Глава вторая. Ночные кошмары
Эллада. Остров Ээа. Палаты Кирки.
Горячее, раскаленное до бела солнце зависло в бирюзовом небе. Морские волны с тихим шелестом накатывали на золотой берег, оставляя после себя соленую пену, тину и осколки ракушек. Остров, почти полностью скрытый в густой листве леса, был похож на сказочный мираж и в сердце его таился дворец, ранее не виденный ни кем из смертных.
Высокие ступени, вырезанные из мрамора, заканчивались широкой площадкой, по обеим сторонам которой возвышались массивные колоны. Лестница вела ко входу в палаты, слева и справа от которого стояли треноги с глубокими чашами, в которых медленно тлели ароматические травы. Каменный дворец, возведенный в самом сердце пустынного острова казался сотканным из тумана, он словно парил над землей, красота его поражала сердце и разум, заставляя плакать от восторга и восхищения.
В одном из многочисленных залов безлюдного дворца, под тихий шепот волн и нежную песнь ветра, спала царица. По нежной коже, которой никогда не касались лучи солнца, скользили прозрачные тени. Прекрасное, словно выточенное из мрамора лицо Кирки было спокойно. В этот жаркий полдень, утомившись скукой и зноем, царица спала, во сне ожидая прихода того, кто был предан ей всею душой. За окном пронзительно закричала птица, а женщина, потревоженная этим криком, едва заметно пошевелилась. Тонкая простыня соскользнула, открывая взору точеные плечи и изящную длинную шею. Черные ресницы затрепетали, а мягкие губы слегка приоткрылись, обнажив жемчужные зубки и царица, томно потянувшись, открыла глаза.
Кирки – дочь Илиоса и Персы, красотой своей могла затмить саму Афродиту и если бы сердце ее не было таким жестоким, она стала бы любимицей своего народа. Но никакая красота не сможет затмить тех ужасов, что принесла с собою Кирки, заняв престол убитого ею супруга. И народ отверг ее, заставил бежать и прятаться среди волн морских. Там, где кочевники никогда не найдут свою жестокую царицу.
Кирки лежала на мягких шелковых подушках, под балдахином из тончайшего кружева, похожего на паутину Арахни. Большие, темно-серые глаза под веером темных ресниц со скукой смотрели на мир, а по нежным губам то и дело скользила презрительная улыбка. Она – дочь и внучка богов-олимпийцев, вынуждена влачить жалкое существование на забытом всеми острове, растрачивая свою жизнь впустую. Если бы не магия и колдовство, Кирки уже давно бы простилась с разумом. Но… Колдовство и сила, данные ей от рождения дурманят разум лучше любого вина.
Царица села на своем широком ложе, застланном шелком. Проведя тонкой ладонью по высокому лбу, царица хрипло позвала:
– Где ты?
Ответом ей послужила тишина. Откинув простыню, Кирки встала с постели, ее маленькие ножки коснулись мрамора, но она не чувствовала холода. В глазах царицы мелькнула тень страха, ставшего ее постоянным спутником. Сколько лет она провела на этом острове, коротая вечера в одиночестве и беседуя лишь с собственным эхом? Она всеми силами пыталась забыть, но сейчас страх вновь вернулся.
Кирки прижала руки к груди и обеспокоенно закусила губу. Темные, словно начерченные кистью брови, сошлись на переносице. Если бы один из тех, кто пал жертвой губительных чар, взглянул на нее в тот момент, его взору предстала бы молодая и испуганная девушка. В глазах ее, бездонных, как море и серых, как грозовое небо, затаился страх. Неужели она вновь покинута? Неужели ее вновь предали? Ужас, рожденный одиночеством, заставил царицу призвать к себе слугу, без которого она не могла прожить и дня.
Стук копыт по мраморному полу заставил Кирки облегченно вздохнуть и она вновь опустилась на шелковые подушки. В комнату, где царица проводила свои дни и ночи, предоставленная самой себе, вошло существо, похожее на человека с козлиными ногами. Люди, в большинстве своем не знающие магии и верящие всему, чему только можно, называли таких как он «сатир» и считали их духами леса. Сатиры пели и танцевали с Дионисом, играли на флейтах и преследовали нимф. Но тот, что явился к сверженной царице, не был таким, как прочие. Он принадлежал только ей и никому более.
Царица, отвергнутая людьми и забытая богами, изнывающая от тоски и чахнущая в одиночестве, призвала демона, имя которого – Асмодей.
Санкт-Петербург. Россия.
Не по-осеннему яркий свет слепил даже сквозь закрытые веки, я перевернулась на бок и, сладко зевнув, потянулась. Тишина и покой, царившие в моей квартирке, не способствовали скорейшему пробуждению но я, собрав в кулак всю свою волю, открыла глаза и уставилась в беленький потолок по которому скакали солнечные зайчики.
Вчера, сразу после смены, мы с Настей – моей подругой с работы, посидели в кафе, так что домой я вернулась далеко за полночь. Поэтому сегодня я вполне могу позволить себе поваляться в постели подольше, верно? Решив так, я снова закрыла глаза и уже готова была провалиться в некрепкий сон, как зазвонил телефон. Пофыркав ради приличия я все же поднялась и доползла до дурацкой трубки. Слегка покашляв (так как после сна у меня голос всегда немного хриплый) я вежливо сказала:
– Я слушаю.
Ответом мне послужило гробовое молчание. Послушав тишину еще какое-то время, я пробормотала:
– Вас не слышно.
Я повесила трубку и покачиваясь направилась к манящим меня подушке и одеялу. Я уже практически провалилась в неглубокий сон, когда телефон снова начал истерично разрываться. Вновь отлепившись от матраса и добравшись до столика я подняла трубку и уже с несколько большим раздражением повторила:
– Алло?
И снова тишина… Вообще, скажу честно, подобные шуточки меня бесят едва ли не до потери сознания, так что я даже проявила хладнокровие, когда просто хлопнула трубку телефона на место.
Ругаясь себе под нос, я с тоской посмотрела на постель, потом – на часы и, узрев что времени уже полдень, решила что пора бы вставать и петь, как любит говорить мой папа. Дурацкий телефон снова зазвонил, но я его проигнорировала и пошла в свою уютную кухню (которая, вообще-то, не отделена стеной), а телефон продолжал надрываться. При чем, длилось это достаточно долго для того, чтобы я начала беспокоиться – мало ли дома что-то случилось, а я тут в игры играю? Вздохнув, я опять подошла к телефону, подняла трубку и принялась ждать. Так как на мои предыдущие попытки завязать конструктивный разговор реакции не было, я решил просто помолчать – мало ли незримому шутнику тоже надоест и он сам трубку повесит?
В телефоне раздалось шипение и постукивание, а потом голос, хриплый и низкий, с каким-то напряжением произнес:
– … Подходи… Опасно…
Из-за помех я не расслышала фразу, но когда попросила повторить, на том конце трубку уже повесили. Если бы я была более впечатлительной, наверное бы и испугалась. А так… Пожав плечами, я вернула телефон на место и для того, чтобы меня больше сегодня не беспокоили, выдернула шнур.
Если папа решит позвонить, то он всегда может набрать мой мобильный номер. На стационарный он звонит довольно редко и то, только в случаях когда ему заведомо известно, что я все еще сплю и на звонок мобильного могу не среагировать.
Напевая веселенькую песенку, я приготовила легкий завтрак и с удовольствием съела его. Посидев еще немного за столом, я принялась рассматривать свое жилище, довольно большое для одного человека.
Когда я только сняла эту «мансарду», для проживания она была не годна совсем. А мансардой ее только агент по недвижимости называл, мы же с родителями сошлись во мнении – чердак, каких много. Но, скажу я вам, чердак в старом доме, в центре Петербурга, это не обычный чердак. Тут сам воздух пропитан какой-то грустной романтикой и благодаря заглядывающему сквозь чердачное окно солнцу, все время парит прозрачно-золотистая пыль. В общем-то, папа предлагал сделать тут нормальную квартиру, с отдельной кухней и прихожей, но я настояла на более «европейском» варианте – спальня, гостиная и кухня совмещены, правда пол кухни мы подняли на полметра, так что она, вроде как отдельно.
На пол мы постелили настоящий паркет, а не ламинат. Люблю дерево и натуральный камень в доме, а мама меня поддерживает. Стены мы хотели сначала просто выкрасить – как это делают в Европе, но посидев с родителями и подумав немного, решили все же придерживаться более «классического» варианта и подобрали обои. Так как чердак все же не был изначально задуман как жилое помещение, естественного света у меня катастрофически мало, поэтому мы с мамой решили что натуральные материалы и светлая, теплая цветовая гамма самое то, что нужно.
На самом деле я исключительно благодарна своим родителям – отцу за понимание и терпение, маме – за помощь. Она дизайнер и любит не только разрабатывать интерьер, но и делать кое-что своими руками. Так что, мой дом можно с легкостью и без малейших угрызений совести назвать крепостью. Тут не просто тепло и уютно, но каждый сантиметр площади буквально пропитан любовь, которую мы с мамой вложили в нашу совместную работу. Папа еще камин предлагал поставить, но там была какая-то проблема с разрешением и тема сама по себе заглохла. Но, даже и без камина дом у меня очень уютный.
Конец ознакомительного фрагмента.