– Тато Антону! Зустричайте гостей! – перепуганная неожиданным приездом, мать Ефросиньи сейчас металась из угла в угол. Набрасывая платок на плечи и наскоро разглаживая щеки ладошками, она последовала за Антоном во двор.
Из кареты сначала появился кучерявый Яков и, подавая руку, он помог выбраться Татьяне. Усатый кучер шустро начал выгрузку багажа.
– Здравствуй, мамо, – Татьяна обняла свою мать, от которой пахло хлебом и молоком. Сквозь накатившие слезы Татьяна видела, как по родному отец обнимает Якова, и на душе у неё стало теплей от сознания того, что Якова принимали в их семье как сына.
Кучер, переминаясь с ноги на ногу, не вмешивался в сцену встречи.
– Ваня, как ты подрос! – Татьяна, поднимая мальца на руки, обнимала и целовала румяные щеки. Одному богу было только известно, как она тоскует по своему ребенку, уверенному в том, что она и есть его старшая сестра.
– Как добрались?
– Как поживаете?
Вопросы и ответы наперебой смешивались между собой, когда опомнившийся Яков оплатил за дорогу кучеру.
– Один рубль это много, барин, хватит полтины, если конечно позовете меня на обратный путь, – сказал кучер и тут же поспешил добавить: – Премного вам благодарен.
Карета запылила вниз по улице, а Антон с Яковом принялись заносить кожаные сумки в сени.
– А где же наша красавица и почему не встречает свою сестрицу? – поинтересовалась Таня.
– На панщине наша Фрося.
– Какая панщина, мамо? Двадцатый век! Николай отрекся от престола.
– У Выговских помолвка и вечерний бал. Фрося там при кухне, глядишь, может, и зачислят её в прислугу. Все ж таки легче, чем в поле пот проливать.
– В каком поле, мамо? В Питер мы её заберем, там такие красавицы нужны. Выдадим за морского офицера.
– Хватит нам одной вдовы. Слава богу, Яков нашелся. Не забывай, война сейчас и мужика вдове найти, ой какое счастье должно быть.
Пока женщины продолжили свою тему разговора на кухне, Яков и Антон вышли во двор покурить. Уже смеркалось. Солнце зашло за горизонт и вечерняя прохлада начала окутывать улицу и дворы.
– Я вам английского табачку привез. «Нептун» называется и папиросы готовые, не нужно крутить, время тратить, – Яков протянул Антону пачку.
– За аглицкие тебе спасибо, сынок, а на счет крутить, так я вам скажу, что это вам молодым времени не хватает, а мы все не спеша, по-стариковски.
После погрома в Кракове Яков потерял своих родителей и ему сейчас чем-то нравился этот мужик. Не потому, что он называет его сыном, а потому, что он действительно ощущал какую-то внутреннюю отцовскую заботу, исходящую от старика.
– Как там в Питере, сынок? – Антон, выпуская дым одновременно ртом и носом, продолжал рассматривать красивую пачку английских папирос.
– Я, отец, в политику стараюсь не лезть, не для меня она.
– И это правильно, сынку, а все же, как там жизнь? – Антону было очень интересно, – все ж таки дети из самой столицы приехали.
– Жизнь стала намного дороже. Здесь, я скажу вам, война дает свой отпечаток. Если б не она, так был бы порядок. А так в столице сейчас всякая нечисть. Эсеры, анархисты, одним словом, революция. Когда Николай отрекся от престола, казалось, что вот оно, свершилось чудо, что теперь жизнь пойдет легче. Но теперь и временное правительство в замешательстве, да и большевики грозятся экспроприацией.
– А что это, сынку, за экспроприация? – Антон сам удивился, впервые правильно выговоренному слову.
– А это, отец, когда они грабят банки или магазины и на эти деньги покупают оружие и взрывчатку, ну, в общем, одним словом, терроризм.
– Ну а царь-то почему ничего не делает?
– Сейчас всем Керенский заправляет, а царь в своем селе сидит и не высовывается.
– А ты, Яша, царя видел?
– Нет.
– А этого Керенского?
– Тоже не видел, отец. Лишь царских дочерей видел однажды. Когда в центральный госпиталь литературу привозил, то видел, они там за ранеными ухаживают. Очень много раненых с фронта. Жутко было смотреть. Я как книги передал, так сразу на свежий воздух. Не могу я смотреть на кровь.
На восточной части небосклона появилась луна. Она была невероятно больших размеров из-за рефракции на низких высотах. На желто-оранжевом диске видны были моря и долины.
– Смотри, сынок, как зараз добре видно, як брат брата на вилы одевает, – сказал Антон, разглаживая усы рукой.
– Странная ассоциация у вас с луной, отец.
– Так люди кажуть.
– У нас в Польше говорили по-другому.
– А как в Польше говорили?
– Да уже и не помню, отец меня маленьким ещё отправили в Питер, на учебу, – лицо Якова приняло грустный вид. Он не любил вспоминать о прошлом, кошмары от которого ещё долго мучили его по ночам. В это время на помощь пришел громкий тещин голос, напомнивший мужчинам, что пора проходить за стол, где разговор можно продолжить, если при хорошей закуске, даже до самого утра. Вечер обещал быть хорошим.