Веселые виндзорские кумушки. Акт I (Уильям Шекспир, 1623)

Сцена 1

Виндзор, перед домом Педжа.

Шеллоу, Слендер и сэр Гью Эванс.

Шеллоу. И не уговаривайте меня, ваше преподобие, я это дело до Звездной палаты[6] доведу. Да будь он хоть двадцать раз сэр Джон Фальстаф, – я ему не позволю оскорблять Роберта Шеллоу, эсквайра.

Слендер. Графства Глостерского мирового судью и coram[7].

Шеллоу. Да, племянник Слендер, и custalorum.

Слендер. Да, и ratolorum, сверх того, и природный дворянин, ваше преподобие, который подписывается armigero[8]. Да, на всех счетах, приказах, квитанциях, обязательствах: armigero!

Шеллоу. Да, именно, так и подписываюсь – и вот уж триста лет так подписываюсь!

Слендер. И все его потомки, скончавшиеся до него, так подписывались, и все его предки, которые появятся после него, будут иметь право так подписываться, и все они имеют право на своей гербовой мантии ставить дюжину белых ершей.

Шеллоу. Это старая мантия!

Эванс. Дюжина белых вшей очень идет к старой мантии: это животные человеку привычные и означают любовь.

Шеллоу. Ерш-то – еще рыбешка мелкая, а вот старая мантия – это уж рыба покрупней.

Слендер. А я могу занять одну из частей щита?

Шеллоу. Можешь, когда вступишь в брак.

Эванс. Тогда ваш герб, действительно, станет бракованным.

Шеллоу. Ничуть не бывало!

Эванс. Клянусь Богом, так: если он заберет из вашего герба одну четверть, так у вас, по самому простому моему расчету, останется всего три четверти. Но не в этом дело! Если сэр Джон Фальстаф нанес вам оскорбление, я, как представитель церкви, рад буду со всем моим благожелательством установить между вами согласие и мир.

Шеллоу. Об этом Государственный совет услышит; это бунт!

Эванс. Совету непристойно об этом слушать: в бунте нет страха Божьего. Совету уместно слушать о страхе Божием, а вовсе не о бунтах, – примите это к сведению.

Шеллоу. Га! Будь я помоложе, это дело кончилось бы мечом.

Эванс. Лучше пусть друзья вместо мечей покончат это дело. Есть и еще некое соображение в моем мозгу, которое может привести к благим последствиям: существует Анна Педж, то есть дочь мистера Джорджа Педжа, то есть прекраснейшая девица.

Слендер. Мисс Анна Педж. У нее каштановые волосы и такой тонкий женственный голос.

Эванс. Вот она-то и есть наилучшая особа в мире, какой только вы могли бы пожелать; при этом семьсот фунтов наличными, и золото, и серебро – все это завещано дедом на смертном одре (пошли ему Господь радостное воскресение!). Она это получит, если доживет до семнадцати лет. Вот было бы прекрасным делом: забыть все наши ссоры и раздоры и уладить свадьбу между мистером Эбремом и мисс Анной Педж.

Шеллоу. Так дед завещал ей семьсот фунтов?

Эванс. Да, а отец оставит ей еще получше капиталец.

Шеллоу. Я знаю эту молодую девицу: она от природы хорошо одарена.

Эванс. Еще бы не хорошо! Семьсот фунтов и надежды в будущем!

Шеллоу. Что ж, отлично, отправимся к почтенному Педжу. А Фальстаф там?

Эванс. Солгу ли я вам? Я презираю лжецов, как презираю людей неискренних, или как презираю людей неправдивых. Рыцарь сэр Джон там… но умоляю вас… следуйте советам ваших доброжелателей… Я постучу в двери Педжа. (Стучит.) Эй, вы!.. Благослови Господь ваш дом!

Педж (изнутри). Кто там?

Эванс. Благословение Божие, и я, друг ваш, и судья Шеллоу, а с нами еще и мистер Слендер, который, может быть, расскажет вам хорошую историю, если она вам придется по вкусу.

Входит Педж.

Педж. Очень рад видеть вас всех в добром здоровье, почтеннейшие. Благодарю вас за присланную дичь, судья Шеллоу.

Шеллоу. Рад вас видеть мистер Педж, кушайте на доброе здоровье. Жалею, что дичь не лучше: она недостаточно хорошо убита. Как поживает добрейшая мистрис Педж? Я очень вам благодарен за все от всего сердца, да, от всего сердца.

Педж. Это я вам благодарен, сэр.

Шеллоу. Нет, это я вам благодарен, сэр, со всех сторон благодарен.

Педж. Рад видеть вас, добрейший мистер Слендер.

Слендер. Как поживает ваша рыжая борзая, сэр? Слыхал я, ее в Котсле обогнали?[9]

Педж. Это осталось невыясненным.

Слендер. Не хотите признаться, не хотите признаться!

Шеллоу. Не хочет! Это ваша вина, ваша вина: собака добрая.

Педж. Дрянная собака!

Шеллоу. Нет, сэр, собака хорошая. Красивая собака. Что можно больше сказать? Хорошая и красивая. А сэр Джон Фальстаф у вас?

Педж. Да, сэр, у нас, и мне очень хотелось бы вас помирить.

Эванс. Вот слова истинного христианина.

Шеллоу. Он оскорбил меня, мистер Педж.

Педж. Он это сам отчасти признает.

Шеллоу. Признаться – не значит оправдаться. Он оскорбил меня, действительно оскорбил, одним словом – оскорбил. Поверьте мне. Роберт Шеллоу, эсквайр, говорит вам: он оскорблен.

Педж. А вот и сэр Джон.

Входят сэр Джон Фальстаф, Бардольф, Ним и Пистоль.

Фальстаф. Ну что, мистер Шеллоу, будете на меня жаловаться королю?

Шеллоу. Рыцарь, вы избили моих людей, убили моего оленя и взломали мою сторожку.

Фальстаф. Но ведь не «поцеловал дочку сторожа»?[10]

Шеллоу. Бросьте глупости! Вы мне за это ответите.

Фальстаф. И даже сейчас отвечу: все это я сделал. Вот вам и ответ.

Шеллоу. Это все станет известно Совету!

Фальстаф. Мой совет – не обращайтесь в Совет: вас засмеют.

Эванс. Pauca verba[11], сэр Джон, добрые мысли крепки.

Фальстаф. Крепки – репки! Слендер, я вам голову разбил. Что вы против меня имеете?

Слендер. Черт возьми, сэр! В моей голове против вас очень много чего есть. И против ваших мошенников-браконьеров! Они меня затащили в таверну, напоили меня и обчистили мои карманы!

Бардольф. Ах ты, козий сыр!

Слендер. Ну, это неважно.

Пистоль. Ты что это, Мефистофель?..

Слендер. Да, это неважно…

Ним. Заткнись, говорят! «Pauca, pauca». Заткнись! Таков мой нрав.

Слендер. Да где же Симпль, мой слуга? Не знаете ли вы, дядюшка?

Эванс. Успокойтесь, прошу вас. Давайте разберемся. Насколько я понимаю, у нас в этом деле три посредника: мистер Педж, videlicet[12] – мистер Педж, затем лично я, videlicet – лично я, и третий посредник, последний и окончательный хозяин «Подвязки».

Педж. Да, мы трое должны их выслушать и привести к какому-нибудь соглашению.

Эванс. Прекрасно, я все запишу в свою записную книжку, а потом мы разберем дело со всем возможным вниманием.

Фальстаф. Пистоль!

Пистоль. Слушаю во все уши я.

Эванс. О черт, о чертова бабушка! «Слушаю во все уши я» – что это за фраза? Это же вычурность!

Фальстаф. Пистоль, ты стащил кошелек мистера Слендера?

Слендер. Стащил, клянусь этими перчатками, не войти мне никогда в мои собственные покои, если он не стащил. Семь гротов старинными шестипенсовиками да два эдуардовских шиллинга, что я купил у Ила Миллера по два шиллинга два пенса, – клянусь этими перчатками!

Фальстаф. Правда это, Пистоль?

Эванс. Нет, тут не правда, а обман, – ибо это воровство.

Пистоль

Слендер. Клянусь моими перчатками, значит это был вон тот!

Ним. Потише, потише, советую вам, сэр! Потому если вы будете ко мне цепляться как полицейский крючок, так я вам скажу: «не рой другому яму», – ясно?

Слендер. Ну тогда, клянусь этой шляпой, его стащил вон тот краснорожий. Потому что хоть я и не помню, что я вытворял, когда вы меня напоили, но все-таки – не совсем же я осел!

Фальстаф. Что ты скажешь, алый Джон?!

Бардольф. Да что скажу, сэр! Скажу, что этот джентльмен допился до потери всех пяти чувствий.

Эванс. Пяти чувствий! Фу, какое невежество!

Бардольф. Ну, а как он нарезался, тут его и раскассировали, как говорится, а уже остальное полетело во весь карьер.

Слендер. Да, вы и тогда употребляли латинские слова. Но это неважно. Да, после такой штуки до конца жизни не стану напиваться иначе, как в компании вежливой, честной, богобоязненной. Если буду пить, так с людьми благочестивыми, а не с такими пьяными мошенниками.

Эванс. Суди меня Бог, добродетельные намерения!

Фальстаф. Вы слышали, джентльмены, что все обвинения опровергаются, вы слышали?

Входят Анна Педж с вином, мистрис Форд и мистрис Педж.

Педж. Нет, неси вино в дом: мы там его будем пить.

Уходит Анна Педж.

Слендер. О небо! Это мисс Анна Педж!

Педж. Как здоровье, мистрис Форд?

Фальстаф. Мистрис Форд! Клянусь честью, чрезвычайно рад вас видеть. С вашего разрешения, мистрис Форд. (Целует ее.)

Педж. Жена, проси джентльменов. – Пожалуйте, господа. У нас сегодня к обеду горячий паштет из дичи. Я надеюсь, мы все неприятности запьем вином.

Уходят все, кроме Шеллоу, Слендера и Эванса.

Слендер. Сорок шиллингов бы отдал, чтобы при мне была моя «Книжка песен и сонетов».

Входит Симпль.

Наконец-то, Симпль! Где это вы пропадали? Я сам должен себе прислуживать, что ли? При вас моя книжка загадок? А?

Симпль. Книга загадок? Да вы же сами одолжили ее Алисе Шорткек в день всех святых, за две недели до Михайлова дня!

Шеллоу. Идем, идем, племянник, ты всех задерживаешь. Постой, племянник, пару слов: тут вот что, племянник, тут предложение… вроде как предложение, так сказать, сэр Гью сделал намеком, так сказать. Понимаешь?

Слендер. Да, сэр. Вы увидите мое благоразумие: если так, я сделаю все, что будет разумно.

Шеллоу. Нет, но ты пойми меня…

Слендер. Да я вас понимаю, сэр.

Эванс. Склоните слух к его внушениям, мистер Слендер. Я вам подробно объясню, в чем дело, в уме у вас есть способность вникнуть в оное.

Слендер. Нет, я уж поступлю как мне дядюшка Шеллоу скажет, прошу прощения. Он ведь мировой судья в своей округе, хоть я-то и скромный человек.

Эванс. Но не в этом вопрос, вопрос в вашей женитьбе.

Шеллоу. Да, сударь мой, в этом вся суть.

Эванс. Да, именно, самая суть, – на мисс Анне Педж.

Слендер. Что ж, если надо, я готов на ней жениться, на подходящих условиях.

Эванс. Но способны ли вы питать привязанность к этой девице? Дайте нам услышать это из ваших собственных уст, или из ваших губ, ибо некоторые философы утверждают, что губы и уста – одно и то же; посему, точно: можете ли вы перенести свое благорасположение на сию девицу?

Шеллоу. Племянник Эбрем Слендер, можешь ли ты ее полюбить?

Слендер. Надеюсь, сэр, что я во всем поступлю так, как требует благоразумие.

Эванс. Нет, клянусь Богом и всеми его ангелами мужеска и женска пола, вы должны ответить положительно: можете ли вы отдать всю свою любовь?

Шеллоу. Да, отвечай положительно: можешь ли ты на ней жениться, если дадут хорошее приданое?

Слендер. Я для вас, дядюшка, и на большее готов по первому вашему благоразумному требованию.

Шеллоу. Нет, пойми меня, пойми меня, милый племянник: я ведь об этом хлопочу только ради твоего счастья. Можешь ты любить эту девицу?

Слендер. Я на ней женюсь, сэр, по вашему желанию; если вначале любви и будет немного, то ведь, с Божьего соизволения, любовь может прийти, когда поближе познакомимся. Женимся – так будем иметь случай лучше узнать друг друга. Я надеюсь, что сближение увеличит расположение. Но во всяком случае, если вы говорите «женись», я женюсь, – это я решил катастрофически и бесповоротно.

Эванс. Весьма благоразумный ответ, за исключением ошибки в слове «катастрофически»; вы, вероятно, хотели сказать «категорически»? Но намерения ваши прекрасны.

Шеллоу. Да, племянник мой думает правильно.

Слендер. Ей-ей, не то пусть меня повесят, вот как!

Шеллоу. А вот и прекрасная мисс Педж!

Входит Анна Педж.

Хотел бы я быть помоложе, мисс Анна, смотря на вас.

Анна. Обед подан. Батюшка просит вашу милость и этих господ пожаловать.

Шеллоу. С удовольствием воспользуюсь его приглашением, прекрасная мисс Анна.

Эванс. Святая воля Божия, я должен присутствовать во время предобеденной молитвы.

Уходят Шеллоу и Эванс.

Анна. Не угодно ли вам будет войти, сэр?

Слендер. Нет, благодарю вас от всего сердца; право, мне и здесь отлично.

Анна. Но обед ждет вас, сэр.

Слендер. Благодарю вас, право, я не голоден. (Симплю) Ступайте; хоть вы и мой слуга, идите и прислуживайте дядюшке Шеллоу.

Уходит Симпль.

Иногда и мировому судье можно услужить слугой. У меня всего трое слуг и мальчишка, пока матушка не померла, но что из этого? Все-таки я живу как подобает бедному дворянину.

Анна. Мне нельзя вернуться одной, сэр: без вас не хотят садиться за стол.

Слендер. Право же, я не стану ничего есть. Но я вам благодарен, как будто бы я уже пообедал.

Анна. Прошу вас, сэр, пожалуйте.

Слендер. Я лучше здесь похожу, благодарю вас. Я на днях расшиб коленку, упражняясь на шпагах и саблях с учителем фехтования. Условие было: за три удара блюдо вареного чернослива. Так с тех пор, честью клянусь, не могу выносить запаха жаркого. Что это ваши собаки так разлаялись: уж не привели ли медведей в город?

Анна. Кажется, что да, я так слышала.

Слендер. Люблю я спорт, но не хуже кого другого в Англии умею из-за него затевать ссоры. А вы боитесь, когда медведей спускают?.. Наверно, боитесь?

Анна. Да, боюсь, сэр.

Слендер. А меня хлебом не корми, только дай на это поглядеть! Я раз двадцать видел, как Секерсона[13] спускали, и даже сам его за цепь держал. Но женщины уж так визжали и вопили, что ужас, честное слово! Женщины терпеть их не могут: правда, это такие грубые, некрасивые животные.

Входит Педж.

Педж. Ну что же вы, любезный мистер Слендер? Пожалуйте, мы вас ждем.

Слендер. Благодарю вас, сэр, я не буду есть.

Педж. Клянусь петухом и сорокой, я не принимаю отказа, сэр. Пожалуйте, пожалуйте.

Слендер. В таком случае, прошу проходить первым.

Педж. Проходите вы, сэр.

Слендер. Мисс Анна, проходите вперед.

Анна. О нет, сэр, ни в коем случае, пожалуйте вы вперед.

Слендер. Ни за что не пройду первым, ни за что, – вот как! Я не решусь на подобную невежливость по отношению к вам.

Анна. Но прошу вас, сэр.

Слендер. Ну хорошо, я скорей готов быть невежливым, чем упрямым. Но вы нелюбезны к самой себе, вот как!

Уходят.

Сцена 2

Входят сэр Гью Эванс и Симпль.

Эванс. Ступайте расспросите, как пройти к дому доктора Кайуса. У него живет некая мистрис Куикли: это его в некотором роде мамка, или нянька, или кухарка, или прачка, или судомойка.

Симпль. Слушаю, сэр.

Эванс. Да, и еще получите кое-что: вы отдайте ей эту записку. Эта женщина хорошо знает мисс Анну, и в этой записке просьба к ней – посодействовать вашему хозяину в его женитьбе на мисс Педж. Ступайте, прошу вас, а я пойду кончать обед: там еще должны подать яблоки и сыр.

Уходят.

Сцена 3

Комната в гостинице «Подвязка».

Входят Фальстаф, Хозяин, Бардольф, Ним, Пистоль и Робин.

Фальстаф. Любезный хозяин «Подвязки»!

Хозяин. Что скажете, мой молодчага? Прошу говорить учено и мудро!

Фальстаф. Вот что, хозяин, надо мне распустить кое-кого из моей свиты.

Хозяин. Распускай, мой буйный Геркулес, увольняй на здоровье, пускай себе проваливают. Рысцой, рысцой!

Фальстаф. У меня выходит десять фунтов в неделю!

Хозяин. Ах ты, Цезарь-кесарь, император-диктатор! Я тебя избавлю от Бардольфа: возьму его цедить вино, разливать вино. Правильно я говорю, буйный Гектор?

Фальстаф. Сделай это, добрый мой хозяин.

Хозяин. У меня сказано – сделано! Пусть идет со мной. (Бардольфу) Да смотри, чтобы пенилось как следует. Я своего слова не меняю. За мной! (Уходит.)

Фальстаф. Бардольф, ступай за ним. Разливать вино – ремесло неплохое. Из старого плаща выйдет новая куртка. Из потрепанного слуги – свеженький разливальщик. Ступай в добрый час!

Бардольф. Эта жизнь мне по душе, я устроюсь здесь на славу.

Пистоль. О низкий ты цыган!.. Ты хочешь править краном?

Уходит Бардольф.

Ним. Он и зачат-то был во хмелю, дух у него не геройский, – в этом вся штука!

Фальстаф. Я очень рад, что так легко отделался от этого старого огнива; слишком уж он открыто воровал. Он в своих плутнях, как скверный певец, не соблюдал ни меры, ни такта.

Ним. Ловкий вор крадет в самый короткий интервал.

Пистоль

Фальстаф. Ладно, господа, но дело в том, что я остался почти без сапог.

Пистоль. Ну что ж, сотрете пятки!

Фальстаф. Другого исхода нет, приходится заняться браконьерством: как-то надо изворачиваться.

Пистоль. Да, воронятам нужен корм.

Фальстаф. Кто из вас знает здесь в городе некоего Форда?

Пистоль. Его я знаю; человек солидный.

Фальстаф. Честные мои друзья, хочу сказать вам, что во мне сейчас…

Пистоль. В объеме ярда два, когда не больше.

Фальстаф. Теперь не до острот, Пистоль. Я в объеме около двух ярдов, это верно, но сейчас для меня дело не в размерах, а в мерах, которые мне надо принять. Короче говоря, я намерен поухаживать за женой Форда, она со мной любезничает, строит мне глазки. Смысл всего этого для меня ясен. Самое суровое, что можно вычитать из ее обращения, если его перевести на английский язык, будет означать: «Я принадлежу сэру Джону Фальстафу».

Пистоль.

Ним. Якорь слишком далеко заброшен, – хороша острота?

Фальстаф. Ходят слухи, что она распоряжается мужниным кошельком: у него же легионы «ангелов».

Пистоль.

Ним. Остроумие все возрастает? Отлично! Приманите остроумием «ангелов».

Фальстаф. Я написал ей письмо. А вот и другое: это к жене Педжа. Она тоже только что делала мне очень красноречивые глазки и осматривала мою особу очень благосклонно. Лучи ее взглядов то золотили мои башмаки, то мое величественное пузо…

Пистоль.

Ним. Вот за эту остроту я тебе благодарен.

Фальстаф. Она обозревала мою персону с таким жадным вниманием, что пламя ее глаз обжигало меня как зажигательное стекло. Вот письмо к ней. Она тоже распоряжается мужниным кошельком. Она, как область Гвианы, полна золота и изобилия. Я сделаюсь их казначеем, а они будут моей Восточной и Западной Индией, и я поведу торговлю с обеими. Снеси ты это письмо мистрис Педж, а ты – мистрис Форд. Мы еще поживем, дети мои, мы еще поживем!

Пистоль.

Ним. Я гнусным нравам не помощник. На, возьми свое безнравственное письмо. Я желаю сохранить свою репутацию.

Фальстаф (Робину)

Уходят Фальстаф и Робин.

Пистоль

Ним

В голове моей так и вертятся мысли о мести.

Пистоль

Ним

Пистоль

Ним

Пистоль

Ним. Я тоже не дам своему настроению остынуть. Я натравлю Педжа так, что он пустит в ход отраву. Я его в желтуху вгоню, потому что мое возмущение – вещь опасная! Вот каков мой истинный нрав.

Пистоль

Уходят.

Сцена 4

Комната в доме доктора Кайуса.

Входят мистрис Куикли, Симпль и Регби.

Мистрис Куикли. Эй, Джон Регби! Ступай да смотри в окно: не идет ли мой хозяин, доктор Кайус. А то, если он придет да найдет кого-нибудь в доме, – опять разнесет вдребезги и Господнее долготерпение и английский язык.

Регби. Пойду, постерегу!

Мистрис Куикли. Ступай. А я уж вечерком вскипячу тебе вина с молоком на последних угольках.

Уходит Регби.

Честный, услужливый, добрый малый, лучший слуга, какого можно желать! Ручаюсь вам, не сплетник и не смутьян. Самый большой его недостаток, что уж очень богомолен. На этот счет он упрям. Но кто без греха? Однако оставим это. Вы сказали, ваше имя – Питер Симпль?

Симпль. Да, за неимением лучшего.

Мистрис Куикли. А мистер Слендер – ваш хозяин?

Симпль. Вот именно.

Мистрис Куикли. Это какой же – с окладистой круглой бородой, вроде кривого ножа у перчаточников?

Симпль. Никак нет, у него маленькое личико и маленькая бородка, рыжая, вроде как у Каина.

Мистрис Куикли. А что он человек мягкий, спокойный?

Симпль. Безусловно, но на руку крепок не хуже любого. Он раз даже подрался с лесничим.

Мистрис Куикли. Ах, припоминаю его: он задирает голову и выступает таким фертом.

Симпль. Вот, вот именно! Он самый!

Мистрис Куикли. Ну, дай Бог Анне не найти никого похуже. Скажите пастору Эвансу, что я сделаю все, что могу, для вашего хозяина. Анна – хорошая девушка, и я от души желаю…

Входит Регби.

Регби. Берегитесь, беда: хозяин идет!

Мистрис Куикли. Ох, попадет нам всем!.. Живее сюда, молодой человек, спрячьтесь в этот чуланчик!.. Он скоро уйдет. (Запирает Симпля в чулан.) Эй, Джон Регби! Джон, эй, Джон, говорят тебе!.. Беги, Джон, узнай, что такое с хозяином, уж здоров ли он, что же это он не идет?

Уходит Регби.

(Напевает) «Низко, низко, низехонько…»

Входит доктор Кайус.

Доктор Кайус. Что это за пьесни?.. Я не люблю такие штуки. Ступайте в мой кабинэ и принесите мне un boitier vert – ящик, зеленый шкатулька… Ви слишить, что я кавариль – зеленый шкатулька!

Мистрис Куикли. Слышу, слышу, мигом принесу. (В сторону) Хорошо, что он сам не пошел, – найди он там молодого человека, он бы совсем спятил.

Доктор Кайус. Fe, fe, fe! Ну и шарко! Я отправляюсь ко двору: важний дело.

Мистрис Куикли. Вот этот, сударь?

Доктор Кайус. Да, полошите его в мой карман. Depeche![14] Бистро. Где же этот каналья Регби?

Мистрис Куикли. Эй, Регби! Джон! Джон!

Регби. Я здесь, сэр!

Доктор Кайус. Ви Джон Регби, и ви дурак, Регби. Возьмите мой рапир и следовать за мной ко двору.

Регби. Рапира готова, сэр, – стоит в сенях.

Доктор Кайус. Шорт, я слишком замешкалься. Шорт меня возьми… Там у меня несколько лекарства, без которые мне ни за что нельзя идти.

Мистрис Куикли (в сторону). Ох, беда мне! Найдет там молодого человека и мигом с ума сойдет.

Доктор Кайус. О шорт, шорт! Кто в моем кабинэ? Подлость! Мошенник! (Вытаскивает Симпля.) Регби, мой рапир!

Мистрис Куикли. Дорогой хозяин, успокойтесь!..

Доктор Кайус. Как я могу успокоилься?

Мистрис Куикли. Молодой человек – порядочный молодой человек.

Доктор Кайус. Что порядочный молодой человек может делать в моем кабинэ? Никакой порядочный человек не может входить в мой кабинэ!

Мистрис Куикли. Умоляю вас, не будьте так флегматичны! Выслушайте, в чем дело: он пришел ко мне с поручением от пастора Эванса.

Доктор Кайус. Карашо.

Симпль. Так точно, попросить ее…

Мистрис Куикли. Молчите, молчите, пожалуйста!

Доктор Кайус. Пускай ваш язик мольчить. Каварите ваш рассказ.

Симпль. …попросить эту почтенную даму, вашу служанку, замолвить мисс Анне Педж доброе слово за моего хозяина, насчет женитьбы то есть.

Мистрис Куикли. Вот и все! Но я-то совсем не собираюсь класть пальцы в огонь, да и не нуждаюсь в этом.

Доктор Кайус. А, вас послаль сэр Гью? – Регби! Дайте мне бумаги. Подождаль немного. (Пишет.)

Мистрис Куикли (тихо Симплю). Как я рада, что он так спокоен! Если бы он серьезно взволновался, то-то бы пошел крик и всякая меланхолия. Но, тем не менее, приятель, я сделаю для вашего хозяина все, что смогу, только дело-то в том, что французский доктор – мой хозяин; я по справедливости могу назвать его своим хозяином, потому что, видите ли, я веду все его хозяйство: я и мою, и глажу, и пеку, и варю, и жарю, и стряпаю, и постели убираю, и все это делаю одна.

Симпль (тихо мистрис Куикли). Для одной пары рук дела немало!

Мистрис Куикли (тихо Симплю). Вы это понимаете. Да, работы много: вставать с петухами, а ложиться поздно, но тем не менее, скажу вам по секрету, – только, пожалуйста, между нами, – хозяин-то сам влюблен в мисс Анну Педж. Но, тем не менее, я чувства мисс Анны знаю, они ни тут, ни там.

Доктор Кайус. Ви, обезьян! Отдать это письмо сэр Гью. – Шорт возьми, это вызов. Я зарежу ему горло в парке. Я научу этот презренный священник мешаться в чужой дела. – Можете идти, вам здесь нечего больше ждать. – Шорт возьми, я его вихолощу так, что ему собакам нечего будет бросить.

Уходит Симпль.

Мистрис Куикли. Ох, да ведь он только за своего друга старается.

Доктор Кайус. Это мне всио равно! Ви сам мне кавариль, что Анна Педж будет мой. Шорт возьми! Я убью дурацкий священник. Я возьму в секунданты хозяина «De la Jarretiere». Шорт возьми, я сам качу иметь Анна Педж.

Мистрис Куикли. Сударь, она вас любит, и все будет прекрасно. Пусть себе люди болтают, что хотят, – подумаешь, беда!

Доктор Кайус. Регби! Идить за мной ко двору. – Шорт возьми, если я не получу Анна Педж, я вас вигоняю из дом! – Регби, за мной!

Уходят доктор Кайус и Регби.

Мистрис Куикли. Будет у тебя дурацкий колпак на голове, вот что! Знаю я чувства Анны. Ни одна женщина в Виндзоре не знает их так, как я, и никто бы не мог так мигом справиться с ней, как я, благодаря богу.

Фентон (за сценой). Есть тут кто-нибудь? Эй!

Мистрис Куикли. Кто это там? Войдите!

Входит Фентон.

Фентон. Здравствуйте, добрейшая, как поживаете?

Мистрис Куикли. Прекрасно, раз ваша милость этим интересуется.

Фентон. Что нового? Как поживает прекрасная мисс Анна?

Мистрис Куикли. Вот уж правда, сэр, и прекрасна она, и добродетельна, и кротка… и вам не враг, могу сказать кстати, слава тебе господи!

Фентон. Удастся ли мне? Как ты думаешь? Я не получу отказа?

Мистрис Куикли. Правду сказать, сэр, все в руках Божьих. Но, тем не менее, мистер Фентон, готова поклясться, она вас любит. Есть у вашей милости бородавка над глазом?

Фентон. Есть. Но при чем тут бородавка?

Мистрис Куикли. Тут целая история. Ох, уж эта мне Нэн. Но могу дать ей демонстрацию: добродетельнее девушки днем с огнем не найти. Мы битый час толковали все об этой родинке! Вот уж насмеешься-то с ней. Правда, она очень склонна к меланхолии и задумчивости, но одно вам могу сказать: действуйте!

Фентон. Хорошо, я сегодня же повидаюсь с ней. На, вот тебе деньги. Похлопочи, пожалуйста, за меня… Если увидишь ее раньше, чем я, замолви словечко.

Мистрис Куикли. Замолвить? Да уж замолвим! А в другой раз я вам поподробнее расскажу насчет родинки да кстати и насчет других женихов.

Фентон. Отлично. Ну, прощай, я очень тороплюсь. (Уходит.)

Мистрис Куикли. Всего доброго вашей милости! – Правду говоря, прекрасный молодой джентльмен! Но Анна его не любит. Потому что я знаю ее чувства не хуже кого другого. – А, чтоб тебя! Как это я позабыла! (Уходит.)