Блеклым утром поздней осени, когда крейсер Аврора, поднявшись из Кронштадта вверх по Неве, бросил якорь напротив Зимнего дворца, Яков проснулся в беспокойстве. Центральное отопление в доме не работало уже несколько дней. Татьяна чувствовала себя неважно и не затопила камин в гостиной. Теперь в комнатах было прохладно и сыро. Эта сырость из Финского залива всегда мучила Татьяну. Но сейчас к её недомоганиям добавился и токсикоз. Не смотря на тошноту, она все же была довольна тем, что смогла отяжелеть. Видно, богатые белками продукты и сухой степной воздух оказали свое благотворное влияние на их супружескую пару. Можно было сказать, что их поездка на Полтавщину была плодотворной. Погостив у родственников и посетив Полтаву, они приняли решение о переезде. Откровенно говоря, Якову не хотелось покидать столицу, где он имел много друзей, но и в Полтаве оказалась немалочисленная еврейская община, обещавшая неплохо устроить в жизнь. Однако события последних недель полностью показали несостоятельность их планов. Типографией они уже владели лишь на бумаге. Продать квартиру, переместить деньги или получить наличность – везде были проблемы. Только теперь он понял, как всерьез работают большевики. Внушительным подтверждением был этот стальной плавучий монстр напротив Зимнего.
После приезда с Украины Яков несколько раз встречался с Ракель, которая бросила свою прежнюю работу, и полностью перешла на германское довольствие. Ужасно занятая, она в кожаной куртке металась по кабинетам Смольного, где её друзья были в тесных отношениях с Розой Любарской, Троцким, Дзержинским и прочей революционной нечестью, которая, под видом высоких идеалов, в самый неподходящий для России момент собралась воткнуть кинжал в самое сердце империи.
Ракель успокаивала Якова, что национализации не стоит бояться. Одним из основных её аргументов были люди, рвущиеся к власти. «Яков, – говорила она, – ты посмотри, какие люди ведут нас. Это же наши люди и, если снять псевдонимы, ты сразу поймешь, что нам нечего бояться. Кто был никем, тот станет всем».
Но Яков не понимал, он лишь видел результат: потеря собственности и огромные беспорядки будоражили его сознание.
Прервав свои размышления, Яков аккуратно выполз из теплой постели. Татьяна сладко спала. Его кожа сразу покрылась мурашками от холода, когда он прошел на кухню. Яков открыл кран холодной воды. Пошел только хрип всасываемого воздуха. Приподняв чайник, он по весу определил, что тот пуст. Но на столике у окна все же был стеклянный графин, наполненный достаточно, чтобы заварить пару чашек чая. Глянув на часы, он понял, что ему нужно было спешить. Возможно, сегодня в банке получится вырвать хоть что-нибудь.
Выйдя на улицу, Яков не переставал удивляться, как пустынны могут быть они. Пройдя по Фурштатской, он вышел на Литейный проспект. Здесь из-за угла выехал грузовик. В кузове грузовика плотно сидели солдаты, на груди у которых развивались красные бантики, так сейчас обозначали себя сторонники большевиков. Грузовик пронесся мимо Якова на полном ходу, забрызгав ему нижнюю часть плаща. «Так Ленин осуществляет свой план по захвату ключевых постов города», – подумал Яков и недовольно сплюнул в их сторону. Расстроенный, он побрел дальше. Издали, увидев небольшую толпу людей у входа, Яков сразу понял, что банк закрыт.
Он подошел ближе и остановился в краю очереди. Были слышными споры, доносившиеся из толпы.
– Слышали, что красные взяли водо-насосную, снабжающую город, – человек в шляпе с рыжей бородкой и усами говорил собеседникам.
– Да, – отвечал ему второй, в купеческом кафтане, с огромным животом: – Видно, что Ленин извлек пользу из июльского провала.
– Сейчас он явно забрал все ключевые точки столицы и, скорее всего, готовится к заключительному броску.
– А я думал, что планы разрабатывают Троцкий и Зиновьев.
– Нет, что вы, батюшка, Ленин сейчас не доверяет никому.
– И пресса как бы вымерла и даже Сталинский Рабочий Путь закрыт.
– Вчера он был закрыт казаками, направленными господином Керенским.
– Не может быть, и что же, казаки исполнили приказ?
– Вчера – да, а как они поведут себя сегодня или завтра?
– Невероятно, что же теперь будет? Чем же все это закончится?
– Да хранит нас Господь. Да хранит Господь страну эту.
Яков молча повернулся и направился домой. Размышляя на ходу, как глупы и доверчивы эти русские.
В этот день Керенскому удалось бежать из Зимнего дворца при помощи служебного автомобиля американского посольства. Он прошел все посты красных и теперь мчался в сторону Пскова, где стояли дивизии казаков. Теперь оставалась одна надежда, что он успеет.
Большевики, в свою очередь, не дремали. К вечеру дворцовая площадь снова заполнилась вооруженной толпой. Все шло как по плану. Когда в 21:00 прогремел холостой залп с Авроры, учредительный съезд большевиков был уже в полном разгаре. Из Петропавловской крепости началась артиллерийская канонада. Стрельба была не очень аккуратной, но создала свой деморализующий эффект. Женщины из Батальона Смерти сдались сразу, получив обещание о пощаде. Немного дольше держались мальчишки, юнкера военного училища.
Где-то заполночь министры временного правительства признали свое поражение. С бледными лицами и поднятыми руками они покидали Зимний при свете горящих факелов. Толпа ликовала исполняя:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Они знали, что эра угнетения закончилась. Но не могли подозревать, что, пройдя суровые годы кровопролитий, Россия будет погружена в нищету и разруху на добрую сотню лет вперед.
В ту ночь Татьяна и Яков не спали.
– Что это, – она прижалась к Якову своим телом, – что это, Яша?
– Не знаю, моя милая, – он встал с постели и подошел к окну, – наверное, это их революция.
Внизу бегала вооруженная толпа с возгласами о национализации. «Грабь награбленное» – этот лозунг большевиков недвусмысленно говорил о судьбе богатых людей. Перепуганные Яков и Татьяна заметались по своим апартаментам. Свернутый узелок с драгоценностями Татьяна спрятала Якову за пояс. Они давно собрали все, что имели и все, что посчитали необходимым для долгого пути. Но все выжидали, а вдруг все это не серьезно, а вдруг это только человеческая паранойя. Теперь, когда наступила холодная осень и состояние Татьяны значительно осложнилось, ни о каком передвижении не могло быть и речи.
– Открывай! – и тяжелый стук в дверь заставил обоих вздрогнуть.
– Кто там? – дрожащим от волнения и испуга голосом спросила Татьяна.
– Открывай! Революция!
Тяжелые удары с обратной стороны напоминали, что необходимо поторопиться.
– Быстрей, Яша, беги.
– Нет, милая, я тебя не брошу.
– Беги, Яша. Меня они не тронут.
– Нет.
– Давай, а то поздно будет, – и она вытолкнула его в балконную дверь.
На ходу Яков слышал, как с треском развалился засов входной двери, но инстинкт самосохранения двигал его вперед. Сначала на соседний балкон, затем на крышу пристройки, через тыльный выход на соседний двор и дальше. Все повторялось для него, как это было много лет назад, в Кракове.
…В разваленную дверь ввалилась разъяренная группа из трех негодяев и Татьяна увидела, что никакие это не красные, а обыкновенные грабители, которые сразу бросились сметать все с полок в свои мешки.
– Где золото, сука?
Но вместо ответа её губы дрожали, и она сначала не поверила, когда холодный армейский штык прошел сквозь её внутренности. Она хотела кричать, но вместо звука исходил только хрип.
– Ничего, барское отродье, до утра сами найдем, – это было последнее, что она услышала в этой жизни.
Её душа, поднимаясь в небо, жалела лишь о не родившемся ребенке, которого она так долго ждала.