Часть 3. Глава 5
Танец огня в камине. Эделина погибла, но не исчезла. Её волшебство осталось. Оно пропитывает всё вокруг сияющим светом. Пляшущие языки пламени напоминают мне о ней. Я смотрю на их движение и переливы, размышляя о том, что случилось вчера.
Патриция перед зеркалом неспешно расчёсывает свои длинные пшеничного цвета локоны, мечтая о чём-то о своём. Грезятся ли ей сейчас тёмно-синие глаза великолепного падре или новые горизонты, им же открытые, этого мне никогда не узнать. За прошедший день она не пролила ни одной слезинки. Как же этому служителю Божьему удалось совершить такое чудо?! Впрочем, о чём это я? Я ведь и сам ощутил на себе воздействие его магии. Губы Патриции теперь изображают довольство, таинственно, чуть уловимо улыбаясь. Подобное выражение женского лица хорошо удалось передать Леонардо Да Винчи (я видел его работу, будучи ещё подростком). Сейчас передо мной находится живая Мона Лиза во плоти, только намного красивее и загадочнее. И я не ведаю: радоваться мне или печалиться?
Ещё один день вынужденного ожидания прошёл буднично и незаметно. Никаких изменений: всё так же падает снег, подвывает бродяга ветер. Не проехать, кони, даже без кареты передвигаются с трудом в рыхлой ледяной пудре.
Помнится, что я видел этой ночью странный сон, как мне тогда показалось, очень важный, но смысл его стёрся из памяти, будто ничего и не было. И как я не силился вспомнить, всё было безрезультатно.
Жена не торопится в объятия мужа, и в сотый раз расчёсывает волосы, мило улыбаясь своему отражению в зеркале. Моё терпение не безразмерно.
– Может, хватит тянуть время? – не выдержал я.
– О чём ты, любимый?
– Ты уже битый час расчёсываешься!
Патриция оглянулась и посмотрела на меня всё с тем же мечтательным видом:
– Прости, я наверное задумалась… – она положила гребень и подошла ко мне, её вечерний наряд бледно-розового цвета украшен кружевом и золотой вышивкой. Такой красивой я её давно не видел!
– Нравится? Я берегла этот рокетти* для особого случая, к счастью, он остался в замке, и не пропал, как всё остальное… – она опустила ресницы, и тень грусти омрачила её черты.
– Иди ко мне, любимая! – я притянул её в свои объятия и заглянул в глаза. – У тебя ещё будет всё то, о чём ты мечтаешь! – мне неудержимо захотелось вернуть себе её любовь, чтобы она и думать забыла об отце Венченце. – Сними его, пожалуйста! Твой халат бесподобно хорош, но меркнет рядом с тобою. Она посмотрела на меня затуманенным взором и ничего не ответила.
– Иначе я буду вынужден его порвать! – я бы, конечно, не стал этого делать, но уж очень хотелось обратить её внимание на себя.
Она послушно исполнила мою «просьбу» и осталась под единственным покровом – своих золотистых, прекрасных волос. Я отвёл локоны в сторону, увлёк её на кровать и стал покрывать нежное хрупкое тело страстными поцелуями. Она не сопротивлялась, но и не взволновалась от моих прикосновений.
– Патриция, очнись, я здесь! – прошептал тихо ей в самое ухо.
Её безмятежный взгляд остановился на моём лице и вспыхнул целой зарницей эмоций.
– Вот так-то лучше! Проснись, прелестница, я истосковался по твоей любви! – я стиснул её в стальные объятия и жгучее вожделение овладело мной.
Красота возвращалась к моей голубке. Тело стало упругим, кожа гладкой и приобрела бледно-матовой оттенок, ушла болезненная острота худобы. Сильный молодой организм восстанавливался гораздо быстрее психики. Впрочем, после визита падре и душа Патриции расцвела. Она закрыла глаза и стала отвечать на мои ласки. Блаженная улыбка при этом не сходила с губ, а ещё больше засияла. О чём или о ком думала она в эти минуты? Ревность ещё больше распаляла мою плоть. Я овладел её телом, но не душой, так почему-то мне показалось. Сердцем она была не со мной.
– Открой глаза! Посмотри на меня!
Я вглядывался в любимые черты и не узнавал их, они как будто стали совсем чужими. Отстранив её от себя, я отвернулся.
– Что случилось, Эрнесто?! – она очнулась.
Я не хотел отвечать. Если бы не сугробы, покрывшие землю, я бы прямо сейчас отправился в путь, лишь бы увезти её подальше от этого священника. Патриция всё ещё околдована им. Я и сам не могу забыть об этом человеке, будь он неладен! Ночью и днём меня преследуют его странные слова, глаза, голос, отдающийся внутри меня странным эхом, не то прошлого, не то будущего.
Тонкие пальчики погладили меня по спине.
«Ведёшь себя как капризный ребёнок! Плачет жена – плохо, блаженно улыбается, опять плохо, потому что думает не о тебе. А сам-то ты чем лучше?! – выговаривала совесть. – Когда в самый важный момент близости вспоминаешь черты своей любовницы, пусть и не живой, но очень даже осязаемой?!» – от этих мыслей стало совсем не по себе.
– Я люблю тебя! – тихо прошептала моя избранница.
«К кому обращены эти слова?»
Губы ласково коснулись моей шеи и пробежала волна мурашек по коже.
– Всегда любила и буду любить… – продолжала она. – Вчера мне стала очевидной простая истина. Мы все неидеальны, но можем измениться, можем стать теми, о ком даже мечтать не смели! Отец Венченце открыл мне глаза. Ничто не может осквернить храм духа, кроме нас самих.
«Опять этот Венченце, пропади он пропадом!» – подумал я.
– Тело можно изнасиловать и убить. Но душа неприкосновенна и вечна, она принадлежит только нам и Господу Богу. Впустить в неё боль или счастье – мы выбираем сами. «Вам решать, танцевать или плакать с дождём», – сказал он. И ты знаешь, у меня будто мир перевернулся! Если я хочу быть чистой – я буду такой. Эрнесто, ты молчишь? Ты не веришь мне?
Я повернулся. Её лицо излучало небесную благодать. А я, грешный, воспринял этот свет, как влюблённость. «Пошлый, глупый дурак, всё судящий по себе.»
– Прости меня! Я подумал, что ты мечтаешь об этом падре. Что отец Венченце покорил твоё сердце.
– Покорил. Ты совершенно прав. Я и не скрываю. Этот святой человек навсегда останется в моём сердце, потому что он подарил мне прозрение. Разве можно не любить таких людей?! Ты и сам очарован им, признайся!
Мои глаза застилала ревность, уши затыкала гордыня, но сердце говорило: «Она права!» Я ещё никогда не сталкивался ни с кем подобным, не встречал людей такого духовного просветления.
– Я теперь стану совсем другой, да-да! Вот увидишь, Эрнесто! Ты будешь гордиться мной, и больше не устыдишься своей половинки…
– Родная, я никогда и не стыдился, – прижал её к сердцу и почувствовал уже совсем другое, душевное притяжение, с которого и нужно было всё начинать.
*Рокетти – это дорогой домашний наряд, предшественник пеньюара, появившийся в XVI в. в Венеции. Халатик, сшитый из шелка, бархата, украшался кружевом, вышивкой, драгоценными камнями.