Глава 3
Первое, что мне бросилось в глаза, когда я очнулась, были белые больничные стены. Слева от меня сидя на кресле и опрокинув голову, спал Вадим, около него на столе я увидела несколько букетов цветов в разных вазах. Осмотрев себя, я увидела, что на разных участках моего тела были прикреплены всевозможные датчики и трубочки, одна из таких была у меня во рту. Я захотела вытащить ее, но поднять руку мне не удалось, это очень напугало меня. Но я решила, что возможно это из-за длительного предлежания мои руки не функционируют. Тогда я попыталась пошевелить языком, который казалось прилип к трубке во рту, и наконец мне удалось ее выплюнуть. После этого я постаралась подвигать ногами, но это тоже не принесло никаких результатов. Мне стало страшно и в этот момент я почувствовала нереальную головную боль, ощущение как будто мне кто-то молотком ударил по ней, причем острой частью, так что она треснула. Я закричала от невыносимой боли, мой крик был хриплым, но громким. Вадим резко поднялся с места, сделал шаг ко мне, он не знал, что делать, его глаза бегали от моего лица до ног, он начал звать на помощь. Я все кричала и кричала, боль не уходила, а даже нарастала, и я не выдержала, потеряла сознание.
Когда я очнулась в очередной раз, Вадим стоял у моей кровати и держал меня за руку, с другой стороны находился врач, который и начал со мной разговор:
– Здравствуйте, Вероника! Как вы себя чувствуете? – спросил он.
Я снова сделала попытку пошевелить руками, но не смогла. Головной боли уже не было, но саму голову я совершенно не чувствовала.
– Что со мной? – совсем тихо, даже шепотом спросила я. Моя речь была медленной, голос хриплым и неуверенным, было сложно выговаривать слова.
Врач посмотрел на меня, потом на Вадима, слегка улыбнулся и проговорил:
– Не переживайте! Вы помните, что с вами произошло?
Я начала вспоминать, было достаточно сложно.
– Последнее, что я помню, это то, что мы с Вадимом ехали в машине домой с дня рожденья. А дальше слишком смутно все.
– Это чудо! – произнес врач, глядя сначала на меня, затем на моего мужа. – Потом вы попали в аварию, – более тихо сказал он. – Как раз тогда вы потеряли сознание, и только сегодня пришли в себя. Вы очень сильная, и все преодолеете. Главное, что вы очнулись и можете говорить.
Я взглянула на Вадима, он так жалостливо смотрел на меня, я почувствовала, как слеза скатилась с моего глаза. Я не могла понять, что происходит, почему я не чувствую своего тела. Почему врач не говорит мне все? Что вообще происходит?!
– Объясните мне, – обратилась я к врачу, – почему я не чувствую своего тела?
Он немного прищурил глаза, оглядев меня с ног до головы, и произнес:
– Вероника, предлагаю вам сейчас отдохнуть, пообщайтесь с мужем и ложитесь спать. Когда вы наберетесь сил, мы сможем с вами поговорить, а сейчас еще рано, вы очень слабы.
Я насупила брови и попыталась опровергнуть его слова, но мой шепот говорил только о том, что действительно он прав, я совсем сейчас слаба, мне сложно говорить и даже думать, и очень хочется спать. Врач вышел из палаты. Я осталась наедине с Вадимом.
Было заметно, что он очень переживал, но старался вести себя спокойно. Мне сложно было понять его и разгадать, что у него на уме. Единственное, что я четко понимала, что не все так хорошо, как хотелось бы. Вадим приблизился ко мне и поцеловал в лоб.
– Ну привет, родная, – он так мягко это произнес, почти шепотом, и я заметила, как слеза покатилась из его глаза.
– Привет, – я попыталась улыбнуться ему, но, по-моему, у меня это не получилось.
– Я так люблю тебя, – сказал он и, припав к моей груди, он разрыдался словно маленький мальчик.
Несколько секунд я не могла понять, что с ним. Его таким я еще ни разу в жизни не видела. Но я даже не могла его обнять, или хотя бы руку положить ему на голову. Я тоже не сдержалась, слезы начали катиться одна за другой, размачивая подушку. Совсем шепотом я произнесла:
– Вадим, не скрывай от меня ничего, все равно я узнаю, объясни, что со мной.
Вадим, убрав голову с моей груди, с заплаканными глазами смотрел на меня и видимо не знал, что сказать. Мне было жаль наблюдать, как он убивается.
– Вадим, родной, я люблю тебя, – сказала я. – Ты это знаешь, и только тебе я могу доверять в этом мире. Я знаю, что ты меня не обманешь. Скажи мне, что происходит?
Вадим еще несколько секунд смотрел на меня, а потом начал говорить что-то невнятное.
– Ника, мы попали в аварию, – при этом он еще всхлипывал, и поэтому говорил с большими задержками, – я отделался легкими ушибами и ссадинами, а ты потеряла сознание. Наша машина сделала пять оборотов, и остановилась на крыше. После этого я вылез из нее, и попытался вытащить тебя, но мне это не удалось. Тогда я вызвал скорую, они помогли и вытянули тебя из машины. – Вадим остановился и взглянул на меня. – Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? – внезапно спросил он.
– Нет, я ее вообще не чувствую, как в принципе и остальные части тела. – я выдохнула, мне было слишком тяжело говорить, и очень клонило на сон, но мне нужно было понять до конца, что же со мной. – Тогда я не понимаю, почему на тебе нет тех ушибов и ссадин? – непонимающе я задала очередной вопрос мужу.
Вадим слегка помялся и все же ответил:
– Вероника, после аварии прошло пять месяцев, – голос его задрожал.
Услышав это, я, наверное, плюс ко всему, что происходило с моим телом, потеряла еще и дар речи. У меня потемнело в глазах, я не могла осознать того, что мне говорят. Спустя некоторое время, я пришла в себя и наконец спросила:
– То есть, ты хочешь сказать, что я лежу здесь уже пять месяцев?! И за эти пять месяцев я не приходила в себя?
Вадим снова выдохнул и слегка кивнул:
– Да, это были самые мучительные пять месяцев в моей жизни. – немного помедлив, он продолжил, – Ника, мне даже предлагали отключить аппарат жизнеобеспечения. – он снова начал плакать, сквозь слезы он говорил дальше, – врачи сказали, что ты скорей всего уже не придешь в себя и давали лишь четыре процента того, что ты будешь жить самостоятельно, без всех этих приборов. Но я знал, что наступит день, и ты проснешься. Единственное счастье было для меня просто зайти в палату и почувствовать, что твои руки теплые, надежда, что ты меня просто слышишь. Каждый раз, когда я дотрагивался до твоей руки, ты отвечала мне, хоть это было и незаметно, но я чувствовал сердцем. Я верил, я знал…
Пока Вадим все это мне рассказывал, я почувствовала, что мой мозг сейчас взорвется от переизбытка такой информации, я просто остановила его:
– Шшш, хватит, помолчи. – я посмотрела в сторону и остановила взгляд на цветах, какие они милые, красивые, разноцветные, и мне кажется, что я даже чувствую их запах. Я ненадолго улыбнулась и начала ощущать, как мои веки становятся все тяжелее и тяжелее, и понемногу опускаются на глаза.
Мне снилось, как я гуляю с Лолой в парке неподалеку от дома. Мы часто туда приходили, когда она была совсем маленькой, лежала еще в коляске. И вот сейчас мы собираем опавшие с деревьев листья, пожелтевшие от прихода осени. Мы веселимся с ней, падая на сугробы, аккуратно собранные дворниками. Рядом на скамейке сидит Вадик и смеется над нами. Мы радуемся жизни, на душе тепло и в то же время печально. Я не могу понять от чего моя грусть, ведь все так прекрасно. Солнышко ярко светит, и Лола смотрит на меня своими широкими веселыми глазами, а у меня на душе кошки скребут. Я как будто чувствую приближение беды. И через несколько минут на небе начинают появляться серые тучи, они быстро заполняют все пространство неба, становится темно и пасмурно. Вадим предлагает уходить, но нас останавливает ветер, который сорвался словно с цепи. Вокруг меня начинают кружиться листья, образовывая вихрь. Я смотрю на Вадима, и по движению губ понимаю, что он что-то говорит мне, но я ничего не слышу, и только проклятый ветер шумит в моих ушах. Вскоре я падаю на землю, тучи уходят и снова появляется солнце, ко мне подбегает Лола и кричит:
– Мама, проснись, мама!
В холодном поту я открыла глаза и увидела перед собой мою доченьку. Сон, это был всего лишь сон…
– Мама! – Лола смотрела на меня такими до боли родными глазами. – Мама… – сказала она уже тихо, словно в подтверждение тому, что я ее мама. Она все смотрела на меня, как будто не верила, что это я, а затем резко обняла. Я почувствовала прилив сильной боли, прошедшей по всему телу.
Вадим тут же забрал Лолу от меня.
– Мама! – кричала она, а меня как будто током ударило, пронзающая боль парализовала мою речь, даже шепотом я не могла ничего сказать. В палату забежали врачи, они начали что-то колоть мне в вену. Боль понемногу начала уходить, ко мне вернулась речь, но я снова почувствовала сонливость.
– Лола, – проговорила я шепотом. – Лолочка моя. – я не смогла сдержать слезы. Я бы сейчас все на свете отдала, чтоб хотя бы дотронуться до нее.
– Мама…
Мы обе плакали, смотря друг другу в глаза. Я никогда в жизни не забуду этого тяжелого момента.
– Я люблю тебя, мама – сказала она, – ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Мама…
А я рыдала так, на сколько позволял мой организм.
– Лола. И я тебя люблю. – я начала успокаиваться, своими рыданиями я довела ребенка до истерического плача. – Лола, теперь все будет хорошо, я обещаю тебе.
Лола всхлипывая, спросила:
– И ты больше не будешь спать?
Мое сердце, казалось, сейчас разорвется от душевной боли. Это было невыносимо. Но я сдерживала себя, чтоб вновь не заплакать.
– Только ночью, а днем я буду ждать тебя. Ты же будешь ко мне приходить? – я попыталась даже улыбнуться.
– Конечно буду! – Лола немного приободрилась. Вадим стоял за ней и наблюдал за нашим разговором. Врачи вышли из палаты, но один остался, видимо на всякий случай. Он поинтересовался моим самочувствием.
– Все в порядке, спасибо, – произнесла я и снова глянула на дочку.
– Родная, расскажи, как твои дела? Чем ты занималась все это время?
Она смотрела на меня грустными глазами.
– Мама, я ждала, когда ты проснешься, но ты все спала и спала. Папа говорил, что ты должна проснуться. Так и получилось, – она улыбнулась. – Я так скучала по тебе!
– И я по тебе соскучилась, – я тоже ей улыбнулась, – не плач, моя хорошая. Как только я поправлюсь, то приеду домой, и мы устроим пир на весь мир. Согласна?
Она заулыбалась еще больше.
– Да! А когда ты приедешь домой?
Я глянула на Вадима, его глаза излучали тревогу и горесть, он медленно опустил их на пол.
– Надеюсь, что скоро, – все, что смогла я ответить.
Врач, стоявший неподалеку от моей кровати, проговорил:
– Мы вкололи вам сильное обезболивающее, так что сейчас вам лучше отдохнуть.
– Да, – ответила я. Я не могла справиться с той сонливостью, которая, казалось, не хотела покидать меня и все никак не давала мне нормально пообщаться с семьей. Я снова уснула.
Проснулась я ночью, это я определила по окнам, на улице было темно. Вадим сидел на стуле, голова его лежала на руке, опираясь о стол, он тихо спал.
– Вадим, – прошептала я. – Вадим.
Он как будто ждал, что я позову его. Он резко встал, взглянул на меня, подошел ближе и взял за руку.
– Да, родная. Ты проснулась? – с трепетом в голосе спросил он.
Я кивнула и улыбнулась ему.
– Я много сплю.
– Все в порядке. Это нормально. Твои силы восстанавливаются, так должно быть.
– А где Лола сейчас? – спросила я.
– Все пять месяцев она жила у мамы. Я же находился здесь. – объяснил мне муж.
– А как твоя работа? – удивилась я.
– Я взял длительный отпуск по семейный обстоятельствам. Меня поддержало начальство. Отпуск неоплачиваемый, но фактически я числюсь в сотрудниках нашего агентства.
– И за что мы теперь будем жить? – растерянно спросила я.
– Пока я использую наши накопления. Не переживай, теперь мы выкрутимся.
Я опустила глаза, мой взгляд упал на руки.
– Вадим, скажи мне сейчас, почему я не чувствую ни рук, ни какой-либо другой части своего тела?
Вадим выдохнул и с сожалением посмотрел на меня.
– Ты точно готова услышать всю правду? – спросил он.
– Да, – твердо ответила я, – я знаю, что будет нелегко, но я должна знать.
Он сделал небольшую паузу, пронзительно смотря мне в глаза и потирая мою руку.
– Вероника, – начал он, – в ту злополучную ночь, когда машина переворачивалась на дороге, ты получила тяжелейшую травму позвоночника. У тебя началась ишемия, кислород перестал поступать в мозг, что и привело к коме. Врачи поставили диагноз – сдавление спинного мозга. – Вадим остановился и ждал моей реакции.
– Я не понимаю, к чему это может привести. Это лечится? Как долго? – я задавала вопросы один за другим, чтоб понять, чего мне ждать от жизни теперь.
Вадим снова выдохнул и прежде, чем объяснить мне, он вытер накатившую на щеку слезу.
– Ника, родная моя, любимая. Мне так сложно говорить тебе все это. – мне было жалко его, но себя еще больше. Неужели все так плохо?
– Вадим, продолжай, пожалуйста.
Он сделал глубокий вдох, и продолжил:
– Сдавление спинного мозга приводит к гибели нервных проводников. В процессе развития этой болезни чувство слабости и болезненные ощущения перерастают в паралич и полную утрату восприимчивости конечностей. – он снова остановился и немного погодя закончил: Вот почему ты не чувствуешь прикосновений. Сильная боль парализует все ощущения. Ты не можешь двигаться, у тебя остались только начальные человеческие рефлексы – дыхание, глотание, движение век, губ и языка.
Я смотрела на него и понимала, что это конец. Конец всему! Даже не знаю, сколько времени я просто смотрела Вадиму в глаза, пытаясь найти в них хоть каплю надежды. Но все безрезультатно, врачи сделали такой вывод не просто так. Я теперь ИНВАЛИД!
– Ника, – Вадим перебил мои мысли, – я хочу, чтоб ты знала, я всегда буду с тобой и никогда тебя не брошу. Ты не одна со своей проблемой. У тебя всегда есть я и Лола. Мы рядом. Мы единое целое. Я люблю тебя.
У меня вновь накатились слезы на глаза. Я не знала, что сказать. Теперь моя жизнь совершенно изменится. Напрашивается вопрос: а стоило ли вообще выходить из комы? Теперь я буду только в тягость своей семье, буду обузой для них. Ничего полезного я сделать не смогу.
– Вадим, – спросила я у него, – скажи, я смогу передвигаться? Хотя бы в инвалидном кресле или так всю жизнь буду лежать на этой койке? – мне было сложно говорить, но не от физической боли. Как сложно осознать, что я – это уже не та я, которой была раньше. Теперь я совсем другая. Недееспособная, да что там, я просто ИНВАЛИД!
– Я не знаю, – ответил Вадик. – Не знаю. Врачи говорят, что возможно. Если ты будешь делать специальные упражнения, то может быть ты когда-нибудь переберешься с постели на инвалидное кресло. Но это будет явно нескоро. Сначала нужно, чтоб твои мышцы окрепли, для этого тебе будут делать ежедневный массаж, а может и не один. Это будем уточнять у доктора, который будет наблюдать тебя. Но все это позже. Ты только отошла от комы. Нужно время. Понимаешь?
– Ага, – я кивнула. – Ходить я никогда не смогу, – с надеждой в голосе произнесла я.
– Нет, – Вадим опустил глаза. – к сожалению, это исключено. По крайней мере, так говорят врачи. Но Ника, главное, что ты выжила, это самое главное, – он стиснул мои пальцы в своей руке, я это заметила, но совершенно не почувствовала. – Все будет хорошо, родная. Верь мне. Все будет хорошо.