Ветер в ивах. 2. Дорожная история (Кеннет Грэм, 1908)

2. Дорожная история

Одним прекрасным утром Мол вдруг сказал:

– Рэтти, я хочу попросить тебя об одолжении.

Рэт сидел на берегу, напевая песенку. Он только что сам её сочинил и был так ею занят, что не замечал не только крота, но и вообще ничего вокруг. С самого раннего утра он плавал в реке вместе со своими приятельницами утками. И когда утки вдруг встали на головы, как это порой делают утки, он поднырнул под них и стал щекотать их шеи, а точнее, те места, которые могли бы быть подбородками, если бы утки эти подбородки имели. Щекотка не слишком понравилась уткам. Они тут же стали выскакивать на поверхность, сердито кричать на Рэта и возмущённо трясти пёрышками, поскольку невозможно сказать всё, что ты думаешь, пока твоя голова находится под водой. Наконец утки начали умолять его уйти и заняться делами, а им не мешать делать свои. Тогда Рэт вылез на берег и, усевшись на солнышке, сочинил про них песню, которую так и назвал:

– Не представляю, смог бы я так много думать над такой маленькой песенкой? – осторожно заметил Мол.

Он не был поэтом и поэтому не мог понять того, кто это представлял. Зато он был честен.

– Ты не одинок. Точно так же считают и утки, – смеясь, заметил Рэт. – «Почему одним, ну, например, нам, говорят они, нельзя делать то, что хочется, когда хочется и как хочется, в то время как другим, тем, которые сидят на берегу, и всё время наблюдают за нами, и учат нас жить, и сочиняют про нас стихи, и всё такое прочее, это делать можно? Получается какая-то чепуха, ерунда какая-то!» Вот что говорят утки.

– Да, это так, именно так! – совершенно искренне сказал крот.

– Нет, не так! – возмутился Рэт.

– Ну хорошо, не так так не так, – мягко ответил Мол. – Но вот о чём я хотел тебя попросить. Ты бы не представил меня мистеру Тоду? Я столько о нём слышал, что очень хотел бы с ним познакомиться.

– Что ж, это можно, – добродушно сказал Рэт, вскакивая на ноги и уже на весь день выбрасывая стихи из головы. – Спускай лодку на воду и поплыли! Нет такого времени, когда Тода нельзя было бы навестить. В ранний час или в поздний он всегда один и тот же. Всегда в хорошем настроении. Всегда рад тебя видеть. Всегда огорчается, когда ты уходишь!

– Должно быть, он очень славный! – заметил Мол, залезая в лодку и берясь за вёсла.

– Он и в самом деле лучше всех! – ответил Рэт, устраиваясь поудобнее на корме. – Такой простой, такой добродушный и такой сердечный! Правда, он не слишком умён, но не всем же быть гениями! Кроме того, он хвастлив и самонадеян. Однако есть у него и превосходные качества, у нашего Тода!

Миновав излучину реки, друзья поплыли туда, где невдалеке был виден красивый, величественный старинный особняк из красного кирпича. Ухоженные лужайки спускались от него к самой воде.

– Вот это и есть Тодхолл, усадьба моего друга, – сказал Рэт. – А в той бухте слева, где стоит табличка: «Частное владение. Причаливать запрещено!» – находится лодочный сарай Тода. Там мы и оставим лодку. Справа – конюшни. А теперь ты смотришь на павильон, где устраиваются банкеты. Он очень старый, этот павильон. Как известно, наш Тод богат и его дом, несомненно, один из лучших домов во всей округе, но мы Тоду никогда об этом не напоминаем.

Они проскользнули в бухту, и, когда лодка вошла в тень большого лодочного сарая, Мол перестал наконец махать вёслами. В сарае они увидели несколько больших лодок, подвешенных к балкам или лежащих на стапелях, но в воде не было ни одной. Место это имело вид заброшенный и забытый.

Рэт огляделся.

– Понятно, – сказал он. – Тод в лодочки больше не играет. Ему надоели и они, и всё, что с ними связано. Хотелось бы знать, какая у него новая причуда? Однако, чем гадать, лучше пойдём найдём его. Мы наверняка об этом услышим.

Друзья высадились на берег и отправились по ярким, покрытым цветами лужайкам на поиски Тода. Вскоре они его нашли. Тод с озабоченным видом сидел в плетёном садовом кресле, а на коленях у него была развёрнута внушительных размеров карта.

Увидев Рэта и Мола, он подскочил от радости и завопил:

– Ура-а! Это же просто замечательно!

Он тепло пожал обоим лапы, хотя Мол ещё не был ему представлен.

– Как мило с вашей стороны! – танцуя вокруг друзей, продолжал Тод. – Я как раз собирался послать за вами лодку и велел немедленно привезти вас сюда, как бы вы ни были заняты. Вы мне очень нужны! Оба! Ну а теперь… чего бы вам хотелось? Давайте пройдём в дом, и вы получите всё, что ни пожелаете! Вы не представляете, какое счастье видеть вас у себя именно сейчас!

– Позволь нам немного посидеть, Тодди, – сказал Рэт и плюхнулся на стульчик.

Мол уселся рядом с ним на такой же стульчик и, обращаясь к хозяину, произнёс несколько вежливых слов про его «очаровательную резиденцию».

– Мой дом – лучший на реке! – гордо воскликнул Тод и добавил, не дожидаясь, пока с ним согласятся: – Да что там на реке! Во всём свете не найти дома лучше, чем мой!

Тут Рэд слегка толкнул крота в бок. К несчастью, Тод это заметил и густо покраснел. На мгновение наступила гнетущая тишина, а затем Тод вдруг разразился хохотом.

– Всё правильно, Рэтти, – сказал он. – Есть у меня такая манера, что уж скрывать. Но всё же не так он и плох, мой дом, правда? Ты и сам говорил, что он тебе нравится. А теперь выслушайте меня и постарайтесь понять! Вы как раз те, кто мне нужен. Я жду от вас помощи. Это очень важно!

– Насколько я понимаю, это касается твоей гребли? – с невинным видом спросил Рэт. – По-моему, ты сделал в ней колоссальные успехи, если не считать того, что ты слишком сильно брызгаешься. Побольше терпения, почаще тренировки – и ты сможешь…

– Что ты! Какая гребля! – раздражённо оборвал его Тод. – Глупая мальчишеская забава! С ней я давно покончил. Напрасная трата времени, вот что это такое! И я прямо-таки огорчён, что такие умные парни, как вы, которые давно должны были это понять, тратят свою энергию на столь бесполезное занятие. Нет, я нашёл совсем другое дело, единственное сто́ящее дело в жизни. Я намереваюсь посвятить ему свои оставшиеся дни и могу только сожалеть о напрасно прожитых годах, о времени, потраченном впустую. Идём со мной, дорогой Рэтти, и пусть твой друг будет столь любезен, что присоединится к нам. Идти нам недалеко, на конский двор. И там вы увидите то… Впрочем, вы сами увидите что!

И Тод направился прямо на конский двор. Рэт недоверчиво последовал за ним. У входа в каретный сарай они увидели новенький цыганский фургон с красными колёсами. Фургон был яркого канареечно-жёлтого цвета, кое-где переходящего в зелёный.

– Ну, что я вам говорил? – воскликнул Тод, надувшись от гордости. – Ваша настоящая жизнь таится в этом маленьком фургоне. Дальняя дорога, пыльный большак, степи, пастбища, горы и долины! Привалы, деревни, посёлки, города! Сегодня здесь – завтра там! Путешествия, перемены, волнения, страсти! Весь мир перед вами и вечно меняющийся горизонт! И ещё, могу сказать без хвастовства, этот фургон – лучший из всех, которые когда-либо были построены. А теперь войдите и посмотрите, какой он внутри. Там всё придумано мной, лично!

Необычайно заинтересованный и взволнованный, Мол торопливо поднялся вслед за ним по ступеням и вошёл в фургон. Рэт только фыркнул, сунул лапы в карманы и не двинулся с места.

Внутри и в самом деле всё было удобно и уютно. Маленькие спальные скамьи, небольшой стол, откидывающийся от стены, кухонная плита, шкафчики, книжные полки, птичья клетка, в которой уже сидела птица. Горшки, кастрюли, сковородки, кувшины и чайники разного размера и вида.

– Здесь есть всё, что необходимо, – с победоносным видом сказал Тод, открывая шкафчик за шкафчиком. – Вот бисквиты, крабы в банках, сардины… Вот содовая вода. Вот – табачок. А там писчая бумага, бекон, джем, карты и домино… – продолжал он перечислять, когда они сходили вниз по ступеням. – Вы увидите, что я ничего не забыл, когда мы сегодня в полдень отправимся в путь.

– Прошу прощения, – медленно сказал Рэт, поскольку он жевал соломинку, – не послышалось ли мне? Это правда? Ты сказал что-то насчёт того, что «мы», да ещё «отправимся в путь», да ещё «сегодня в полдень»?

– Дорогой мой Рэтти! Дружище! – взмолился Тод. – Прошу тебя, не говори со мной таким жёстким и презрительным тоном. Ты же знаешь, тебе всё равно придётся поехать. Я не смогу без тебя обойтись. Поэтому перестань сопротивляться и не спорь. Это единственное, чего я не выношу. И потом, неужели ты хочешь всю свою жизнь проторчать на этой скучной, протухшей, старой реке и жить только в своей норке, а ездить только в лодке? Я хочу показать тебе мир! Я собираюсь сделать из тебя настоящего парня, старина!

– Не уговаривай меня, – упрямо сказал Рэт. – Я всё равно не поеду. Это моё окончательное решение! Я и вправду хочу торчать на моей старой реке, и жить в норке, и плавать в лодке, как делал всегда. Более того, Мол тоже собирается торчать там вместе со мной и делать то же, что я. Правда, Мол?

– Да, это так, – сказал преданный крот. – Я всегда буду торчать там вместе с тобой, Рэт. И как ты скажешь, так и будет. Но всё-таки, согласись, – прибавил он тоскливо, – твои слова звучат так, как и должны звучать подобные слова, а именно – довольно смешно, знаешь ли!

Бедный Мол! Жизнь, полная приключений, казалась ему такой волнующей, такой желанной, и то, что она таила, было так соблазнительно! Вдобавок ко всему он с первого взгляда влюбился в этот замечательный фургон канареечного цвета со всеми его кастрюльками, столами и шкафчиками.

Рэт увидел, что происходит в душе друга, и заколебался. Он ненавидел разочарованных, и он любил Мола, поэтому готов был сделать почти всё, чтобы ему угодить. Тод внимательно наблюдал за обоими…

– Пошли в дом, перекусим немного, – дипломатично сказал он. – Договорим позже. Подобное дело не стоит решать впопыхах. Поверьте, я не собираюсь вас уговаривать. Я только хочу доставить вам удовольствие. «Живи для других!» – вот мой девиз.

Тем не менее во время завтрака, который, как всегда, был превосходным, впрочем, как и всё остальное в жабьей усадьбе, Тод позволил себе пойти в атаку. Не обращая внимания на Рэта, он играл на чувствах бесхитростного крота, как на арфе. Будучи существом красноречивым и с живым воображением, он обрисовал панораму путешествия, радостей вольной жизни на дороге и рядом с ней такими яркими красками, что Мол от волнения с трудом мог усидеть на месте. Как-то само собой получилось, что вскоре всем троим стало казаться, будто путешествие – дело решённое. И Рэт, хотя и не был в этом убеждён, позволил, добрая душа, подавить свои возражения. Он бы не смог вынести разочарование друзей, которые уже с головой погрузились в проекты и пребывали в состоянии ожидания, составляя распорядок каждого дня на несколько недель вперёд.

Когда они были полностью готовы, счастливый триумфатор Тод повёл своих компаньонов в загон и поставил перед ними задачу обуздать старого серого коня, которого он без всякого согласия этой клячи и к крайней её досаде, отобрал для самой пыльной работы в этой пыльной экспедиции. Конь откровенно предпочитал оставаться в загоне и не давал себя захомутать. Тем временем Тод ещё сильнее набил всем необходимым шкафчики в фургоне, а корзины, торбы, сетки с луком и охапки сена закрепил под днищем. Наконец конь был пойман и запряжён, и они тронулись в путь, занимая друг друга разговорами. Кто-то из них плёлся рядом с фургоном, а кто-то сидел на козлах. В общем, как кому нравилось.

Стоял золотой полдень. Запах поднятой ими пыли был богатым и приятным. Из глубины фруктовых садов по обе стороны дороги до них доносились приветливые крики и щёлканья птиц. Каждый встречный радостно приветствовал их или останавливался, чтобы сказать что-нибудь хорошее об их фургоне. А кролики, сидящие у входа в свои владения, воздевали кверху лапы и восклицали:

– Вот это да! Вот это да!

Поздно вечером наши путешественники, усталые и счастливые, остановились наконец на каком-то лугу вдали от жилья. Они оставили коня пастись, а сами, усевшись на траве рядом с фургоном, устроили скромный ужин. Тод, пока они ели, долго рассказывал о том, что он собирается делать в ближайшие дни, а звёзды, которых становилось всё больше, и жёлтая луна, выплывшая как-то вдруг и неизвестно откуда, с удовольствием поддержали их компанию и слушали их беседу. Наконец друзья улеглись в фургоне на спальные полки, и Тод, сладко потянувшись, сказал сонным голосом:

– Ну до чего же хороша ночка, ребята! Вот это настоящая жизнь для джентльмена! Давайте поговорим о вашей старушке-реке!

– Я не стану говорить о моей реке, – тихо сказал Рэт. – Ты и сам знаешь, Тод, что я не говорю о ней. Но я о ней думаю. – И, вздохнув, добавил ещё тише: – Я думаю о ней всё время!

Мол высунулся из-под одеяла, схватил в темноте лапу Рэта и пожал её.

– Я сделаю всё, что ты захочешь, Рэтти, – прошептал он. – Хочешь, мы завтра утром, рано-рано, убежим и вернёмся в нашу родную старую норку на реке?

– Нет-нет! Мы должны довести дело до конца! – так же шёпотом ответил ему Рэт. – За поддержку большое тебе спасибо, но я обязан быть с Тодом до последнего. Оставлять его одного небезопасно. Путешествие долго не протянется. Увлечения Тода всегда быстро заканчиваются. Спокойной ночи!

Конец наступил даже раньше, чем Рэт предполагал.

После долгого пребывания на свежем воздухе и перевозбуждения Тод спал очень крепко. Как ни трясли его друзья, на следующее утро им так и не удалось поднять Тода с постели. Поэтому Мол и Рэт спокойно и решительно принялись за дела сами, и, пока Рэт ухаживал за конём, разжигал костёр, мыл оставленные с ночи чашки и тарелки и готовил завтрак, Мол потащился в ближайшую, но тем не менее далёкую деревню за молоком, яйцами и прочими необходимыми продуктами, которые Тод, конечно, забыл захватить. Когда они, совершенно измученные, сели наконец отдохнуть, появился весёлый и посвежевший Тод. Одарив друзей лучезарной улыбкой, он заметил, что жизнь, которую они ведут, легка, безмятежна и не идёт ни в какое сравнение с беспокойной, утомительной и полной хозяйственных забот домашней жизнью.

В этот день путешествие по травянистым равнинам и узким тропинкам было столь же приятным, что и накануне. И снова друзья остановились вечером на каком-то лугу, только на этот раз гости позаботились о том, чтобы хозяин тоже сделал свою довольно значительную часть работы. В результате, когда на следующее утро пришло время отправляться в путь, Тод был совсем не в восторге от всей этой простоты первобытной жизни и желал лишь одного – поскорее улечься на спальную скамью, с которой его стащили силой. Компания, как и прежде, ехала по узким, переходящим одна в другую тропинкам и ещё до полудня выехала наконец на настоящую дорогу, первую настоящую дорогу в путешествии. И там стремительно и неожиданно на них обрушилась беда, – беда, не только поменявшая все их планы, но и повлиявшая на всю дальнейшую жизнь Тода.

Путешественники неспешно двигались по дороге. Крот, усевшийся на голову коня, дружески беседовал с ним. Конь пожаловался кроту, что ему ужасно не хотелось в это путешествие отправляться, но с ним ведь никто не считается. Тод и Рэт шли позади фургона и тоже были заняты разговором. Точнее, говорил один Тод. Рэт время от времени только вставлял что-нибудь вроде: «Да, это так! И что ты ему сказал?» – а сам думал совсем о другом. И тут вдруг где-то далеко позади послышалось слабое жужжание, похожее на жужжание пчелы. Обернувшись, они увидели облачко пыли, в центре которого темнело что-то мощное, двигавшееся в их сторону с невероятной скоростью, и из этого облачка вылетало слабое «биб-биб!», похожее на крик изнемогающего от боли раненого зверя. Друзья было вновь вернулись к разговору, но тотчас (так им, во всяком случае, показалось) их идиллия была нарушена. Могучим порывом ветра, налетевшего со свистом, их сбросило в канаву. «Биб-биб!» – медным звоном ударило им в уши. В то же мгновение они были ослеплены сверканием зеркал и дорогим сафьяном. И великолепный легковой автомобиль, огромный, пыхтящий, необузданный, за рулём которого сидел внимательный водитель, в долю секунды заполнил собой землю и небо, подняв облако пыли, ослепившее и окутавшее их, а затем уменьшился до размеров пятнышка вдалеке и вновь превратился в жужжащую пчелу.

Старый конь, который еле тащился по дороге, погружённый в мечты о родном загоне, в этой новой для него непростой ситуации позволил себе предаться естественным эмоциям. Встав на дыбы, скакнув вперёд, шарахнувшись назад и не обращая внимания на Мола, всё ещё сидевшего у него на голове и доступным языком взывавшего к его лучшим чувствам, конь понёс фургон прямо к глубокой придорожной канаве. Раздался душераздирающий треск, и фургон канареечного цвета, предмет их гордости и счастья, рухнул в канаву и упал набок, безнадёжно разбитый.

Рэт прямо-таки подпрыгивал на дороге, переполненный эмоциями.

– Бандиты! – кричал он, потрясая кулаками. – Мерзавцы! Разбойники! Лихачи! Я найду на вас управу! Я сообщу о вас куда следует! Я вас засужу!

Его тоска по дому улетучилась. В этот момент Рэт чувствовал себя капитаном корабля канареечного цвета, корабля, который принудила сесть на мель дерзкая команда моряков противника. Рэт старался припомнить все острые, язвительные выражения, что бросал он хозяевам паровых катеров, когда те проплывали слишком близко от берега, отчего поднявшаяся волна заливала ковёр в его гостиной.

Тод сидел посреди пыльной дороги, вытянув ноги, и не отрываясь глядел вслед исчезнувшему автомобилю. Дышал он прерывисто, но выглядел спокойно, даже удовлетворённо и почему-то время от времени шептал еле слышно: «Биб-биб!»

Крот был занят тем, что пытался успокоить коня, в чём вскоре преуспел. Тогда он пошёл взглянуть на фургон, лежавший на боку в канаве. Зрелище было грустным. Панели и окна вдребезги разбиты, оси безнадёжно погнуты, одно колесо отскочило, повсюду валялись баночки с сардинами, а птица в клетке жалобно чирикала и умоляла выпустить её на волю.

Рэт подошёл к другу, желая помочь ему поставить фургон на колёса, но их усилия не увенчались успехом.

– Тод! Слышишь, Тод? – крикнули они. – Иди сюда, помоги нам!

Но Тод, не сказав ни слова, продолжал сиднем сидеть на дороге. Когда они подошли к нему, то увидели, что Тод совершенно невменяем: на его мордочке блуждает счастливая улыбка, взгляд по-прежнему устремлён в пыльную даль, где потерялся след их обидчика, и он всё так же шепчет: «Биб-биб! Биб-биб!»

Рэт потряс его за плечо.

– Так ты поможешь нам, Тод? – спросил он сурово.

– Великолепное, волнующее зрелище! – прошептал Тод, даже не собираясь сдвинуться с места. – Поэзия движения! Вот это настоящее путешествие! Только так и нужно путешествовать! Сегодня – здесь, завтра – там! Проносятся мимо деревни, посёлки и города! И всегда что-то новое маячит на горизонте! О, блаженство! О, волшебное, ни с чем не сравнимое «биб-биб»! Какое чудо, что ты есть на свете!

– Не валяй дурака, Тод! – в отчаянии закричал Мол.

– Подумать только, я никогда о нём не знал! – мечтательно и монотонно продолжал бубнить себе под нос Тод. – Не знал и даже помыслить себе не мог! Зато теперь… теперь-то я знаю, теперь-то я осуществлю свою мечту! О, какой устланный цветами путь будет скоро простираться передо мной! Какие тучные облака пыли поднимутся у меня за спиной, когда я, пренебрегая опасностью, помчусь по дороге! Какие фургоны я буду с удовольствием опрокидывать в канавы во время своей блистательной гонки! О, эти ужасные маленькие фургоны! Обыкновенные фургоны! Фургоны канареечного цвета!

– Что нам с ним делать? – спросил Мол у Рэта.

– Ничего, – со знанием дела ответил Рэт. – Потому что сейчас ты с ним ничего не сделаешь. Уж я-то его знаю! Он сейчас одержим новой идеей! На первых порах эта идея захватит его целиком. На несколько дней он погрузится в неё как в счастливый сон и потому будет совершенно не способен заняться делами. Не обращай на него внимания. Давай лучше поглядим, что можно сделать с фургоном.

Внимательный осмотр показал им, что на месте починить фургон невозможно. Оси его безнадёжно погнуты, а отлетевшее колесо развалилось на куски.

Рэт одной рукой взял под уздцы коня, а другой – клетку с истеричным жильцом.

– Пошли, – сказал он мрачному Молу. – До ближайшего города миль пять-шесть… Мы должны их одолеть. И чем скорей туда доберёмся, тем лучше!

– А что делать с Тодом? – волнуясь, спросил Мол, когда они двинулись в путь. – Мы не можем оставить его здесь. Он не в себе, да ещё сидит посреди дороги! Это же очень опасно! Что, если тут пронесётся ещё какая-нибудь штуковина?

– Чёрт бы побрал этого Тода! – в бешенстве вскричал Рэт. – Как же я от него натерпелся!

Но не успели они пройти и несколько шагов, как позади раздался топот, и спустя мгновение Тод уже взял их под лапы. Дыхание его было всё таким же прерывистым, а взгляд пустым.

– Послушай, Тод, – жёстко сказал Рэт, – когда мы придём в город, ты должен немедленно обратиться в полицию, узнать, что это был за автомобиль и кому он принадлежит, а затем возбудить против его владельца дело. Потом ты пойдёшь к кузнецу и к колёсному мастеру и позаботишься о том, чтобы фургон был поскорее доставлен к ним и отремонтирован. На это потребуется время, но дело это совсем не безнадёжное. А мы с Молом тем временем найдём гостиницу и снимем хорошие номера, в которых пробудем до тех пор, пока не починят фургон и ты не приведёшь в порядок нервы.

– Полиция! Возбуждение дела! – словно во сне пробормотал Тод. – Мне ли жаловаться на то прекрасное, то небесное видение, свидетелем которого я стал! Починить фургон? Да я сыт этим фургоном навеки! Не желаю больше ни видеть его, ни слышать о нём. Послушай, Рэтти! Ты не представляешь, как я обязан тебе за то, что ты согласился принять участие в путешествии! Без тебя я никогда бы не отправился в путь и не узрел бы этого… этого лебедя, этот луч солнца, этот удар молнии! Я бы никогда не услышал этот чарующий звук, не почувствовал этот колдовской запах! За всё это я обязан тебе, лучшему из моих друзей!

Придя в отчаяние, Рэт отвернулся от него.

– Ну, теперь ты убедился? – обратился он к Молу через голову Тода. – Наш Тод совершенно безнадёжен. Я умываю руки. Как только доберёмся до города, сразу же пойдём на железнодорожный вокзал. Если повезёт, успеем на поезд, который к вечеру доставит нас на берег реки. И надеюсь, что больше никогда не буду иметь удовольствия путешествовать с этим ненормальным!

Сказав так, он фыркнул и до самого конца их утомительного пути адресовал свои замечания исключительно Молу.

Достигнув города, наши путешественники, как и было решено, отправились прямо на вокзал. Они усадили Тода в зале ожидания второго класса и, сунув швейцару двухпенсовик, наказали не спускать с него глаз. Затем оставили коня в конюшне при гостинице и отдали распоряжение относительно фургона и его содержимого. В конечном счёте не слишком быстрый поезд высадил их на станции неподалёку от Тодхолла. Мол и Рэт довели зачарованного, ступавшего как под гипнозом Тода до самых дверей, втолкнули его в дом и попросили домоправительницу накормить хозяина, раздеть и уложить в постель. Потом они пошли в лодочный сарай, взяли лодку и поплыли домой. Была уже ночь, когда они, к великому удовольствию Рэта, сели наконец ужинать в маленькой уютной гостиной, выходившей окнами на реку.

На следующий день Мол проснулся поздно, потом был занят всякой всячиной, а вечером сидел на берегу и ловил рыбу. Тут его и нашёл Рэт, вернувшийся от друзей, к которым он заходил поболтать.

– Слышал новость? – спросил Рэт. – На берегу все только о ней и говорят. Наш Тод рано утром с первым поездом уехал в город. И знаешь зачем? Чтоб заказать себе самый большой и самый дорогой автомобиль!