям не рассказал, хотя и не совсем поверил он таким сказкам, но все же. Говорил Тирок, что Гостомысл сын Буривоя, который варягов крепко бил, да и сам ими тоже не раз бит бывал. Что правил Гостомысл твердою рукою всеми окружающими племенами, платили те дань, и с варягами не раз воевал успешно. Погиб он в бою неравном. Было у старейшины четыре сына и три дочери, сыновья все или погибли, или умерли, не оставив детей. А вот от дочерей внуки есть. Один из них – Вадим – сейчас у Ильмень-озера сидит, да слаб, и недовольны им ильмерские словене. К другому плывут, чтоб к себе звать.

Удивился Сирко:

– А ну как сойдутся два внука про меж собой? Как бы нам посередине не оказаться.

– Нет, у Умилы, средней дочери Гостомысла, сыновья в боях взрощены, Вадиму с Герраудом не сладить. Тот викинг, морской разбойник значит.

Вспомнил Сирко, что Соколом кличут конунга, к которому посольством плывут, усмехнулся. Только чтоб они цыплятами при том соколе не оказались. Снова речь повел про то, чтобы на срок звать князя, а не навсегда. Пожал плечами Тирок, мол, там видно будет. И про другое речь завел, стал об этих самых викингах рассказывать. Слушает Сирко, дивится. По всему получается, что и не племя они вовсе, а как бы воинское братство, только разбоем живущее. Сильные люди, не боятся ни стужи, ни жары, ни работы тяжелой, ни боли, готовы служить своему ярлу, не щадя живота своего. Да только не усидеть им на земле спокойно, они на траве, как другие в лодчонке в бурю, зато в волнах стоят на ногах крепко. Люди моря, одним словом.

– Так что ж, у них и городов нет?

– Есть, конечно. Только не такие, как у нас, крепостей не строят, незачем.

– Да ведь и в Ладоге крепости нет.

Тирок соглашается:

– Ладоге защищаться не от кого было, пока незваные гости грабить не стали. А их города все сразу защищают, у них любой при мече ходит да при топорике боевом. С одной стороны топор, с другой – как и молоток, хоть забивай что нужно. Так и живут с оружием под головой, чтоб врасплох не застали. Мечи у них хороши. Я хоть и не люблю доспехов этих, а и то загляделся.

Сирко кивнул:

– Помню, видел. Тяжелые, но крепкие.