Глава 1
– Вероника! Вероника!
Она не отзывалась.
Он догнал её.
– Почему ты не захотела отвезти урну с прахом домой, на родину? – спросил её Дима.
Он, видимо, даже и не догадывался, что в эту минуту Вероника его терпеть больше не могла….
После похорон мужа она вдруг особенно остро почувствовала дикое, нестерпимое отвращение к своему примелькавшемуся уже ей спутнику. Теперь Гладышев был ей противен так, как никогда прежде. Отвращение было нестерпимо! Так нестерпимо, что она даже вид его едва выносила.
«Боже, как я с ним ещё в постель ложилась?! – Вероника старалась не смотреть в сторону вышагивающего рядом с ней, как ни в чём не бывало, по дорожке от угрюмого здания крематория к виднеющейся вдали стене красной кирпичной кладбищенской ограды Гладышева. – Куда мои очи глядели?!».
Её душила какая-то горькая, подспудная обида. Нет, конечно же, не на Гладышева, – она, хотя и была чрезвычайно зла, понимала, что он просто дурак, шут гороховый…. Хотя шут этот застрелил её мужа, пусть даже и нечаянно! А теперь вот разглагольствует, будто ни при чём, идёт рядом с ней, и ему ничего от того, что только что в печи крематория, как мусор, сожгли останки её супруга, не стало.
Больше всего Вероника злилась сейчас даже не на себя, а на свою судьбу. Ведь всё было так хорошо!.. И – на тебе! Что-то подсказывало ей, что теперь всё будет не так, как прежде! Не будет уже той беззаботной жизни, к которой она успела привыкнуть, когда можно было тратить направо и налево, не задумываясь, столько денег, сколько хотелось. Вероятно, ей, как и прежде, до замужества, придётся считать копейки, выбирая мучительно и долго, что нужнее дорогущая, но престижная губная помада или кусок колбасы….
Всё возвращается?!.. Да, несомненно! Всё возвращается куда-то туда, откуда она только что сбежала, стремительно поднявшись, как на лифте, за счёт положения Бегемота на недосягаемую прежде высоту! А что теперь?! Теперь лететь ей с этой вот кручи вниз, и как бы не расшибиться в пух и прах! Но она не хочет этого! Она к этому не готова, да и не желает вновь оказаться там, откуда едва выкарабкалась! И она будет защищаться!
Да, она злилась на свою судьбу. И Гладышев был частью этой судьбы. Если бы не он, то Бегемот был бы до сих пор жив, и её беззаботному существованию теперь, как и прежде, ничего бы не угрожало. Поэтому неосознанной частью нестерпимого отвращения, которое она испытывала к Гладышеву, была та угроза её пошатнувшемуся положению, которая, как ей казалось, исходит от него. Она её чувствовала всем своим существом. И хотя угроза эта вроде бы уже осуществилась, у Вероники было такое ощущение, что она ещё находится где-то в будущем, где-то впереди по судьбе, и угрожает ей оттуда. Ей казалось, что если сейчас она не избавиться от Гладышева, то в будущем её ждут большие неприятности. Провинциальная беспечность толкала её на новые необдуманные и легкомысленные шаги.
– Я смотрю, у тебя повышенная разговорчивость сегодня, – вдруг прервала своё ничего хорошего не обещающее молчание Вероника и, повернувшись к надоевшему ей спутнику, гневно осадила его беспечную прыть. – Но так уж и быть, я отвечу. Надеюсь, это твой последний вопрос! Думаю, ему будет лучше покоиться здесь, где его убили, чем лежать в той земле, по которой ходит его убийца-недоделок.
Вероника бросила последний взгляд на оставшееся вдалеке надгробие, а затем решительно пошла прочь, к выходу с кладбища крематория.
Гладышев всё следовал за ней, и теперь все её мысли были заняты тем, как отвязаться от этого опротивевшего ей эскорта. Он поотстал, и потому Веронике пришлось ждать его в воротах глухого забора кладбища. Она остановила его жестом руки.
– Мы сегодня же съезжаем из гостиницы: мне нужны деньги, – бросила ему, глядя в сторону, Вероника. – К тому же, я не собираюсь тебя содержать, как это делал Жора. Так что, Гладышев, в гостиницу можешь даже не возвращаться…. Впрочем, нет, заберёшь свои пожитки и сваливай. Ты меня больше не интересуешь, как, впрочем, и не интересовал никогда. Надеюсь, с завтрашнего дня наши пути никогда больше не пересекутся, мой маленький идиотик. Честно говоря, я ожидала от тебя всего, только не такой свиньи, которую ты мне подложил: лишить сразу и мужа, и средств к существованию. Кому я теперь нужна? Я сейчас не плачу лишь потому, что выплакала все слёзы в эти последние ночи! Свинья! Ты сделал меня сиротой и оставил моего ребёнка без отца.
Она говорила быстро, без запинки, с такой уверенностью, будто давно уже отрепетировала и эту речь, и эту сцену.
– Какого ребёнка? – удивился Гладышев. – У тебя будет ребёнок?!
Он обрадовался и от того стал ей ещё омерзительней.
– Да, к сожалению, – ответила она, мысля, как бы поскорее закончить с ним. – Но, слава Богу, что не от тебя!
Вероника развернулась и пошла быстрым шагом прочь по узкому тротуару вдоль красного забора. Её каблучки цокали металлом по асфальту. Каким-то шестым чувством она ощущала, что он в растерянности и смятении остался стоять на месте, провожая её взглядом. Ей показалось, что она отделалась от него навсегда, и потому вздохнула с несказанным облегчением.
На шоссе она по старой привычке подняла руку, чтобы поймать такси, но тут же опустила её, вспомнив, что теперь деньги надо считать и экономить, а потому направилась в сторону автобусной остановки.
Гладышев плёлся где-то сзади.
Через час, взяв в фойе гостиницы ключи, она вошла в номер, который они занимали с Гладышевым. В голове уже вертелись мысли: что, куда положить, что взять с собой, а что выбросить на помойку.
Вошёл Гладышев. Он молча собрал свои пожитки и через некоторое время, невнятно буркнув под нос: «До свиданья!» – исчез за дверью номера.
– Вали! Вали! – на ходу, даже не обернувшись, бросила ему на прощанье Вероника, деловито и быстро прошагиваясь по номеру и подбирая то тут, то там разбросанные вещи.
Когда дверь за Гладышевым закрылась, она подошла, заперла её на ключ, чтобы он вдруг не вздумал вернуться.
Теперь она плюхнулась на постель и позволила себе расслабиться, раздумывая, как добираться домой.
Несколько минут, может быть, даже полчаса она лежала, просто и бездумно глядя в потолок, изредка прислушиваясь к глухим шагам в коридоре за дверью. Её всё-таки беспокоило, что Гладышев может вернуться и начать ныть, что у него нет денег….
«Кстати, надо подбить бабки!» – вдруг решила Вероника и потянулась за сумочкой.
Присутствовавшие на похоронах друзья, знакомые и родственники Бегемота, – правда, не все, – были добры к ней, и теперь у неё в руках было три десятка сотенных долларовых купюр.
Вероника стала прикидывать, сколько ей придётся поменять прямо сейчас внизу, в пункте обмена валюты в фойе гостиницы, – на дорогу и на расходы на первое время дома. Остальные деньги она убрала подальше, спрятав их в небольшой потайной карманчик сумочки.
«Видимо, всё-таки придётся взять такси, – решила она, окинув взглядом свои вещи: два больших чемодана и сумку. – В автобусе или метро я с этим сама не доеду!»
Вероника набрала по телефону номер администраторши:
– Будьте добры, на шесть часов вечера закажите мне такси на Киевский вокзал, – попросила она дежурную.
– А вы что, съезжаете? – поинтересовалась та.
– Да, – беззаботно ответила Вероника. – Мне ещё билеты надо на поезд заказать и деньги поменять, доллары.
– Я сейчас к вам поднимусь, – раздалось в ответ в трубке.
Вероника пожала плечами и стала переносить чемоданы в прихожую номера. До поезда оставалось ещё два часа.
Управившись со всеми делами, она подошла к окну и стала смотреть вниз, на улицу.
Вокруг была глубокая осень, кое-где лежал уже небольшими островками мокрый, таящий снег. Около станции метро суетилась огромная толпа народа. Дальше в тумане угадывались контуры центрального входа на ВДНХ….
Дверь попытались открыть, но она была заперта изнутри. Тогда раздался настойчивый, требовательный и властный стук, будто бы Вероника забаррикадировалась в номере и никого не пускает. Стук был такой наглый и неприятный, что это полоснуло Веронику по нервам.
– Иду, иду! – закричала она через весь номер, стараясь успокоить кого-то за дверью. – Да кто там такой нервный?!..
За дверью стояла администраторша, которой Вероника только что звонила по телефону. Её лицо было каким-то напряжённым. Она внимательно и пристально всматривалась в глаза Вероники, будто та что-то у неё украла. За спиной администраторши маячил портье.
– Можно войти? – поинтересовалась администраторша.
– Конечно, – Вероника пропустила служащих гостиницы внутрь.
Администраторша зашла в прихожую номера, окинула взглядом собранные и готовые к выносу чемоданы. Портье, следовавший за ней, мялся в нерешительности. Женщина прошла в комнату и остановилась посередине, видимо, ожидая, когда зайдёт Вероника.
Девушка плюхнулась на кровать перед ней, развалившись и подперев голову локтем.
Администраторша долго смотрела на неё всё так же пристально, потом сказала:
– У вас долг за номер, вы должны рассчитаться!..
Веронику точно холодным душем окатили. Она поднялась и села ровно. Где-то в глубине её души неприятно засвербело нехорошее предчувствие. От наглости администраторши у неё пропал даже на какое-то время дар речи, но внутри всё отчётливее росло возмущение, которое вот-вот должно было выплеснуться наружу справедливым возмущением, скандалом и записью в жалобную книгу: она-то уж точно знала, что ничего не должна.
Вероника решила, что спуску этой наглой даме не даст.
– Вообще-то, за номер, включая обеды из гостиничного ресторана, оплачено было сразу, при поселении, до конца года, насколько я знаю! – медленно, со сдерживаемым гневом произнесла она, рассчитывая увидеть в следующую минуту гримасу извинения за недоразумение и доставленное беспокойство на лице служащей гостиницы.
Но лицо той вопреки ожиданиям наивной провинциалки и не думало меняться. Ни один мускул не дрогнул на её щеках. И оно было по-прежнему суровым и даже злым.
– Повторяю! У вас долг за номер! Вы, прежде чем съехать, должны оплатить ещё вот столько! – она протянула Веронике расчётный лист.
Вероника взглянула на сумму, и её брови высоко взлетели от удивления. На оплату счёта ушла бы вся её заначка, все те доллары, что были припрятаны у неё на чёрный день. И из Москвы она уехала бы с пустым кошельком. Это раздосадовало и возмутило Веронику. Она не считала, что этот чёрный день настал, тем более что всё было давным-давно оплачено её покойным супругом.
– С какой это стати?! – возмутилась она. – Откуда эта сумасшедшая цифра?! Вы хоть представляете, сколько это денег?!..
– Ровно столько, сколько стоит номер, который был у вас в распоряжении по сегодняшний день!
– Но мой… мой муж при мне оплачивал номер до конца года. Да я вам сейчас квитанцию покажу об оплате! – Вероника принялась лихорадочно рыться в сумке, чувствуя, как ситуация выходит у неё из-под контроля.
Ей очень хотелось, чтобы всё вернулось в нормальное русло и продолжало идти спокойно и размеренно, как несколько минут назад.
– Мне не надо ничего показывать! – остановила её жестом администраторша. – У вас долг за проживание в номере люкс! Будьте добры, оплатить его до отъезда!
– Но… объясните мне! Я ничего не понимаю! – взмолилась в растерянности Вероника, чувствуя в словах администраторши какую-то нерушимую уверенность в своей правоте.
– А что тут понимать?! – администраторша открыла блокнотик, который подал ей портье. – Да, у вас был оплачен номер до конца года, в котором вы сейчас находитесь! Но этот номер оплачен на фамилию Гладышев. У вас фамилия – Бегетова, насколько я понимаю, если верить данным вашего паспорта. Это, во-первых! К тому же, за вами числится другой номер, насколько мне известно.
– Да, но мы давно сдали тот номер, и неиспользованная плата за него, – ведь ещё не Новый год, правда?! – должна перейти на покрытие долга за этот номер, если чего и не хватает! – парировала довод администраторши сконфуженная Вероника. Она нутром чувствовала, что её пытаются развести самым наглым образом, и лихорадочно искала пути защиты.
– А какое, собственно говоря, отношение вы имеете к Гладышеву Дмитрию и к его деньгам? Вот он пусть подходит и получает возврат суммы! Мы ему выплатим! Вы же никакого отношения к этим деньгам не имеете. К тому же, по правилам нашей гостиницы, которые вы нарушили, вам, гражданка Бегетова Вероника, выписан штраф за проживание в одноместном номере с посторонним мужчиной, поскольку, как теперь выяснилось, это вовсе не ваш супруг-молодожён, как вы нам тут представляли целый месяц. Вы нарушили правила социалистического общежития. У нас тут что, дом свиданий или публичный дом?!.. У нас порядочная, высоко разрядная гостиница высшего уровня качества! И нам не всё равно, что тут у нас в номерах делают постояльцы! По правилам проживания в гостинице, – она потрясла вдруг невесть откуда взявшейся невзрачной брошюркой, – мы имеем полное право вас оштрафовать! Что мы и делаем!
С каждым произнесённым словом голос администраторши повышался всё более угрожающе, и Вероника чувствовала, как та пытается пригвоздить её своим натиском и не дать ускользнуть ей от расплаты.
– Кстати, такой же штраф выписан на имя снимавшего этот номер Дмитрия Гладышева! Но, поскольку он съехал, – а я видела, как этот товарищ выходил с вещами из гостиницы, – а вы остались, то платить оба штрафа будете вы! – администраторша ткнула в её сторону своим корявым длинным пальцем, потом достала из блокнота какие-то две квитанции и потрясла перед носом у Вероники.
– Это безобразие! – возмутилась уже как-то не совсем смело Вероника. Чувствовалось, что аргументы наглой тётки, её стремительный натиск и всё более повышающийся тон голоса возымели на молодую, неопытную в житейских делах девчушку своё действие: она начала ломаться. – Я ни за что платить не буду!.. Я требую, чтобы мне предоставили книгу жалоб!
Возникла небольшая пауза, словно обозначилась кульминация разговора, затем администраторша уже более низким и спокойным тоном победителя, только что прикончившего жертву, спросила:
– Может быть, вы, гражданка Бегетова, с милицией хотите разговаривать?.. Я её сейчас вызову!
Мысли, путаясь друг с другом, лихорадочно закрутились в голове Вероники. И хотя она чувствовала, что её пытаются надуть, но понимала, что формально администраторша была права, доказать обратное ей вряд ли удастся, и наверняка, – если та вызовет милицию, – дело примет скверный оборот.
Вероника лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, пока администраторша молча ждала от неё ответа, стоя посреди комнаты и нагло глядя сверху вниз. Мысли сталкивались в голове, путались и мешали бежать друг дружке.
Самый простой и, возможно, правильный выход из сложившейся ситуации был бы заплатить деньги, которые требовала эта тётка. Но, как нарочно, сумма, которую та обозначила, совпадала с имеющейся у неё наличностью. И если бы она сейчас рассчиталась, то на дорогу ей, возможно, ещё и хватило, но на перрон вокзала родного города она сошла бы без копейки за душой.
Веронику бросило в жар от одной мысли расстаться со всеми деньгами, которые у неё ещё остались от прежней роскошной жизни! И отдавать их, эти дающие надежду на будущее крохи, остатки былой роскоши, этой ловкой тётке, которая будто узнала, сколько может с неё получить, и вдруг наехала на неё по совершенно надуманному предлогу, она не собиралась!
Вероника глянула на часы. Скандал длился уже целый час. Мысли продолжали лихорадочно крутиться в её голове, ища выход из опасной ситуации.
Администраторша смотрела на неё, как удав на кролика. Рядом, чуть позади неё, посматривая по сторонам и зыркая то и дело в потолок, видимо, чтобы не встретиться с Вероникой глазами, тёрся портье. Видно, присутствовать при подобном ему приходилось регулярно.
– Хорошо! – сдалась Вероника. – Я заплачу! Только у меня нет с собой таких денег!.. Я буду звонить родственникам и знакомым. Сами понимаете, что собрать такую сумму непросто. У вас день проживания стоит, как их месячная зарплата!
– Дело ваше! – более дружелюбно произнесла администраторша. – Но пока вы не рассчитаетесь, мы вас не отпустим – сами понимаете!.. Вот! Подписывайте квитанции, что с долгом согласны! Крайний срок расчёта – завтра до двенадцати ночи!
Она протянула Веронике квитанции, а портье, вдруг переставший глазеть по сторонам, участливо подставил поднос, на котором взятая ими в оборот девчушка могла бы расписаться.
«Ты подписываешь себе смертный приговор!» – кричало что-то внутри Вероники, но она проигнорировала этот голос и стала писать под диктовку администраторши.
– И учтите, – добавила в дверях та, покидая победительницей поле битвы, – пока вы живёте здесь, – никого не волнует, по какой причине, – плата за номер продолжает начисляться!..
Когда дверь в коридор за незваными гостями захлопнулась, Вероника обессилено рухнула на кровать, словно подкошенная, и долго лежала так, раскинув руки и бездумно глядя в потолок.
«Беги! – кричало что-то теперь внутри неё. – Спасайся! Беги! Тебя до нитки разденут!»
Эта беспокойная мысль больно сверлила сердце тревогой. Будущее, которое ещё час назад казалось, пусть и безрадостным, но всё же брезжащим неким подобием надежды, теперь выглядело неопределённо и даже мрачно. Без этих денег будущего для неё не было вообще! Поэтому вдруг Вероника решила, что рассчитываться непонятно за что она не станет. Теперь её беспокоила только одна мысль, как незаметно из гостиницы улизнуть.