© Ира Студнева, 2017
ISBN 978-5-4490-0708-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
В глазах звезды.
Их много, и они прыгают, насмехаясь, потому что я опять облажалась, доказывая, что в данной конкретной цепи эволюции нахожусь явно в конце.
Прямо сейчас я бодро качусь через весь пятидесятиметровый спортивный, оборудованный всем, чем возможно, зал, кувыркаюсь, как нестабильный элемент, и останавливаюсь, лишь наткнувшись на стену, от чего боль расползается трещинами по моей спине.
– На этот раз ты сломала ей пару ребер! – говорит насмешливый голос вдалеке, и я искренне надеюсь, что он не прав. Хотя, если я получу сотрясение, это выиграет пару дней, на которые они оставят меня в покое.
Шаги приближаются, пока я перекатываюсь на живот, отжимаясь на ослабших руках, а затем – на спину и беззвучно выдыхаю весь воздух из легких. Боль танцует радостную сальсу, опоясывая грудную клетку, и, если я собираюсь продолжать дышать, пора с ней смирится. Они правы – скорее всего, ребра повреждены.
Медленно вдыхаю, закрывая глаза, и начинаю мысленно повторять:
Меня зовут Сэм, сокращенно от Саманты. Все думают, что я придумала это имя. Но это не так. Я помню… это единственное, что я помню из жизни «до».
Так называемое «после» началось дней десять назад, когда, провалившись в никуда, мои воспоминания разбежались, как крольчата, и я оказалась в Теодоре. Мне где-то между 20-ю и 25-ю, и я «вечно молодая» или по-другому – сирена. Ну, по крайней мере, так вопят дети, тыкающие мне в след пальцами.
Моя интерпретация этого – девчонка с ограниченным сроком годности.
Мои глаза цвета янтаря, а волосы – темной меди. Чаще всего люди думаю, что это один цвет и пялятся, хотя и знают, что это некрасиво. Бледная кожа, которая почти не загорает и, если одеть в милое платье, можно подумать, что я безобидна.
Чего они и добиваются.
Я должна бросаться в глаза, но не производить угрожающего впечатления.
Красивый аксессуар… игрушка… пустое, хотя и довольно симпатичное, место…
– Так и будешь валяться? – Мел прерывает мои мысленные водопады жалости к себе, и приходится открыть глаза, уставившись на платиновую, почти седую блондинку, которая отправила меня в нокаут. Брови сведены, губы поджаты, а ярко-голубые глаза-льдинки сосредоточены на моей щеке, которая, к слову, пульсирует, словно живое существо, и совсем не удивляет меня. Как и сломанные пальцы на ногах, потому что я недостаточно быстра, или рассеченная переносица, потому что недостаточно внимательна. Еще один принцип: если у тебя что-то болит, ноет или просто так получилось, что какой-то части тела не хватает отныне и ты некомплект – виновата сама.
Говорят, что учат давать отпор, я думаю, они пытаются оттянуть смерть, когда ее костлявые руки сойдутся на мне.
– Мне нужна третья татуировка! – выдавливаю из себя, хватаясь за ее протянутую руку, принимаю сидячее положение. Я даю схватить себя за подбородок, и она поворачивает его к свету, цокая языком. Это означает, что ей действительно жаль, и она точно перестаралась.
– Где-то болит?
– Нет.
– Лгунья! – шипит она в ответ и подзывает кого-то движением пальцев.
Спина болит, ребра болят, болит лицо и…
Другие руки ложатся на корпус сзади, прощупывая на предмет повреждений, хотя это все напускное. Кроме клинической смерти все поправимо, и я начинаю выкручиваться из вредности.
– Не юли! – шипит Дели. Самая милая и участливая из всех. Ее кожа цвета кофе с молоком и, мне кажется, раньше я бы отдала одну почку ради того, чтобы хотя бы на долю приблизиться к этому оттенку. Но, как ни странно, это место – Теодор – сделало меня нечувствительной к окружающей красоте. И к своей тоже.
Постоянно смотрюсь в зеркало, когда им не уличить меня, но не узнаю. Глаза были не такими яркими, кожа не бликовала на свету здоровьем. И точно знаю, что раньше я ничем не выделялась в толпе себе подобных.
– Сэм, волосы! Контролируй! – отчитывает Мел.
Вот косы достигали середины спины, а теперь ползут вверх, переплетаясь в тугой пучок. Примерно знаю, как они выглядели раньше, но последние две недели они живут своей жизнью. Малейшее колебание настроения, мыслей, потеря концентрации и та-дам – я получаю прическу, которая гуляет сама по себе.
– Ребра все же целы, синяки… – продолжает вещать Дели, наверняка не представляя, какой дискомфорт мне доставляет каждое ее прикосновение. Мало того, что это мучительно больно, так еще и тот факт, что у сирен нет никакого чувства личного пространства, до сих пор бесит. Я с удовольствием бы уползла хоть на четвереньках в свою кровать и тихонечко поскулила часок-другой.
Вроде и должна была смириться за десять дней с происходящим, но это мне никак не дается.
– Я говорила тебе поработать над защитой, а не над нападением… – продолжает Блонд.
– Это удобненько, знаешь ли, ты бьешь, а я не даю сдачи!
– Нет! Ты всего лишь пытаешься дать сдачи, а затем мы приводим тебя в чувства несколько часов. И так каждый…
– Мне нужна третья татуировка! – рычу я, перебивая.
– Тебе нужны мозги! А их не будет, если я продолжу отправлять тебя в полет через всю комнату. Рано или поздно мы обнаружим их вдоль какой-то из стен.
– Третья! Татушка!
Мы сверлим друг друга глазами, и рядом со мной присаживается Кейт:
– Прошло всего три дня…
– Мне нужна эта чертова тату!!! Ты должна меня понять! – воплю как капризный ребенок в ответ, что не дает абсолютно никакого эффекта. Внешне, по крайней мере.
Кейт изучает меня. Она классическая брюнетка с кукольно-вьющимися волосами и серыми, отливающими серебром глазами.
Никто никогда не верит, что она – огонь, увидев ее впервые, и это – ее преимущество. Огонь должен гореть, а Кейт сожжена дотла, и все вокруг знают, что ее сожгло, кроме меня. Просто потому, что в теории они все еще принимают ставки на то, выживу я или нет в их мире.
Естественно, никто решил не интересоваться, какие у меня планы на этот счет.
Она делает глубокий вдох, принимая решение, и хватает меня за руку в тот момент, когда Мел пытается ее остановить, прикладывает свое предплечье к моему, чем препровождает в ад.
Ее серебряные сфокусированные глаза – вот до чего сузился мой мир. Зрачки расширились, и постепенно все, что меня окружало, поглотила тьма. Боль нарастала с каждым мгновением, как будто в мои легкие накачивали галлон морской воды, и они разрывались.
Кажется, мои лопатки оторвались от этого чертового пола, потому что меня выгнуло дугой. Тело пыталось спастись бегством. Но плечи все равно касались поверхности.
Экзорцизм по сравнению с происходящим – детские шалости.
Даже кричать не могла. Чувствовала себя рыбой, открывая рот, не издавая ни звука.
Жар начинался в месте, где девчонка прикасалась ко мне, и распространялся по всему телу. Я пыталась заставить себя вдыхать воздух, потому что это походило на острую кислородную недостаточность.
Каждый раз я убеждала себя, что это будет менее больно, чем предыдущий. Постоянно говорила, что мне нужны эти контракты со стихией. Но это не помогает, когда боль заполняет каждую частицу тела, угрожая убить.
Уверена, что так себя чувствуют люди с сердечным приступом. Но мне всего… я не помнила свой возраст, и это уже не удивляло. Скорее удивляло, почему я хочу вырвать свое сердце голыми руками, считая, что так будет легче?!
А потом все замерло, искрясь красным цветом огня, и я отключилась.
Так что, пока я валяюсь без сознания, мы можем начать с начала:
Привет! Меня зовут Сэм, я – сирена воздуха.
Перешла в это мир десять дней назад и пытаюсь смириться, что моя жизнь начинается с того момента, как я провалилась в кроличью нору. К тому же, кто-то порылся в моих мозгах и хорошенько отфильтровал все воспоминания.
Ни одного до того, как я очнулась тут. Тысячи социальных действий и понятий, но ни одной мысли о себе!
НИЧЕГО!
Просто я проснулась, и мне сообщили, что я – то, что сдерживает зло.
***
Открываю глаза – лежу на небольшой кровати: для одного такая – слишком много, но слишком мало для двоих. Кто-то очень заботливый накрыл меня тоненьким мягким пледом. Даже подоткнули под ноги, словно я тяжелобольная.
Мел точно плевала на то, что мои пальчики на ногах окоченеют, Кейт скорее всего тоже недавно пришла в себя… значит, Дели.
Боли больше нет, что не может не радовать, и я чувствую себя относительно неплохо. Хотя, судя по воспоминаниям, это было похоже на то, что меня переехал асфальтный каток.
Да, я помню, что такое асфальтный каток, но не знаю дату своего рождения, и это меня слегка смущает. Совсем слегка. Настолько слегка, что иногда от отчаяния я готова биться головой о стену в попытке найти эти воспоминания. Хотя бы каплю в море пустого сердца.
Приподнимаюсь на локтях и разглядываю комнату.
Высокие потолки отделаны зеленым, от светло-мятного до насыщенного изумруда. Огромные окна прикрыты тяжелыми шторами из бархата глубокого травянисто-зеленого цвета. Сквозь маленькую полоску просачиваются рассветные оттенки солнечного света. Вдоль окна – большой обеденный стол, рассчитанный человек на 20.
Принимаю волевое решение и все-таки сажусь на кровати.
– Оооу, наша маленькая сирена очнулась, я ждала тебя в сознании только к обеду.
– Черт, – ругаюсь шепотом, хотя могла даже не пытаться это скрыть.
Оборачиваюсь на голос, который сочится сарказмом. От моей кровати вверх поднимаются ступеньками еще около десятка таких же. На краю одной из них, сложив ногу на ногу, сидит Олли.
Знакомьтесь: Оливия – Верховная сирена воздуха.
И она вот-вот надерет мне задницу, потому что я была очень-очень непослушной девчонкой.
Она вся такая острая, будто, создавая ее, кому-то было лень работать над линиями. Даже русые волосы были идеально прямые и собраны в хвост, который достигал середины лопаток. Она выглядела самой нормально из нас. Ни татуировок, ни странного цвета волос, ни других особых примет. Не то чтобы нежно-фиолетовые волосы Сантос, еще одной сирены земли, как и Дели, меня сильно смущали… Скорее тот факт, что фиалковый – ее натуральный цвет, заставлял задуматься над тем, какой я была в прошлой жизни. Я быстро привыкла не пялиться на руку Мел, полностью забитую цветами, и на четки вокруг шеи Дели.
Единственное, к чему невозможно подавить интерес, были шрамы от недавних ранений. Подмечая, как они постепенно покидали их тела, задаваясь вопросом, забудется ли мой страх так же быстро, как сходили эти метки.
Несмотря на то, что концентрация моего внимания после получения татуировок доходила до уровня золотой рыбки, самая безжалостная, непоколебимая и контролирующая из всех живущих на земле все еще собирается меня отчитать. Олли ловит мои глаза, а затем пару секунд мы смотрим друг на друга. Потом она встает, легко отталкивается от своей кровати, взмывает сначала слегка вверх, затем плавно приземляется на мою постель, замедляя полет, снова переплетает свои идеальные ноги. Я слежу за ее траекторией с беззастенчиво открытым ртом, мечтая научиться подчинять себе стихию так же легко. Пока это успешно через раз, но все успокаивают меня, что это пройдет с четвертой стихией.
– Я сказала тебе отдохнуть пару дней! Так тяжело просто послушать?
– У меня нет этих дней, или ты хочешь, чтобы в следующий раз Мел раскроила мне череп?
– Не думаю, что это ее самоцель! Она просто пытается…
– Мне помочь! – рычу я. – Я знаю, но то, что я не могу ей сопротивляться, откровенно бесит.
– Темные не будут давать тебе шанс! В отличие от нее…
Дерзость, зарождавшаяся во мне, тут же уходит, и я пялюсь на свою новую татуировку на левом предплечье. Два вертикальных зигзага, почти незаметных в предрассветном зареве. Ниже расположились такие же, только горизонтальные: знак воды, который мне подарила Мел, и спираль на правой – воздух от Олли.
Темные… я создана для того, чтобы защищать от них и умереть, в конце концов, тоже благодаря им.
Ну, по легенде.
– Почему я тут? То есть я понимаю, что во мне есть стихия… но почему именно я? Каков был шанс?
– Я уже 10 лет задаю себе этот вопрос. Не знаю! Никто из нас не понимает, по какому принципу нас выбрали, у нас нет ничего общего, мы ничем не отличаемся от обычных людей. Все медицинские обследования это доказывают, просто считай, что тебе повезло.
– А повезло ли? – мои глаза сталкиваются с ее. Я хочу, чтобы она сказала правду, умоляю ее об этом.
Олли делает глубокий вдох:
– Думай, что это подводная лодка, и тебе некуда деться. – Ее голос стал резко жестким и требовательным, и картинка встала на свои места. – Я не скажу, что с нами легко и просто, но одновременно это поможет тебе стать сильнее, проворнее и лучше. Мы – вечно молодые. Те, кто не доживают до тридцати. Это наш любимый тост. Когда будешь произносить его, замени отчаянье в голосе на веселье, и все будет хорошо. Никто никогда не сможет помешать тебе принять какое-то решение, кроме меня. Я смогу сделать это разве что силой, но никто не мешает попробовать отбиться. Никто никогда не посмеет тебя осуждать, боясь отхватить по лицу. С тобой необходимо считаться каждому в этом мире. Считай, что ты и есть сама стихия, которая когда-то тебя нашла. А стихию невозможно остановить. Через пару месяцев тебя невозможно будет остановить никому…
Она продолжает говорить, а я беззастенчиво врать, кивая, делая вид, что понимаю, о чем она.
Единственное, чему меня научил Теодор на данном этапе – лгать!