Глава 7
Мысленно похвалив себя за правильный выбор собеседницы, я обратился в слух. Нет лучшего источника информации, чем мающаяся от скуки тетка, вынужденная сидеть у подъезда. Слова забили из няньки фонтаном, спустя десять минут я понял, что к чему.
Да, башня совсем обычная, но последние два этажа откупил Юрий Шульгин и сделал там нечто вроде пентхауса. Думаю, Алла никогда не бывала у бизнесмена в гостях, но сейчас она взахлеб описывала обстановку:
– Богатство немыслимое! Полы перламутровые, унитазы золотые! Видели люди, как их в лифте поднимали, да и рабочие рассказывали. Сам ездил на «Мерседесе», жена на джипе, брат в двухместной машине! Деньжищ – лом! Знаешь, почему хоромы продают?
– Наверное, он обанкротился, – подначил я сплетницу.
– Ой! Нет! Его тут на днях хоронили, – завистливо заявила Алла, – гроб к подъезду привозили, проститься. Красота немыслимая! Дерево полированное, крышка откидывается, из домовины музыка играет, сам красавцем лежал, и не сказать, что убили! Хорош, словно пряник. Костюмчик, рубашечка! Галстук! Столько тысяч в землю зарыть решили! Ну не идиоты ли! Ася Михайловна так плакала! Сердце разрывалось! На весь двор как закричит: «Проклинаю Ладу!», это жена Юрия, она его и кокнула!
– Не может быть!
– Святой крест! Ладку арестовали! – жарко зашептала Алла. – Знаешь, чего она придумала? Отравила муженька! Подсыпала ему в чай порошок от крыс!
– Невероятно!
– Ей-богу! А теперь родственнички квартиру продать решили, чтобы воспоминания за горло не хватали. Я их не осуждаю, правильно. А то сядешь ужинать и припомнишь, как несчастный по комнатам метался, кровь фонтаном! Жуть!
– Вы же сказали – его отравили.
– Точно!
– Откуда тогда кровь?
Алла призадумалась, затем крикнула:
– Натка, поди сюда!
Круглощекая девушка в розовой куртке, сидевшая на соседней скамейке, оторвала глаза от любовного романа.
– Чего тебе?
– Юрку Шульгина отравили?
– Не, он с лестницы навернулся.
– Ой, не ври!
– Точно!
– Откуда ж в квартире ступеньки?
Натка постучала себя пальцем по лбу.
– Ты, Алка, ау, войдите! Как хозяева на второй этаж попадают? По столбу карабкаются?
– И то правда, – расстроенно согласилась Алла, – меня мои заразы дальше прихожей не пускают, ниче не видела!
– Так ты не у Шульгиных служишь, – резонно заметила Натка. – Хлопнулся Юрий и шею сломал.
– Откуда знаешь? – ощетинилась Алла. – Фаина из девятнадцатой другое болтала: чаю нахлебался с крысиной закусью.
– Фаина из девятнадцатой, – передразнила Натка, – вот уж кто про всех правду знает. Вопрос: откуда? Она че, у Шульгиных в подругах?
– Нет, но в комнатах бывала, – Алла решила до последнего стоять на своем.
– За какие ж заслуги ее туда позвали? – засмеялась Ната.
– Сахар у ней кончился, одолжить ходила!
– Ближе богатеньких никого не нашлось, – фыркнула Ната, – думаю, Фаину, как и тебя, дальше прихожей не пустили! Набрехала она! А я знаю точно! Олеська рассказала, ихняя домработница.
– Вы дружите? – обрадовался я.
– Общаемся, – обтекаемо ответила Ната.
– Врет она, – завела было Алла, но тут одна из старух заорала:
– Эй, чей малыш в коляске визжит!
– Вот докука! – с раздражением воскликнула Алла, нехотя встала и пошла к стоявшему в стороне бело-синему «эпипажу», из которого летел обиженный плач.
– Во какая, никогда не признает, что не права, – усмехнулась Ната, – все обо всех слышала! Глупости повторяет.
– Олеся часто во дворе сидит?
– А вам зачем? – проявила бдительность Ната. – Теперь она вовсе не появится.
– Почему?
– Уволили ее.
– Когда? За что?
– Вчера, – угрюмо ответила Ната, – вы сами кем работаете?
– Шофером, – я решил придерживаться одной версии.
– Тогда знаете, вопрос «за что» тут ни при чем, – сердито огрызнулась Ната, – ударила хозяйке дурь в голову – и ку-ку! Олеська расстроилась, ей мать и сестру содержать надо! Позвонила мне и хлюпает: «Ната, если про место услышишь с проживанием, шепни!» Да уж, отблагодарили ее за верную службу! Наплевали в душу!
– Олеся – хорошая горничная?
– Нормальная, как все.
– Не воровка?
– Вот здесь поручусь, как за себя, копейки не возьмет, – воскликнула Ната, – а вам к чему подробности?
– У моих хозяев вакансия открылась, – сказал я, – место спокойное, оплата достойная, без интима. Единственная неприятность: жить придется в коттедже, но дают отдельную комнату. Как связаться с Олесей?
– Айн момент, – засуетилась Ната.
Быстрым движением она вытащила из кармана мобильный, потыкала в кнопки и зачирикала:
– Олесь! Сидишь? Место нашла? Утри сопли, это Ната. Да! Да! Да! Сама договоришься! Вот держите!
Я взял трубку и спросил:
– Олеся?
– Ага, – ответил тоненький, совсем детский голосок.
– Меня зовут Иван Павлович. Вы нуждаетесь в работе?
– Очень! Но только с проживанием в личной комнате и с разрешением приводить жениха!
– Давайте встретимся, мы как раз ищем девушку в загородный особняк!
– Уже бегу! Скажите адрес.
Я кинул взгляд на часы.
– Через сорок пять минут у станции метро «Маяковская». Если станете спиной ко входу и пойдете направо по небольшой улочке, то увидите кафе – большие окна с желтыми шторами. Жду вас там.
– Только не уходите, – испугалась Олеся, – вдруг я случайно задержусь.
– Готов ждать вечность, – опрометчиво ляпнул я, увидел удивленный взгляд Наты, вернул ей мобильный и пояснил: – Хозяин пообещал, если я быстро найду хорошую домработницу, наградить меня месячным окладом.
– А-а-а, – протянула Ната, – тогда понятно. Олеська расторопная, честная и не избалованная, потом мне спасибо скажете.
– Если жене моего барина Олеся понравится, то поделюсь с вами премией, – пообещал я, вставая со скамейки.
– Все вы, мужики, сначала вежливые, а потом в кусты, – захихикала Ната.
– Я не такой! – заверил я и почти побежал к автомобилю.
…В кафе мне достался уютный столик, расположенный у окна, выходящего не на Тверскую, а на маленькую, узкую улочку. Я сел и подпер голову руками.
– Что будете заказывать? – поинтересовалась официантка.
– Пока один кофе, – улыбнулся я, – жду даму!
– Мне подойти позднее?
– Эспрессо можно сейчас.
Девушка кивнула и исчезла, я продолжал бездумно таращиться в большое, чисто вымытое окно.
– Не сдам экзамен, – послышалось сбоку.
– Не дергайся, авось повезет, – ответил хриплый басок.
Я повернул голову и увидел за соседним столиком двух юношей, явно студентов.
– Лучше пиши конспект, Пашка, и не заморачивайся, – сказал один.
– Тут дерьма навалом, Витек, – ответил второй, – до завтра мне не успеть!
– По-любому надо, – сказал Витек, – хорош трепаться!
– И зачем я в медицинский пошел, – застонал Паша, – чума!
– Тяжело в ученье, – назидательно завел Витек и зевнул.
– …а в бою совсем фигово, – завершил крылатое выражение Пашка, – офонареть, сколько надо писать.
– Сергей Петрович обещал автоматом оценку поставить, если конспект принесем.
– Может, отксерить, и усе?
– Дурак! Сергей Петрович не идиот. Живо увидит: одна тетрадка, в Таньке он не сомневается. Таняха у препода под носом сидит и строчит, строчит, строчит. А нас он и не видел!
– Аудитория здоровая, амфитеатром, – возразил Пашка, – Танька нам посещения ставила! Занудит Петрович типа: «И где ж вы, молодые люди, весь семестр прятались, не припоминаю ваших лиц», мигом отбрешемся: «Ни одной лекции не пропустили, гляньте в журнале, сидели на самом верху, тихо, как мышки».
Витек заржал, Пашка крякнул и засопел, воцарилась тишина, затем лентяй вернулся к прежней теме:
– Лучше за ксерокс заплатить, у меня уже рука отвалилась! Нашел Серега идиотов, теперь все на компах работают, а этот потребовал конспект ручкой царапать.
– Голова человеку дана не только для того, чтобы ею есть, – укорил друга Витек, – ну припрем мы отксеренный вариант, и че? Три тетрадки с Танькиным почерком! Давай, работай. А то зачет никогда не сдадим. Нам лишь на «автомат» за конспект можно рассчитывать!
Снова повисло молчание, спустя пять минут Пашка спросил:
– Витек, а где у человека падла пяточная?
– В пятке небось, – нерешительно ответил друг, – ты откуда пишешь?
– Вот здесь, вверху!
– Падла паточная, – протянул Витек, – там не «я», а «а»!
– Тогда пятка ни при чем, – сказал Пашка, – и в каком месте у нас падла находится? Что такое патка?
– Паточная, – поправил Витек, – прилагательное.
– Паточное происходит от патки, – вздохнул Паша, – по логике!
– Не обязательно, – усомнился Витек, – допустим… э… э… ну… э… косые мышцы живота. Они к зайцам отношения не имеют.
– Не врубаюсь, чего ты о зайцах вспомнил?
– Но они тоже косые!
– Кто?
– Длинноухие, – огрызнулся Витек.
– А живот при чем? – не понял Пашка.
– Пиши молча, – рявкнул друг, – не уточняй!
– Вдруг Серега поинтересуется про падлу!
– Нет.
– Ты уверен?
– Стопудово.
– Все равно стремно и непонятно. Падла паточная! Звучит красиво.
– Как ты мне надоел!
– А я от тебя… – выругался Пашка.
– Давай не бычиться, – пошел на попятную Витек, – конспект один!
– Нет, я Таньке позвоню, – заявил Пашка и схватил мобильный, – эй, отличница! Че ты понаписала! Где-где! В тетради! Падла паточная! Этта че? Где находица? За фигом челу падла? А-а-а! И ниче ржачного! Пишешь, как китаянка иероглифами!
– И че она сказала? – заинтересовался Витек.
– Тебе ж по фигу!
– Ну и не говори, – надулся Витек.
– Ладно, не чморься, – снизошел Пашка, – у Таньки просто почерк неразборчивый. Нету у нас падлы паточной! Это подлопаточная кость, прочитали неверно.
– Жесть, – резюмировал Витек, и парочка лентяев резво забегала ручками по тетрадкам.
Сначала я с усилием подавил смех, но потом пришел в негодование. Завтра оболтусы принесут конспекты доброму педагогу, тот поставит студентам зачеты, и прогульщики навсегда забудут про тему «скелет». А теперь представьте, что вы приходите в поликлинику или попадаете, не дай господи, в больницу, и вами занимается такой вот Витек или Пашка, самозабвенно прогулявший половину лекций. Уколы от воспаления «падлы паточной» он пропишет легко и столь же непринужденно начнет искать печень в черепе, а легкие – пониже поясницы. Конечно, все студенты обязаны упорно овладевать знаниями, но будущий журналист, проигнорировавший рассказ о древних греках, или редактор, путающий падежи, не нанесут непоправимого вреда человеку. А вот врач!!! Может, попытаться вразумить недорослей?
– Вы Иван Павлович? – будто птичка прощебетала над головой.
Я забыл про парней и посмотрел перед собой. Около столика стояла молодая женщина в джинсах и трикотажной кофте.
– А вы Олеся? – улыбнулся я.
– Да, – кивнула та, – можно сесть?
– Конечно, хотите пообедать?
– Еще рано, – скромно ответила она.
– Тогда кофе?
– Лучше чай.
– Хотите пирожное?
– Это дорого!
– Ерунда, – воскликнул я и приказал официантке: – Принесите нам набор птифуров[3].
Подавальщица ушла, и я сразу взял быка за рога:
– Можете рассказать о себе?
– Олеся Беркутова, – робко начала собеседница, – я незамужем, образование девять классов и училище, медсестрой хотела стать, но не получилось.
– Диплома нет? – изображал я из себя нанимателя.
– Есть, – сказала Олеся и вынула из сумочки несколько разноцветных книжечек, – смотрите, вот паспорт. Прописка московская, постоянная. Аттестат школьный, диплом училища, а это удостоверение, я в больнице работала.
– Почему ушли?
Олеся посмотрела на тарелку, которую поставила между нами официантка, и спросила:
– Можно вон то, с розочкой?
– Угощайтесь от души, все сладкое только для вас, сам я его не люблю.
– А вы милый, – улыбнулась Олеся, – совсем меня не знаете и угостить решили. Спасибо. Из клиники я убежала, потому что не выдержала. Отделение было тяжелое, народ лежачий, намучилась я с больными. Думаете, медсестре легко? Поставила укол, капельницу наладила, градусник сунула, таблетки раздала – и чай пить? С плюшками?
– Примерно так, – поддакнул я.
– Вот и те, кто зарплату среднему персоналу начисляет, того же мнения, – кивнула Леся, – а на самом деле все совсем не так шоколадно. Санитаров нет, сами каталки толкаем, больных тягаем и с поручениями носимся. Иной раз присесть не удается. Заявишься в семь на работу, и завертелось. На черной лестнице покойник лежит, его ночью в морг не спустили, значит, тебе везти. А лифтер опять напился, приехал на этаж, кабину не открывает, орет: «Кто стучится в дверь моя? Видишь, дома нет никто!» Сбагришь мертвяка, крутись колесом: уколы, клизмы, вливания. Перевязки должна специальная сестра делать, а ее нет, обед развозить некому, нянька запила, а главврачу по барабану, зайдет в палату и орет: «Почему тут грязно?» И что я ему скажу? «Бабушка никому не нужная наблевала, я убрать не успела»? Спасибо, родственники помогают, но не все! Есть такие экземпляры, визжат хуже начальника! Когда мне в домработницы пойти предложили, я полетела со всех ног. И кто бы не помчался? Денег больше, работы меньше.
– Ситуация ясна, – кивнул я, – почему вы уволились с прежнего места?
– За границу хозяева уезжают, – не изменившись в лице, соврала Олеся, – он дом купил в… э… э… забыла где… в Майами! Вот!
– Хорошо, – улыбнулся я, – характеристика у вас есть?
– Конечно, – закивала врунья, – вот смотрите!
Совершенно спокойно Олеся вынула из сумочки сложенный листок и подала его мне.
«Беркутова Олеся работала в семье Яковлевых… исполнительна, честна, аккуратна, хорошо готовит… имеет медицинское образование, способна оказать первую помощь…»
Я вернул сделанную на компьютере фальшивку Олесе.
– Отличная рекомендация!
Лгунья потупила взор.
– Можно ли позвонить вашей бывшей хозяйке и как ее зовут?
– Мария Ивановна, – сообщила Олеся, – номерок запишите.
– Если я прямо сейчас звякну, не помешаю вашей хозяйке?
– Нет, Марь Иванна в это время свободна.
Я решил сыграть роль дурака до конца, взял мобильный и спустя пару секунд услышал бойкий девичий голосок:
– Алле!
– Будьте любезны Марию Ивановну.
Подруга, вовлеченная в аферу, оказалась менее артистичной, чем «автор» сценария.
– Чего? Вы номер аккуратно набирайте!
Я повторил попытку.
– Алле, – прозвенел тот же голос.
– Ваш телефон мне дала Олеся Беркутова, – решил я помочь обманщице, – меня зовут Иван Павлович, а вы, очевидно, Мария Ивановна?
– Ага, – сообщила девушка, – она самая!
– Олеся служила у вас?
– Да, да, – взвизгнула «хозяйка» и принялась играть отрепетированную роль: – Девушка честная, хорошая, аккуратная, готовит – пальчики оближешь!
Я старательно кивал, с такой характеристикой возьмут везде, даже в личные покои президента. Олеся сидела, уперев взгляд в колени.
– Замечательно, – сказал я, когда поток восхвалений иссяк и «Мария Ивановна» отсоединилась. – Вы нам подходите. Осталось соблюсти маленькую формальность. Вы не против, если я сделаю еще один звонок? Можно взять ваш паспорт?
– Пожалуйста, – слегка насторожилась Олеся.
Я схватил мобильный, набрал свой собственный номер и, слушая тихое «пи-пи-пи-пи», начал собственное шоу:
– Федеральная служба безопасности? Добрый день, Иван Палыч вас беспокоит! Соедините меня с генералом Вороновым. Макс, привет! Отлично, спасибо! Да, конечно, в субботу, как обычно, в бане. Сделай одолжение, пробей по компьютеру новую претендентку. Олеся Беркутова… жду!
Домработница заерзала на стуле, я округлил глаза и заталдычил:
– Так, так, да, так, так, нет, так, так, да… Шульгин Юрий? Не путаешь? Характеристика от Яковлевой Марии Ивановны… Нет! Он где? А! О!
Олеся покраснела, на ее лбу выступила испарина. Решив, что горничная окончательно деморализована, я положил трубку на стол и впился взором во врунью.
– Олеся, мой ближайший друг генерал Воронов служит в ФСБ, кстати, я и сам бывший сотрудник этой службы.
– Лучше я пойду, – вскочила Олеся, – отдайте мой паспорт.
– Сядьте.
– Спасибо, мне пора.
– На работу к Марии Ивановне Яковлевой? – не удержался я. – Кого вы подговорили изобразить бывшую «хозяйку»? Лучшую подружку?
– Сестру, – вздохнула Олеся и вдруг широко улыбнулась: – Обломалось мне! Ладно, прощайте, не срослось. Авось следующий хозяин не такой въедливый попадется!
– Погодите, – попросил я.
– Чего зря время терять, – хмыкнула врунья, – я набрехала вам с три короба. Впрочем, теперь понимаете почему. Кто ж возьмет в прислуги человека, который свидетелем по убийству проходит!
– Всякое случается, – не согласился я, – может, мне как раз такая женщина нужна!
– Смеетесь? – прищурилась Олеся.
– Я абсолютно серьезен.
– Вас не испугало случившееся с Шульгиным? – спросила она.
– Не вы же его убили!
– Нет, конечно!
– А кто?
Олеся вздрогнула.
– Понятия не имею.
– Макс сказал, что вы дали показания против жены хозяина, Лады.
– Ну… верно, – неохотно подтвердила Олеся.
– Значит, решили до конца стоять за правду?
Олеся на секунду оторопела, потом вмиг смекнула, куда сворачивает беседа, и воскликнула:
– Шульгин – замечательный человек… был. У них в доме мне хорошо было, правда, иногда они скандалили. Ася Михайловна, мать Юрия, новую невестку недолюбливала, она с Ритой дружила.
– Это кто?
– Маргарита, первая супруга Юрия, – пояснила Олеся, которая, уверовав в то, что я имею огромные связи в ФСБ, решила говорить правду. – Лада у Шульгина в любовницах сначала ходила. Хозяин долго с одной бабой жить не может, больше шести месяцев не выдерживает. Ася Михайловна все ему твердила: «Сыночек, не оформляй отношений, не заводи официальной супруги. Я же не против нахождения в доме женщины. Живи так, без штампа», но хозяин уперся и сыграл свадьбу.
– Отчего скончалась первая жена Юрия? – спросил я.
Олеся схватила с блюда еще один птифур.
– Просто умерла.
– Думаю, Маргарита была очень молодой женщиной?
– Зачем Юрию старуха? – резонно удивилась собеседница.
– Юным особам несвойственно уходить на тот свет. Случилось несчастье? Она под машину попала?
– Нет, – сказала Олеся, – она заболела.
– Чем?
– Инсульт, говорят, случился, – вздохнула Олеся, – не знаю точно. Ася Михайловна один раз ляпнула: «Риточка моя бедная умерла, детонька! Ладка, лахудра, ни за что все обрела». Ася Михайловна интеллигентная, хорошо воспитанная, но не сдержалась в тот раз.
– Юрий разбогател, уже будучи женат на Ладе?
– Не совсем так, правда, я точно не знаю. Бизнес его вроде в гору пошел еще при Рите, квартиру двухуровневую купили, а потом Рита в ящик сыграла. Знаете, что Лада сделала, когда хоромы увидела?
Олеся замолчала, взяла последнее пирожное, проглотила его и криво усмехнулась.
– Вошла Лада в холл, покраснела и говорит: «Не мой стиль. Ломайте дубовые шкафы, перекрашивайте стены, чертями летайте, но к Новому году отделку должны закончить!» Во какая! Два дня жена – и уже гонор наружу! Ася Михайловна своей подружке по телефону это рассказывала, а я случайно услышала. И ведь сделала бригада за два месяца новый ремонт. Деньги Юрий отвалил немереные, всем отсыпал: рабочим, чтобы без сна пахали, соседям внизу, они хай подняли из-за шума. Да кому он только рублишек не отстегнул, ради Лады старался! А она! Сука! Убила мужа из-за денег! Вот вы тут упрекнули меня, сказали: против хозяйки показания дала. Верно, я и еще бы раз Асе Михайловне помогла! Иначе кто в доме хозяином остался бы? Думаете, мать Шульгина и его брат? А фиг вам! Все Ладке было отписано! Асю Михайловну она бы вон выперла и Николашу со Светой туда же, попугайчиков.
– Попугайчиков? – удивился я. – У Шульгиных птички живут?
Олеся засмеялась.
– Нет, это Юра так Николашу со Светкой звал: попугайчики-неразлучники. Слышали, такие пернатые бывают, разноцветные, желтые, зеленые, голубые. Их надо парой селить, если по душе друг другу придутся, так рядом до конца дней и просуществуют. Разлучать семью нельзя, умрут оба. Николаша со Светкой такие, с детсада вместе, потом за одной партой сидели. Очень тихие, их не видно и не слышно. Света готовит шикарно, Асю Михайловну мамой зовет, любит ее очень. Бесхребетная Светлана и пластилиновый Николаша, во все стороны гнутся. Понимаете?
– В принципе, да, – кивнул я, – а почему вы все же ушли от них?
Олеся кивнула.
– Причина простая, видите ли…
Плавный монолог бывшей домработницы Шульгиных прервал телефонный звонок. Беркутова вынула сотовый.
– Слушаю. Ой, здравствуй! Ой, Баян, все…
Олеся замолчала, очевидно, собеседник завел страстный монолог, потому что домработница сидела, не произнося ни звука, прижимая к уху крохотный аппарат. Я поманил официантку, велел принести еще кофе с пирожными, потом встал и пошел в туалет, страшно довольный собой. Еще четверть часа, и я сумею вытянуть из госпожи Беркутовой все известные ей сведения. Сейчас она договорит со своим кавалером, которому, очевидно, дала отставку, и мы еще поболтаем по душам. Девушка, работающая в доме на должности «принеси-подай», знает, как правило, массу интересных деталей.
Вымыв руки, я причесался, одернул пуловер и в радужном настроении вернулся к столику. Беркутова прекратила болтать по телефону, она сидела, положив голову на сложенные руки.
– Олеся, – позвал я, – нам несут свежий кофе.
Горничная не откликнулась.
– Вы заснули? – повысил я голос.
Домработница не пошевелилась, и меня царапнула легкая тревога.
– Вам плохо? Олеся, отвечайте!
Но она не двигалась, и тут подскочила официантка.
– Куда тарелку ставить, – возмутилась она, – чего разлеглась на столе, вроде не пили? Или уже бухая пришла? Эй!
Не успел я возмутиться, а подавальщица уже одной рукой энергично трясла Олесю за плечо.
Голова домработницы скатилась набок, я отпрыгнул к окну, а идиотка с подносом принялась орать, как обезумевшая.
– Спасите, убили, помогите, люди-и-и!
В мгновение ока набежал народ, я оказался в кабинете директора и спустя короткое время стал давать показания хмурому юнцу в мятых брюках и неопрятной рубашке. Мрачная личность велела звать себя Владиславом Михайловичем.
Очень хорошо понимая, что врать в подобной ситуации не следует, я все же не рассказал правды. Сообщил слегка видоизмененную версию событий. Мол, я ответственный секретарь общества «Милосердие», а заодно и личный порученец его основательницы. Элеонора хочет завести еще одну горничную, она разочаровалась в бюро по найму, оттуда присылают полувменяемых баб, выдавая их за суперприслугу. Денег неумехи требуют немерено, свои обязанности выполняют отвратительно. Поэтому Нора решила искать служанку через знакомых. Я совершенно случайно услышал о некой Олесе и хотел протестировать ее. Та прибежала по первому зову, принесла с собой кучу документов, но мы не успели обсудить детали работы у Норы. Я лишь угостил Олесю кофе с пирожными, потом пошел в туалет, а когда вернулся, она уже умерла.
Парнишка, старательно морща лоб, записал мои показания и, став еще более мрачным, начал задавать вопросы:
– Зачем вы пошли в туалет?
– Ну… как… понадобилось.
– Настолько срочно, что прервали разговор?
– Олесе позвонили по телефону, я счел момент подходящим.
– Кто с ней беседовал?
– Не знаю.
– Почему вы поили незнакомую женщину кофе?
Я растерялся, но потом ответил:
– Из-за хорошего воспитания.
– Видно, вам отлично платят, раз вы всех угощаете, – ухмыльнулся оперативник.
– Не жалуюсь.
– Сколько, если не секрет?
– Это имеет отношение к случившемуся несчастью? – рассердился я.
– Да нет, – спустил пар Владислав, – я просто так полюбопытствовал. Вы свободны.
Настал мой черед задавать вопросы.
– Отчего умерла Олеся?
– Вскрытие покажет.
– Ее не убили!
– Разберемся.
– Ни крови, ни разбитой посуды…
– Разберемся.
– Следов борьбы нет.
– Разберемся.
– В кафе вместе с нами сидели двое студентов, они переписывали конспект, больше никого не было.
– Разберемся.
– Вы спрашивали у швейцара? Может, кто-то входил на секунду?
– Господин Подушкин, – вяло оборвал меня Владислав, – вы секретарь общества «Милосердие»?
– Именно так.
– Вот и оказывайте помощь нуждающимся, а мы без вас разберемся!
Я спасовал, пошел к выходу, увидел у входа пожилого мужчину, судя по выправке – бывшего военного, и поинтересовался у него.
– Тело увезли?
– Вот ужас, – поежился швейцар, – все мы под богом ходим! Раз – и нету!
– Где труп?
– Его в машину погрузили.
– А вещи?
– Какие?
– Сумочка, мобильный…
– Не знаю, мне ничего не передавали.
– Скажите, милейший, сюда кто-нибудь заходил?
Пенсионер потер затылок.
– Давление, похоже, подскочило, – пожаловался он, – башка прям раскалывается. Нет, никого, кроме вас и двух мальчишек, не было. У нас в основном по вечерам собираются. Тверская за углом, самый центр, москвичи тут редкие гости, да и работают они, а приезжим дорого. Вот на стекле меню висит, глянут на цены – и бежать.
Он еще раз пощупал покрытый редкими волосами череп и понизил голос:
– Наш директор – идиот, поэтому мы и терпим убыток. Рядом два пафосных места, туда богатые прут, сюда им западло, а нормальному человеку чашечка кофе за десять долларов не по карману. За счет вечеринок выживаем, но, думаю, скоро медным тазом накроемся.
Я вынул из портмоне хрустящую купюру и протянул швейцару.
– Спасибо, вы мне очень помогли.
Пенсионер сделал быстрое движение пальцами, ассигнация испарилась, словно муха, проглоченная ловкой лягушкой.
– Заходите еще, – заулыбался он, – всегда рады.