Глава 2
Трясина цепко держала добычу, но против усилий человека, упрямо отказывавшегося расставаться с конечностью, долго не продержалась. Увидев, что с подошвы стекают струйки зеленоватой слизи, Влад нахмурился. Выходит, под тонкой буровато-серой коркой находится та самая гадость, которая позавчера до дыр прогрызла его ботинки за пару часов, если не быстрее. Поспешно стряхивая едкую дрянь, он призадумался над следующим вопросом: сколько обуви осталось в запасе и сможет ли копир ее воспроизводить? С виду предмет не сказать чтобы очень уж сложный, но техника будущего иногда устраивала сюрпризы на ровном месте. Нет – понятно, что смертельно опасные энергоячейки «бытовому ксероксу» печатать вовсе необязательно, но почему он наотрез отказался снять копию с плаща Либерия? Церковник очень сокрушался, что одежда серьезно пострадала после всех злоключений, вот и решил из двух драных один относительно целый сшить. Но ничего не вышло.
Сколько обуви осталось в запасе, Влад тоже не мог ответить. Слишком трудный выдался путь, и слишком много приключений на нем пришлось пережить. И пережили их не все. Нет, люди в количестве трех единиц не потерялись. А вот с дронами дела обстояли куда хуже. Наспех приготовленные к путешествию через пустоши, они подводили на каждом шагу. Ну что взять с роботов-пылесосов и прочей бытовой и ремонтной техники? Их слабо защищенные интеллектуальные блоки приходили в негодность от радиации и агрессивных веществ; не приспособленные к таким реалиям, они часто совершали ошибки, из-за чего катастрофы следовали одна за другой.
В одной из таких аварий сразу четыре дрона, двигаясь гуськом, ухитрились тупо провалиться в оказавшееся бездонным озеро. Точнее, выглядело оно грязной лужей, хоть и большой, но не станешь же называть лужей прорву, в которой сгинуло несколько тонн техники и ценного груза? Дно, конечно, у нее имелось, но, судя по попыткам Влада провести промеры, до него все это добро добиралось долго.
Отчего возник этот провал – непонятно. Никаких признаков искусственного сооружения в том месте не было. Далеко не первая странность пустошей.
Вместе с дронами тогда ушло в бездну немало полезных вещей. Учитывая спешку, с которой бросали базу, и все последующие потери, теперь ни одна живая душа не могла сказать, сколько пар обуви удастся отыскать в уцелевших контейнерах.
В общем, подозрительного вида грязь он стряхивал с максимальным усердием, а потом попытался счистить ее остатки с помощью кусков ослизлого мха, содранных с затененной поверхности то ли природного валуна, то ли обломка древнего сооружения. Происхождение этого едва выдающегося над бескрайней равниной бугорка осталось неизвестным.
Владу он вообще-то напоминал курган языческих времен. Подобных рукотворных холмиков в степях Причерноморья и Приазовья раньше встречалось немало. Почему бы одному не сохраниться до этих дней? Если вдуматься, то нет в мире человека, кроме Влада, который вообще помнит такие слова, как «скифы», «сарматы», «половцы». Если, допустим, рассказать местным историю Святослава и его последнего боя с печенегами, то они воспримут ее как сказку.
Никто не помнит не то что древнерусских князей, а даже самого Влада. Точнее, не его, а эпоху, в которую ему довелось родиться. Древняя история убита наповал – этот мир начал жизнь с чистого листа, причем не один раз. И все его нынешние размышления не более чем попытка занять голову хоть чем-то, что выбивается за рамки доставшей до печенок непростой обыденности.
Второй месяц пошел, как караван из нескольких десятков дронов покинул атакованную радикалами древнюю базу. Вся последняя неделя пути пролегала по местности, назвать которую можно было одним коротким словом: Грязь.
От этой нескончаемой липкой грязищи уже давно хотелось завыть…
Сочтя, что ботинок вне опасности, Влад, наконец, забрался на вершину холмика и огляделся по сторонам. Первое, что он понял по результатам осмотра: зря спустился с дрона, рискуя обувью. Ничего того, что нельзя было разглядеть с приземистого корпуса бывшего складского робота-погрузчика, ныне ставшего «мулом» для перетаскивания контейнеров, Влад не заметил. Все та же равнина от горизонта до горизонта. Ее почти идеальную плоскость изредка нарушали холмики, подобные этому, и узкие русла крошечных речушек, воды в которых зачастую почти не было, несмотря на весеннюю распутицу. Как и течения. Будто вытянутые на манер макаронин мелкие озерца.
Мертвая равнина. За целый день пути лишь пару кривых деревьев повстречали и несколько корявых кустиков. Некое подобие буйства жизни наблюдалось только возле отдельных речушек и выражалось лишь густыми порослями подозрительно-рыжего тростника. Отойди на несколько шагов, и пучок прошлогодней травы станет редчайшей находкой.
А что это там? За небольшой лужицей с радужными разводами? Да это же несколько тонких стеблей ярко-зеленой травки. Весна даже здесь пытается свое урвать.
На душе при виде этой картины стало на градус теплее. Даже захотелось подойти и взглянуть поближе, но этот глупый порыв Влад задушил в зародыше. Уж он-то давно понял, что вся эта равнина – одна сплошная грязевая ловушка, проваливаться в которую при каждом шаге приходится чуть ли не по колено, а в местах возле подобных лужиц и по пояс случается. Колея, оставленная вереницей дронов, напоминала смолисто-черный след исполинской анаконды, проползшей по серой равнине. Гусеницы, колеса и полозья, на которые установили контейнеры, проделали канаву, которую не заметить невозможно. Отправь враг сюда воздушную разведку, и быстро обнаружит беглецов.
Влад нервничал уже не первый день. И не только из-за опасения перед авиацией врага.
Тейя не удержалась, спрыгнула с контейнера, где оборудовала для себя что-то вроде гнезда и, ловко прыгая по камням, не дав трясине ни шанса, взлетела на холмик. Замерла рядом с Владом, переполненным разочарования голосом протянула:
– Ничего.
– Я так и сказал еще утром, когда на Эхнатоне все здесь облетел.
– Но Кос говорил…
– Я знаю, что говорил Кос. И еще я знаю, что у него нет нормальной оптики, так что видеть мелкие детали на поверхности Земли он не может.
– Крупные для него возможны для наблюдения. И косвенные данные обрабатываются.
– Ага, как же… косвенные данные. Однажды он не заметил, что вместо города образовалось озеро. Меня там, кстати, чуть не съели. Вместе с Либерием.
– Не ругай Коса, у него ограниченные возможности.
– Складывается впечатление, что у него их вообще нет. Одна пустая болтовня. Зря мы полезли на эту равнину, сразу ведь говорил, что надо попробовать с севера ее обойти.
К холмику подобрался дрон Либерия. Неудачно спрыгнув, церковник почти по колени ушел в зеленую жижу и с показушной радостью воскликнул:
– Похоже, вы наконец-то нашли то, что искали?! Какая чудесная здесь мостовая. Просто прелесть. Тщательная подгонка каждого камешка, выверенный рисунок и ни пятнышка грязи даже в щелях между булыжниками. Древние все же умели строить – этого у них не отнять. Ну, так чего стоим, теряя время? Может, сразу в трактир направимся? Наваристый овощной суп с гренками и раскрошенным яйцом, тушенная в собственном жиру баранина с семенами укропа, бокал темного пива прямиком из ледника – всего этого мне очень не хватало по дороге к этому прекрасному городу.
Тейя покачала головой:
– Это не город. Здесь никогда не располагался город. Я говорила такое не один раз. И Кос говорил.
Либерий, с чавканьем выдергивая ноги, уже другим тоном пробурчал:
– Здесь жили люди. Много людей. Значит, город.
– Они не жили. Жили не здесь, а в других местах. Сюда подземный путь вел, работал воздушный транспорт. Здесь они занимались деятельностью полезной. Промышленность. Цеха для разного всякого. И днем, и ночью здесь производились вещи.
– Днем и ночью? Значит, жили.
– Нет. Одни улетали и уезжали, другие на их место. Так все время менялись.
– И сколько здесь было людей вообще?
– Я не могу знать такое.
– Тысяча?
– Больше.
– Десять тысяч?
– Нет. Много больше.
– У нас село, в котором население достигает полутора тысяч, уже может получить статус города, если староста не полный дурак. Так что это место можно назвать точно так же.
– Хорошо, Либерий. Если тебе удобнее, мы назовем это городом. Пусть так.
– Ты это называешь городом?
– Да, так. Ты сам просил.
– Да что ты говоришь? Но я вижу только бесконечную грязь.
– Я, кстати, тоже, – поддержал церковника Влад.
– Где те мастерские, в которых делались корабли для полетов к звездам?
Тейя пожала плечами:
– Совсем нет. Не наблюдаются. Уничтожены. Наверное. Не знаю, как это сделали, но здесь теперь совсем ничего нет.
– Кос не мог ошибиться с координатами? – спросил Влад.
– С таким нет. Невозможность. Он плохо видит детали поверхности, но координаты не может перепутать. Наше положение определяет по связи и накладывает его на старые карты. Сейчас старые. В мое время было не так.
– Ну, это понятно. Просто я за последние два дня вообще никаких признаков старых сооружений не видел. А раньше мы только и делали, что через развалины пробирались.
– Все уничтожено сильно.
– Похоже на то. Грязь сожрала.
– Я вижу, вы не очень-то рады, что мы добрались до цели пути… – задумчиво произнес Либерий.
Ответом ему было молчание.
Чему радоваться? Что полтора месяца старались не попасть на ужин к тварям пустошей и все ради того, чтобы добраться до самого загаженного места на планете?
Естественно, подразумевалось, что здесь все должно было оказаться совсем не так. Нет, никто не надеялся, что в степях стоят законсервированные производственные объекты, с нетерпением дожидаясь сильно запоздавшую смену рабочих. И о складах, забитых всем, чего только душа пожелает, тоже не мечтали. Война не могла проигнорировать такую соблазнительную цель. Шлаковые поля, окруженные валами из обгоревших обломков, озера, оставшиеся на месте кратеров, изуродованные остатки сооружений – вот что здесь ожидалось увидеть.
Спрашивается: зачем переться в такую даль, если все это добро можно было без проблем найти на северных пустошах? Собственно, там и искать-то ничего не надо: куда ни плюнь, все тот же шлак и развалины.
Космос, чье имя произволом страдающей страстью к сокращениям Тейи (среди друзей просто Ти) обрезалось до Кос, полагал, что именно здесь велика вероятность найти сохранившееся хроноизолированное убежище, а может, даже не одно. По его данным, именно там укрылась часть персонала нескольких производственных объектов при первых ударах по району. В дальнейшем силы Красной Сети навели в остатках промышленного района кратковременный порядок, пытаясь наладить выпуск критически важных агрегатов для боевых кораблей, однако немало укрывшихся под землей людей так там и осталось. Их заводы были уничтожены, на уцелевших лишние специалисты не требовались, а на глубинах в десятки, а то и сотни метров куда безопаснее, чем на поверхности. Таким способом пытались сохранить кадры и население.
В те непростые дни подобная практика была широко распространена. Разрушенное коммунальное хозяйство городов, сложности с подвозом продовольствия и воды, биологическое заражение практически всей поверхности Земли делали жизнь гражданского населения непростой. А человек, запертый в хроноизолированном помещении, не нуждается ни в пище, ни в чистом воздухе.
Командование Красной Сети быстро осознало, что лучшего способа сохранить жизнь штатских, не задействованных на важных производствах, не придумаешь. Под хроноубежища поспешно приспосабливались все мало-мальски подходящие подземные сооружения. Даже Кос понятия не имел, сколько людей в них укрывалось. И уж тем более не знал, сколько их там уцелело до сих пор. Он лишь косвенно судил об этом, анализируя доступную ему информацию.
С вероятностью сорок семь целых, сорок четыре сотых процента он полагал, что здесь, под равниной, могут остаться работоспособными до трех убежищ. Вероятность того, что хотя бы один хроноизолятор уцелел до этих времен, повышалась уже до шестидесяти пяти процентов.
Кос считал, что такая величина достаточно интересна, чтобы ради нее рискнуть устроить долгий рейд на юго-запад. Влад тогда с ним согласился: на такую лошадку можно делать ставку. Нью робко возражала, намекая на свой вариант, но в целом была не против. Либерий вообще помалкивал, да его никто особо и не спрашивал. В крошечном коллективе положение церковника оставалось неопределенным: непонятно, с кем он и для чего. Ни прогнать, ни другом назвать нельзя.
Имелась еще одна причина. Необходимо было как можно быстрее и как можно дальше убраться от разгромленной базы. Вряд ли враги настолько безмозглы, чтобы не сделать простой вывод: кто-то там был, а затем ушел. И этот кто-то не является союзником.
Так почему бы не отправиться на юго-запад, раз все равно куда-то улепетывать надо?
И вот они пришли…
Нью указала под ноги:
– Может, там, глубоко, что-то осталось. И кто-то.
– Копать будем? – насмешливо уточнил Либерий.
Девушка почему-то отнеслась к шутливому вопросу серьезно:
– Как здесь копать? Грязно, все жидкое, яму заливать будет. Невозможность при наших силах. И еще мы не можем знать, где именно были убежища. Кос не может вывести нас на точные координаты. Ориентиров совсем не сохранилось здесь, совпадение со старой системой координат он не сделает. Все получается немного, может, чуточку приблизительно.
– Древняя, ты до сих пор не научилась нормально разговаривать.
– Могу. Но только когда неторопливо. Ваш язык архаичен, неудобен сильно. Влад учит нас, а ты только смеешься, когда он это делает. Зря делаешь так: на нем лучше общение.
– Вообще-то и мне приходится его учить, когда вас слушаю.
– Извините, что вас перебиваю, но, по-моему, сейчас не о лингвистике надо разговаривать, а о чем-то другом. Например – о том, куда нам дальше двигаться. Здесь, я так понимаю, делать нечего.
– Да, Влад. Я не верю, что убежища уцелели. Здесь случилось очень страшное что-то. Не знаю, что. Местность выровнялась совсем. Нужно много энергии на такое. Могло и подземные глубокие сооружения сильно необратимо повредить. Даже не могло, а должно было. Да, так.
Влад, не оборачиваясь, произнес команду:
– Презренный раб, устрой мне связь с великим космосом.
Он и без посторонней аппаратуры мог связаться с орбитой, но в таком случае в диалоге не смогли бы участвовать остальные компаньоны.
– Слушаю, – донеслось со стороны дрона Тейи.
– Кос, привет еще раз. Проверь наши координаты, мы вроде бы на месте.
– Да, вы в заданном районе. Заметили признаки убежища?
– Здесь вообще ничего нет: ни убежищ, ни развалин, ни даже камней приличных. Здесь даже тварей нет. Только грязь. Предыдущее место, в пустошах, было куда лучше на вид, хотя там ничего не сохранилось. Ты уверен, что это именно здесь?
– Сожалею, но моя аппаратура не позволяет без радиочастотных реперов осуществлять точную привязку. Только оптическую.
– На сколько ты мог ошибиться? На сто километров?
– Нет. Такие расхождения невозможны. Сотни метров, несколько километров в случаях значительного изменения ландшафта, вызванного существенными горизонтальными перемещениями поверхностных объектов.
– Уверяю тебя: на десяток километров вокруг ничего, кроме грязи, нет. Мы бы это обязательно увидели. Разве сам не можешь с орбиты разглядеть?
– Мои оптические системы не могут дать подробную картинку. Но я знаю, что отличия от довоенного ландшафта значительные.
– И все же послал нас сюда?
– Вероятность найти действующее убежище достаточно велика. Глубины их заложения позволяли уцелеть персоналу при сильных воздействиях.
– И при таких, когда наверху все становится ровным, будто блин, и в придачу залитым токсичной жижей?
– Не могу судить. Район был подвергнут массированным ударам в начальный период войны. У меня тогда не было командного допуска к системе. После его получения полный архив событий загружать не счел нужным. Любая информация – это нагрузка на систему связи и возрастание риска засечь получателя. Таким образом, я не могу знать все подробности произошедшего.
– Мог бы и покороче. Кос, мы залезли в болото по уши, и теперь понятия не имеем, куда дальше двигаться.
– Сбрасываю тебе схему с обозначениями ближайших мест, перспективных для поиска. Принял?
– Да. А что это за цифры рядом с красными точками?
– Точки – это обозначения перспективных мест; цифры – вероятность наличия там убежищ с уцелевшими гражданами Гармонии.
– Ты смеешься?!
– Вопрос неясен.
– Одиннадцать, четырнадцать, девять… О! Целых двадцать четыре – это рекорд! Здесь вероятность была сколько? Сорок семь? И что?! Да ничего! Мы тупо тонем в грязи! И ты предлагаешь отправляться дальше ради еще меньших шансов?!
– Сожалею, но более перспективные объекты располагаются на значительном удалении от вашего текущего месторасположения. С учетом факторов риска на дороге двигаться к ним в сложившихся обстоятельствах считаю неперспективным. Велика вероятность гибели.
– А база Дальфлота под Фарросом? – спросила Тейя. – Что с ней? Какая ее вероятность сохранения? Убежища с людьми?
– Четыре процента.
– Всего четыре?!
– Четыре целых, семь сотых.
– Там ведь много очень подземного сооружено было. И глубоко.
– В первые часы войны неподалеку случилась диверсия с заражением местности после взрыва как минимум двух энергетических ячеек, но база при этом не пострадала. Спустя две недели последовала серия ударов малой мощности и один удар боеприпасом на основе антисеры. По моему приказу, на подобных объектах искали уцелевший персонал, но там никого не обнаружили. Поискам сильно мешал высокий уровень радиации и полное разрушение поверхностных сооружений.
– Под землей искали?
– Я не могу знать подробности. Баз Дальфлота было много, та, что возле Фарроса, не самая значительная из них. Могу сбросить вам отчет поисковой команды, но другой информации в нем не имеется.
– А я думаю, что они живы.
– Причины такого вывода?
– Они дальники, а дальники не умирают на Земле. И возле Земли не умирают. Их могилы за орбитами последних планет.
– А мемориальное кладбище Титана?
– Это были первые дальники. Тогда люди еще не выбирались за границы системы. Кладбище хотели перенести на Рею Алларда, но затем было принято решение сохранить его как памятник для самых первых дальников.
– Вот как? Не знал. Этой информации у меня не сохранилось. Но даже с учетом ее я не могу считать, что ты права в отношении всех дальников. База возле Фарроса погибла. Погиб ее персонал. Его испепелило. Сожалею, но традиция нарушилась: похоронить их на Рее Алларда было невозможно по причине отсутствия тел или сложностей доступа к останкам.
Тейя упрямо покачала головой:
– Они живы. Не все. Кто-то. Они там, под землей.
– Вероятность этого низка.
– Пересчитай. Может, она выше.
В голове Влада раздалось:
«Вынужден обратиться к тебе напрямую, чтобы не слышали другие. Есть вероятность, что у Тейи Наррис состояние, близкое к нервному срыву».
«У нас у всех такое состояние. Еще пара дней в этой грязи, и мы дружно сбрендим».
«Сожалею, но с вашей текущей скоростью передвижения придется двигаться не менее пяти дней, чтобы добраться до территории с другим ландшафтом».
«Это если двигаться в сторону того объекта с шансом двадцать четыре процента?»
«Да».
«А что там за ландшафт?»
«Визуально наблюдаю остатки сооружений и пятна растительности».
«Что-то вроде тех пустошей, что на севере?»
«Да, имеется сходство».
«У нас участились поломки дронов. Эта грязь их попросту сжирает. Если мы развернемся, то уже через два дня выберемся на твердую землю. И техника будет целее, и наши нервы. Пять дней – это слишком. Я и так начинаю подумывать бросить один из регенераторов. Понимаю, что это не лучшая идея, но что-то ведь бросать надо, раз не на чем тащить».
«Влад, сожалею, что не осознавал всей тяжести вашего положения. В связи с этим предлагаю развернуться на юг. Уже завтрашним вечером вы доберетесь до территории с аналогичным прежнему ландшафтом».
«Покажи карту».
Познания Влада в географии нельзя было назвать великими, но и Бельгию с Нидерландами он не путал. На его взгляд, старая карта Коса если и отличалась от хорошо знакомых, то мелочами. Хотя как сказать… Аляска на ней соединялась с Чукоткой, а не разделялась Беринговым проливом, как прежде, Крым превратился в остров, Красное море из узкого залива между Азией и Африкой разрослось до почти равностороннего треугольника, Гавайи, вместо россыпи несерьезных клочков суши, превратились в два крупных острова. Ну и прочего хватало. Однако не узнать знакомые места было невозможно.
Если верить карте Коса, то караван сейчас находился неподалеку от северного побережья пролива, отделяющего Крым от материка. Раньше на месте моря находился Сиваш и Перекопский перешеек – это Влад помнил прекрасно.
«Кос, южнее нас море, если верить твоей карте. А ты говоришь, что нам туда ближе всего до нормальной земли».
«Насколько я вижу, моря там теперь нет. Характерных обширных зарослей болотной и озерной растительности тоже не наблюдаю. Зато наблюдал пятна зелени, характерные для степных ландшафтов. Предполагаю, там вам будет легче передвигаться».
«Опять предположения?!»
«У меня нет данных для точных выводов».
– Кос, чего ты так долго молчишь? – не выдержала Тейя.
За «глас с небес» ответил Влад:
– Он со мной говорил.
– У вас появились свои тайны от нас?!
– Никаких тайн. Он переживает за твои нервы.
– Мои нервы в полном порядке.
– Я тоже так считаю. Ладно, в общем, так: все плохо. Если двигаться к предполагаемому убежищу, то дней пять придется барахтаться в этой грязи.
– Мы бросили дрона вчера. И еще одного сегодня утром. Сколько еще придется бросить?!
– Я тоже умею считать, и мне это тоже не нравится. Надо отсюда выбираться, хрен с ним, с убежищем. Да и сомневаюсь, что оно целое. Хотя с той базой Кос все же угадал, всегда все знать он не может.
– Назад далеко идти. И не хочется. Так мы будем ближе к радикалам.
– Ненамного, даже очень ненамного, но вообще-то согласен. Предлагаю на юг двигать, там ближе всего к нормальной земле.
– Влад, но я карту смотреть, там море очень близко. Ты уверен, что на берегу будет лучше?
– Я ни в чем не уверен. Кос говорит, что моря там давно уже нет.
– Как нет?!
– А вот так. Вместо пролива, что в твои времена соединял Черное и Азовское моря, с севера теперь какая-то равнина зеленеющая.
– Почему? Куда пропадать море?
– Спроси что-нибудь полегче. Кстати, в мои времена там не было моря. Множество мелких озер-лиманов, которые называли одним словом: Сиваш, и перешеек, соединявший полуостров с сушей. А на карте Коса вместо всего этого широкий пролив. Кстати, старый пролив, который на востоке, и в мое время существовал.
– Извини. Забываю, что все поменялось после войны. Для меня ведь почти ничего не прошло. Я не привыкла к таким изменениям, я здесь недолго была.
– Ничего страшного. Я куда больше здесь проторчал и тоже не привык. Ну так что? Рискнем? На юг?
– Если ближе ничего хорошего нет, пусть так.
– Либерий, а ты не возражаешь?
– Удивлен, что про меня вдруг вспомнили и даже что-то спросили, но, переборов свое немалое потрясение, спешу согласиться с твоим предложением. Не будь при нас дамы, пусть даже она древняя, я мог бы многое сказать, стараясь в грубой форме подтвердить правильность выбора, но ограничусь приличной фразой: мне не хочется находиться в этой трясине еще пять дней.
– Итак, единогласно. Разворачиваемся на юг. И в честь поворота принесем жертву духам болота: оставим здесь один регенератор.
– Влад, ты чего?! – вскинулась Тейя. – А если двое пострадают, как мы лечить их одним станем?
– Не знаю. Зато точно знаю, что до вечера у нас остановятся еще два дрона, они последние часы идут с перегревом. Если этот ремонтник возьмет с них часть груза и облегчит еще несколько машин, мы имеем шанс дойти без потерь.
– Лучше бросить что-то другое.
– И что предлагаешь? Одежду? Еду? Предметы гигиены? Энергоячейки? Картриджи для копира и медблоков? Мы и так оставили по минимуму запасов. Дальше придется оставлять то, без чего нам непросто будет обойтись.
– Бросим то, что не сможем создать при помощи копира.
– Картриджи, еда, блоки интеллекта, энергоячейки – ты все это хочешь оставить? Без еды не прожить ни нам, ни тем, кого мы найдем; блоки интеллекта – это наше будущее, без них нам не оживить сложные машины; энергоячейки – это пища дронов, самое сильное наше оружие и прочее-прочее. Посмотри назад: у нас осталось всего девять дронов, и самые мощные из них тащат регенераторы. О картриджах с редкими элементами для копиров вообще молчу. Разве не помнишь мои рассказы? Как мы долго и нудно добывали для них сырье.
– Извини. Помню.
– Даже если бросим регенератор, не уверен, что машины выдержат остаток пути по этой грязи. Одну потерять еще ладно, потеряем две, придется бросать добро прямо в эту жижу. А регенератор можно оставить здесь, на холмике, и потом за ним вернуться. Ничего ему не сделается. В этих краях даже тварей нет, его никто не повредит.
– Я уже извинилась. Хорошо, согласна: оставим один регенератор. И еще можно попробовать что-то на Эхнатона погрузить.
Боевой дрон, услышав свое имя, шустро подлетел и, описывая вокруг холмика круги малого радиуса, прогудел:
– Эхнатон две тысячи сто четырнадцать дробь сорок три продолжает выполнять боевой долг. Состояние систем удовлетворительное. Готов к атаке и обороне.
– Нет, Ти, наш краб пойдет налегке. Танки грязи не боятся, но и телеги с навозом не таскают.
– А что такое танки?